Будем знакомы, я фармацевт из Львова, совершенно одинокий человек, без родственников и друзей. Но однажды мне повезло – я случайно изобрел снотворное, которое обладало побочным эффектом – перебрасывало меня во сне в параллельную реальность. Когда я просыпался, требовалось минут десять на восстановление памяти – и я приходил в себя, причем в прямом, а не в переносном смысле слова. И пытался привыкнуть к новому миру, который меня окружал.
Вот я проснулся с трудом – и еле-еле пришел в себя. Точнее, в данную конкретную версию себя. В этой реальности я был французом польского происхождения и жил в небольшом замке в долине Луары на правах бедного родственника. Денег у меня не было совсем – просто потому, что зарабатывать их я не умел и не любил. Похоже, что меня вполне устраивал статус приживалы – максимально похожий на положение домашнего кота, впрочем, всеми любимого. Кормили меня на убой – по французским меркам, конечно. То есть давали многочисленные крошечные порции, так много, чтобы можно было, наконец, наесться. А главное – всегда обстоятельно растолковывали, из чего именно произведена та еда, которую я так усердно поглощал. Надо сказать, у меня были большие проблемы с перевариванием не только лягушачьего мяса, но и блюд из рыбы и морепродуктов. Отсутствие денег не мешало мне иногда путешествовать – недолго, несколько дней. Обычно я уезжал в Швейцарию, где жил в местных бомжатниках, кстати, весьма приличных – особенно в Женеве, совсем рядом с границей. Как-то добрался и до Цюриха – но был сильно разочарован местными протестантскими бомжатниками, совсем не тот сервис. В частности, не спрашивали по утрам, какой йогурт я предпочитаю – и не заворачивали с собой бутерброды на ланч. Еще повезло, что не подселили кого-нибудь в комнату – контингент там, в Цюрихе, еще тот. То ли дело родной католический бомжатник в Женеве! Там уже давно жил старый еврей из Колумбии, свободно говоривший на десяти европейских языках и объехавший полмира. С ним было очень приятно беседовать. В поездах приходилось ездить, запираясь в туалетах. Не очень удобно – но выход, если учесть отсутствие билета. А если будут настырно стучаться - всегда можно выйти, держась за живот и постанывая. Такое жалкое зрелище любого контролера растрогает, даже немецкого. А бегать от кондукторов из вагона в вагон, подобно итальянцам или другим полякам, я не любил. Так вот, в моем положении жениться я не мог никак. И француженкам, и офранцузившимся полькам нужны были только состоятельные женихи. Поэтому жил с кем попало – и не слишком подолгу. Впрочем, попадались и вполне приличные девушки – одна из России, кажется – из-под Воронежа, другая из Тарту, что в Эстонии. Еще одна полька из-под Вильнюса долго водила меня за нос – но так и не дала. Главным моим врагом была скука. Почти смертельная. Пытался читать книги – и польские, и французские. Полюбил было Лема – но быстро разлюбил. Потом часами смотрел записи мюзиклов: «Нотр-Дам де Пари», «Ромео и Джульетта» … Выучил тексты почти наизусть и часто подпевал героям. Но и от мюзиклов быстро устал. Пытался сажать цветы – но безуспешно. Они все равно зарастали сорняками и гибли. Попал было в зависимость от сетевых игр – просиживал в интернете до поздней ночи. Но экономные хозяева стали ограничивать мне доступ в сеть – и правильно сделали. Излечился – и подружился с местным котом по имени Пи-Си. Как я уже говорил, наше с ним положение было почти одинаковым. Выучил кошачий язык – кстати, довольно быстро. А вот по-французски продолжал говорить с заметным акцентом. Попытался найти работу, пусть временную. Устроился санитаром в Лурде, возил старушек на воды и обратно. Выдержал лишь неделю. И снова началась спокойная, бессмысленная, ленивая и никчемная жизнь. Принял снотворное – и ушел.
Проснулся с тяжелой головой – и с трудом пришел в себя. В данной реальности я был русскоязычным негражданином Эстонии польского происхождения и жил в Тарту у своей подруги на правах альфонса. Денег было мало катастрофически. На работу не брали и гражданство не давали, так как по-эстонски я говорил из рук вон плохо, с диким акцентом и лексиконом небезызвестной в наших кругах Эллочки-людоедки из романа «12 стульев» Ильфа и Петрова. Лучше всего у меня получалась фраза «Я не говорю по-эстонски», ее я выговарил настолько чисто, что иногда это принималось за оскорбление. Вроде как могу, да не желаю говорить на вашем дурацком языке с 700000 носителей. Тарту – милый, но скучный городок, особенно – зимой. Нет, оба Рождества и Новый год – еще куда ни шло. Но в остальное время – хоть волком вой. Подруга моя работала в библиотеке, так я пристрастился читать. Увлекся было Борхесом и Ницше, но быстро остыл. Стал играть в сетевые игры – но подруга из экономии отключила интернет совсем. И молодец! Пытался заниматься ремонтом в загородном домике, на берегу Чудского озера, но неудачно. Сломал старые стены быстро – а новые построить не смог. Так и осталась не дача – развалюха. А вот соседи кирпичи клали прямо вокруг бревенчатой кладки. И у них все получалось … Пробовал воспитывать детей подруги – у нее были две девочки от первого мужа. В результате, старшая, Настя, в меня влюбилась. У нее уже в 12 лет были остренькие горячие грудки и не менее острый язычок. Вышел небольшой скандал. Замяли. Уехал ненадолго в Россию – тайком, чтобы не лишили статуса негражданина. Как пересек границу – не скажу, это не моя тайна. Но уж не в чемодане, как это в одном польском фильме показывали, из цикла «Три цвета». Короче, побродил по России вволю. Особенно понравились Санкт-Петербург, Псков, Москва, Владимир, Суздаль и Нижний Новгород. А вот Иваново меня разочаровал. Всех невест там уже шустрые кавказцы разобрали. Что ж, кому и кобыла – невеста, по меткому выражению все тех же Ильфа да Петрова. Вернулся домой, в Тарту. А тут новость – у подруги свежий хахаль, моложе меня на 10 лет, а ее – на все 20. Выставила мои вещи. Стал бомжевать по приютам. Короче, тоска, а не жизнь. Принял снотворное.
Проснулся с диким чувством досады и голода. Еле пришел в себя. В данной реальности я был полухиппи все того же польского происхождения, бегло говорящим по-английски. Собственно, английский и был моим родным языком, я на нем думал, а не только говорил. Но всем вокруг постоянно казалось, что мыслю и размышляю я совсем не на английский манер. Жил я в предместье Лондона, Гринвиче, рядом с местным университетом, где учатся преимущественно азиаты и африканцы. Как известно, истинные британцы предпочитают Кембридж и Оксфорд. Комнату, которую я снимал у хозяйки, оплачивал нерегулярно. Но она терпела, так как пользовалась моими сексуальными услугами. Британского гражданства у меня не было, но постоянный вид на жительство позволял подрабатывать по мере сил и необходимости. Впрочем, работать я не любил – и не стремился найти себе постоянное место. Зато любил без цели бродить по старой доброй Англии туда-сюда, добираясь и до не такой доброй, но такой же старой Шотландии (где Эдинбург стоит мессы, а вот Глазго – просто дыра). С женщинами отношения строились легкие и необременительные – на пару ночей, на месяц, на год … Женат не был ни разу, хотя попытался однажды. Но когда выяснилось, что она – не девственница, сознательно сломал себе правую руку, лишь бы не регистрировать брак. Я был мэном пуританского толка, старой закалки и терпеть не мог «секонд-хэнд». Читать любил Элиота, не Джорджа, конечно, а Томаса Стернза. Особенно «Полые люди» меня восхищали. Остро ощущал себя именно полым человеком, чучелом, а не человеком. Терпеть не мог детей, а орущих – готов был убить, еле сдерживался. Но молодые тинэйджерки привлекали, сказать нечего. Как же рано они нынче начинают половую жизнь! Вот в викторианскую эпоху … Эх! Наркомания, рэп и прочая гадость – вот в какой атмосфере приходилось влачить мне жалкое существование. Тоска. Только белки радовали в местном парке. Сядет прямо перед тобой – смотрит нагло, орехи выпрашивает. Сволочь, а симпатичная. Полюбил мюзикл «Иисус Христос – Суперстар», но быстро разлюбил, хотя несколько мелодий еще долго насвистывал. Слушал, преимущественно, группы «Битлз» и «АВВА», вот такой консерватор. Впрочем, у Мэнсона тоже есть прикольный мотивчик про Хэллоуин, где дети разных возрастов отправляются в королевство кошмаров. Туда им и дорога! В конце концов, Лондон меня достал. Принял снотворное.
Проснулся в США, в бедной многодетной семье поляков - выходцев из Львова. Сбежали оттуда в середине 90-х прошлого века, когда улицы города заполонили крысы, съевшие почти всех кошек и собак (и даже одного дворника). Восстанавливать память дальше не стал, принял усиленную дозу снотворного.
На этот раз очнулся в Италии. Милый городок Сан-Ремо, прославленный музыкальными фестивалями. Работал летом на пляже – выдавал зонтики и лежаки. Был женат на местной девчонке, продавщице пиццы. Дочку родили, воспитывали два года, а потом вмешалась теща – и пошло-поехало. Ребенка эта мерзавка забрала себе на воспитание, а нас рассорила окончательно. В общем, грустная история. Слушал позднего Челентано – и плакал, повторяя риторический вопрос «пэркэ?». Путешествовал по сапогу до Неаполя – и обратно. Неаполитанская пицца – мэрда или стронца, как кому больше нравится. Заметьте, что ругаться по-итальянски надо обязательно с соблюдением рода – мужского или женского. Если мужчину назвать дерьмом (мэрда) в женском роде – даст в морду, а если в мужском (мэрдо) - просто тихо обидится. Говорил я по-итальянски бегло и почти без акцента. Нет, акцент присутствовал, но местные всегда старались определить, из какой области Италии приехал этот чудик со своим смешным выговором. Заметьте, большинству и в голову не приходило, что я не чистокровный итальянец. Видимо, типичный макаронник не верит, что его язык все еще где-то за рубежом изучают. Ну, кроме Сан-Марино, Ватикана и Швейцарии. Этот кантон Тичино – просто палочка-выручалочка. Скажешь, что ты оттуда приехал – и все замолкают. И верно, о чем можно поговорить с этим зажравшимся швейцарским буржуем? Итальянские порядки похожи на украинские – такое же разгильдяйство и мошенничество на каждом шагу. Даже билетер на станции раз мне продал билет на две персоны, как будто моя вялотекущая шизофрения видна невооруженным глазом. Сволочь редкая этот билетер – поил меня кофе за свой счет, для отвода глаз. Я и купился. В общем, подумал, принял снотворное – и улетел.
Очнулся в России. Понял, что всё – надоело. И вот, который год работаю доцентом в одном провинциальном университете. Работа непыльная и практичная – дает широкие возможности для интрижек со студентками. Но вот что удивительно – я по-прежнему совершенно одинокий человек, без родственников и друзей.