Барак. Деревянное здание лёгкой постройки,
предназначенное для временного жилья.
Толковый словарь русского языка С. И. Ожегова.
Временное, самое постоянное!
Художественный фильм — «Одиноким предоставляется общежитие».
ГАЙВА
«Вы слушаете голос Америки из Вашингтона!» — голос диктора с приторным, эмигрантским акцентом звучал из дальней комнаты. Двери остальных комнат были приоткрыты и все вслушивались в голоса, сквозь рычание и вой глушилок. «Вчера в городе N был предотвращён взрыв плотины ГЭС», — вещал вражий голос! Невидимый сосед время от времени давал всему бараку послушать правду о нас, из-за бугра. Глушилки окончательно утопили «голос из Вашингтона», сосед выключил приёмник и повсюду началось обсуждение последних новостей...
«Ах, ты сволочь!» — орала здоровенная тётка, выволакивая из комнаты, за волосы девчонку, лет пятнадцати! «Залезла в форточку и хотела кило сахара спереть», — продолжала орать тётка! Кто-то подскочил к девчонке и с силой ударил её в лицо, кровь хлынула из носа и девчонка захлёбываясь слезами и кровью, от очередного удара полетела с крыльца на землю! Почти все выскочили в коридор, кто со злостью, а кто-то с жалостью! Мама вздохнула: «Не от хорошей жизни, пошла она воровать!»
Сосед, дядя Саша был «от скуки на все руки»! Вот и сейчас сидел на кровати и рисовал портрет Ленина, очень даже прилично получалось. «Открой стерва!» — вдруг раздалось совсем рядом! «Опять к Верке этот кобель, милиционер притащился!» — отреагировала Валентина, жена дяди Саши. «Открой, сука!» — послышалось вновь. Раздался громкий удар, сапогом в веркину дверь и через мгновение милиционер, отброшенный отпружиневшей дверью, влетел в комнату дяди Саши! Дядя Саша работал на стройке не то крановщиком, не то эсковаторщиком и был ростом под два метра, взял милиционера за шкирку, приподнял и выволок на крыльцо! Маленького роста, щуплый милиционер не сопротивлялся. Дядя Саша толкнул его с крыльца, дав ему на прощание хорошего пинка! Милиционер шлёпнулся в грязь, полежал немного, для приличия и отряхнувшись, захромал восвояси...
Новый 1953-й наступил! Весь барак гудел как улей. Мама наклоняется и вытаскивает из-под кровати чемодан, а в чемодане... Открывает, а там: веточка винограда, яблоки и один персик! Настоящий новогодний подарок! «Хотя бы раз в году попробовать», — улыбаясь говорит она. Ещё все праздновали своей компанией, но не прошло и часа, как все начали обниматься и с поросячьим визгом, целоваться! Вдруг из дальней комнаты раздался разноголосый хор:
Выпьем за Родину,
Выпьем за Сталина!
Выпьем и снова нальём!
Тощий дядя Коля, или как его все звали Костлявый, который даже в мирное время говорил так, как будто во рту держал солёный огурец, а тут окончательно охреневший от перепитого, вдруг взвыл: «Пыпьем и нааалём-м-м-м!» «НАЛЁМ!» — заорал он не своим голосом и так хряпнул кулаком по столу, что зазвенела посуда... Его увесистая жена, ещё не потерявшая устойчивость, только хотела его треснуть по башке, чтобы не орал, как в коридор с улицы влетела тётка из соседнего барака. «Бабы! — взвизгнула она. — Там мужики совсем озверели, друг друга убивают! Помогите, ведь поубивают, детей сиротами оставят!» Все, кто мог конечно, повыскакивали на улицу. На улице было под тридцать, если не более! Два мужика в семейных трусах и белых майках с остервенением избивали друг друга! Один был весь в крови, а на другом майка висела лохмотьями... Вдруг прибежала какая-то женщина с ведром, и из обледеневшей и обвешенной сосульками колонки, набрала воды. Незаметно подкралась к мужикам, и облила их! Мужики помахали по инерции кулаками и петляя как зайцы, враз разбежались по своим баракам, трезвея на ходу!
Весна на дворе. В коридоре у нашей двери столпились соседи. Мама с невидящим взглядом, выкрикивая какие-то слова, что-то бормоча, вытаскивает одеяло и прямо в коридоре ложится на пол. Кто-то пытается её удержать... «В бреду это она, температура под сорок, — говорит кто-то из соседей. Скорую уже вызвали, сейчас подъедет.» Маму забирают и увозят. На другой день идём с тётей Машой, соседкой по комнате проведать маму. Она уже пришла в себя, температура снизилась... Мама устало говорит: «Врач из Кисловодска, сказал, что надо менять климат! У меня здесь хоть и моя родина, а видишь не климат! Второй раз попадаю сюда и всё в одно и тоже время! Посоветовал ехать в Грозный или куда-нибудь на юг!»
Лето, пора готовиться к зиме. На улице жара. Печь в комнате натоплена — варится малиновое варенье. В комнате не продохнуть. Открытая форточка не помогает. Газетные полоски на окне не помогают, в комнате духота и полно мух! Спать ложимся, укрывшись пологом из марли!
Возвращаемся из города на речном трамвайчике, «Москвиче». У пристани готовится отчалить баржа с двумя пожарными машинами! «Что это? — спрашивает мама, — что случилось!?» «Пожар был, — ответил кто-то. — Два барака сгорело! Старуха бросилась за часами в самое пекло, крыша возьми и рухни! Заживо сгорела!» Мама побледнела: «Неужели наш барак!? Всё сгорело!?» Ей было под пятьдесят и так долго бежать не смогла. Как могли спешили, хотя... Вот и наша улица, из-за поворота показался наш барак! Мама обессиленно опустилась на землю и минут десять сидела, опустив голову на грудь!
«Спасите! Помогите! — раздаётся крик в коридоре. — Мужик в дровянике повесился!» Все кто был дома срываются с места и устремляются на улицу. Но их уже опередили другие. Два мужика перерезав верёвку опускают тело. Подхожу ближе, новопреставленный сидит на земле как рак, выпучив глаза. Наконец отходит, долго кашляет и смотрит на всех как баран на новые ворота! Окончательно придя в себя, начинает страшно материться: «Мать, перемать.., зачем вы меня спасли!? Мне всё равно жить не дадут!» Мужики уводят его под руки домой. «Ну, что там?» — спрашивают столпившиеся у крыльца перепуганные бабы. Сосед Миша зевая и оглядываясь на дровяник, нехотя поясняет: «В карты его проиграли заключёные! Кто проиграл, тот и должен его убить! Он же в охране, какой-то там начальник!»
Позднее, где-то года через два, узнаём — вторая попытка увенчалась успехом!
Возвращаюсь из школы, у крыльца, возле барака две бабки! «Ты слыхала? — говорит одна другой. — К нам царь приехал!»
— Куда, к вам?
— Да в Перму (Пермь)!
— А, какой ещё царь?
— Да этот, как его, забыла? Во, этот, Молотов!
Жили — были в бараке, дед да баба! Нет это не сказка — чистая быль! Фурсины. Деда все звали, дед Фурса. Послала меня как-то мама к ним попросить „цыганскую“ иголку, кто не в курсе, это большая игла! Прихожу к дедам и: «Мама просит у вас иголку, „цыганскую“!» Тут дед как разошёлся: «Надо казать не иголка, а голка! Понив?» Была в этой семье некая особенность, после завтрака ли, обеда, ужина, обязательно закуска! Корка хлеба посыпается солью и натирается чесноком! Оно конечно вкусно, но запахи... «Ну, що? — спрашивает дед, — сразимси!»
— Ну, да! Щас, только иголку отнесу.
— Не иголку, а голку — кричит мне дед. Возвращаюсь, там уже доска с шашками расставлена и началось... Сколько у нас этих сражений было, не счесть! Только вот не помню, чтобы я хоть раз выиграл!
Cколько я себя помню всегда, что-нибудь мастерил. Самая первая моя самоделка, ещё в первом классе — шахматы. Доску раскрасил в клеточку, фигуры — катушки из-под ниток. Всё получилось, вот только из всего шахматного, знаю лишь название фигур и классический ход е2 на е4! Правда куда и что там ставить, понятия не имеею!
Зима. Я уже учусь в первом классе. В комнате жарко натопленная печь. У нас в гостях соседка, тётя Валя с маленькой дочкой, Люськой. Люська голышом ползает по пересечённой местности: по кровати и по мне! Из всего набора: Интерес, Вопрос, Проблема, интересует только первое! Женщины с интересом наблюдают за мной и громко комментируют... Чувствуя всё это, делаю вид, что мне всё это не интересно!
СИНЕГОРСК
Cтранное впечатление производит двухэтажный барак! Почти из каждого окна на улицу выходит дымовая труба, уходит вверх выше крыши, опираясь на двухэтажную лестницу! И зимой, как всё это закоптит!.. Эти япошки обогревались печками — буржуйками, а наши сразу же начали строить русские печи, кто мог конечно! Соседи напротив: муж, жена и дочка Женька. Зима, под тридцать. На ночь раскочегаривают буржуйку до белого каления, а утром вода в ведре, у окна замерзает! Почему бы и им русскую не поставить? Оно им надо!? Они ведь временщики, вербованные отбудут срок и поминай как звали! Комната так и останется с буржуйкой до следующих временщиков!
Речка разделяет посёлок на две части. Ну, она речка только весной, а в остальное время ручей, по щиколотку. Всё, что кому не нужно выбрасывается с обрывистого берега, а кому, что нужно идут на берег искать!.. Что-то вроде пункта обмена! В посёлке два моста, один старый на юге и новый недалеко от нашего барака. Как говорится делали, да недоделали и бросили! Ковыряюсь на берегу недалеко от моста, вдруг кто-то меня окликает? Поднимаю голову, по мосту идёт Женька. «Смотри, что у меня!» — кричит она. И показывает в руке паспорт. Это последние её слова, дальше неожиданно оступается и падает между брусьями недоделанного моста, вниз головой! Подбегаю к ней — живая, перепуганная, и в рёв! Прибегает мать, в больницу — сотрясение мозга!
Вечереет. Иду из школы вдоль речки, по обрывистому берегу. Внизу почти у самой воды копошится мелюзга лет трёх — пяти. На земле, что-то непривычно блестит. Опускаюсь к воде, лежит разбитый новенький, большой радиоприёмник. Разгоняю шпану и уношу радиоприёмник домой. На другой день узнаю в чём дело? Молодые супруги, поссорились. С криками и матами окно открывается и супруг, выбрасывает радиоприёмник со второго этажа на улицу. Бедный и ни в чём невиновный радиоприёмник падает, корпус разваливается на части, а останки скатываются к воде. Проходящая мимо женщина в ужасе смотрит на распахнутое, полное отборных матов, окно!
— Вот сволочи! Ведь убить могли ни за что!
«У вас ничего не горит? — бабушка мордовка из нижней комнаты, тяжело дыша смотрит по сторонам. — Весь барак обошла у всех ничего не горит, а откуда-то дым, полный коридор! Дверь одной комнаты не открыли, может там, что-нибудь, там татарин живёт! Пошли его искать! Может пожарную уже пора вызывать?» Наконец татарина нашли. Маленького роста чернявый мужичок открыл дверь. Далее как в фильме ужасов! Печь раскалена, что называется до бела. На полу сидит в фуфайке, в «усмерть» пьяный, очередной гость нашего соседа. Прижавшись спиной к раскалённой плите, фуфайка прогорела и начало гореть тело! Гостя так и не смогли разбудить!
Суббота. Соседи ездили за так называемой, лечебной водой. Родник в нескольких километрах от посёлка. Дядя Витя был по приезду уже никакой! Но как в песне: «Я пью, мне всё мало...» А жена не покупает! А, ему всё мало! Наконец озверев, хватает бутылки с водой и выйдя в коридор с криком: «Ах, ты паск..., я жизнью рисковал ради тебя, а тебе жалко!?» Бросает их по очереди как гранаты! Одна ударяется об чью-то дверь. Дверь приоткрывается, испуганная женщина робко выглядывает и в этот момент следующая попадает прямо в дверь! Дверь резко закрывается и наступает тишина! Дядя Витя удовлетворённо заползает в комнату и падает на кровать до следующего утра!
Иду по коридору, у соседей приоткрытая дверь. Из двери доносится непонятное мычание. Захожу в комнату, кругом грязь, старые половики раздвинуты по сторонам. Весь пол усыпан денежными купюрами! За столом, на котором только дерьма собачьего не хватает, сидит дядя Лёня. Судя по разбросанным деньгам и невменяемому виду — сосед зарплату получил! Прямо перед ним, поодаль стоит этажерка с книгами и всяким мелким барахлом. Поверх всего навешаны галстуки, штук с десяток. Дядя Лёня мутным взглядом долго смотрит на этажерку и наконец с трудом говорит: «Валя! Ты меня уважаешь!? Валя иди ко мне! Ну, иди! Подойди поближе...» Призывы становятся всё настойчивей и грубее. Наконец он выходит из себя: «Что бл.... брезгуешь, да!? Ах, ты ку...!» С этими словами он хватает тарелку с объедками, полную пепла и окурков и швыряет её в этажерку! Теряет равновесие и падает на пол! Все попытки встать — безрезультатны! Обессилев он затихает и засыпает в невесть откуда-то появившейся луже!