Шея болит, подушка пропала с кровати некоторое время назад. Мое разбитое небо умело вычерчено на обваливающемся потолке. Каждый ложный закат оно кардинально меняет свой узор. Больное воображение соединяет неоновые звезды тонкими линиями, умудряясь находить все новые и новые комбинации. Некоторые ветви созвездий, завывая, сходят со своих рельс, и несутся по комнате, обретая пустую, но совершенную свободу. Так космический белый кролик сбежал в Страну Чудес. Я следовал за ним, и нашел вход туда на страницах забытого рассказа, в городской библиотеке, где частенько подворовывал книги.
Наблюдение за переплетением невидимых пунктиров не способно мне надоесть, ведь я далеко отсюда, я с тобой. Сижу на траве, в тени деревьев-гигантов, с пухлым томом произведений какого-то классика, а ты лениво качаешься в гамаке, читая что-то про человеческую природу, и иногда рассказываешь мне о причинах моих бессознательных страхов и зарождении мыслей. Здесь слепой август, нет обстоятельств, пострижен сочно-зеленый газон, наш покой нарушает лишь наступление темноты. Стопка книг оставлена на скамейке, я позабыл смазать скрипящую ржавую калитку, но завтра обязательно этим займусь. Ты берешь меня за руку и ведешь за собой по обочине, иногда в шутку толкая под колеса редких машин. Никто не остановиться, чтобы подвезти нас; затянутое тучами хмурое небо с каждым шагом заметно проясняется. Мы дойдем до пологого спуска к берегу, лишь когда купол окончательно станет чист. Я нетороплив, и смотрю только под ноги, а ты быстро сбегаешь вниз и оборачиваешься. Язык раздувается и перекрывает дыхательные пути при неудачной попытке закричать. Но поезд не приближается, а ты, все еще в ореоле из белоснежного света, зовешь меня по имени. Я подхожу максимально близко, не в силах перестать смотреть в твои потемневшие вдруг глаза. Как одержимая, ты шепчешь. Посмотри на небо, посмотри на небо, посмотри же на небо! Я не двигаюсь, звуки сливаются, но их содержание не изменяется. Посмотринанебопосмотринанебопосмотринанебо... Разочарованно смеешься, складываешь руки на груди и поворачиваешься к морю. Я заставляю себя поднять глаза. Огонь ночного экспресса сыграла бледная луна; бутафорское небо на моем потолке не сравниться с россыпью на этом холсте. Вновь я зачарован, щеки краснеют, становятся влажными. Ты наблюдаешь за мной краем глаза, вздыхаешь, берешь меня под локоть и утыкаешься носом в мое плечо.
Боль отвлекает, я возвращаюсь. Хочется закурить, но все запасы давно иссякли. До таблеток слишком далеко - между мной и тумбой пропасть в десятки и сотни бесконечных лет, вечную смерть и нескончаемые миллиарды чувств. Я закрываю глаза и бреду по своему исхудавшему телу. По пути от саднящих коленок, через хвойный лес в грудине, взбираясь по ноющим шейным позвонкам, навстречу пульсации в висках. Двенадцать ударов по темечку. Ровно двенадцать. Один, два, три... Циферблат мерцает - он похитил лунный свет, он ослепляет, налетает на меня и время замедляется. В доме моего воспаленного мозга волна звонко разбивается об остроту скал, об оскал, о точёные скулы; нас бы снесло и размазало к чертям. Неаккуратное движение - стакан вдребезги, гул в ушах, море вырывается, выплескивается, выливается через мои зрачки и топит комнату. Я умею плавать? Я умею плавать?.. Дрожа всем телом, нащупываю пластиковую баночку, запихиваю в рот таблетки, падаю на мокрый пол, руками гребу воду обратно к себе. Собираю стекло и отчаянно втираю его в свои опухшие глаза. Давлюсь болеутоляющими, царапаю свой лоб, с неимоверной силой давлю на глазные яблоки. Я жажду превратиться в звездную пыль, стать бродящим созвездием, осыпаться и снова перерождаться. Я - пыль. Я - звезды. Мой путь лежит через меня самого. Я найду тебя у моря, наслаждающуюся тихой ночью. И посмотрю на небо.