Уважаемым читателям и экспертам предлагаю свои перые строки. Произведение в самом начале создания. Над продолжением работаю.
Марина шла. Быстро. Отчетливо.
Неровный свет фонарей приглашал пройти чуть дальше, выскакивая из темноты и подмигивая холодным глазом.
- Кажется, ты уже видела все это однажды? Где? Едва заметно сюжет всплывал где-то в глубинах подсознания пустынным миражом.
Когда-то ей уже встречался этот холодный, подмигивающий свет. Только вот когда это было? Словно продираясь сквозь плотный слой ваты, заполнивший собой все пространство памяти, Марина пыталась найти ту дверь, за которой накрепко укрылись воспоминания.
Потребность оживить их все возрастала. Но даже такое стремление было бессильным против удушающих и непреодолимых объятий плотной и несговорчивой субстанции. Память старательно оберегала Марину. От чего?
Вдруг совершенно неожиданно и, как всегда, некстати пошел дождь. Довольно холодный, липкий, настырный. Как приятно, что зонт предусмотрительно задержался в сумочке со времен последнего свидания с атмосферными осадками. Легкое, почти незаметное движение руки, и он услужливо вынырнул из глубин сумки. Еще мгновение, и зонт раскрыт.
Стремительно, словно отправляемый в полет. Яркий, цветной, бросающий вызов подступающей со всех сторон темноте.
На душе стало легче. Вата скомкалась, но позиций не сдавала. Впрочем, уже не очень-то хотелось барахтаться в ней на пути к воспоминаниям. Марина подняла глаза и смотрела на полыхающее синтетическое полотнище, которое весело гудело, словно молодой парус на свежем ветру, и переливалось всеми цветами радуги в тусклом свете фонарей.
Ветер обрадовался раскрывшемуся зонту, сосредоточился на его цветной яркости. Словно разыгравшийся щенок, он трепал новую игрушку, пытаясь вывернуть его наизнанку и проверить на прочность матерчатые внутренности. Марина улыбнулась, не забыв при этом попридержать подол юбки. Это полотнище легкой ткани то неистово обнимало ее стройные бедра, то норовило взлететь вверх, на помощь запыхавшемуся от борьбы с ветром и дождем зонту.
Настроение медленно, но верно улучшалось. Усталость растворилась незаметно, словно крупинки сахара в стакане чая. Предвкушая спокойный, уютный вечер, Марина начала продумывать меню своего отдыха. Словно гурман, она перебирала в уме возможные варианты вечернего досуга. Почитать что-нибудь милое сердцу и уму, разложить парочку любимых пасьянсов или просто поболтать с подругой по телефону. В последнее время ей редко это удавалось.
То Марина, вволю наигравшись на работе в лошадь породы русский тяжеловоз и донского скакуна поочередно, приходила домой с единственным желанием принять ванну и упасть в постель. То Альбина в очередной раз улетала на какую-нибудь научную конференцию и, проводя время в окружении и постоянном внимании со стороны своих коллег-мужчин, никак не могла уделить часик приятному сплетничанию с подругой «о своем, о женском».
А сегодня был тот редкий день, когда звезды были блакосклонны к девушкам и позволяли им поделиться новостями, излить друг другу души и попробовать себя в роли личного психотерапевта и его пациента.
Незаметно для себя Марина оказалась у дверей своего подъезда. Дом, в котором она родилась и жила последние тридцать лет, был старым. Кирпичные стены толщиной почти в метр, широкие лестницы, ступени, отполированные многолетним вниманием десятков тысяч, а, может, и более ног и тот необъяснимый аромат времени и множества человеческих судеб, молчаливым свидетелем которых довелось стать этому дому.
Таким ли уж молчаливым? Дом помнил всех своих жильцов. Истории их жизни в мельчайших деталях и ньюансах. Знал и помнил их всех вместе и каждого по-отдельности. И никто из этих людей даже не догадывался о том, что стены, в которых день за днем проходила их жизнь, наблюдали за ними и имели личное мнение о каждом из своих жильцов.
Она сидела и смотрела на порхающее пламя в свечном камине.... и тихо не думала. Просто ни о чем не думала.... Вдруг откуда-то возникло ощущениие. Ощущение чего-то, словно стоящего за дверью и нерешающегося войти.
-Кто ты? Зачем ты? – медленно, очень тихо вопросы сочились сквозь пространство. Пламя медленно растворялось меж ресниц. Марина засыпала в удобном старом кресле, обнимая любимый плед. Перед тем, как окончательно порузиться в сон, она на мгновение открыла глаза и взглянула на картину, что висела над камином.
Эту картину она помнила с детства. И очень любила. На полотне, в окружении темного мокрого леса сверкала неистово скачущая лошадь. Белоснежная, словно в золотых искрах, с развевающейся гривой. Она словно парила над лесной тропинкой, усыпанной мокрыми, прелыми листьями. Листья ловили лучи пробивающейся сквозь ветки луны. А на ее спине едва просматривался всадник. Изображение было словно размыто и понять, кого именно изобразил неизвестный художник, было практически невозможно.