Непрозрачный полиэтиленовый пакет привлек внимание заведующей немедленно.
- Что там у вас?
- Да, ничего… плед и кружка.
- Н-да… - не скрывая разочарования, Серых взяла меня под руку и повела к графику, - Вообще-то, у нас принято отмечать приход на работу… ну да ладно. Смотрите – у меня тут получилось поставить вам дежурство через сутки. Справитесь?
- Конечно, - удивилась я, - там же потом три дня отдыхать… так что без проблем…
- Ну, тогда еще одна плохая новость… я прошу прощения… но в этот день, - Елена Сергеевна ткнула куда-то в середину строки, - вам придется выходить без фельдшера…
Слова «прошу прощения» и «вам придется выходить без фельдшера» стоящие рядом и донесшиеся из уст начальства казались каким-то бредом. Сознание цеплялось за единственное возможное объяснение – проблемы со слухом.
Выражение моего лица было понято неверно. Серых торопливо добавила:
- Вам заплатят. Тысячу рублей.
Ощущая себя во сне, я машинально кивнула головой.
- Ну, если согласны, располагайтесь в комнате наверху.
На тридцати квадратных метрах когда-то располагалась игровая комната детского сада. Громадные окна по двум стенам пропускали мартовское солнце, и оно заливало три тахты, стоящие по периметру, маленький журнальный столик с электрическим чайником и телевизор. Воздух, проникавший через полуоткрытую раму, пропитывал пространство запахом весны, а звуки железнодорожной станции, находившейся неподалеку – успокаивали.
По подоконнику неторопливо, как пьяная, ползла божья коровка, норовя выбраться наружу.
Аккуратно положив удивительное для данного время года гостью в ладонь, я пересадила ее в горшок с декабристом и вынула из пакета кружку и плед. Последний был торжественно и быстро вручен месяц назад на день рожденья коллегами, но воспользоваться им не пришлось – жалко было тратить бесценные минуты сна на распаковывание.
Теперь подарок, расстеленный поверх протертого временем покрывала, звал к себе. Глаза закрывались.
«Сколько дашь, Господи», - пронеслось в голове последней мыслью.
Топот по коридору и широко распахнутая дверь заставили очнуться. Серых, мучаясь одышкой прохрипела на пороге:
– Судорги! синеет! Быстрее!
Выскочив в коридорчик, я ворвалась в комнату фельдшеров, запоздало посетовав про себя, что так и не удосужилась познакомиться с напарником.
В соседней комнате кроватей было куда больше, как в больничной палате. На одной из них лежал мужчина лет сорока пяти. Тонкие черты лица обрамлялись спутанными слегка мелироваными волосами. Потревоженный шумом он привстал, начал суетливо натягивать пиджак поверх идеально отглаженной белоснежной рубашки. Блестящие запонки цеплялись, не давая просунуть руку.
- Извините… пожалуйста… я ненадолго здесь. Переночевать негде теперь… а раньше я здесь работал. Я уйду скоро… не волнуйтесь.
- Вообще-то я за фельдшером. Вы на третьей бригаде сегодня? У нас судороги.
- Нет, что вы, ваш фельдшер внизу… пьет чай. Еще раз извините.
- Да мне то что, оставайтесь, сколько хотите, - разрешила я и … проснулась.
Солнечные лучи, подобравшиеся к изголовью кровати, слепили. Несколько мгновений ушло, чтобы прийти в себя. Сердце прыгало испуганным кузнечиком, делая длинные перерывы перед скачками. Срочно требовался перекур.
Под лестницей раздавались негромкие голоса. Один принадлежал пожилой женщине, другой, судя по кавказскому акценту и экспансивности речи – уже виденному мной грузину.
Лица в темноте обозначались бледными контурами.
Поздоровавшись, я тихонько присела на край топчана.
- Ну, и что? Что было потом? – нетерпеливый баритон возобновил прерванную ненадолго беседу.
- Потом… потом его привезли к нам на станцию… Представляешь, Меджид, ни одного вызова не было… будто он за нас сделал… а когда отсюда катафалк отправился – все водители вышли, сели в машины и включили сирены. За двадцать лет здесь много кому помог. В общем, проводили Сергея.
- А не зря он боялся оперироваться, опухоль обнаружили поздно. И нейрохирурга я знаю… хороший мужик… - Меджид вздохнул и переключил внимание на меня: - А вы новый доктор будете?
- Да… извините, а о ком вы разговаривали сейчас?
- Врач у нас умер, опухоль мозга. Сегодня как раз сорок дней. Пойдемте, помянем…
- Что значит пойдемте, у нас новый врач, а не проставился еще! - делано развязно заметил грузин.
- Ну, ты одно с другим-то не путай. Пойдемте, правда. Меня зовут Анна Исаковна. Я сегодня на первой машине. Немного задержалась – не успела утром с вами поздороваться, а потом видела – заснули, чего, думаю, будить. Ваш фельдшер уехал на госпитализацию, так что пока можно отдыхать.
За накрытым столом в диспетчерской Елена Сергеевна разливала по рюмкам водку. Аромат от тарелок, наполненных только что вынутой из духовки снедью, вызывал обильное слюноотделение. Молодой рыжеволосый парень, вероятно, студент, подрабатывающий фельдшером, и кубообразная дама лет пятидесяти с фонендоскопом поверх халата нетерпением и любопытством воззрились со своих мест на вошедших.
Мне досталось место рядом с диспетчером – худенькой черноволосой женщиной, печальностью глаз напомнившей Аллочку с прошлой работы.
- Ну, все собрались, наконец? – грозно обведя всех взглядом, заведующая подняла свою рюмку – За Сергея Ивановича!
Не собираясь осуждать чужие уставы, я послушно проглотила бесцветную жидкость. Когда она, обжигая гортань, собралась согреть нутро глубже, взгляд наткнулся на рамку с траурной ленточкой, стоящую на подоконнике.
Из-за стекла, улыбаясь, смотрел знакомец из сна.
- Что с вами, Евгения Георгиевна? – засуетилась Серых, заметив мое оцепенение. И увидев, куда смотрю, предположила: - Вы его знали?
- Нет, - переведя дух, мотнула я головой, - до сегодняшнего дня никогда не видела.
После невеселой трапезы кубообразная дама, прихватив студента, отправилась на вызов. Анна Исаковна с Меджидом и заведующей, воспользовавшись предложением моих услуг в качестве посудомойки, тоже покинули комнатку к плохо скрываемой радости диспетчера.
Когда последняя тарелка, блестя капельками воды, заняла свое место в сушилке, хмель практически исчез.
Солнце уже собиралось садиться, и его отсветы придавали комнате отдыха багряные тона. Широкий подоконник приглашал расположиться и покурить в открытое окно. Стук в дверь заставил воровато спрятать еще незажженную сигарету. Не дождавшийся разрешения войти, Меджид возник на пороге.
- Вы святая женщина, Евгения Георгиевна! – заявил он, - Даже для нашей станции сегодня мало вызовов. Я вам куртку принес… Новой формы нет пока, а эта – Сергея Ивановича. Мама сказала отдать. Мы так заведующую зовем, вы, наверно, поняли уже.
- Спасибо, - я приняла синий сверток, - надо же, как в н-ском районе, только комбинезона не хватает. Кстати, все, кто в нем выжил, видимо, при жизни приобретают ранг святых.
- Э… комбинезона нет… не нашли. Ну, добро пожаловать… а я пошел…
Грузин исчез так же внезапно, как и появился.
Примерив подарок и разглядев себя в зеркало, я осталась довольна. Размер обновки оказался немного великоват, но ее уютность от этого только возросла.
Правая рука, засунутая в карман, наткнулась на сложенный листок, который оказался лотерейным билетом, на обратной стороне которого прежний хозяин, видимо, разговаривая с кем-то, вывел, неоднократно прорисовывая каждую виньетку две узорные буквы:
NB
10.01.14