Рексик
(из цикла «Рассказики»)
Когда я впервые увидела его (во дворе деревенского дома, где предстояло квартировать), мне стало жутковато и невольно подумалось:
- Друзьями мы не будем. Это тебе не Пират…
И я не замечала его. Чуть-чуть боялась, когда он шумно бросался мне под ноги – и только. Но собака постоянно напоминала о себе.
При встрече она становилась на задние лапы, а передними опершись о мои руки, тянулась дружелюбной мордой к моему лицу. Или тёрлась спиной о мою ногу, а то вдруг старалась лизнуть хоть мой нос, хоть руку – ей было всё равно, как высказать своё расположение. Мне казалось порой, что я даже видела улыбку на его собачей морде, не скрывавшую радости от встречи со мной, похожую почти на человеческое приветствие. Но пёс не интересовал меня, и я всякий раз старалась равнодушно проскользнуть мимо.
Маленький, худой, с неприятной бородавкой у пасти – я не любила его. Но вот однажды, во время его непрошеных объятий, я догадалась, что пёс … просто голоден. И потому бросается ко мне, ластится, так мило, с собачьей улыбкой, заглядывает в глаза. В этот самый день, впервые не оттолкнув его с брезгливостью (может, у меня было доброе расположение духа или же появилась некоторая привычка к нему, не знаю), я ласково протянула ему руку. Он тут же добродушно лизнул её раз, другой, доверчиво – а, может, и просительно? – стал вглядываться в мои глаза. Столько тепла и доброты, веры в добро человеческое, а конкретно - в моё, было в этих глазах, что умеющий читать взгляды живых существ не смел просто так отвернуться…
И вот тут-то я прозрела. Быстро бросилась в дом и через минуту дала собаке хлеб. Она жадно накинулась на него, крепко прижав лапами к земле, стала рвать зубами и есть, громко чавкая от удовольствия. Было что-то неожиданное для меня в этой картине, и я смотрела, как заворожённая. Он ел недолго, и опять стал вертеться вокруг моих ног, словно волчок, дружелюбно виляя хвостом.
Но несмотря на всё благородство его прыжков и естество радости, я поняла это так, что пёс не насытился, и снова вынесла хлеба, молока. А когда он поел, стала гладить его медную шерсть, щекотать за ушами, щупать холодный нос. Его безобразность уже вовсе не бросалась мне в глаза. К тому же, псине очень понравилась игра-ласка и ещё больше нежности и доверчивости было в глазах и движениях её.
Любопытно, что с тех пор у меня как-то теплее и легче стало на душе, и в один летний день невольно подумалось, что вот теперь у меня появился ещё один друг, в «лице» этой ласковой, верующей в меня, без каких-либо на то оснований, собаки…
1970 г.
В.Лефтерова
(«Эксперимент», №1/2001, с. 63)