Он ложился уже не в первый раз. Этот чистый, мягкий, хрупкий снег. Укрывая своим телом грязь и пепел, снежинки скрывали истинное лицо Города, хотя кому-то могло показаться, что они открывали его новые, доселе неизведанные грани. На улице не было ни души, лишь птицы, перелетая с ветки на ветку, шумели в борьбе за рябиновый куст. Стояла какая-то особенная, волнующая тишина... Казалось, что сейчас, именно в этот момент, произойдёт нечто такое, чего весь мир ждал с нетерпением, перемежаясь с ноги на ногу. Но вокруг ровным счётом ничего не происходило, было тихо и спокойно (если не учитывать упрямую птичью войну за спелые плоды).
Такое утро, а это было именно утро, приходило в Город каждую зиму, приблизительно в середине декабря. В одно мгновение невзрачные чумазые улочки превращались в чистые и мягкие бульвары, деревья одевались в нарядные кружева и грустные безликие дома уже не казались такими печальными и тоскливыми. Всё вокруг стремительно преображалось.
Люди начали появляться на улице около семи часов. Неодобрительно глядя на снег, они торопливо шли по своим неотложным делам, то и дело чертыхаясь, подскользнувшись на льду. Их сонные глаза всё никак не могли привыкнуть к белизне Города и назойливым хлопьям, попадающим на ресницы. Втиснувшись в автобус, такой ранний человек снимал шапку, удивлённо рассматривал её пару минут и затем что-то ворчал себе под нос. И все вокруг вторили ему, так, что в целом их голоса смешивались в одно рассеянное, но недовольное "Мгм!".
Немного позже, когда первые разъехались кто куда, появлялись другие. Они тоже глядели на снег, но он не вызывал чувство неодобрения. Скорее наоборот - в этих людях вдруг просыпалось что-то детское, давно забытое, и некоторые, отбросив всякое смущение, зачерпывали ладонью снег, делали гладкий круглый снежок и бросали его в дерево, или просто кидали как можно дальше.
Ближе к девяти утра народу на улицах становилось всё больше. Город проснулся: задышал сотнями труб, зазвенел тысячами голосов, загудел миллионами звуков. То тут, то там, можно было увидеть торопившихся куда-то женщин и мужчин, опаздывающих в школы детей, и стариков, вышедших подышать свежим зимним воздухом. И даже птицы, недавно ещё ругающиеся между собой за пищу, разлетелись зачем-то по другим деревьям, голося при этом не хуже трамвайного звонка.
Снег вдруг закончился и теперь лишь ветер сбивал его с крыш, создавая видимость снегопада. Автомобили сновали по узким дорогам, небольшие частные дома, наряду с огромными промышленными заводами, неустанно окрашивали небо в серый цвет... К полудню от волшебства зимнего утра не осталось и следа. Вновь повсюду были пепел и грязь, но теперь всё смешалось со снегом. Старики уже не радовались воздуху, а те, ранние люди, обыденными взорами разглядывали уже привычную картину. И даже весельчаки, недавно ловившие языком снежинки и игравшие в снежки, теперь смотрели на город сквозь серые линзы рутины.
Город вновь явил свое истинное лицо. И только лёгкая грусть в сердцах людей говорила о том, что каждый ожидал это маленькое зимнее чудо, надеялся на него и по-своему ему радовался. И в каждом теплилась надежда, что оно, чудо, ещё повторится, что будет вокруг белым-бело и Город хотя бы на несколько часов станет чистым и светлым. Здесь каждому без исключения хотелось волшебства.