Очередной железнодорожный переезд не задержал надолго. Бочкарев по встречной полосе подкатил к шлагбауму, сирена несколько раз взвыла, мигалки закрутились. Нас пропустили. Дом, к которому мы ехали, находился практически за городом, в пристройке промзоны. Дорога, разбитая грузовиками терялась в сумерках, но будто бы по волшебству, как только мы свернули на нее, осветилась фонарями.
- Смотри, специально для нас иллюминация – подбодрила я Бочкарева, - попробуй теперь заблудись…
- Да прям, для нас – отмахнулся тот, - не видишь, вон, впереди, хотя кажется ему… хоть со светом, хоть без… уже хорош.
На обледенелой обочине, с трудом сохраняя равновесие, боролся с зимним пространством мужичок. Шапка ушанка сползла на затылок. Борода нависала над полуразмотанным шарфом, а распахнутое пальто демонстрировало костюм тройку. Проехавший мимо него КАМАЗ создал критическое турбулентное завихрение, окончательно нарушившее баланс. Пешеход покачнулся, упал на дорогу и остался лежать, судорожно махая нам рукой.
- Ну, и чего теперь? – сбавив скорость, водитель покосился на меня.
- «Чего-чего» - с досадой передразнила я. - Останавливайся. Он тут без нас околеет…. И мы-то чудом тут…
Выпрыгнув в сугроб, я подошла к мужчине. Испуг, и боль, кажется, разогнали остатки опьянения.
- Ногу сломал – помогите, девушка…
- Так уж и сло… - вид вывернутой под неестественным углом стопы устранил сомнения. Открытый перелом голени ставил крест на взятых вызовах, визиты откладывались, по крайней мере, на час. Не закончив фразу, я повернулась и поспешала в салон за шинами.
- Серега, доставай носилки. Разворачиваемся.
Когда я вернулась, в глазах мужичка стояли слезы.
- Я думал, вы уезжать собрались… вот, ногу сам на место поставил…
Стопа смотрела теперь носком вперед, как и положено, но первая стадия травматического шока могла закончится в любой момент. Вколов обезболивающее прямо через штанину и кое-как наложив шину мы с Бочкаревым запихали неожиданного пациента в карету…
Приемный покой больницы им. Дженелидзе принял нас скептически.
Фельдшер в диспетчерской мельком глянув в направление бросила:
- Ждите… подойдет ваша очередь – возьмем.
Я отзвонилась на станцию и злорадно сообщила о нашем приключении Алле, с удовольствием выслушав оханья и сетования на нелегкую судьбу. Полчаса относительно свободного времени рядом с кофейным автоматом были гарантированы. Можно было поразмыслить о невидимых стрелочниках, посылающим хорошим людям, сломавшим ногу на самой безлюдной зимней дороге, карету скорой помощи, и достаточно быструю госпитализацию.
Мужичок, перевезенный на каталке в коридор больницы, не роптал, но бледнел все больше.
- Придется подождать, - сообщила я ему и, подумав, соврала, - Обещали побыстрее заняться.
- Спасибо, - слабо улыбнулся он и добавил – мне и так повезло. Если бы не вы, лежал бы там до сих пор. У меня же даже мобильника с собой нет.
Наконец, дюжий небритый детина в мятом халате подошел к носилкам.
- Печать у диспетчера, - бросил он.
- Отдайте шину, - попросила я. Меня обратно без нее на станцию не пустят.
- А… щас.
Одним движением снял с ноги больного просимое, от чего мужичок охнул глухо, и протянул мне:
- Все, больше ничего не надо?
Распрощавшись с обитателями казенного дома, я вернулась в кабину. Вызов на окраине, куда мы так и не добрались, достался Свете, еще один взял Алеша, и мне остался только один. Пятнадцать лет. Температура. Зайти и выйти. Конфетка.
Потный волосатый толстяк в семейных трусах тщательно закрывал второй замок, переминаясь с одной босой ноги на другую и пыхтя от старательности.
- Шо ты там возишься? – недовольное контральто принадлежало женщине, способной стать верной соратницей античного атланта. За неимением на плечах неба или на худой конец, балкона, она подпирала косяк двери, который жалобно поскрипывал. Белый махровый халат подчеркивал мощь фигуры, тень которой накрыла нас с толстяком, как упавшая штора нашкодивших котят.
- Ну, и где вас носило? Третий час жду!
«В казино и ресторане, где же еще!» Мысленный ответ выразился во взгляде, брошенным в великаншу древним орудием Давида и пролетариата.
- Где ребенка смотреть будем? – вслух уточнила я.
Гигантская женщина посторонилась, освободив часть дверного проема, позволяя протиснуться в комнату. На пол, видимо, пролили сладкий чай, да так и не оставили высохнуть. Подошвы ботинок отрывались от линолеума со звуком снимаемого скотча. Старинная табуретка с прорезью посреди сиденья угрожающе покачивалась под моим весом. Улыбающаяся физиономия пациентки сигнализировала что угодно, только не состояние, угрожающее жизни. После беглого осмотра и накарябанных в карточке трех букв, я решила покинуть местные достопримечательности, но встав на ноги поняла, что сиденье стула не хочет отлепляться от парусины брюк. То, чем полили пол, скорее всего, стояло изначально на табурете.
Такого истерического смеха я не слышала даже в детстве в цирке. Груди матери колыхались зачехленными арбузами, а гогот гремел майским громом. Толстяк в семейниках издавал звуки средние между кудахтаньем курицы и бульканьем водопроводного крана. Больная девица, веселилась от души, закинув веснушчатую голову с рыжими сальными волосами.
- Что для вас так смешно? – дождавшись окончания реакции, поинтересовалась я, - То, что из за грязного стула мне еще восемь часов работать в грязных брюках?
- Рабооооотать? – переспросила мамашка, поправляя пояс халата, - А вы что, работаете, что ли…
- Нет, конечно, что вы, по гостям к вам шляюсь, от нечего делать, - согласилась с ней я и покинула квартиру.
Лифт на спуск не работал, и, пройдя пару пролетов вниз, я выбрала место почище, поставила чемодан присела на него и достала сигарету. Курить не хотелось совершенно, но еще меньше хотелось видеть любую живую рожу – даже Серегину.
«Господи! Помоги! Я ничего больше не умею делать, а этим заниматься больше не могу. Придумай что-нибудь, ты же большой» сумбурная отчаянная просьба, казалось, обречена раствориться во мраке подъезда.
Последняя затяжка стала в горле комом, заставила закашляться до слез. Внизу приоткрылась дверь квартиры, насколько позволяла накинутая изнутри цепочка, и старушечий надтреснутый голос грозно прорезал одинокую гулкость парадной:
- А ну пошли вон отсюда, гады! Все обосрали, обоссали! Сейчас милицию вызову! Ишь!...
Звук моих шагов заставил дверь захлопнуться, а тираду оборваться на полуслове.
Гора сидела над чаем сгорбившись, олицетворением скорби всего мира. Шмыганье носом становилось все громче.
- Кто посмел обидеть нашего святопригорочка, святобугорочка? – искренне поинтересовалась я, устраиваясь напротив.
- Все достало если честно, Евгения Георгиевна. Завтра в поликлинику. Хотят дать мне пятый участок. Я отнекиваюсь – мне и с четырьмя моими не справится. Позавчера на приеме – перед кабинетом столпотворение, врывается мамашка с пятого участка, я ей говорю – не принимаю вас. Она – жаловаться. Прибежала Мерзлица, давай на меня орать – «я на тебя управу найду». «какую?»- спрашиваю. А она мне, представляете: «а ты в помощи отказываешь, это уголовное преступление», Может, уволится? Проживу как-нибудь. И деткам моим больше времени достанется. Вчера вот, за Мишкой в садик пришла – всех уже разобрали, один он остался. Смотрю, на матах в уголочке калачиком свернулся. Думала – заснул. Подхожу, глажу по голове и понимаю, что у него тридцать девять температура. Что-же, говорю, воспитательнице не дали даже парацетамола? А….. она не заметила. Хорошо, что мама моя может еще с внуком посидеть, а то пришлось бы его сегодня на смену брать, Аллу простить присмотреть.
- Хочешь, я тебе таблеточек волшебных дам? – предложила я. - Только ими нельзя злоупотреблять, а то козленочкой станешь. Но когда совсем невмоготу – падаешь – можно и принять. Сиднокарб называются.
- Что вы, не надо, - Гора усмехнулась. У меня в сумочке покруче – фенамин лежит. По знакомству достали. Хотите?
Я мысленно позавидовала. Об этом препарате я только слышала, что действие его во много раз сильнее сиднея.
- Ну уж нет, подруга. Не те мои годы… я тоже думаю увольняться, если честно. В таких условиях себя уважать уже невозможно. Тут круче, чем в н-ском.
- И куда?
- Куда глаза глядят. Только не обратно.
- А знаете, на меня что-то фенамин тоже перестал действовать… - пожаловалась коллега. Представляете, даже кубик рубика собрать не могу.
Я уже успела позабыть о проделанной несколько часов назад мелкой гадости и теперь покраснела, подавившись чаем.
- Это временно, уверена, утро вечера мудренее, завтра соберешь – выдавила, наконец я. – пойду, покурю.
- А я не могу уже, – вздохнула Света.
- Вот, правильно.
Через пару минут кубик был разобран по частям, правильно собран, и снова запутан.
Как раз вовремя. Сережа, насвистывая и помахивая ключами, спускался заводить машину. Так врать простенькую мелодию полонеза можно было только будучи очень уставшим.