Неомарксизм-2014. 53 статьи исправлено

 
 
Оглавление
1. Очередные задачи Советской власти. 16 ноябрьских тезисов.
2. Мы первые. российский брендинг
3. Ленин как поэт и аватар Пушкина. По А. Платонову
4. Церетели и Джугашвили, два чудесных грузина
5. Социализм-коммунизм как переход к парадигме знания
6. Марксистская модель и просто культура
7. Социализм и христианство.
8. Истина и классовая борьба
9. Коммунизм как оружие. Определение
10. Логика социального развития
11. Политическая программа правящего класса
12. Наркобизнес как высшая стадия империализма
13. Уникальность этноса советский народ
14. Топология советского человека. Введение
15. Философская ошибка в войне науки с религией
16. Дао и коммунизм
17. Проблема имени и имя СССР
18. Коммунистическое сатори
19. Господствующий класс
20. Парадоксы марксизма на Руси
21. Все версии перестройки
22. Зачем и почему разоблачали культ личности Сталина
23. Умер ли СССР?
24. Советский народ как особый этнос. Сухо
25. Советская коммунистическая вера
26. Абстракто-теоретически о распаде СССР
27. Титульная нация
28. Идеологический сон
29. Попытка переосмысления ленинской теории империализма
30. Троцкисты
31. Какой класс освободит нас?
32. Essence of socialism. Социализм как этика
33. Революционное переворачивание в 21 веке
34. 7-ая формация.
35. Кто такие друзья марксистов и почему они такие Жижеки.
36. Аз и эволюция   
37. О. О главной современной проблеме кратко
38. Маркс, Подолинский и солнце
39. Марксоведение
40. Никлас Луман. Эра невероятного
41. Революция офтудэй. Посттехнократические движения
42. Гештальт и Россия-СССР
43. Йога и коммунизм. yoga and communism
44. Эрик Фромм. Гении тоже ... не гении
45. Сметана и социализм
46. Интертрепация известного сюжета
47. Globalism. Ещё раз о современной общественной форнмации.
48. Лекция 0. общество и антиобщество
49. Эволюция человека и социализм. Новое в марксизме
50. Философский фольклор на Руси
51. Плохое чаще всего амбивалентно
52. Ньютон – Эйнштейн. Маркс – Икс…
53. Почему СССР всё-таки проиграл?

---
1. Очередные задачи Советской власти. 16 ноябрьских тезисов.
1.
Очередные задачи советской власти. Шестнадцать ноябрьских тезисов
Базовый выход из современного тупика с его беспредельной коррупцией, интеллектуальной и моральной деградацией, знаменующей собой не что иное, как болезнь социума, болезнь серьезную, радикальную, чреватую самыми катастрофическими последствиями, грозящую если не социальным взрывом, то какой-то иной формой социальной энтропии, этот выход нам видится в поддержке населением России коммунистической мысли и одного из его политических проводников – так называемой КПРФ. Для разъяснения, почему мы так думаем, предлагаем ряд аргументов, собранных в нижеследующих тезисах.
1. ПАРТИЯ НОСТАЛЬГИИ
Существует мнение, что КПРФ – партия консервативно настроенных представителей старшего поколения, ностальгирующего по советской эпохе. Причем противникам КПРФ показалось, что это не только отрицательный имидж, но существо этой партии. Именно с целью отщипнуть от КПРФ немного электората возникли партия «Родина», Партия пенсионеров, «Справедливая Россия», прочие «патриоты» и «народолюбцы». Но надо отметить, что хотя это отщипывание и позволило партиям появиться, но не позволило им сохраниться. Удержаться. Пиар-обращения партий к аутсайдерам, маргиналам и прочим гражданам, оказавшимся на обочине, бесспорно работают, и эту особенность используют практически все партии: и ЛДПР, и «Яблоко», и «Единая Россия» – все работают на поле, традиционно принадлежавшем коммунистам. «Экспроприация» известной части электората КПРФ в целом удается. Но у всех партий это их пиар-технология. Суть КПРФ – идеология социализма – остается у КПРФ. Даже ЕР, партия власти, партия административного ресурса, партия – закрепитель и гарант сохранения итогов приватизации, даже она взросла на критике ельцинского периода, на риторике государственничества, на прославлении победы СССР во Второй мировой войне, на гонении в отношении одиозных олигархов и т. п. Но для ЕР это политическая пиар-технология. Сама же сущность ЕР – антидемократический (по крайней мере, мало уважающий эту самую демократию) капитализм, обслуживание интересов крупных финансово-экономических групп и вуалирующее эту, главную, задачу патриотическое сопровождение.
Нельзя, конечно, отрицать того факта, что КПРФ поддерживают обездоленные обыватели, красно-коричневые национал-патриоты, консервативно настроенные пенсионеры, инертные почитатели старого доброго советского времени и прочие маргинальные кликуши. Фактом остается и то, что КПРФ сохраняет аранжировку партийной рутины  советского периода. Но все это внешние нюансы. Суть этой партии в другом.
2. КОМУНИЗМ И ДЕМОКРАТИЯ – БЛИЗНЕЦЫ-БРАТЬЯ
КПРФ – наследница российского коммунистического движения. Коммунистическое же движение есть идеология радикальной демократии. Трагическое пренебрежение большевиков демократическими институтами, презрение по отношению к так называемой «буржуазной демократии» принесло соответствующие плоды. Из движения коммунистов исчезло нечто весьма принципиальное. Однако, как сказано у Есенина, «но мне осталось, мне осталось». Как бы глубоки и грубы ни были «искажения» русского социализма, он оставался движением демократическим, движением за «общее» социально-политическое устройство мира.
3. СОВЕТЫ СУТЬ ПАРЛАМЕНТАРИЗМ
Советская власть, установившаяся в 1917 году, была первой формой российского парламентаризма. Это была Советская Республика. Главой страны был председатель Совнаркома В. И. Ленин, законодательной властью обладал Съезд Советов, главой парламента (в Великобритании эту должность занимает, например, королева) был Я. М. Свердлов. Это помнит не только актив КПРФ, это помнит все общество, по-прежнему признающее за российскими коммунистами определенную харизму. Коммунисты, так или иначе – классика русской демократии. Репрессии, узурпация, авторитаризм не отрицают этого факта, как не отрицают жестокости Кромвеля, уничтожение нищих, огораживание и прочий беспредел буржуазной Англии британскую демократию, как не отрицают аристократические заморочки Вольтера и безумие революционной гильотины идею «свободы равенства, братства», как уничтожение индейцев и рабство южных Штатов не отрицают демократического развития США в целом.
4. ЕДИНСТВЕННАЯ ОППОЗИЦИОНАЯ И ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ
За клубами либерального пиара и всей сложившейся практики демонизации советской власти за годы перестройки нужно увидеть реальный факт, что ныне КПРФ – единственная реально оппозиционная партия в РФ. К тому же она наиболее крупная из оппозиционных партий и, строго говоря, самая старая в современной России.
5. ПАРТИЯ С СИСТЕМНЫМ АНАЛИЗОМ
КПРФ, единственная из современных российских партий, склонна к системному анализу ситуации. Все другие политические субъекты либо пиарятся, либо акцентируют внимание на текущих событиях с их нарушениями, отклонениями от законности, невниманием к положению масс.
6. НЕПОТОПЛЯЕМАЯ
Многие партии в современной России создаются и вскоре распадаются. Члены таких партий или уходят в бизнес, или вступают в другие, такие же временные партии. КПРФ же остается, несмотря на активные действия административного ресурса и разного рода либералов, направленные именно против нее. Ее постоянно общипывают, но в этой партии все равно остается нечто такое, что делает ее непотопляемой.
7.СССР – СТРАНА-ПОБЕДИТЕЛЬ
Харизма КПРФ бесспорно связана с историей СССР – государства, на счету которого значительные достижения, позволяющие России и поныне сохранять статус великой державы. Это достижения в экономике, культуре, науке. Это победа над фашизмом во Второй мировой войне. Это авторитет государства, помогающего тем странам, которые решаются покончить с колониальной зависимостью.
8. ГАРАНТ МНОГОПАРТИЙНОСТИ
Важно и то, что современная КПРФ – не то же самое, что КПСС. Теперь партия коммунистов – едва ли не единственный гарант многопартийности. Без многопартийности расцветает коррупция. Без многопартийности увядает гражданское общество. При существующих масштабах коррупции и инфантильности «гражданского общества» говорить о передовых наукоемких технологиях, о развитии отраслей экономики, не связанных с добычей ресурсов – пустая трата времени. КПРФ по факту есть социальная сила, в руках которой самые большие возможности для реализации демократического проекта. Установление в России фактической, а не де-юре многопартийной системы, установление системы разделения властей и, наконец, признание свободы слова, печати и собраний без этой партии невозможно.
9. РАЗДВОЕНИЕ СОВКОММУНИЗМА
Нужно также обратить внимание на тот факт, что за годы перестройки российское коммунистическое движение раздвоилось. Конечно, это схема, в которой мы абстрагируемся от множества индивидуальных шатаний, но суть ее справедлива. Настроенные на карьерный рост совкоммунисты ушли в бизнес, стали чиновниками буржуазного государства; настроенные же на коммунистическую идею интегрированного всечеловечества остались в другой, уже оппозиционной компартии. Перестройка и распад СССР создали для российского (да и мирового) коммунистического движению два новых условия: во-первых, страна прошла информационно-идеологическую модернизацию, в результате которой исчезли тотальная цензура, средневековый идеологический контроль, репрессии по идейным соображениям и преследование из-за самых легких признаков инакомыслия; во-вторых, страна получила опыт открытого капиталистического развития и увидела реальные устремления бывших совчиновников (власть, деньги, пренебрежение интересами общества ради собственного доминирования). В результате коммунистическая мысль получила стимул для того, чтобы во многом избавиться от инфантильных иллюзий советского периода, от ортодоксально-мистической ауры советского социализма. Теперь, как бы ни милы были нам незатейливые марксистские штудии «Ленинских зачетов», коммунистическому движению приходится обретать свойства нового, нелинейного мышления. И это мышление вовсе не отрицает таких понятий, как «совок» и «комок», напротив, исходя из свойств этого мышления, интеллект снова провозглашает: у человечества нет иного пути, кроме как создание единого солидаризированного человечества. Мировоззрение, отрицающее коммунистическую идею, отдает человечество на откуп идеологиям, которые во главу угла ставят интересы этносов, государств, религий, каст, классов, монополий, лидирующих цивилизаций, т. е. таким идеологиям, которые неизбежно порождают изолирующее мышление, враждебность и ксенофобию по отношению к другим изолированным социумам-изгоям.
И эта коммунистическая задача создания единого неимпериалистического социально-культурного человечества является приоритетной по сравнению с любыми другими задачами, будь то покорение космоса, энергосбережение, экология, нанотехнологии и т. п.
10. НАУЧНАЯ ИДЕОЛОГИЯ
КПРФ, так или иначе, отдает предпочтение научной идеологии, основанной на интернационализме, социальной справедливости, уважении к человеку труда, мирной и антиколониальной внешней политике. Эта научность также предполагает левизну и общенародность, нравственную ориентацию, антифашизм. Парадигма же других партий строится на уважении к административному ресурсу, покровительствующему финансово-экономическим кланам.
11. МАО ПРАВ НА 70 %
Понять КПРФ мешает перестроечная критика советского периода. Эта критика совершенно не системна. Пора это увидеть. Грозное время не может способствовать развитию демократии. И диктатура не только результат воплощения качеств лидера или членов правящей группы (сама марксистская философия должна опровергать такую мысль). Она – следствие социально-исторической ситуации (война мировая и гражданская, разруха, массы полуграмотного и безграмотного населения, неустоявшаяся социально-этическая парадигма). Вместе с тем разумно применять китайскую формулу относительно Мао Цзедуна: прав на 70 %, ошибался на 30 % . 70 и 30 означают здесь не математическое соотношение, это метафора, указывающая, что полной правоты быть не может. Поэтому, поэтому и поэтому… Но в общем все-таки прав.
12. ВСЕ ПАРАДИГМЫ ОТНОСИТЕЛЬНЫ
Неправота марксизма связана не с демоническим характером идей Маркса и Ленина (в отличие от идей, скажем, Гитлера), а с неправотой ортодоксального мышления, ошибочного мнения, перекочевавшего в марксизм 20-го века из религии. Такое неправильное мнение полагает, что «научной правотой» может обладать некая парадигма. Но все парадигмы относительны, приблизительны и конечны в своей правоте. Точно так же относительны воззрения реальных исторических мыслителей – Маркса, Ленина, Мао Цзедуна, Кастро. Ошибка-сбой состояла не в левосоциалистическом векторе мысли, а в линейности идеологической практики, которая приводила к ортодоксальной фетишизации, ритуализации марксисткой науки. Советский психолог-марксист Лев Выготский в ответ на критику со стороны партийных активистов говорил: «Наша наука будет тем более марксистской, чем больше она будет научной» (Игорь Рейф. Мысль и судьба психолога Выготского. М., Генезис, 2011) . В этой связи можно вспомнить и известное ленинское изречение: «Коммунистом можно стать лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество».
13. НОВЫЙ ИНТЕРНАЦИОНАЛ
Мешает увидеть неизбежность и необходимость победы идей коммунизма и спад мирового коммунистического движения в конце 20-го столетия. Но масштабы этого спада слишком преувеличены. Китай, Венесуэла, Лукашенко, Зюганов, братья Кастро, Моралес, Молдова, Северная Корея, Вьетнам, популярность Че Гевары, антиглобализм, западные марксисты и полумарксисты типа Дерриды, Жижека и так далее – все это левое движение, наследующее марксистскому коммунистическому движению. Москва (это факт) перестала быть эпицентром левого мира, но возникло нечто более естественное и подобающее для коммунистического движения, возникла новая, многополярная модель левого движения: весь этот выше обозначенный и далеко не полный список и есть новый Интернационал. Преодоление материалистического и марксистского фетишизма-ритуализма выдвигает новую, нелинейную концепцию левой идеологии, которую неизбежно вынуждены исповедовать коммунистическое движение и КПРФ, несмотря на всю пренебрежительную критику левых философов в адрес Zю, является политическим агентом этого движения.   
14. МИРОСИСТЕМНАЯ НИША РОССИИ
Россия, несмотря на ее буржуазное руководство, вынуждена продолжать антиимпериалистическую внешнюю политику, по крайней мере, апеллировать к идеям «социального государства», призывать мировое сообщество к солидарности и интеграции перед рядом всеобщих угроз (экология, финансовая нестабильность, терроризм, наркомания, эпидемии, катастрофическая бедность «четвертого мира»). И делается это постольку, поскольку такая политика есть миросистемная ниша России. Россия не только транзит из Европы в Азию и обратно, это «средиземье», цивилизация, в ментальности которой есть и научно-технологическая Европа, и централизованность тонкого и мудрого Востока, и иррациональная интуиция Азии, и деятельная прагматичность Америки, и общинная неторопливость Африки, и романтизм Латинской Америки. Лидеры либеральной России порой ведут себя вызывающе лево, им (Путину и Медведеву) тоже, как мы видим, не чужд клуб указанных в 13-м тезисе героев, но им не совсем еще ясно, что на перепутье 1986–93 гг. Россия села не в свою телегу. Хаос переходного периода не позволил выстроить новую, нужную, адекватную и годную быть руководством к действию идеологию. Философические умы России довольствовались тогда «деидеологизацией», переводами и маловразумительными теориями «западнизма», «сверхобщества», эзотерической болтовней об архетипах, либидо, масонах, деконструкции, письме, геополитике, корпением над бесконечной историей философии.
15. ВСЕ-ТАКИ ДОГМА
Но ортодоксия московского коммунизма и его клонов может быть сохранена и в наши дни. Это возможно в том случае, если левое движение не учтет урок прошлого и не преодолеет главное слабое звено советского марксизма – примат политической институции над идейным движением, вольным коммунистическим любомудрием. Коммунистическая мысль не тождествена в полной мере с политической организацией. Партия даже не может патронировать философскую жизнь. Партия – лишь ингредиент, составляющая движения. Безусловно, она катализирует процесс, создает условия. Но исторически мы, например, наблюдаем парадоксальное, но вполне, впрочем, прозрачное явление. Коммунистическая Москва влияла больше на развитие левой мысли в Европе, нежели в самом Советском Союзе, где философская мысль практически не существовала. Причины понятны: КПСС и реальный социализм стимулировали левое движение в Еврозоне и Америке, но КПСС не могла управлять развитием левой мысли за пределами восточного блока, там, где население пользовалось свободой слова и другими демократическими институтами. Отсутствие философского либерализма и является основой знаменитой идейной заскорузлости советских лидеров, выделявшейся даже на фоне других видных коммунистов – Тито, Мао, Ден Сяопина, Фиделя. Судьба заставила русских коммунистов стать философски либеральными. Теперь они поняли, что Тито, Мао, Дэн Сяопин, Кастро, еврокоммунисты очень часто бывали более правы, чем Хрущев или Брежнев. Вывод из этого урока прост: коммунистическая идеология – демократическая идеология. Не будучи таковой, игнорируя демократические процедуры (выборность, гласность, свободную полемику и так далее) «вечнозеленое учение» превращается в ту самую «догму», от которой Ленин всячески старался отмежеваться. Марксизм не мог быть «не-догмой», ибо всякое учение – «догма». Но всякое учение требует альтернатив, других взглядов, иных попыток рассмотрения вопросов, и лишь тогда мы сможем быть «не догматиками», сможем развиваться и изменяться. Даже святая святых, subject matter коммунистов – «первичность материи» и «вторичность мышления» – легко становится пятым колесом в их же телеге. Эффективность цивилизации резко падает, если мы постулируем и сакрализируем «материю» в лице, например, промышленности группы А (плюс некоторое развитие промышленности группы Б). В результате такого вот «материализма» коммунисты потеряли власть вообще. Главный инструмент цивилизации не тяжелая промышленность и даже не нанотехнологии, главное – развитие ведущего адаптивного механизма человека, т. е. культуры (язык, литература, искусства, философия, история, психология, культурология, образование, право и так далее). Всю эту сферу загоняли под разные грифы от «секретно» или «только для библиотек» до «соцкультбыт» или «надстройка». Причем это было столь тупо, что самые главные идейные «враги» марксистов (православие, ислам и т. п.) развивались более вольготно, чем другие немарксисты. Плачевный результат мы получили. Но ныне ситуация уже другая. Пост-советские  коммунисты если и не поменялись вполне, то получили все условия, чтобы это произошло. Главная и насущная «очередная задача советской власти» на настоящий момент – понять, что коммунистическая мысль не есть какая-то философско-политическая секта, коммунисту не обязательно быть марксистом или кем-то еще, ему надо быть «марксистом» по Выготскому, становясь «все более научным», или, если угодно, по словам Ленина, произнесенным перед комсомольцами, обогатив «свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество». Без философского осмысления эта ленинская фраза – просто что-то вроде «плюс электрификация всей страны». Но если ее осмыслить (пусть бы даже сам Ленин не вкладывал в свои слова ничего далеко идущего), эта фраза совершенно правильна, совершенно недогматична, нелинейна и динамична. На философском пароходе из России уехали амбиции и надежды на создание передовой формации и русского социалистического космизма, на обгон лозунгов французской революции и приземленной американской мечты. Но не вся Россия уехала на «Обербургомистре Хакене»: что-то осталось и что-то получилось…
Однако, когда «диктатура пролетариата», теоретически допускаемая лишь на переходный период, исчерпала свои возможности, когда внешние причины для существования диктатуры ушли, коммунисты оказались не вполне способны обосновать переход к новому формату, они опоздали, они очень уж привыкли к тоталитаризму. И они в лице Горби и Ко осуществили этот переход в «нормальное состояние» так дубово, что не только слетели сами, но и поспособствовали развалу страны и приходу в ряде регионов к власти ультранационалистов и даже фундаменталистов.
Теперь все это – уроки неудавшегося проекта советской 74-летней коммуны. Если парижские коммунары проиграли потому-то и потому (читай ленинскую работу), то советские коммунары потерпели поражение, потому что их «руководство к действию» оказалось-таки «догмой». Теперь же есть все условия, чтобы запустить новый, модернизированный коммунистический проект, свободный от диктатур, партийного менторства и идеологических догм.
Коммунизм-социализм может победить снова и в отдельно взятых странах, и в мировом масштабе, как и хотели кремлевские мечтатели. Why not?
16. ЧТО ДЕЛАТЬ?
Что делать? – то ли спрашивали, то ли отвечали Чернышевский с Лениным. Их ответы для нас хрестоматийны. Нужно мечтать о хрустальных дворцах. Иногда – спать на гвоздях. Кино – важнейшее из искусств. Советская власть вкупе с электрификацией всей страны есть коммунизм. Каждая кухарка вкупе с комитетами бедноты и кооператорами управится со страной, придя однажды от переходного социализма к неизбежному коммунизму. Им помогут трактора и железные кони-паровозы, а молодежь для реализации всего этого будет учиться, учиться и учиться...
Не только для сегодняшнего дня, но и для тогдашнего это был детско-лепетный наивняк. Но, что интересно, и современные агитаторы потчуют публику чем-то подобным: повышением уровня жизни, нанотехнологизацией всей страны, общественными организациями, партиями, озабоченными нуждами гражданского общества, ответственным бизнесом, привлеченными к ответственности коррупционерами, а уж статистика о росте национального ВВП и вовсе напоминает досрочные выполнения пятилетнего плана.
Но в целом ленинская (по преданию, «странная» для комсомольцев) идея «учиться, учиться» и предложение обогащать «свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество», в общем-то совершенно правильны. Получение власти – семечки. Что потом? Потом оказывается, что власть не знает, что и как делать, и спросить тоже не у кого. Умных людей практически нет – одни романтики-пулеметчики-кавалеристы, которые таки делают, но так, что хоть стой, хоть падай.
Да и призыв «учиться-учиться» не удастся свести к сдаче экзаменов по всем знаниям, выработанным человечеством. Просто потому, что процесс обретения так называемого знания должен быть перманентным.
Отделаться указанием на библиотеку или интернет тоже не получится – нужна личность. Знание не картошка, которую можно сложить в мешок, оно – структура личности. Последние новости, названия столиц, анекдоты про Пабло Пикассо и прочие тезисы о Фейербахе – это вульгарно-первобытная симуляция знания.
Знание – это не проза и не поэзия, а, скорее, драма с ее диалогами и мизансценами. «Ленинские зачеты», ЕГЭ, анкеты, угадайки для «Миллионеров из трущоб» – все это не пройдет. Зубрить не сложно, формат – прост, легок и понятен. Но если люди этого не понимают, этим не пользуются, этим не дышат, то все конституции, законы и подзаконные акты – бумажки для туалета. Их как реальности нет, они располагаются в области симулярности.
И коммунисты-романтики, желая избавить человечество от ужасов насилия, вражды, эксплуатации и несправедливости, делали все прямо противоположное (равно как и христианские батюшки), потому что антагонизм, разделение на друзей и врагов, народы и государства – это не диавол-буржуй в цилиндре и с мешком золотых монет (бочкой варенья, ящиком печенья…). Это принцип, отношение. А Юрий Лотман его даже конкретизировал: это «бинарная структура», очень опасная и чреватая тем, что стороны-оппозиции неотвратимо начнут вступать в «борьбу противоположностей», если эту структуру не окоротить, не усмирить и не успокоить иной, «тернарной структурой».
Если такие компоненты, как «вы, американцы», «мы, русские» или «все мы люди», будут в нашей космогонии одинаково равноправны, лишь тогда все будет «хоккей»...
Вспомним. Диалектика-диалектика, – твердили марксисты. Демократия-демократия, – твердили либералы. Одним их диалектика не помешала создать Архипелаг, другим их демократия не помешала бомбить Хиросиму, Вьетнам, Белград.
Принятие реальных законов, конечно, суть «перестройки». Но если не изменить человека комплексно и всецело, а лишь развлекать его модным гламуром, шаловливыми прикольчиками с эротикой, подкармливать его шоколадками (типа вот мы – либералы-пацифисты-граждане-налогоплательщики), то опять «получится как всегда».
Человечество – это уже одна система. Но все-таки еще не вполне.
Маркс не страшен, Серп и Молот не страшны. Страшны бинарность и вульгарный… хоть материализм, хоть идеализм, хоть эмпириокритицизм, хоть самый что ни на есть православный ислам самой большой колесницы.
Религия не гадина, а социализм не зло. Проблема в линейном мышлении, которое порождает шаблонно-догматическое мировоззрение, т. е. некое неразвитое, форматное, инвалидное мышление. Идеи, присущие современной синергетике или нестабильной динамике Ильи Пригожина, уже обнаруживали себя в христианстве с его бесконечным, непознаваемым Богом-Истиной, с его «подставь другую щеку», с общей установкой на иррациональный символ-чудо. И в диалектике марксизма тоже намекалось на это. Но специальной практики, которая бы как-то гарантировала свободу этого вечного спора, не было. И все опять фетишизировалось, креатив исчезал, мысль мертвела. Манифестируясь, как заметил Лао, оно теряло истинность. Все просто. Бытие автопоэзисно, недетерминировано, и истина как раз в том, что критерии истины и «истинные парадигмы» невозможны. Возможна приблизительная схема-намек на те направления, стратегии и тактики, которые ведут назад, к первозданно-стволовому креативу.
Одна политика ничего не решит. Одна наука ничего не решит. Один бизнес ничего не решит. И так далее. Нужен реальный, полный, актуальный ликбез. Да, людей обманывают во время выборов. Но надо их научить, просветить, а не обманывать на другой, оппозиционный манер: мол, Путин – то, Медведев – се, олигархи, тираны, коллаборационисты, безобразия и так далее, а вот Зюганов, Явлинский, Ходорковский – это Ленин, Керенский, Троцкий сегодня. «Те лукавят, а эти – святые», – вот вся нынешняя идеология-фразеология, борьба-возня-толкотня… Остается мыслить обоими полушариями! Остается оставить всю эту сто раз завирусованную лево-правую демагогию!
4–14 ноября 2009 г.
P. S. Решил спросить у одного инсайдера КПРФ, профессора-гуманитария, кого в КПРФ больше – сталинистов или троцкистов. Он признался, что образ Троцкого ему кажется поэтичным, романтичным, но большинство, конечно, за Сталина, да и сам профессор вспомнил сталинскую работу о ленинизме (типа, вещь!). Другой инсайдер сказал несколько иное: рядовым активистам КПРФ, рядовым сторонникам КПРФ наплевать не только на Сталина с Троцким, но и на Ленина с Марксом, им важна справедливость. У меня были возможности удостовериться, что подобная ментальность довольно популярна в КПРФ, так что даже никаких особых мер по десталинизации или даже деленинизации левого движения предпринимать не надо (цитирую, по памяти, Славоя Жижека, утверждавшего: «Продолжение ленинского проекта может произойти, когда мы осознаем, что ленинский проект потерпел неудачу»). Эти меры и без того уже предпринимаются. Надо только подхватить эту низовую инициативу и понести бревно туда, куда попросит «руководитель субботника».
2. Мы первые. Российский брендинг

Тема «мы первые» – ясная, простая, общеизвестная. Но мы живем в контексте широко и разнообразно навязанного самосознанию нашего общества мифа о сталинских репрессиях, нарушениях прав человека при Хрущеве, Брежневе, Андропове и так далее. Конечно, правонарушения и правонарушения, совершаемые представителями органов власти, происходили и происходят. Собственно по этой причине и возникают государства: они должны охранять государственный строй и население от преступных действий как своих соотечественников, так и иноземных сил. Социологически и исторически показано, что масштабы репрессий увеличиваются во время гражданской войны и в иные государственно нестабильные периоды, подобно тому, как во время землетрясений появляются мародеры. «Антирепрессивная» идеологическая атака на СССР-Россию, очевидно, имеет диверсионный характер: 1) не пудрите, пожалуйста, нам мозги, говоря, что США и Запад руководствуются гуманистическими, человеколюбивыми намерениями и чувством любви к народам России. Это совершенно противоречит и фактам, и самому характеру американско-натовской внешней политики; 2) масштабы этих репрессий преувеличены на два-три порядка; 3) российские репрессии сопоставимы с масштабами кровопролитий в других странах, включая страны Запада; 4) репрессии стран Запада по своим масштабам, строго говоря, превосходят уровень российских и советских репрессий, и это вытекает как из колонизаторской, империалистической, расистской и фашистских идеологий, которые имели (и имеют) широкое распространение на Западе и никогда не имели существенного распространения в России, так и из простых исторических сопоставлений; 5) репрессии 1937–38 гг. были осуждены и самим Сталиным (Ягода и Ежов были расстреляны), и так называемым «разоблачением культа личности» при Хрущеве.
Уже в древности Русь воспринимала себя как «святое» государство. В 18–19 вв. Россия почувствовала амбицию стать «великой державой», в 20-м веке СССР действительно стал самой великой страной как по своим задачам, провозглашенным Октябрьской революцией, так и по своим достижениям в ходе социалистического строительства. Вместе с тем СССР стал полюсом большей части мира, оказавшись во главе социалистических стран и стран третьего мира, а также во главе рабочих, демократических движений в странах Запада.
 МЫ ПЕРВЫЕ:
1. Мы первыми запустили искусственный спутник земли в 1957 году.
2. Мы первыми запустили нашего Юрия Гагарина в космос в 1961-м.
3. Мы первыми запустили в космос женщину в 1963-м.
4. Мы первыми совершили выход космонавта в открытый космос в 1965-м.
5. И, наконец, «первыми на Луне» были мы, а не американцы. «Аполлон-11» в 1969-м и все другие «Аполлоны» не были на Луне вообще, это были всего лишь «лунные симулякры», участвовашие в широкомасштабной постановочной мистификации. Америкосы договорились с Брежневым о неразглашении, по-библейски выражаясь, за «чечевичную похлебку»: за недорогие закупки зерна для Советского Союза, за «детант», за… Короче, Штаты коррумпировали советскую верхушку, так что та даже и не поняла, что если взял, то и всей пташке пропасть… Но вот фильм Алексея Федорченко «Первые на Луне» (Свердловская киностудия) мистифицировал, мокьюментировал высадку советских космонавтов на Луну в 30-е годы. Фильм получил ряд фестивальных призов, в том числе за рубежом. Наш «лунный симулякр» оказался и первее, и гуманнее (мокьюментари – это все же художественное творение, и американский лунный симулякр был преступлением ЦРУ как против убитых астронавтов NASA и против американских налогоплательщиков, так и против самого научно-технического освоения космического пространства человечеством), и значительно экономичнее по бюджету (даже в сравнении с простым кино).
6. Мы – родина социализма и самой радикальной социальной революции (Октябрьской), мы – создатели Советского Союза, самого передового, удивительного, фантастического государства за всю историю человечества.
7. Мы первые в ратном деле, мы победили самую мощную, боеспособную и бесчеловечную военную машину – гитлеровскую Германию.
8. Историческая территория государства Русь (современные Украина, Россия, Белоруссия) является прародиной индоевропейской языковой семьи.
9. На территории России возникла монголоидная раса, распространившаяся позже в Азии и доколумбовой Америке.
10. С территории России вышли предки венгров, финнов, турок.
11. Древняя тундростепь со стадами мамонтов, гигантских оленей, саблезубых тигров располагалась на территории современной России. С этой тундростепи начался технический прогресс человечества (чумы, избы, одомашнивание животных – собак и оленей, комбинезоны, рубашки, изделия из мамонтовой кости, коллективная охота, радикальный коллективизм). Таянье ледника привело к миграциям полярных «охотников на мамонтов» на юг, что вызвало интенсивные взаимоотношения очень непохожих человеческих обществ, породив, таким образом, создание армий, государств, новых технологий, орудий труда и так далее.
12. На территории России расположены древнейшие следы жизнедеятельности первобытного человека. В Каповой пещере находятся древнейшие наскальные рисунки с изображением мамонтов, шерстистого носорога, бизонов и так далее. На Южном Урале обнаружена страна древнейших городов, таких как Аркаим. В Екатеринбурге хранится самая древняя в мире деревянная скульптура – Шигирский идол.
13. Мы – самое крупное по территории и самое равнинное государство.
14. Мы имеем самую протяженную сухопутную границу.
15. Мы имеем самую протяженную морскую границу.
16. Мы имеем самые большие по площади заполярные территории.
17. Мы – самое крупное из государств, расположенных в двух частях света, и территории из каждой из этих частей больше площади любых иных государств этих частей света. В 19-м веке Россия располагалась в трех частях света.
18. Россия, расширяясь, делает приобретенные территории не колониями, а частью всего государства, предоставляя жителям интегрированных стран не только равные, но нередко льготные налоговые, политические условия. Россия – альтер-империя.
19. Россия имеет самую богатую и глубокую литературную традицию, с самым трепетным отношением к ней со стороны народа и государства. Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Тургенев, Толстой, Достоевский, Островский, Некрасов, Чехов, Блок, Горький, Маяковский, Есенин, Шолохов, Булгаков, Бунин, Аркадий Гайдар, Николай Островский, Исаковский, Ильф и Петров, Грин, Беляев, Маршак, Чуковский, Сергей Михалков,  Хармс, Платонов, Высоцкий, Добронравов, Шукшин, Стругацкие являются для россиян своеобразными национальными святыми.
20. Русское изобразительное искусство – самое знаменитое и самое покупаемое в мире: Андрей Рублев и вся русская иконопись, Сорока, Васнецов, Венецианов, Саврасов, Суриков, Крамской, Шишкин, Перов, Федотов, Серов, Куинджи, Врубель, Иванов, Брюллов, Левитан, Айвазовский, Коровин, Кустодиев, Сомов, Кандинский, Малевич, Петров-Водкин, Дейнека, Кукрыниксы, Эрнст Неизвестный и многие другие
21. Мы – самая железнодорожная страна. Изобретателям русского паровоза в России ставят памятники.
22. Мы изобрели велосипед, радиопередатчик, периодическую таблицу элементов, водородную бомбу, ракетный комплекс «Сатана».
23. Мы – первая страна с антиимпериалистической идеологией (идеологией многополярного мира).
24. Мы – самая математическая страна в мире (Лобачевский, Ковалевская, Перельман).
25. В России больше всего чемпионов мира по шахматам. В России изобрели также и наношахматы «Нёркирдык».
26. Мы первые по изобилию недр и ресурсов: газ, нефть, уголь, металлы, алмазы, калийные соли, древесина, вода, черноземы и другие посевные пространства. Кроме того, после вырубки амазонских джунглей леса нашей страны становятся главными «легкими планеты».
27. Трудно уловима и сложна, но все же не раз отмечена широта парадигмы русской-российской ментальности: «Умом Россию не понять, / Аршином общим не измерить: / У ней особенная стать – / В Россию можно только верить». Эта широта названа Достоевским «всечеловечностью». Ленин в рамках этой «всечеловечной» парадигматики объяснил сущность коммунизма как идейного движения, во имя которого нужно усвоить все те богатства, «которые выработало человечесто», движения, во имя которого надо «учиться, учиться и учиться». В «птице-тройке» русской души нет места ни догматам, ни протестантской этике, ни «сумрачному германскому гению». Русское отторжение «западного» не носит характер ксенофобского отторжения, это есть неприятие однобокости и косности частных и узких зарубежных парадигм.
28. Нужно сказать, что и современная, обретающаяся в глубочайшем кризисе Россия есть «самая демократическая страна». Во-первых, по терпимости своей элиты к оппозиции: на «демократически передовом» Западе социал-демократы и консерваторы исповедую практически одну и ту же программу, выборы в этих странах играют компенсаторный и технический характер, так что многопартийность Запада – не что иное, как «общество спектакля»; в России же существует как идеологически обратная оппозиция – коммунисты, так и оппозиция по отношению к идеологии иных, враждебных государств – «Парнас», «Правое дело», «Яблоко», «Справедливая Россия». Во-вторых, по ровному и сбалансированному, осторожному и легитимно-демократическому отношению России ко всем современным государствам. Такая «передовая» либеральность чревата растворением национальной культурной матрицы. Предлагая такое «мирное сосуществование», не нужно забывать, что другие не всегда по внутренним ли намерениям, по физическим ли возможностям следуют «демократическим принципам международного права» так же педантично, как Россия. Россия – наиболее демократическое государство на современном глобусе. Более демократичной, чем Россия, была Джамахирия Каддафи; пытается стать более демократичной, чем Россия, принявшая новую конституцию Исландия. Но на сегодня мы первые на «луне демократии»: Джамахирии уже нет, а что там в Исландии – пока не понятно. Конечно, «самой демократической» нынешняя Россия является не исключительно благодаря Путину с Медведевым, но и благодаря Зюганову, Жириновскому, Лимонову, Прохорову, Ройзману, Волкову, американскому шпиону Навальному, гордепу Петлину, неуемным русским теткам из хрущевок и брежневок, злым блогерам, задорным «Задорновым», пламенным «кургинянцам», настойчивым комсомольцам, разумным и не совсем разумным патриотам, остроумным кавээнщикам, ехидным «Синим носам», хулиганской «Войне», замысловатым стрит-артовским актуальным художникам, сагринским мужикам, панк-скоморохам, «подвальным поэтам», рядовым разношерстной демшизы и представителям «партии пенсионеров» из домкомов и подъездкомов.
3. Ленин как поэт и как аватара Пушкина. По А. Платонову
Часть первая.
Андрей Платонов возводит Пушкина к идейному аттрактору русского мира. В нем собралась вся гениальность. Индусы такое сосредоточение сил-энергий называют «бхагаваном», «брахманом», «вишну» (корень слова «вишну» восходит к общеиндоевропейскому «весь, всё», нам это небезынтересно, так как прародина индоевропейцев – очевидно индоевропейская равнина, север Украины, восток Белорусии, «центральный» регион РФ). Платонов ясно, хотя и не очевидно для устоявшего советского взгляда показывает, что поэзия существует, чтобы воплотить свой идеал. Иначе в ней нет никакого смысла. Поэзия как форма ради изысков формы (вроде Северянина или Бальмонта) для него декаданс. Ленин по Платонову исходит из Пушкина, а не из Маркса, как было принято считать. Каким бы экстравагантным и пиитическим это ни казалось, но он более прав в своей оценке Ленина именно как продолжателя Пушкина, а не Маркса, чем те, кто почитают Ленина как аватару Маркса.
Санкскритское слово «аватара» означает «тот, кто нисходит» или «тот, кто воплощается». С этим термином связано восточное представление о реинкарнации души. Вряд ли Платонов понимал реинкарнацию пушкинских смыслов и энергий так, как это понимают современные или средневековые индуисты и буддисты, но осмелюсь предположить, что собственно создатели представления о реинкарнации и аватарах думали так же, как Платонов: смыслы концентрируются в какой-то отдельной личности (брахмане или царе), потом это максимальное, историческое и богатырское воплощение приходит в мир в частичных аватарах, но лишь изредка в максимальных и полных. Так же рассуждает и Платонов. Гоголь, Толстой, Чехов, Некрасов наследуют лишь части максимального воплощения русского народного духа. Наиболее близок к пушкинской полноте Горький. Но даже у Горького много «горького» и «пессимистичного», тогда как Пушкин – это оптимизм и солнце.
Полной аватарой Пушкина Платонов считает Ленина. Потому что он не просто нарисовал поэтические картины и идеи великого всечеловеческого идеала взаимной любви и братства, но и стал воплощать их в форме коммунизма. Понимание Ленина как преемника именно Пушкина –в чем-то даже более марксистский, более материалистический подход, так как преемничество Ленина по отношению к Марксу означает некий философско-гуманитарный идеализм, когда книги-идеи Маркса просто прочитываются и усваиваются Лениным и Ко (Платонов как раз и критикует Горького за его «интеллигентские иллюзии»). Ленин, как и Пушкин, исходит от гения народа, Маркс лишь помогает, лишь идейно организует народный исход Ленина. Коммунизм – это истина, исходящая от гения миллионов, не от гения интеллектуалов.
Другая идея Платонова заключается в том, что коммунизма не может быть без поэзии, без великой поэзии, такой как поэзия Пушкина. У Маркса эта мысль присутствует косвенно, как результат разотчуждения. Ленин же говорит четко: «Коммунистом можно стать лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество». Маркс также на это указывает, когда в «Тезисах о Фейербахе» говорит, что в объяснениях мира нет толку, если не происходит его изменения. Поэзия же непосредственно создает чувство-желание-толчок любить и действовать. Функция поэтического – заставить воспринять, понять, загореться. Поэзия в чем-то похожа на рекламу (увидел – иди и купи!). Великая поэзия – часть коммунизма.
Создатель советской психологии Лев Выготский похожим образом смотрел на науку. Когда его упрекали в «немарксизме», он говорил: «Наша наука будет тем более марксистской, чем больше она будет научной» (Игорь Рейф. Мысль и судьба психолога Выготского. М., Генезис, 2011).  Его научные теории учат: мысль есть интериоризация диалогов-общений. То есть сам феномен человеческого мышления коммунитарен, коммунистичен. Такова же природа бахтинского учения о диалоге. Бахтинский карнавал есть указание на естественное, спонтанное стремление человечества совершать патлач накопленных богатств, хотя бы на время сбросив груз коррумпированной властности-вертикальности.
Юрий Лотман поставил на повестку дня положение «Культура как взрыв». «Взрыв» тут эвфемизм революции, которая на бытовом уровне стала приниматься как гражданская война, кровопролитие, а не в исконном смысле – как социальное преображение. Человек, гомо сапиенс – коммунист в своей видовой сущности. То есть культура как адаптивный механизм гомо сапиенса делает социализм проблемой жизни и смерти. Главная наука не физика, а наука социальная, где «профессор» – человек труда (социология – это тот термин, который камуфлирует, «замазывает» более точный изначальный термин «социализм», означающий именно науку об обществе).
Платонов замечает, что даже Горький колеблется, не совсем понимает, что нет иной социологии, кроме социализма, и образ Клима Самгина – это позднее разочарование в его упованиях на подвиг интеллигента. Платонов видит, что Горький дал дорогу новой великой аватаре Пушкина, совсем как Иоанн Предтеча – Христу. Ответ один: таковой поэт-аватар – собственно Ленин.
Но при этом Платонов показывает, что будет еще один аватар. Ведь и впрямь сверхпоэт Ленин со своими спутниками Горьким и Маяковским как бы завершают, подытоживают миссию Пушкина: они уже начинают воплощать, уже от слов переходят к делу, уже даже не просто зовут дело, а славят сбычу мечт, поют свершившееся. Но… Но судьба Платонова, упомянутого нами Выготского, Маяковского, а также и самого Ленина с его апостолами, с его СССР ( и великий, и восхитительный, и победоносный, но с массой проблем и трагедий, он продержался целых 74 года, тогда как Парижская коммуна просуществовала 72 дня) говорит об опережении времени, о еще лишь катакомбном состоянии коммунистической идеи. То есть СССР Пушкина-Горького-Ленина – это пока лишь «ветхая песнь», но Платонов пророчествует о «новой». Собственно, уже и не пророчествует, а поет. В свое время он, Платонов, как и Лев Выготский, был не понят, был чуть ли не дворником, и кто-то из кремлевских красных брахманов, когда видел Платонова, метущего двор, мог таинственно изречь: «Вон он, самый великий русский писатель». В брежневское время его уже стали любить, видя в нем диссидента, сюрреалиста, авангардного и экстравагантного советского прозаика. Но он был лишь настоящим коммунистом, слугой народа, игравшим «на флейте водосточных труб», скромным подмастерьем Маяковского, Горького, Ленина, Пушкина. Но Пушкин для него именно великий ученик Арины Родионовны, а Ленин – ученик рабочих и людей с ружьем, хитрован, научившийся пить нектар мудрости, который течет от простых людей труда. Маркс остался с Мартовым и Плехановым, а Ленин увидел в великом немецком интеллектуале то, что тот и сам не всегда замечал; но, в конечном счете, все-таки самостийный Ленин был более марксист, чем буквоеды марксизма – меньшевики. То есть Платонов уже и сам выступал великим (но чрезвычайно скромным) пророком чистого, «небесного» коммунизма, устройство которого оставлялось потомкам, когда звуки чистой музыки коммунизма будут восприняты их слухом.
НЕБОГАТОМУ ЛЕГЧЕ ВОЙТИ В ЦАРСТВИЕ НЕБЕСНОЕ
«Тайна эта заключается в том, что бедному человеку – крепостному рабу, городскому простолюдину, мелкому служащему чиновнику, обездоленной женщине – нельзя жить на свете: и голодно, и болезненно, и безнадежно, и уныло, но люди живут, обреченные не сдаются; больше того: массы людей, стушеванные фантасмагорическим, обманчивым покровом истории, то таинственное, безмолвное большинство человечества, которое терпеливо и серьезно исполняет свое существование, – все эти люди, оказывается, обнаруживают способность бесконечного жизненного развития» (здесь и далее цитаты из очерка А. Платонова «Пушкин и Горький»).
Платонов не отделяет крестьянина от рабочего, но сущностно он рисует именно труженика и труженика бедного. Причем Платонов рисует такого человека как тайный источник истины. В Евангелии богатый не может войти в Царствие Небесное, но «блаженный нищий», скованный цепями безнадеги, имеет какие-то принципиальные преференции, чтобы понять тайну мира. И Платонов не столько выстраивает философию или психологию такой природы пролетария, сколько поэтически рисует ее. Он делает эту философию и психологию понятной для простых и обычных носителей языка. Он и сам оттуда, из этого мира, и он не бежит из него, а прижимается к нему еще теснее. Это его метод – поэтизировать с позиции тех, кто не имеет «двух одежд, чтобы одеться».
БОГАТСТВО «БЕДНОГО ЧЕЛОВЕКА»
«Для нас важно здесь, что “бедный человек”, Татьяна Ларина, которой жить печально, одиноко и душевно невозможно, находит силу своего счастья и спасения в собственном жизненном развитии, ассимилирующем всякое горе, в естественной тайне своего человеческого сердца, в женственном чувстве, которое верно бережет другого человека и до сих пор хранит и сохранило целое неистовое человечество – руками и сердцем многих Татьян Лариных, – человечество, много раз бывшее готовым пасть духом и склонить голову к земле, к могиле».
Вот это коммунизм Платонова. Очевидно, что он нисходит из народного христианства. Тут нет ни слова коммунизм, ни слова христианство. Он закавычивает понятие «бедный человек» не только потому, что Татьяна не бедна, а потому, что «бедный человек» означает здесь для него у Платнова имеет сакральный смысл.  У пролетария нет иного богатства, средства, инструмента, пути, нежели «тайны человеческого сердца». Это не утешение, не «опиум», не обряд, уводящий от страдания. «Бедный человек» не уходит, не может уйти от страдания. Он живет другими, живет трепетно, тепло, бережливо, живет спасая. Такой человек выходит из иллюзии счастья в своем, для себя достатке и находит иную жизнь, иное счастье в жизни для всех, для других, для общего. Это не только долг, обязанность и повинность, это счастье и великая перспектива человечества: и локально, и масштабно, исторически.
РЕАЛЬНАЯ, ЗАРАБОТАННАЯ ИСТИНА ЖИЗНИ
«Как человек действительности, Пушкин понимал, что народ (в широком смысле: от Татьяны Лариной до цыган и нищих, поющих в ограде Святогорского монастыря) – народ живет особой, самостоятельной жизнью, связанный с “высшими” кругами, со “светом” лишь цепью своей неволи. Народ обладает своими скрытыми, “секретными” средствами для питания собственной души и для спасения жизни от истребления “высшими” людьми. Эти жизненные средства не имели ничего общего со средствами времяпрепровождения аристократического, элитного общества (хотя некоторые, лучшие представители этого общества в критическое время своей жизни обращаются именно к народу – в лице старой няни, крепостного человека и т. п.). В народе своя политика, своя поэзия, свое утешение и свое большое горе; все эти свойства в народе более истинные и органические, чем в паразитических классах, – просто потому, что трудящиеся люди имеют действительный, реальный и притом массовый опыт работы, нужды и борьбы со злодейским классом своих эксплуататоров. В “высшем” классе этот опыт почти сведен к нулю, и поэтому там не может иметь места реальная истина жизни – ее там не зарабатывают, а проживают и делают бессмысленной».
Реальность дана народу. Без реальности политика, поэзия, истина, победа невозможны в принципе. Там (вне реальности)  пути ошибочны изначально, отчуждение может быть преодолено только  борьбой против мейнстрима сытого класса. «Богатым» трудно обрести правильный путь, потому что они получают успехи, приобретения, зеленые улицы и раскрытые двери без больших усилий, легко и в почти готовом виде. Богатый не проходит этапов, а стало быть, не осознает происходящее в полной мере: богатство для него лежит в шкатулке, шкатулка стоит в тумбочке. Он живет в мире мелких интриг, игр в гольф, волнений за преферансом. Поскольку его класс не просто прожигает, но и забирает достояние других, такой «мироед» неизбежно десоциализируется: его человеческая природа ущербна, и даже благотворительность не позволяет ему до конца утешиться. Богач соединяется с миром через процесс «покупки» этого единства, порвав со своим классом; для этого нужно немалое развитие, большой характер, а также общество простых людей, причем таких, которые не смотрели бы на него как слуги. «Бедный» же имеет эти условия вполне и всегда.
БОЛЬШЕ, ЧЕМ ПОЭТ
«Он, Пушкин, явился ведь не от изобилия, не от избытка сил народа, а от его нужды, из крайней необходимости, почти как самозащита или как жертва. В этом заключается причина особой многозначительности, универсальности Пушкина и крайне напряженный и в то же время торжественный, свободный характер его творчества».
Пушкин создавал не игрушки, он «больше, чем поэт». Когда Евтушенко сказал эту фразу, он уже таким образом «паразитировал» на престиже поэтической касты, возникшей после Пушкина. Но Пушкин-то не рядится ни в пророка, ни в «больше, чем поэта», ни в поэта. Он нашел отраду в «сладких звуках», подобных молитвам. Ему и чернь, которая ему рукоплескала, не нужна, он ее даже гонит от себя. Он признает лишь мир друзей, мир бескорыстия. Читая «Путешествие в Арзрум», мы видим, как легко Пушкин общается с простыми людьми, даже если они не понимают по-русски и имеют иные, чем он, интересы; и как «чиновник» невысокого ранга он, Пушкин, отделен от генералов и высших офицеров, а они – от него. Даже признание, слава и покровительство царя не сблизят, как мы помним из истории, его и их. «Они» даже славу поэта понимают как актив, как капитал, как вексель иного рода.
Шопенгауэр полагает, что гений есть аристократ духа. Но «аристократизм духа» и просто аристократизм лишь просто аристократу кажутся вещами родственными, в чем заблуждался Шопенгауэр. Пушкин не чувствует такого родства. Даже и чтя своих почтенных предков, он делает это иначе, он чтит их, а не себя, наследника. Арина Родионовна ему ближе всех летописных предков, и дед – арап Ганнибал – дорог ему своей безродностью, своим рабством и сиротством. Пушкин не наследует, он создает себя и свое сам. Сам, самозванно, по-плебейски, по-пугачевски посвящает себя в российские пророки.
РЕИНКАРНАЦИЯ ПО ПУШКИНУ
«И Пушкин в скромной тайне остается удовлетворенным от этого сознания, точно будущие поколения всего лишь его младшие братья, которые не оставят его памятью».
Пушкин, как и Платонов, прикасается к тайне реинкарнации. «Нет, весь я не умру». О чем это? О реинкарнации. Решается так же, как и у Платонова. Перевоплощаемая душа есть священная лира поэта, традиции русской поэзии и ментальности ( мы не говорим «философии» или «идеи», потому что то, что завещает будущему Пушкин, есть вообще речь, «молва»). У Бунина: «Молчат гробницы, мумии и кости, / Лишь слову жизнь дана: / Из древней тьмы, на мировом погосте / Звучат лишь Письмена…». То, что сотворяется русским миром, не есть философия или религия. Это нечто большее, это некая сверхпоэзия – т. е. литература, в которую, как в матрешку, помещены и история, и философия, и вера. Поэзия как «выразительное», то есть институт, который мысль делает зримой, яркой, понятной, ясной, приятной, воспринимаемой и принимаемой, все эти отправления человеческого ума по-матерински обнимает и собирает вместе.
СУПЕРРЕАЛИЗМ ПЛАТОНОВСКОГО СТИЛЯ
«Пушкин был слишком скромен. Он несколько переоценил нас, будущие поколения. Его светильник, его нетленный пророческий “угль, пылающий огнем”, завещанный всем нам, не сразу был перенят другим поэтом. Больше того, Пушкину и до сих пор нет еще вполне достойного преемника и продолжателя. Дух его, творческая торжествующая и оживляющая сила, заимствованная некогда у народа, после смерти поэта опять как бы получила тенденцию возвратиться в свою первородную сферу, в рассеяние безымянных душ, в “энтропию”. Это беда, а не обогащение народа, потому что сам Пушкин был коллективным произведением народа, качеством, трудно превращенным из количества, – и вот Пушкин погиб, пылающий “угль” вновь как бы разделен на тлеющие лучинки».
Платоновский дискурс – на грани. Платонов как бы и метафоричен, он плетет символы; но есть и другое, знакомое нам по его прозе: он очень косноязычно, незатейливо, своими словами рассказывает, как живет и развивается общество, его культура, как человечество реально, реалистично копирует то, что видит и понимает. Кому-то покажется, как Хлестакову, что Пушкин – тр-трр пером…, но он возжег «угль». И угль пылает, а культура живет не потому, что Пушкин волшебник-чародей, а потому, что культура нужна человеку; и ее не из чего сделать, кроме как из «культуры» же, ее только нужно не затушить, что и пытается делать Платонов. И то, что угадал, создал, сделал, нашел Пушкин, то же угадал и Платонов. Эти байки, речи, предания, разговоры «жителей села Горюхина» – это лучинки, почти догорающие, но Пушкин-Ленин – это контрэнтропия. При этом не нужно забывать, что дело не всегда именно в Пушкине или Ленине, дело в идее-чувстве самого Платонова, для которого Пушкин-Горький-Маяковский-Ленин – лишь благодатная священная палитра, а свою мысль, свое полотно Платонов все же создает сам. Платонов – коммунист в самом «небесном» смысле. Для него Христос не Бог, Ленин не вождь, Пушкин не гений, все они – просто друзья, просто товарищи, как Арина Родионовна – для Пушкина, как бабушка – для Горького.
ПУШКИН КАК КОММУНИЗМ
«Представим себе на мгновение две силы – Пушкин и фашизм. Разве есть что-либо более противоположное, более исключающее одно другое?.. Есть лишь одна сила, столь же противоположная, антагонистическая фашизму, как и Пушкин, – это коммунизм. Из одной этой краткой мысли видно, насколько для нас ценен Пушкин – не только как поэт, но и как человеческая натура, абсолютно не поддающаяся угнетению, натура, способная быть отравленной и даже погубленной, но сама не способная кого-либо отравить и унизить».
Пушкин – это коммунизм. Это его суть. Если взглянуть на эту мысль, как на помпезную метафору, каких, наверное, немало было в сверхэнергичные 30-е годы, то мы должны были бы отказать Платонову во вкусе. Но коли у нас самих таковой имеется, мы услышим, почувствуем, что Платонов не витийствует, он так думает. По Марксу капитализм страшен тем, что отчуждает личность, превращает пролетария и не только в машину-робота. Максимальная степень такого отчуждения – узник фашистского концлагеря (Платонов еще не знает всей бездны фашистских зверств, но понимает это как ясновидящий). Пушкин не просто ловко складывает слова в ямбы и хореи, он являет дух свободы, которая всегда суть свобода личности; эта свобода есть ее, личности, величие, ее контрэнтропия, ее щедрость, ее не гордость-гордыня, а беспримесное дружелюбие.
ВТОРОЕ ПРИШЕСТВИЕ ПУШКИНА
«Понятно, не появись теперь почему-либо “новый Пушкин”, коммунизм все равно справится с фашизмом, потому что – пусть более рассеянно – во всех действительных, трудящихся людях есть нечто пушкинское и пророческое, но дело в том, что одна пушка все же сильнее многих тысяч кулаков, и в том, что без сосредоточенного, пылающего в одном раскаленном угле выражения своего истинного существа народ (и решающее человечество) не может ощутить самого себя во всем своем качестве и достоинстве, он не будет воодушевленным и, следовательно, могущественным. Поэтому “новый Пушкин” неизбежен; он есть необходимая, а не только желательная сила коммунизма. Коммунизм, скажем прямо, без “Пушкина”, некогда убитого, и его, быть может, еще не рожденного преемника не может полностью состояться. Великая поэзия есть обязательная часть коммунизма».
Каждый человек труда имеет нечто пушкинское, нечто пророческое. Гомо сапиенс креативен в своей сущности. Пушкин для русских – это то же, что Чайтанья для индусов. Но, может, и Чайтанья приходил вовсе не для того, чтобы задать эволюцию индийскому вайшнавизму, а для того, чтобы темницы рухнули и свобода встречала радостно у входа. Чайтанья предрекал приход своего «генерала» (по преданию вайшнавов-индуистов) через пятьсот лет, а Гоголь, великий ученик Пушкина, предсказывал пришествие человеческого типа, способного вполне осознать Пушкина, через двести лет. Удивительное совпадение. И духовное движение индийских мистиков, и духовное наводнение поэтического русского духа указывают на наше время.
ЧАСТИЧНЫЕ АВАТАРЫ
«Лермонтов, Гоголь, Гончаров, Чернышевский, Щедрин, Достоевский, Тургенев, Толстой, Чехов... Никто из них не заменил Пушкина целиком; каждый взял на себя лишь часть его “нагрузки”, и все вместе они обязаны Пушкину своим художественным совершенством».
Все русские писатели после Пушкина были лишь частичными аватарами золотого Пушкина. Индия выстраивает свои эгрегоры в терминах восточной религиозной метафизики. На Руси «дао», «бхакти», «шакти» называется «художественным совершенством». Слово «художник» не случайно, не рядовое. «Художественным» называют и искусство, и поэзию, и всякую организованную фантазию и утопию. Это слово не имеет в русском языке широкой парадигмы, хотя не ощущается как заимствованное. Это давно укорененное слово. Оно, как показывает этимологический словарь, старославянское, близкое английскому Hand. Художник – тот, кто у Булгакова обозначен как «мастер».
НЕВОЕННОЕ УСТРОЕНИЕ ОБЩЕСТВА
«…и Пушкин стал учить Гоголя, о чем и как надо писать. Он дал Гоголю темы “Мертвых душ” и “Ревизора”...»
Пушкин буквально и сознательно направлял-учил Гоголя. Белинский сознательно направлял сознание широкого читателя, повторяя, что Пушкин «больше, чем поэт», он – учитель, аттрактор народа. И хотя поныне общество выстроено военно-государственным образом, человек вообще, в перспективе, в сущности, в своем неусеченном завершении-свершении есть существо, выстраивающееся не законами, полициями, тюрьмами, банками, танками, а «Мертвыми душами», «Ревизором», «Евгением Онегиным», «Дубровским», «Сказкой о рыбаке и рыбке», «Чевенгуром» Платонова, «На дне» Горького, «стихами партийных книжек»  Маяковского, «Гамлетом», «Приключениями Гекльберри Финна», «Обломовым» и «Идиотом».
НЕГЭНТРОПИЯ
«Гоголь констатировал “грустную Россию”, а жить в ней было нельзя – не только Пушкину и Гоголю, но и крепостным крестьянам, и даже Татьяне Лариной, на судьбе которой отраженно, через Онегина, сказалась все та же “грустная Россия”. Пушкин быстро почувствовал, что он переоценил Гоголя».
То есть Гоголь ухватил некую поверхность. Увидел, что «нехорошо» то, что отлично от «пушкинской солнечности»; но внутри этого «мертвого мира» Гоголь не увидел негэнтропии пушкинского оптимизма.
ПРОСТОЙ КИТАЕЦ
«Интеллигенция, в том числе и писатели, никогда в России не была занята обслуживанием лишь одних господствующих классов. Даже в эпоху полного рабства было несколько интеллигентов, которые служили всецело народу; достаточно хотя бы назвать А. Н. Радищева».
Интеллигенции столько же, сколько классов, – говорит Платонов. Класс – это нечто, что направляет: либо к истинному, либо к «себе любимому», либо к какому-то миксу. Разум может думать в любую сторону. В дзэнской поговорке «простой китаец и есть святой человек». Рабовладельцы свирепствуют, когда их господство просвечивается  иначе, нежели хвалебной одой.
ПРОГРЕСС И РЕГРЕСС
«Но даже эта истинная интеллигенция была смущена, пала духом, когда из объективного исторического процесса стало ясно, что эксплуатация человека человеком имеет тенденцию возрастать, а не убывать. Для пессимизма появилась обильная питательная среда, созданная таким развитием общественных, производственных отношений. Уже Гоголь это чувствовал ясно: ведь его Чичиков, “предприниматель и организатор”, более хищен и жесток, чем Собакевич, Петух, Коробочка, Ноздрев и даже Плюшкин. (Плюшкин хоть и морил своих дворовых крестьян голодом, но и сам не ел.)»
Объективный прогресс ведет к регрессу. Но русская правда-истина, которую увидел Пушкин, в том, что добро-счастье уже есть, есть изначально. К той же простой идее-гатхе пришел и Шестой Патриарх: «Зеркало сердца уже чисто». Лишь когда изначально есть «ген» правды, лишь тогда прогресс приведет к прогрессу. У Пушкина-Ленина этот солнечный ген есть. У коммунизма есть. У России есть. У простого китайского даоса есть.
ГЕНОМ ДОБРА И СВЕТА
«…то теперь пришел в мир Инквизитор, и его не выживет отсюда никто; больше того, он, Инквизитор, даже прав. Мы легко угадываем здесь глубокое предчувствие Достоевским фашизма».
Если изначально нет «гена» добра, света, торжества свободы, тогда приходит фашизм инквизиций. То есть истина-добро – в этом императивном оптимизме, в «дерзновении» жить-быть счастливо, даже если социальная и прочая материя придавливает и раздавливает. Общинность советского сознания сумела понять и оградить от фашизма все человечество. В этом признался даже Черчилль. Неясно, понимал ли он, почему только СССР может победить Гитлера, но как-то Черчилль высчитал этот правильный ответ. Платонов видит и глубинную причину.
Часть вторая
ПОЭЗИЯ – РЕВОЛЮЦИОНЕРКА В СВОЕЙ СУЩНОСТИ
«Куда же делась та светоносная энергия народа, которая, в сущности, еще недавно произвела Пушкина, – неужели эта энергия разделилась на тлеющие лучинки и обратилась в чадящую тьму? И где тогда находится истинная действительность, та, которая рожает Пушкина, или та, которая сводит на нет даже его слабосильных, отдаленных последователей? И еще одно: неужели возможна столь воодушевленная, пророческая, счастливая поэзия, как произведения Пушкина, и русская литература мирового значения после него – без влияния на ход исторического процесса? Ведь и сам Пушкин есть сигнал и знамя истории (иначе из какой же “пустоты” он явился?); наша последняя мысль заключается в следующем: зачем нужны пророческие произведения, если пророчество остается без свершения в действительной жизни, в фактах, – разве единственный смысл таких произведений лишь в том, чтобы вести литературу к дальнейшему совершенству?»
Очевидная и простая мысль, что поэзия так же, а может, и больше, чем науки и философия, направлена на переустройство общественного бытия. Поэзия – революционерка, марксистка в своей сущности.

РАДИКАЛЬНАЯ НАРОДНОСТЬ
«Человеческое действенное воодушевление, направленное к улучшению жизненной участи, имеет в себе все эти силы, оно применяет все средства для своей цели – и поэзию, и политику, и долготерпение, и прямую революцию. И в зависимости от обстоятельств, от требований нужды эти элементы человеческого прогресса проявляются с разной силой».
«Марксизм» Платонова, как выразился бы Илья Пригожин, «нелинейный», он не ограничен научным и философским дискурсом. И даже не ограничен прагматизмом революционности. В нем есть поэзия и даже… «долготерпение». Платонов радикально народен. Он не винит народ ни в чем: ни в долготерпении, ни в лубочности. Суть искусства – лубочность, то есть доступность и понятность, простота и броскость. Даже народный конформизм и долготерпение – это его классовая борьба (если тирана нельзя свергнуть, мы будем прославлять его за несуществующие достоинства с тем, чтобы все увидели-таки их отсутствие… или, может быть, это «легальная» проповедь народных чаяний).
ПУШКИН, А ПОТОМ ЛЕНИН С ГОРЬКИМ
«Одарив Ленина даром, так сказать, действующего пророка, народ, несомненно, и в поэзии не погасил своего света, наоборот... Обратимся к развитию нашей прежней мысли. Когда послепушкинская литература, заканчиваясь Толстым и Чеховым, стала после них вырождаться в декадентство, народ резко “вмешался” и родил Максима Горького – линия Пушкина сразу была восстановлена».
Хотя Ленин – аватара Пушкина, но и Горький – тоже аватара. Платонов указывает, как происходит реинкарнация и что реинкарнируется. Горького родит народ, а Горький есть верхний уровень языка: фонема, слог, морфема, лексема, синтаксис, текст. Сейчас очень многие как бы причастны к «тексту», и не очень отчетливо видна  эта  работа "текста". Но раньше, когда ссылали «за текст» Радищева, отправляли «за текст» на каторгу Достоевского, это было виднее. Ленин хотя и не поэт в прямом смысле слова, но текстов у него немало. Но текст «художественный», такой, где совершен синтез дискурсов под эгидой литературы,  - дискурс наиболее народный и простонародный, чем политический памфлет, социальный трактат или революционная философия.  Ведь главное существо народа – труд, война – вынужденная охрана. Хотя общепринятая иерархия такова, что вверху Ленин, а уж за ним Горький, но Платонов, не меняя ее, все же ставит поэзию выше политики или почти вровень с ней. Горький и Ленин, таким образом, вместе занимают одну нишу.
РЕПЕРНАЯ ЗНАКОВАЯ ТОЧКА
«Подобно Пушкину, Горький мог бы сказать про самого себя:
Погиб и кормщик и пловец, –
Лишь я, таинственный певец,
На берег выброшен грозою,
Я гимны прежние пою
И ризу влажную мою
Сушу на солнце под скалою»
Само в жизни общества, его культуры ничто не происходит. Что-то всегда кем-то создается. Объективное-то объективно. Но песня, хоть и объясняется тысячей внешних, точных, материальных, реальных, объективных причин и ситуаций, сама не запоется. И поэтому, говоря о революциях (как, впрочем, и о контрреволюциях), обходить вопрос о поэтах как минимум ненаучно. Потому что поэзия – непосредственная организация культурного переустройства, оживления. Без «мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем» никакие организации революционеров ничего не сделают. Фундамент там, где он и должен быть. Если «поэзию, культуру» вытащить (как Вицин в «Операции Ы» потащил нижний горшок), все обвалится. Коротич, Любимов, всех их уже и не вспомнить, эту пьяную работу и проделали. Нужно укрепить основание, нужно выстроить дамбу, чтобы не подмывало фундамент. Поэтому важны и «сталинобусы», и весь рентген советской и досоветской истории, важны Пушкин и Платонов, важно все, что между ними: от Гоголя до Ильфа с Петровым, до Островских и Маяковских. Говорят вот, мол, Зюганов какой-то не такой. Не там ищем. Не такие «Никиты Михалковы» и «Евтушенки». «Акунины» с «Задорновыми» немножко пободрее. Но, как сказал Арсений Тарковский: «Только этого мало…». Кто ныне «таинственный певец»? Не Шнуров же…
ПОЧЕМУ ЛЕНИН БОЛЕЕ ЗРЯЧ
«Тот и другой были великими писателями, но по некоторым признакам это как будто разные люди. Пушкин целиком артистическая душа, человек готического почерка, страстный, впечатлительный, веселый и грустный одновременно, и – недолговечный. А Горький – это “Страсти-мордасти”, это человек круглого замедленного письма, мастеровой с Волги, неуклюжий, добрый и угрюмый, но прочный и терпеливый».
О вкусах можно спорить сколько угодно. Кто-то воскликнет, что Лермонтов выше Пушкина. Кто-то скажет, что Булгаков великий-великий, а Горький скучный-скучный. Но история (то есть народ, ибо история – это народ во времени) рассудила именно так: Пушкин, Горький. Ленин воплощает песнь обоих. И именно потому, что Ленин уже не только поэт, но преобразователь мира, практик, он более зряч, чем Горький и Маяковский, Плеханов и Мартов.
ТЕМНАЯ ОТРАВЛЕННАЯ ГЛУБИНА
«Максим Горький вместе с тем глубоко усвоил русскую культуру, созданную в XIX веке, со всем ее добром и со всей отравой. И это обстоятельство объясняет нам долгий, многолетний конфликт в душе Горького, объясняет его некоторые литературные неудачи, а иногда и политические ошибки. Народное, пушкинское “да здравствует разум” стушевывалось у Горького иногда темной глубиной Достоевского».
Тут, конечно, Платонов имеет в виду и ленинское определение Достоевского как «архискверного». Это словечко, позже ставшее классическим, Ильич употребил в письме к Инессе Арманд от 15 июня 1914 г. Ильичу не понравился чернушный текст. Ему и Платонову вообще не нравится энтропия. Возможно, для социальных мыслителей «темная материя» означает именно эту энтропию. У Фромма есть идеи о некрофилии, когда человек, видимо, в плену жесткого рацио не видит сквозь каркас логики никаких позитивных исходов, и раз так, тогда для него священным и великим предметом становятся смерть и всяческое убиение. Они для него инструмент, «Смерть» становится царем и богом. По большому счету, все эти феодализмы-капитализмы есть именно некрофилия. На уровне милитаристской машины это выглядит как некоторая помпа. А внизу – такой вот кайфец от «труположества» (фильм «Фауст» Сокурова, например, или «Овсянки» Федорченко и т. д.).
КОГНИТАРИАТ?
«Горький объясняет сам: “Научная, техническая, – вообще квалифицированная интеллигенция, с моей точки зрения, революционна по существу своему”.
Мы теперь на опыте знаем, что это сказано неточно.
Такой “механической” революционности на свете нет, и в данном случае как раз В. И. Ленин, а не Горький, является носителем пушкинского начала, пушкинского понимания народа, то есть понимания, что именно народ имеет приоритет перед интеллигенцией в разуме и революционности».
Кургинян к этой общей «интеллигентской» революционности, полагающей, что у «пролетариата» нет мозгов, а все сплошь Швондеры и Шариковы, добавлял еще и то, что ныне удел пролетариата в социуме уменьшился, а наука-де стала фактором производительных сил. Но дело не в пропорциях и наукофицированности индустрии. Суть пролетарского класса в том, что этот класс в силу своей бедности вынужден наниматься. Низовое и лишенное какой-либо «буржуазной» перспективы положение, обладание «ничем», кроме цепей «эксплуатации», делает пролетария мудрым (специалистом-инсайдером) в социальной области. Интеллектуал, служащий, лавочник может рассуждать на тему, кто кого умнее, кто кого эксплуатирует, он даже может полагать, что негры – «низшая раса»; но работающий человек знает точно, кто его эксплуатирует и справедливо ли это. Он даже не эксперт, он непосредственный свидетель и истец. Это подлинное понимание социальной ситуации не только дает собственно «знание вопроса», такой человек труда принципиально революционен. Он, конечно, может ошибиться, обмануться, но это будет обман и ошибка, а принципиальный идеолог высших классов не ошибается, а внимательно изыскивает возможности для обмана и, особенно, для обмана валентных  к революционности социальных групп. Если такое понятие как революционный класса  заменить на «когнитариат», то левое движение затормозится, потому что интеллигенция не есть класс. Понятие «класс» и то, что это понятие означает, и есть направление, ведущее к социальным победам, прогрессам, взлетам.
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ НЕ ЕСТЬ КЛАСС
«Горький – не всегда, но в некоторые годы своей жизни – верил в разум, лишь конденсированный в интеллигенции, – словно физический народный труд не требует разума и его, этот труд, могут совершать и безумные существа, словно разум не находится как раз ближе всего к практике и будто люди, измученные угнетением, не размышляют о своей судьбе больше любого интеллигента. [...] Кроме того, не было никогда единой интеллигенции».
Одно оправдание ренегатству Кургиняна. Из-за его участия в пропутинской кампании его философский оппортунизм не прополз. Когнитариат – это обманка. Так же, как и патриотизм Кургиняна. Главное – скрыть «классовое сознание». Кургинян любит слово «элиты». Заметим, что Платонов принципиально, «партийно» косноязычен. Если он и использует известный термин, то тут же его ломает, коверкает. Потому что маркировка, стиль языка, зализанность и пестрые, модные термины – это «импортные шмотки». Вся эта либеральная политическая зачистка стремится социализм загасить «патриотизмом», отсюда «примат территориальной целостности». Им в целом не важно, что. Важно, чтобы вверху оставалась «опытная политическая элита», то есть все должно остаться у мирового империализма. Если интеллигенция увиливает от пролетариата в когнитариат, она либо делает свой маленький бизнес, либо работает на хозяина, либо делает и то и другое. И когда Кургинян применяет для характеристики «грусти» постсоветского человека по советскому быту слово "реваншизм", то  в слове «реваншизм» славянский поэтический слух не может не заметить некоторых обертонов, маркирующих намерение сделать из «советского» что-то очень «несоветское»…
ДОВЕРЧИВОСТЬ – СИЛА РАБОЧЕГО ЧЕЛОВЕКА
«В социализм ведет историческая необходимость и живое разумное чувство; другого пути нет и для интеллигентов.
Но даже такого рода недоразумения Горького доказывают необыкновенное благородство его характера, потому что эти недоразумения происходили из доверия к образованному человеку, из убеждения в честности и серьезности всех сознательных людей, в разумном, хотя и скрытом до времени, величии мира. Присущее ему самому Горький распространял слишком на большой круг действительности. Такая обаятельная доверчивость души часто составляет обязательный элемент характера народного, рабочего человека, – это бывает не от неразвитости сознания, наоборот – от силы его».
Конечно, Горький не «когнитарианец». Он как истинный представитель народа просто доверчив. Если скорпион кусает за палец, то добрый человек все равно стремится ему помочь и даже спасти. Так же и в интеллигенте он не подозревает коварства и злого умысла. По факту Горького раздражает агрессивное невежество. Конечно, помимо агрессии и невежества существует разум. Простая ассоциация предполагает, что разум связан с интеллигенцией, но это ошибка. Классовыми являются позиции: 1) индифферентно-спонтанная, 2) тырить, 3) разумно организовывать общество, по возможности без воров и без обывателей. Интеллигент может работать за любую позицию. Несобственники средств производства со скромной и нестабильной зарплатой заинтересованы в третьей позиции. Это в марксистской терминологии означает «пролетариат».
ОРГАНИЧНОСТЬ ПУШКИНА
«Пушкин же относился к разуму и культуре более обыкновенно: они входили чудесными, но рядовыми элементами в состав его души и мировоззрения».
Есть интеллигентость как домашнее воспитание, как «аристократизм». Есть «интеллигент в третьем поколении» – и есть результат работы, результат творческих напряжений, поисков. Интеллигентность плебея – истинная рабочая интеллигентность. А переданная папой по наследству вместе с его славой – это раскрепощенность, связанная с социальной классовой позицией нахождения над обществом. Такому человеку проще решать социальные вопросы, у него есть визитная карточка и поддержка папиных друзей. Пушкин – аристократ. Но его поэтический «партбилет» говорит о другом: он связан с Ариной Родионовной, арапом Ганнибалом, разорившимся Дубровским, Пугачевым, жителями села Горюхина, работником Балдой, странствующим волхвом. Платоновская «обыкновенность» Пушкина, Христа, «народная природа» гения в принципе говорит и о другой важной (очень тонко и осторожно поднесенной читателю) идее Платонова. Социализм в лице Ленина исходит не из западного марксизма и даже не из рабочих российских городов (это просто «формат»), он исходит из типа ментальности, из этнографической, если угодно, специфики. Русская, северная, евразийская, космистская ментальность нашей «советской» цивилизации имеет в свой матрице соборность, всечеловечность, готовность «помочь» и общинность. Когда кризис назрел, ситуация накалилась, антиобщинные прозападнические тенденции обострились, элита потеряла доверие, спутинилась, десакрализировалась. Народ создал Советы, а интеллигентные слои (марксисты и эсеры) провозгласили культ социализма, что было просто модным, молодежным, «городским» обозначением власти «мира», «схода», «вече», казацкого круга, радищевско-пушкинско-некрасовской идеологии Народа. Марксизм лишь стимулировал идейную и организационную структурализацию древней русской цивилизационной матрицы. Ленин, кстати, это знал, понимал и не скрывал. Его тексты нарочно написаны с апелляцией к народной стилистике. Он неизменно вспоминает о вековечных чаяниях. Свой путь Ильич начал как народник.
И ПУШКИН И ГОРЬКИЙ – НЕ ТОЛЬКО ПОЭТЫ
«… и в “Страсти-мордасти” и очень во многих других произведениях Горького,— роднит их по существу духа с тем же “Пророком” Пушкина, который не является лишь поэтическим шедевром, а особым словом, превращающимся в физическое движение сердца, в практическое действие, в политику...»
Пушкин и Горький строят общественное сознание цивилизации. Слово «национальный» и даже слово «суперэтнос», придуманное Л. Гумилевым, как-то зависают. Термин «национальный», «нация» как- то неорганичны для русской «нации». Приходится заменять порой «русские» на «россияне». Но никуда не деться от известного образованному человеку факта, что Россия в историческом смысле – это и Турмения, и даже Финляндия с Польшей… То есть Россия – это «полюс», «цивилизация», «север» ойкумены. Социализм, «Советский Союз» – самое что ни на есть органичное для России. Этноним «рос/рус», скорее всего, восходит к корню «рос/рост/род», то есть «Русь» – это «родня», «родственники». «Союз» – слово славянское, и означает оно как раз «цивилизацию». Матрицей этой цивилизации является «речь».
«СЛОВО» (И. Бунин)
Молчат гробницы, мумии и кости, –
Лишь слову жизнь дана:
Из древней тьмы, на мировом погосте,
Звучат лишь Письмена.
И нет у нас иного достоянья!
Умейте же беречь
Хоть в меру сил, в дни злобы и страданья,
Наш дар бессмертный – речь.
«Матрицей» Ближнего и Среднего Востока являются «религиозные писания», «великая традиция». У китайцев это иероглифика. Для Запада «матрицей» служит рационально-теоретическое мышление на основе логики и математики. В следующем мире Юга царствует «арьергардная традиция». А для России матрицей выступает Речь. Художественная, особенно устная, особенно концентрирующаяся и оседающая в языке, речь управляет Речью Евразийского Мира в целом. Поэтому Пушкин, Горький и вся братия литературных оракулов «священны» для России.
ДРУГ-ТОВАРИЩ
«Он был фактически сирота (мать его не любила), но сироты сами находят себе матерей, они без них тоже не живут. Для Пушкина женщиной, заменяющей мать, была няня, Арина Родионовна. И он не только любил ее нежным чувством, как благодарный сын, он считал ее своим верным другом-товарищем. Пушкин так и называет ее:
Подруга дней моих суровых,
Голубка дряхлая моя.
В этих двух строках сразу дается отношение Пушкина к Арине Родионовне – как к товарищу: “Подруга...” и как к няне-матери: “Голубка дряхлая моя”. Няня-мать рассказывала сказки, а Пушкин сказки сам писал. Они и по “профессии” были товарищами — оба поэты».
Друг-товарищ – это принципиально важная модальность для Платонова. В индуистской классификации «Чувства» внизу стоит нейтральное восхищение, выше – «преданность лидеру», а еще выше – чувство к Другу-Товарищу. В брежневской номенклатуре «товарищ» превратилось в сухую норму бюрократического этикета, огнь изначального «товарищ» исчез. Мать у Горького – друг. Товарищ – то же, что брат. Социализм по Платонову – дружба: простая, обыкновенная, такая, которая начиналась «с хороших и верных товарищей, живущих в соседнем дворе», и одновременно сакральная, как любит говорить Проханов, мистическая. Но Мать – это еще и Мать.  У индуистов выше дружбы стоит «родительская забота». То есть правое левое дело российских социал-демократов имеет некую родственную задачу. Близкое родство – парадигма социальной мечты-перспективы. Слово « Россия» родственно корню «рос/род». То есть Россия – родня. Этимологии слов социализм,  союз, Россия  указывают на близость, единство, родственность.  Родство же связано с матерью. Социализм – когда люди советуются, совещаются, сотрудничают, а не порабощают, убивают других, чужих, инокожих. Мать любит всех детей и не желает их вражды, она одна способна призвать их к братству. Поэтому у христиан – Богородица, Дева Мария, у индуистов – Шримати Радхарани. У Горького – «Мать». Это символ братства и вытекающего из него идеала социализма.
ВЕЧНАЯ ЖЕНСТВЕННОСТЬ
«Пелагея Ниловна Власова (“Мать”) родила и вынянчила сына Павла, обласкала его товарищей –целое поколение большевиков, вольно и невольно воспитала в сыне революционера и сама научилась у него, как нужно жить, вошла вслед за сыном в рабочее движение и была в нем не только ради своего сына».
Революция у Горького наполнена материнским чувством, простой человеческой добротой заботой. Социализм и есть материнская забота. Радхарани выше Кришны, потому что Она именно любовь, а не объект Любви. Владимир Соловьев, возможно, первый русский философ, выдвинул понятие «Вечной Женственности» в центр своей философской системы. В сущности, женственность относительно мужественности предстает как слабость. Эта слабость, однако относится лишь к физическому, к управляющему алгоритму. Энгельс, кстати, тоже прочитывал социализм в матриархате, а генезис эксплуататорства – в патриархате. В женственности нет эксплуататорства. Там только намерение, желание. Насилие, необходимое для победы, чревато его автономизацией. Энергия насилия без «слабой» доброй истины социализма может снова выстроить «класс великих мужей». Женщина слаба. Она плачет: «Этот Путин лучше, ярче нашего Зюганова, Генка – он хороший, но он никогда не победит. Социализма не будет больше никогда…» И она улыбается, чтобы не заплакать, но потом все же плачет, по-бабски, по-старушечьи, заражая своим плачем и мужиков… Капиталист Прохоров, намереваясь подкузмить Зюганову, назвал программу КПРФ «Плачем Ярославны». Может быть, действительно это «плач», есть такой жанр в русском фольклоре. «Плач» рождается от утраты. Утрата рождает любовь самой сильной, подлинной, императивной глубины. Поэтому-то фон Бисмарк сказал, что русские медленно запрягают. Сначала должно выстроиться чувство социализма. Потом оно наводнит все, и Кощеева смерть, хранящаяся в яйце, будет уничтожена мышиным хвостиком.
ТЕМНАЯ МАТЕРИЯ
Тема обозначена так: «Об убывании человека под влиянием “темнеющей” действительности». Даллес и прочие фашики знают, что для того, чтобы поработить человека, его надо «убавить», а действительность должна «потемнеть». Их стратегия – смерть и тьма. Их капитализм незатейлив. Создается резервная армия труда, чтобы иные сильно не возмущались; кто-то должен просто подыхать, если не от голода, если не от бедности (многие вполне способны жить аскетично, но их надо оскорбить, унизить, не дать им покоя даже в их скромном жилище), то от наркотиков, от жуликов, от воров. «Плохо» – это не просчет путлеров, не плата за свободу рынка, не щепки на лесоповале. «Плохо» – это инструмент, это энергия «темной материи».
НЕГЛАМУРНАЯ СИЛА
«“Другое” – это и есть пушкинское “да здравствуют музы, да здравствует солнце”. Агрессивная сила деда, в котором дана вся русская кулацко-буржуазная действительность, десятки лет боролась с бабушкой – музой – и не победила ее, потому что бабушка – это сама волшебная жизнь, осознанная еще Пушкиным».
Для «темной энергии» с ее мертвяческим упорным безумием гламур с его поверхностно-беззаботно-игрушечными запросами, конечно, самый удобный враг («мальчик для битья»). Он создается для того, чтобы «темным» было кого презирать. Гламур, канкан, проститутки – не враги «темных», это как бы враги. Гламур – это рюшечки, виньетки, сервировочка вокруг «темной материи». Неагрессивность гламура не есть вполне «темная материя», но это бессильная периферия «темной материи». «Другое», «другая сила» – это совсем другое.
МЕССИАНСТВО РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
«Но был ли Максим Горький писателем, равноценным Пушкину для молодого советского человечества? Нет еще, не следует ставить творческим силам социализма никакого предельного совершенного образца, чтобы не связывать развитие этих сил. Горький был наиболее совершенным и оригинальным учеником Пушкина, ушедшим в гуманитарном понимании литературы дальше своего учителя. Он дошел до пророческих вершин искусства; он был воспитателем пролетариата, долгие годы согревая его теплом своего дыхания, утешая его в бедствиях, еще когда пролетариат был в подвале истории, в безвестном и безмолвном существовании. Он, Горький, сделал все возможное, чтобы новый Пушкин, Пушкин социализма, Пушкин всемирного света и пространства, сразу и безошибочно понял, что ему делать».
В этих строках Платонов говорит о пришествии художника-мессии. «Пушкин социализма» – так Платонов называет должное явление «спасителя». Этот «золотой век» Платонова не есть 1937 год. Это очевидно. Он лишь ожидает появления «молодого советского человечества», которому еще предстоит явиться.

 
4. Церетели и Джугашвили, два чудесных грузина

Искусство и политика. Грузия и Россия 

Никогда, никогда, никогда не было так, чтобы смысл произведения искусства исходил из самого арте-факта, тайны его композиции, света, перспективы. Всегда есть вербальные тексты, смыслы, мифы,  окружающие произведение, которые управляют тем воздействием, которое оно на нас оказывает.
У Церетели благодаря телевидению есть слава покупаемого, востребованного ликвидного художника, создателя крупных работ, приобретаемых повсюду в мире. Художник-капиталист - это его визитка, созданная Телевидением.  Но скульпторов много, художников-живописцев ещё больше. Большинство таковых трудоспособны, очень талантливы, профессиональны. Почему Церетели стал «самым», «оченным», «центровым»?
Да мы увидели, что есть в нём что-то, свидетельствующее минимум о подлинном таланте, также о некоторой его узнаваемой особенности и что-то, что-то, что-то (... искусство не философия, оно не говорит прямо словами или знаками-подсказками…) в его стиле-манере - грузинское. Некие грузинские формы.  Важны эти формы, но также важно, что они именно с Кавказа и именно грузинские.
В черном квадрате нет никакой тайны: ни в размере, ни в сером карандаше, никаких оптических фокусов (хотя иные пытаются навешать лапши на уши зрителю)  вся тайна в возникшем вокруг него скандале, предании.

         ГРУЗИЯ И РОССИЯ
Грузия имеет некую геополитическаую ментальность. Но везде же есть та или иная ментальность, почему эта оказалась важна. Почему авангардизм, художественная революционность Малевича  оказалась важна, нам понятно. А зачем нам, нынешним  россиянам-русским, этот «чудесный грузин»? 
Мы уж ответили. Церетели и представляемая им Грузия напоминает зрителю Джугашвили-Сталина. Параллель прямая. Церетели - король московского искусства, мощный, известный, востребованный, работающий и имеющий фронт работ. Сталин - красный монарх, создатель СССР, генералиссимус армии-победительницы. Но области разные: искусство и политика. Случайно ли, что в центре двух сфер России оказался грузин?  Ленин назвал Сталина «чудесным грузином», когда он ещё был просто Джугашвили и его мало кто ещё знал. Сталин написал статью по национальному вопросу и получил вот такую оценку Ленина. Но позже оказалось, что Сталин не просто стал во главе государства, он его выстроил «от сохи до атомной бомбы» (фраза приписываема Черчиллю), защитил от фашистской военной машины.
Грузия и Россия – как бы противоположны, равнина и горы. Бескрайние просторы России – прародина индоевропейских народов (больше и негде было им произойти столь большой языковой семье), а в определенной степени и тюркских и финно-угорских. Нечто огромное, широкое, равнинное, открытое,  «бескрайние просторы России». А Кавказ?  Горы, изоляторы долин, аулов, множество народов самых разных языков и языковых групп. Армяне, осетины – индоевропейцы. Азербайджанский язык – тюркский. А грузины, абхазы, адыгейцы, чеченцы, балкары не составляют общего языкового единства их объединяют в кавказско-иберийскую группу по географическому принципу. Грузины из этих отдельных, небольших, оазисных народов самый крупный на Кавказе. То есть, грузинское государство и этнос законсервировало, скорее всего, некий древний уклад и быт.  Есть такое представление относительно древней истории, что сначала был  Урстаат – изначальное государство, очень древнее,  очень патриархальное. Урстаат не мог сохраняться в долинах Тигра и Ефрата, где видимо возник  homo sapiens sapiens.  Это ровное место, открытое для пришельцев, которые неизбежно внесут изменения в древний быт. Лучше нечто сохраняется на островах или в горных изоляторах. 
Если Россия мир, где происходили смешения, объединения, комбинирование, развитие, коммуникация, где возникает цивилизационная  динамика, то в Грузии сохранилась нечто древнее, законсервированное. Этот древний человек, этот первочеловек, первогражданин мира Урстаат,  был очень конкретен, очень завязан на вещь, природу, на осязаемое, предметное,  он был в мире компактном, известном, своём и близком, в микрогосударстве. В России (в широком смысле, как большой советской равнине Норд-Ост) «редкая птица долетит  до середины Днепра»,  Россия – космизм, простор, соборность. 
       То есть, Россия и Грузия находятся в отношения дополнения. Грузин как лермонтовский «мцыри»  стеснен теснинами гор. Обитатель Руси уносится в своих мечтах в запредельную высь, в имагинативный абсолют, в звёздное небо над нами, Шамбалу и Беловодье. Здесь на русской равнинен дефицит конкретики, оформленности, дисциплины, чёткости.  И когда мы видим как Церетели-художник и Сталин-политик  размещаются в контексте России, мы как раз это и видим: эту «чудесность» дополнения, на которую обратил внимание Ленин. 
          СТАЛИН СКВОЗЬ ЦЕРЕТЕЛИ
Сейчас, конечно, нам важно сквозь эмоционально-выразительный мир Церетели понять Сталина. 
Вот речь Уинстона Черчилля в Палате лордов 21 декабря 1959 г. по случаю 80-летия со дня рождения И. В. Сталина:
«Большим счастьем для России было то, что в годы тяжёлых испытаний Россию возглавил гений и непоколебимый полководец И.В. Сталин. Он был выдающейся личностью, импонирующей жестокому времени того периода, в котором протекала вся его жизнь.
Сталин был человеком необычайной энергии, эрудиции и несгибаемой воли, резким, жёстким, беспощадным как в деле, так и в беседе, которому даже я, воспитанный в английском парламенте, не мог ничего противопоставить.
Сталин, прежде всего, обладал большим чувством сарказма и юмора, а также способностью точно выражать свои мысли. Сталин и речи писал только сам, и в его произведениях всегда звучала исполинская сила. Эта сила была настолько велика в Сталине, что он казался неповторимым среди руководителей всех времён и народов…»
Сталин, как большевик и будущий политический лидер Советского Союза, сформировался в подпольной России, где он руководил революционной деятельностью. Его арестовывали, ссылали в Сибирь, он бежал, на него доносили, снова ссылали, он снова бежал.  Тогда как его коллеги  Ленин, Троцкий катаются на велосипеде в эмиграции, создают в  школу для рабочих, спорят об эмпириокритицизме в неком оторванном от почвы пространстве между глубокой теорией и «репетиловщиной».   А время-то совсем другое, нужно делать не только теоретически,  не только как меньшевики, а даже не как большевики в эмиграции. Делать нужно в конкретике, в реальности, а не в виртуальности. И не просто деятельность, работа, тут риск, отвага, героизм. Ошибся -  и в тюрьме. И между революционерами тоже конкуренция, даже и у большевиков трения. И не просто пахать, как вол или волк, но и учиться, изучать, обдумывать,  исследовать, писать, спорить. Не только пресловутый Троцкий выдумывал и воображал революцию в Европе и везде, Ленина тоже называли «мечтателем» (Герберт Уэльс). 
 Но тут в 1917 году, когда Россия «погрузилась во мглу», когда она была разрушена катаклизмом мировой войны, революций и гражданской войны, нужна была самая простая и самая грубая, изначальная конкретика, дух Урстаат.  Погрузившейся во мглу стране понадобился «чудесный грузин».
          РУССКИЙ ДЕФИЦИТ
Пётр Первый первым осознал, увидел  дефициты в русском государственническом типе. Он приобщал в госстроительство практичный, педантичных немцев. Жена  его была оттуда, создатель Екатеринбурга де Генин - тоже. Но «что немцу - хорошо, русскому – смерть». Знаменитая русская лень и медленное запрягание не совмещаются с европейской педантичностью.  Русское его отторгает. Марина Мнишек привезла с собой в Москву вилка, и брезговала ходить в русскую баню. Её и полунемцев Романовых, которые  так не научились мыться в бане, есть без вилок и сморкаться в руку, это и погубило. Романовы занимались фотографией, переписывались с Дидро, говорили по-французски, но не знали, что в их стране продают людей. Полунемцы оказались слишком абстрактны для России…
А вот что делает Церетели. Он в станковых работах делает лепку. Даже маслом. Ему нужна фактура, шероховатость, выпуклость, сгибы, складки, настоящие. Его фигуры некрасивые, неизящные. Зато реальные, настоящие,  физические. Это не мост из Маниловки в Петербург. Церетели проходит через стену абстрактного и культивирует фактурность, объёмность, и, например, даже размер. И сами изображенные объекты тоже толстеют, выпучивают глаза и губы. Они и мятые, и  резко-контрастные, геометрические неправильные, не гладкие. 
Троцкий, Бухарин (не говоря уже о Плеханове с Мартовым) теоретизировали исходя из прописей марксисткой теории или знакомых социальных схем.
Сталин же видит всю мякоть, мышцы, суставы страны. Заводы строить на  Урале, чтобы не долетел ни один бомбардировщик. Стране нужна коллективизация -  без неё не будет ни механизации в деревне, ни советской власти, ни хлеба. Нужны, танки, самолёты и обязательно социализм: и в деревне, и в городе и в науке-искусстве. Социальная рознь (бедные-богатые, плебеи-аристократы) она сначала ослабит социум, а потом взорвёт... Что-то помогает Сталину всё это понять
Урстаат – это почти социализм. В древности у грузин князь отдавал своего сына на воспитание пастухам. Чтобы он вырос настоящим человеческим существом, умеющим сражаться, джигитовать, питающимся овечьим сыром да пресной лепешкой, а не принцем на горошине, увлекающимся фотографией.
          ГРУБОСТЬ, УВЕСИСТОСТЬ
Цветные эмали Церетели, они красивы, ярки. Но цвет здесь лишь подчеркивает форму, выделяет изгибы объёмных форм.   Обычный образ Церетели – придворный монументалист. Но  выставка живописи и эмалей  показывает, что тут нечто из русского авангарда. И много этнического. Но это всё-таки «изм», стилевая доктрина, мышление формой, манерой. Церетели может показаться очень буйным, южным, повсюду грубоватым, непричёсанным, но не слабым , не неряшливым, а увесистым, чётким. Его грубость – это пыль мастерской, жизнь без марафета. И это самое Церетели сохраняет во всех заказных работах. Это «покупается». Сартр как-то сказал «Поль Валери, конечно, - представитель буржуазной интеллигенции, но не все представители буржуазной интеллигенции - Поли Валери». Настоящее искусство, оно нечто такое, что не исчезает,  даже если оно впрямую ангажировано  политической конъюнктурой.
           РОМАНОВЫ
Вот групповая скульптура последних Романовы.  Мы понимаем, что тема была актуальной, фактически заказом новой элиты. Но тут Церетели создал совсем не то, что создал Гринберг (автор скульптурного комплекса Романовых в Екатеринбурге) . Там у храма Романовы - перед расстрелом, и тот монумент ассоциируется с  жертвенной героикой. Мы глазами видим, что скульптуры Церетели  говорят о чем-то ином. Это убитые Романовы, но и не трупы их, это исчезнувшая династия, исчезнувшая цивилизация. Полунемецкая династия, не моющаяся в бане, не носящая лаптей, кушающая вилкой,  династия безбородых любителей Дидро, масонов и цветных фотографий. Это изваяние социальной  гибели. Перед нами мёртвые Романовы.  Церетели  изобразил темную жуть ТАНАТОСА. Это не героическая гибель, это просто гибель. Николай не был ни Каддафи, ни даже Павлом, ни Александром Вторым.  Он был последним монархом исчезнувшей русской монархии. Что немцу хорошо (вилка Марины Мнишек), то русскому смерть. Здесь изображена эта смерть.
        ПРАВОСЛАВИЕ
Работы Церетели на тему православия интересны тем, что хотя православие в Грузии – то же самое православие, но есть и нечто другое.
В Грузии оно домашнее, детское, добродушное, веселое, почти как и у сербов Кустурицы. В России  - по- иному:  в России сельские жители просто отождествили себя с Христом и стали называться «крестьяне», то есть, они как бы приняли православие со словами: «Ха, так это мы и есть, мы русские сельские жители в деревнях и полесьях, мы  и есть христиане».  Русь - священна, она всё: и христианство,  и марксизм, - подвергает обрусению, всё покоряет своей бескрайней открытостью. Если у Пушкина в Руси и тунгус, финн и калмык, то позже у русского и «Африка моя», и «у русского парня испанская грусть». 
Ведь православие можно назвать сутью Руси-России, но сопоставляя церкви-сестры, мы увидим в этой сути ещё одну суть-матрёшку: Россия -  это космизм, вселенский масштаб: «он сказал ПОЕХАЛИ и махнул рукой». Грузия же - практическое,  народное, трудовое, семейное начало, стволовая первичность. Два начала очень контрастных, обособившись, ослабевают. Что сейчас Грузия? Марионетка  США. Что сейчас Россия – беззубый член совета безопасности, который вяло пищит: «Ая-яй, нельзя нарушать», а их за это ещё и чихвостят по всем мировым СМИ.
  Грузия горная, в складках, буграх, древняя, сельская, она - Урстаат, где царь-князь растёт и воспитывается  среди пастухов,  где домашняя, семейная аура, без тротуаров, мостовых, овечий сыр, лаваш, свежее вино. Конечно же, тут у Церетели есть наив и примитив Пирасмани, но Церетели  сильнее, грубее, он - физический. Но это не примитив Руссо,  это, как и у Пирасмани,  реальная, сельская простота сохранившая  пыль изначальной прямоты.
       РЕЛЬЕФЫ
Его бронзовые рельефы - это для ресторанов, залов. Они сделаны солидно, но если приглядеться, то вяленная вобла , народно-лубочная мультяшность персонажей - она взывает к этой пыльной, мозолистой простоте изначального человеческого быта. Может быть, это уже просто на продажу. Говорят, что он просто делает эскизы, а сами рельефы изготовляет бригада. Он прораб.
Кстати, если вглядеться в изображения Сталина, он тоже напоминает прораба. Как и что Сталин  сказал о перманентной революции, об эмпириокритицизме, о важности диалектики Гегеля для подлинного понимания марксизма? Если и сказал, то это не кажется нам существенным.  Он построил электростанции, заводы, на заводах построили трактора, танки, Катюши, самолёты, бомбы, ядерную бомбу. Он построил современное сельское хозяйство. Укротил ненасытную российскую бюрократию, перед которой были беспомощны Александры, Николаи, разбил двунадесять языков, вторгшихся на Русь под знаменами фашизма.  Вот прорабский марксизм Сталина.
       СААКАШВИЛИ
Саакашвили – проект США по разрушению России. Но как трусливый и подлый  Мишико может что-то сделать огромной России, если он даже не может что-то сделать маленькой Абхазии? 
«Легче всего – учил Сталин, -  взять крепость изнутри». Чтобы разрушить Россию, разрушить СССР,  нужно дезавуировать Сталина, ибо именно он СССР и создал.
ЦРУ-ФРС-США-НАТО пожалела оторвать   Грузию от России, чтобы ещё и так дезавуировать Сталина, чтобы у русских появился ещё один повод разлюбить своего самого великого «русского царя» грузина Сталина.
В русской ментальности очень важное место занимает миф о «добром царе». «В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь…»  Легенды о Петре, создаваемые народом, крутились вокруг того, что он был царь-плотник.  Но Сталин был и плотник и сапожник, и солдат, «и здравница, и житница, и кузница». Если Ленин был мудр в своём понимании как устроить страну и социализм, но есть «одна проблема».  Имя её национализм. Их политической биографии Ленина мы видим, что национализм создавал Ленину головоломки.  Сталин же не только знал, ему как «нерусскому» было больше с руки размышлять и принимать  меры, касающиеся национализма и утверждать .  интернационализм, единственное действующее противоядие против сепаратизма. Именно со сталинской статьи по национальному вопросу началась соратничество Ленина и Сталина.  Между ними изначально было принципиальное  дополнение. Поэтому-то такая массированная бомбардировка Сталина, умершего 58 лет назад. Подорвав «миф о Сталине», подорванной оказывается все идеология советского восхождения России.
Народ своей интуицией,  своим наитием, художественным вкусом, сердцем выстраивают броню против угроз. Поэтому  Церетели. И не только Церетели. Эта тема «Россия и Кавказ» изображалась многими. Пушкин:
На холмах Грузии лежит ночная мгла;
Шумит Арагва предо мною.
Мне грустно и легко; печаль моя светла;
Печаль моя полна тобою,
Тобой, одной тобой… Унынья моего
Ничто не мучит, не тревожит,
И сердце вновь горит и любит – оттого,
Что не любить оно не может.
Грибоедов,  Лермонтов, Толстой, - все эту тему культивируют.  Маяковский, который вместо рифм-размеров стал горбатить строку лесенкой,  тоже родился в Грузии.
Незабвенный Шурик, покорив сердца советского человека своей операцией «Ы», поехал собирать тосты на Кавказ. Владимир Высоцкий возник из фильма «Вертикаль», где пел: «Ведь это наши горы, они помогут нам». Можно тут вспомнить и про Акунина. В ряде принуципиальных случаев «нерусскому», проще быть русским, так как такой «русский» защищен от обвинений в великодержавном шовинизме. Ленин был вынужден громить великорусский шовинизм в силу своей этнической русскости.
Так что ЦРУ-США-НАТО-ФРС подготовили Мишико Саакашвили, чтобы взорвать  духовное  звено, связующее великую евразийскую страну, колыбель коммунизма.
Вот картины Церетели «Ангел мой утешил меня»  или  «Старец Зосима».  Стоя под этими картинами, читаю стихотворение:

Ходил он от дома к дому,
Стучась у чужих дверей,
Со старым дубовым пандури,
С нехитрою песней своей.

А в песне его, а в песне,
Как солнечный блеск чиста,
Звучала великая правда,
Возвышенная мечта.

Сердца, превращенные в камень,
Заставить биться сумел,
У многих будил он разум,
Дремавший в глубокой тьме.

Но вместо величья славы
Люди его земли
Отверженному отраву
В чаше преподнесли.

Сказали ему:  «Проклятый,
Пей, осуши до дна...
И песня твоя чужда нам,
И правда твоя не нужна!»

Смотря на работы Церетели, мы можем лучше понять эти юношески стихи Иосифа Джугашвили. И не только стихи, но и его самого, его роль и миссию. Сейчас нет Сталина-вождя, Сталина-генералиссимус, верховного. Сейчас он – лишь «ангел».
Церетели, оказываясь на вершине современного русского искусства,  уже просто напоминанием собою о грузинскости Сталина, о его «нехитрых песнях под звуки пандури», делает нечто великое. Наверное, Церетели совсем простой и обыкновенный работяга без каких-то особенных модных заморочек,  но дух народа выбирает-таки его, и элита держится за этого «чудесного грузина», просто потому, что его художественные стиль, манера, тематитка и так далее принципиально «грузинские», то есть, складчатые, шершавые, грубоватые, мятые, твердые, простые как овечий сыр и лаваш.
        «Они» хотят развалить страну, но искусство Церетели мешает. Вот я посмотрел на эти картинки маэстро Зураба и понял товарища Кобу, понял его душу, его ангела, понял, что не трубка и усы – главные атрибуты Сталина, а «пандури» и эти «наши горы», которые «помогут нам», равнодушие к «отравленной чаше», к забвенью и бесславью. 
--

5. Социализм-коммунизм как переход к парадигме знания
            Обычно под социализмом понимают государственную собственность, справедливое распределение, заботу о социальном положении широких слоев.
Но суть глубже. Капитализм заинтересован по своей природе именно и только в получении прибыли и в виде денег получать  так сказать «векселя на предъявителя», являющиеся  в конечном результате определением «дворянского статуса»  того или иного человека: у кого больше миллионов, миллиардов, то и больше «граф», «принц» или «султан».
            Больше всего многих возмущает несправедливое распределение.  Но нужно сказать, очень многим людям  достаточно  для их  полноценной жизни не так уж и много (они готовы жить скромно, небогато), несмотря на то, что реклама усилено разогревает желание потреблять.

            Но капитализм гораздо хуже, чем о нем думают люди, чьи мозги промыты либеральными идеологемами, мол,  рыночная конкуренция ведёт  к техническому прогрессу,  а  победители этой конкуренции  оказываются деловые продвинутые люди.

            Капитализм не просто несправедлив, он сознательно (то есть,  специально) и бессознательно (то есть, особо даже не задумываясь о последствиях) тормозит научный прогресс.

            Например, медицину  развивает не так, чтобы она лечила, а так чтобы  лечение было очень дорогим, очень прибыльным.

            Капитализму  важно, чтобы оставались неизлечимые болезни. Чтобы умирали дети, чтобы на их безрезультатное лечение Чулпан Хаматова и др. собирали огромные деньги для дорогих клиник. И чтобы финансовые потоки не оскудевали.

            Резервная рабочая сила (по всем профессиям) необходима, чтобы общество не всбрыкивало. На этом принципе держится так называемый «административный ресурс» во время выборов. Директор требует голосовать за некого определенного властью кандидата, всбрыкнешь – могут и уволить.  А поскольку резервы у работодателя есть, всбрыкивать не приходится, так как у человека -  и жена, и дети, кредит за ипотеку, да и самому-то хочется кушать, работая на любимой работе, а не охранником на стройке.   

           Капитализм и капиталистические правительства (вроде также и нынешних правительств России) не заботит ни наука, ни воспитание  граждан, ни создание культурных ландшафтов, ни борьба с преступностью. Только прибыль. И их министры этого не скрывают.

             Социализм (особенно, конечно, такой, который  не отягощен номенклатурными наслоениями, которые по своей природе восходят к буржуазному карьеризму и потребительству) позволяет развивать  науку и научно развивать экономику.  История СССР это блестяще продемонстрировала. От плуга с 80%  безграмотного крестьянства, жившего в условиях весьма патриархального быта Россия выскочила на передовые рубежи мировой науки, стала во многих сферах вторым государством планеты, а в иных и первым. То же самое можно сказать о Китае, Вьетнаме, Кубе, каддафийской Ливии и даже северной Корее. Причём все эти успехи очень основательно тормозятся "капиталистическими соседями", которые и политически, и экономически, а порой и военным образом  препятствуют развитию  таких экономик.    

           Современная вычислительная техника позволяет хоть сейчас начать мировое планирование экономики.  Эффективность такой экономики даже можно просчитать, наложив  эффективность, достигнутую отдельными  фирмами с помощью научного планирования, на мировую экономику. Причём  планирование, наложенное на мировую экономику, даст эффект не пропорциональный локальному эффекту, а гораздо больший. 

         Вложение в гуманитарную сферу (воспитание, образование человека,  дизайн социальных отношений,  забота о здоровье и социальном  обустройстве человека)  даст такую экономию и эффект, которая  обычно даже и не учитывается: капитализм пользуется тем, что есть, и не развивает человека, а расходует, портит, обрекает на деградацию. 

        Капитализм (не как уклад-сектор, а как принципиальную политическую систему)  нужно всей душой ненавидеть. Социализм, лишь только он, открывает нормальное прямое применения разума для решения множества научных проблем.

        Реально мировая наука делает продвижение только в областях, имеющих непосредственный смысл для бизнеса и вооружений.  В прочих областях наука практически не развивается вообще.  Можно даже сказать, что в науке стоит режим мракобесия и алхимии. Формально есть комитеты по борьбе с лженаукой, но они с ней борются также как Медведопут с коррупцией.  Физик Капица  судит о  ложных  исторических теориях Фоменко. Хотя суть их в общем-то математическая и текстологическая  (область математики и лингвистики с семиотикой). Научный дискурс предполагает разоблачение ошибочных и лженаучных теорий посредством аргументации и доводов, на современная наука это делает в духе времен инквизиции при помощи слова «лженаука».   

          Мне показалась очень показательным факт открытие итальянским ученым Тулио Симончини (http://ako-polis.livejournal.com/411732.html#cutid1 ) природы раковых заболеваний. Практически он  (предполагаю, что и не он один) раскрыл эту природу, начал лечить, и даже попал за решетку... (?) Проблема, которую создал Симончини для мирового здравоохранения в том, что оно подрывает крупный медицинский бизнес. 
          Проблемы медицины, оптимального градосторительства, снижения преступности, и многое другое могут решиться, но они не решаются. Потому что у власти находится контингент, заинтересованный в прибыли и исповедующий идеологию, что именно прибыль и решает всё. 
            Недавно ВОЗ объявила вегетарианство психической болезнью ( http://ako-polis.livejournal.com/412920.html).
           Западная юриспруденция придумала (а наша присоединилась)  так называемую Ювенальную Юстицию, которая является совершенно очевидным  антиправовым институтом ( http://rogovsky.livejournal.com/332377.html).
             Капитализму не нужны ни демократия, ни социальная справедливость, ни  наука. И он, этот капитализм, как политическая система продолжает сеять свои плоды. Фактически капитализм есть фашизм (Гитлер лишь отказался от камуфляжа).  Но «свергнуть» капитализм без науки тоже не получится... Как-то замечательный советский психолог Лев Выготский сказал:  «Быть как можно более научным это и есть марксизм». Без науки  диагноз будет поставлен неверно,  и бороться мы будем с «генетикой и кибернетикой» вместо  бюрократии, коррупции и прочего путлеризма –  «за свободу попугаям».   
--
   

6. Марксистская модель и просто культура

Папа Римский в беседе с Раулем Кастро  порекомендовал ему отказаться от «марксистской модели», что само по себе является хамством, примерно такой же если бы Рауль Кастро предложил Папе вместо  католицизма  принять ислам или религию индейцев майя… 
Тут же попался пост, где автор разбирал Лукача, Грамши, представителей франкфуртской школы, которые вслед с «Мордыхаем» Марксом были идеологами братства, решающего «еврейский вопрос»…
Один мой товарищ прорекламировал мои статьи, назвав меня «теоретиком»…
Другой мой товарищ написал книгу, где открыл нечто не бывалое насчёт марксизма, скрываемые в госхране рукописи 1844 года, и тайну тайн, что левую философскую глубь создал Фейербах, а Маркс просто скатал у него на переменке…
Шум по поводу, но всё это мимо, потому что «марксистская модель» - это в общем-то просто. Тома, главы, очерки, диспуты, - они касаются вопросов других идеологий, взглядов, ракурсов, на которые «марксист» реагирует.

Всё просто, как в сказке про Винни-Пуха. Если у некоторого  бизнесмена А есть свечной заводик, то он или разбогатеет и прикупит себе сеть аптек и парикмахерских, либо обанкротится и поедет наниматься в управдомы. В обоих случаях «финансовые потоки» будут уходить вверх. В принципе возможно, чтобы бизнесмен раздал свои активы рабочим и прочим неимущим гражданам, но те либо разовьют свой бизнес, подтянув снизу финансовые потоки, либо они быстренько растратят свой нежданный лотерейный  выигрыш.

Всегда капитал поднимается к более богатым. Отдельные исключения – временны, случайны и не принципиальны. Верх увеличит своё богатство, политическое могущество, техническое вооружение, низ при этом будет всё более беспомощен, незащищен,  бесправен, обездолен и унижен, вплоть до истребления и низведения до уровня  машины-скота и биомассы.

Принципиальная остановка поднятия финансовых потоков снизу вверх, а стало быть,   сохранения страны и цивилизации, есть социализм.  «Хвост есть или его нет», - сказал Винни-Пух.

«Момент истины» в этой теореме Марксом обозначается в афористических  фразах «Пролетариату нечего терять кроме своих цепей», или «пролетариат  - могильщик буржуазии».  В сущности этот исход может проходить двояко: либо собака загнанная в угол,  рассвирепеет («Русский бунт - бессмысленный и беспощадный.»), либо полное холуйское  «отчуждение»  с загоном в бараки. 

Математика капитализма не даёт иных вариантов, но мы видим, что есть ещё и разумное начало. И верхи порой стараются не доводить до рассвирепения или тотального унижения. И низы стремятся улучшать своё положение  через ненасильственные, морально-увещевательные, культурно-художественные методы, по–разному придуряются, обманывая барина, восхваляют его до небес (чтобы потом в критический момент не пожалеть ничего вплоть до библиотеки в имении  Блока), создают контр-культуру (которая на самом деле не контр культура, а просто культура) , где все ценности, исповедуемые высшим классом полностью отрицаются , и вместо иерархичности, эгоизма и  гедонизма должны неизбежно и логично появиться  братство, альтруизм и аскетизм.  В связи с тем, что факт последнего носит «медицинский» характер (слабые могут одолеть сильного, только действуя  вместе, слаженно и самоотверженно), то системе капитализма  (то есть, управляющей, владеющей обществом финансово-капиталистической верхушке)  необходимо морально разлагать классовый способ «самообороны  без оружия» общества (братство, альтруизм, аскетизм).  Чтобы сделать сопротивление неээфективным, нужно лишь сломать структуры солидарности. Эти структуры при внимательном рассмотрению окажутся ни чем иным как просто культурой.
 Метод порабощения Маркс называет «отчуждением». Противоположность «отчуждения» - «культура» (содержание человеческого сознания, которое он обретает благодаря второй сигнальной системе). Марксизм, или «научный социализм», можно сказать, есть научная «модель» социального, то есть, цементирующего и принципиального блока такой  культуры.  Общество никогда не существовало без добровольного ли, «бессмысленного и беспощадного» ли  патлача (безвозмездного дара богатых бедным).  Всегда накопленное должно полностью или частично перераспределяться (отсутствие зависти, долготерпение и непротивление не спасут,  разрушивший  свою культуру, свой «социализм» социум; социум, общество, социализм, культура – это разные обозначения одного и того же). 

Марксизм – прост, но поскольку и верхи, и малодушная середина, и раболепный («тред-юнионистский») слой рабочего класса  вибрируют себе самообманывающие колыбельные сказки, то нужно снова, по-разному отводя силлогизмы и псевдоаргументы, которыми люди уговаривают себя «лучше с ними не связываться», сказать всё тоже самое.
Аморальность, десоциализация, раскультуривание  в купе с развитием технологий  являются реалиями, ведущими к деградации самого вида человека. Тут тоже «хвост есть или его нет». Деградация не остановится по инерции как мячик, катящийся по тротуару – произойдёт  катастрофа (каковыми, например, были первая и вторая мировая войны) или даже гибель человечества. Гибели удастся избежать, только если будет устранена  причина смертельной угрозы существованию человеческого рода – то есть капитализм или даже выразимся точнее  «несоциализм», потому что фашизм, рабовладение, феодальное крепостное право,  тоталитарное управление бюрократической элиты, могут быть «предложены» в качестве  «альтернативы  буржуазной демократии»,  но такое «предложение»  будет  лишь ловкостью рук. Именно поэтому не Папа – пастырь человечества, а его гостеприимный хозяин, президент Республики Куба Рауль. Вива Куба!
--


7. Социализм и христианство.
        Когда говорят, что Христос и первоначальное христианство было по сути дело идеологией коммунизма, то даже несмотря на высказывания Энгельса и другие упоминания классиков о  коммунистичности учения  Христа,  то всё равно иным кажется, что соотнесение христианства с  коммунизмом - это коммунистический пиар, а настоящие коммунисты – атеисты-антихристы.  Строго говоря, это абсолютно не важно,  атеисты ли коммунисты или теисты. Важно, что социализм и есть христианство  - и советский, и кубинский, и китайский... Но заморочки, конечно, остаются, но  они и есть заморочки...   
       И капитализм, и феодализм – это тоже стихия, как и дикие орды, как первобытные племена, тоже язычество. И поддержание феодальной власти или капиталистической, конечно, для идеи Христа либо компромисс, либо вообще отступление от таковой. Если «официальные христиане»  принципиально оправдывают эксплуатацию, а не просто её терпят или возражают капитализму исключительно мирно и увещевательно, их нельзя признать правдой. Они не правы, и уж коли Христос есть правда, то они и не христиане.  Церковь учит: только церковь может подтвердить, что есть истинное.  Так то оно так.  Но если соль не будет солёной, а церковь будет фарисействовать, то сам  Христос говорил, что такую церковь уже даже и не посолишь.   Сам  Христос  выгнал из храма торговцев к е… матери (так сказать). Что из этого следует? То ли что Христос имеет право это делать,  коли уж он Сын Божий, а мы, немощные и никчемные,  должны смирено жрать г…?...  Но почему-то всё же  кажется, что именно большевики как раз делали именно это: изгоняли торговцев их храма, как Христос.   
СОЦИАЛИЗМ И ЕСТЬ ХРИСТИАНСТВО.
              Социализм и есть  христианство, и нынешняя российская власть является антисоветской, антиобщественной, контр-прогрессивной и антихристианской.  Но какова миссия церкви в этой, выразимся попроще, «классовой борьбе»? Первое, что может прийти, быть может, на ум, так как мы немало подобного слыхали, что церковь должна покарать безбожную коммунистическую  страну, отомстить за порушенные храмы, расквитаться с атеистическим большевизмом… Но здесь есть некоторые «но»,   которые, может быть, не так известны не только нынешней молодежи, но и тем кто воспитывались при Хрущеве и Брежневе. 
ВОССТАНОВЛЕНИЕ ПАТРИАРШЕСТВА
            Патриаршество, отмененное при Петре Первом (который отменил его, чтобы сделать церковь безропотным инструментом своей политики – Бог ему судья, зачем он это делал), но восстановили патриаршество именно Ленин и Сталин. Что касается Сталина, то он также ещё по сути дела восстановил православную церковь  после революционной бури в целом. Нельзя при этом также утверждать, что революционная буря была исключительно «дьявольской», «антхристианской» затеей.  Очевидно, что ненависть или равнодушие к церкви в годы революции были связаны не столько с атеистической доктриной научного социализма, сколько с тем, что церковь служила Христу «очень своеобразно», служа при этом в большей степени сторонникам «мамоны», мучителям народных масс, или, как выражаются в наше время,  «жуликам и ворам».  Также надо понимать, что революция – это не пиарная акция, это стихийный социальный взрыв. К 17-му  году общество было не только недовольно своим  скромным социальным положением, но и тем, что миллионы людей были убиты на фронтах Мировой войны,  а сама экономика государства начала валиться, без каких-либо существенных убытков для буржуазно-помещечьей элиты.
            Символами этого терзающего, мучающего  общество  социального организма были царь и церковь, тогда как само учение Христа, возникшее как религия рабов, униженных и оскорбленных, как религия пролетариев всех стран,  как религия провозгласившая блаженство и царствие божие для этих пролетариев («нищих» – в Евангелии),  должно было, казалось бы, защищать не «помещиков и капиталистов», а большевиков и левых эсеров с анархистами.
            То есть, безбожная преступная маразматическая сгнившая элита  пала, и в это время взошли большевики, как о том и говорил Христос:  «Ибо я принёс вам не мир, а меч».
           Были ль большевики чуждым духовности  социальным движением. Был ль они деидеологизированными, безнравственными,  безыдейными  загребателями  злата для царя Кащея? Очевидно, что нет. Они были жрецами. Но может они были жрецами чего-то языческого, или какой-то антиправославной ереси?   Зачем же  эти «язычники», «сионисты», «протестанты», «антихристы»  или «сатанисты» (как их пытаются рисовать антисоветчики)  восстановили Патриашество, а при Сталине допустили строительство  тысяч церквей?  Сами православные Патриархи дали оценку действиям Сталина и его роли относительно церкви (очень высокую!).
           КТО СВЯТЕЕ: НИКОЛАЙ ВТОРОЙ ИЛИ СТАЛИН?
          Но мы можем сравнить, что сделал для  Святой Руси Александр Невский или «просравший» эту страну Николай Второй, и что сделал Сталин (и не только в 1941-1945). Если обскурантистски настроенным фанатикам, кажется, что ликвидация безграмотности, индустриализация, коллективизация не являются христианским делом, то можно только констатировать, что они очень странно понимают «любовь к ближнему».
           Религиозный человек, как правило, мыслит не  научно, хотя наука есть институт, позволяющий  строить, понимать, познавать и выживать: без науки человек скорее всего  вымрет, как кошка,  выброшенная в зимнюю тайгу.  Но именно такое «мистическое мышление» показывает, что современная православная церковь  создана Лениным и Сталиным.  Сие  - факт.  Практический и мистический факт.  И, большинство священников, конечно же, советские люди, многие, прекрасно понимающие суть коммунистической идеи.  Конечно же, Ленин и Сталин, если взглянуть на них «мистическим» взглядом – русские святые. Они, так или иначе, воссоздали патриаршество русской православной церкви, то есть, как бы обновили её для нового этапа своей миссии.  Немало православных, настроены антисоветски,   антикоммунистически, но почему-то я очень сомневаюсь, что они настроены равнодушно к вхождению России в ВТО, к созданию базы антисоветского блока НАТО под Ульяновском.
          КТО СВЯТЕЕ: СТАЛИН  ИЛИ  ЕЛЬЦИН С ПУТИНЫМ?
          Конечно, мы видим, что компрадорская номенклатура, разрушившая СССР, стала очень активно не просто покровительствовать РПЦ, она стала её  буквально озолачивать, отдала церковные  здания, построила новые  и так далее  и тому подобное.  Вывод может здесь быть такой:  новая буржуазно-олигархическая власть видит в православии свою идеологию, видит в ней союзника по укреплению своего олигархизма,  врага советской и коммунистической власти.  Но надо сказать, что разрушение СССР произошло без особых усилий со стороны церкви.  Церковь и религия им (чубайсам) понадобились как камуфляж. Но церковь, православие всё же при всей  традиционной алчности «попа с попадьёй»   не есть пиарная выборная команда. У церкви есть ясная нравственная составляющая,  и одной из этих нравственных ценностей РПЦ является также и патриотизм. Это также верно, как и то, что кришнаиты не курят и не едят мясо, рыбу,  яйца. А раз так, то церковь с большинством её паствы являются союзниками антикомпрадорской,  антиколлаборационистской  оппозиции. Верхние чины, конечно, будут традиционной смиренны перед Кесарем, но как и рядовые коммунисты вовсе не испытывают священного страха перед Зюгановым, так и большинство православных священников, среди которых, например, известный путешественник Федор Конюхов,  вполне себе на уме, чтобы относиться к лояльности своего патриарха Путину абсолютно слепо. 
               По опыту знаю, что убедить в чем-либо антисоветчиков сложновато: пропащие люди.  Но люди, мыслящие мистически,  пытающиеся видеть и понимать логику провидения,  не могут отмахнуться от того факта, современное русское  православие   -  младшие братья советских коммунистов. Если распад СССР, вхождение России в ВТО, база НАТО в Ульяновске нужны  российским олигархам, но интересам  русского православия  они совершенно чужды и точно также,  как и интересам общества в целом. 
             Православный также должен помнить, что «царь» -  представитель  Бога на земле. Таковы были Ленин и Сталин.  Убиенный в Екатеринбурге Николай Романов не был «представителем Бога на земле», он отрекся от этого представительства в 1917. С точки зрения  «мистики» такое  отречение было святотатством, а убийство Романовых в 1918 одним из  «военно-политических»  убийств гражданской войны. Красные в гражданскую войну воевали за Россию. А белые воевали  хоть и «за Россию», но  рука об руку с интервентами, вторгшимися в эту Россию совсем не во имя православия, а во имя того же, во имя чего была ими начата первая Мировая война…
            Проблема, стоящая ныне перед российским обществом проблема психологическая, духовная, тонкая, идеологическая.  Люди, даже те, кто обладают ценностной ориентацией (и  Чулпан Хоматова,  в том числе) не видят, как возможно остановить разграбление страны, как можно «свергнуть» власть  «жуликов и воров».  Эта бесперспективность,  это невидение  возможности выхода чревато неврозом,  и человек  бессознательно ищет убежища: кто-то становится аполитичным (играет в компьютерные стрелялки, меломанствует,  выпивает, колется), кто-то выдумывает фантастические политические проекты, кто-то внушает себе, что Путин «сменит точку опоры», кто-то (кому ум мешает  уклониться в вышеприведенные бредовые варианты) становится невротиком, погружается в депрессию,  кто-то даже срывается в «терроризм»,  но кто-то продолжает как лягушка, попавшая  в стакан со сметаной,  чертить круги революционного спасительного концепта, пробуя  один проект за другим… Но никаких «новых» проектов не идёт на ум. Не потому, что нет фантазии, просто  важна-то  не фантазия, не оригинальность, важна практическая  реалистичность такого проекта.
        «ОКТЯБРЬ» - ЭКМЕ РУССКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ
        В 1917 году Россия, преодолев свою средневековую заскорузлость, полуколониальную зависимость от западных держав, потребность чего понимал-признавал весь деятельный авангард общества, вышла из того «Домостроя», той отсталости, из которой пытался, но не сумел вывести Россию Петр Великий. 
       Если Европейский, как любят говорить «западники», «цивилизованный мир» возник на базе языческой античности, то Российской античностью изначально была древняя христианская Русь. Но христианская идея Руси была тогда некой очень общей, спонтанной, «малограмотной» структурой страны. Как бы мы не гордились подвигами куликовских, петровских, суворовских, кутузовских времен, настоящая и подлинная слава России – это Советский Союз,  который  разбил фашизм, создал политическую систему социализма, инициировал разрушение мировой колониальной системы.  Всякое развитее начинается с детства, с несовершеннолетия, с периода некоторой неискушенности, наивности и примитивизма, таковым же был и социализм СССР. В 80-ые годы назрела потребность в обновлении, во «взрослении», но этот «подростковый», «переходный», «трудный» период  был использован врагами СССР.  При Горбачеве-Ельцине было произведено разгосударствление, подорвана система социализма и вообще государства, так что страна как самостоятельный политический, экономический субъект, стала деградировать.  Нынешняя элита продолжает это уничтожение России, опираясь на уже созданную Ельциным  компрадорскую  буржуазию, приватизировавшей  себе практически всю страну...
         «ПЕРЕСТРОЙКА» - «ОБВАЛ» РУССКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ
          Это война. Война, ведущаяся уже на нашей территории, но ведущаяся на внутреннем, «подводном»  плане. Никак нельзя сказать, что элита Ельцина-Путина способствует распространению в Российском обществе христианской нравственности  Проституция, гомосексуализм, наркомания,  беспризорность, бездомность, безработица, уголовщина,  коррупция, ограбление неким меньшинство подавляющего большинства населения, разрушения национальной экономики, социальных институтов, предательство национальных интересов, подрыв обороноспособности Святой Руси  - чё бы там не философствовали православные антисоветчики, не являются православными добродетелями. И главный механизм создания спасительного концепта для нас, постсоветско- российских людей, ровно как и механизм сатанинского уничтожения «народа богоносца», «страны, родившей социализм» -  один. У нас есть советский социалистический опыт, у нас есть наше русское христианство. Если две эти силы (которые, я убежден, в своей чистой сущности устремлены к одной и той же цели)  соединятся, то мы победим.
           СУТЬ  ХРИСТИАНСТВА И КОММУНИЗМА
           Я знаю, что шаги  с обеих сторон убежденными коммунистами, и убежденными христианами делаются.  Надо делать и следующие.
           Антиправославная  возня  последних дней (включая Пусси Райт, часы патриарха и  прочее)  вызывает (если на неё взглянуть уже не мистически, а очень научно, строго и холодно)  некоторые подозрение, что это «кампания».  Пока «мистику» оставим в стороне. Кампания -  антироссийская . Сразу после выборов, когда было установлено «правое основание»  для продолжения «антироссийской войны», сразу же началось размещение  базы НАТО в России, началось вхождение в ВТО и началась атака на православие.
          Рассуждая по-военному (а идёт война, война  нового типа, с применением гипертрофированной идеологической «артиллерии»),  стратег  должен предположить, что православие может и должно выступить в качестве, если не всей идеологии обороняющейся России, но в качестве важнейшего звена, окормляющего её нравственную, общинно-соборную идеологию солидарности, которую-то как раз противная сторона и стремится подорвать и очень в этом преуспела.
               Выражаясь полумистически-полухудожественно, мы скажем так: православию следует  объявить Ленина и Сталина своими святыми. Хотя, конечно,  я не думаю, что инициатива пойдёт от церкви. Она от неё пойдёт, но ныне, как и во времена Сталина, церковь и  православие будут опять спасать большевики. Церковь в наше либеральное время, сколь бы она не была богата, сколько бы православные усердно ни молились, не сможет себя спасти сама.  Наезды на русскую церковь нужны блоку НАТО, УОЛЛ СТРИТу.  И сидят Пусси Райтки  вовсе не в церковной, а в путинской тюрьме. Отец Кураев, кстати, очень резко выступил против мракобесных выступлений  рьяных прихожан вроде Дугина и Ко. И я не думаю, что это был некий пиар со стороны Кураева (надо отметить, что из православных отцов Кураев наиболее способный мыслить в «немистических» категориях).  Речь вообще не оскорблениях панк-певицами церкви, речь об атаке на церковь, как реальном участнике  антиамериканских политических сил в России. Политическим авангардом таких сил являются коммунисты, но у одних коммунистов вес, увы,  не велик, чтобы оттеснить от власти  коллаборационистов.  Их естественным союзником может стать церковь.  Пока церковь лояльна путинским олигархам, но после расположения  базы НАТО в Ульяновске, после вступления в ВТО и обнаружения, что это означает, после вторжения в Сирию, а потом и в страны СНГ, конечно же, эта лояльность  прекратится.   
         В наездах либеральных СМИ на Патриарха нет никаких общественно значимых причин (хотя причины для недовольства церковью в целом, конечно, есть). Часы Патриарха, скандал с квартирой – высосаны из пальца. Это не спонтанный  скандал вследствие какого-то  неблаговидного поступка (например, лет 15 назад в связи с садомизмом екатеринбургского  епископа Никона был спонтанный скандал: депутаты и чиновники областного правительства целовали публично руку «владыке», а прихожане Нижнего Тагила не пускали своего «петуха-владыку» в храм и требовали вразрез всем церковным уставам изгнания своего «пастыря», журналисты смаковали подробности, отдельные священники тоже нарушали «дисциплину» и требовали «отставки»),  но сейчас подозрительно  искусственная кампанейщина… 
       Болдырев прав: выборы Путина или его невыборы – пустяки, главное ВТО, базы НАТО. «Они»  внедряются, чтобы подорвать страну в пух и прах. Путин не будет и не может всему этому препятствовать (как и не может вообще делать выборы «честными» или какими-то иными кроме того, какими они были). Противостоять замыслам и действиям  США-НАТО может только «её многонациональный народ», конечно, не такой как сейчас, а консолидированный, очнувшийся и проснувшийся. Консолидацию обеспечивает идеология…
--
8. Истина и классовая борьба

 Когда в марксизме говорится о классовости, о классовой установке, то говорится о сути.  Класс это группа, но в отличие от сословий или профессиональных цехов,  во-первых,  большая, во-вторых, отличающаяся общностью интересов. Ленинское определение является классическим: «Классами называются большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают. Классы, это такие группы людей, из которых одна может себе присваивать труд другой, благодаря различию их места в определенном укладе общественного хозяйства».
http://ako-polis.livejournal.com/474635.html
Но всё же на «бытовом уровне» понятие класс сдвигается к словам токарь, фрезеровщик или рисует нам человека, занятого промышленном производстве. При этом можно мысль Маркса потерять. Понятие же  «класс» образовано понятиями «труд», «собственность», «общность интересов». 
Почему возникло и зачем понадобилось это понятие? Принадлежность к классу, а порой ориентация на тот или иной класс  ведёт к разным установкам, разному социальному поведению
Представители доклассового общества или так называемые «деклассированные элементы» индифферентны. Карьерист конформичен, он ориентирован на власть имущих либо на имущих средствами производства.  Прагматик активен, пассионарен, но мотив его активности в чистом виде связан с накоплением активов, денег, собственности и так далее.  Такие установки либо охлаждают интерес человека к истине, либо его сильно  модифицируют. Бюрократу знания нужны для его успешной карьеры, а капиталисту для приумножения доходов.
Но та установка, которая рождается рабочим классом, или как сейчас стали принято говорить классом «людей труда», ориентирует человека на интерес всего общества в целом, потому что только именно «общий прогресс» выгоден «людям труда».
Социальная мысль в этом отношении  будет выстраиваться совершенно по-разному в зависимости от  указанных  социальных установок.
Имеет ли классовая установка отношение к установлению истины, или это всецело зависит от образования, осведомленности и таланта человека? Изучение феномена мышления показало, что мышление связано со знаковой деятельностью, речь в частности, сквозь призму изучения процессов мозга мышление предстаёт как «вторая сигнальная система»,  то есть, продукт коммуникации. Советский психолог Л. Выготский показал, что мысль есть интериоризация  сообщений-приказов, исходящих извне.  Мышление всегда общественно даже если отдельный персонаж является оголтелым индивидуалистом и «эгоистом», его индивидуализм и эгоизм, сформированы в нем обществом. Принципиально десоциализированный, аутичный и нарциссичный человек не может быть развитой личностью, и тем более,  социальная мысль такого человека не сможет быть адекватной. 
Обычно, говоря об интеллигенции, помнят, что это в целом не класс, а «прослойка». Но это не значит, что  «интеллигент» не имеет никакой классовой установки. Писатель-коммунист  Андрей Платонов выразился образно: «Сколько классов, столько и интеллигенций».  Если мы вспомним аристократов Тургенева, Чехова, Вудхауза, то обратим вниманин, что это добрые, глупые бездельники. Пролетариат  же, напротив,  в целом, как большая группа жаждет получать образование самому, давать его своим детям, он социально открыт. Тогда как  нувориши отгораживают себя фэйс-контролем,   секретарями, швейцарами, и таким образом, принципиально ограничит  в себе возможность  адекватного  понимание (поскольку мышление по сути есть коммуникация).  Конечно же, в поиске истины возникает задача классовой «ориентации».  В самом общем смысле это происходит по факту: какой класс такая и ориентация.  Но сознательно человек может быть ориентирован по-разному. Рабочие могут голосовать за своих мучителей и грабителей.  Тоже самое делает социальный учёный или философ, становясь на позиции «эксплуататорского класса»,  выполняя работу  «политической проститутки».
           Есть также «классическая формулировка», что рабочий класс сам не может выработать свою идеологию, а её вырабатывает марксистская интеллигенция. В этой формуле есть лазейка для антимаркситской   идеи «когнитариата», суть которой в том, что пролетариат-де уже не гегемон и на митинги не ходит, стачек не устраивает, а зажигают  блогеры да журналисты с инженеришками.  Без той классовой установки, которая сознательно или бессознательно принадлежит пролетариату, адекватно социального понимания не произойдёт даже при великой эрудиции. Мы видели как  высоко эрудированного, тщательно и долго изучавшего социальную проблематику С.Е. Кургиняна  одним жестом дезавуировал и разбил довольно «рабоче-крестьянский» Удальцов. Стоило мудрецу, которому внимала вся левая и патриотическая Россия, заменить  «пролетариат» на «когнитариат»,  как в ответственный момент этот «когнитариат» заменился на Суркова с Путиным - и вся харизма испарилась.
                Не только пролетариату нужна идеология интеллигенции, сколько искателю истины нужна классовая установка пролетариата.
                Можно эту установку уподобить зарядному устройству. Если математическая мысль, как мы видим на примере Григория Перельмана, может развиваться в очень уединенном состоянии. То социальная мысль без общества – это нонсенс.  Это астрономия без звезд. Биология без флоры и без фауны. Рабочие из-за своего небольшого образования могут не знать биологии, не знать политэкономии Маркса, но принципиальные вопросы социального бытия они знают самым авторитетным образом, потому что они инсайдеры этого процесса. Они на своей шкуре и шкурах своих товарищей, сослуживцев и соседей знают, кто, кого и как эксплуатирует, знают мудрость мушкетеров «один за всех все за одного» не хуже мушкетеров.
                Проблема общество-индивид  согласно, например, социопсихологии Бориса Поршнева состоит не в борьбе общества и индивида, а в понимании, что личность либо есть проекция социума, либо, теряя социальные связи, становится  «пациентом доктора Фрейда». 
                Но не всякий и не весь хоккей нам нужен, не всё и не всякое человечество, а лишь то, которое предполагает перспективу и даже само продолжение существования человечества.  Империализм готовит войну и является именно агрессией, насилием, войной, в том числе информационной.  Ориентируясь на этот класс мы пожнем чудовищ невежества…
              Кстати, это понимали не только социальные мыслители. Физик Альберт Эйнштейн, например,  полагал следующее:
            «Я убежден, что есть только один способ избавиться от этих ужасных зол, а именно  путем создания социалистической экономики с соответствующей ей системой  образования, которая была бы направлена на достижение общественных целей.  В такой экономике  средства производства принадлежат всему обществу и используются по плану…» 
--

9. Коммунизм как оружие. Определение
 
 Прежде чем обосновать ещё раз, что коммунизм есть оружие, нужно разобраться с определением коммунизма.  Антикоммунисты, если взглянуть на их антикоммунизм, как идеологический текст,  никак вообще не определяют коммунизм, а просто растопырив пальцы, демонизируют, уравнивают коммунизм с нацизмом.  Но точно также делали и нацисты, и куклусклановцы. В целом вполне правильным было  бы вообще не обращать внимания на демонизаторов, разве что с целью показать, как устроена ложь.  Но сторонники и симпатизирующие коммунизму очень часто также не определились с определением.  Самая простая путаница происходит,  когда коммунизм, как формация, отождествляется с коммунизмом, как учением и идейно-политической позицией. Из этой путаницы, специально ли, нечаянной ли, возникает  расхожая мысль:  «Коммунизма не было как формации, поэтому учение ваше не правильное».
             Часто понятие коммунизм смешивают с иными атрибутами, условиями возникновения, социальными носителями коммунистической идеологии. Это также может специально или нечаянно  использовано для  «расхожих» заключений:  «Коммунизм – это рабочий класс, рабочий класс  не читает ни Маркса, ни Сартра, ни Кафку, пьянствует,  значит, коммунизм -  не состоятелен».
            Коммунизм – учение о необходимости, прогрессивности и неизбежности бесклассового общества (или наоборот: учение  о временности,  губительности,  «безбожности» и бесперспективности классового общества).
1. Нередко коммунизм  отождествляют с марксизмом.  Но, надо иметь ввиду, не все мыслители и ученые, признающие себя марксистами считают себя коммунистами. Многие коммунистические идеи возникли до Маркса.  Маркс и сам говорит, например,  о первобытном коммунизме или коммунистических отношениях изначальных христиан. 
2. Революционная мечта о прекрасном, «золотом» будущем (или символическом прошлом) , проект неантагонистического общества взаимной любви  могут  быть приняты за коммунизм. Но не всякая из таковых есть коммунизм. Даже Утопия Мора – не вполне коммунизм.  Но даже и вполне «коммунистическая мечта» - лишь мечта, а не учение.
3. Очень часто коммунизм отождествляют с понятием промышленный рабочий.  Рабочие – та социальная среда, тот класс, который объективно заинтересован в установлении бесклассового общества.  Но из этого не следует, что отдельный рабочий неизбежно является сторонником коммунистического учения. Если книга написана на русском языке, из этого не следует, что любой умеющий читать по-русски эту книгу обязательно прочтёт.
4. Символом коммунизма также является серп и молот. Но коммунизм  указывает на труд, освобожденный от эксплуатации.  Но всё-таки это не сам труд, а сотрудничество, кооперация, то есть  неантагонистические  отношения. 
5. Механизм коммунистической теории  подразумевает, пролетарий, неимущий, человек вынужденный иметь заработок, устремлен к бесклассовому обществу, заинтересован в «социалке».  У него нет и не может появиться «запаса на чёрный день». Напротив, даже представители среднего класса всегда рискуют пополнить армию наёмного труда. Пролетариат – это социальная ситуация.  В этой ситуации человек может  довольствоваться  вероятной перспективой  стабильности. Развитые страны могут увеличивать  как зарплаты своих рабочих, так иметь средства на социальную защиту беспризорных.  Неразвитые страны не имеют таких перспектив  и  их социальное развитие, регулируется извне в направлении подрыва национально и социального ориентированного  устройства (вспомним роль США в войне в Корее,  Вьетнаме,  действия США относительно Кубы, Чили и совсем недавно Ливии).  Социальная и геополитическая пролетарскость не обязательно создаёт коммунизм.
6. Иногда как синоним понятия «коммунизм» употребляют Россия, русские.  Это, конечно, не полные синонимы. Факт, что геополитическое положение, специфическое развитие русского этноса, который как  нация и цивилизация  изначально имел в качестве матрицы христианство. Россияне  государства Русь сразу же и до сих пор называли себя «крестьяне».  Если первоначальные государства Востока были деспотиями, а Запада – рабовладельческими городами-колонизаторами, то Русь от  общинности военной демократии перешла к общинности  христианской.  Но всё-таки особая «общинная»,  «соборная» ментальность ещё не есть коммунизм, это лишь условие того, что в России социализм –коммунизм  окажется наиболее популярен.
7. Коммунизм, конечно, связан с городом, с урбанизацией. Бург порождает не только буржуа, но он ещё больше в буржуазную эпоху порождает большое количество рабочих, служащих и прочих людей,  «живущих на одну зарплату».  Урбанизация собирает большие массы трудящихся вместе, город даёт им более разнообразный опыт, более  разветвленные социальные связи, большее образование.  Но опять же город сам по себе не есть коммунизм, антикоммунизм – тоже город.   Научно-техническая революция, сеть коммуникаций,  средства связи, глобализация увеличивают и «прогрессивный класс» и связи внутри  этого класса.  Революции рождаются в Петроградах.  Но не только Октябрьские, но и Февральские. Коммунизм не есть простая проекция  социальной ситуации в развивающейся по экспоненте городской цивилизации. Коммунизм – принципиально сознательное мировоззрение. И фраза Ленина «коммунистом может стать только тот, кто усвоил все знания, выработанные человечеством» - не назидательное наставничество молодежи, это марксистское, коммунистическое положение.  Коммунизм – это не мистическое, не фантастическое «сатори». Это эссенция социального, гуманитарного знания.
8. Коммунизм совершенно верно характеризуют как радикальную революционность, грандиозный социальный энтузиазм, пассионарность.  Но всё же революционер и коммунист – лишь пересекающиеся понятия, а не тождество.  Социалистическая революция, это не Английская и даже не Великая Французская революция, и тем более не «цветная».  Появление государств, военных  орденов, появление религий с её храмами,  появление денег, торговли, капитализма -  явления  в целом спонтанные.  Но даже и они требуют воли, подвига, сражений, побед, жертв.  Спонтанны здесь  сами идеологии, сами связи внутри этносов, сословий.  В тех революциях человек движим своей жаждой, ненавистью, иллюзией, что удавление последнего  монарха кишками последнего попа принесёт избавление от страданий.  Коммунизм – знание,  и социальная перегруппировка, солидаризм,  коммунитарность,  осознанная и организованная деятельность революционного класса, который действует не только инстинктивно как пчела, но и в соответствии  с  научным социальным проектом.
9. Изначально  коммунистическая организация коммунистов называлась «Интернационал». Слоган коммунистического манифеста - «Пролетарии всех стран, соединяетесь». То есть, коммунизм – последовательный интернационализм.  Создатели Манифеста Компартии не дожили ни до  европейского фашизма, ни до Первой мировой войны, когда можно было увидеть как национализм т нацизм   разрушают коммунистическое   мировоззрение, как подавление социализма почти  безальтернативно толкает массы в сторону фашизма (не желая или имея возможности под прессингом буржуазной пропаганды и репрессий  видеть  решение социальных проблем в социальной революции, обыватель неизбежно  переводит своё социальное недовольство в направлении  национализма, расизма, религиозного фанатизма, терроризма и прочих  экстремистских безобразий).   
10. Важным моментом коммунизма является, конечно, партия. Без партии коммунизм – несоленая соль. Партия – практический механизм осуществления коммунистической революции.  Коммунисты – конечно, есть и  должны быть орденом меченосцев.  Коммунистов  буржуйчики  пытаются представить диктаторами, коль уж коммунисты сами говорят о «диктатуре пролетариата». Слово диктатура стало  чрезвычайно одиозным после диктатур Гитлера, Франко, Муссолини, Пиночета, но изначально  смысл термина «диктатуры» означал  просто «власть».  Ленин не менял этого термина,  но разъяснял, что «диктатура пролетариата» это  просто иное политическое управление нежели «диктатура буржуазии».  «Диктатура»  буржуазии – это не только фашистский, не только парламентский или не выбирающий президента режим,  любая буржуазная демократия -  «диктатура буржуазии».  Но хотя партию было принято называть «близнецом» Ленина, народа и всего-всего, но она не есть тождество с коммунизмом.  Партия – форма организации коммунистов  для осуществления тех задача, которые ставятся в свете коммунистической теории.  Если коммунизм, теоретическую составляющую ослабить, разжижить, как это происходило с партией во времена Хрущёва, Брежнева, то партия дойдёт до состояния Горбачева.  Коммунизм - это социальное, гуманитарное учение. Его сложнее, даже вообще, наверное, невозможно  формализовать, как это делается в физике, химии,  классификации животных и растений без ущерба для его сущности.
11. Один знакомый эколог,  иронизировал в  1973 году в адрес советской идеологии,  полагающей,  что «развитой социализм» освобождает  от загрязнения окружающей среды.  В целом  природозащитный пафос был хотя и понятен, но абсолютно пальцем в небо.  Вывод загрязняющих предприятий  (как делают под давлением зелёных «цивилизованные» европейцы) не очищает среду, а напротив увеличивает загрязнение.  Очевидно, что   перенос  очагов засорения отсюда туда просто приводит к тому, что вместо ситуации, когда с загрязнением  среды умели бороться и боролись, возникает ситуация, что  среда загрязняется в тех местах, где с  загрязнением  окружающей среды эффективно бороться  не умеют и не борются.  А сама же причина игнорирования экологической проблематики  сохраняется и прогрессирует.  Решить проблему спасение планеты от  её биологического уничтожения в рамках капитализма просто невозможно.  Капитализм  создаёт новый уровень геосферы – ноосферу, то есть планету, изменяющуюся под влиянием антропогенного фактора. Капитализм  в этом отношении может породить только мальтузианство, только запланировать уничтожение лишнего человечества.  Социализм,  догоняющий капитализм, конечно также не может  сохранять окружающую среду.  Но лагерь социализма или даже просто антиколониализм третьего мира способен не допускать на сою территорию опасных отходов.  Социализм ,  как система свободная от произвола империализма, способен разоблачать антиэкологизм капитализма. «Гринпис» и прочие либеральные зелёные  западные  неизбежно  превращаются  в бизнес проект.   
12. Капитализм  не заинтересован развивать широко человеческую личность (таковой сложно управлять). Более того, в условиях либерализма капитализм вынужден «протестантскую» и прочую этику заменить  на шизофренизацию .  Маркс это явление называл «отчуждением».  Это не так уж сложно и сделать. Не имея времени на  развитие, появляется усеченное, ограниченное, недоразвитое, дебильное мировозрение. На оскопленном уровне личность всё же ищет, конструирует, живет, творит,  но  получаются идеологические уродства.  Капитализм рождает «покалеченную личность».   Поэтому-то Ленин и говорит об усвоении «всех знаний выработанных человечеством».   Для перехода к социализму, коммунизму  нужно социальное знание, причём не академический политзачёт,  нужна целостность, объёмность,  нелинейность.  Поэтому  Ленин  к ужасу профессуры громит многочисленные «школки», все они без  классово-социалистического  вектора, оказываются агентами распыления.   Энциклопедия,  Просвещение,  Университет – это естественные продукты человечества, но без «краеугольного камня» всё может превратиться в слоновую болезнь, в  ФАК  ЮНЕСКО с её  мультикультурным  этнографическим распилом  международных средств  на биеннале и фестивали, которые подкармливают голливудских и неголливудских  киногениев, чтобы интеллигент  продолжал ощущать свою избранность и не более.   То есть, правильно сказанное Ильичом, но правильно и обратное:  без коммунизма «выработанные человечеством знания»  уйдут в песок, даже больше   без коммунистической идеологии (научного коммунизма)  взрастет масса «мутантов»:  фашизма, деконструкций, сюрреализмов и прочих порнографии даже не нужно будет выдумать чего-то особенного  для оскопления разума, без него (коммунизма)  люди сами всего понавыдумывают:  Грабовых, Блаватских, торсионных полей . Идеологическая война  не только даст своё тлетворное влияние, иные даже подзаработают  на своём деструктивном продукте, получив и от заказчиков и от жертв-потребителей.  Пал СССР – всё начало деградировать и не только в России. Старое кино  вызывает больший интерес , чем новое,  часы прогресса остановились и даже тикают вспять.   И мейнстрим, и артхаус, и 3D – всё лишено творческого духа, везде так называемый «профессионализм»: захватывает, удивляет. Богатство личности  невозможно вскормить, когда вся парадигма освящает создание прибыли. Творческость сдвигается на второй, даже третий  план:  главное бюджет картин, второе сбор по кассе, а уж потом таланты художественного продукта.  Семья, школа, телевизор, выставка, музей заменяют культуру геджетом, развлекают, пудрят мозги. Талант не может исчезнуть, но он преобразовывает, а приукрашивает те скудные основы, которые спускает мейнстрим.   Вершиной идеологического поражения становится ершистая смесь марксизма, высокой духовности с банальной и низменной продажностью, прямолинейным карьеризмом, смесь фашизма с антифашистской риторикой, антикоммунизма с просоветскими панегириками.  За коммунизм, но потом-потом, а  пока капитализм, путин, единая Россия. У иных мыслителей та же мотивация по своему рисунку, что и у властвующего  олигархата. Они хотят понравится демократическому, думающему  читателю (например, своим прославлением Ленина, Сталина, Каддафи, советских достижений) ,  но при этом они также хотят получать хорошую зарплату и гонорары  от  мира капитала.  Раздвоенность такая и есть шизофрения, но Сванидзе без Кургиняна  ничего не стоит.  Сванидзе и без Кургиняна имеет шизофренический  «отмаз»:  он  «типа против Путина».  В этом шизоидном раздвоении нет никаких новшеств. Это классика классового манипуляционного спектакля, классика наперсточничества.   Против Путина, но за цивилизованный Запад (хотя Путин – адепт  этого цивилизованного запада).  Можно даже и против Путина и против Запада, но при этом особенно против Зюганова.  Можно шизеть ещё круче и против Запада, и против Путина, и за Зюганова, но быть в отдельной левой организации и тусоваться со сторонниками  цивилизованного Запада.   И тут дело не в том, что избиратель дезориентируется, тут хуже избиратель шизофренизируется:  его разуму становится недоступна логика социальной науки.  Он воспринимает  «научный коммунизм» как картинку, ярлычок,  какая-то типа мистическая затея: Маркс  нашёл от упавшего ему на голову яблока «золотую пилюлю»  в виде мантры «Материя первична».  А научный коммунизм – это социальная наука, если угодно социально -психологическая. Не Макс Вебер изобрел социологию, не Фрейд психологию, а Маркс -  и то, и другое.   Массы людей имеют общий интерес, и этот интерес образует   их  Подсознательное, заставляет их действовать классово. Один класс жаждет власти (капитал – это механизм, обеспечивающий эту власть). Другой класс жаждет избавиться   от насилия, которому он подвергается.  У «класса власти» есть свои способы для упрочения своей позиции, но тенденция все же такова, что ряды второго класса неумолимо растут.  Разрушение системы социализма,  увеличило число капиталистов в этих странах, но общее, как и относительное   количество пролетариата  растёт,  и децильный   коэффициент по миру  и между странами лишь увеличился. Кто сомневался в Марксе в 70-ые и 80-ые, убедился в правильности его идей сейчас.  Буржуазная социология занимается пиарной эквилибристикой, сводя с ума доцентов с кандидатами.  Без социализма мир сойдёт с ума. В первобытном обществе  был первобытный коммунизм. Когда возникли древние деспотии, богатые люди совершали патлач, перерезая горла своим верблюдам, делясь накопленным с остальными. В качестве это патлача легендарный Степан Разин выбрасывает персидскую княжну за борт.  Мировые религии создали также форматы, совершающие круговороты, чтобы власть, богатства, знания, высших слоев  оборачивались заботой об обществе. Когда феодальный проект сословного сотрудничества потерял свою гармоничность и привилегированные классы уже были не способны совершать патлач, буржуазные революции систему сословных привилегий отвергли, но она воссоздалась в форме финансово-капиталистической иерархии.   И трудящиеся потребовали демократических институтов, социальных гарантий и так далее, в конце концов, был поставлен вопрос о социалистическом устройстве.  Демократия  и социальные гарантии в Западных странах  – это  уступка   обществу, уступка трудящимся, цель этой уступки в том, что эксплуататорский строй структурируется лестнично:  рабочие метрополии должны быть значительно богаче рабочих в третьем мире, социальные ярусы разделяют общество и позволяют  им управлять.  Относительно своего общества рост благосостояние рабочих на Западе, демократическая система  - изначально  была, конечно,  здоровительной уступкой, но также как феодалы перестали беречь селян от врагов, а сами стали их врагами, так и демократия очень быстро обратилась в спектакль, так что негр, избранный в президенты вовсе не означает победы над расизмом:  расистская  Америка таким образом наслаждается, что миром управляет их черный приказчик.   Обама  - бургомистр  у «белых помещиков с  Уолл  Стрит»,  ну а СМИ ко всему прочему пиарят на коже Обамы антирасистские достижения американской демократии, которая при этом  убивает людей в других странах 10-ми тысяч, ссыт на трупы патриотов ,  кричит «Вау!» и тут же разглагольствует о невинных жертвах диктаторских режимов  в странах, где действуют засланные ею террористы.  Они управляют при помощи денег и армии, но поскольку армия тоже стоит денег, то денег  нужно всё больше, им мало грабить, им надо грабить больше.  Для этого им не нужны не коммунистические страны, ни демократические, нужны диктаторы (чем тупее, тем лучше), которым  можно платить поменьше, которых можно, просто в качестве освободительной миссии ограбить.    Два полюса: или социальная наука, строящаяся на том,  что интересы больших групп в общественном производстве  формируют идеологии этих больших групп и противостоящая такой социальной науке идеологическая шизофрения, состоящая, как выжался Ленин, «из многочисленных школ и школок».  Такая «идейная шизофрения» во главу угла ставит частное, мелкое, случайное, искаженное, несуществующее (что и сколько угодно, только не «социальную науку», а если социальную науку, то  её надо понадкусывать, загасить,  чтобы  практически такое левое учение было или малопригодно  - «Ленин Велик…  всё,  занавес закрывается», -  или вообще не пригодно – «коммунизм велик, Маркс  и  Ленин   евреи,  жиды и тому подобное»).   Капитализм аккумулирует  капитал, но разрушает социальные связи.  Здоровье мира зависит от его социального (научно-коммунистического) зрения.  Хрущёв,   «разоблачивший Сталина», заложил бомбу в соцсистему.  Брежнев, свергнувший лысого волюнтариста, несколько замедлил  социалистическую  энтропию, но в целом процесс шёл вниз (конечно же, не в сравнении с горбачевско-ельцинским  обвалом).  Горби поломал всё, что можно было поломать. Ельцин установил капитализм.  Путин устаканил  властную вертикаль постсоветского капитализма, устранив какие-либо  серьёзные риски, дающие возможность  антикапиталистической, патриотической или демократической  ощутимо оппозиции влиять на Российскую политику.   Не только фоном, но и следствием этого  социалистического сброса явились негативные социальные  процессы  повсюду в мире.    

ИТАК, коммунизм пересекается с понятиями  1) марксизм (научная социальная философия), 2) мечта-утопия,  3) промышленные  рабочие,  4) труд,  5) пролетариат,  6) русские, 7) урбанизация, 8) революция, 9) интернационализм,  10) партия, 11) охрана окружающей среды,  12) психотерапия, но не тождественен  этим понятиям.

Собственно коммунизм  есть  а) бесклассовое, неантагонистическое общество,  здоровый, «идеальный» социум, б) научно-практический метод  социальной оптимизации общества, в) тип личностной организации, когда ориентация на общие, общественные и всеобщие  интересы доминирует над  индивидуальными и  узкогрупповыми.
--
10. Логика социального развития
Мы уже говорили о том, что, например, историческая фактология такова, что нельзя говорить о рабовладельческой формации. Или нынешнюю формации на Западе ли в России сложно назвать капиталистической. Мы применили в качестве принципа выделения формации способ принуждения.
Чисто формально получается так. Если мы определяем капиталистический способ как экономический, то остальные  оказываются внеэкономическими.  Но внеэкономический способ оказывается разным: насильственным, суггестивным и манипуляционным.  Суггестивное и манипуляционное можно путать, так как оба способа не используют ни прямого насилия, ни материального стимулирования.
Наконец, способы принуждения не отвергают друг друга, а порой действуют вместе в разных сочетаниях.
Но любое теоретизирование ставит целью не просто выстроить нечто логически правильное, но и практически пригодное. Минимум должно быть ясно, что из этого следует в нашей социальной борьбе.
Наконец, нам необходимо  понять, что социальная политическая  установка (свойство) определяет новую формацию, позволяет в её рамках происходить новым,  принципиально и качественно иным  формам социального бытия, что собственно и позволяет говорить о «новой формации».
И видимо, необходимо, начинать с самого начала. То есть, что-то уже с самого начала является социальным определителем, социальной парадигмой, механизмом, доминантой.
ПЕРИОДЫ
Итак.
Первобытность. Главный принцип – род. Отцы, старейшина, отец, мать, пращуры.  Главный топос – община. Инструмент –  знаковые системы, язык-речь как таковой.  Теоретики первобытного строя делят его на две формации, матриархат и патриархат. Видимо , первая формация  ещё довольно спонтанная, тогда как патриархат уже выкристаллизовывает «Традицию».
Затем возникает первогосударство, Урстаат. Он же военная демократия, античный способ производства, восточные деспотии. Главный принцип – героический вождь.   Главный топос – этнос.   Главный инструмент – этнический язык. Как результат появляется письменность, волхвы, баяны, скоморохи.  «Государство» на этой фазе урстаат строится, впрочем, на Традиции, на тех спонтанно возникающих идеологемах, поэтому иногда  идеологию такое государства сложно отличить от патриархальных первобытных верований.
 Потом – феодализм.  Иерархическая военная организация, государство, как аппарат со специальной идеологией, должен возникнуть именно на этой фазе.  Главный принцип универсальная (монотеистическая) новая религия .   Важен момент «новизны», из него вытекает и универсальность религии, делающий её пригодной для создания государства с единой идеологией. Кроме того «новизна» требует героического, а также и военного внедрения этой новой религии.  Религия освящает власть военного сословия, а военное сословие активно поддерживает религию, таким образом,  достигается большая в сравнении с урстаат эффективность социального устройства и социальной эксплуатации. Главный топос – государственная религия. Главный инструмент – религия с её специальным аппаратом церковью.
Капитализм (правовое общество)- следует за феодализмом.. Сословная иерархия феодализма заменяется на принцип частной собственности. Раньше система освещала власть сословия, сословию принадлежало всё, либо оно имело множество привилегий.  Сейчас  "всё" принадлежит собственнику, владельцу капиталов.    Главный топос – секуляризированное  научно-философское мышление.  Главный инструмент – принцип частной  собственности, деньги. И деньги и частная собственность – правовые формы.
Глобализм (пост-индустриальное общество)- это та формация-фаза, которую мы имеем ныне.  Это уже пост-капитализм.  Кроме демократии, права, рыночной конкуренции, здесь появляются и начинают доминировать иные способы принуждения. Зачаточной фазой такого «глобализма» является итальянский  фашизм и германский нацизм.  В рамках западной демократии уклад новой формации получил название пост-модернизм. Главный топос – новые технологии.   Для прорисовки социального профиля формации нам, конечно, интересны социальные технологии, такие как PR, NLP, но высокие технологии, информатика. Нанотехнологии также непосредственно связаны и с социальными технологиями. Без них не было бы таких эффективных способов связи, средств информации как интернет, мобильная связь. Вычислительная техника позволяет  достигать такой эффективности, что большие группы населения не только лишаются прежней работы, но и пополняют ряды скрытой безработицы и безработицы с  «достойными» пособиями.   Глобализм высокотехнологической формации позволяет переводить производства в более оптимальные регионы.  Доминирующую роль в росте богатств занимает уже не собственность, а махинации банковского капитала. В политике мейнстримом становится не демократические процедуры, а политтехнологи и финансовые операции (махинации). Главный инструмент – манипуляция сознанием. Трудящиеся уже не могут «зарыть в могилу капитализм», потому что сознание трудящихся масс оказывается под прессом информационных технологий, таких как реклама, пиарное искусство, техника сетевого и делового маркетинга, деятельность спецслужб, терроризм, оранжевые революции, информационные войны, подкуп СМИ, коррупция, смычка мафии и государства и даже больше, превращение правящего класса в мафиозный клан.  Главный инструмент – «вертикаль политической мафии».
          НОВОЕ И СТАРОЕ
Предыдущие принципы формирования социума не устраняются. Они остаются и просто надстраиваются. Урстаат строит свою цивилизацию на традициях первобытной    патриархальности, принципе рода. Новая религия феодализма структурализирует, снабжает философией и системой ценностей прежнюю религию, проводит унификацию пантеона. Правовое общество не отменяет, а секуляризирует религию, выделяет из неё абстрактные институты (наука, философия, право, искусство, история)  и религия теперь освящает не сословную иерархию, а принцип частной собственности, демократическое правление. 
Постмодернистский  глобализм в силу своей конспирологической, жульнической природы  не стремится обнаруживать себя как формацию и рядится в демократию, в эффективную экономическую систему рыночного хозяйства, в то время как «рынок» для  пост-капитализма играет роль не капиталистической конкуренции, а империалистического проникновения «глобалистов»  на чужие территории. Наряду эксплуатации человека человеком активно употребляется существовавшая и при капитализме эксплуатация государства государством.

Пост-капитализм с  его «пиарным вооружением» и финансовыми авантюрами непосредственно появляется как реакция господствующего класса капиталистической формации на успехи анти-капитализма (социалистический лагерь, национально-освободительное движение, рабочее и социалистическое движения в развитых капстранах).
Итак, лестница социального развития выглядит так:
Род –  традиция - этнос – церковь  - секуляризированная политическая  идеология – высокие и пр. технологии - …
Инструменты социального устройства меняются так:
Язык-речь  –  традиционализм – этнический эпос – религия – научно-философское мышление  -  высокотехнологическое управление социальным мышлением (всеобщее образование, СМИ, интернет, профицит информации, культурно-информационная деструкция и дезинформация) - …
На месте многоточия должна быть указан тип института, который сможет преодолеть манипуляции пост-капитализма, инструмент-рычаг,  с которым «Архимед» сможет сдвинуть  земной шар глобального бархатного фашизма.
Бесспорно, что сопротивление машине глобализма не может быть таким, каким  «люди труда» пользовались, борясь с простым капитализмом.  Альтернатива (как иногда называют класс контр-эксплуататоров)  также должна применять технологические методы. Очевидно, что использование таковых даст антиглобалистам лишь частичные и символические победы, так как возможности для использования технологических методов у господствующего и трудового классов не сопоставимы, даже если учитывать, что господа безбожно лгут, а «люди труда»  составляют большинство и правда, историческая перспектива и классовое здоровье принадлежат им.  Вместе с тем антитеза, чтобы победить, должна иметь некоторое новое и высшее качество.  Социальная «технология» нанобольшевиков должна быть  чем-то качественно  большим,  чем политтехнология.
          ПОСЛЕ ПОЛИТТЕХНОЛОГИЙ
Чисто логически суть такой сверхтехнологии, контр-технологии выводится как личность.  «Я» как формация. Не поленитесь перечитайте Макса Штирнера, которого окрестили анархо-индивидуалистом, хотя из контекста видно, что под эго он понимает Личность, а не индивидуалиста-жмодяя.  И  сам же Штирнер  провозглашает «союз эгоистов».  Штирнер говорит о том, что вслед за религиозной манипуляцией наступает гуманитарно-светская манипуляция. Он, конечно,  ещё не видит перед собой опыта технологической манипуляции пост-капитализма, но поскольку  таковая  есть логическое следствие из первой, то конечной, полной формой эмансипации, совершенный рычаг социального освобождения является, если парафразировать Штирнера  по-ленински,  «союз коммунистов, усвоивших все знания,  выработанные человечеством, плюс  та социальная парадигма, которая позволит с помощь таковых знаний избегать политтехнологического  усыпления…  и ещё раз учиться».  Результатом такого обучения должна быть не некоторая эрудиция, набор исторических сведений, а перестройка самой личности, создание таких внутренних установок, чтобы носорогу не было,  куда воткнуть рог, а юная девушка могла бы подобно Жанне д’Арк повести разбежавшиеся полки на кадровую армию врага...
 Личность – это особая тема. Вряд ли скороговорка может её достаточно осветить.  Но у этой безусловно более сложной темы, чем нанотехнологии, программирование,  NLP, есть один вполне простой и пролетарский момент.  Также как рабочий знает, как его эксплуатируют лучше всякого университетского профессора или телевизионного политолога, также  большинство «людей труда» (то есть, людей которые не сошли с ума от образа, запаха, вида или обладания больших денег) знает, что такое личность.  Более того, соприкасаясь с такой личностью, человек ощущает и вспоминает «это» в себе...  Поэтому Штирнер и говорил: «Я есть мера вещей».  Не вообще всякая человеческая особь – мера вещей, а та, которая сознательно говорит: «Я  не позволю вам несправедливости».
 История левого движения, марксисткой философии, социализма показала, что  личность может состояться только ориентируясь на «интересы» человека труда. Интерес капиталиста   - математическая прибыль, которая «отчуждает» капиталиста также, а порой даже и больше, чем рабочего.  Но пост-капитализм в край угла ставит даже не математическую прибыль, а собственно отчуждение, деидеологизацию, дезинформацию  и шизофренизацию  всех и вся.

Дружеское общество своей семьи и товарищей, восхитительные примеры, система ценностей, философия, педагогические технологии – они  выступает в качестве подспорья.  Мы сами должны не просто голосовать против Путина. Мы  должны вступить в анти-посткапиталистическую политическую партию, вести там активную продуманную,  оригинальную  деятельность.   Сама «партийность» конечно, не есть панацея  она -  лишь рычаг, освобождающий от множества «зажимов» возникающих вследствие обывательской беспартийности, хомячковой аморфности и атомизированности беспартийного борца  за справедливость.

Рассматривая «лестницу»  социального развития, мы видим, как былинные герои разрывали традициональные узы родовой общины и создавали  большие социальные общности – этносы с их языком, преданиями, сказками, песнями.  Государственная, философски обогащенная религия превращала такой этнос в Великую Державу.  Развитие философии, науки, права  обеспечивали социальный и технический прогресс, так что личность получала для своей реализации новые ниши.   Современные технологии с их тотальным распространением транспортных средств, средств коммуникации, всеобщим образованием дают ещё большие горизонты.  Но «великий инквизитор»  не дремлет, он совершенствует  «аппарат насилия». Похоже, что сейчас он подошёл к краю пропасти.  Сейчас, чтобы покорять, чтобы сохранять свою власть ему нужно обесчеловечивание  человека, и он не идёт на авантюры откровенного прямого вероломного террора, он делает это тайно, скрыто, он подготавливает свои тайные и явные акции насилия информационной поддержкой, он не спешит с блицкриком,  он постепенно, не торопясь воспитывает армию шизофреников,  дебилов,  педерастов, проституток,  фанатов, он превращает систему образования в подготовку людей с разрушенным сознанием и нестабильной психикой, тоже делают его  СМИ. Он превращает политику в фарс, науку и философию в начетничество, обучение - в искусство "сдавать ЕГЭ".
 Многое из всего этого говна делается под флагом «свободы», но целью  является не свобода и не тот результат свободы, который может проявиться как проявление инициативы, творческого расцвета, инноваций.  Целью такого «либерализма»  в этой пост-капиталистической ситуации является уродование сознания, слом культуры, и весь это беспредел – не есть «отмороженность», не есть некий шокирующий скандал-беспредел,  это форма управления социумом.  Эта форма управления также ещё и очень  экономична. Священников или  просветителей  нужно обучать и тренировать. А безумные сами набезумствуют, сами создадут  обществу проблемы.  Террористу только сначала нужно дать денег, а потом ему уже некуда будет деваться и он «безобразничать» будет уже сам.  То есть, львиная доля карательных акций нового класса-тирана  сводится к дезориентации. При этом иногда достаточно не то, чтобы  внести  некий инородный яд, достаточно сломать, порвать…  Но господствующий пост-капиталист этим неограничивается. Сверхдоходы позволяют ему оплачивать «труд» разного рода  графоманов и мастеров-ломастеров, так что депрограмматорская  гидра не имеет ни начала, ни конца.  Кроме большого медийно-пиарного, государственного мошенника,  крупных церквей, и солидных университетов  с программами конфликтологии и прочей разной хрени вроде фашистской философии Ивана Ильина  - сонмы  частных шарлатанов-предпринимателей грызут тело культуры.
 
ЛИЧНОСТЬ
Контр-политтехнология – это  личность, «я». Но это как-то нужно реализовать...
В целом Маркс говорил о необходимости развивать личность.  Это уже новая тема.

ДОПОЛНЕНИЕ. МАРКС  О ШТИРНЕРЕ.
В  «Немецкой  идеологии»  Маркс критикует Штрирнера. Даже выносит  этот факт в подзаголовок. Но какой-то критики в литературном смысле этого понятия в тексте нет. То есть, Штирнер и его идеология, его мыслишки Марксом никак не анализируются, никак не описываются. Маркс просто говорит «святой Макс», а в другом месте «святые Бруно и Макс».  «Святой Макс»  по мнению Маркса не знает истории, полагает, что она только сводится к «рыцарям», и чтобы одолеть  «демона» государства-тирана  достаточно «безбожия». Как и Штиренер , говорящий в «Единственном»  о союзе эгоистов,  Маркс говорит об идейном союзе коммунистов . Маркс критикует Штирнера не за его идею (кстати,  и Прудона критикует Маркс не за смысл фразы «Собственность – кража», а за её тавтологичность)  личности, а за неисторичность вообще его и всего  «немецкого дискурса». Вряд ли Маркс, как многие его последователи желал философию, сиречь идеологию, превратить в историю, сиречь социальную науку. Вряд ли Маркс,  как иные постмодернистские  друзья Маркса, желал деидеологизации. Но всё же он, как и Штирнер, беспокоится  насчет того, что философы объясняют, объясняют, объясняют, но ничего ни объяснить, ни изменить так и не могут.  Вот это совершенный вид глагола и  предикат «изменить мир», как раз есть и практика и история.  История для Маркса – не истфак, не Плутарх с Карамзиным,  это социальная материя как объект.  Он не хочет, не желает заменить эту всю со всеми фактами жизнь-историю абстрактной схемой.  Он не отказывается от схем вообще, но (надо сказать, несколько пренебрежительно)  считает эти схемы лишь подспорьем.   То есть, Маркс, хотя и не очень чётко, показывает, что есть философия и история, как дискурсы,  не сводимые друг к другу. Иногда толкователи Маркса говорят: «Маркс  против идеологии». То есть, говорят, что Маркс хотел математику сделать  музыкой, а зоологию  языкознанием (кстати, знаю одного преподающего биолога-медика, который считает, что биология – это лингвистика, могу познакомить).   
Надо тут вспомнить Делёза и Гваттари, которые замечали, что с философам не следует вообще дискутировать, потому что они говорят каждый о своём. То есть, Штирнер строил свой (точно очень немецкий, аккуратненько-кантовский концепт), а Маркс – свой (более широкий, чем просто «Критика чистого разума»)  и надо сказать, вслед за Делёзом и Гваттари, что концепт Штирнера, как и концепты Платона, Декарта могут быть вновь использованы и оживлены.  То есть, если перефразировать  марксовы «Тезисы о Фейербахе»,  главное - не быть марксистом, можно даже быть штирнеристом или  дзен-буддистом, но главное при этом должно быть практическое изменения мира в нужном для нас, «людей труда» (включая «скубентов», актеров играющих Пьера Безухова,  учителей географии и так далее, всех экспроприированных и несогласных), направлении.
--

11. Политическая программа правящего класса

Только дураки, сохранившиеся в джунглях пост-совдении со времен Горбачева,  да интернетные хомячки Алёши Навального («мартышки» и «приматы», как любит выражаться Алёша Кунгуров) верят, вообще как-то останавливают взгляд  или как-то реагируют на программы  и «обещания» правящего класса.
Правящий класс говорит и делает разные вещи, а  нынешний правящий класс –  тем более, потому что  «министерство дезинформации» -  это главное министерство нынешнего класса (ни лидер ФСБ, ни начальник МИДа, ни лидер какого  другого министерства не  тревожат   общество своим серым кардинальством так, как, например, «сурков» или «чуров», ставшие нарицательными понятиями). В завершение набросаем наш набросок стратегии «нынешних» по методу азиатских акынов:  «Еду на верблюде, что вижу, о том пою».
1) коррупция, чиновничий рэкет,
2) коммерциализация культуры и образования,
3) приватизация общественных фондов,
4) отмена социальных льгот и сокращение институтов социальных гарантий,
5) проституция,
6) наркомания и наркобизнес, также с участием силовых ведомств,
7) гомосексуализм,
8) порнография и эротика,
9) ювенальная юстиция,
10) полицейский террор и полицейский беспредел,
11) фальсификация демократических выборов,
12) моды, модели, стриптиз,
13) спорт, спортивные фанаты,
14) индустрия попсового и гламурного шоу-бизнеса,
15) бытовые дрязги в СМИ,
16) секты, религия, мракобесие,
17) паранаука, эзотерика, шарлатанство (от Рериха и НЛО до Мегре и Грабового),
18) антикоммунизм, анти демократизм, антигосударственничество, антигуманизм,
19) американизм, западничество,
20) национализм, фашизм, религиозный фундаментализм,
21) постмодернизм, арт-хаус  и прочие извращения в искусстве,
22) форматные голливудовские триллеры в 3d,
23) терроризм,
24) оранжевые революции,
25) деградация философии, науки, образования,
26) алкоголизм, курение и другая «ненаркотическая» наркомания,
27) культ желудка,
28) реклама и прочее относительно общество потребления и общества спектакля,
29) NLP,  PR, информационный профицит, дезинформация, демагогия,
30) разрушение экономики и инфраструктур государства,
31) шизофрения и шизофренизация,
32) тенденция медицинской науки к удорожению медицины в ущерб качеству,
33) вывоз капитала за рубеж, в оффшоры и так далее,
34) фальсификация истории и архивных документов,
35) лженаука и лжекомитеты  по лженауке.
 Какой-нибудь собеседник скажет: «Что все-все отмороженные? Неужели?!».  Это может показаться на сатирическую карикатуру.  Но это не карикатура и не в том смысле, что это вообще совсем не преувеличение, или, что наш портрет очень «черный». Это рентгеновский снимок.  И наш диагноз увиденного совсем не в том,  что ах какие негодяи, какие тупицы, банкроты, предатели, «отморозки», глупцы и негодяи, ах какие жулики и воры.  Тут вырисовывается совсем другая сиракуза. Эта вот программа, эта стратегия этого правящего класса – эффективна…
Она эта программа, эта парадигма размазала катком по асфальту и левых, и демшизу, и «истинных патриотов спартак-зенит-АКМ-россиядлярусских».  Эта их победа, их эффективность - системна и принципиальна. Также системна как быстрая победа Гитлера над Францией, Чехословакией, Польшей.  Поражение Гитлера было достигнуты величайшими и усилиями  СССР, возглавляемого совершенно  гениальным Сталиным, и не хилых усилий Великобритании и США, надо сказать. Вышеприведенная из 35 пунктов программа намного совершеннее, гибче гитлеровской, хотя в сущности, типологически  она (гитлеровская программа)  также представляет собой пост-капиталистическую  мафиозно-шизофреническую стратегию. Нынешние укрощают строптивость не левых, не свободолюбивых, или родную отчизну любящих,  они укрощают сам разум, саму общественную культуру, которая собственно и является адаптивным механизмом человека как вида.  Это оказывается на много эффективней, чем разгон демонстраций, концлагеря или антисоветские байки про зверства НКВД.  Зачистка ведётся «по всей поляне».  Да и главное, если «мозг» не повредить, если «культуру» не попортить летающими тарелками с  экстрасенсорикой, пропаганда  будет сдерживаться разумными возражениями разума. Но если разума нет, если его активно и энтузиастично нет…  Кроме того, людьми вовлеченными в преступную деятельность  можно управлять  практически как марионетками.  Но их , конечно, никто не будет наказывать, если они будут делать всё как надо правящей элите.  Очень эффективная формула.
Если кто-то скажет, что  стратегия  Каспарова, Немцова и иже с ними Навального (а он бесспорно иже с ними) способна этот бархатный фашизм остановить, то это смешно, но не очень, потому что смешным это кажется лишь  тогда, когда понятна логика происходящего. 
Насколько способна остановить бархатный фашизм антиоранжистская интеллигенция вроде Хазина, Кургиняна, Вассермана и пр.?  Обычно модные философы в таком случае говорят:  «Оба хуже». Что более безумно, верить в успех революции сумасшедших хомячков, или верить в то, что крестный отец перенесёт точку своей социальной опоры с  мафии на «когнитариат»?   Кто этот «когнитариат»?  Не те же ли самые «мартышки и приматы» Кунгурова? «Макаронный монстр» вернее всех этих, страшно далёких от душевного здоровья  «друзей народа».
--
12. Наркобизнес как высшая стадия империализма

Пристальное и горячее внимание общества к борьбе фонда «Город без наркотиков»  несёт некоторую парадоксальность. Ведь сколько разных других нехороших безобразий, кроме наркоты!
Даже алкоголизм  - какое безобразие, но не возбуждает столько разновекторного энтузиазма. Даже если  за алкоголизм берётся Ройзман, энтузиазма особого не возникает.   
Со стороны  обществ парадоксальность в том, что ведь есть же классически более фундаментальные язвы: предательство  ельциных-путлеров страны  Западу,  вхождение в ВТО, не оставляющее стране перспектив, ****ское размещение базы НАТО под Ульяновском.  И т.д.  и т.п. 
Наркотики – как будто одно из множества либералистских безобразий.
Но  повторим зачин нашей статейки:  «пристальное и горячее внимание общества…».    Социолог, марксист, ещё какой «ист» скажет: «Не в этом же корень зла! Он в политике верхов, в экономике дикого капитализма, в коррупции, в распиле-откате». Но не Ройзман бегает за Навальным, а Навальный за Ройзманом.  Не Ройзман бегает за политическими середничками, а они просят Ройзмана то один, то другой поддержать их на выборах. 
Первое, что должно прийти на ум,  когда мы рассматриваем наркофеномен, это своеобразная ликвидность наркобизнеса:
1) Он не облагается налогом,
2) Спрос  велик, цена лишь увеличивается пропорционально сложности доставки «товара» потребителю,
3) Наркобизнес позволяет силовикам без лишних хлопот увеличивать свои финансовые возможности, как ведомственные,  так и личные.
Продолжим список:
4) участие силовиков в наркобизнесе делает их безропотными подчиненными вертикали власти,
5) часть населения сокращается, родители наркоманов и благотворительные организации забрасывают средства в «наркологический бизнес» (тоже ж финансовые потоки),
6) появляется невменяемая категория граждан, которая при этом обладает гражданскими правами и чьё положение делает их инструментом  неправовых  действий со стороны власти,
7) наркомания дестабилизирует  трудящиеся  слои населения, социальная проблематика вуалируется проблемами реабилитации, моральной нестабильностью,  шоками личных трагедий  и т.д.,
8) в целом страна несёт  урон,  сопоставимый с военным вторжением.
Наркобизнес  -  та самая внутренняя война-проблема, которая всегда  нужна правящему классу, чтобы отвести внимание общества от «классовой борьбы» (назовём вещи своими именами). «Война» или «преступные элементы»   «оправдывают»  жесткость государственной машины в глазах населения.  Государство ведёт борьбу с наркобизнесом и наркоманией, но «понарошку», фактически оно само поддерживает  и то и другое.  Борцы с наркоманией и наркомафией от общественности, как правило,  включаются вольно или невольно в эти игры государства с наркотемой,  которая даёт государству и лидерам силовых ведомств  хорошие средства, а также помогает  управлять обществом, склонным к социальным волнениям (наркоманы – идеальный способ против «классовой борьбы», наркоман – десоциализирован, он вроде бы нормальный, говорит человеческим языком, но он вообще мало чего понимает, у него и времени на саморазвитие нет, он - и жертва этого недоразвития, и сам фактор дальнейшей  деградации общества ).
Вот тут и надо остановиться. Наркомания – важнейший элемент современной «машины» управления обществом. Главный «моторчик» этой машины – деидеологизация- десоциализация, интеллектуально-моральная деградация, деклассированность широких общественных слоев.  Помимо наркотиков существует немало иных средств такой деидеологизации-манипуляции, но наркобизнес-наркомания  - это такая совершенная «машина деидеологизации», которая к тому же приносит господствующим  классам доход.  И общество  хорошо чувствует тот ущерб, который несёт наркомания. И «власть» чувствует,  какой удобный инструмент в неё в руках (причём  наркобизнесмены, ментовские покровители,  саботирующее борьбу с наркоманией наркологи действует самостоятельно и заинтересовано, тогда как «кремлевские» выглядят  при всё этом почти пушистыми). 
Надо отметить, что Ройзман в своей идеологической парадигме именно либерал. Его «дружба» с Навальным, Прохоровым и Немцовым не случайна. Ройзман сам предприниматель, представитель класса буржуазии, и сам неоднократно  указывал на свою склонность к идеям, которые принято называть либеральным.  Причём, можно добавить также, что Ройзман как политик вообще  не очень «профессионален».  Его надул Миронов, его надул практически Прохоров,  являющийся банальным агентом «кремля»  и не более того.  Но при всей своей  «либеральности»  и  ошибочности своих политических союзов, Ройзман в чем-то существенном отличается от шайки Немцовых-Навальных и его политическая «неудачливость»  по некоторой причине не  очень уж  сильно  влияет на успех его  общественной деятельности.  Какой-то особый «ингредиент»,  разделяющий  Ройзмана и Немцова,  тут участвует ещё,  и он делает  «политического неудачника» практически лидером всех Свердловских рейтингов (многочисленные нашистко-едроссовские тролли только о том и пишут, что Ройзман «затевает революцию в Екатеринбурге», что, конечно, прочитывается только одним образом:  при участии Ройзмана в Екатеринбургских выборах он выигрывает любой мандат -  гордумский, облдумский, мэрский, губернаторский - без каких-либо особых финансовых затрат-растрат, легко).  Партия Прохорова Ройзману могла бы только подпортить реномэ. Но, кстати, говоря, несмотря на то, что на это Ройзману многими указывалось, он особенно по этому поводу не волновался («Прохоров обещал, наверное, сделает, раз обещал…»). Также Ройзман вел себя и с Мироновым: позволил Миронову себя обмануть.  С Прохоровым, казалось бы, нужно было помнить о граблях, но Ройзман и Прохорова принял как  «честного человека» (типа, если обманет, это его проблемы).
Подведем итог. И того и другого Ройзман своей доверчивостью «заманил», дал им себя обмануть и таким образом  - … лишь набрал  «очков» по некоторой части, которая Миронову с Прохоровым вообще не доступна.   
Ройзман, в отличие от Мироныча и Куршевелича,   расположен в таком измерении как «личность».  Это очевидно,  и довольно пространно мы писали на эту тему осенью, когда на Ройзмана наехала одна из кураторш  Сергея Кургиняна. Но возникает вопрос, насколько это измерение вообще важно в современной политике.
Соглашусь, если мне скажут, что этим измерением в общем-то пренебрегают. Упрямцы-романтики вроде Рохлина, Илюхина,  генерала, который въехал в Приштину,  как-то фатально проигрывают, также как  команданте Че или полковник Каддафи.  То есть, «личность» - вроде бы красиво и женщинам нравится, и поэтам, и молодёжи, но  винтики-колёсики заводят другие механизмы.  Думаю, что и Ройзман, как предприниматель, бывший госдеп, человек лично знакомый с многими свердловскими силовиками, тоже знает про эти «винтики-колёсики», и как «корифан» Немцова, Навального, Прохорова с Аллой Пугачевой,  как  интеллигентный человек, получивший историческое  образование в пост-советский период,  тоже исповедует именно эту либеральную доксу о великом прогрессивно-цивилизованного капитализме.   Но  дело с этим прогрессом и капитализмом обстоит совсем не так, как в  классической либеральной доксе и говенных мозгах Сванидзе.  Это не так, не смотря на подвывания Киссинджера и всех «ихних»  и нашинских социологов-политологов, даже если они на  100 раз   прочитали все 3 тома «Капитала» со всей франкфуртской и сарбоновской  школами в придачу.
Ни рынок, ни демократия, ни святость частной собственности, не научно-технический прогресс просвещенного капитализма   уже  не канают.  Советский социализм тоже  был радикальным, наиболее продвинутым полюсом индустриального общества,  «модерна», как выражовываются кургиняны, и он в сравнении с «капитализмом» Запада  был действительно «социализмом», так как социалка, минимизация социальных ножниц,  интернационализм, гуманизм,  социальное равенство, уважение к труду и трудящимся -  всё это в СССР было радикально организовано государственным аппаратом и именно это давало возможность советскому обществу  в его экономике, политике и культуре  быть эффективным, позволяло быть вторым полюсом мира, реально соперничать с передовыми и могущественными государствами планеты, но при всём этом «маленький человек»,  с  серпом ли,  с молотом ли, в  зэковской ли фуфайке, в профессорской ли шапочке, но этот «человечек в башмачках» был пылинкой перед «машиной государства»,  и социальная иерархия  за всем и при всём была,  так что интересы Хрущёва с Микояном, Ельциным и пр.,  уже существенно и диаметрально  отличались от интересов «людей труда».
Демократия, право   - ни в западном, ни в советском виде нынче не работают. Господствующий класс ныне имитирует право, имитирует демократию, имитирует рынок, конкуренцию, права человека, примат заботы об обществе, нации, - всего этого, что было раньше в разной форме, в разном качестве, «и у них и у нас», сейчас этого нет нигде. Сейчас есть только  фикция, иллюзия, «мыльные пузыри», как любят выражаться экономисты.  Главное сейчас, для аппарата подавления, для механизма принуждения  - не внеэкономическое, не экономическое, а вот эта  вот дегенерация, деидеологизация,  обездуховление общественного сознания (религия  при этом также занимается духовной имитацией на всех парусах) . Это уже не высшая стадия капитализма как выражался Ленин,  это уже совсем иная формация, так как  тип «принуждения» принципиально изменился.  Капиталисты, конечно, есть. Но они –  «мальчики на побегушках» у нового класса. Если такой капиталист - миллиардер даже,  «новый  класс»  заставит его или  варежки шить, или участвовать в предвыборных клоунадах как миленьких, и отстёгивать бабло туда-сюда сколько нужно.
«Новый класс» - он «совершенный эксплуататор». Он и собственник, и представитель всех ветвей власти, включая СМИ, одновременно.  Всё-всё:  и государственное, и частное, -  управляется этим  классом, включая культуру, образование и так далее.  Даже «оппонирующая ему»  оппозиция создаётся самим этим же классом.  Процесс не завершен, бывают исключения-недоразумения, но  тенденция налицо.  Главный механизм управления у этого класса  - уже не просто «частная собственность и государство», главное сейчас  - управление сознанием непосредственно. Поскольку интересы общества и этого паразитического класса различны абсолютно, то  такое управление есть  «непосредственное» разложение культуры, «война» против  креативного, инновационного сознания всех и самых разных форм:  мораль, история, философия, гуманитарные и общемировоззренческие знания, любое творческое развитие,  -  всё объект атаки для господствующего класса (в большинстве случаев, впрочем, никакой «атаки» и не нужно, достаточно просто эти институты государственно не поддерживать или  общественную потребность в «изящном» заменять  какой-нибудь  голливудовской и мосфильмовской попсой).  Мы говорим об этом холодно и научно. Мы не вешаем ярлыков:  «отмороженные», «жулики и воры», «негодяи», «предатели», «нелюди».  Этот класс действует так не потому,  что это плохо воспитанные люди без высшего образования с извращенными привычками есть человечье мясо, он действует так  потому,  что это эффективный способ управления, эффективный и единственный  способ для сохранения ими их власти.  Обычный капитализм,  «честная демократия»,  свободная конкуренция  ведут к потере ими собственности и власти неизбежно (в чём читающую публику очень убедительно убедил ещё товарищ Маркс).  Но на равенство и разные там многополярности и новые парадигмы они не согласны.  Поэтому и возникли новые способы управления, тем более, что развитие транспорта, связи,  средств массовой информации, технологий в целом и особенно вооружений, а также массовое «отчуждение» человека  в эпоху «индустриализма»,    позволяют  этим способам получить развитие.   
Самый эффективный способ сохранения и увеличения  доходов и  политического веса этого класса -  уничтожения «лишнего населения» (в том числе и с помощь наркотиков).   Страны, способные оказать  вооруженное военное сопротивление уничтожению лишнего населения  – первые и главные противники этого класса.  Причем, это все совершенно открыто   оглашается оракулами запада, «лицами» американской элиты. 
Итак, их метод – манипулировать населением. А потом  это население нужно уничтожить, оставив небольшую часть для обслуживания добычи сырья для «золотого миллиарда». 
Что является методом, способным  противоречить  им и  стать «могильщиком» такой  манипуляции?  Будут вопросы – отвечу, почему не что-то  иное, но здесь ограничимся покамест прямым ответом:  методом является – личность.
Ройзману и Ко удается «мочить» наркобарыг , несмотря на ментовское прикрытие, потому что присутствует  такое измерение как «личность». 
Может ли «личность» совпадать с либерализмом, если оный пересекается с  такими пардон «гнидами», как  НТВ-шники, Сванидзе, Млечин, Минкин, Пивоваров,  такими «кикиморами болотными»  как Новодворская,  Латынина.  Конечно, сама либеральная концепция довольно гнилая,  и хотя в на заре перестройки «либерализм» ассоциировался с  «пока  свободою горим», с  «переменами, которых мы  ждём», с оптимизацией и критикой всего нехорошего, включая идеологическое кукарекание, но уже после первых «приватизаций» и прочих «дерьмократических»  диверсий чубайсовской банды (которого почему-то добрейшей души человек дедушка Путин, несмотря на его осуждение геополитической катастрофы 90-х, почему-то не повесил за яйца вместе с Е.Гайдаром), либералы не только не «скорректировали» курс, а признались, что так оно и надо: «шокотерапия» есть самое оно (о чём, кстати, мы и говорим в нашей статье).   И с нынешним либерализмом  даже кремлевские пиарщики стесняются соседствовать., так он неприличен... 
Но «личностью»  либерал Ройзман стал не в 1998-м  и не в 1991-м, а гораздо раньше, ещё «до того как», как выражались одесские комики. Личность рождается в  детстве,  и она не связана с доктриной-парадигмой-кредо. Скорее всего, она как раз связана с некоторой самостоятельностью относительно доктрин. В 80-ые годы в Свердловске, когда Женя Ройзман был в узких кругах известен как неформальный поэт и тусовался среди них, среди подвальных и «союзных» художников, он был скорее левым, чем «диссидентом». Он писал в стихах:  «Буденовки долой, большевики учитесь умирать» (цитирую по памяти).   Это не был «постмодерн», это были советские кружева «мальчика, читающего хороших поэтов:  Пастернака,  Мандельштама и прочих Заболотских-Вознесенских».  Тогда ещё никто не ожидал, что социализм и СССР рухнут, вернее,  ожидали, но не с опасением и тревогой, а с веселым и восторженным  трепетом («и на обломках самовластья…»)…
Личность – это каждый человек в отдельности. Естественно, когда мы говорим о «личности» как «измерении»,  как социально-политическом ингредиенте, мы имеем в виду  «полноценную», «разностороннюю», «развитую», «несгибающуюся»  и так далее личность.  Личность – это некоторая сложность социальных связей. Собственно «личностным» является не сама  идейная парадигма, а движение, рост, творчество индивида во всех ветвях своей социальной «паутины».  «Иные», такие,  которые поступив после школы на юрфак, получившие мастера спорта  в дзюдо, поступив на работу в КГБ, потом поднатерев в немецком, поехавшие сотрудником посольства, катятся очень ровно, ординарно, конформично , и люди, с которыми такие люди  сотрудничают,  таковы же:  они не сами прут воз, они запрыгивают на подножку уже существующего локомотива-силы. Кто силен, за тем и идём.  Кто силен сегодня? КПСС, КГБ, дипломатическая служба.  Началась перестройка, глобализм, приватизация. Кто силен? США,  ТНК, ЦРУ, антисоветизм, глобальная экономика.  Идём за этим  локомотивом под сурдинку Сороса.  Конформизм – по основным линиям  - прям, прост и незатейлив. 
Личность  что-то да создаёт сама  и своё. В целом личность,  она нонконформистка в своей сущности, за исключением тех случаев, когда нонконформизм  становится стилем  «либерастизма», «гламурного выпендрёжа» («обосрём всё: и мать и родину-мать» , но обсерается всё,  кроме,  конечно, интересов баблодавателя) .
Так что Ройзман, несмотря на свой в общем-то «формальный» (не исключаю, что он где-то и шифруется из каких-то соображений)  либерализм,  действуя в разных направлениях, осуществляет  в той или иной степени контр-регрессивную, то есть, никак не либеральную,  деятельность, коей, например,  заняты господа Прохоров, Немцов, политик Каспаров и прочие новодворские. 
Но главное, что каким-то образом он направил свою деятельность как раз против того, что и является острием  «современного способа угнетения» и применил то единственное, что может быть с этим «новым тираном» оказаться эффективным  - повел себя последовательно «личностно».  Помнится одна фраза Ройзмана, которую тот произнес в одной из Екатеринбургских школ в 2009 году во время  избирательной кампании в гордуму.  Представляя своего приятеля из непопулярной партии, он сказал:  «Во всех партиях, даже в ЛДПР встречаются приличные люди».  Может быть, конечно, хитро, изворотливо  сказано, но сказано. Нам важно остановить внимание  как раз на этом:  есть измерение «приличный человек», то есть, личность, поступающая самостоятельно и ответственно, в том числе и в тех случаях, когда приходится нарушать  установки мейнстрима, «правила хорошего тона»  и прочих  требований расхожих форматов.
Кстати, несмотря на опасения нашистских наймитов, что Ройзман полезет брать мэрию или губернаторство, тот особо не рвётся и не хочет рвать пуп ради политических бастионов.  Кремлевские (Миронов, Прохоров) сами лезут к нему, чтобы на  ройзмановском  «городе без наркотиков» немножко попиариться.  Ройзмановская позиция, как видим, довольно привлекательна (и поучительна):  он не чешет репу, как  строить, например, избирательную кампанию, где на неё добыть денег, как хапануть  себе мандат какой-нибудь  думы, к нему сами лезут мейнстримные  полудурки.  Ройзман, как показали, например, события прошлого года в Сагре, может оказывать влияние даже и без мандата. К нему по старой памяти, когда он был госдепом,  приехали сагринцы,  оборонявшие своё село от бандитов,  Ройзман выложил информацию в свой блог и стал «разговаривать» с губером, с ментовским начальством,  словно у него всё ещё есть полномочия.  Иных депутатов, когда не проходят на второй срок, забывают тотчас и даже не узнают при встрече.  В 1999 году, например,  госдеп Е. Зяблицев,  когда избирком снял его с предвыборной гонки, был в таком ужасе и горе  от своего  отлучения от госдеповской кормушки,  так  нажрался до такой усрачки, что бард А. Новиков не удержался, чтобы пнуть ему под зад прямо в самолёте, пролетавшим над лесами, полями и реками нашей широкой родной страны (на прошлогодних выборах в облдуму  едросска  Харитонова использовала  этот сюжет в  борьбе г-ном  Зяблицевым, но обосранный с головы до ног  эсер  Зяблицев  всё ж победил, потому что  его оппонентка   представляла  едроссов, и при этом абсолютно не относилась к числу  заблудших в вертеп  «жуликов и воров»  «приличных инородцев», а как раз  даже всем своим выражением лица олицетворяла  эту ненасытную  шоблу  компрадоров... )
Итак,  феномен  личности  и  борьба с наркомафией, которая не совсем на самом деле и вполне мафия,  оказались попаданием в яблочко. Так получилось, нам думается, потому,  что  системное разрушение личности и дегенерация культуры являются  главным «методом»  «нынешних упырей», а личность – есть «метод» , который их  «метод»  может  нейтрализовать.  То есть «белый тигр» пост-капитализма с его бархатно-фашистскими методами манипуляции  сознанием купируется только  «союзом»   личностей, то есть  людей, способных понимать происходящее, действовать и поступать ответственно и самостоятельно вне форматов и парадигм.
Может быть, возможно относительно всего этого раскрутить науку о личности, а может,  как у дзенцев  придётся это понимать лишь наитием.  Скорее всего, придётся и так и сяк по обстоятельствам  идти к  Личности:  и наитием, и диалектикой мозговерчения.   Но идти надо вот именно этим путём.   

13. Уникальность этноса советский народ

Мы поговорим не только об уникальности, но и о сегодняшнем состояний  этого социального  образования «советский  человек».  Существует политтехнологическая  заморочка, что Хомо Советикус   - «вымирающий вид» , и его не станет («Ура наконец-то!»  - вопят самые карикатурные либерасты), когда в мир иной уйдут советские пенсионеры.
                Уже сам тот  факт, что злоба, ненависть, презрение и хула обрушиваются на простых людей,  славных,  наивных, работящих, добродушных, простых  и небогатых, вызывает подозрения, что  природа этой ненависти очень нездоровая, очень фашистская, очень  человеконенавистническая, претендующая на избранность и некое расово-классовое превосходство.
                Автор термина «хомо советикус», спустя некоторое время после того,  как «хомо антисоветикус»  восторжествовал, захватив власть в бывшем СССР, назвал СССР «сверхобществом».  Не вполне мы уверены,  что Александр Зиновьев сполна философски разобрался во всем и вся, но достаточно того, что он, побывав, точнее - пожив на Западе, понял, что  он кардинально был не прав в своей критике советского человека. Он видел нечто бытовое, разное, несовершенное (поскольку совершенного-то и быть не может), но не увидел чего-то такого, что советский человек не  может увидеть, как и рыба не может понять, что такое океан и вода. И лишь за пределами воды рыба понимает, что это такое. Лишь вне СССР в пространстве ли, во времени можно было понять, что такое СССР и советский человек.
            Советский человек – это своеобразный народ-этнос.  Уникальность этого этноса в том, что свою  идентичность он  главным образом строил не на преданьях своей  милой старины. «Идеологическая культурная матрица «советского человека» строилась на глобальной открытости, космичности, интернационализме, «всечеловечности» и перспективе будущего и не просто  будущего своего народа, а всего человечества. Другого такого народа нет. Другие  социалистические народы исповедуют ментальность очень близкую «советской», но китайцы - всё же очень китайцы, очень любят есть палочками, очень любят иероглифы, кунфу и  тайконафтику (то есть, китайский социализм – непременно китайский),  а латиноамериканские коммунисты  неизбежно обладают духом освободительной, антиколониальной борьбы, инакости своей полуиндейской-полуиспанской  расы от  империалистической расы гринго.
             Советский человек – это человек вообще.  Такова «догма» советского этноса. Все 15 республик – братские. Все социалистические страны – братские. Все три юноши на  первомайских плакатах (негр, китаец, белый) равны и едины.  «Националиста» это шокирует, тем не менее, человек, это  именно  вторая сигнальная система, порождаемая  ей  культура, как адаптивная система человеческого вида. Этническая вражда – конечно же, атавизм.  Об этом пел Маяковский, говоря о мире «без Россией и Латвий». Об этом пел Высоцкий, сокрушаясь о «делении на своих и врагов».  Упрощенно говоря, между понятиями «советский человек» и «хомо сапиенс» почти нет зазора.
           «Советский человек» - это уникальная религия. Религия мировая,  универсальная, научная.  Всё это уникально. Ислам, Христианство, Буддизм не являются мировыми – они региональны, сам факт, что этих «мировых» религий несколько,  говорит о том, что они не мирровые. Они бесспорно имеют множество универсальных ценностных учений, их составляющих. Но всё же  все эти «исторические религии» опутаны ритуалами, предрассудками, двусмысленностями,  мифами,   склонностью к ксенофобии,  ортодоксальности, консервативности, мракобесию.  Но коммунизм советского человека именно универсален, марксистские обряды принципиально второстепенны. Как и всякое учение марксизм может покрыться хрестоматийным глянцем,  забронзоветь, но такая «бронза» всегда будет очень хрупкой, потому что само учение указывает на науку, исторический и опытный анализ. Религия, берущая в свой пантеон науку вовсе не парадокс. Религия вовсе не всегда враждовала с наукой. Продолжительное время религия даже не знала, что такое наука. Долгое время сами монахи спокойно занимались научными изысканиями. Конфликт науки и религии – один из эпизодов социального кризиса в христианской  Европе. Религия – это  своеобразная азбука культуры.  В разных культурных институтах   есть свой сегмент постулатов-аксиом-традиций, который функционально устроен также как религия.  Буквы алфавита, привила правописания,  базовый курс средней школы и отдельных дисциплин не обсуждаются, а принимаются.
Советский человек – это человек, чей взгляд на мир строится на научном мировоззрении.  «Страна героев, страна мечтателей, страна ученых».   Это не фраза. Эпос советского человека: индустриализация, победа советского оружия, ВДНХ, покорение Космоса, дебаты физиков с лириками. Конечно, далеко, не каждый, и даже очень немногие советские люди  обладали широким научным знанием,  но мировоззрение широких масс  строилось на научной философии.
Советский человек, сколь бы скептичным ни было  отношение к слогану «самая читающая страна», был и есть  самый сложный в интеллектуальном отношении тип человека. Религия в СССР была принципиально заменена  атеистическим  научным мировоззрением, и далее нужно увидеть всю грандиозную и уникальную панораму:  система образования, советское кино, советская литература с её очень продуманными секторами детской литературы, толстыми журналами, Союзом писателей,  советским очень разнообразным и сложным кино, театральной  традицией (Станиславский и т.д.), системой музеев,  картинных галерей, Дворцов и Домов Культуры, кинотеатров и кинопередвижек, уникальная  система высшего образования, Академия Наук. И всё это не было кастой избранных. Интеллектуальная элита в разы более активно аккумулировала  таланты отовсюду. И это не было безрезультатно, это было результативно.
               Советский человек также ориентируется на максимально высокую ценностную матрицу.   Официальная ценностная система США,   даже если упустить такие ценности как Рембо,  помощь фашистким режимам вроде Пиночетовского  (сравните  хунту ГКЧП  с «пиночетовской хунтой»).  Потом вспомним  восторг госпожи Клинтон убийством Каддафи,  двух миллионов вьетнамцев убитых во время американской войны во Вьетнаме. За всем этим есть, конечно, «американская мечта» ,  которая может быть сравнима с мечтой советского маргинального обывателя о полном холодильнике, даче, машине и импортных шмотках («бабу и пожрать от пуза»).  Американская мечта  -  песнь  «хомячкового» потребителя, которому полицейский объявляет его право обратиться к адвокату.  Космос  индийца, китайца, араба также понимает ценности  в ряде мест очень близоруко.   Отметим, что  «советский человек» не вполне совпадает и с досоветским. Даже прогрессивная народная культура 19 века  гомогенно и своя советскому человеку, только потому что он фильтрует её через свои «советские» очки, не замечая,  что и Пушкин был барин, и Чехов  в своих интеллигентских ирониях не выходил к каким-либо «Туманностям Андромеды» и тем подвигам, который советские люди массово совершали во время «Второй мировой войны» в тылу и на фронте.  Чехов при всей своей виртуозности – это классика-классицизм, сатира в адрес «вечных» типов.  Его Городничий, Беликов, Пришибеев – родственники Тортюфу и Ко.   
                Ценностный мир советского человека - особая тема, требующая детального исследования. Не есть ли такая же «шкала ценностей» и у других народов.  Общий быстрый взгляд на проблему показывает, что нигде больше такой  ценностной шкалы нет.
             Важнее разобраться с другим. Продолжает ли своё развитие «советский человек» или  «вымирает» на радость Боровому с Новодворской (которые надо сказать, тоже минимум продукт советского быта, и  являются некоторыми болезненными  формами  потери советским человеком самого себя).
           С распадом СССР наряду с множеством потерь советский человек получил и несколько толчков, стимулирующих его развитие.
а) исчезла квазидоминанта советского человека как  «госсобственность» и «руководящая роль компартии», во главе которой, как это выяснилось совершенно определенно, оказались «некоммунисты», 
б) уйдя в историческое прошлое «СССР» как феномен  принял очищенную форму,
в) советские люди, сомневающиеся в «самих себе»  получили  опыт для сравнения «советского быта» и «быта капиталистически либерального»,
г) поражения советского социализма  заставило «советских людей» думать и  включить «диалектику  исторического пересмотра», чего они раньше не могли делать решительным образом.
Идеей советского человека активно заинтересовался центр С.Е. Кургиняна.  Но Кургинян  рассматривает «советского человека», в свете расширенного национализма.  Иногда аккуратно, а иногда не очень аккуратно игнорирует классовый принцип.  Его позиция, видимо, несколько сбивает с толку как левых, так и правых, так что  и первые принимают его за своего,   а правые принимают за чужого, тогда как он «правый» самого многозвездочного  образца.  Он хвалит Зюганова и КПРов, поругивает Путина и Кремль на входе одеваясь очень радикально и оппозиционно, но на выходе при практическом действии, он «испепеляет» Зюганова с  его КПРами и призывает  принять «проблемного, бандитского» Путина, как меньшее в сравнении с Немцовым и Ксюшей Собчак зло.  Даже некоторые члены КПРФ поглатывают эту «пиарную»  комедь  «героического левака Ервандыча» за чистую монету, как адепты Мавроди, верующие в свои баснословные обогащения по милости их доброго друга, гениального МММщика. 
«Советский человек» без классовой философии, без гуманизма, строго научного взгляда на историю,  без  практической реализации, что же это такое, и что из этого практически следует,  может стать таким же неврозом как антисоветский человек,  как и «русичи- славяне православные, арии-инглинги  стародавние».
              Тот  реальный исторический «советский человек» , конечно, отступает, как  «богатыри» 1812 и 1941 годов, но как и тогда, он осуществляет трансформацию, внутреннюю перегруппировку.  Он не «дурачок», «не беззубые бабки-дедки у памятника Ленину».  Всегда есть люди недалёкие, старомодные, простые. Но суть «советского человека» очень как мы показали нетривиальная, чтобы её проглотил дурачок Горбачев, старичок Егор Гайдар,  дедушка Ельцин с карманником Чубайсом.  Факт, что они вместе с их классом  (российским и глобальным) «обставили» в некой  «отдельной партии»  советского  человека. Надо сделать разбор этой партии.
         Поскольку я и сам «заинтересованная личность», я сам  «потомок» этой славной «династии», я  укажу ряд наших ошибок, замеченных мной:
1) советские люди не имели четкого понимания классовой природы «советской элиты»,
2) советские люди не обращали внимание, что классовая борьба может и проходит главным образом не как «идеологическая», а как «деидеологическая», то есть как множество проектов насаждающих массовые неврозы и психозы,
3) советские люди не понимали, что центральным делом коммунистического движения, коммунистического действия является  рождение, деятельность , развитие коммунистического человека,
4) социальные, гуманитарные науки в СССР существовали в рамках цензурных фильтров, цель которых была скрыть от общества классовую природу тенденций вырастающих в советской элите,
5) всё ещё мы не понимаем, что до сих пор самым благоприятным полем для коммунистического действия является «советский народ».
                17 авг. 2012, Екатеринбург

--

14. Топология советского человека.
        (Этюд о советском человеке)

Читая немецко-еврейско-американского философа Эриха Фромма, я вдруг по энтузиастичном прочтении почти десятка его книг вдруг перестал его принимать. Одной строчки «коммунизм окончательно испортил марксистский гуманизм»  хватило. Я увидел перед собой тупого ординарного  американоидного хомячка-антисоветчика. Я увидел, что при всех его мудрых, глубоких и замечательных идеях он жестко форматируется в самом узловом месте. Он не отвечает и не размышляет о причинах и виновниках «массовых репрессий», не рефлектирует о роли Рузвельта, Черчилля и их стран в зажигании второй мировой войны. Если бы Фромм был простой западный обыватель, или простой ЦРУшный советолог, в этом не было бы ничего экстраординарного и «интересного», но ведь Фромм -  создатель франкфуртской школы, марксист, светоч, критик капитализма и таких форм оппортунизма как  завиральные идеи Маркузе. Тем не менее, маэстро примитивен как самый тупорылый либераст, когда дело доходит роли СССР. Тут всё развалилось… 
В чём причина?  Почему я, «гнида», вижу как маэстро опарафинился?  Причем  эту заморочку  Фромма  мы обнаруживаем  молниеносно, нас не  «одолевают смутные сомнения», а сразу же «корёжит».  Мы даже видим, что Фромм - не неправ, а находится как раз под влиянием того самого подсознательного, в котором он, Фромм -  ас и светоч – столько толковал, а мы  –  простые дилетанты  и неофиты – столько ему внимали…
            Винни-Пух  задумался.
            Конечно, у меня есть принципиальное отличие от Фромма. И не только у «меня»? А у всей группы,  в которой я сформирован непосредственно и в которой я непосредственно существую…
            Из с этой присказки перепрыгнем к идеологии марксизма.
            В целом она, надо сказать, скорее проста, чем сложна. И эрудиция профессоров, прочитавших всего Маркса, всего Энгельса,  всего Ленина, а также Фейербаха, Прудона, Каутского, постигших многие прочие «зияющие высоты» в целом не только не нужна, но и излишня.
            Истина марксизма-коммунизма в том, что каждый человек и особенно человек труда, человек бедный, но и вообще всякий  принципиально достоин уважения, и гуманного отношения, мы - равны, даже если кто-то слабее нас, менее образован, менее талантлив и так далее, мы всё равны, как равны любящие друг друга братья (1).
             Коллективизм, общественность, альтруизм - важнейшая идея, важнейшая суть человека, его главная эволюционная «правда» (2).
           Идейность марксизма-коммунизма – наука. Не религия, не идеологическая аксиоматика,  не какой-то философский миф, а рациональное, теоретическое, опытное мышление. Именно поэтому «марксизм – не догма» (3).
            Подытожим: гуманизм, социальная справедливость, научность. Из этих трёх идей вытекает, тем не менее,  очень многое и очень важное. Так, например, организационная роль революционного авангарда (партии «профессиональных»  революционеров) - не такая  «эврика», она стройно и логично вытекает и трех «первоидей» марксизма. И именно этой ориентации, которая мгновенно позволяет решить и увидеть заблуждения Фромма и кого угодно, у Фромма не было. Поэтому он талантливо, причудливо интересно исходит из  мессианских идей христианства и иудаизма, нагружает их светским рациональным пониманием, укрепляет психологическими открытиями Фрейда и мессианскими «гуманистическими» прозрениями Маркса.
Но Маркс - не Фромм. Скорее всего,  именно это имел ввиду Маркс, когда говорил:  «Тогда я не марксист». Маркс исходит (не смотря на почти буквальную близость  иных позиций марксизма мечтам апостола Павла, обращающегося к фессолоникийским первокоммунистам)  не из тех идей, которыми ограничен Фромм.  Революция, то есть, большой и естественный социальный тренд,  может вывести человечество к «настоящей истории».  И главное в этом тренде то, что «угнетенные» должны обрести научную идеологию. Не так что «угнетенные» должны стать докторами всяческих наук и проглотить своим мозгом дюжину энциклопедий (такой «простой» подход лишь  - двигатель книжной торговли),  они максимально научно должны понять динамику общественного развития с её классовой интригой.  И для этого у «людей труда» есть все важнейшие условиях для успеха в этой науке, так как они не только социальные аутсайдеры,  они инсайдеры ключевого социального конфликта, называемого в марксистской социологии-психологии  «классовой борьбой». Их заинтересованность не противоречит в целом их объективности, а как раз с ней резонирует.   
            Маркс, Энгельс выработали идеологию научного коммунизма из своего научного и исторического опыта и создали научный коммунизм собственноручно…  Они создали эту идеологию, опираясь на частичные и косвенные догадки своих современников и предшественников. Практически все их труды - критика своих левых «товарищей», будь то Прудон, Штирнер или Фейербах. Они не были одиноки, но, как в ином месте заметил Ленин,  «был очень узок круг этих революционеров». Они создали учение из полуфабрикатов, поправленных и ошибочных лозунгов и схем, из идей своих единомышленников, из которых, впрочем,  Маркс, Энгельс были первыми. Они совершили подвиг и создали первичный продукт.   Ленин, Сталин и другие большевики, конечно  же, пришли к коммунизму также исходя из своего опыта, социальных наблюдений и рациональных поисков. Но они не создавали научный коммунизм, они его обнаружили уже существующим, уже созданным и обретшим социально-исторический опыт. Они его использовали и развивали.
           Ещё в большей степени имели «готовую базу» последующие   революционеры: Мао, Дэн Сяопин, Ким Ир сен, Тито, Хошимин, Ходжа,  братья Кастро, Че Гевара, Уго Чавес. Они опирались не только на Маркса-Энгельса, но и на  Ленина со Сталиным, на опыт реального советского социализма. Они получили более сложный коммунистический инструмент, чем тот, что был у большевиков, и тем более создателей научного коммунизма.
           Можно сказать, что новые поколения коммунистических лидеров не были такими титанами и «глыбами», как Маркс-Энгельс, но у них были принципиально более качественные и сложные инструменты и их практический успех имел больше успеха,  например, Парижской коммуны,  в делах которой Маркс даже не нашел смысла поучаствовать  лично. 
          Я не буду останавливаться на успехах СССР, КНР, Вьетнама, Кубы  или таких полусоциалистических стран,  как каддафийская Ливия, Венесуэла, другие «боливарианские страны»  или на незавершившемся «эксперименте»  Сальвадора Альенде.  Если внимательно присмотреться к этому социалистическому опыту, то он феноменален и восхитителен. Вся критика СССР и прочего практического социализма, даже если эта критика исходит из уст маститых гуманитариев, демонстрирует  лишь их  «зияющую» «пустоту».  Замечательно в этом отношении сальто-мортале Александра Зиновьева, который ринувшись в гущу диссидентства, хлебнув  жития-бытия цивилизованного Запада, вдруг понял, что  относительно своего советского отчества он находился в интеллигентской фигокарманной иллюзии.  А взглянув на СССР с его бытом, экономикой и всем-всем со стороны, понял, что это было «нечто», а вовсе не то, что стряпают относительно СССР  ЦРУшные  советологи.
            Следующей очень важной и очень специфичной конгрегацией коммунистов являются «советские люди» (soviet people). Специфичность их в том, что «советский человек» в отличие от Маркса, Ленина, Фиделя, Че Гевары, Броз Тито и Уго Чавеса впитывал марксизм, коммунистическую мысль  «с молоком матери».  Более того,  некоторые  советские люди имеют не только родителей, но и родителей родителей, родившихся при советской власти.  Такой урожденный советский ребенок получал  советское воспитание в школе, в  обществе (театре, кино, СМИ, на производстве), в семье.  Вместе с тем такой «коммунизм» был массовым: друзья, соседи, коллеги, попутчики в поезде и общественном транспорте тоже были «марксистами». Безусловно, степень такой коммунистичности была разной. Кто-то  был «беспартийным коммунистом» по стольку поскольку, а внутри имел своё иное воззрение, нередко очень инакомыслящее. Но даже если 1 % советских людей имел коммунистическую матрицу, то именно этот процент позволил осуществить индустриализацию, выстоять в Вандее 37-го года, победить в войне, выйти в космос. Думается, что если в 1941 был один процент «истинных  внутренних коммунистов», то в 1961 и 1981 году этот процент был уже значительно выше.
             Но почему же тогда, возникнет вопрос, эти советские люди, этнические коммунисты, марксисты «материнского молока» так легко расстались с социализмом СССР в 91-93 году?  Естественно эти «спонтанное природные коммунисты» прекрасно уже видели, что советская элита 80-х не исповедует ни социальной справедливости, не считает народ равным себе и не испытывает к «людям труда» сколько-то  искреннего марксистского уважения, ни принимает своих решений с научных соображений.  Коммунистическая верхушка обрастала карьеризмом  и формализмом, новые мелодии стали играть «сынки и внуки»  советских героев и лидеров, которые превращались в новую «советскую аристократию» (вспомним дочку Брежнева, Егора Гайдара, Никиту Михалкова, а все советские лидеры и герои войн и новостроек имели детей и внуков, многие из которых не могли не пользоваться преференциями). Это было видно очень многим. «Советский человек»  не чувствовал в советской элите (не только в Горбачева, Яковлеве, Шеварнадзе, но и в Лигачеве, Рыжкове, кто там ещё ) «своих», каковых он чувствовали в Ленине, Сталине, Фиделе Кастро.
              Реальная причина распада советского проекта в том, что коммунистическая идея  советских людей, будучи безусловно таковой по указанным выше трём пунктам,  не имела понимания по другим трем важным моментам.
               «Советская идеология» не вполне осознавала классовую природу сформировавшееся советской номенклатуры.  Даже если в сталинское время существовало  понятие «усиление классовой борьбы», и оно относилось не только к умонастроениям «бывших», но и к настроениям буржуазно мыслящей партийной советской элиты, но в полной мере этот факт не мог быть понят и распознан, так как к этому  формирующемуся «номенклатурному» классу  относились не только Ягода, Ежов и Енукидзе, но и Калинин с Молотовым,  и сам Иосиф Виссарионович.  Не были в советской идеологии реализованные и других два важных для коммунистического мировоззрения момента. Эта идеология не обращала внимание на такие  явления, как невроз, психоз, бессознательное, то есть, массово советский человек-коммунист  не обладал  ясным  и «канонизированным» понимаем, что озвученная идеология не только не совсем  совпадает с внутренней позицией, но  во внутреннем мире человек может не быть   никакой особенной позиции в принципе.   
Также не ставила на край угла советская идея  и роль личности. Более того, нередко личность-индивид выступал как антипод коллектива-общества, и понятие «личность» попадало в такой негативный контекст как, например,  «культ личности». «Личность», как и вся надстройка, была не только вторичной, но второстепенной категорией.
Так что советского человека-коммуниста ждал кризис,  и он наступил. Медленно «огнь» советского коммунизма начал остывать с 1956-го,  и быстро – с первых плодов горбачевской перестройки.  Но этот внутренний  коммунизм «советских людей», коль уж он был качественно иным и большим (!) даже,  чем коммунизм Маркса, Ленина и Че Гевары, он не мог так легко согласиться с наступившим капитализмом-олигархизмом-глобализмом. И мы видим, что как только началась приватизация в 1992 году, советский человек-коммунист активизировался.  Мы не можем назвать современное состояние прогрессом коммунизма, так как многие институты общества разрушены и уже целое поколение выросло в условиях откровенного капитализма и прямого антисоветизма, так что в целом коммунистическое движение сузилось, но некоторые качественные изменения произошли:
         «Советский человек»  опытно реализовал, что капитализм  хуже, а социализм лучше (1).
         «Советский человек»  реализовал, что советская политическая элита пребывала не в «застое», а просто начинала «осознавать» свою  социальную природу «класса господ» (именно за указание на этот факт она преследовала если не всех, то многих «диссидентов») (2).
       Наконец, в среде пост-советских «советских людей»  появилась конгрегация  с новым качеством.  Если в советское время научная ипостась марксизма в общественной сфере ограничивалась некоторым форматным стандартом, перешедший за рубежи которого непременно третировался, то сейчас, постсоветский «советский  человек-коммунист»  обрёл большую историческую, философскую и иную информацию.  Его стремление «усвоить все знания, выработанные человечеством», его понимание, что «быть марксистом означает быть как можно более научным»  (Л. Выготский)  уже не имеют препятствия, и «человек-коммунист» выходит из первозданной идейной аляповатости, неуклюжести.
        Масса социальных завоевание Октября в 91-93 годах были утрачены.  Идеи социалистического гуманизма, общественная собственность и даже научный взгляд на общество и историю антисоветская политическая элита  постаралась маргинализировать.
        Но выдвинем гипотезу, что то, что было главным в СССР  (госсобственность и однопартийность компартии) было всё  же не самым главным.
        Известно, что Марксом выдвигалось учение об отчуждении,  и этого учения Маркс никогда не отвергал. «Отчуждение» есть десоциализация личности. Человек работает на капиталиста, и всё больше отчуждает самого себя, поскольку всё свое время он тратит на  деятельность во имя биологического поддержания себя и своей семьи,  так что его человеческий потенциал  не реализуется, он уподобляется примитивной машине.  Человек есть продукт культуры, и чем больше человек «культивирован», тем больше он человек, но пролетарий не имеет ни времени,  ни средств, чтобы культивировать себя. В советское время воспитание человека, его образование, его  развитие было, можно сказать, «впереди планеты всей» по многим своим  составляющим, но всё же главными в советской идеологии были роль политической партии и развитие материально-технической базы. Полное созревание и полномасштабный расцвет личности отдвигались в светлое будущее. Но каков бы ни был реальный предрассудок официальной концепции коммунистического строительства, реально и объективно развитие происходит  в соответствии с истинными законами, а не предписанными.  То есть, как бы ни было в теории сознание и мышление вторичны- второстепенны,  сознание-мышление  жили своей жизнью. «Уважаемые люди» выстраивали цепочки полезных блатных связей, а «люди труда» в соответствии с их совершенно неизбежной и закономерной потребностью  искать решение своих проблем в радикальном преобразовании общества, культивировали коммунистическую ментальность, иронизировали над противоречиями и несоответствиями реального социалистического быта, презирали «подпольных миллионеров» с их спецбуфетами и прочими постсталинскими  привилегиями.  То есть, коммунистический человек, мыслящий (взирающий на мир)  гуманистически, коллективистки и научно,   есть самый главный продукт советского общества.
В нынешнем  состоянии этот человек, хотя и потерял свою политическую гегемонию, сузился количественно,  но вместе с тем получил и опыт нового качественного порядка.  Зло капитализма стало для него не «идеологическим штампом», а реальностью;  опыт СССР, уйдя в прошлое,  исторически рафинировался, его внутренне качество очистилось над сиеминутного  материального шума, оно обрело законченность,  оформленность ; и , так сказать, СССР «воскрес»,  раскрыв  шокированными вероломством, хамством и хищностью «дикого капитализма»  советским людям  сакральную высоту и подлинность советского социалистического уклада. 
Учение Маркса в своем самом общем виде – это учение об изменении социально-политического устройства (то есть, государства, потому что политическое устройство – это государство).  И Маркс,  и Ленин очень четко высказывались об отмирании государства. Но это не могло быть понято, так как они же очень определенно критиковали анархизм, то есть, непосредственных прямых адептов отмирания государства. «Отмирание» в этой ситуации может означать только то, что институт  государства уйдёт на иные  второ-  и третьестепенные роли (на второстепенную роль он уже ушёл), когда взрастёт иной коммунистический институт, где личность будет получать всестороннее и постоянное развитие,  и этот союз творчески обобществленных активных личностей  будет несоизмеримо могущественнее и государства, и  исторических религий,  и технических достижений и возможностей, и  классовой корпоративности.   
Советский человек – это конечно, именно человек-коммунист. И это «коммунист» означает не обладание партбилетом, комсомольским значком или  пионерским галстуком. Коммунист здесь и сущность природы человеческого вида, то есть, вида, обладающего так называемой второй сигнальной системой,  вида, адаптивная система которого расположена за пределами его физиологии – в культуре, которая находится не в библиотеках, скрижалях или памяти жестких дисков; которая есть принимаемый и  передаваемый сигнал-знак,  которая находится только в обществе, общении, сообщении.   
Коммунист – это этнос.
Коммунист – это и религия, универсальная, доводящая свои «ценности» до универсальной инвариантности, воистину мировая. Коммунизм не есть «как бы» религия  или идеология, сохраняющая атавизмы «религии»,  мистически-мессианское пророчество-мечта, похожее на религиозное послание. Только коммунизм и есть религия в её реально-необходимом смысле. Коммунизм есть подлинное е инвариантное христианство, ислам, буддизм, индуизм, дзен и дао.   
 Коммунизм – это также и есть наука о человеке, история, психология, философия, социология, истинное и единственно справедливое право. 
Коммунизм – это коммуникация.
Коммунизм  - это институт коммунистов, принципиально активно «личностно» развивающихся  индивидов.
И этот коммунизм - не легенда вроде легенды о Беловодье, мечты о рае, или метафизической притче о тысячелепестковых небесных  планетах. Этот коммунизм существует в исторически существующем и продолжающем развиваться «советском человеке». Такой тип «советского человека», продолжает своё развития не только в странах бывшего СССР, он своими путями развивается и в Китае, Вьетнаме, на Кубе, Северной Корее…  и во всем мире. Эпицентр, конечно же, всё ещё в бывшем  СССР. Здесь есть люди,  чьи деды родились при социализме, здесь тип человека-коммуниста взращен  уникальным историческим опытом.
Этот  марксизм-коммунизм стал немножко «сложнее», он по-прежнему относительно прост.
1. Все люди – братья (гуманизм).
2. Человек расцветает в обществе и живя для общества (социализм, коллективизм). Человеческая индивидуальность и общество – одна нераздельная система.
3. Здоровое мышление человека – это научно-творческое мышление. Религия -  факультативное подспорье, как, например, заучивание таблицы умножения: её заучивают, но в сущности же математика не есть заучивание, а именно логическое и осознанное понимание, что трижды три именно девять (научность, светскость).
4. В СССР  возник-таки «господствующий класс».
5. Кроме борьбы идеологий существуют подсознательные квазиидеологические состояния: неврозы и психозы, смысл которых для коммунистического действия в том, что в этом состоянии у человека ломается, портится  механизм мышления,  человек погружается в идейно-логическую какофонию, концептуальный хаос, интеллектуальную дистрофию.
6. Развитие личности -  главная, а не факультативная  цель классовой борьбы. В наше время этот персоналистский тренд  получает особые объективные условия для своего развития. 
7. Субстратом (базой) современного коммунистического  роста-движения является «советский человек-коммунист», родившийся в бывших и ныне существующих социалистических странах СССР, КНР, КНДР, Вьетнаме, Лаосе, Камбодже, Кубе, бывшей Югославии, странах Восточного Блока.      
  Советский с человек советского периода и «советский человек» пост-советского периода – уникальное явление. Это не «исчезающий вид», как хочется его представить некоторым, кто выдумал термин «совок» и т.п. Необычность этого «человека» заключается в том, что он пересекается с целым рядом социальных сущностей. Он есть прообраз или даже уже версия версия всечеловека-космиста, также это этнос, религия,  философия. Одновременно коммунист  есть сложная обобществленная, социализированная личность. Также коммунист – именно то, что буддисты называют «просветленный»,  индуисты «достигший самадхи», а христиане «святой».  Причем  религии мифологизируют,  представляют  своего «святого сверхчеловека» в сказочно-фантастической форме, то есть, упрощают, симулируют,  придумывают то, о чем они грезят-мечтают.  Но коммунист, как  феномен, как топологическая перспектива развития личности,  вполне ясен, определенен и реален.  Кроме того «коммунист» (мы говорим здесь об особом социальном типе  «советского человека») не только спроектирован, он исторически возник и существует не только на киноэкране, но  и  в реальности.    
   И ни практически, ни теоретически не существует иного исторического социального субъекта, который мог бы вывести  человечество  за пределы того суперкризиса, в котором оно сейчас оказалось, нежели этот «исторический человек-коммунист». И многое говорит о том, что кризис нарастает и оставить его разрешение последующим поколениям нельзя, так как настоящий кризис связан не  столько с переразвитием  старой отжившей системы,  сколько с целенаправленной  порчей новой  здоровой альтернативы. 
                16 августа 2012, Екатеринбург
--

15. Философская ошибка в войне науки с религией

Начала эту «ошибочную войну», конечно, религия, когда сожгла Джордано Бруно или  запрещала петрашевцам изучать Гегеля и Фурье.
Но продолжила наука, а религия эту ошибочную войну не могла не раздуть, потому что она не «наука»,  чтобы во всем этом разобраться.
Первый раз я оказался озадачен религиозно-научной проблематикой, читая доклад Фритьофа Капры на конгрессе «Синтез Науки и Религии» в Индии. Организован Конгресс  был представителями религиозных групп  очевидно с так называемой пиарно-пропагандистской целью.
Доклад Ф. Капры был самым заметным, потому что попал  также в брошюрку избранных докладов  вместе с нобелевскими лауреатами,  и  Капра был представлен как ученый «нобелевского уровня».
Курьёзно-необычное в этом докладе было то, что Капра делал нечто даже несколько противоположное тому, к  чему   стремились  устроители Конгресса. Устроители  стремились к пиару и философской апологетике религии, Капра же при помощи религиозных учений  и космогоний иллюстрировал и разбирал сложные проблемы современной физики, как это он проделал в своей знаменитой книге «Дао физики»…
Но всё ещё проще.
Наука, религия, философия, искусство-поэзия – разные  институты, с  разными, но не обязательно диаметрально противоположными и враждебными  друг другу целями.
Если взглянуть для аналогии на устройство такой области,  как язык-речь, то религия скорре подобна азбуке или толковому словарю с учебником грамматики.  Толковый словарь или азбука – это инструменты, из которых складывается язык-речь.   Например,  фонемы-буквы не имеют какого-либо  иного  значения и смысла, чем обозначения самих себя: Ф означает Ф.   То же самое слоги:  ФО это именно ФО, а не ФУ  и не ВО.  Словарные значения слов  - тоже имеют некие главные, «титульные»  значения. Но ни буквы, ни слова ещё не делают какого-либо сообщения.  Помимо звуков и слов есть фразы. Но и  фразы должны быть загружены каким-то смыслом, тогда лишь произойдёт сообщение.
Религия  играет ту же похожую роль в культуре как набор фонем или тезаурус лексики в языке.  Агрессивная, фундаменталистски  антинаучная религия подобна тому, если бы какой-то лингвист заявлял,  что нужны и полезны  только буквы и больше ничего вообще не нужно, остальное от лукавого. Как-то раз встречал группу «фанатиков», считающих, что буквы имеют тайный священный смысл и ими можно даже лечить,  высчитывая и по дифференциалу Журавлева   энергетику буквы и  подбирать соответствие буквосмыслу нашего имени в качестве рецепта.  Когда я попытался им объяснить семиотический смысл фонем,  ребята заскучали и даже обиделись (они веровали, что буква А – прекрасна, а буква Щ  - хитрая злодейка).  В этом же духе пресловутый академик Н.Я. Марр подобно свидетелям Иеговы  нашёл свой тетраграмматон, из которого произошли все слова и языки: САЛ, БЕР, ЙОН, РОШ.
Философов же и ученых, атакующих  без разбора религию, можно сравнить с лингвистами, которые считали бы, что не нужна ни азбука, ни лексика, что они есть «мракобесие» (такой ученый, кстати,  есть на самом деле, это всем известный Ноам Хомский, полагающий, что язык - это синтаксис и ничто более). 
То есть, проблема лишь  тогда, когда религия залазит на территорию науки и философии, а философия и наука не могут понять функциональный смысл религии.
Большевики  в СССР выстроили так называемую советскую идеологию. Многие марксисты и за бугром и у нас обвиняют советских коммунистов, что они заменили марксистскую философию идеологией, практически аналогичной религии. Они действительно это сделали. Но проблема не в том, что они это сделали, а в том, что не произошло разделение на религию, называемую «советская идеология», «вера в коммунизм», и социальную философию марксизма и  социальные науки,  построенные на парадигмах  философии Маркса-Энгельса-Ленина.
То есть, нужно не избавляться от советского  «релижизма», а напротив, его всячески усиливать (не позволяя, конечно, путать религию с другими институтами). Современная катастрофа нашей страны и всего мира построена как раз на подрыве этой «советской религии».  Западные (американские) советологи так или иначе выстроили представление об этой советской идеологии достаточно адекватно и начали её с помощью «диссидентов» целенаправленно  подрывать,  депрограммировать .  Сторонники советской культуры не могли эффективно её защищать, так как вполне научно и философски не понимали природу своей культуры, считать  же «советскую идеологию» религией считалось диссидентством (и по факту главным образом этот тезис и исходил именно со стороны противников СССР и социализма).  Парадокс в том, что иные из тех, кто раздумывал и раздумывает над причинами падения СССР, также полагают, что советский марксизм был неадекватно «религией-идеологией».
     «Советская  вера в коммунизм» есть последняя и самая глубокая и совершенная религия.  Она реально мировая,   реально универсальная,  в максимальном объёме содержащая комплекс  реальных цивилизационных ценностей.   Если прочие религии в качестве высшей ценности предлагают символ, образ,  олицетворяющий эту высшую ценность, то коммунистическая вера выдвигает научно и философское мышление и строительство общественных отношений, отталкиваясь от научных и философских теорий.   Результат такой конструкции, конечно, не может дать мгновенного совершенства,  как и всё в истории науке здесь может быть сопряжено с ошибками. Но научные и философские ошибки исправляются известными науке и философией способами.  Религия же «не ошибается». Вернее религия не ошибается  лишь случайно или,  если религиозный человек проявляет свою творческую сметку («на Бога надейся, а сам не плошай»).
«Советская вера в коммунизм», конечно, не могла исчезнуть и не исчезла.  Она получила толчок к осмыслению  своего  феномена и  исследованию его с целью упрочения. Фактически «советская вера» строилась стихийно, в чем-то имитируя христианство и ислам, существовавшие на территории республик СССР.  Также стихийно, хотя уже  в целом осознанно,  строился и так называемый «советский народ» (официальная советская наука-идеология  почему-то не решилась провозгласить  существование советского народа, а говорила лишь о процессе формирования «новой общности советский народ»)
Этнос возникает  естественным образом в каком-то специфическим (обусловленном географически, политически, культурно)  обособленном положении. Советская социалистическая система создала совершенно своеобразный, принципиальное необычный, «небывалый»  контекст, так что этнос должен был возникнуть и 77 лет для того  вполне достаточно. Распался СССР вовсе не потому, что большинство советских людей были недовольны «религией» своего этноса . Большинство недовольных были недовольны как раз  неадекватностью советской элиты советскими идеалам. Были и другие причины,  связанные с глобальным развитием  (но это уже другая тема)…
СССР распался, социалистический уклад в бывших республиках раскрошился, но этнос всё же остался. Осталась и «советская идеология». При чем,  люди-коммунисты обрели некие новые  ранние  неактивные моменты.  Советские люди в пост-советском состоянии «поняли цену»  ценностям Советского Союза (той самой веры в коммунизм, о которой мы говорим здесь) , поняли,  что ключевые моменты марксистской науки и философии в СССР постепенно смазывались, поняли, что советская элита  всё больше превращалась в  «господствующий класс», и в 91-93 году полностью обнажилась и превратилась в «компрадорскую буржуазию» квазидемократического, то есть, фашистского образца.
Хотя советская религия – наиболее продвинутая религия, это не означает, что исторические религии совершенно не состоятельны.  «Совершенно  несостоятельными»  они станут, когда состоится в полной мере коммунистическая религия. 
Религия – это институт, который выделяет, культивирует, воспитывает важнейшие принципы, представления,    наиболее яркие примеры для подражания, это некий базовый курс для общественного всеобуча, предлагающий важнейшие «программно-уставные»  принципы   жизни общества, которые бы обеспечили эффективное  и оптимальное существование  всех иных институтов.  Как раз именно религия (в функциональном понимании этого института) должна убедить ученых, философов, политиков и так далее оптимизировать свои институты, избавить их от косных парадигм, от ошибочных представлений, преодолеть деградацию всех названных и не названных здесь общественных институтов, и далее всесторонне направлять общество к научному построению коммунизма.
Когда мы говорим, что СССР – высшее достижение человечества, это есть научное заключение. Но если мы желаем, чтобы это было не просто констатация, зафиксированная в диссертациях, а  желаем, чтобы это понимание было широким, массовым, глубоким  и заставляло людей «от объяснения мира перейти к его изменению», то это уже будет «проповедь».  А тот, кто людей на это реально вдохновит и подвигнет,  уже будет не только и не столько философ-учёный, сколько пророк-мессия-бодхисаттва.
Так что пророчества, предсказания известных нам религий не являются чем-то не заслуживающим внимания.  Но современные махатмы исторических религий, как правило,  запутываются в сетях старинных дискурсов своего богословия.  Все исторические религии возникли либо во времена , когда не было ни науки и ни массовой светской философии, либо в среде, где  «современность» ещё не получила широкого развития.  Но этот новый и новейший контекст есть, и «пришествие мессии», если оно предсказано разумно, искренне, исходя из реального опыта и глубокой рефлексии (на которую древние, средневековые и новоисторические люди были вполне способны),  состоится в совершенно ином,  чем полагают верующие люди, читая свои древние священные книги, и даже несколько в ином, чем о том писали Маркс и Ленин.  Например, Маркс и Ленин, не подозревали, что они есть святые пророки (Маркс  своих оппонентов  обзывал «святой Бруно, святой Макс», Ленин издевался над богостроительством  Луначарского и Богданова, но все нынешние марксисты-атеисты являются именно  или «верующими в коммунизм», или  расслабленными невротическими немарксистами вообще).  Но относительно вдохновляющего религиозного  влияния марксизма сейчас всем очевидно, что это так  .  Понятие коммунист – вовсе не означает эрудированный теоретик, это  означает  следование тем принципам, которые являются отличительными качествами коммуниста (враги  социальной дискриминации,  сторонники социальной справедливости и научного социального устройства, стремящиеся к знаниям и пониманию,  люди, стремящиеся  изменить своё и своих близких угнетенное и неудовлетворенное состояние, то есть,  имеющие высокие идеалы и амбиции,  люди, имеющие практический, исторический  и реалистический, то есть,  научный  взгляд на вещи).  Следование тем или иным нравственным принципами в соответствии с некоторой  мировоззренческой картиной  - это и есть религиозное действие.  Такой религиозно действующий человек также понимает, что результат  таковых действий  будет эффективен, если и другие люди будут действовать, ориентируясь на эти же ценности.   Этот образец,  по которому он действует и желает, чтобы действовали другие – есть религия.   Советские коммунисты в  кульминационной точке  своего цивилизационного развития действовали в высочайшей степени нравственно и «религиозно», но при этом нередко  очень резко критиковали религию, так как для них понятие «религия» олицетворяло  нравственную и ценностную симуляцию,  сопротивление социальному прогрессу.   Эта упрощенная риторика  («долой религию!») закрепила за советским  коммунистическим мировоззрением (не без  помощи внутренних и внешних негодяев и недалеких мыслителей)  имидж противников  добра и нравственности, хотя на самом деле советские люди, воспитанные советскими коммунистами (особенно в период с 1917 по 1956) были нравственной и религиозной  вершиной   человеческой истории.  И в общем-то ещё не вечер…
--
16. Дао и коммунизм

Самое известное изречение из «Дао-дэ-цзина»:
«Манифестированное дао не есть истинное дао».
То есть, истинный коммунизм не есть манифестированный коммунизм, не есть коммунистическая партия, пролетариата, левые речи, марксистские цитаты. Это даже не есть поведение сознательного пролетария. Сознательный пролетария может иметь большинство своих поступков самых обычных: есть, пьёт, работает, любит, не любит.  Главное, чтобы коммунистическое мышление, убеждение, целеустремленность присутствовали внутри, были личностной доминантой.
Из этого не следует, что компартия, пролетарии, рабочие, марксистское учение и левые речи не содержат истинного коммунизма. Содержат, скорее всего, но сказать «одобрямс», «слава великому Ленину», особенно когда компартия – правящая партия,  очевидно «не есть истинное дао».  В очень многих случаях это был «истинный» номенклатурный карьеризм, то есть, нечто даже противоположное коммунизму. 
Самое известное изречение Шестого Патриарха:
«Зеркало сердца уже чисто».
Что это значит? Это значит, что Дао уже существует, мы просто благодаря лишнему, ложному, шуму и  нервозности, не движемся в его направлении.  Успокоиться,  сидя прикрыть  глаза – вот как выглядит мышление. Само понятие  чань-дзен-дхьяна означали медитацию, то есть, древний восток  видимым образом объяснял так, что значит думать. Этого было, конечно, не достаточно, сидеть на корточках не значит думать, мыслить. Так что дзенцы шутили: легче из кирпича сделать золото, чем сидя на корточках достичь дао. Обычно под достижением дао или сатори, понимают некий мистический транс.  Но, скорее ,это просто правильное, хорошее решение задачи-проблемы (хотя транс, наверное, как раз  некое состояние, когда «перо  просится к бумаге») .  То есть, если мы хотим реально разобраться и понять , ЧТО ПРОИСХОДИТ, мы уже на правильном пути (буквально Дао переводится на русский язык как «Путь»).  То есть, уже тогда, а не только в эпоху массовых манипуляций, деидеологизаций и NLP, мешало коммунизму имитация, симуляция  поиска.  Мы предаём мало значения периоду Шушенского,  Лонжимо (в плане «образования рабочих» этот проект возможно мало чего решил, но сами «коммунистические преподаватели», конечно, получили возможность отрефлектировать немало важных вопросов). Накануне Октября Ленин жил в шалаше в Разливе, на подпольной квартире в Финляндии и писал не только злободневные распоряжения в ЦК, но и фундаментальную философскую работу «Государство и революция», так сказать «библию коммунизма». Русская культура не такая древняя, как цивилизации Востока и ей не было нужды объяснять, что значит думать и как этовыглядит, и куда глядят глаза, как согнуты при этом ноги. Мы и без Шестого Патриарха прекрасно знаем, что сидеть на корточках и думать – совсем разные вещи.  Но мы путаемся насчёт «истинного дао» по-другому. Например, указывая на безобразия «реального социализма», мы делаем некоторые выводы об идеях научного коммунизма, совсем не соизмеряясь с тем, что же явилось причиной безобразий «реального социализма», научный коммунизм или «ненаучные инстинкты» номенклатуры и мелкобуржуазных настроений обывательской массы. Отчасти бессознательно манифестируется на этот счёт силлогическое заключение: «коммунизм и убил-с», отчасти напёрсточные перебросы делаются сознательно и специально, потрафляя каким-нибудь неосознанным недовольствам.  А пока нет сознания, всегда будут буйно прорастать «сорняки» и «чудовища» бессознательного.   Коммунизм есть, конечно, ментальность, устремленная к социальной справедливости и социальному благу. Антикоммунизм – ментальность паразитирующей, агрессивно экспроприирующих общество преступной группы (в марксизме её называют «класс»).
Собственно у Лао-цзы присутствуют идеи патриархального консерватизма. Что-то было подобное и античных поэтов:  «Пока  ели в лубяной посуде люди, не знали войн они».  У Лао-цзы есть:
 «Не надо быть драгоценным как яшма, надо быть простым как камень». 
С одной стороны тут опять же призыв назад к патрирхальности, но есть гносеологический смысл. Пёстрое тарахтение модными терминами (модерн, контр-модерн, премодерн  вместо капитализм,  фашизм, феодализм), гисторическими анекдотами, цифрами, статистиками – всё это гипнотизирующая неискушенного, а порой даже и искушенного человека хрень, филологический понос, еврейские разговорчики.  Если человек влюбится во все эти интеллектуальные цацки (Валерстайн, Карл Паппер, Хоркхаймер, Адорно, Витгенштейн, Деррида, Делёз и Гватари), если зацепится за этот сумбурный интеллектуальный джаз («яшма» в символике Лао-цзы), он, конечно,   завтра продаст свою коммунистическую родину. 
Всякая родина -  «коммунистическая». Русские-советские потому так сильно любят свою родину, потому что она реально в максимальном смысле «коммунистическая». Даже до революции большинство населения жило в своих крестьянских общинах (коммунизм переводится на русский как «общее»; кстати, «республика» переводится как «общее дело»). Из крестьянских патриархальных республик Ленин- Сталин выстроили одну большую общину. Поскольку теперь вся страна была  «мой адрес Советский Союз», постольку любовь была велика, глубока, сильна.  Мы любили «всяк сущий в ней язык»: и чудесных грузин, и шибко умных чукчей, и степных друзей калмыков, и гуцулочку в Карпатах. Сейчас мы спятили, и бьём в морду любого, кто рядом и «какой-то не такой». Не так, что всё эти бендеровцы-саакашвилевцы начитались «майн кампфов».  У них, как говорят психиатры, «появились голоса», «под кроватью зашмыгали крысы»  (так радикально, конечно, происходит в особо патологических случаях,  в массе люди просто живут и отдыхают частной жизнью, потребляют  гардины, моющиеся обои, блестящие пиджачки, солярии, оправы для очков за 15 тысяч рублей и т.д., когда возникает «погранично-революционная ситуация»,  они сходят с ума по полной,  с «голосами» и «крысами»).  Про таких говорят «сошли с ума». Семантика глагола «сошли» (шедший, шли) совпадает с семантикой «Дао»( «дао» это изначально путь, дорога). В обоих случаях присутствует шествие, человеческой движение ногами куда-то. То есть дао – это направленность, движение, жизнь ума, субъекта-личности. Естественное, нормальное, чистое движение ума приводит к просветленным пониманиям и решениям.
Коммунизм (Маркс, Ленин, Сталин, даже и Фромм) если относиться к этому так, как следует (понимать, искать, мыслить научно) – это также и психотерапия.  Даже коммунизм с искажениями, даже с Хрущёвым и Брежневым, вещь на порядок более здоровая, чем антикоммунизм (хотя бы со всеми некоммунистическими психоаналитиками вместе взятыми от Адлера до Локана). Это показал исторический эксперимент Горбачева-Ельцина. Как говорится, врагу не пожелаем таких экспериментов, но раз они произошли, нужно извлечь из них хотя бы «уроки». 
«За манифестированным коммунизмом не обязательно стоит коммунистичность»
«Зеркало сердца уже в коммунизме».
«Не надо быть драгоценным как Фуко, Деррида и адронный коллайдер, не надо таких слов как «письмо», «деконструкция» или «естина», надо быть простым как Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин,  Лев Выготский, Борис Поршнев, Эвальд Ильенков,  Вассерман, Зюганов…  даже Удальцов получше, чем адронный коллайдер» 
Конечно, тут некий парадокс. Умные образованные люди почему-то агрессивно верят, что американцы были на Луне. А дилетанты убеждены, что там их не было, так же как не было Киевской Руси и татаро-монгольского ига. Причём те силы, которые утверждают, что американцы были на Луне, они же утверждают и что Христос ходил по воде, а Роза Люксембург летала на метле.
Проблема не в недостатке толстых книг и численности их тиражей. Проблема в четких простых  лаконичных, но  практически и исторически актуальных и точных оценках. Тогда, кстати,  и тиражи сами вырастут. 
Потому что, где есть Дао, там есть и Way.
--
17. Проблема имени и имя СССР

Проблема имени связана именами русских философов Лосева, Флоренского, С. Булгакова.
Собственно научный взгляд представлен лишь у Лосева в «Философии имени», фактически получивший развитие в «Диалектике мифа» (имя и миф в теории Лосева – синонимы).  Флоренский сочиняет некие  паранаучные сказки, интересные для астрологов  и хиромантов, в изданиях которых, кстати, книгу Флоренского и перепечатывают (например, он обнаружил, что вокруг бородинского поля все топонимы колючие, включая само имя Бородино,  этимологически родственное  «борьбе»,   «бороне»  и всему колючему, острому, противобрствующему).  С.Булгаков и Флоренский запали на эту тему в связи с движением «имеславия» в православии. Лосев, видимо, также отреагировал на эту проблематику (имя бога есть бог , –  учили имеславцы), но при этом он создал свою вразумительную теорию.
Лосев очень интересен, скрупулёзен, но при этом он никак не разделяет имена на имена нарицательные и имена собственные, так что  его  интересная полунаучная-полуфилософская теория несколько зависает.  В нарицательное указывается  на какие-то рациональные (абстрактные, обобщенные) качества объекта.  Имя же собственное указывает на реальную, конкретную и «историческую», а не абстрактную ситуацию.  «Кошка» - это кошка вообще,  имена собственные указывают на конкретное:  топоним  же указывает на конкретную местность (Сагра, Париж, Болдино), антропоним – на некую личность (Ройзман, Жюль Верн, Арина Родионовна , Дюма-отец), хрононим – на историческое событие (Октябрьская революция,  взятие Константинополя турками,  Ледовое побоище).  Ещё есть идеонимы, этнонимы, ктематонимы...  Изучением этой проблематики  занимается лингвистическая  дисциплина «ономастика».  Если структура имени нарицательного состоит из смысловых и грамматических сем, то у имени собственного главное – это привязка к другим именам собственным:  «Волга впадает в Каспийское море»,  «Пушкин предложил сюжет «Ревизора» Гоголю», « Булгаков жил в Киеве».  Имя собственное обнаруживается через «соседние», смежные  имена собственные.
Имя собственное имеет совсем иной, чем  нарицательное, и принципиально более широкий денотат (практически бесконечный).   Сагра – это и посёлок в Свердловской области, и событие связанное с нападением на посёлок банды  летом  2011 года, и с именем Евгения Ройзмана, который  вдруг оказался в этой ситуации «народным шерифом». Сам  Ройзман  окажется в привязке с  фондом «Город  без наркотиков», со своими приятелями из свердловской поэтической братии, с  Прохоровым, с «Невьянской иконой», с  той же Свердловской областью, Екатеринбургом и так далее.  Одно и тоже имя собственное функционирует одновременно как топоним, антропоним, хрононим,  идеоним и т.д., причём,  одно имя как правило перемещается в «зону»  смежного имени: Ленинград – город на Неве, а город Москва и река Москва – вообще одно и то же имя, Буратино= Золотой Ключик, Ленин=Мавзолей и  так далее...   
Ктематонимы - это имена предметов, которые сами по себе обладают функцией имени. Например, шапка Мономаха – символ российской династии (конкретно династии Романовых, получивших эту «шапку» от  доромановских Рюриковичей, а те от византийских императоров), также шапка Мономаха обозначает российскую власть вообще:  и Сталина, и Ельцина, а стало быть, и Россию вообще. Имя «Крейсер «Аврора»», как ктематоним,  символизирует Октябрьскую революцию. .. 
Если мы проанализируем такие «коммунистические» имена как «Аврора», «Ленин», «Октябрь», «СССР», мы увидим, что они практически  «синонимично-тождественны»  таким онимам,  как «Россия», «Москва», «русские», «большевики»,  «Сталин»,  «1917 год»,  «1945 год», «страны социализма», «социалистический лагерь», «Маяковский», «Горький», «Аркадий Гайдар», «Николай Островский», «Юрий Гагарин».  Даже такие  нарицательные и слова как «социализм», «коммунизм», также могут денарицироваться и стать собственными, опять же синонимами именам СССР, ЛЕНИН, РОССИЯ.
В связи с этим лингвистическим фактом мы можем понять, что демонизация СССР  есть демонизация России, а демонизация Сталина есть также демонизация и Ленина, и СССР, и России,  и всех нас, поскольку «все мы» -  также не просто  «пупкины с ушками, ручками, ножками»,  мы «советские»,  «русские»,  мы также  «тождественны»  той имманентной, ситуативно-исторической сущности  как Россия-СССР.  Мы можем себя «обособить»  и всячески десоциализироваться  до уровня отдельных ото всего  «пупкиных»  или даже частей этих «пупкиных», полагая, что если мы позиционируем себя чем-то абсолютно отличным от Родины (которая тождественна, конечно, многим великим  событиям  её истории, но «титульными» из них являются не 1612, а именно 1917 год  и 1945 год, не царица Елизавета , царь Павел или Александр Третий, а Ленин и Сталин),  то мы «сильны как Моська» . Но мы  - наша личность -  в таком истерическом бунте выпадаем  из бесконечного исторически-личностного поля  Имени,  и от нас остаётся лишь символ неких заболеваний и  «геростратических» синдромов.  Как Гитлер не является «символом»  Германии-ФРГ, так и Ельцин с Горбачевым (и Путиным в смысле «преемника Ельцина», хотя абсолютно его демонизировать пока рано из-за  незавершенности  «проекта»)  не являются символами России.  Хотя на голове у них и  помещена «шапка Мономаха»  – они являются пылью на этой «шапке»  и символизируют, обнаруживают синонимию с социальной   антироссийско- антисоветской  болезнью  России, являются её «опухолью» (много,  кто бывал в Ленинграде-Петербурге, но не всякий синонимичен этому городу, как Пушкин, Достоевский, Гребенщиков  или «митьки»).  Команда Путина пытается искусственным образом, посредством активного пиара вытянуть ВВП в синонимы России, но в отличие от Ельцина и Горбачева, Путин становится лишь синонимом активного пиара, массовой имиджмейкерской манипуляции  сознанием россиян. «Путин»,  как имя  -  «грипп»  России. Таков же Хрущёв.  Брежнев – полуимя-полунасморк, он  не является антироссийской фигурой, но и не «тянет» на  «титульное положение», хотя, конечно, своим «мифологическим ростом» не меньше   Елизаветы, обеих  Екатерин или  любого из  всех трех Александров.
Такие фигуры как Ленин синонимичны не только России, но и таким понятиям  как «международное социалистическое движение», «революция», «освободительное движение», «классовая борьба», «социальная философия», «светлое будущее человечества».  Сталин  есть  синоним  понятиям Победа, Великие Достижения,  Построение Социализма, Жертва  Подлой и Чудовищной Клеветы. Поскольку  нарицательные  «значения»  Сталина и Ленина, являются выдающимися и уникальными, драматичными,  источающими дыхание Истории,   как раз соответствующими  той новой, высокой, нацеленной  на «всечеловеческий космизм» российской сверхзадачи,  они оказываются в эгрегоре  или в «титульной»  позиции к имени Россия-СССР .  Поэтому защита имен Сталин, Ленин, СССР, Октябрь, Социализм, Коммунизм  - есть защита и спасание страны-народа,  и даже более того:  всего человечества, надеющегося на лучшее.
Эрих  Фромм в своей книге «Революция надежды» (и в других книгах)  показывает насколько оптимистическая, жизнелюбивая, социалистическая устремленность, и в целом олицетворяющая эти «эросные» настроения  «Надежда»  важна для «прогресса общества», для его оздоровления, для его охраны от «танатоса». Но Фромм мыслит «нарицательно» или, как иногда говорят,  рационально, он не рассматривает свою «революцию надежды» в режиме Истории, в  диапазоне Имени Собственного.  Под влиянием антисоветской пропаганды, которой заполнено  всё пространство Америки, происходит так,  что даже «социалисты-марксисты» полагают, что Сталин  скомпроментировал социализм.  И у Фромма,  и у  Сартра, и у иных-прочих   выпадает видение Истории (которое можно также соотнести с лосевским режимом «Мифа-Имени»).  Это результат их академического  рацио. Они объясняют мир, и часто очень остроумно,  тонут в логико-философском дискурсе,  и теряются, когда  соприкасаются с Историей, с  имманентной практикой (известная со времен Сёрена Кьеркегора ситуация).  Но «нерусские» и не такие уж сложные  Фидель и Хошимин оказываются персонажами русского, советского, коммунистического  мифа (также как Маркс  с Энгельсом) и одновременно персонажами Надежды, так как (в отличие от Фромма и Сартра)  они «имманентны».   Их демонизация, их «десталинизация», также, кстати, нацелена на подрыв  «Родины социализма».
Конечно, советская история, даже если вычесть всю антисоветчину Троцкого, Хрущёва  и ЦРУ, была полна «социального зла», «насилия» и «несправедливости».  Но Фромм и пр. «Надежду» видят  в  философском построении концепта, тогда как, конечно, таковая  практически не может нас обнадежить чем-то без  великих социальных движений, самым значительным (хотя и не абсолютным)  из которых (не отрицая значительность и важность прочих) мы должны признавать и Октябрьскую Революцию, и  77 лет «имманентной»  Советской истории.  Ни  история, ни наука  не бывают без ошибок и летящих щепок (это не оправдание зла, а констатация  характера реальности, которая в отличие от  логической идеи, шершава, «кочковата-неровна», противоречива, в реальности действуют не идеальные пирамиды, конусы и параллелепипеды, а рябые Сталины, картавые Ленины, чахоточные  Горькие, пьянствующие Есенины, легко ранимые Маяковские ).  Несмотря «на всякое»,  «советский человек» (будучи одновременно и обыкновенным человеком) уже обладал некоторыми чертами, некоторыми устремлениями и социальными рефлексами, которых доселе не было вполне даже и у «дореволюционного  русского народа», ни у какого иного народа  (мы уже на это указывали в статье «Уникальность этноса советский народ»).  Фраза Есенина «Не надо рая, дайте родину мою» как раз и говорит о том, что общая национальная и религиозная идея русского народа к моменту Октябрьской революции под влиянием революционного движения в России,  «прогрессивной» литературы и искусства,  уже тогда  мутировала и пост-Россия превращалась в новый этнос, который  пророческими строками поэта инициировался. Ещё отчетливее говорит  об этом же Маяковский в стихах о Советском паспорте. 
Многие печалуются, что мы в сравнении с 20-ми и 30-ми годами 20 века  уже не те: «Богатыри не вы!».  Но тогда, во времена Горького, Маяковского,  Есенина, Ленина, «советский человек» был  совсем младенцем.  В 93-м  этот великий этнос вырос, созрел вполне и не за тем, чтобы каким-то образом  исчезнуть.  Этносы не рождаются искусственно, а уничтожены они могут лишь при помощи тотального геноцида (и то это возможно лишь с бесписьменным этносом вроде «обров», которые «погибоша аки…»).  «Советский этнос» остался, хотя участники похода на СССР (как внешние,  так и  внутренние) пытаются его переформатировать в «русский», то есть, уничтожить-отменить, так как этнос – это то, что реально есть, а не фантазии Никиты Михалкова с кем-то ещё (оставить «русское», уничтожив «советское» невозможно, потому что «русское» и «советское»  после 1917 являются абсолютными синонимами, и «русское, но несоветское»  есть  антирусский= антисоветский вирус).  Скорее всего, этнос-народ  будет искать формы своего оздоровления, возвращения к норме и даже к чему-то большему, коли сама «болезнь» проистекала от недостаточности каких-то принципиальных  моментов в структуре этноса. Вопрос лишь в том, что стихийное «выздоровление» будет медленным, и враг может, пользуясь нашим «подростковым» состоянием, отсутствием «взрослой крепости»,  будет ловить рыбку в мутной  воде и продолжать совращение «коммунистического народа». 
Надо быстрее, умнее, техничней, энтузиастичней  побороть эту смертельно опасную для этноса болезнь.  Практически современный пост-СССР заражен этнической  некрофилией, многих людей нашей страны научили этническому суициду, как шахидов научили обвязываться взрывными устройствами и взрываться в аэропортах и  метрополитенах  (принципиальный метод  этого научения -  один и тот же: это невроз, деидеологизация, урезанное импульсивное донаучное и квазинаучное мышление, «сон разума»).   
Выздоровление же начинается с  вышеприведенной формулы. Повторим её:  «Аврора»= «Ленин»= «Октябрь»= «СССР»= «Россия»= «Москва»= «русские»= «большевики»=  «Сталин»=  «1917 год»=  «1945 год» - «страны социализма»= «социалистический лагерь»=  «Маяковский»=  «Горький»= «Аркадий Гайдар»=  «Николай Островский»= «Юрий Гагарин»= «Утесов»= «Дунаевский»  и так далее…               
                Екатеринбург   25 августа 2012 г.
--
18. Коммунистическое сатори

Красная Армия придёт откуда, где её не ждут. Заповеди Христа – практически коммунизм и есть.

КОММУНИЗМ  –  это сотрудничество, коллективизм, любовь к ближнему, но эта «любовь и дружба к ближнему» не локализуется  в узкой социальной группе, она умножается в абсолютной сверхзадаче, то есть «любовью к Богу».  А как же экономический базис, классы, труд и капитал? Абсолютная сверхзадача не снимает, а напротив, требует учёта базиса, общего и принципиального вектора, возникающего в трудовом классе, этот вектор как раз и противостоит энергии капитала, которая просто, превращая трудом созданные стоимости в фетиш,  укрепляет свою «власть» внося в общество разрушение, казня Ромео и Джульетту, как еретиков, так как брак с точки зрения капитала-власти  должен быть только по расчёту. 

Обычно под коммунизмом понимают государственную собственность, компартию у власти, высокий уровень благосостояния, уравнительное распределение, коллективизм и дисциплину. Но не только у Фромма и фабианского общества, но и у собственно Маркса толкуется о так называемом «отчуждении». В силу необразованности, социальной зазомбированности широкие слои признают себя рабами. И даже если «не признают» узость мышления, низкая креативность (и не только масс, но  и мыслящих прослоек) делают широкие слои общества объектом манипуляции со стороны узурпировавших общество «семейств».

Смести эти идеологические и прочие манипулятивные надстроечные аппараты не в состоянии никакая идеология. Идеологии – лишь частный, специальный механизм «освобождения». Самим освобождением будет творческое цунами. Сознание широких масс, в котором не будет фундаменталистских тупизмов, а в котором идеи, образы, концепты, исторические примеры, социальные парадигмы, конгломерат общественных настроений, мифологических и традиционных представлений войдут в праздничное взаимодействие, - это мы назваем «творческим цунами». Демократия, социализм, патриотизм, умная государственность, культура, искусство, наука, религия (как аксиоматизация и историческая память всеобщих мировоззренческих аксиом,  «основных вопросов»,  общественных и интеллектуальных сверхзадач, связи людей и поколений), - являются разными институтами, но  они одинаково являются потребностью общества, механизмами взаимного оптимального развития и упрочения всех этих институтов.

Общественная собственность, высокий технологический уровень производства и общественное благосостояние безусловно являются материальной базой для разворачивания коммунизма. Но сам коммунизм состоит в скачке, в социальной бифуркации, когда массово и лавинообразно рухнут в общественном сознании институты охраняющие отчуждение (это не только религиозный фундаментализм, это всякая прочая интеллектуальная узость, догматизм, в первую очередь финансово-денежный фетишизм и сакрализация бюрократических пирамид, а также весь мелкотравчатый гламур желтых СМИ, академический консерватизм, голливудовский шоу-бизнес, все прочие смеси полунаучного, антинаучного, снобистского и начётнического). До сих пор военно-финансовые элиты использовали для себя творческие порывы и культурные революции, возникавшие в обществе для своих «высочайших» нужд, сейчас наступает исторический момент, когда авангард, откровение типа «отдай рубаху», практики просветления, школу философско-психологической оптимизации, всегда возникавшие в истории и раньше, не утонут в андеграундах, катакомбах, имагинациях утопистов  и чудоковатых библиотекарей, а взорвут инвариантного великого инквизитора, гнездящегося в страха, ненависти, нагнетаемых  жуликами и ворами мирового империализма.
КОММУНИСТИЧЕСКОЛЕ САТОРИ – не есть анархия или деидологизация. Напротив, это как раз открытие отчужденного сознание широких слоев к принципиальным и важным социальным институциям. Вовсе нет нужды чтобы все и каждый тонко разбирались в вопросах квантовой механики или фонетике старо-китайских диалектов. «Все и каждый» должны стать, смочь стать участниками сектора «анторопос» - не только войти в парламенты и белые дома, но войти во все подземные идейные и прочие ходы этих домов.

Маркс, Ленин, фракфуртская школа, - всё это остаётся. Остаются Лао-цзы и Христос,  Будда и Муххамад, Шекспир и Чехов. Остаются Маяковский, Жан-Поль Сартр и многие другие. Остаётся компартия – как орден, не позволяющий этот бурный и живой процесс опрокинуть к ногам империализма (представителем которого в СНГ является «семья миллиардеров»  Путина-Ельцина, выползших из среды антинародной зажравшейся советско-партийной номенклатуры). Не деидеологизация, а диалектическая коррекция и изменение взглядов и формул «раз в три месяца». Не деидеологизация, а поднятие общественного сознания с уровня «формулировок» до уровня смыслов, до уровня сатори.   

Происходит «это» посредством щелчка… 
                Весна 2012, Екатеринбург
--
19. Господствующий класс
 Вопрос о формации может быть некой темой академического рассмотрения. Типа проблемы социальной философии. Но здесь важен практический результат.
Потому что если формация такая-эдакая, то таков же и её господствующий класс.
Сейчас наверху не капиталисты и не ненавистная бюрократия, а политтехнологическая глобофашистская  «банда».  И этот «господствующий класс», раз он орудует с помощью сложных технологий (типа глобалистской долларовой системы, электорального пиара, информационных войн),  он  переплетается, эти «глобики» - одновременно и капиталисты, и бюрократы-чиновники, и политтехнологи, и оракулы, идолы народов и «прогрессивных групп».  Сливаются не только все три ветви власти, но сливается с единым многоветвистым классом и церкви, и медиа, и долбанный «когнитариат». Пропозиция и оппозиция, хотя и «дерутся» на выборах, но они если не заодно, то из одной ладошки клюют зернышки (нет «Большой разницы» ни между республиканцами и демократами, ни между Немцовым - Навальным и Путиным- Медведевым, все - «буржуйское отродье»). 
Картинка «Господствующий класс»,  хоть и смысловая, но всё-таки слишком серьёзно её читать не следует. На фоне синие представители запада, поскольку «западный глобализм» -  локомотив этой  формации, этого порядка. В этом порядке нет конкуренции, как при капитализме (или если угодно, как при «двух-трехполярном» мире) .  Какая-то конкуренция, конечно, остаётся, но паритета не будет, все козыри в этой системе у запада (даже если мы или китайцы что-то очень интересное изобретем, Запад это сцапает и использует шустрее Китая или тем более России. Да и раз мировой рынок установлен, раз установлена долларовая система, всё сыграет на Запад, на ТНК). 
Над всем российским бомонд не президенты с министрами и не олигархи, а медийные персонажи, пиарщики вроде Суркова, герои СМИ и эстрады, они - главные манипуляторы,  и как бы они (Киркоров или какой-то Познер, Кургинян-Сванидзе) никчемны не были, именно они со всей своей никчемностью разлагают общественное сознание, они  при этом уже не просто холуи класса, они - его главные элементы, менеджеры с особо важной функцией, они части класса.  На картинку трудно поместить героев нанотехнологий, хайтека и так далее,  их лица малоизвестны,  но они тоже  вносят.  В целом наверху прослойка медиакратов,  героев спектакля.   Попы, великие спортсмены, они тоже в лодке класса. Не важно талантливы ли они, критикуют они или не критикуют «Кремль», они  работают на оболванивание, и даже если они это делают неосознанно, а потому что болваны, это всё равно один класс.
Конечно, нельзя заметать вообще всех. Конечно, осторожнее нужно с искренними людьми. Все запутываются в век принципиального запутывания, пиара и хитрого обмана.  И пока актер играет реплики, которые созвучны нашим идеалам, мы вынуждены с ним соглашаться.  Но нас уже столько раз обманули, что вопросы всегда должны быть наготове.
Почему «советский»  Кургинян работает на антисоветское  телевидение и почему  проповедует «расширенный национализм» и прочие антикоммунистические идеи вроде  «всей власти когнитариату» (то есть, представителям эксплуататорского правящего класса, оснащенного  высокотехнологичным инструментом угнетения)?  Почему красный Удальцов  такой белый?  Во всей их левизне есть то, что привлекает левые советские сердца, так что они могут сработать также и на красное реально. Как и Вассерман, и Хазин, и даже Путин, который поёт дифирамбы людям труда советской эпохи.  Но всё же дифирамбы Путина – это пиар.  Само советское не принадлежит ни Путину, ни каким другим представителям «конгнитариата» и «сверхмодерна».
Структурирование господствующего класса  практически исчезает, остаётся один эксплуататорский класс, который противостоит обществу.  Главное, что нужно обществу солидарность. Но необходим принцип, эгрегор,  на котором можно консолидироваться.  Вряд ли что-то интересное получится из синтеза советских и антисоветских. Вряд ли «осознанный» принципиальный капитализм может  быть сосватан с коммунистическим трендом (но история показывает, что союз возможен, если будет общий враг, вроде фашизма).  Вряд ли возможен глубокий союз коммунистической советской идеологией с национализмом, так как «национализм» в своих «осознанных» формах нацелен на разрушение советского, и внутри «национализма»  гнездится, как нам известно, совершенно фашистское  создание.  То есть, «да» только тем демократам, патриотам, тем левым, которые говорят «да» советской идеологии и коммунизму. 
Если мы правильно увидим природу господствующего класса и поймём стиль его «поведения», мы сможем искать способы борьбы против этого «стиля».  «Мы» это те, кто берут на себя инициативу  идейно структурировать класс  (класс всех эксплуатируемых «людей труда») в его революционных целях и задачах. 
И патриотическое, и демократическое, и идеи социальной справедливости,  - всё ныне совпадает с понятием  советский-социалистический-коммунистический. Остаётся это разъяснить. Без советского нет «родины», поскольку «антисоветское» это подрывная деятельность против родины. Без советского нет и демократии, ведь  «антисоветская демократия»  распространила цунами классового расслоения и вдохновила политику уничтожения социальный льгот и гарантий,  отказ от государственного суверенитета перед империалистическим рынком, США и Западом в целом,  развернула проповедь  превосходства буржуазного мировоззрения в форме, какая была и не везде на Западе. Без «советского», невозможно избавиться и от того массового невроза и идейного идиотизма, в которые были втянуты массы советских людей и особенно интеллигенции с помощью так называемого «антисоветизма», который,  как мы показали, является  социально-мировоззренческим суицидом.
Один из инструментов борьбы с новым глобально-дерьмократически-либерастическим классом  - опора на «советские» эгрегоры. Вторая -  на собственное незашоренное  социальное творчество.  Мы говорим о самостроительстве личности: общество должно помочь человеку, но ещё больше он сам должен помочь себе (не самому себе, а самим себе).  «Партийность» это, наверное, самый главный рычаг, который может быть предложен обществом личности для её  роста-развития. Речь идёт, конечно, в первую очередь о Партии Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина, но также и о партии Зюганова. Может быть, успехи компартии эпохи Зюганова  очень «скромны» сравнительно  с успехами и восхождениями коммунистического движения во времена, Маркса, Ленина, Сталина.  Но когда линия синусоиды сама идёт вверх,  вождь велик и блистателен, но когда синусоида падает вниз, вождь, образно говоря, ночует в партизанской землянке и спит без простыней.  После 56 года коммунистическое движение имел свои драмы и трагедии.  Сам 56-ой был величайшей трагедией.  Кубинские коммунисты выстояли, и неким почти мистическим образом Куба стала популярна во всей не социалистической Латинской Америке. Потерпел поражение африканский социализм, пал социализм Альенде,  2 миллиона вьетнамцев были убиты военщиной США, и США никак за это не ответили, ни одна из двух её партий не осудила злодеяния своего правительства. Убит  лидер Джамахерии,  «пророк» зеленого социализма, Каддафи.  Мы не говорим о европейском и советском социализме – нет СССР,  нет  «Варшавского договора», нет Югославии, нет Чехословакии,  социалистической Румынии.  Падение  этих социализмов  даже господин-товарищ Путин вынужден называть «геополитической катастрофой».  В этой ситуации сложно  выглядеть очень импозантным.   Коммунизм-социализм  Зюганова по факту социализм отступления.   Власть потеряна, уклад разрушен, но партия, факт, осталась,  и она поёт прежние гимны, как в строках Пушкина.  По-моему,  вывод напрашивается сам.
Но нужны выводы, которые так просто не напрашиваются.
Как произойдёт революция?
Она не может произойти без опоры на былой опыт.
Большевики опирались и на опыт социал-демократии, развернувшейся по всей Европе, и на опыт Французской революции, на опыт российского революционного движения.  Но всё же они совершили много такого, чего  их «опора» не совершала.  Они исходили из некоторых новых убеждений, нового энтузиазма.  И в лице Ленина эта новизна была сформулирована  и осуществлена.
Что нового предстоит преобразователям, чувствующим историческую необходимость, предстоит революционно создать?
«Революция» -  термин социальной науки и философии, означающий, что общество, накапливая к противоречия, неизбежно приходит к революционным преобразованиям. Но также как разными являются общественные формации, также разными являются и революции.  Даже революции имеющие принципиальное схожие цели, происходили по разному.  Сравните, если вам не сложно, Нидерландскую Революцию, Английскую Революцию, череду революций во Франции, революцию Мэйдзи в Японии, Октябрьскую революцию, Революцию в Китае, Вьетнаме, на  Кубе. Всё очень разное, все это признают.  Одни революции называют великими, другие «неполными», теперь вот появились ещё «оранжевые». 
Предстоящая революция, конечно, не будет «всем сначала», как в анекдоте про гальванизированного Ленина  (Политбюро Брежнева  оживило Ленина, а он убежал в Швейцарию, оставив записку: «Будем начинать всё сначала»). Новый  господствующий класс создаёт массовый невроз. И этот невроз – не спонтанное «отчуждение» вследствие того, что у масс нет ни времени, ни средств на образование и самообразование. Этот невроз насаждается сознательно и высокотехнологично. И результат – таков, что   «люди труда»  (и любые другие люди) становятся способными понять социальную философию социализма ещё в меньшей степени, чем малограмотные крестьяне начала 20 века. В каком-то смысле они вообще ничего не могут понять, даже того, как происходят выборы и «чё там делают депутаты», и даже таких азбучно простых вещей как прибавочная стоимость (не говоря уже о наркотиках, новых религиях, терроризме, гомосексуализме,  голливудовском кино, гламурной литературе, попсовой эстраде и так далее). 25 кадр запрещен (ли?), но вся культура иным принципиально функционально-системным   образом превращена в «25-ый кадр».
Какой Геракл и каким образом это всё говно сковырнёт?  Я вопрос задал (уже, наверное, немало). Пока не знаю ответов.  Одни лишь самые общие пожелания:  развитие личности, возрождение советской идеологии, создание  религиозной организации «Коммунистическая вера» (чем хуже иудаизма, буддизма?),  этно-национального общества «Советский народ»  (чем хуже евреев,  армян или таджиков?).  Может во сне приснится ответ, более прагматичный, конкретный... Помните, Ленин как-то сказал: «Дайте мне организацию революционеров, и я стану Архимедом».  Пока нет достаточной четкости и ясности, что таким «архимедам»  делать:  спать на гвоздях, шить во снах на швейной машинке хрустальные дворцы Чернышевского, переносить столицу в Омск, как Удальцов с Понамаревым  предлагают, или обуздывать  «темную материю» при помощи когнитариатско-колдовских  бдений…   
20. Парадоксы марксизма на Руси

Известно, что в классической версии периодизация экономических формаций  выглядит  так:  (последние два две ступеньки одной формации).
Формации наступают не по сценарию драматурга и подсказке помрежа, который объявляете  актерам за сценой: сейчас выход Снегурочки, сейчас  Деда Мороза, сейчас зайчики… Формации сменяют  друг друга по естественным материальным законам, как и времена года: после зимы  - весна, потом – лето,  потом  - ранняя осень с арбузами, потом - поздняя с опавшими листьями, лужами  и первыми  «седой зимы  угрозами». Но на Руси, как высказался персонаж фильма «Андрей Рублев»,  чего только не бывает, даже девственницы рожают.
Сначала на Руси был как положено первобытнообщинный строй. Потом наступил феодализм. То есть, после 8 марта, минуя апрель и май, сразу наступило  12-ое  июня,  День Освобождения России от присосавшихся к ней нерусских республик.  Феодализм  начал заканчиваться, зашел было в первый класс капитализма, просидел там с 1-го по 2-ое сентября и сразу же начались рождественские каникулы социализма.  Через 77 лет социализма вместо  обещанного Хрущевым коммунизма наступил опять капитализм, причём первоначально дикий, тогда как в иных  западных странах уже было пережито несколько эпох   развитого загнивающего империализма.  Для невнимательно следящих за нашей мыслью повторю, что историческая схема российской история выглядит примерно так: сначала 1, потом  3, потом 3 с половиной, потом 5, потом опять  то ли 4, то ли 3 с половиной.  Конечно, как и всё в этом мире в России развивается  естественно и логично, но теоретическая терминологическая картинка откровенно абсурдна. 
 Принцип выделения формаций  в марксистской теории обычно связывают с формой принуждения. Есть экономическое принуждение (при капитализме).  Есть две формы внеэкономического  (прямое насилие и идеологическое внушение).  Рабовладение и феодализм, оба имею насильственное принуждение, но тем не менее, у них это как-то по разному построено (крепостной крестьянин имеет  свою собственность, например).
Обычно считается, что при первобытном строе царил первобытный коммунизма, но Карл Маркс всё же называл первобытность «скрытым семейным рабством». По мнению иных ученых (например, А. Зиновьева) рабовладельческого строя не было вообще.   Большая часть экономики , например, античных государств строилась вовсе не на труде гладиаторов или  учителей философии. Основой экономики было сельское хозяйство, а в нём трудились свободные общинники.   Производство, основанное на труде рабов – это  рабство южных штатов Америки. Рабовладение южных штатов США  было  экономически более весомым, чем рабовладение Древних греков и Древних римлян, но обычно строй США и до войны севера с югом считают буржуазным.   В начале 20 века за сохранение рабства в своем Трансваале сражались  фермеры- буры против англичан.  То есть, рабовладение это уклад, экономическую базу общественной формации оно не составляет.   Зиновьев  отрицает существование рабовладельческой формации по той причине, что рабы не были частью общества, они были «вещью» вроде скота.  Сам Маркс не всегда пользуется термином «рабовладение», он говорит «античный способ производства», «восточный способ производства». 
Марксистская логика «переворачивания», заимствованная у Гегеля, относительно смены общественно-политических  должна выглядеть так.
1. Первый первобытный строй основан на традиции.  Основное, образующее титульный уклад правило – ориентация на род.  Первобытная община изолирована,  эндогамно замкнута, отторгает чужих, лишних качественно и количественно.  Первобытный строй развивается под влиянием изменения среды:  «дикарь» попадая в иную природно-климатическую среду вынужден  вводить нечто новое в свой быт, хотя основной принцип консерватизм, жесткая традиция, почти точное воспроизведение уклада предков.
2. Когда ойкумена заселяется настолько плотно, что племена неизбежно встречаются, угрожают друг другу, возникают «союзы племен», «военная демократия»,  «богатырский этап истории» (по С. Соловьеву).  «Античный способ производства» - лишь поздняя вариация такого «военного союза»,  «азиатский способ производства»  восточных деспотий – наиболее древняя форма формации первогосударства или полугосударства.  Племена объединялись  (порой лишь временно) на почве следования традиции и добровольному подчинению харизматическому родовому вождю, потомку некого родового вождя-героя. На этом этапе возникали города-государства с храмовыми центрами, письменность, эпос. Это было большое объединение, его называют первоначальным государством, предгосударством («урстаат»). Власть монарха в таком предгосударстве основывалась на патриархальной родовой традиции.
3. Феодализм собственно и есть государство (осознанное и продуманное).  Возникает он одновременно с  появлением новой религии (христианство, ислам, буддизм) .  «Новизна»  в том, что такая религия озабочена проблемой как управлять обществом и для этих целей определяет    четкую систему ценностей.  Система ценностей – здесь не нечто «новое», она появляется впервые. В этом отношении «ветхие» заповеди Моисея и «новая» этика христианство – одинаково аксессуары  уже новой, пост-языческой религии.  Наконец, в силу своей универсальности такая религия может быть принята на больших территориях для самых разных общин.  Но новая религия для своего внедрения и сохранения требует аппарат насилия, регулярное войско  монарха.  Традиция подразумевает косность , суггестивное следование, а новая религия может быть претворена только военным путём ( даже если в ней предлагается после удара по одной щеке подставлять другую), просто потому, что традиция не способна становиться другой традицией.  Государство создаёт и сакрализирует сословную иерархию.
4. Правовой строй – это общество рационализма, светской культуры (иногда называют  поэтому «модерном»).  Вместо сословной иерархии устанавливается более гибкая форма - «частная собственность». Она и раньше была, конечно, но сейчас  - она суть-основа формации.  Принцип сословия абстрагируется, у кого больше капитала, долларов в банке, тот и больше граф.  Капитал – это правовая форма. Поэтому  лучше назвать  правовой строй.  Собственники бывают разные: физическое лицо, муниципалитет, страна, общественная организация, группа лиц  и т.д. (в СССР, например, существовали общегосударственная и колхозная форма собственности).  Обычно настаивают на титульности частной собственности (физической), но практически формы собственности очень разнообразны, и даже если доминирует госсобственность, это, тем не менее, не лишает общество общих черт «модерна» .
5. После «правового строя» наступает  иной, но всё ещё «эксплуататорский» строй. Обычно его называют «глобализмом». Этот строй базируется  масштабных манипуляциях  сознанием. Глобализм реально самая большая махинация, потому что позволяет выводит огромные капиталы из-под юрисдикции национальных правительств (и самая «чистая»  демократия при этом становится пустышкой).  Этот строй управляет массами уже не столько посредством рациональных  знаний  элиты, права, преимуществ  в собственности, а за счёт принципиальной деидеологизации общества  и погружение масс в состояние невроза.   Условно можно этот строй называть пост-капитализмом.  В этой формации «отчуждение»  масс достигается прямыми методами влияния на сознание, тогда как в других фазах социальная ущербность  вызывала «отчуждение» людей труда.
6. Лишь после «манипуляцинной», «глобофашистской» формации может наступить  фаза персоналистского социализма. Эта фаза свой строительный материал возьмёт из мер по развитию личности, так как это  единственный механизм сопротивления  «манипуляционному глобофашизму».  В состоянии невроза трудящиеся, малоимущие, угнетаемые, а также средние слои оказываются беспомощны и даже вовлечены в активную деятельность против своих собственных интересов.  На важность персоналистского подхода указывали экзистенциалисты, был даже непосредственно выдвинут «Манифест персонализма», как  версия  марксистского развития (Э. Мунье) .  Ф. Ницше,   М. Штирнер настаивали на краеугольности  Личности.  Личность и Общество являются одной системой. На это указывал и известный философ Э. Фромм,, и советский социопсихолог и историк Б. Поршнев.
7. И когда предысторическая  фаза выполнит свою миссию (обгонит биологические тренды в человеческом феномене)  наступит новый цикл, «настоящая история» или «коммунизм». 

Особый вопрос возникает относительно советского социализма.  Конечно, советский социализм  минимум субъективно замышлялся вовсе не как госкапитализм , ипостась- вариация модерна. Не только не замышлялся, но и не декларировался.  Правящий класс был или складывался, но осуществлял  своё господство «инкогнито» и со многими ограничениями ,  налагаемыми идеологией и правом социалистического государства.
Согласно бытующей в СССР идеологии, главными моментами  социализма должна быть общественная собственность, гегемонизм компартии,  рост материально технической базы. Теория Марка , впрочем, настаивает на преодолении «отчуждения», то есть, на преодолении десоциализации  человека труда.  Такое разотчуждение и есть развитие личности до «здорового состояния».
Югославский философ Славой Жижек однажды высказался, что марксистский социализм в СССР был построен по той причине, что Ленин не понимал марксистскую теорию.  Упростив эту витиеватую мысль Жижека, скажем так:  некие сформулированные идеи могут быть ошибочными, но жизнь-бытие развивается не по нотам ошибочных  учений, а по объективным законам.  Хотя считалось, что госсобственность,  строительство МТБК, и власть компартии  приведёт к победе социализма, а за ним коммунизма, но «коммунизм» развивался также и вне «экономистской догмы», и коммунизм как разотчуждение  человека , несмотря  на смутное представление о личностном факторе и  остаточный подход относительно «воспитательно-образовательной надстройки»,   «советский  человек» произрастал и он исторически как феномен с уникальными качествами возник.
              Этот советский человек может быть  воспринят как  своеобразная этно-социальная группа .   Советский «этнос» - определенно уникален. Все этносы  сориентированы на своё прошлое, свои язык, территорию, политическую данность. Советский этнос – был открыт, исповедовал космизм, всчеловечность , и его матрица была устремлена даже не в 1917 год, а в будущее (и этим не ограничивается своеобразие «советского этноса»). 
              Советское коммунистическое мировоззрение, по мнению очень многих культурологов, может быть интерпретировано как мировая религия.  Причем, это единственная мировая религия, так как так называемые «мировые религии» Ислам, христианство, буддизм,  на самом деле,  региональные, а не мировые.  То же самое можно сказать относительно универсальности  религиозных воззрений ислама, христианства, буддизма, модернизированных форм индуизм и иудаизма. Эти религии «универсальны», «глубоки» относительно предшествовавшего им традиционалистского «язычества».  Коммунизм, сакрализирующий научное мышление, развивающуюся практическую философию, является окончательно универсальной религией, когда философская, сознательная часть института  не попадает под влияние  иррационально-ритуальной части религии. Религия не обязательно сакрализирует именно Бога. Буддизм сакрализирует – медитацию. Даосизм – некий философский принцип развития  Дао.  В индуизме есть безличностные представления о Боге как всемирном  законе. 
Поскольку, скажем, ислам, призывает мусульман совершать намазы, хадж в Мекку, то они это и делают.  Советская религия призывает  «усвоить все знания выработанные человечеством», лишь тогда «снизойдёт благодать коммунизма» на человека и он станет «коммунистом».  Добродетельный, веропослушный  советский  человек «тыкал в книжку пальчик», стремился к знаниям-силам, хотел, чтобы образование получали дети.  Наука была брендом СССР. Российский космос до сих пор доминирует, НАСО же  - банда по распилу денег  американских налогоплательщиков. 
Советский человек – сложен. «Самая читающая нация»  - говорилось  об СССР, и это отражало некоторую реальность.  Кроме книги были и другие «самые» институты, культивирующие интеллектуальную сложность. Сама система образования вызывала восхищение в лидеров образования других стран. Существовала целая сеть заведений называемых «культурными» , такие как творческие союзы, клубы и дома культуры, музеи, которые существовали  в каждом городе, возникали новые  театры, кинотеатры, разнопрофильные  журналы, советское кино,  государственное безрекламное телевидение,  массовый спорт , даже профессиональный спорт долгое время был наполовину «любительским». 
Но сложность высоколобых не была вершиной советского человека.  Система ценностей, в которую  подводили общество, была принципиально высокой.  Её «несбыточность», «утопичность» не должна смущать: всякая «система ценностей» есть планка, к которой  предлагается тянуться. В СССР  эта планка  не только официально, но и стихийно  была высока. Стихийная, «народная» нравственность выказывала недоверие «моральному кодексу строителя коммунизма» не потому, что не соглашалась с ним, а потому, что не видела такового согласия с этим кодексом у многих  советских руководителей, то есть, скептично относилась к коммунистическим идеалам коммунистического «начальства». 
Этот «советский человек» не получил завершающего развития. Социальная философия жила очень неторопливо, монотонно,  боязливо, неинтересно, сонно.  Но, видимо, именно распад СССР сделал возможным такую достройку «советского человека». С распадом СССР наряду с множеством потерь пост-советский советский человек получил и несколько толчков, стимулирующих его развитие.
а) исчезла советско-социалистическая квазидоминанта  в  качестве «госсобственности» и «политического руководства   компартии», антикоммунистичность большой части коммунистической верхушки стала историческим  «фактом»,   
б) уйдя в историческое прошлое «СССР», как феномен,  принял очищенную форму, его величие и смысл стали видны, тогда как «внутри» СССР  многое скрывалось под «серостью будней»,  морщин, пота и помятого костюма,
в) советские люди, сомневающиеся в «самих себе»  и «своем социализме»,  получили  опыт  сравнения «советского быта» и «быта капиталистически либерального»,
г) поражение  советского социализма  заставило «советских людей» думать и  включить «диалектику  исторического пересмотра», чего они раньше не могли делать решительным образом.
Объективно новый человек, который исторически получил название «советский человек», не «вымирает», а, напротив, эволюционирует. Советские люди – это коммунисты по рождению (в отличие от, например, Маркса, Ленина, Че Гевары) и даже наши родители родились в СССР, а у кого-то даже и деды. Стало быть, «советский человек» массово получал коммунистическое воспитание  в школе, на предприятии, в театре- кино, в семье, на улице, во дворе и  не в одном поколении.  Это уникально. И это как раз то, что является необходимым условием для того, чтобы опрокинуть современный  «глобофашизм» с его тотально и разнообразно политтехнологической  обработкой стран и народов (не только информационные потоки лжи и квазикультуры, но и терроризм, гомосексуализм, наркомафия, коррупция, идеологическое распыление, национализм, фашизм,  паранаука, эзотерика, -   оживление всех этих ненужных и вредных вещей составляют работу по деидеологизации и удержанию общества в невротических состояниях).   
Нельзя откладывать задачу этой революции на следующие поколения, нынешняя деградация (не только советского общества, но и западных демократий, и стран третьего, четвертого миров) набирает обороты, и следующим поколениям будет ещё сложнее остановить   обрушение  «системы человек», то есть, человека и общества,  стремящихся к «настоящей истории», как называл эпоху коммунизма Маркс.
«Советский человек» не испарился. Коммунисты, сторонники коммунистов  и   даже бессознательно   многие «несторонники»  коммунистов  выросли в СССР и усвоили созданную в нём уникальную культуру, и они все в той или иной степени остаются носителями этой культуры, одни  - сознательно,  другие -  бессознательно.   Хотя в СССР главное, базовое место оставалось за развитием экономики, политических,  военных структур, советская культура, тем не менее, развивалась, хотя культуре отводился в сравнении с экономикой  остаточный, а не основной  принцип,  и это оказывалось всё же существенным моментом советской цивилизации.  Антикоммунисты пытаются уничтожить тотально «советскую ментальность», но для  советского человека   это морально неприемлемо, в целом  для советского человека национализм, буржуазная мультикультурность, фашизм, религиозная замкнутость и прочие ментальности неизбежно  являются отступлением, падением с высоты советского эгрегора. Преодолеть своё внутреннее крушение,  духовную катастрофу и неизбежную глубокую депрессию он может  только «воскресив» свой  «идейно-нравственный СССР»,  после чего последуют и изменения в обществе.
                19 августа 2012 г. Екатеринбург

21. Все версии перестройки
Раз споры не утихают, раз спорящие стороны непримиримы,  значит, существуют разные концепции самого явления. Не две «за» и «против».  Общая оценка вообще - ещё не концепция.  В  концепции предлагается общая схема событий. Но все концепции перестройки, так или иначе, восходят к определению значимости Октябрьской революции и советской истории, поскольку «перестройка» перестраивала именно советский уклад, порожденный Октябрем.
Конечно, «все» – это некоторое преувеличение. Мы выделим важнейшие,  но надо также понимать, что море  разливанное концепций восходит к эклектическому комбинированию, так что «все версии» не так уж безбрежны.  В концептуально-сжатом виде «все концепции» - это именно некоторые.
 Эклектические взгляды и концепты особенно любы буржуазии, потому  эклектическая стилистика  удобна для решения задач пиара (к человеку труда буржуй подкрадывается с некоторыми идеями тому близкими, но в каком-то месте всё сводит к прямо противоположному). Эклектика к тому же своей сложностью и навороченностью вуалирует истинные планы «мудреца», включая мелкобуржуазные желания повыкамыриваться перед публикой, вуалирует отсутствие строгой научной концепции, скрывает банальный конформизм и услужение буржуазному государству. Сама сложность, даже если она не является «диверсионной тактикой» социального ученого или философа, также есть слабая и ошибочная позиция, так как делает прояснение вопроса заведомо провальным. Так что если кто-то  пытается распушать перья, укоряя нас тем, что мы не прочитали все три тома «Капитала», положите руку на кобуру: очень может быть, что «фрицы на наших окраинах». 
1. Первая версия заключалась в том, что произошёл «застой». Нужно ускориться, добавить гласности, плюрализма, нечто перестроить, смягчить отношения со странами, находящимися за железным занавесом, потому что опасность атомной войны вещь опасна для существования всей планеты.  Это чистый «первичный  горбачев», из которого не вполне  ясно виден «судьбоносный»  смысл.  Можно сказать, что это очень рамочная концепция, она не даёт ни оценок прошлому, ни своих планов на будущее, но она настаивает,  что мнений должно быть  много, что «Мы ждём перемен», так что известная песня священного Цоя  в контексте «первичного горбачева» выглядит как «абсолютно заказная».
2. Либеральная концепция, ставшая закоперщиком,  гласит, что Октябрьская революция и советский строй были экспериментальным отходом России от столбовой дороги европейско-мировой демократии.  Меньшевики, эсеры, Столыпин,  настаивающая на своем мнении оппозиция 20-30 гг.,  представлявшаяся также как неудавшаяся попытка демократизации Советского общества,  ещё тогда требовали «цивилизованного буржуазного плюрализма», но большевицкая диктатура  прервала песнь русской свободы, и русские демократы смотались в Париж.
3. Сверхлиберальная  концепция в целом согласна с либеральной, но на манер философа Ильина считает не только большевиков, но и меньшевиков с  эсэрами (и далее на манер новодворских-пивоваровых вообще всю российскую цивилизацию с ее Иванами Грозными и Петрами Первыми)  диктаторской, тоталитаристской,  антиправозащитной, хуже Гитлера фашистской, которая может исправиться лишь под влиянием внешнего (американско-европейского) управления.
4. Брежневско-кургинянская концепция также не так уж экзотична, хотя озвучиваться публично  широким образом стала лишь в последнее время. «Брежевский» взгляд на СССР и «кургинянский»  представляют собой немножечко разные «дискурсы», но есть причины их объединить в вопросе взгляда на перестройку. Чисто «брежневское» сознание, которое признаёт, что социализм был и величайшим благом и считает, что центром этого социализма была она, брежневская элита,  никак не может объяснить перестройку. Как говорят нынешние девочки-подростки:  «Я в шоке». Но «кургинянская» концепция попыталась объяснить «перестройку» и Октябрь и СССР, объявив, что советский народ предал «социализм» ради чечевичной похлёбки,  при содействии западного гностического фашизма и агентов «темной материи», вроде Бахтина с его теорией карнавала.   Народ соблазнился на похлёбку общества потребления с американскими сосисками, потому что гегемоном нашего времени стал уже не «пролетариат», а «когнитариат», созданный из технической интеллигенции, которая стала в наши дни субъектом материального производства и заменила пролетариат в позиции исторического авангарда. Реально Кургиняновский  дискурс  максимально выполнен в стиле эклектики, о котором мы говорили выше, так что наряду с революционной ролью когнитариата в строительстве сверхмодерна «кургинянский концепт»  уповает на национального лидера, который одновременно есть «меньшее зло», которым так величает г-на Путина тов. Кургинян и его команда, делают это они лишь в конспиративных целях, чтобы капиталисты всего мира не догадались, что Путин на самом деле - тайный сверхбрежнев, о чем в подобном же духе высказывается и писатель-единоросс   Хинштейн.
5. Существует концепция социалистического модерна (мы её изложили  в тексте «Новая историческая периодизация»), в рамках которой СССР рассматривается как общество модерна, являющееся специфической российской вариацией, но принципиально родственной западному модерну. Обычно концепция «модерна»  называется также и «индустриальным обществом».  Она могла выступать в качестве «дипломатической» концепции так называемого «мирного сосуществования двух систем». Социалистический модерн позволял объяснять причины отставания «передового» СССР от «старорежимного», но технически более продвинутого  Запада и позволял обосновать элитарные тенденции советского общества, в которых официальная идеологии не признавалась, но события связанные с распадом СССР показали, что партийная номенклатура, советская элита в целом может рассматриваться как «господствующий класс». Но эта концепция не даёт  вполне ясного объяснения иным явно «немодернистским», а эгалитарно-социалистическим трендам советской истории.
6. Ленинско-сталинская концепция считает Октябрь и советский строй социалистической революцией и социалистическим государством. В рамках этой «чисто большевицкой» концепции носителем «советского» и «социалистического»  является революционный народ и его авангард, но и Ленин,  и Сталин настороженно относятся  к «партийной бюрократии» и «социалистической бюрократии» вообще. Ленин: «Ведомства – говно».  Сталин:  «Усиление классовой борьбы». То есть,  в рамках этой концепции народ и партийная бюрократия различны, тогда как в хрущёвско-брежневской концепции они именно «едины». Если «брежневско-кургинянская» интерпретация перестройки является демагогическо-шизофренической и видит в ней абсурдистски неожиданный катастрофизм,  то большевицкая концепция возможность подобных вариантов  никогда не отвергала. Главным в социальной истории, понимаемой как история классовой борьбы, Ленин видел возможность революционного воспитания «масс».  Одна из ключевых работ Ленина «Уроки московского восстания» как раз и говорила, что революционным массам в первую очередь необходим опыт с тем, чтобы понять и научиться правильной и эффективной тактике и стратегии своей социальной борьбы. В связи с этим и Октябрь и СССР, и развал СССР являются необходимым опытом для самоосознания «восходящим   классом» своей исторической миссии.
7. Помимо «большевицкой» концепции возможно «левацкая», признающая и социализм СССР, и  замечающая «пушок на рыле» советской номенклатуры. Так рассматривали советскую историю троцкисты и анархисты. Если ленинская концепция, понимая противоречие устремлений коммунистов и государства, говорила об «отмирании государства», то анархисты проблему невозможности отказаться от государства до того, как народная самоорганизация поставит его в ситуацию «отмирания»,  не рассматривали, троцкисты поступали  похожим образом, но диктатуру пролетариата не отвергали, а лишь  признавали возможность её осуществления  лишь при участии западного или всемирного социализма. (На деле, конечно, выступали просто как мелкобуржуазные демагоги,  борющиеся за власть, осознанно или неосознанно стремящиеся «разобрать социалистическую архитектуру», как это сделали Горбачев с Ельциным).
То есть, в концепциях перестройки звучит пафосный  вопрос: «Был ли мальчик? Или не был?» А если был, то почему вдруг произошел  распад?
Если мы оставим эти концепции в их «неокончательно» убедительности и не четкой завершенности,  оставив  сторонников концепций, влюбленными в свой хвост,  то «победит» «первичный горбачев» с мирным идеологическим сосуществованием несовместимого, так как такое сосуществование может означать лишь  апофеоз концептуального развала вообще, а вместе с ним и распад и тех концептов, которые являются  подлинными и перспективными.
Концепция «модерна» привлекает внимание, потому что Октябрьская  социалистическая революция произошла  в Российской империи через 58 лет после отмены крепостного права, которую можно признать эпохой капитализма, но капитализма очень, как признавали современники, половинчатого, очень феодального, очень помещичье-самодержавного, очень похожего на феодализм с широким представительством буржуазного уклада, так что Октябрь в этой связи решал задачи, похожие на те, что решала Английская Революция, Великая Французская Революция, половинчатая революция Мейцзи в Японии. Многие советские проекты были «подхвачены» в развитых буржуазных странах, и Советский Союз, представляемый как «монофирма», был собственником своей собственности и торговал с зарубежными фирмами, являясь в экономическом смысле одним из участников международного хозяйства. То есть, можно указать на множество родственного  в «их» и «нашем» модерне, в  чём Андрей Сахаров, например, видел ту перспективу, исходя из которой строил свою теорию конвергенции.
Социализм был, жил, рос. Парижская коммуна продержалась всего ничего. Но советская коммуна  не просто продержалась, она проходила огонь и  воду. Ликвидировала безграмотность. Возводила сеть электростанций.  Она боролась с внутренней оппозицией, меняла всю конструкцию сельского строя, проводила индустриализацию, побеждала могущественного, поработившему большую часть Европы врага.  Вокруг СССР возникает система социализма. Новые соцстраны,  КНДР, Куба, Вьетнам, сражаются с Соединёнными Штатами и отстаивают свой социализм. И вдруг…  социализм родины Октября обнулился  до капитализма. Социальное развитие конечно не  обязательно прямолинейно:  зигзаги, синусоиды, откаты случаются,  но они всё-таки как-то всегда объяснимы. Развитие есть развитие. Растёт, растёт, наступает противоречие, конфликт, кризис, революция. Взад дороги нет.
               РОССИИСКИЕ НОЖНИЦЫ СВЕРХКРИЗИСА.
 Представление об общественном развитии как геометрической прогрессии  (новая формация назревает и переворачивает предыдущую) очень гегелевски стройная, правильная. Но марксистская концепция социалистической революции связано с идеологией скачка. Эволюционно и естественно происходит человеческое развитие до социалистическо-коммунистического скачка. И до соцреволюции общество развивается человечески, интеллектуально, но сама общественная формация  переворачивается стихийно, «природно», спонтанно.  Производственные силы и производственные отношения меняют своё соотношение и их несоответствие вызывает социальные движения. Но соцреволюция вызревает не только из социально-материального основания. Здесь в случае с соцреволюцией противоречие становится очень радикальным,  антагонизм доходит да некоторого предела и власть не может властвовать. Причем  развитие общества лишь усиливает противоречия, увеличивает «ножницы», таким образом, что классу трудящихся  и всех тех, у кого принципиально ограничен доступ ко всем возможным активам,  кто постоянно стоит над пропастью резервной рабочей силы.
Теоретическая проблема представляется так. Могла ли вообще социалистическая революция произойти в Октябре 1917-го.  Были ли противоречия перед октябрем требованием буржуазной революции? А в свете концепции глобализма-посткапитализма, как особой эксплуататорской формации, наступающей после капитализма и характеризующейся политтехнологическими манипуляциями  сознанием общества и разными формами фашизма (от «бархатного» до открыто террористического),  вопрос даже ещё больше заостряется, так как в свете этой теории, социализм назревает в недрах глобофашизма, который осуществляет «отчуждения» широких масс не только посредством экспроприации средств производства, но и непосредственно, организовывая «общество спектакля»,  и реагируя на глобофашизм  вынужден создавать персоналистский социализм.
Пропустим всю катавасию споров о социализме, переходных периодах и так далее. Отметим лишь, что наиболее корректные, «фактичные» аргументы против «подлинности» советского социализма заключаются в том, что русский капитализм был очень сильно загружен феодальными пережитками и российское общество не испытало капиталистической жизни в полную меру.  Но рассматривая этот вопрос, можно обратить внимание также и на то, что и западный капитализм также содержал феодальные пережитки, если посмотреть на него пристально. В Великобритании существовала и существует монархия; в США до середины 19 века существовало рабство, а после расовая дискриминация; собственно колониальная система западных стран также не есть  «капиталистическая эксплуатация», страны и народы колониальных стран зависели от господствующего класса метрополий докапиталистическим образом, то есть,  их эксплуатация содержала внеэкономические методы принуждения. То есть, некапиталистический сектор в капитализме скорее норма, чем исключение, и у Запада такой сектор был даже шире, чем у России.
Что касается концепции глобофашизма, то в целом она очень напоминает ленинскую концепцию империализма, как высшей стадии капитализма. Мы бы лишь продолжили эту мысль предложением представлять  развитие формаций и их революционное  переворачивание в виде принципа «матрёшки».  Способ производства Древнего мира – «высшая стадия» первобытного строя. Феодализм  - «высшая стадия» античного способа производства. Капитализм – «высшая стадия» феодализма. И так мы доходим до глобофашизма.
Был ли глобофашизм в России начала 20 века? Была ли в царской России  постмодернисткая  политтехнологическая манипуляционная форма управления обществом? Был ли уже тогда в мире фашизм,  рождение которого, как правило, ассоциируется с режимами Муссолини и Гитлером. 
 Гитлер и Муссолини тогда уже были, и были  совсем не младенцы.
Чем «Кровавое воскресенье» 1905-го не фашизм? Чем госдума времен царя батюшки не политтехнологическая  «пиарная» фикция?  Чем первая мировая война не пост-капитализм  с характерным для него отходом от демократических правовых норм и прочих родовых признаков «модерна»?
Другой момент, как мы уже упоминали выше, заключается в том, что соцреволюция происходит, когда  пучок противоречий делает низший класс «могильщиком»,  когда очевидным образом лишь  революция и принципиальное изменение общества  дают ему перспективу, совместимую с жизнью, достоинством и т.д.
Феодальные довески, сама стремительность развития России активно и бурно пытающейся догнать Запад, лишь увеличивали ножницы социальных противоречий. При этом субъективный фактор в виде образованной социальной группы, владеющей теорией и широкого слоя культурных людей, способного  взять на себя ношу общественного переустройства на научном основании, так же в России был. Образованный слой России был невелик  в соотношении со всем населением России, но уровень российской образованности и культуры был не только сопоставим с западным, но и во многих моментах являлся образцом (в России были изобретены радио, создана периодическая таблица химических элементов, в России  были сделаны открытия мирового значения в биологии, медицине. Русская культура в лице  Пушкина, Тургенева, Толстого,  Достоевского, Чехова, Чайковского, плеяды русских художников были, как в начале 20 века показал европейцам Дягилев и Ко – вершиной мировой культуры).
Кроме того, в результате первой мировой войны и иных факторов в России произошла национальная катастрофа, общество оказалось дестабилизированным, так что возникла как раз нелинейная ситуация,  поле для бифуркаций, нарушающих детерминизм скачков.
Ленин обосновал эту ситуацию как средне-слабое звено капитализма.  Это не было очень уж  стройным по своей теоретической  форме, но отражало ситуацию по существу. Большевики, находясь в контексте происходящего, поняли  идею и настроение  Ленина, так что революция свершилась, и сам факт построения общества на основе научно-мировоззренческих оснований осуществился и получил испытание историей.
                О КРИЗИСАХ   В РОССИИ  ПОПОДРОБНЕЙ
Социалистическая революция возникает не из материальных условий, как появление грибов: лес, тепло, влага, свет, грибница, - когда все эти условия совмещаются, лес полон грибов.  Для социалистической революции также нужные условия и революционная ситуация. Но когда они созревают, появляются не грибы, а лишь возможность того, что некоторые авангардные группы, поведут общество к творческому общественному строительству, где необходимые для общества институты, отрасли, структуры и так далее возникают не спонтанно от сырости и летнего тепла, а целенаправленно и спланировано.
Чтобы творческий революционный авангард мог это сделать, нужен сам этот авангард и суперпротиворечие, супрекризис. 
Россия оказывалась в таком кризисе многажды:  Минин и Пожарский, Разин, Пугачев. И какие бы ни были исходы былых кризисов, опыт общество обретало. Накануне Октября в России возник также и сверхкласс (что как мы считаем свойственно для глобофашистского пост-капитализма), так что неизбежно возникал термин «помещики и капиталисты», а с другой стороны - рабоче-крестьянско-солдатские депутаты.  Полуколониальный режим, квазидемократия, дарованная царем после первой революции, поздний характер русского капитализма, - всё вместе это создавало в России  очень быстрые темп социального развития. Если классические буржуазные революции в Англии и Франции происходили в борьбе буржуазии и народных масс с феодальной системой, то в России феодалы имели представление о том, что такое капитализм и осознанно стремились трансформировать своё сословное господство в капиталистическое, что,  с одной стороны,   делало социальные изменения легкими, так как они поддерживались самой правящей элитой, с другой стороны,  таковые  не были ни «радикальными»,  ни «народными». То есть, к капитализму Россия перешла очень «нереволюционно», очень сверху. Кроме того, произошёл «глобалистский синтез» внутри высших классов. Капитализм почти сразу стал контрреволюционным, бюрократическим и «монополистическим», что означает в нашем контексте - «не особенно нуждающимся в демократических институтах».  Это так же усиливалось тем фактом, что высший класс России в силу исторических условий  запаздывающего развития России ориентировался на потребности Запада и сам был заинтересован в работе экономики своей страны на Запад, экономика которого могла  уже потреблять  российские товары  в большом объёме.
Кризис 1914-1921 поставил Россию  в состояние, из которого Россия не могла выйти спонтанно. Вторая мировая война  также была порождена кризисом Западного мира, и острие войны оказалось направленным на СССР. Эту войну СССР также не мог выиграть «спонтанно», как это не могли сделать и иные страны Европы, завоеванные фашизмом. Так что научно-творческий социальный строй был простимулирован экстраординарной ситауцией западного капиталистического бытия.  Сама война уже не была в чистом виде капитализмом, и после капитализма складывалась система «неоколониализма», которая была, можно сказать, началом глобалистской формации, (то есть, того строя,  когда  ведущим способом «эксплуатации» является не утвержденная правом частная собственность, а сложные политтехнологические манипуляции сознанием масс, и в частности финансовые махинации  на биржах и в банках, а утверждение доллара в качестве  мировой можно считать началом такого  пост-капитализма). В США  ещё в 1913 году Федеральная Резервная Система положила началу долларовой эпопее. Теперь доллар не был валютой принадлежащей правительству США, он становился собственностью частных американских банков.  Таким образом, начиналась эра спекуляций, манипуляций, авантюр, спецслужб, эрой пропаганды и прочей активной десоциализации общества.
В 1985-1991 Россия вошла в новый сверхкризис, который завершился для неё не Революцией и Победой, а контрреволюцией и распадом, что в менее пафосном виде можно было обозначить фразой «кризис всё ещё продолжается». То есть, Россия-СССР находится в кризисе 1985- «открытая дата».  Мы внутри кризиса. Типологически это такой же сверхкризис как кризис 1917 или 1941. Этот кризис не может быть ликвидирован спонтанно, буржуазно, простым ожиданием, когда «лопнут дутые финансовые пузыри западной экономики», или каких-то иных объективно-ситуативных событий.  Ничего кроме перспективы развала страны во всех и всяких отношениях не прорисовывается перед тем, кто желает увидеть перспективу.  Модель, которую выбрали «реформаторы»,  не выбрана, а предложена  ими их западными патронами-партнерами. Эта  модель, дающая определенным предпринимательским кругам возможность приватизировать экономику,  продавать ресурсы страны, разрушать все государственные институты,  и побаловаться богатством, прилипшим в ходе этих операций, ничего иного кроме этой «прихватизации» не содержит.  Захват и потом – суп с котом.  Задача как мировой закулисы, так и господствующего класса России, состоит в том, чтобы  общество не смогло сгруппироваться и самоорганизоваться, реагируя на этот затяжной кризис.  Для этой цели общество должно находиться в состоянии невроза. Невроз не позволяет появиться общественному сознанию, оно стопорится и подцепляет самый тупой  и примитивный   идеологический сифилис. Капитализм порождает лишь  «диктатуру пролетариата», то есть государственно-политическую машину, которая имеет своей целью порождать  творческое и научное механизмы развития общества.  И социалистическая революция и социалистическое бытие-развитие  всегда есть творчество и связанное с ним «усилие», «подвиг».  Паразитарные слои в советской политической элите, советская аристократия, сынки героев революции и советских руководителей не видели этой творческой, инновационно-созидающей, «искусственной» природы социализма.  Незатейливые карьерные интриги  им казались делом более ликвидным, чем социалистический проект и они ликвидировали свою «двойственность».
Уже с времен Хрущёва советское общество вошло в зону своей турбулентности. Элита вела себя «двойственно». Советский народ оставался советским народом, и в целом он следовал за своей элитой, которая раздваивалась, что с одной стороны позволяло ей сохранять свою власть, сохранять социализм в общем виде, но дезориентировало общество в целом.  Советская элита и даже брежневского периода не была полностью антисоветской, лишь некоторая, но пробравшаяся в высшие эшелоны её часть была таковой.  Большая часть советской элиты, не удержавшей социализма, были советскими людьми, но они не понимали, как осуществить обновление, и,  может быть, даже вообще не понимали, что его надо осуществить. 
Сейчас  советский народ и советская элита разделились.  И в этом есть наш большой шанс. Если раньше понятие «советский народ» означало как социализм, музыку Октября с её залпом «Авроры»,  так  и карьеристский бюрократический официоз, интерпретирующий социализм в свете своих кастово-классовых интересов, то сейчас «советский народ»  означает сторонников социализма, которые помнят и понимают  глубоко позитивную сущность советского социализма.  Теперь «советский народ» не имеет двойственности, так как он не ориентируется на двойственную элиту, элита «отмерла», ушла в «капиталисты», «бюрократы», «имиджмейкеры».  Советская элита «отмерла», переродившись в олигархическую камарилью. Но советский народ остался.
Хакамада мечтает: должны вымереть «совки»,  тогда «расцветёт» буржуазная демократия. Но почему он вымрет раньше, чем вымрет номенклатурная свора, ненавидящая  социализм всеми своими фибрами и разобравшая его до косточек?  Камарилья вымрет  раньше.  Все их дети будут уже за границей, их не надо будет сажать на философский пароход, они уже практически там.  У камарильи нет ничего, она, как вурдулак, мертва и желает затянут в царства Вия всех, кто попадётся.
Но если мы будем ждать весны, когда вырастет трава, то социализма не произойдёт. Социализм  - не спонтанное общество, социализм научное, творческое, действующее именно с опорой на социальную философию и науку. Спонтанным и естественно-материальным здесь является лишь факт того, что естественное, спонтанное развитие общества не оставляет подавляющему большинству нас, наши детей и внуков какой-либо радужной перспективы. Ни-как-кой. Само это осознание делает человека объектом депрессии, потребителем наркотиков, пингвином, прячущимся в религиозных или либеральных иллюзиях спонтанного социального комфорта. Могильщиком капитализма пролетариат (человек труда) становится только тогда, когда он собирается изменить ситуацию искусственно, методологично, научно, технологично.  Объективный фактор возник уже давно. Ситуации случаются постоянно. Нужен лишь развитый субъективный фактор.
СССР был социализмом, потому что общество попало в 1917 году в сверхкризис, в состояние радикальной катастрофы, в состояние многофакторного  несовпадения интересов элиты с интересами народных масс.  Империализм, определяемый Лениным как высшая  стадия капитализма можно представить в виде матрёшечной конструкции.  Свидетельством того являются мировые войны  и особенно вторая. Но гитлеровский фашизм не должен от нас заслонить того факта, что ментальность авторов первой мировой войны была иной. Она была точно такой же.  К Октябрю уже складывался глобофашизм и идеология белогвардейцев не была ни либеральной, ни демократической  (почитайте статейки И. Ильина, идеолога белогвардейщины, и вы увидите, что  это «Обыкновенный фашизм», тот самый про который  снята потрясающая одноименная кинолента).
Большевики имели большой кризис в стране и мире и имели идеологию коммунистического проекта. Всё, что нами излагается здесь, принципиально было понятно большевикам и 100 лет назад.  Сейчас сверхкризис снова разрастается здесь в России и во всем мире. Но у нас в сравнение с большевиками 1917-го есть нечто большее:  «советский народ» со всем его историческим, социальным опытом (включая опыт развала социалистического государства), с его культурой, искусством, с его марксистским воспитанием и так далее, с его безупречными идеалами.  Если после 1917-го года Советская Россия решала также задачи, как говорил Ленин, буржуазных революций, то сейчас перед обществом стоит только одна задача установить научное и гуманистическое  управления развитием общества, государства, экономики и так далее.
                лето 2012

--

22. Зачем и почему разоблачали культ личности Сталина

Обратим внимание на тот факт, разоблачался не Сталин, не его «злодеяния», а культ личности Сталина. Почему хрущёвскую команду так беспокоил именно  «культ»? Что такое «культ» вообще?  Культуролог  В. Руднев  как-то заметил, что культы как таковые возникают после смерти. Его интересовал, конечно, не именно «культ» в позднесоветском смысле, а слава, осмысление и соответственно адекватная оценка значения некого художника, автора.  После смерти деяния великого человека отделяются от его телесного обрамления, которое неизбежно пригашает истинную суть человека.  Многие думают, что наш обычный современник, раз у него две руки, две ноги, прыщик на щеке, насморк, обычен и не велик.  По этой же причине христиане канонизируют святых после смерти. Если их «святость»  «объективна», то «святые» должны и могут быть признаны святыми и при жизни, но то свойство имиджа человека, который возникает после его физической смерти, мы  видим,  позволяет увидеть цену этой личности, и канонизация, то есть, культ,  становится совершено естественной.  Когда великий уходит, через n-ое количество дней, когда близкое окружения, пытаясь себя утешить, думая и говоря об умершем, вдруг обретает осознание сути этого человека, этот великий «возносится».
Вполне возможно, что Хрущёв и Ко способствовали смерти Сталина, получившего удар.  Хрущёв и Ко были в этом весьма заинтересованы. Ведь они помнили, что умирающий Ильич оставил так называемое «завещание». И даже из самого этого завещания следовало, что Сталин – совсем не та личность, которая будет миндальничать, и  завещание Сталина могло бы быть более конкретным и определенным, чем завещание Ленина. Он мог назначить преемника и лаконично определить необходимый курс.   Но Сталин умер, не оставив своего завещания, хотя был определенно более крепким и здоровым нежели Ленин...
Но вождь умер, и теперь неизбежно, как мы показали выше, должен наступить  его «истинный культ» ,и его окружение, полное замаскированных троцкистов, полутроцкистов и комбюрократов, мало чего могло от такого культа получить.  Завещания хоть и не было, но остались достижения Сталина, его многочисленные единомышленники, его тексты.   Логика такой сакрализации означала, что общество неизбежно пошло бы по стопам сталинских идей управления страной, её экономикой. Следующее за курсом Сталина общество  вряд  ли бы каким-то образом прониклось уважением к таким личностям как Хрущёв или Брежнев (история ясно показала, что никакого особого  уважения эти партократы не получили).
Перспектива развития заключалась в том, что общество начнёт демократизироваться и отодвигать предписанное Марксом и Лениным государство к «отмиранию». У общества был инструмент в виде всего того, что Сталин говорил партийной бюрократии.  Не только говорил. Он выстроил механизм строительства социализма, механизм обуздания бюрократии. Близкий круг всё это знал ещё лучше, чем даже общество в целом. Партийно-хозяйственный актив так или иначе этот механизм, разработанный Сталиным, понимал.  Тенденция этого механизма была очень прозрачной: «хрущёвым и Ко» в ней не было уютного места, и главное, она не оставляла шанса для тех, на кого могли и умели опираться «хрущёвы и Ко».
Так что можно и выводы делать.
Чтобы подняться, начать возрождать тенденции нашей страны и всего мира направляться к социализму (а  «социализм»  это как раз то, что Христос, Будда, Аллах, Кришна,  Иегова, китайцы, размышляющие о Дао, предлагали для спасения человечества), нужно как раз развить культ Сталина, чтобы вернуться к  тому моменту, когда в 1953 году  начал возникать чистый, полезный и естественный культ всего того, чего достиг СССР при Сталине.  «Культ» - это не обязательно официальная канонизация, как правило, церковь канонизирует то, что становится культовым и знаковым в народной среде. 
Сталин, Советский Союз, Социалистическая Революция – вот, что теперь должно было стать «культом».
Но с другой стороны, нужно разоблачить и сам проект Хрущёва, который известен как «секретный доклад». Также нужно разоблачить и компанию Ильича Два, который хоть и наказал Хрущёва, но демонизацию Сталина не тронул. Мы уже как-то  показывали, что имена СТАЛИН, ЛЕНИН, СССР в  полном меню обозначаемых ими исторических фактов  - в принципе, одно и то же, так что, подрывая Сталина, подрывается и весь социализм, весь Советский проект, который Сталин  выстроил. Брежневская команда обозначила  вину Хрущёва как «волюнтаризм». Этот термин удивлял и забавлял историков не меньше, чем само свержение Хрущёва. Что это за «географические новости»? Из какой партийной программы или классической работы выскочил этот термин? Что он означает?  Очевидно, что осудить Хрущёва за что-то принципиально антипартийное  было сложно, ведь его коллеги сами его выбирали, приветствовали и всё такое.  Но если провести семный анализ термина «волюнтаризм», то он, видимо, означает что-то вроде «родимых пятен большевицкого романического энтузиазма». Под брежневскую молчаливую как леса Мандельштама сурдинку сталинские механизмы управления социалистической экономикой и социалистическим государством благополучно забылись.  Так что оставалось лишь процитировать пафосное обращение Кришны к Арджуне:  «Божественная песнь бога Солнца ещё воспевается, но её смысл  утрачен».
В 1991 году хрущёвско-троцкистские горбачевоельцинисты сотворили то, о чем предостерегал  И. В. Сталин  1 августа 1951  в газете «Правда» (то есть, за 40 лет до того, как это случилось):
«Все эти преступники, начиная от помещиков (в нашем случае эту позицию занимают  крупные чиновники – А.К.) и капиталистов (цеховики и все, кто стал позже олигархами и «членами семьи» – А.К.) до террористов, воров, убийц и подрывников, добиваются того, чтобы восстановить в СССР капитализм, восстановить эксплуатацию человека человеком и залить страну кровью рабочих и крестьян. Тюрьмы и трудовые лагеря существуют для этих господ, и только для них…»
56 лет наша страна живёт во лжи в духе всех тех заморочек, которые понаписал автор, требующий «жить не по лжи». Надо отдать должное «житьнеполженицыну», что когда тот вернулся в пост-СССР, он изрек «Россия в обвале». Но на этом вежливом реверансе извинения «житьнеполженицына» завершились.  Сам факт Нобелевской премии свидетельствует уже о том, что  это такой же сорняк как негр Обама.  Если «Россия в Обвале»,  это значит, что «житьнеполженицыны» живут по лжи.
Нужно вытащить погрязшую в антикоммунистическом хрущевизме-ельцинизме страну во чисто поле.  Теоретически это просто. Просто нужно понять, вспомнить несложную суть социализма, строя, управление  которым происходит на принципах научного и гуманистического мировоззрения. Наука может ошибаться (более того, конечно же, наука всегда в чем-то да и ошибается), но «ненаучное управление»  ничего собой, кроме тех или иных форм угнетения и террора не представляет, ненаучное управление может применить науку для построения ракет, бомб, пулемётов, создания каких-то технологий позволяющих  увеличивать капитал или совершенствовать приёмы угнетения-управления обществом, но само «ненаучное» (сиречь, либерально-буржуазное) управление мотивировано только задачей подавления, насилия и порабощения.  Немножко демократических институтов, немножко уважения к гомосексуалистам, - всё это  разные методы дезориентации и невротизации широких слоев общества.  Нет никаких «нечистых выборов», есть только массовое культивирование невменоза.
--
Наконец, если «культ» всё же понимать как некий антидемократический «грех», то это всё-таки «грешно» со стороны тех партийных и беспартийных отправителей «культа», нежели сто стороны Сталина.  Ведь не Сталин, а его почитающее общество преувеличивает достижения имярека.  То есть, строго говоря, Хрущев и Ко, разоблачая культ,  терроризировали и «разоблачали» именно советское общество,  советский народ, а не Сталина, который был уже мертв, точно также как  это делал товарищ (?) в Новочеркасске.  И как бы мы не смеялись над хрущёвской кукурузой, в целом его план по «разоблачению» советского общества удался, большинство уже бывших советских людей до сих пор хрущевисты (ваш покорный слуга и сам из оных вышел где-то лишь в году 10-11 сего века).         
                Лето 2012               
23. Умер ли СССР?

Есть разные афоризмы вроде известного афоризма Ф. Ницше «Бог умер». Потом его продолжили остряки:  «Бог жив. Ницше умер». Потом было «Цой жив», не говоря уже о «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить».
Это всё фигуры речи. Но умер ли СССР? Первый момент и аргумент за его жизнь связан с таким понятием, как «советский народ», который никак не мог исчезнуть или умереть от того, что Бурбулис с Шушкевичем что-то там подписали в Беловежье. Приближается  400-летняя годовщина победы ополчения Минина и Пожарского над польскими оккупантами. Тогда 400 лет назад также было всё подписано, и Москва кутила вместе с польскими  солдатами, с польским принцем на  русском престоле.  Но был ещё русский этнос, которому перспектива есть заморскими вилками, мыться в корытах с теплой водой вместо бани, веровать в католичество вместо родного православия совсем не грела их домостроевское сердце, так что несмотря на настроения московского боярства всё отдать западу, вся их затея развалилась.
Но сейчас хотелось бы остановиться не на столь тонких, хотя и фактических, реалиях как этнос, тем более такой экстраординарный, как «советский народ», а на боле физических и осязаемых признаках жизни СССР.   Мы не будем много спорить и аргументировать. Просто перечислим основные в произвольном порядке.
1. Существует Белоруссия, фактически сохранившая советский уклад.
2. Существует КПРФ, стабильно занимающая 20% российского парламента, несмотря на практически мизерную материальную базу её избирательного штаба.
3. Существуют политические образования, возникшие под влиянием советского фактора и Россия дружит с этими образованиями: КНР, КНДР, Вьетнам, Куба и Боливарианские страны.
4. Сохраняется советизм, социализм и прочая левая тема в мировой культуре (переиздаются многие левые авторы, известные и неизвестные).
5. РФ является «правопреемником СССР в совбезе.
6. И главное, самое главное сохранения советскости и коммунистичности, это существование российской армии, сохранившей свои красные знамена победы и ,главное, сохранившей своё атомное оружие. Пока у нас есть армия с атомным оружием, мы – СССР. Так что Ромни, конечно, прав: мы, РФ, являемся их геополитическим врагом. Но мы как бы это официально отрицаем. То ли это такая дипломатическая хитрость, то ли вполне искренне, просто российская олигархическая элита не может и не хочет полностью разоружиться.  Многие говорят, вполне официально и вполне открыто, что Россия уже не способна к военному сопротивлению США и НАТО. Кто помнит панику на западе в результате испытания советских атомных и водородных бомб, конечно, к этому отнесётся скептически:  50 лет наша первая (но как бы и последняя)  водородная бомба  перепугала весь запад до основания (просто рыли частные бомбоубежища до полной паранойи), и сейчас америкосы только тем и занимаются, что гундят про атомное оружие Ирана, которого то ли нет, то ли есть.  Но советское атомное оружие уже было в конце 40-х. И тогда в 40-х, 50-х и так далее – это было совершенно конкретным, совершенно физическими сдерживающим фактором.  Бомба – это круто. Но ведь, скажут синие и  белые человечки, сейчас наша армия с его атомным вооружением подчиняется буржуазному проамериканскому правительству. Это факт. Но факт и то, что армия есть армия, она всегда обладала некоторой самостоятельностью, потому что это продукт феодальной системы и она построена на иерархическом уставе и у армии есть непременная  ориентация на защиту  ценностного политического идеала, то есть, Родины, так что управлять армией как прорабом на строке не вполне возможно.  Со стороны военных доносятся восклицания, что через 5-6 лет Россия уже не сможет защититься от ракет НАТО, иные говорят, что она уже не способна защититься от ракет НАТО. Но если это говорится военными, это формально предательство, а на самом деле, скорее всего опять дипломатия. Атомное оружие – это атомное оружие. Сказки про американское всё побеждающее ПРО – это сказки.  Армии, чтобы наносить ощутимые и даже сокрушительные удары, не обязательно быть паритетной по своему весу.
Конечно, этот «СССР» находится в подавленном, болезненном,  в очень «тяжелом» состоянии, но он жив.  Жив даже институциально.  Но главный институт – это его «небесно» институциональный институт, но всё же самый важный и самый сущностный. Вспомним  идеи Альберта Швейцера : «Институты  не важны, важна личность, человек, общество».  Сами институты – лишь внешние функции того, что существует внутри.   Хотя идеи того, что Путин – «наш советский», есть пиарная шизофрения, он, бесспорно,  есть лидер компрадорской   олигархии. Но то, что он представитель «советского этноса» - это тоже факт.  Он принадлежит к западнической части советской элиты, которая предала советский социалистический проект, реализовав свою потенцию стать полноценным  контрреволюционным капиталистическим  классом, но он ходил в советскую школу, носил пионерский галстук, комсомольский и коммунистический партбилет, любил Ленина, смотрел фильм «Щит и меч», пел песню «Широка страна моя родная».  Он знает, чьё мясо съел.  А если и позабыл, то не сложно ему об этом напомнить.  Он не принимал прямого и активного участия в перестройке, как  Горбачев,  Ельцин, Собчак, Чубайс, Гайдар.  Он широко пользуется этим фактом и называет «перестройку» «геополитической катастрофой», обезоруживая с помощью такой риторики своих левых противников.  Но также является фактом  вынужденность для Путина и Ко такой риторики, потому что он является президентом страны не Латыниных,  Минкиных и Новодворских,  а странных «советских людей», чья «советскость», конечно, изрядно подгнила за лихолетье, но ничего иного воистину ценного, священного и трепетно живого, кроме советских идеалов,  у  нашего больного народа нет. Нынешнее увлечение историческими и новыми религиями есть лишь машинальное, бессознательное отступление хоть в какую-то морально-нравственную нишу.
Истинная горящая непобедимым огнем, позволяющим проглатывать лесные пожары, ходить по воде и повелевать горам идти к Магомету,  вера  есть вера в коммунизм советского народа и других народов, вошедших в семью братских народов «лагеря социализма».
«Советский народ» - это небывалый футуристический этнос. Все народы, включая даже и русский,  существовали на преданиях милой старины,  в традициях, существующих спонтанно или поддерживаемых государством. Всякий этнос был традицией, то есть локально историческим явлением. Советское же устремлено в научно обоснованное будущее и  направленно вширь. Советское есть  ноосфера и космистский интернационализм.  Термин «мировая революция» скомпроментирован троцкизмом, так как им он прикрывал антипартийную леваческую деятельность, призывал к авантюрному экспорту революции, подвергал критике возможность построения социализма в СССР. СССР и другие соцстраны, и есть «мировая революция», её «родина», её начало.  Победы и развитие СССР и его лагеря и было поступью мировой революции.         
До 1917 года человечество, точнее политические структуры человеческих обществ развивались по закону джунглей, адаптивная стратегия этих обществ была биологической, хищнической. Возникавшие гуманистические идеи (такие как идеи христианства), так или иначе,  становились инструментом классов,  осуществляющих социальное насилие, животное господство. Внутри государств сильные терроризировали слабых. Между государствами осуществлялся тот же принцип.  Экономическое или идеологическое принуждение всегда действовало вкупе с военно-силовым принуждением.
Большевики стали впервые опираться в своем принципе управления обществом на научно-мировоззренческие принципы развития общества.  Наука может применяться для развития техники и производства товаров. Но наука может примениться и для развития самого общества, самого человека, для развития управления обществом.   «Ненаучное» управление всегда есть террор и насилие, поскольку джунгли есть поедание одних другими («Всем всего не хватит, берите суверенитета сколько хотите», - провозгласил драку-собаку  буржуйский президент  Ельцин).  Научная социальность опирается на то, что природа человеческой адаптивности строится на человеческой культуре, которая имеет принципиально  общественный характер. Язык, как это очень ясно и просто показал И.В. Сталин в своих работах по языкознанию,  является изначально и всегда бесклассовым, всеобщим феноменом.   Правильность философского понимания Сталиным  роли и сущности языка признана всеми лингвистами, в том числе и американским лингвистом Ноамом Хомскими.  Культура же есть знаковая система, частью которой  является язык.      
«Джунглевая» цивилизация, эволюционизируясь и революционизируясь,  создаёт лишь новые и изощренные формы эксплуатации и манипуляции обществом, новые методы пожирания масс людей.   Но когда возникает тотальный, радикальный, многосекторынй кризис, когда   агрессивный класс не может управлять иначе, как уничтожая человека и подрывая  самою его природу, тогда возникает возможность для появления социализма.
Социализм не возникает из предыдущего строя спонтанно как молодая трава весной.  Социализм вообще не есть спонтанность. Он есть творчество, инновация,  результат сознательно поиска, внутренних и внешних усилий.   Сверхкризис порождает  поисковую активность масс.
Усыпление научно-творческой сути социализма, конечно, приводит к его мумификации.  Но «несоциализм»  – это устранение всех защитных механизмов против кризиса, даже собственно принципа искать таковую защиту. Капитализм с его  либерально-рыночной идеологией – это мракобесие.  Там нет и никогда не было ничего научного: демагогия, софистика, публицистика, бла-бла, политология, хиромантия.
Спасение (нормальное, кстати,  слово) может прийти, если «советская идеология» и всё то, что называется «коммунистическая вера», полнокровно возродятся.
«Коммунизм», «коммунистическая вера»  и есть  «второе пришествие», «просветление»,  наступление времени бодхисатв,  появление сена-пати, «генерала», который распространит «бхакти» у каждого ручья и каждого океана.  «Сверхчеловек»  Ницше и  справившийся со своим бессознательным  сублимирующий аналитик Фрейда  –  это и есть «коммунист». «Советский человек» - первая историческая версия такого человека.
Люди, посещающие церковь, мечеть, синагогу, ашрам или Шаолинь, также могут  увидеть свою веру в ракурсе коммунистической веры.  Коммунистическая вера «терпима» к другим не вследствие экуменической дипломатичности, она есть  по своей сути практическое,  научно-теоретическое и техническое воплощение всех религиозных и философских идеалов и чаяний.   У коммунизма есть свои обряды, традиции, свои святые, свои канонические книги, свои гимны и священные знамена, но обрядовость для коммунистической  религии «воздушна», «небесна», она важна, но в коммунизме за верой и катехизисом следуют  научное исследование, практическая деятельность, реальная историческая и практическая цель, так что коммунистический ритуал скромнее всех прочих ритуалов, он не самоцелен и даже нередко скрыт, так как коммунисты - противники фундаментализма, способного тормозить  развитие научного мировоззрения.
«Обычный» христианин, мусульманин, буддист может обрести коммунистическую веру. Но и люди, не посещающие  храмов и ашрамов, могут обрести святость, достичь лебединых высот духовного космизма по средствам практикования своей коммунистической веры.  Культ коммунистических святых превзошёл своим масштабом все остальные культы (Маркс,  Энгельс, Ленин, Сталин, Мао, Че, Фидель).  Маркс и Ленин могли и вступали в конфликт  с прочими религиями и самим принципом религии вообще.  Очевидно, что это происходило на почве того, что религиозный дискурс  нередко  подменяет научное и философское мышление, суть же марксизма как раз ввести в общественную практику научный взгляд на историю и развитие общества.  Сама религиозная функция  (азбука социальных принципов и ценностей) не может быть  удалена из числа человеческих институтов. Также нет принципиального смысла коммунистической религии бороться с другими религиями, так как «священный догмат», «величайшее таинство»  коммунистической веры –  призыв к научному, практическому, историческому и последовательно гуманистическому взгляду на жизнь человеческого общества, то есть, к тому, что неизбежно необходимо людям и народам любого исповедания.  Дарвин, Ньютон, Менделеев, Павлов, Эйнштейн –  также «святые» этой религии. Но главные святые даже не Маркс с Лениным, а «человек труда».  Если «человек труда» дискриминирован, унижен и нещадно эксплуатируются, тогда святым становится революционер-большевик, команданте Че, президент Чавес, полковник Каддафи, то есть, защитник этого человека. 
Коммунистическая вера является во всех отношения сверхверой, сутью всех вер, возникших в стародавние времена.  Но она их не просто чтит, она есть воплощение вековых чаяний  всякого простого человека, верящего, надеющегося, любящего. Коммунизм и есть «царство небесное на земле», о котором говорится в «Отче наш», есть  священный Вриндаван, где царит сотрудничество, взаимопомощь,  дружба, забота, любовь.  Коммунизм не может отвергать свои символы (свои веру и религию), не может отвергать сами символические институты общества:   если не будет символов, не будет букв, слов, языка, то не будет и человека вообще. Вторая сигнальная система, природу которой описал академик Павлов, современник Ленина и Сталина, - это система символов, знаков и слов. 
Рок-н-ролл, может быть, и мёртв. Но и советский человек и СССР ещё нет.
Это надо просто понять. Не надо даже бежать собирать металлолом или макулатуру. Просто понять, просто мистически, «молитвенно» принять.   
                2012
--
24. Советский народ как особый этнос

Советский народ – это нация или этнос, возникший в государстве СССР,  из равноправного объединения наций, объединённых идеологией советского народа и советской власти.
Основа советской идеологии – марксизм-ленинизм  (или научный коммунизм). Советский народ – особый, беспрецедентный этнос. Все остальные этносы суть сохранение большими группами людей своих традиций, языка, исторической памяти. Советский народ создавался целенаправленно и сознательно и помимо общей исторической памяти в своей структуре имеет ориентацию научное мировоззрение и    картину социального будущего с идеалом коммунистического общества.
Основные культурные особенности идеологической почвы, на которой произошёл генезис советского человека, таковы: 1) социалистическая собственность на средства производства, 2) центральной сакральной фигурой в советском обществе представляется человек труда: рабочие, крестьяне, трудовая интеллигенция, 3) интернационализм, политика мирного сосуществования государств с разными политическими системами, веротерпимость, 4) гуманизм и социальная справедливость, 5) научное мировоззрение, 6) энтузиазм, 7) героизм, 8) коллективизм и товарищество, 9) устремленность к светлому будущему, вера в прогресс, оптимизм,  10) вера в победу коммунизма, единое бесклассовое человечество без наций и государств.
Языком межнационального общения в СССР был русский язык, но при этом развивались и все национальные языки при поддержке всенародного государства. Бесписьменные языки народов Советского союза получили свою письменность. Некоторые народы в составе Советского Союза  получили свою  государственность.  Развитие национальных культур в рамках СССР имело беспрецедентный характер. 
Символами советского народа явились его основатели и политические лидеры Ленин, Сталин, Дзержинский, Луначарский, Свердлов,  Калинин, Киров, Орджоникидзе.
Также   объединяли советский народ  имена знаменитых полководцы и другие военных героев, защищавших Советское  государство, так как Чапаев, Фрунзе, Котовский, Щорс, Буденный, Зоя Космодемьянская, Николай Кузнецов, Панфиловцы и другие герои советского народа, пролившие кровь за Родину. Символами, объединяющими советский народ  стали выдающиеся писатели, художники, музыканты, такие как Горький, Маяковский, Николай Островский, Аркадий Гайдар, Дейнека, Петров-Водкин, Шостакович, Прокофьев, Дунаевский; популярные артисты, спортсмены, знаменитые ученые, герои космоса.
Помимо официальных гимна, герба, флага, у советского народа возникли и другие формальные и неформальные символы: серп и молот, красная звезда, автомат Калашникова, спутник, изображение Авроры, Спасской башни Кремля, мавзолея Ленина, города-герои, портреты знаковых советских лидеров, писателей, ученых героев войны и труда. Советских людей объединяет широкая разнообразная советская культура: её литературные творения, песни, картины, скульптуры, музыкальные произведения, замечательные архитектурные творения, кинофильмы и так далее.
Советский народ объединен его традициями, праздниками, ритуалами.
Советский народ – существует до сих пор. Этнос не может исчезнуть в результате политических решений, ровно как,  и возникнуть. Этнос возникает стихийно, когда большие социальные общности продолжительное время проживают совместно в общей для них политической ситуации. Новые политические реалии, в которых оказались республики бывшего Советского Союза, не дали народам СССР какого-то нового социального качества. Потеряв свой политический союз в результате политических  преступных авантюр  некоторых представителей своих элит и при поддержки антисоветских кругов стран Запада,  народы СССР оказались в рамках национальных  государств, так что национальные и националистические идеологии  активизировались,  власть пришла в руки в большинстве случаев к антисоветским компрадорским элитам, но «советский народ» при этом не исчез, так как интересы, взгляды и образ мышления, этические максимы и культурные настроения разных слоев русских, татар, украинцев, грузин, армян, азербайджанцев, евреев или казахов бывают гораздо более удалены друг от друга,  чем настроения и интересы людей разных национальностей, сохраняющих «советские идеалы» и идентифицируют себя  «советскими людьми». «Советское» им более дорого и любимо, чем антисоветский национализм или проамериканский либерализм-глобализм с его воистину империалистическими аппетитами и античеловеческими военными авантюрами.   
«Советский народ», несмотря на мощную идеологическую и политическую атаку на него как извне, так и изнутри стран, где представители  «советского народ» томятся в своей разъединенности на 19 частей,  тем не менее остаётся живучим и активным этносом, на почве чего существуют  СНГ,  Таможенный союз, ОДКБ и так далее.
Советский народ не только существует как культурное самосознание миллионов  людей, он также сохранил некоторые  политические  («де юре») моменты остаточного СССР (советское правопреемство  России в Совбезе; советский строй Белоруссии; 20% КПРФ -  преемницы советской политической системы -  в российском  парламенте; существование союзных структур типа СНГ на постсоветском пространстве; статья 26 Конституции РФ, которая предоставляет гражданам страны самим определять свою национальность, из чего несложно экстраполировать, что большинство людей, родившихся в СССР, либо чьи родители родились в СССР, идентифицируют себя так или иначе как «советские люди»).
Распад СССР  большинство населения республик СССР признает  геополитической  катастрофой, и даже многие сторонники суверенитета  испытывают разочарование в тех экономических, политических и культурных изменениях, которые они обрели в результате  распада СССР. На этом фоне  «советский народ»  получил обостренное чувство своей идентичности и начинает движение к своему ренессансу.
--
              Определения советского народа из официальных советских изданий.
 
«Последовательная реализация ленинских принципов национальной политики ведёт к дальнейшему сближению всех народов нашей многонациональной  Родины.  Построение развитого социалистического общества, процесс  сближения всех социалистических слоев, юридическое и фактическое равенство всех наций и народностей СССР привели к возникновению новой исторической общности – советского народа.  Прочной, нерушимой основой новой исторической общности – советского народа стал союз рабочих, колхозного крестьянства и народной интеллигенции при ведущей роли рабочего класса.
Советский народ знаменует собой новую, высокую ступень социально-политического единения наций и народностей, немыслимую в условиях капитализма. Советский народ – это устойчивое, выдержавшее испытание временем, свободное и добровольное объединение людей, имеющее под собой прочную политическую, экономическую и идеологическую  основу. Советский народ – это многонациональная общность, охватывающая более ста наций и народностей, весь уклад жизни, духовный облик которых, сохраняя черты своеобразия, отражает то общее, что родилось и  укрепилось в период социалистического, коммунистического строительства.
В духовном облике народов Советской страны появляется все больше общих черт, которые характеризуют принадлежность всех граждан СССР к новой интернациональной общности. КПСС, являясь партией пролетарского интернационализма, руководящей и направляющей силой советского общества,  последовательно и  целеустремленно развивает и совершенствует дружбу народов СССР.
Огромная воспитательная работа партии привела у тому, что неотъемлемыми чертами советского народа, трудящихся всех наций стали идейная убежденность, преданность делу коммунизма, политическая  зрелость, огромная жизненная энергия, культура, знания и умение их применять, высокое сознание общественного долга, социалистический патриотизм и интернационализм, классовая солидарность с трудящимися других стран, трудолюбие, коллективизм, взаимопомощь».
                Стр. 118 (Советский Союз. Политико-экономический справочник. М., Политиздат, 1978.)
--
«СОВЕТСКИЙ НАРОД – новая историческая, социально-классовая и интернациональная общность людей, возникшая в СССР в результате победы социализма, преодоления социально-классовых и межнациональных антагонизмов, сближения различных групп, наций и народностей, построения развитого социалистического общества. Это социалистический союз и монолитное единство всех трудящихся нашей страны, составляющие социальную основу Советского многонационального общенародного государства…
Советских людей различных национальностей, так же как и представителей различных классов и социальных групп, объединяет в новой общности марксистско-ленинская идеология, социалистическое содержание национальных культур, единые уели и пути социального развития – строительство коммунизма…
Объективная тенденция развития наций и национальных отношений такова, что многонациональная общесоветская общность играет в этом развитии определяющую роль. Экономика СССР – это не сумма экономик, а единый хозяйственный организм, взаимосвязанный народно-хозяйственный комплекс, сложившийся на основе общих экономических целей и интересов наций и народностей т развивающийся по единому государственному плану. У советских людей развилось чувство территориальной общности всего С.н., понимание того, что национальная территория является составной частью м территории всего многонационального Советского Союза, используемой в интересах всех равноправных национальностей страны. Важным средством межнационального общения и сотрудничества  народов СССР является русский язык, ставший фактически вторым родным языком для многих представителей нерусских национальностей. В духовном облике советских людей решающее значение имеет то, что объединяет их, те общие черты, которые отражают их социально-экономическое  и морально-политическое единство, общность их жизненных интересов и ЦК елей в строительстве коммунизма. Преданность делу коммунизма, советский патриотизм и социалистический интернационализм, высокая трудовая и общественно-политическая активность, социалистический коллективизм и товарищеская взаимопомощь, непримиримость к эксплуатации и угнетению, к национальной и расовой неприязни, в крагам мира, дружбы и свободы народов, классовая солидарность с трудящимися всех стран – таков далеко не полный перечень важнейших общих черт духовного облика советских людей…
С.н. – одна из переходных многонациональных общностей людей на пути от национальных общностей к будущей мировой, общечеловеческой общности в условиях победы коммунизма».
             Стр. 320. ( Научный коммунизм. Словарь. Под ред. Акад. А.М. Румянцева. Изд. 2-ое. М., Политиздат, 1975.)
--
«СОВЕТСКИЙ НАРОД, новая ист., социальная и интернациональная общность людей, имеющих единую территорию, экономику, социалистическую по содержанию культуру, союзное общенар.  гос-во и общую цель – построение коммунизма;  возникла впервые в истории в результате социалистич.  преобразований на основе сближения всех социальных групп, юридич.  и фактического равенства всех наций и народностей СССР. Представляет собой многонац. коллектив тружеников города и деревни, объединенный общностью социалистического строя, марксистско-ленинской идеологией, коммунистическими идеалами рабочего класса, принципами интернационализма».
  Стр. 1227 (Советский энциклопедический словарь. Гл. ред. А.М. Прохоров. 3 изд. – М.: Сов. Энциклопедия, 1985.)               
                2012
--
25. Советская коммунистическая вера
                Основы вероучения
Коммунистическое движение, возникнув в 19 веке обрело широкую харизму, создало свои символы, гимн, канонизировало своих важнейшие тексты, структурировалась как партия, ведущая священную борьбу за справедливое будущее, то есть, несмотря на манифестируемую «антрелигиозность» имело также и свой религиозный сегмент.
Маркс, Энгельс, Ленин, Че Гевара  и другие коммунистические лидеры и вожди как бы они сами к этому не относились (а «настоящие святые» никогда не считают себя святыми), стали своеобразными святыми коммунистической веры.
Советская коммунистическая вера в отличие от веры коммунистического движения, существовавшего  до появления СССР,  стала верой не определенной узкой группы подвижников-революционеров, а целых народов, первым из которых явился  народ СССР. 

                Особенности коммунистической веры:
- мировая религия,
- вера, догмат которой призывает развивать научное мировоззрение и достигать своих идеалов посредством развития светской культуры (то есть, в понятие коммунизм, марксизм шире , чем собственно коммунистическая вера, в него входят и философия, и социальная наука, и политическая деятельность) ,
- коммунистическая вера является терпимой ко всем иным историческим религиям, смотрит на них как на своих донаучных исторических предшественников, коммунистическая вера терпима к  любым религиям, если они не наносят вред гражданам и не подрывают  культурное развитие общества, терпимость коммунистической веры зиждется как на экуменической дипломатичности и лояльности светским законам,  так и на том, что коммунистическая вера осознаёт себя как сверхрелигию, реализующую чаяния людей всех вероисповеданий посредством научной и материальной практики социального развития,
- коммунистическая вера возникает спонтанно, как религиозный институт и существует помимо  формально учрежденных для её отправления институтов, хотя основатели коммунистических институтов мыслили себя учеными и светскими политиками, но,  тем не менее, коммунистическое движение очень быстро обрело черты религии со многими её атрибутами.  Манифест, Гимн, Символика,  канонизация классики, - всё это феномены религиозные. Число почитающих Маркса в сотни раз превосходит число изучающих его труды, за Лениным шли малограмотные и даже вообще безграмотные Чапаевы и Нагульновы, очень поверхностно знакомые с наукой и философией марксизма;  Че, Гагарин, Горький, Маяковский, Н. Островский,  Аркадий Гайдар – так же помимо своих иных светских качеств героев, писателей, содержат отличающее их от прочих героев и поэтов особое религиозное настроение и ауру святости.
- святые коммунистической веры - Маркс,  Энгельс, Ленин, Сталин,  Дзержинский, Горький, Маяковский, Николай Островский, Аркадий Гайдар, Роза Люксембург, Карл Либкнехт,  Павлик Морозов, Зоя Космодемьянская, «молодогвардейцы», Николай Кузнецов, Че Гевара, Юрий Гагарин,  но сакральная вершина - сам советский трудовой народ,
- освящение пространства в коммунистической вере происходит также посредством размещения своих символов, именования городов, улиц, пароходов, учебных заведений, заводов и так далее,
-  в коммунистической вере есть традиции и ритуалы, такие, например, как празднование Октябрьской революции и Первого мая,
- «Моральный кодекс строителя коммунизма» является аналогом религиозных катехизисов,
- культовые сооружения в коммунистической вере немногочисленны, как правило, это лишь Мавзолеи коммунистических лидеров, прочие культовые с мероприятия проводятся в полифункциональных помещениях,
- коммунистическая вера мыслится коммунистами как сверхрелигия, то есть, реальная научно-конкретная идеология, посредством которой  все религии, нации смогут сосуществовать и даже слиться, и мыслит себя как высшую стадию религиозного развития, коллективное «второе пришествие», научно-идеологическое «просветление», не делая жесткого акцента на своем догмате, так как «передаёт» реализацию обустройства «небесного царствия» в руки светского научно-философского-исторического  преобразования  общества, предполагающего развитие,
- священная история коммунистической веры: появление социалистического учения, Великая Октябрьская Революция, её предшественницы Парижская Коммуна, первомайская демонстрация в Чикаго,  первая русская революция, история СССР в целом, расширение лагеря социализма (КНР, Корею, Вьетнам, Восточная Европа, Куба),
- 2-3 поколения советских людей создали советский этнос с образующим его религией веры в победу коммунизма; как и в прочих религиях такая вера имела разную степень глубины, искренности, просветленности и крепости, но тем не менее, всё советское общество стало носителем тех моральных качеств, форм поведения, идейных умонастроений, воспитанных коммунистической верой, так что очень многие россияне и население всего пост-советского пространства исповедует сознательно или бессознательно ценности советской коммунистической веры
- не только члены партии, но и «беспартийные коммунисты», комсомольцы, пионеры приобщались к коммунистическим «таинствам», так что почти каждый россиянин, родившийся  в СССР, был инициирован в коммунистическую веру,
- «каноническая территория» советской коммунистической веры  постсоветские государства, бывшие страны восточного блока, КНР, КНДР, Вьетнам, Куба.
- советские песни  (наряду с «Интернационалом» и «Вихрями враждебными») стали гимнами коммунистической веры, из множества советских песен (канонизация сакрального топа которых ещё не произошло и, возможно, не будет происходить), тем не менее,  определено фактически, это:
«Широка страна моя родная»,
«С чего начинается Родина?»,
« Мой адрес – не дом и не улица, мой адрес Советский Союз»,
«Мы рождены, чтоб сказку сделать былью»,
«Взвейтесь кострами белые ночи…»,
«Вставай страна огромная»,
«И вновь начинается бой»,
«Парни, парни, это в наших силах»,  и некоторые другие,
- гомо сапиенс в своей видовой сущности является коммунистом, а современный буржуазный, эгоистический, корпоративный, ксенофобный, экспроприаторский типы поведения, являются несозревшими  формами человеческого общества, сохранившие  биологические атавизмы,
- основные культурные особенности той культурной почвы, на которой взросла советская коммунистическая вера, таковы:
1) социалистическая собственность на средства производства, 2) центральное место фигуры человека труда (рабочие, крестьянина, трудового интеллигента) в пространстве советской сакральности, 3)интернационализм, политика мирного сосуществования государств с разными политическими системами, веротерпимость, 4) гуманизм и социальная справедливость, 5) научное мировоззрение, 6) энтузиазм, 7) героизм, 8)коллективизм и товарищество, 9 ) устремленность к светлому будущему, вера в прогресс, оптимизм,  10) вера в победу коммунизма, единое бесклассовое человечество без наций и государств.
- краткий пантеон святынь советской коммунистической веры .
«Предтечные» святыни:
Первобытнообщинный строй. Восстание рабов под предводительство Спартака. Даосизм. Буддизм. Появление Христианства.  Дзен. Робин Гуд.  Эпоха возрождения. Реформация. Географические открытия. Чайтанья. Гражданская война в  Германии.  Нидерландская Революция. Английская революция. Степан Разин. Емельян Пугачев.  Французская революция. Радищев. Декабристы. Пушкин. Герцен. Война против рабовладения в США. Парижская коммуна. Народничество.
Собственно коммунистические святыни:
 Маркс. Энгельс. Ленин. Сталин. 1905. Горький.  Маяковский. 1917.  1918. Роза Люксембург. Карл Либкнехт. ГОЭЛРО. Ликбез. Коллективизация. Шолохов. Индустриализация. 1937.1941. 1945. 1948. Мао. 1953. Ким Ир Сен. 1956. 1959. Фидель. Че. 1961. Гагарин.  1973. Альенде. 1975. Хошимин. Дэн. 1991. 1993. Зюганов. Лукашенко. Чавес. 2002. 2011. Каддафи.
                Осень  2012

26. Абстракто-теоретически о распаде СССР
Если мы хотим адекватного, реального ответа о причинах распада СССР, а не бла-бла, разных тавтологий и туфталогий (он распался, потому что ну… распался потому-то потому, или затем, что всех прекраснее на свете гринго-америкосы с распрекрасной их госдепьей, где воровки,  проститутки, порнозвезды,  гомосеки, наркоманы и все прочие меньшинства не преследуются никем, даже можно негром быть, лишь налоги заплати, никаких тебе фашизмов), нужна для начала быть предложена обобщенная теоретическая картина того, как ВООБЩЕ развиваются социальные системы с некой своей позитивной задачей и по какой обобщено сформулированной схеме та или иная  общественная система может быть разрушена и обыкновенно разрушается.
Нужно говорить не об СССР, а об вообще некоторой  общности с её некоторым качеством “z”.   
Начальный этап некого развития,  будь то общность или некая программа, в которую входит конкретный индивид, характеризуется тем,  что на начальном этапе  успех преследует и индивида и всю общность, даже если  отдельные качества не вполне развиты и лишь обозначены.  «Проект» приветствуется, новизна его, ожидаемость позволяют ему шествовать и быть успешным, несмотря на многие недочёты, грубость, показуху. Эти недочёты и не всегда замечают, их прощают, поскольку «дело новое и щепки летят»,  энтузиазм, восторг, «юношеская энергичность» позволяют такому проекту вызывать восторг и решать многие задачи, невзирая на дилетантизм и «вульгарность».  Но «чудо длится девять дней», потом  весь тяп-ляп, всё поверхностное понимания «оригинального замысла» проявляется, и требуется делать всё как положено и поработать   тщательно над качеством и проекта , и качеством сборки. Если этого не будет происходить, машина не заведётся и не поедет.
В любом случае великие  удачи в начале связаны с природой самого начала.
То есть, если в начале теоретические недочёты могут оказаться незамеченными и даже реально не помешают этому началу, то по мере отхода от начального пункта эти недочёты проявятся и система начнёт валиться, гибнуть.
Многие это понимали и абстрактно и конкретно и целые институты для пестованием идеологии проекта, если говорить об СССР, возникали (Ленин это обозначал как «Учиться, учиться, ещё раз учиться», Сталин – «Без теории мы погибнем») .  Эта корректировка, этот идеологический всеобуч происходил, но перехода «количества в качество» в этой области не произошло…  И включились, вернее активно заработали обратные, противоборствующие механизмы.
 Как разрушается система? В социальной системе (проекте, программе) есть наиболее важное звено. Поскольку «система» есть форма практического, теоретического или кого-либо иного знания, то автором, её двигателем, носителем, генералом, архитектором является некая личность.
Если этим звеном пренебречь, то, как на то указывает метафора шахматной игры, поединок проигран.  В шахматах нужно поставить королю мат, либо лишить его защиты и игрок сдастся, видя неминуемый проигрыш.  Демонизация архитектора, или как говорят на Востоке гуру, ведёт к полному отпадению от проекта. На санскрите это называется апарадха (оскорбление). Индуизм разного толка считает апарадху  http://nathas.org/dictionary/aparadxa/ в адрес «архитектора» «главным», самым опасным и разрушительным поступком в духовном развитии.
То есть, чтобы разрушить СССР, нужно было оставить теорию в состоянии запустения и обосрать Сталина. Именно это и делал Троцкий, и именно в этом преуспел Хрущёв. А как именно в этом преуспели Горбачев  с Ельциным! Они втянули в апарадху всё общество. Троцкого большевики отледорубили. Хрущёва вроде тоже отволюнтаризмили, но апарадха в отношении Сталина (который олицетворял и СССР и мировой социализм) осталась.  Советские люди брежневского природа были заражены именно этим вирусом, а не вирусом «еврокоммунизма» или вирусом  пренебрежительного отношения к инновациям европейских левых.  Никого не стоит зря обижать (ни Сартра, ни Камю), но главная апарадха – это антисталинизм.
Незатейливый теоретический вывод. Чтобы «мир и счастье нам вернуть, злых людей всех обмануть», надо выстроить теорию, технологию системы (в нашем случае социализма) в корректно в рамках научной дисциплины и стройно философски, чтобы убеждало, становилось понятно, а не «линия партии», «троцкисты-оппортунисты», «сионистский заговор», «эра водолея», «одобрямс», «экономика должно быть экономной», «кузькина мать», «новое мышление».
Пусть бы даже не всё всем сначала будет понятно, но если этого не сделать, как говорил мой школьный учитель гражданской обороны,  подполковник в отставке товарищ Кутузов: «Надо накрыться простынкой и ползти на кладбище».   
Важнейшим из этих двух проектов («прославление Сталина и других вождей социализма» и «скрупулёзное достраивание социальной теории») является первый. Если в глазах общества не восстановить величие Сталина, и оно будет продолжать оскорбительно или подозрительно относиться к Сталину, у  второго проекта не будет никакого шанса к развитию.  Как только мы реабилитируем Сталина в полной мере (конечно, это не означает, что мы как религиозные люди совсем не должны видеть какие-то ошибки Сталина, но мы должны увидеть его как великую личность, великого коммуниста, великого вождя человечества, гениального и ответственного государственного  деятеля, величайшего героя нашего многонационального народа, достойного нашего поклонения, даже если мы идейны противники всяческих обрядов и канонизаций), мы тотчас исправим ряд важнейших теоретических моментов автоматически.
                осень 2012
--

27. Титульная нация

В 1997 (98?) году в Омске на конференции «Россия и Восток», на одном из круглых столов местный аспирант-кандидат произнёс это, тогда ещё лишь становившееся модным словечко «титульная нация». Резало слух. Вроде бы даже вполне научно и корректно звучало. Раз есть национально автономные республики, то какая-то из  многочисленных национальностей, там проживающих, должна быть титульной.
Но что-то в этом термине «воняло», каким-то антироссийско-либерастическим  говнецом.
Русский – прилагательное, то есть, как это понял даже Митрофанушка: оно должна прилагаться «как батюшка к косяку».  Полное словосочетание:  «русский народ», «русское государство», «русским духом запахло» -  у Бабы Яги.
Русь появилось как название государства Рюриков, его дружины.  Большинство городского и служилого населения этого государство говорило на славянском языке.   Это был самый распространенный язык.  Финно-угорские языки, несмотря на родство, не так близки друг другу, так что языком межнационального общения для князей, купцов и племенных вождей разных народностей этого государства был славянский язык.  География распространения славянских языков и сейчас очень обширна (Югославия,  Болгария Чехия, Словакия, лужицкие сербы в Германии), но в древности славяне населяли территории до Эльбы, Австрии,  существует   гипотеза славянскости этрусков. Но нам интересен факт, что колбяги  (прибалтийское племя),  чуваши  (тюркское),  меря (финно-угорское) и  также славянские племена до Рюриков назывались на свой племенной лад.  Славянские племена вятичей, кривичей, славян, полян, северян, древлян,  дреговичей также не назывались до Рюриков  «русскими»: латыши до сих пор называют русских криеви, а эстонцы вене (вятичи).  «Русский»  - прилагательное от названия «Русь».  Рюрики со своей новгородской дружиной называли себя русь (рось), где у/о  - чередование гласных,  характерное для западных славян (по источникам древнерусской литература Рюрик был призван в Великий Новгород со своими  братьями  Синеусом и Трувором из Пруссии).  В польском языке мы встречаем часто «у» на месте обычного в нашем языке «о», например,  Зеленая Гура  («зеленая гора»).  «Рось» происходит от естественного славянского корня рос, который каждому изучавшему русский язык в школе известно чередование корней   рост, раст, рощ. Такие города, как Ростов, имена как Ростислав связаны с этим корнем.  Этимологи вам покажут, что корень «род» - эта та же вариация  рос/рост.  То есть слова «род», «родовитый», «благородный», «родня»   - всё  это однокоренные слова не только  слова «род»,  но и слова «рось». Государство Рюрика была первым государством  здесь на этой земле, которое, конечно выросло из локальных племенных союзов. Организация всех первогосударств происходило посредством сакрализации некого  «героического рода» осуществившего собирание племен и практически защитившего союзные племена от внешней агрессии.  «Рось» не обнаруживает следов своего первичного этнического генезиса, русские произошли после образование государства  Рюриков.  А Рюриковская  дружина была первоначальной  «росью», в смысле  «федералы», как говорят сейчас, или  большевики  как говорили при установлении  Советской власти.  Великий, княжеский «род/рось»  всегда и везде был первым принципом с  создания государственной социальности. Племена объединялись вокруг войска великого вождя, сподвижники такого вождя были его родственники (дети или братья)  или побратимами. Вся такая военная машина (дружина – в русской истории) была одним великим  Родом, то есть,  Русью. То есть слова Русь и Родина являются этимологически однокоренными.  Рабочий термин «рось» в значении «союз родственных племен» превратился со временем закономерным образом в  этноним рос и топоним Русь.
«Русские» понималось  как, например,  нынешний термин «россияне», ещё даже в 17 веке, когда мордвины (финноугры) протопоп Аввакум и патриарх Никон, назвались русскими. Сергей Соловьев в 19 веке пытается объяснить это как парадокс отсутствия  национализма.  Сейчас нередко «студент» полагает, что финноугры  среди славян – это, что-то вроде индейцев среди англосаксов в Северной Америке.  Но отечественные историки всегда прекрасно понимали, что это бред.  Ибо финноугры – это мы, сами русские,  и есть. Исторические земли меря полностью совпадают с историческими землями великороссов: Ростов Великий стоит на озере Неро.  Москва, Нева, Волга, Рязань – финноугорские топонимы.  И эта  финно-угорская топонимика далеко не  заканчивается  названием рек и словом  «пельмени».
С тюркскими племенами, восточными и южными соседями государства Русь,  русское государство слилось позже, ещё позже в Российскую империю вошли Сибирь, Кавказ, Средняя Азия.  Хотя их вхождение в единое государство было логичным, геополитические естественным и простым, и скорее напоминало характер «интегрии», чем «империи», потому что у России не было сил эксплуатировать эти народы, у России и её новых подданных был общий интерес  - защита от агрессивных соседей. Прибалтийские территории, присоединенные к России,  были  своим техническим и образовательным уровнем определенно  более развитыми, чем России. Но их «захват» происходил на фоне соперничества России с Германией, Швецией, Австро-Венгрией, он происходил из потребности иметь буфер, а не эксплуатировать эти народы.  Надо отметить, что населения всех «нерусских» территорий несло более льготные  повинности и сохраняло свою  традиционную форму управления.
Но, так или иначе,  разноплеменность Российской империи, различие религий центра и присоединенных территорий давали повод для термина «тюрьма народов»,  вся этническая пёстрота подливала масла в огонь социальных противоречий.  Хотя российская монархия пыталась править «инородцами» комплиментарно (термин Л. Гумилева),  не совершая насильственного крещения и обрусения, но  по своей феодально-религиозной форме  Россия оставалась православной монархией, то есть «религиозно-идеологически» царь не мог управлять  «инородцами». Формой управления таковыми была «веротерпимость» и культ России, общей родины.
Большевики, взяв власть в 1917 году, должны были думать об этом аспекте, прямо не вытекающим из марксистской теории. Это была на столько важная, сложная, деликатная тема, что когда появилась статья Сталина, трактующая проблему национализма с марксистских позиций, Ленин воскликнул:  «У нас тут есть один чудесный грузин, пишущий статью по национальному вопросу».  «Чудесность» Сталина заключалась и в том, что как кавказец он изнутри видел проблему, и как нерусский мог по её поводу выразиться смелее, чем Ленин,   позже такие интернациональные жесты  делали Орджоникидзе или Дзержинский, тогда как Ленин вынужден был «третировать» великорусский шовинизм. 
 Возникла единая советская идеология, все народы теперь были советскими, что восстанавливало изначальный смысл термина «русский», то есть, принадлежность к одному общему государству.   Теперь  «титульным»  слоем были сторонники и представители советской власти (на заре советской власти в  советскую власть поддерживали  кроме партии большевиков  также левые эсэры, анархисты)  и формировались Советы посредством выборов снизу.   Кровопролитная, но победоносная гражданская война привела к той ситуации, что Советы стали блоком коммунистов и беспартийных (представители других партий были либо оттеснены, либо влились в большевицкую партию).
Однопартийность  исказила первоначальные представления о будущей советской демократии (слово «советский» собственно и означает «демократию»), но  возникло многонациональное государство с единой общей идеологией – Советский Союз.  Конфликт большевиков с религией в целом носил политический характер (многие священники поддерживали контрреволюцию), в годы войны идеология конституционной веротерпимости  была радикально восстановлена, во времена брежневского застоя православный патриарх в качестве почетного гостя заседал на всех торжественных заседаниях Кремля и получал от генерального секретаря КПСС ордена за укрепление дружбы между народами. Советская идеология  в этой связи не только объединяла 15 республик и многочисленные автономии, но и покровительствовала  разным религиозным конфессиям, хотя это и не афишировалось.
После распада Советского союза возникла естественная потребность в «россиянстве». «Дорогие россияне» - стали говорит президенты.  Но это очень «слабая» альтернатива «советскому».  «Русские» и «россияне»  - откровенно идентичные по происхождению и форме термины,  это всем видно. По-английски и «русский» и «россиянин» -  одно слово Russian, и Саакашвили, назвавший «абхазцев» «русскими» врал только в «русскоязычном» поле, для заграницы он был правдив, так как абхазцы имели российские паспорта и, стало быть, были «россияне».
 Термин  «федералы», возникший после распада СССР,  носит вообще рамочную окраску. Оба термина  «россияне» и «федералы» - содержательно очень блеклые, вызывающие иронию, искусственные, неорганичные.  «Федералы»  вообще употребляется только для российских войск в Чечне. Замена «советский на «россиянский» - это откровенные антибрендинг,  ребрендинг с отрицательным вектором, понижением престижа. Компьютер, кстати, показывает «ошибку» в слове «россиянский». Но «российский» в дореволюционном  гордо-патриотическом  смысле не может быть тут вполне корректно применен, так как тогдашняя Россия не только совпадала с Советским Союзом, но даже была шире за счёт Польши и Финляндии, которые были особыми частями  Российской империи.
Итак, демонизация советского  (на 99 % являющаяся также и фальсификацией) общества со стороны советских и «бывших советских» людей – это  вещь суицидальная.  Понося «советское», мы не только пинаем маму ножкой (обычно Родину в нашей традиции сравнивают с матерью), мы пилим сук, на котором сидим сами, потому что Родина – это не только наши предшественники, но и мы сами и наши потомки. Атакуя «советское», мы атакуем себя, своих детей и внуков. «Советские»,  если угодно использовать термин Л. Гумилева,  – это «суперэтнос»,  прочие национальности удмурт, чеченец, казах, русский, латыш, грузин, гагауз – это наши этнические корни, этническое происхождение, просто «этносы».   Конечно же, термин «советский» (вспомним хрестоматийное  стихотворение Маяковского о советском паспорте) нечто более сложное, чем такие «суперэтносы», как «западные страны», или такие «большие этносы», как американский, британский, французский (арабы, негры осевшие во Франции считаются французами).
Почему же иные и достаточно многие (хотя есть статистика, что таковых лишь 10-15 процентов)  «советские» настаивают на том, что они  - не советские, а антисоветские (хотя сразу оговоримся, что этнос не может исчезнуть одномоментно посредством какого-либо декрета, этнос может быть  уничтожен либо посредством геноцида,  либо его должны как-то трансформировать  века истории, либо дать ему новое качество в виде новой религии, идеологического проекта – постсоветское ничего «нового», тем более,  «качественно нового» не предлагает).
Когда советские утверждают, что они не советские, это демагогическое притворство, игра. Немец тоже может сказать: «Я не немец, я - европеец».  Но раз он немец,  он вместе с тем, что он сторонник  интенсивной интеграции Евросоюза, ещё всё же и немец.  Слово «антисоветчик»  приобрело значение  «политического диссидента»,  что само по себе не является патологией (большинство  российских гуманитариев и публики вообще считают, что было татаро-монгольское иго, а вот Гумилев, Фоменко и Кунгуров так не считают, в их «диссидентстве» нет ничего плохо, особенно и потому, что они – собственно говоря, абсолютно правы) , но когда «антисоветчик» становится  реально противником своего народа, это уже нечто болезненное.  Падение СССР не только развернуло иных «антисоветчиков» вроде Лимонова и Зиновьева в сторону сторонников «советского», но даже и сохранившие свою «антисоветскую» веру Солженицын и Бродский смутились. Солженицын воскликнул: «Россия в обвале!». Бродский свитийствовал:  «Империю жалко»…
Мы, наш генезис есть наше прошлое. Коммунистическое прошлое «советского периода» есть также генезис нас и каждого из нас. Если мы фиксируем, что советское - это «недочеловеческое», (тогда как это не было таковым, а даже напротив было триумфом и великим достижением народов Советской  страны, объединившихся под столь возвышенным и передовым социальным проектом), мы не просто меняем политическую ориентацию и вводим многомандатность и многопартийность в системе выборов (с этим-то как раз все советские люди были согласны,  но этого-то как раз в полной, полноценной  мере как раз и не произошло), мы разрушаем внутреннюю структуру нашей «суперэтнической общности» (можно сказать  и просто «национальной»), так что наше общество и очень многие, особенно молодежь, малообразованные и политически пассивные слои населения  могут потерять и теряют  свой иммунитет (и не только в метафорическом, но и в буквальном смысле),  свой «дух народа»,  как говорил Гумбольдт.   Если идеологическое руководство нации в каждых абзацах своих учебников утверждает: «Дети, мы с вами - недочеловеки, а настоящие цивилизованные человеки -  это народы золотого миллиарда: американцы, англичане, французы, а мы с вами -  злодеи и мерзавцы, нас хорошо бы побомбить как мерзавцев  Каддафи, Кастро и  Хо Шимина…» (наш «либеральный  отрывочек»  вовсе не является гротесковой карикатурой, именно так пишут, именно так и  обучают в школах, вузах  и телевизорах, и не только детишки, но и взрослые дяди-тёти эту рвотину заглатывают), тогда такой этнос-нация  охватывает энтропия, он тогда  (мы надеемся,  что лишь)  становится болен,  но потом, если не принять мер, этот  этнос «умрёт».  И не так что на его месте останутся 18 или 48 других этносов, которые…  что?  Организм не может выжить, если не остановлено кровотечение, если раны не залечены.
Крупные государства, такие как Россия, Китай, США, Франция, Германия, Индия, Иран, Бразилия, возникают не просто потому, что так захотелось какому-то имперскому тирану-завоевателю, охваченному романтическими наполеоновско-гитлеровскими  мечтами переплюнуть Александра Македонского.  Они возникают, потому что это целесообразно для экономической и политической жизни, и если не объединиться, то соседи и внутренние авантюристы  со своими эгоистическими интересами «наделают  делов».  И разрушения  таких государственных архитектур происходят не для того, чтобы  оздоровить государство или оптимизировать (вряд ли перелом позвоночника поможет от  остеохондроза ) .
Но если СССР (как говорится «де юре») умер, может не стоит говорить о его гальванизации, ведь трупы оживают только в сказках и легендах?  Во-первых,  даже эта идея о гальванизации СССР очень откровенно напоминают о воскрешении  другого древнего коммуниста, Иисуса Иосифовича Ганоцри (подпольная кличка – Христос), что само по себе говорит о величественной сущности Советского Союза.   Но даже такой паранормальной  фантастики не понадобится. СССР убит не полностью.
Я выскажусь не только  о «пепле СССР, горящем в наших сердцах», но и о  физических, «де юрэ»  существующих  моментах-фактах.
1. Россия провозгласила себя правопреемницей СССР, и на этом основании она член Совбеза ООН.
2. Существует СНГ (а также Таможенный союз, Договор о коллективной безопасности, ШОС, БРИКС и прочая неНАТОвская ориентация РФ  ) .
3. Белоруссия продолжает жить по-советски.
4. В РФ существует классически советская и просоветская партия КПРФ, составляющая 20% российского парламента.
5. 26-ая статья конституции гласит, что гражданин РФ волен сам себе выбирать «национальность» (осталось просто посчитаться).
6. У Российской армии остаются советские флаги и её самый главный советский флаг – атомное оружие, которое  является стопудовым «деюрэ» российской пост-советской советскости.
        СССР, конечно же, едва живой, почти мертвый, но все же он жив. К крепким физическим фактам его живости добавим мягких:  мы отмечаем 1 и 9 мая, мы отмечаем 7 ноября, Мавзолей Ленина стоит, а памятник Ельцину выкрашен в синий цвет.
         Болезни случаются всегда. Абсолютное  здоровье – абстрактная величина.  За болезнью распутье из трех  дорог:  выздороветь, обретя иммунитет, стать инвалидом-калекой или умереть.
          Две последних дороги – пути упрямых «антисоветчиков». Многие из таковых - злодеи, но все они всё же именно «больны».  Это не грипп, это невротическая болезнь, болезнь, связанная с нехваткой понимания, с нехваткой нравственности, с массой внешних беспокойств, переживаний, трагедий, с неврозами, психозами , прочими невменозами и антисоветской суггестией Запада,  против которой у невротика и психотика нет защиты.   
            Почему вы, господа хорошие, считаете себя виноватыми («антисоветчик» - это тот, кто проклинает себя за то, что он не совершал). Разве вы в чём-то виноваты, почему вы берёте на себя «какой-то грех»,  если «грешны» в этом представители номенклатуры, которые, как выяснилось,  вообще не коммунисты, а именно антикоммунисты,  большинство из которых участвовало в диверсионном разборе-разрушении страны, меньшинство  которых не смогло оказать тому эффективного  сопротивления.  Вы будете «грешны» только в том случае, если признаете  советскую историю «первородным грехом», «ошибкой молодости», согласитесь с этой клеветой на революцию и великую историю Советского Союза. Есть ли у этих «клеветников России» мотивация  наказать зло, поддержать добро?  Её нет. И даже не нужны дебаты. Просто  нет. Есть только однонаправленная, без каких-либо прений атака с целью  уничтожения  великой страны, великой победительницы  фашизма, который, как показала история второй мировой войны,  поработил почти молниеносно почти  всю западную Европу, убиение  величайшей и единственной в своем роде воплотившейся социальной идеи.  За всей их болезненной  самоненавистью – страх перед  Гипнотизирующим  Змием местного и мирового «начальства», страх и  похотливая надежда приблизиться к «престолу». 
Советское, выражаясь биологическими терминами,  доминантно.  Его не надо очень сильно и пропагандировать (хотя это делать обязательно надо, потому что ведётся война именно против этого советского апофеоза).  Со своей советскостью согласятся многие, очень многие украинцы, белорусы, латыши, грузины,  киргизы, потому что это никак не умаляет их малую родину, ведь в СССР  никакой этнос не был  «негром», «ирландцем», «израильским арабом» или  «индийской парией», все были братья, в анекдотах подсмеивались над чукчей,  но все любили песню  «А олени  лучше»,  все пели «Червону  руту не шукай вечурами»,  уважали «латышских стрелков», гордились  Сталиным (до 1956 года, когда Хрущёв совершил свои  злодеяния). Злобный  национализм был в подзаборном маргинальном подполье, конечно же, был и бытовой антисемитизм, но при этом нужно не забывать также, что специально для решения проблем еврейской национальности  был создан еврейский национальный округ, что давало советским гражданам еврейской национальности  статус национальной автономии и представительство в верхней палате Верховного Совета, не надо забывать и то, что именно при непосредственном участии  советского руководства и с участием выходцев из СССР было создано государство Израиль, и при его создании многие советские евреи могли туда выехать, а во времена Брежнева советские евреи пользовались даже льготой  для выезда за рубеж (многие выезжая в Израиль, оставались в Западной Европе или уезжали в США), тогда как представители всех остальных национальностей  советских людей такой  возможности почти не имели, и, конечно, нельзя при рассмотрении антисемитизма в СССР забывать, что именно СССР разгромил фашистскую Германию,  уничтожавшую евреев массово.    
Уже до революции складывалась некая «комплиментарная»   схема отношений между народами России, это диктовалось всем  российским геополитическим ландшафтом:  великая равнина заставляла народы активно взаимодействовать, перемешиваться, суровый климат, большая внешняя граница, редкость населения способствовали и  делали жизненно необходимым сотрудничество, а не рознь. Но всё-таки раз до революции царила  не общая для всех идеология, то понятие «тюрьма народов» находило почву, несмотря на выгоду этих народов  от вхождения в Российскую империю (может быть Польше это было не так уж выгодно, но нужно помнить, что  происходил раздел Польши между Россией,  Австро-Венгрией и Германией,  и вхождение части Польши в состав России были  мерой против вхождения этих частей в состав Австро-Венгрии или Германии. То же касается и прибалтийский государств - Литвы, Латвии, Эстонии, Финляндии, которые в силу своего западного христианства, и практически являясь восточными  владениями немцев и шведов, были особняком внутри России, но  только в  составе России, а потом Советского Союза они сформировали  свою автономию и государственность).
В СССР Москва уже никак не представляется как место, откуда кацапы правят  мечтающими о незалежности  украинцами. В  Московском Кремле был грузин Сталин, родившиеся на Украине Хрущёв и Брежнев, даже Пушкин был на четвертинку эфиоп.  Все они были советские.  Эта «советскость», этот социалистический интернационализм и составлял политическую и экономическую мощь державы.  Это была самая крепкая «империя»,  потому что это была не империя, а  «нерушимый союз».
Причем главным пунктом советской Москвы была всё же не мультикультурность ( каждой паре по паре), а  именно то, что возник принципиально качественно новый тип этнического  образования. Раньше все народы развивались и строили свою государственность и цивилизацию естественно-биологически, спонтанно (в недрах этих государств развивались и науки и гуманистическая философии и культура, но сами государства и этносы  строились на природно-биологическом принципе),  советский народ, советское государство впервые в истории стали «строиться»  не спонтанно, а на научных и гуманистических принципах. В великих небоскрёбных США  ещё в 60-ые  годы негров не пускали в некоторые рестораны и не позволяли садиться на первые кресла автобусов. США прекратили войну во Вьетнаме не из-за пацифистских требований населения, не из-за протестов против убийства 2  миллионов вьетнамцев, а из-за гибели 100 тысяч  американских солдат, свою захватническую войну в Юго-Восточной Азии американская элита не осудила, а убийство  2 миллионов вьетнамцев возвела на героический пьедестал. 
Поскольку советское обладало (в принципе, конечно,   это вовсе не означает, что в теле СССР все были святыми ангелами с крыльями; в его элитах было полно червяков-интриганов, которые рассматривали власть как своё кормление, а не как миссию построения нового общества, большевистский революционный задор  в  постсталинско-предгорбачевские времена медленно остывал)  более высоким  цивилизационным индексом,  чем «индекс» какого-либо иного этноса или суперэтноса , оно не может быть перечеркнуто ни Горбачевым,  ни Ельциным, ни кем-либо ещё.  Представители правящих групп способны на предательство, потому что их интерес заключается в обладании власти  и прочих льгот,  профитов, бонусов, привилегий, активов и капиталов, но народ не может согласиться  с несчастьями, страданиями, «шокотерапией»  и гибелью своих близких, детей и друзей.  Если класс жирных котов и класс  средне-жирненьких котов в силу своей классовой природы, которая в том и заключается, чтобы накапливать жирок, не видит катастрофической перспективы своего  биологического быта, то люди, не вступившие в банду, не желающие в неё вступать, обречены увидеть свою единственную перспективу в революционном возвращении, возрождении СССР, естественно на принципиально более тщательно, качественно  и глубоко осмысленном  мировоззренческом уровне.   
Если революция начала 20 века обращалась в примерам Французской революции, Парижской коммуны, трагических народных восстаний, утопических движений, и пыталась  из этого опыта теоретически выстроить  новую коммунистическую перспективу, то сейчас  есть нечто большое,  чем исторический  опыт  СССР (как  эдакой экспериментальной 77-летней коммуны), есть «советский  народ», политические лидеры его отчасти предали, отчасти ошиблись и запутались,  но здесь есть одна внешне неказистая, но внутренне и сущностно важная особенность.  Позднесоветская политическая элита самосбросилась, как шкурка змеи,  но «советский народ» остался, «советская госэлита» отмерла, как ей сулил теоретический марксизм, но «советский народ» не сумел при этом самоорганизоваться. Но если он не самоорганизуется, то антисоветские дети и внуки «советских людей» будут рабами великой золотомиллиардной цивилизации или вообще  советская антирасистская  антифашисткая раса исчезнет.   
Однажды некий Савл преследовал жестоко первохристиан, но поняв их учение, вдруг преобразился и стал апостолом  их  религии,  апостолом Павлом , «лениным»  христианства.   Был такой в СССР философ-диссидент, придумавший  обидный для  советских людей термин-название  «homo soveticus» , но пожив сколько-то в капиталистической загранке, он понял, что ”homo soveticus” - это высшая или, по крайней мере,  лучшая и единственно имеющая перспективу  осуществить свою видовую функцию форма “homo sapiens”.  Поэтому «советский народ» обязан жить и выжить со всеми своими принципами, традициями,  историей, литературой, искусством, своей трогательно гуманистической ментальностью.  «Советское» - это  «светлое будущее человечества», теперь   со дна капиталистического  горбачевско- ельцинско -путинского  безвременья это стало совершенно отчетливо видно. Даже гордые благополучные чехи увидели, что «советская пропаганда не обманывала» насчёт западного капитализма.
Я повторюсь, кто не читал наши прошлые статьи. Иногда пессимисты-реалисты говорят: «Революция не возможна, сейчас нет таких как Ленин, Сталин, Че».  Мы предположили,  что ныне есть люди даже более глубокие, чем Ленин, Стали и Че, и таковых  «больших» Чем Ленин, Сталин и Че в среди «советских людей» бывшего СССР должно быть очень много (например: 6400 или 50 тысяч).  Они «больше» и их много потому, что они в отличие от Ленина, Сталина и Че, родились в СССР, даже их родители родились в СССР, а иногда даже и бабушки-дедушки родились в СССР.  Многие «антисоветчики»  «не видят пророков своем отечестве», не могут, потому что такое свойство соотечественников наблюдали ещё в библейские времена.  Но теперь, когда СССР – заграницей нашего сегодняшнего отечества, когда он извне, и мы смотрим на него немного «со стороны»,  и теперь это сияние советского, социалистического, большевицкого нам стало видно. 
Так что во время будущей переписи населения не записывайтесь, что вы эльф, хоббит или гном, пишите «советский».
                2012 г.
--
28. Идеологический сон

Некоторые живые организмы в неблагоприятных для жизнедеятельности условиях засыпают, входят в некое состояние похожее на смерть. Таким образом, в своих коконах, в своей летаргии они как бы ограждаются от опасной и непригодной для обменных процессов среды. Спячка такая, как мы видим, некоторая форма адаптации. В идеологии происходит, видимо, подобное. Люди не могут выносить, не могут жить в «беспредельном идеологическом формате» и они прячутся в религии, в некий свой собственный деидеологизированный мирок. Они не хотят знать, что там происходит в реальности, им, их детям,  нужна лишь иллюзия их матрицы. Банде это в какой-то степени выгодно, тем боле, что жить по их либерально-гламурным лекалам подавляющее большинство людей всё равно не может. Это всё годится лишь для некой поверхностной, модно-шмотковой шоусферы, для реальной жизни это не подходит.  Но человеку это тоже неизбежно нужно, чтобы успокоить, устроить внутренний мир. Эдакий, как выразился Маркс, опиум, анестезия.  Но всё равно, как бы мы не прятались, как бы не обманывали себя насчёт «стабильности» нынешнего положения, хоть бы боковым зрением, но замечаем, что в датском королевстве всё не так спокойно. Нужна идеология, нужны очертания «пути».

Уже в 60-70-х  это идейное здание рушилось. Оно было, но дети и простые люди верили в идею, а партийные начальники «верили» в неё лишь по политически-деловым соображениям.  Очень многие диссиденты были именно левыми. Даже, скорее всего, нынешние «звезды» либерального диссидентства начинали как леваки, только скрывают. Но дело даже и не в том, кто каким был.

Идеология социализма – это идеология общественного проекта. Идеология капитализма -  это идеология сохранения своего господства (всё остальное в этом проекте является служебным для главного пункта, таковым служебным также является и квазисоциализм). Так что на уровне развитости и изощренности борьбы социализма и антисоциализма всё зависит исключительно от внутренней мотивации «идеологического субъекта».

Общество проснётся в целом и существенно только тогда, когда будут оформлены дюжина-полторы концептов, способных  оживить тенденции, совместимые с человеческой (включая внутренние потребности) жизнью.

Национализм, религиозный фундаментализм, честные выборы, частная гламурно-обывательская жизнь, спорт, КВН-ое хихикание, временно-локальные фестивально-биеннальные игры с покакушками, благотворительность, - всё это  в каких-то случаях «неплохо» как обучение, но если общая сверхзадача не определена (а именно этим и занимается «идеология»), то  наши «движухи» будут безуспешны, поскольку нас собственно сам «успех» как бы и не интересует.

Пентагон-ЦРУ  бил, бил яичко советской идеологии. Но добила её «мышка» в лице Мишки Горбачева с его с неверным по форме, но верным по существу оруженосцем Ельциным. Борька получил в ноябре 1987-го неожиданную харизму, и мировой капитал эту харизму у него банально выкупил. 

В общих чертах революционная задача момента заключена в очень простой вещи: должна появиться идеологическая сверхзадача в тех естественно слоях, где она может появиться (вряд ли таковая может появиться у Вексельберга, Прохорова, Эрнста, Медведева или какого-то очередного губернатора и полпреда). Эти слои сами вырабатывают эту идеологическую сверхзадачу, но посредством воспитания, влияния на тех, кто её конкретно предлагает, транслирует. Если перефразировать легендарное ленинское изречение « Дайте нам организацию революционеров — и мы перевернем Россию!» , то сейчас это должно звучать по-другому: «Нужны идеологи, создатели концептов, нужны её интерпретаторы, нужна трансляция…». Нужно научиться снимать-удалять всё то,  что затормозило идеологию (на сегодня можно говорить только о коммунистической идеологии, так как остальное или её довески или болезненное бла-бла). Есть иллюзия, что идеология потеряла популярность. Этого не может быть. Теряют популярность симулякры идеологии, настаивающие на своей  идейной первородности. Человеку не нужна ложь, которую он распознал, поэтому он склонен заснуть, чтобы не видеть и не знать, ведь отойдя от лжи брежевской, он попал в сети лжи горбачевско-ельцинской, и возникло  представление, что ложь везде.  «Нет правды на земле, но нет её и выше»    
Это строки из трагедии Пушкина, но говорит сие не Пушкин, а Сальери.
Так нередко случается с цитатами и литературными идеями, смысл их переворачивается. Пушкин показывает здесь, как отсутствие «правды», «царства в голове» у Сальери делает его преступником. Также профессор Преображенский в «Собачьем сердце» не есть герой, а есть антигерой, безумец и ворчливый сноб,  «создатель», а не антипод «Шарикова». И обаятельный Остап Бендер вовсе не обаятельный народный плутишка, а «комбинатор» из тех, что творили 37-ой год, 56-ой год, 91-ый  и 93-ий, прообраз Чубайса, Мавроди, всех прочих реформаторов-дерьмократоров. 
Если общество поставит перед собой цель – социализм, оно вполне может прийти к нему.
Если общество не поставит таковой цели, то оно будет предоставлено на волю волн и ветров, всех тех аппетитов и безумных замыслов, которые зреют у наших и зарубежных комбинаторов,  политологических светил и амбициозных социальных композиторов, которые мечтают о том, о чём мы хорошо знаем и без Ромни.               
                2012
--
29. ПОПЫТКА ПЕРЕОСМЫСЛЕНИЯ ЛЕНИНСКОЙ ТЕОРИИ  ИМПЕРИАЛИЗМА

Чем велик  Ленин? Советским Союзом, Октябрьской революцией.  Но когда создавался советский Союз Ленин был уже тяжело болен, и учреждался и тем более создавался он под руководством Сталина.  В канун собственно Октябрьского вооруженного восстания Ленин сначала жил в шалаше, потом на конспиративной квартире в Финляндии, потом на конспиративной квартире в Петрограде.  Военными действиями гражданской войны руководил Троцкий,  а в 18 году  Ленин продолжительное время лежал в госпитале в тяжелом состоянии, так что чемоданчик с кнопкой был в чьих-то ещё руках. Но и не так что Ленин тут не причём (Октябрьская революция, Победа в Гражданской войне, СССР). Причём.  То есть,  у него некая  стратегически -теоретическая роль.  Он –  типа мозг революции. Но ведь та теория, которую  исповедовали большевики,  была теория Маркса-Энгельса.  Что сделал Ленин? Просто  исполнил для Троцкого с Антоновым-Овсеенко и пр. симфонию Маркса на скрипках водосточных труб?  Или он просто сыграл Маркса по-русски?  Но ведь к появлению Ленина в русском марксизме основные труды были переведены и товарищ Плеханов написал немало марксистских учебников, понятных рабочим.
Скажут:  он создал партию. Стойте-стойте. И Маркс с  Энгельсом создали партию. Скажут: он создал партию «нового типа»! Но собственно вопрос-то  как раз в этом. Чего нового он такого сотворил, что и партия создалась, и революция получилась, и СССР возник?
Ленин не был начетником, не был оппортунистом, ревизионистом.   Поскольку марксизм -  социальная наука (а всякая наука в чем-то права, а в чём-то и ошибается)... Поскольку марксизм - философия (а всякий философ создаёт систему концепций,  надобную ему для его в данном случае революционных нужд)…  Ленин кое- что ввел нового. Кроме того, видимо, и собственно в России произошло нечто «новое», и Ленин, заметив это «новое», не растерялся  (и,  надо сказать, не оказался при всех проблемах преждевременным непонятым гением)  и нечто открыл, нарыл, сформулировал принципиально нового.
Обычно считается, что Ленин сформулировал теорию империализма как высшей стадии империализма, создал-разработал  теории революционной ситуации, в связи с которой развил идеологию важности субъективного фактора, что было экстраполировано на создание «партии профессиональных революционеров». Также он дополнил свою теорию положением о победе социализма в отдельно взятой стране. Победу оной в России Ленин объяснил тем, что она - средне-слабое звено, открытого им «империализма».   
Но согласно общему пафосу марксизма, чтобы  гениального не происходило – это есть проявление прозводственных отношений, которые определяются уровнем производительных сил.
Хотелось бы обратить внимание, что термины высшая стадия, революционная ситуация , субъективный фактор,  новый тип партии,  немножечко дублируют уже существующие термины. Как бы тавтологичны. Как бы всё тоже, о чем мы говорили, но  другое, более горячее.  То есть, Ленин, старался не вводить радикальных изменений в теорию (хотя принцип диалектики этого просто требует) , потому что Каутский с Берштейном на этом принципе изменений так выспались в сторону ликвидации революционности и обуржуазивания  марксизма, что Ленину пришлось революционизировать марксистскую теорию, не меняя  канонических его представлений.  Смена основ опасна для практического революционера также и тем,  что соратники,  сплотившиеся на чем-то ставшем общепринятом, даже из тех, кто смышлены, искренни и реалистичны,  могут взроптать, а политический  лидер помимо  умствования занят также и собиранием  «ордена меченосцев».
Ленинский империализм как высшая стадия – это новая общественно экономическая формация, сменившая капитализм. Впрочем, и в сочетании высшая стадия нет особой  «политической» фигуральности. Древность – высшая стадия первобытности, Ренессанс – высшая стадия средневековья, Капитализм – высшая стадия феодализма.   Окончательно в мировом масштабе эта фаза сформировалась в конце 20 века.  Ленин её обозначил лишь косвенно отчасти потому, что тогда эта фаза лишь зарождалась. Первая и Вторая мировые войны – были повивальными бабками этой новой формации. Первыми цветочками этой эры (которую мы называли «эрой технологий, эрой «общества спектакля»,  которое также называют постиндустриальным обществом, глобализмом) можно считать режимы Франко, Муссолини, Гитлера, милитаристской Японии. Но самым первым цветочком – была Николаевская Россия.  В её режиме появились уже все отмеченные нами ранее признаки «технологической эры»: паирная квазидемократия вроде Российской думы, нефеодальные способы внеэкономического принуждения, интеграция господствующих слоев (буржуазии, чиновничества, помещиков, элитарной интеллигенции, специалистов из простонародья) в единый сверхкласс, манипулирование освободительным движением посредством спецслужб,  разжигание национальной розни, погромы, черносотенцы,  и, конечно, же монополизм,  компрадорство и милитаризм, которые Ленин отмечает в качестве титульных свойств «новой формации».
Ленин изобрел для обозначения новой формации (не называя её формацией)  ещё один термин: «революционная ситуация». Ленинское определение революционной ситуации в целом совпадает с профилем «технологической эры», с  спецификой генезиса этой формации. «Технологическая эра» (формация наступающая после капитализма)  возникает по той причине, что «верхи капитализма» уже не могут посредством права частной собственности  сохранять свою власть , рабочий с его профсоюзами, с его социал-демократическим партиями, забастовками  etc , научился  капиталиста контролировать, что для эксплуататора вещь невозможная, так как это означает для него  потеряю  власти .  Новый строй возникает  как общество,  где кризис организуется (наибольшее проявления такового – мировая войн), а порождаемый кризисом массовый психоз делает широкие слои населения невротичными, суггестивными и манипулируемыми.  Кризисы перманентны, разнообразны, технологии служат также ещё одним скрытым способом отнятия у трудящихся так называемой прибавочной стоимости и всех тех социальных завоеваний и политических прав, которые так или иначе при капитализме трудящимся удавалось  получить.  Лавинообразный рост технологий как по наименованиям, так и по  растущему уровню сложности с каждым новым поколением  создаёт  технологии, подрывающие суверенитет  рабочего человека, он банкротит целые  нации и государства,  а те технологи , которые как бы не направлены  на целенаправленную порчу, портят человека уже тем, что в их проектах человек-личность принципиально не задан.  Лекарства могут и лечить, но главное, чтобы они продавались.  Совершенствуются не только продаваемые лекарства, но и технологии продаж.  Последняя фаза революционной ситуации (или «общенационального кризиса») – это бифуркация, собственно революция. По Ленину «революционная ситуация» может и не вылиться в «революция». Такая «революционная ситуация» не есть собственно вся технологическая формация, это одна из её волн.   
Другие два  инновационное понятие Ленина «роль субъективного  фактора» и  «партия нового типа»  связаны с прогрессивным классом пост-капиталистической  формации. При классическом капитализме  прогрессивным классом  был рабочий класс,  промышленный пролетариат. Потолочной целью  промышленного пролетариата является создание профсоюзов и социал-демократических парламентских партий. Этого пролетария, этот  синеворотничковый класс Ленин подверг критике в книге «Что делать?» . Каутский и Ко не видели у рабочих иных потенций. А  Ленин почему-то видел. Но по всей видимости правы были оба. Просто  Каутский и Плеханов назвали рабочими один класс, который терял свою  былую революционность,  когда получал сносные условия труда и оплаты, а Ленин видел другой класс (хотя называл его прежним термином).  Пролетариат Каутского, Плеханова, и вообще масса любых других рабочих в целом не имеют коммунистической революционности. Коммунистическую революционность имеет  «сверхпролетариат», то есть союз революционных рабочих, революционных крестьян, революционной интеллигенции, и структурирующих их с помощью передовой социальной теории и политической структуры партия, то есть, контркласс  «господ» технологической эры глобализма-империализма.  Для обозначения этой группы применялись термины то «гегемон», то «движущие силы». Не только революционные рабочие - гегемон, но революционные интеллигенты, понимающие субстанциональную роль трудящихся и особенно рабочие крупных  промышленных предприятий для социалистической революции, - также гегемон, и класс все эти люди образуют вместе. Класс – это большие группы  людей  с общими интересами.  Рабочие, не солидаризирующиеся с о «сверхпролетариатом»,  деклассированы, они  или тред-юнионисты  формации, предшествующей пост-капитализму, либо индустриальные крепостные, либо невежественные послушники-общинники , работающие   по биологической инерции, инфантильные ребята-рабы.  Социалистическую революцию совершают не класс рабочих, а  класс революционных  рабочих, крестьян, специалистов, класс революционеров-коммунистов. 
Всё выше сказанное элементарно, но не совпадает с косной марксистской традицией.  Но без четкой и научно завершенной конструкции марксистской социальной теории, её легко превратить в нечто вообще к науке не относящее. Но ныне нам нужна не просто социальная наука, а социальная наука,  учитывающая глобальную социальную реальность, к тому же в разы более сложную, чем реальность 1917 года. Фактически нам нужен такой марксизм, чтобы на его основе создавать новые революционные технологии, в первую очередь технологии личности и человека.
Если кто-то полагает, что он способен совершить революцию дедовскими способами (типа «человек с ружьём», гуляющий по Смольному), пусть сходит в магазин «Стрелец» и узнает, сколько стоит ружьё . Один ствол, думается,  стоит примерно столько, сколько стоит отремонтировать помещение райкома партии. Одного ствола мало, а крейсер стоит вообще бешенные бабки. Но даже  для тысячи ружей и сотни крейсеров  социалистическая революция вещь  ныне не подъёмная.   Дешевле, например, просто стать коммунистом.  Штурмовать Эрмитаж вам полицейские Путина не позволят, но стать коммунистом  он и они  вам никак не запретят, даже если захотят. 
Маркс  также под пролетарием понимал революционера-коммуниста. Но как ученый-материалист, твердо стоявший на позициях того, что   социально-исторические процессы создают революционно коммунистическое сознание, и реальное научное коммунистическое сознание вырабатывается для рабочих, а шанса улучшить своё бытие у рабочих, кроме как установить социализм нет,  и именно они рабочие  имеют ряд важных качеств, чтобы с этой задачей справиться, то Маркс-Энгельс  сворачивали  своего революционера-коммуниста в  «пролетария».  Настоящий смысл лозунга таков:  «Пролетарии, всех стран, которые понимают, что им надо объединяться для установления коммунизма,  объединяйтесь!».  Во времена Маркса пролетарий был сверхактивен и многие даже тред-юнионистские задачи были далеки от претворения. Эта неустроенность, неудовлетворенность, аховость положения, бесправность пролетария, прямолинейная без всякого пиара надменность буржуазии и презрение к нищему положению трудящихся  делали понятие «пролетарии» синонимом  понятиям коммунист, революционер, пассионарий, жаждующий справедливости.   Это  образ, но  иногда его понимают  буквально.  Причина этого буквализма также и в недостаточной  четкости и завершенности коммунистической теории.  Ещё более правильно лозунг звучал бы так:  «Марксы,  Энгельсы, Ленины, Сталины,   Че Гевары, Фидели, Муамары всех стран, соединяйтесь!»  Но люди не смогли бы догадаться, что это о них, что это они и есть Че Гевары, а не какой-то безумный сокол или неугомонный буревестник, жаждущий баррикадного адреналина.   
Ещё замечательно положение Ленина о победе социализма в отдельно взятой стране. Он объяснял это просто неравномерностью развития, что есть факт.  Капитализм возник в Нидерландах в 16 веке. В Англии – в 17, во Франции - в 18, в США отменили рабовладение -  в 19 веке.  И до сих пор где-то на островах и в джунглях живут первобытнообщинным укладом.  Почему в СССР социализм не удержался?  Без теории социализм не может удержаться.  Без теории мы перестаем быть классом «революционеров-коммунистов», даже если мы  карусельщики десятого разряда. Поэтому лозунг путинистов прославлять людей труда – это старая добрая брежневская мулька, очень хорошо убаюкивающая коммунистическое сознание, осталось только добавлять: «Сиськи-миськи, экономика должна быть экономной».
--
30. Троцкисты

В хрущёвско-брежневские времена тема Троцкого (как впрочем и Сталина) была засекречена.  Поскольку  Хрущёв разоблачил «Сталина», а Брежнев снял Хрущёва, то Брежнев вроде бы должен восприниматься как где-то сталинист (хотя согласно документам он был практически такой же антисталинист как и Хрущёв, разве что несколько  более сдержанный).  Чисто логически здесь следует поставить вопрос о троцкизме Хрущёва и Брежнева.
Но они уж далече, а других нет. Обратимся к новым  троцкистам  наших дней .
Вот например Тарасов и Каралицкий, соучастники издания «Антология позднего Троцкого».  Борис Кагарлицкий, старшой среди них, в послесловии к книге «Антологии позднего Троцкого» , цитирует  своего идейного лидера: «Могут ли вообще говоря, противоречия социалистического строительства достигнуть такого напряжения, при котором они должны взорвать основы социалистического строительства, заложенные Октябрьской революцией..? Могут». И Б. Кагарлицкий заключает: « Если сделанные мексиканским изгнанником прогнозы сбылись, пусть и с опозданием, в  их негативной части, то почему бы им не сбыться (ещё позднее) и в части позитивной?». Из этой цитаты видно, что сам Кагарлицкий позиционирует себя не как кагаралиста, и именно как троцкиста, и приводит некий логический аргумент. К этому аргументу мы вернемся  ниже, а пока поразмыслим над тем, что такое «поздний Троцкий».  У п»позднего Троцкого» был естественно   пращур  - «ранний Троцкий».  Ранний Троцкий участвовал в Октябрьской революции, руководил красной армией в Гражданскую войну, поздний критиковал Сталина.
      При этом «исследователи» Троцкого убеждают читателя  в  «непререкаемости коммунистических убеждений» Троцкого. И, как сейчас принято говорить, «всё такое».  Не забывая заслуг Льва Давидовича относительно гражданской войны, не забывая, конечно, и принципиально провальных кампаний этой войны вроде  войны с белополяками, остановимся на наиболее известном эпизоде  Гражданской войны Троцкого. Это, конечно, эпизод с Брестским миром, смысл которого  ни школьная учительница, ни университетские преподаватели, будь-то история КПСС или история СССР, мне растолковать не смогли. «Не мира ни войны, а армию распустить!» - сказал   ЛДТ , поехал по заданию Ленина подписывать мир, но его не подписал, так что  немцы начали военные действия продвинулись на ещё большую часть российской территории (это было несложно, раз Троцкий армию распустил и  во всеуслышание об этом заявил).  Можно ограничиться тем, что ещё раз еврея-коммуниста обозначить «иудушкой» (кстати, это, насколько мне память не изменяет,  ещё дореволюционное прозвище Троцкого, данное ему Лениным). На бытовом уровне так оно и происходит:  Иуда, Троцкий, генерал Власов, князь Курбский  живут в аду в камере для предателей.  Но как раз в последней статье «позднего Троцкого» замечательный предатель призывает рабочих Великобритании, США, СССР не поддерживать свои правительства в борьбе с Гитлером, потому что их правительства -  либо просто империалисты либо «квазилжекоммунисты-партократы» вроде тирана Сталина.  Парадигмы мысли «позднего» и «брестского» Троцкого очень похожи.  Ему сесть за переговоры или просто срать рядом с империалистами западлО.  Главное для Троцкого -  его «пролетарские понты».  Видимо,  в каком-то оперативном плане это позерство, этот самоимиджмейкерство пролетарского  полководца  производило впечатление. Ведь реально и Черчилль, и Рузвельт – буржуи -империалисты, и воевать под их началом с Гитлером – значит служить империалистам. Разве это нормально!?  Троцкий не просто игнорирует, он ничего, кроме себя любимого,  удивительным образом даже и не видит. В своих заграничных мемуарах он упоминает в качестве замечательных большевиков всех тех, кого в реалити вдохновляет на подпольную борьбу  против Сталина,  то есть, он одновременно и провоцирует к антисоветским действиям, а когда рычаги управления событиями в России исчезают, он своих «товарищей»  попросту подставляет.   Причём тактика троцкистов как известно состояла также в том, что при арестах закладывать всех кого не попадя – объём задержанных и репрессированных по замыслу Троцкого и троцкистов  должен был произвести шокирующее впечатление и поломать "сталинизм". Он, кстати, и произвёл (и в 1937, и в 1956), и многое поломал.
 Что касается «запоздалых» пророчеств Троцкого о перерожднении партийной номенклатуры, которыми так восхищается Кагарлицкий, что и сам размещает Льва Давидовича в центр своего левого сердца, и своим читателям подсказывает, то надо заметить, что одну особенность в порыве юношеской любви Кагарлицкий не заметил:  хотя перерождение советской верхушки  и реставрацию капитализма произошли, но подобные «пророчества» ещё в более выразительной форме исходили  от И.В. Сталина, в его темах   о «партийных вельможах», в «усилении классовой борьбы», в его предостережениях, «что без теории мы погибнем». Да и, главное, разрушен СССР и социалистический лагерь восточной Европы был не сталинистами, а как раз антисталинистами, то бишь, выражаясь терминологией тридцатых годов, «троцкистами».  Базой западной советологии в первую очередь составляют труды «позднего Троцкого», именно ему принадлежит  «проект» критики СССР в форматах левой, марксистской терминологии.  От него этому научились ненавидящие Сталина советские партократы типа Никиты Сергеевича (а потом и Михаила Сергевича)…
Кстати, именно эту тактику  Льва Давидовича Троцкого применяет  "нынешний Троцкий"  Сергей Ервандович:  трындеть о советском патриотизме, о великих достижениях, о том, что мы ленинцы, что советское должно взять реванш, что пепел СССР жжет наши сердца, но при этом продвигать  бизнес и буржуазно-личностные политические  цели.
Если Троцкий всё же срать рядом с империалистами на самом деле не садился, то Ервандычу это совсем не западло:  он сядет, потому Путин – "меньшее зло", сиречь, всё-таки добро.  Но сядет не потому что меньшее зло или «тайный друг советского союза, только притворяется буржуином до поры до времени» (это кургиноидная версия Пу для "ленинцев" из СВ-тусовки), просто он «в деле» , «в кремлевском пуле». Сидит "на досках" в качестве то ли левого, то ли полулевого визиря, то ли полусумасшедшего ферзя. Сидел при Горбачеве, при Ельцине, сидел при Путине Первом, при Медведеве, сидит при Путине Третьесрочном.
В чем парадигма СЕКа ? Он "за" СССР, за Ленина, за красное, за антиамериканское, за Сталина, за генералиссимуса, но без Зюганова, без КПРФ , «хотя вообще они хорошие ребята», и он за Зюганова, и за КПРФ, но всё-таки за Путина, потому что Зюганов и КПРФ против Путина, а Путин - единственный спаситель  России от Америки, Путин тоже плохой, но коммунисты ещё хуже , потому что они как и шпионы Навальный, Немцов, Каспаров, Собчак, против Путина. Люди, находяшиеся в состоянии невроза, дезоириентированные массовой СМИ обработкой, заглатывают пургу Пургиняна. И даже то, что многие (?) из СССР.2.0. всё равно голосуют за КПРФ, мало смягчают ситуации. Если просоветские люди будут идиотами, то однажды их «советскость» также разрушится как и сам СССР.
Так что троцкизм – штука-шутка имеющая быть.  Вот сегодня в воскресенье сформулировал эти мысли. Сталину, как  мы понимаем погасить троцкизм, то есть, квазибольшевизм, мелкобуржуазное  хапужество, облаченное в марксистско-ленинскую риторику, не удалось.  Надо заметить, что троцкистская парадигма Пургиняна более эффективна, чем парадигма Кагарлицкого, который, несмотря на свой троцкизм, имеет известную научную дисциплинированность и хотя  поверхностно, но аргументирует.  В проекте Кургиняна вмонтирован медиаэффект. Без телешоу  о Кургиняне мало бы кто знал, его книжки малочитабельных хлам, написанный для  категории людей с советскими сантиментами, но нашистами по природе и по многому другому (в чистом виде это вещи не совместимые – советское и нашистское, но  протокольная  патологическая  ведомость и отсутствие мировоззренческих ориентиров делает таковое возможным, не говоря уже о том, что «брежневизм» практически уже был именно таким сочетанием «коммунистической идейности» и  «ведомости»  либо карьеристского «одобрямс»).   
Кургинян   делает вид  скрупулезного аналитика (но ясности от того, как он рассуждает так и не возникнет, не надейтесь, Кургинян просто и не ставит таковой задачи, он типичный  «кенгуру», учитель-гуру с большим карманом на животе:  если гуру будет вас реально учить, у вас появятся мозги, но если он будет вам пудрить мозги, у него появятся деньги, это называется «кенгуру», протестируйте ситуацию сами, если можете).   
Как-то я писал, что Кургинян появился "вдруг". Это «вдруг» означает, что,  «Если друг оказался вдруг и не друг и не враг, а так, сразу не разберешь», понять его можно,  когда в реальной деятельности тот себя проявит.  Вы помните эту песню Высоцкого, и что там рекомендуется делать с таким : про таких не поют. 
Петь  про  таких не надо, но надо обозначить природу явления.   
                Конец 2012 г.
--
31. Какой класс освободит нас?

Поскольку наступает такой кризис, какого мало не покажется, так как  практически национальная «олигархия» (и всё такое) практически продаёт Россию  международному капиталу как дядю Тома в романе Бичер-стоу, а  «мы не верим», что такое возможно, потому что как можно в такое верить, то всё ещё больше осложняется и усугубляется…
Логика последних 25 лет происходящего у нас в стране и в других странах, должна подсказать, что всё же всё возможно.  Кто способен преодолеть самогипноз своего «неверия»  в т о, что наша российская перспектива – «жить в хижинах», обращает внимание на факты и  рассудительный анализ происходящего, тот  задастся и сакральным для россиян вопросом «Что делать?». 
В духе привычного с советских времен представления о революции, мы формулируем: «Нас спасет рабочий класс». Но если мы склонны не столько формулировать и повторять  нечто привычное и, как бы это сформулировать, «каноническое», а видеть вещи реально и исторично (это тоже, кстати, вполне канонично, вполне по-марксистски), то возникнет вопрос:  а революционен ли рабочий класс-то? 
Вспоминается эпизод из фильма «Большая перемена»,  где учитель вечерней школы приходит на завод, разузнать, почему один из учеников  прогуливает занятия. Начальник ученика (играет Ролан Быков) ему прямо говорит: «Учиться не зачем, я больше тебя, учителя,   зарабатываю. И я -  жмот».  То же самое по смыслу Ленин излагает в работе «Что делать?», когда говорит об уровне экономических требований так называемого рабочего тред-юниониста. Заклятый оппортунист Каутский  о том же:  рабочий не хочет никаких революций, он хочет выполнения своих экономических требований, и всё.
Так как быть? Революционен ли рабочий класс по-марксистски или только мелкобуржуазно революционен как жмот в исполнении Ролана Быкова?
Иногда эту тему (помня о великих достижениях  рабочих движений и пролетарские революции в России и других странах) обозначают, как то, что рабочий класс перестал быть  революционным гегемоном.
Выйти из тупика  этого  вопроса в рамках марксистского понимания можно лишь с помощью следующих теоретических выводов.
Рабочий класс никогда не был коммунистически революционен. И Маркс, и Ленин, пользуясь термином «рабочие –пролетарии», имеют ввиду совершенно иной класс, чем рабочие.  Не новый уровень сознания, не продвинутостью  с помощью партийных теоретиков, а  другой класс. Промышленные рабочие в своей революционности создают профсоюзы и социал-демократические партии, типа партии Каутского. Дальше этот «рабочий класс не поднимается», более того, этот «рабочий класс» охотно поддержит и братоубийственную войну и даже фашизм.  Последовательные политические требования установления диктатуры пролетариата и построения социализма – это требования только «революционного пролетариата», который очень сильно отличается от просто «рабочих». Более того,  рабочий –коммунист (имею ввиду устремленность к общественным идеалам), рабочий-крестьянин, рабочий-специалист  являются одним классом. То есть, то, что  Ленин называл «союзом рабочего класса и крестьянства» в купе с созданием партии, оснащенной передовой теорий и нацеленной на социалистическую революцию, это был этот самый класс коммунистов. Между классом коммунистов и классом промышленных рабочих нет тождества.
Совершенно очевидно, что класс коммунистов может появиться только «искусственно» и без собирания его воедино политической организацией и научной теорией такой класс не возникнет.  Средний класс, интеллигенция, крестьяне могут усвоить теоретические моменты теории, но у них нет той организованности, промышленной квалификации и принадлежности к экономическому базису, как у рабочих. И, конечно же, именно масса рабочих, которые не имеют перспективы для своего  существования, экзистенциально заинтересованы в теории, которую они  не могут знать без  коммунистических интеллектуалов.  Интеллектуал-коммунист заинтересован в «союзе» с рабочим классом и наоборот,  коммунист из среднего класса также заинтересован и в интеллектуалах и в рабочих,  рабочим и мыслителям нужна поддержка в их коммунистической борьбе со стороны  специалистов, разночинцев и даже бизнесменов. Так что весь этот, казалось бы, конгломерат коммунистов есть один класс с общим интересом, и заменить интерес коммунистического класса, классом рабочих, значит  всё напутать.
Но мы знаем, что несмотря на многоукладность в обществе существует основная формационная пара «эксплуататор и эксплуатируемый».  Не бывает  крепостного без крепостника, капиталиста  без бедняка.  Почему наряду с просто классом рабочим, склонным к экономическим забастовкам, созданию профсоюзов и т.п., вдруг возникает «класс коммунистов»? И какому «новому» эксплуататору он противостоит?
В результате развития капитализма (со всеми его составляющими, которые не всегда учитываются, но определенно для него характерны:  рационально-научное мышление, развитие образования и научно-технический прогресс) происходит не только приближение к пределу рынка и процесс  зеркальный  обогащения и обнищания, происходит  прогресс технологий в геометрической прогрессии, так что уровень  материальной  технической  культуры в концу 20 века в сравнении с концом и тем более началом 19 века – это нечто, что просто неприлично называть одной и той же формацией.  Бесспорно, что у новых господ в руках оказываются «основной пакет» таких новых технологий, так что теперь эксплуатация становится не экономической, а на первый план выходит  управление за счёт разного рода технологий, как военных, так и идеологических.  В аксессуарах Муссолини, Гитлера была не только печать и грамотное население, но и радио, кино, автомобили. Невроз, созданный мировой войной подсказал формы манипуляции сознанием,  создав прецеденты массовых психозов.  Война не просто позволила перевести социальные требования в  националистические  чувства, она явилась  новым средством пост-капиталистической эксплуатации.   
Ленин эту новизну обозначил термином «империализм», и  титульным его качеством выделил монополизм.  Но как раз этот монополизм  и позволял, как наращивать новейшие технологи, так и пренебрегать, манипулировать демократией (вспомним  операцию Рузвельта в вовлечение Америки в войну с Японией).
Ленин назвал «империализм» «высшей стадией». Ест ли у нас основания называть его другой формацией?  Принципиальны ли отличия класса просто буржуазии, от класса технологического пост-капиталистического общества.  Пост-капиталисты не просто очень богаты, и очень всё монополизировали, они имеют  чрезвычайно высокую оснащенность по сравнению с  «массой» и главное, с другой стороны, массы имеют известное образование (а в чем-то  социальном даже более глубокое, чем таковое у буржуа в котелках 19 века).   
То, что Ленин называл  «революционной ситуацией»,    относительно социалистической революционной ситуации можно также рассмотреть как качество пост-капиталистического общества, как управление кризисом (кризис разоряет, банкротит  «простых» капиталистов ,  но «непростые» только выигрывают).  Общенациональный кризис – это существо пост-капитализма, он генерирует пару технологически оснащенный класс олигархов, где помещики, буржуазия, чиновники, либеральная интеллигенция  становятся одним целым,  «ужасы» и «безумия» созидаемые таким классом порождают  «класс коммунистов»  (коммунист – не мыслим без масс, без класса, но также и не мыслим без теории,  без передовой партии, без собирания всего-всех в свою армию). 
Потребность консолидироваться на основе научного социального идеала в условиях, когда господствующий  класс планеты разворачивает тотальный мировой геноцид – есть причина появления класса коммунистов . Но как спартанцы разоряли илотов, так и господствующий класс стремится подорвать консолидированных левых.   И пока консолидированные левые, люди устремленные к социалистическому бытию не осознают, что они есть коммунистический класс, которому присущи антиэксплуататорские идеалы  социальной справедливости, научное мировоззрение,  разносторонняя развитость, организованность и солидарность,  «белая армия, черный барон», будут  разорять, глумиться, терзать общество со всех сторон.  Мы не должны пудрить людям мозги, звать их на революцию или реформы – мы должны в первую очередь стать коммунистами и объединяться с другими коммунистами в единую футуристическую армию.
Но в языке есть такие явления как многозначность и синонимия. Одно слово может иметь разные значения, и чтобы вернуть внимание к нужному смыслу, подбирается новое слово, синоним. Первоначально «коммунист» относилось и к сторонникам теории Маркса и к анархистам. Поэтому научные коммунисты стали называться социал-демократами. Но и социал-демократы  выявили полярно разные смыслы:  одни стали буржуазными соглашателями другие большевиками. После Октябрьской революции с установлением СССР коммунизм и слово «советский» стали во многих случаях употребляться как синонимы.  Постепенно вместо большевик стали употреблять изначальное «коммунист», так как коммунисты-анархисты уже воспринимались как просто анархисты даже ими самими. После «реформ Хрущёва»   советское также стало двусмысленным, шизофреническим, так как с одной стороны, оно придерживалось идеалов советского, с другой стороны, в качестве десталинизации  их отвергало.   Сейчас понятие «коммунист»  распалось на ряд значений: это член той или иной партии, называющей себя коммунистической, человек ностальгирующий по советскому прошлому,  человек, у которого заела пластинка с советской риторикой, коммунист-революционер с исходным марксистско-ленинским смыслом, но даже сторонники обстоятельного «исходного» смысла делятся на  тех, кто рассуждают на тему «настоящего марксизма» и те, кто  ищут практических решений и «чётаделают».   Выражаясь  теоретически, коммунист-революционер бывает либо бессознательным симулянтом, либо сознательным симулянтом, либо им самим.
 Весь ларчик открывается в том, как отделиться от симулянтов и защитить себя от симулятивного насморка.  То есть, вопрос заключается в «выздоровлении» класса-спасителя. Пока даже нет ясности «теоретической», «принципиальной». Пока даже не поставлен вопрос. Вернее, он поставлен вот тут.  Но как вы видите,  без определенного и чёткого ответа.  Где, где тот «гриша перельман», который решит   эту теорему?...  Может быть, как-то её решить по методу разрубания узлов Македонским? 
                Конец 2012
--
32. Essence of socialism. Социализм как этика

На более строгом философском языке «порядочность» называют этикой, она же мораль или нравственность. Порядочность – это просто слово, менее научное и философское, чем этика, мораль или нравственность.
«Порядочность»  сравнении с «этикой» или «системой ценностей» - это нечто обыденное, простое,  сентиментальное.
Наука же (например, социальное философия, коей нынешние обществоведы кличут «марксизм» и т.п.) – дело серьезное, системное, структурное, научное, доказанное-передоказанное, обоснованное статистикой, сотней, а то и тысячей диссертаций, трактов.
Но мы вводим термин «порядочность» как термин.
Мы не будем приводит ни марксовских, ни  ленинских цитат (среди которых, наверняка, найдется что-то и о морали-этике), но даже если у с Маркса, Энгельса, Ленина или Сталина, найдутся цитаты, которые иллюстрируют вторичность этики от производства, классов , партии, материально технической базы, базиса,  то мы все равно останемся на нашей еретической или какой-угодно мысли, что социализм это именно – «порядочность» (варианты «мораль», «этика», «нравственность», «система ценностей» - подходят также). 
Обычно марксизм-ленинизм критикуют религию, точнее, предлагает научный  атеизм в качестве нашего ответа немарксиcтской религиозной идеологии.  Нонсенс  теистически-атеистической дискуссии заметил не только Жан-Поль Сартр, назвавший атеиста «человеком, настолько  обуянным Господом Богом, что он всюду ищет его отсутствие», но ещё раньше  советскими сатириками Ильфом  и Петровы в диалоге Остапа Бендера с ксендзом (- Есть Бог! – воскликнул ксендз.  – Нету бога! – воскликнул Бендер. – Есть! -  Нет! – Есть). Это не просто юмор-ржачка,  это мысль о тупике данного спора, о философской  абсурдности понятия «научный атеизм», если хотите.
Возможна научная  этика и религиозная этика.  Религиозная этика безусловно некое ограничение,  трансформация этики в религиозные заповеди, который могут быть и соответствующими этике, могут быть даже не соответствующими, но в любом случае в религии первой инстанцией остается не этика, а она сама. Иные пророки, святые, религиозные философы могут нам сказать, как в китайском чань -буддизме: «Будь нормальным человеком, вот вам и просветление».  Но  если просто этика, без преград в виде догм и вспомогательных практик, конечно, также девальвирует, если не будет развивать своё поле справедливости, если не будет выводить «своё доброе сердце» в поле  реальности, практики, насамомделешной жизни, а не символического  пиетизма, тогда светский гуманизм также  может стать условностью. Реальная нравственность с глазами, ногами, руками и есть социализм.
Людей надо кормить, поить, образовывать, охранять. Обществу нужна организация, нравственный авангард, ведущий это общество к совершенствованию, обеспечивающий научно-техническое развитие. Но сначала нравственность. Обычная диаматовско-истматовская   идея советских академиков, утверждающая первичность и вторичность,  провоцировала заключение, что сначала нужна материально-техническая база, или руководящая роль партии (и не партийной нравственности, а именно имманентной вот этой  самой физической организации).  Но  социализм – это нравственность. Или поскольку на земле всё шершавое, а не херувимно-идеальное,  то тогда, допустим, вектор, направленный к нравственности, как возможно более широкой.   
Нравственность – это вроде бы идеальное, комок идей, отраженное от  материи-бытия «вторичное».
Не так чтобы выше нравственного научное знание или какая-нибудь мудреная, очень трезвая философия.  Наука ищет, как устроено явление, что ложь, что правда, и находить эти правды и истины – как раз нравственно.
Поэтому ставить Гитлера и Сталина рядом или даже уравнивать или (есть и такие) считать Сталина даже большим, чем Гитлер, злом, безнравственно в высшей степени.  Также  безнравственна и позиция Хрущева, потому что на волне ожиданий в политического  потепления, он совершил  чрезвычайно безнравственные деяния, в конце концов, приведшие к разрушению  советской цивилизации, то есть, нашей Родины.  Причем, преступление его является «чрезвычайно безнравственным»  и потому, что свалил свои грехи на того, кому весь мир и в первую очередь СССР обязаны победами над «злом», но и тем, что подвигнул нацию-народ к массовым аморальным действиям. Тысячи миллионы людей во всем мире стали оскорбительно относится к человеку, под чьим непосредственным руководством  был выстроен  впервые создан социализм (уклад  ориентированный именно нравственно, а не империалистически, фашистски или как-то монархически), и который в ходе борьбы за этот проект, сам по себе уже крайне важный для всего человечества, он спас мир от фашизма. Спасти мир от фашизма - это много более нравственно, чем  любить кошечку или даже усыновить сироту.  Целые народы были на карте.  Во главе с Адольфом Гитлером эти народы подвергались истязанию, под руководство Сталина происходило прямо противоположное: Гитлер изгонялся. На листке просто: один за зло, другой за добро,  Динамо  – Спартак.  Такого рода нравственность требует больших знаний, постоянной работы мысли, большой ответственности, действий, при этом опираться приходится на тех «писателей, которых у нас для вас есть».
Нравственность – это не копеечка нищенке (хотя это тоже  нравственность). Нравственность не может откупиться своими наворованными у общества активами благотворительной копеечкой.  Конечно, хотя и Саакашвили и Медведев безнравственны, но в эпизоде с южноосетинской войной Медведев был  более нравственен чем Саакашвили.  Оба безнравстенны,  Обама и Медведев, но опять же Обама является реальным убийцей, а Медведев просто согласился  в Совбезе, на то чтобы НАТО там летало-нелетало .  Путин также как и Медведев безнравственен (тем более, что они тендем), но  Путин не дал санкцию на бомбардировки Сирии в Собвебезе.
Нравственность вещь объективная. Это понятие не условное.  Даже у криминала, воров, бандитов, убийц, есть нравственность: они негодуют по поводу педерастов, ужасаются серийными убийцами-маньяками.      
Социализм – это нравственность, как общественная формация.
Не были в СССР все святыми. И в партии, и в Кремле – не были все нравственными в высшей степени. Интриганство было сплошь и рядом. Можно даже сказать, что «нравственность» носила некоторый  «остаточный» принцип. Сначала крепость партии, технологическая база,  идеологически корректные речи, то –другое, пятое- десятое,  потом нравственность. Но поскольку был провозглашен и строился социализм, этот нравственный порыв был беспрецедентен и несравним ни с чем в мире. Потом такие  порывы были в Китае, Северной Корее, Китае, Вьетнаме, на Кубе, Ливии, Венесуэле.
СССР распался, потому нравственность была фундаментальным образом подорвана. В первую очередь,  таким  нравственно преступным, сверхпреступным  деянием была  хрущевская «десталинизация» .  Хрущев  и Ко не только не осуществили предложенных   Сталиным  департизации и передачи власти выборным советам и смене руководства партии новыми кадрами, они полностью ликвидировали зависимость партийной верхушки  от  каких-либо иных инстанций, параллельных ли, низших ли.  Сначала взбалмошный, и на наш взгляд именно вследствие своего святотатства  слегка помешавшийся Хрущёв,  потом  пластмассовый Брежнев, потом  болван Горбачев, потом пьяница  Ельцин.  Путин на их фоне  даже несколько более нравственен, поскольку не был инициатором ни перестройки, ни развала СССР.  Очевидно, что он не был и антагонистом Горбачева-Ельцина.  Можно сказать, что  класс людей, к которому  принадлежал Путин, поспособствовал всем этим безобразиям, и у него не обломилось пойти к ним на службу, так что он также негодяй.  Но даже по его риторике видно, что он знаком со многими нравственными категориями.   
Артисты умеют претворяться, но даже и  большие артисты долго не могут обманывать (Кургинян в своей роли левого отца  советского мира продержался почти год). Играть нравственность практически невозможно (всегда будет фальш) . Можно сыграть влюбленность, если были влюблены, если посмотрели как любят по телевизору. Но нравственность  это не амур, не ухаживание,  это очень фундаментально. Если человек «нравственен», то  как же он станет нас обманывать своим театром в демократы, коммунисты или какие  иные друзья народа. 
Нравственность  стопроцентно не совпадает с сознанием.  Но сознание  базируется на нравственности.  Сознание – это не продукт серого вещества мозга, как очень верно поправил Ленина  Эвальд  Ильенков.  Сознание  отражает социальную материю, отражает общество. Общество – это не просто совокупность особей  из рода гомо сапиенс семейства приматов.  Это оные особи  объединенные культурой.  В определенную минуту, час мы сидим и мыслим сами, одни, никто нам не мешает и не нужен. Но наши мысли – это отраженные сигналы, пришедшие извне, следы наших вчерашний разговоров, наших чтений, просмотров телепередач, воспоминаний о семинарах 30-летней давности и так далее. Лев Выготский это назвал интериоризацией.  Диалог первичен. Человек - продукт воспитания. Он возник не благодаря труду, как неудачно выразился Энгельс (лучше было бы сказать благодаря орудийной деятельности), но благодаря феномену  ювенилизации  у предков человека. Благодаря росту мозга выживали только  недоношенные  детеныши, так как из-за большой головы доношенного родить было сложно.  Недоношенный  детёныш  воспитывался, играл и обучался родителями более продолжительное время и был по этой причине более «умным», «воспитанным».   Детская фаза, как предполагают иные ученые, принципиально «гениальна».
Человеческий разум, человеческий интеллект  произрастает в обществе. Именно институт нравственности делает общественные связи более плотными, разнообразными, эффективными и т.д.  Нравственность – другое название сотрудничества.  Как подметил Сергей Подолинский, труд - негэнтропиен,  он создает  К.П.Д. более 100 %. Потому что он включает опыты и помощь многих других (и прошлых поколений, и  людей живущих далеко-далеко).  Я не знаю как сделан компьютер и работает интернет, но он позволяет мне «готовить» свои тексты в разы быстрее, чем на печатной машинке , выкладывать их в интернете, посылать своим знаком, не садясь на трамвай, не звоня им по телефону.  Но также мы должны знать и то, что технические штучки также быстро переносят всякую ерунду, включая управление смертоносным оружием, финансовыми махинациями, медийными  дезинформационными кампаниями и прочими чудесами зомби-ящика.  То есть, технический прогресс амбивалентен и является прогрессом, только если управляется  Этикой.
Брежневская эпоха была  генезисом развала СССР. Она была ещё Советским Союзом,  и хотя некоторые вроде Бориса Акунина помнят о своих неудовольствиях, которые они испытывали из-за  официозного  «гнёта» партократов, это был храм социализма и даже не брошенный, а обитаемый, и этот поздний СССР в сравнении с современным  пост-советским  «пространством» - «Золотой век».  И это не эффект ностальгии, это просто факт. Никакие комсомольские начетницы не могли вызвать того отвращения, который вызывают  нашисты, героини сетевого маркетинга,  экстрасенсы, астрологи, белоленточные  полицаи  глобофашистской  Америки.  Мы смотрим советское кино, доедаем советскую экономику. « Сталина на вас нет!»  - какой иной афоризм  может соревноваться с этой пословицей-поговоркой наших дней. 
Если авангард, лидеры общества имеют нравственность, то даже жадненькие, посюсторонние,  как говорится, мещане-обыватели смогут быть использованы для общего блага.  Но если оной нет…, то  нет смысла уповать на мировую революцию, революционную ситуацию, последний кризис.  Кризис, кризис, сейчас опять наступит коммунистическая эра, СССР-2,   советский Ренессанс.  Мол, американцы опарафинятся , и опять хорошая жизнь  настанет. Ура, ура, скоро, скоро, завтра, послезавтра, через год.
Всё-таки, конечно, человек может прозреть, исправиться, изменится, преобразиться.
Конечно, лишь при условии, когда  какое-то семечко таковой нравственности есть.
«Всего-то делов»  -   это нужно понять, что неосознанно, из-за небрежности, верхоглядства, юношества, неопытности, истерики вокруг, страхов, предрассудков,  мы не правильно воспринимали  происходящее, отодвигали критерий «порядочности» чуток в сторонку, ленились сесть и разобраться ,  спешили за «добро» принять какой-то его симулякр.
Кто-то думает, что если он не ворует и мирно трудится, он святой. Вне политики (борьбы за правильную справедливую политику), постоянного образования,   постоянных поисков возможна ли нравственность?
Всего противнее, когда прикалываются или критикуют Зюганова. Он-то как раз самый из нас нравственный (возможно, более нравственные это  военные, милиционеры,  которые жертвуют своей жизнью и жизненным успехом, защищая общество, такие как Леонид Хабаров, Илюхин, Рохлин, солдаты, гибнующие,  защищающая страну  и народ),  из нас всех остальных и тем более всех этих советников президента. Они и мы ждем и требуем от депутатов, от коммунистов, чтобы была  справедливость. Мы их выбрали, пусть они сделают справедливость. Или  «Мы их не выберем! Передай им всем!» - сказал мне один знакомый позовчера.  Они хотят, чтобы им сделали хорошо.  А мы будем делать другим хорошо? Нет. Мы проголосуем! И будем вас всех ненавидеть за, то что вы не можете сделать нам хорошо.  Есть тут нравственность? Не знаю. Есть тоска, депрессия, немножко ненависти ,смешанной с  раздражением, привычка брюзжать… Я думаю, что если у «пролетария» нет нравственности, то он такое же г…, как и богач, у которого нет нравственности. 
Нравственность («порядочность») мы пытаемся применить не как «нравоучение», «правила уличного движения»,  стихи о  «хорошо и плохо»,  назидания  школьной директрисы,  педагогическое «аяяй». Мы видим в этом некий базовый принцип.  Мы уже пытались как-то обозначить принцип по-новому выведенного социализма: по-новому не в смысле по-другому, а в смысле снова, своими словами, с белого листа, начав не с цитат классиков, а «от яйца». 
Изначально род-община обходились традициональной  солидарностью своего коллектива.
Жить можно, но консервативность такой идеологии не такой уж рай на Гаити. Если людей много и тесно, начинаются войны. Если их мало, происходит деградация, усеченная репродукция былого опыта.   Первичные государство, героический эпос, осмысленные религии,  государства, наука, право, империи, взрывное развитие технологий…, но на всех этапах ключевой, титульный принцип – именно принцип: традиция,  каноны, монархия, наш святой народ, религиозные догматы с их институтами, охраняемые рыцарями, рациональные теории, право, множество самых сложных технологий, бороздящих просторы вселенной, глубины  атома,  закавыки теорем Пуанкаре,  подсознательное, подпольное мухлевание миллиардами и триллионами. 
Остается ли на человека? На людей? Есть ли человек в теореме, решенной Гришей Перельманом?  Отвечу заковыристо. Премию ему присудили за теорему, но мировая слава ему пришла за то, что он обе эти премии не захотел взять. Может, и возьмёт. Но факт, он не хочет.  Потому что во всей этой нанотехнологии,  кибернетике, генной инженерии, атомных и ядерных бомбах, заумной математике, политтехнологиях и финансовых пирамидах, - чего-то там нет.  Пушкин про такие дела (что с Гришей) сказал: «Русский бунт, бессмысленный... и не дай бог». Гриша  - человек, впрочем, пока  мирный, акромя   циркуля  (или чем там они свои топологические задачки решают) ничего в руках держать не умеет.  А «и не дай бог» -  чтобы все эти технологии (включая и технологии религий, сект, грабовых, хабардов  и сурков-навальный-кургинян) включились, заработали... Люди тогда становятся примитивней казачков Емельяна Пугачева. Это безумие культивируется. Хотя зачем его культивировать, если достаточно, только урезать затраты на «культуру»,  вводя её в коммерческий сектор и идиоты сами будут выпрыгивать из шляпы фокусника  как волшебные откуда не возьмись зайчики. Одни  не получая развития становятся дурачками, другие при этом экономят бюджет, третьи зарабатывают, четвертые используют дебильное маразмирование беспомощных масс, управляя  массами, которые становятся «управляемыми».  При всем этом оперативные задачи перемещения капиталов, активов, изменения геополитической конфигурации, захват, перехват или сохранение власти обеспечиваются, но отсутствие нравственности – это не просто сопли, происходит дегенерация.  Путлеры, обамы, каспаровы   и прочие  счетоводы они же также -  деграданты.   Особенно обамы. Путлер имел хорошее воспитание в советской школе, в секции дзюдо, был советским дипломатом.  Но, конечно, жалкий, ничтожный, серый, ординарный карьерист (отсюда и «успех»).  Может быть, была в нём какая-то чекистская или питерская романтика.  Почему нет? Они военные, там присяга, портрет Дзержинского, Йоган Вайс, Штирлиц… Но кругом политическая педерастия. А мы, люди  – общественные животные. Мы или питаемся  падалью людоедского истеблишмента  или свежей кровью нравственности...    
Нравственность, она даёт и базис для правильных интеллектуальных поисков, для удачных действий.  Известные нам демократы уповают на эффективность демократических процедур. Советский  социализм веровал в госсобственность и руководящую силу КПСС (а она-то  нас буржуям и продала как дядю Тома, оставив нас в хижинах развалившегося Союза). Нравственность любой из трендов, хороших или спорных, реабилитирует, оживляет. 
Где эта нравственность начинается? Пойти повесить скворечник или переправить Чулпан Хоматовой  денег?  … Но начинается или появляется она не в скворечнике, а в осознании, что этика не релятивна, а объективна.  В советской идеологии относительно этики считалось, что во всяком обществе своя этика (у папуасов своя, у капиталистов своя, у советских людей своя).   Этическое богатство разных слоев, людей, народов, классов не одинакова, но этика она объективна, она и в Африке – этика.  Этика – это созидание,  труд,  человеческий труд, не тот, который из обезьяны сделал человека, а тот, который человека сохраняет как человека.  Труд, сохраняет энергию, и дает, как говорится в политэкономии, «прибавочную стоимость».  Энергия этого сохраненного в сваренном сыре солнца  достается и детишками и кому-то ещё. Также обстоит с наукой, искусством, философией.  Если там  вложен хоть какой-то труд, то  он поможет другим социализироваться, выйти из гетто отчужденности. Когда Маркс с Энгельсом говорили об обобществлении жен, они имели ввиду социализацию, эмансипацию женщин, потому что тогда женщин сильно обижали (они были домохозяйки,  не имели права голоса, лишь некоторые получали образование).   
Вспомним минималистскую мудрость шестого патриарха дзен: «Зеркало сердца уже чисто…».
Этика – это форма существования общества.  Гомо сапиенс – он этичен, или его нет. 
Такой феномен, как отсутствие и паралич нравственности не является, увы, редкостью.  Хотя таких как Чикатило  довольно мало.   Факт, что это явление существует, хотя многих оно шокирует, и многие не подозревают даже, что этот дяди пришёл их убить, изнасиловать труп и съесть.   Ведь дядя говорит по человечески, улыбается, вежлив, говорит, что-то «умное», рассудительное.   
Даже «нормальные» люди имеют нечто такое, что не совсем понятно. Не так давно битых три часа два нормальных человека пытались меня убедить, что у немецких фашистов была их  этика своя для немцев, но при этом Сталин был безнравственен, когда за опоздание на 15 минут давал 3 года тюрьмы.  Когда я пытался сказать два сообщения, что при этом в тюрьму-то реально, оказывается, чаще  не сажали (их работа была нужна на том же заводе) и  что была нехилая война, на меня орали, что я не умею слушать до конца и допуская фундаментальную ошибку.  Конечно, человеку не приятно, когда ему говорят, что он засранец.  Но смысл-то моего сообщения упрямым антисталинистам в целом именно такой.  Возвращаясь к  роковой  гнилости развитого брежневского социализма, то он состоял в том, что с одной стороны Сталин, лидер советского СССР, был оболган, оклеветан, но при этом также было запрещено развивать нравственные движения и на основе этого мифа.  Невозможно было быть нравственным по полному, поскольку запущена некая тема, что он гад. Нельзя было и его судить. Горбачев с Ельциным в отличие от Брежнева стали его судить гуляй губерния, но оказалось, что говнюк-то  – Хрущёв и прочие троцкисты и партократы, захватившие путём переворота власть в стране после смерти или убийства Сталина, а  Сталин - величайший гуманист. Может, и это миф. Но суд – это то, что рассматривает весь спектр доводов и доступных фактов. А тот, кто  делает свои доводы иным образом,  разве он стоит на позициях этики, разве он поступает честно? Разве не понятно, что все эти антисталинисты Познер, Горбачевы,  Ельцины, Сванидзе, Млечины, Радзинские, Минкины   -  мерзопакостные гнусные негодяепсихопаты?!  Разве так сложно понять, что «антисталинизм» - это другое название убийства нашей страны и нашего народа. Возможно, поскольку антисталинизм в целом – это технология и технология сложная, сразу человек и не врубится, что 25-ый  кадр плющит его как бобика.  Но если один, два, три раза тебе говорят «Сталин! Сталин! Сталин!» … Сколько можно  быть гусеницей? Пипец незаметно подкрадыватся ко всем нам, а ты не желаешь из-за своего  идейного рас****яйства понять суть исторических процессов. 
Как-то трепался на улице с одним казачком-антисоветчиком, вернее - с двумя.   Второй меня убеждал, что не надо говорить  «Великая отечественная война, надо говорить Советско-германская война».  Серьёзный такой мужик, когда я говорил «ну тебя к черту» или «от чёрт!», он строго поправлял не надо поминать лукавага.  И тут о мне говорит:  «Эта советско-германская война была не отечественной,  а гражданской,  атаман Краснов, русский казак, сражался с иродами-краснопузыми».  Тут-то подошёл второй казак, и то же что-то сказал про краснопузых. Я его,  исходя из контекста, спрашиваю (что само по себе, согласитесь, в  крайней степени дебильно):  Вот напал на нас Гитлер, надо было под началом товарища Сталина воевать с Гитлером?  Второй казак сказал, что ничего не поделаешь,  пришлось воевать с Гитлером под руководством Сталина.  Первый казак переключился уже на него,  непоследовательного  и неверного.  Надеюсь, что второй, «непоследовательный» казак всё-таки устоял…
Глубины маразма бездонны.
Многие проблемы современности, маленькие и большие, связаны  ни  с ошибочностью расчётов, забвением политэкономии,  недоученностью, игнорированием еврокоммунизма или, наоборот, увлечением  их меньшевитскими бреднями,  есть люди с  отключкой нравственности  или невключкой.  И это как  СПИД. 
Маркс, особенно в ранних работах (например, в рукописях 1944 года), рассуждает об отчуждении. По внутренней форме слово «отчуждение» напоминает «экспроприацию», но означает оно отчуждение от своей человеческой природы, разумного, развивающегося существа. При этом «отчуждение» воспринимается как отчуждения от образования, гражданских прав, свободы развития…  Но реально тотальное отчуждение от человеческого, это  отключка от этики. Большинство людей именно «отключаются», иногда человека растлевают с детства.   Очень многие отключены всё же не тотально.
Секрет развития личности последовательная нравственность.
В этом же суть социализма.  Если перефразировать  афоризм Дэн Сяопина, получится так:  «Не важно какого цвета кот, но в основе социализма должна быть нравственность».
На базе этой фундаментальной идеи, могут получить развитие и другие необходимы для перехода к иной, как ныне говорится, «парадигме», идеи,  проекты. 
Парадигма – это новый термин, вместо того, для чего раньше использовали  «революция», «долой самодержавие!»… Лучше, как сказали бы Христос, Будда, Мухамед, Кришна, Конфуций , Лао-цзы  или Шестой патриарх, начать с себя. Нравственности много не бывает…
Сей пассаж наш возник, как раздумье на тему о релятивности морали-этики. Она не релятивна.  Этика – это общество.  Общество – это разум. Без разума человек – не совсем человек.   Нравственность как доминанта – это одно. Как нечто  нужное в кругу семьи, в общепите, вежливость в трамвае – это второе.  Паблик имидж – это может быть   чем-то дьявольским.  Сразу видно, что Хилари Клинтон или Обама – это поганки.  Необычно  для президентов США черный цвет кожи  Обамы – ловкая форма отвлечение общества  от существа этого  обычного американского людоедика.  А Клинтонша – белая, ей своей стервозности спрятать не удаётся.  Русских покупают не цветом кожи, а ожидаемой вестью. Горби обозначил Брежнева застоем и посулил гласность-ускорение. Ельцин – в  87-м  прослыл  Пугачевым, настоящим реформатором, настоящим демократом. Путин  окрестил гайдаровские реформы «геополитической катастрофой» и  свет решил, что он очень мил, что он такой же черный негр, как они и он не позволит расовой дискриминации.
Попалась в ЖЖ цитата из Ошо, что надежды-ожидания (вроде некрасовского «вот приедет барин, барин нас рассудит») – это нечто очень раболепное, глупое, недостойное.  Как говорил Чжуан-цзы: «Беру позор Поднебесной на себя». Если мы будем ждать, как мы ждали Брежнева, пока он умрет вместе с Черненко, пришли Рейган с Горбачевым и устроили нам теорию конвергенции. 
Сегодня один специалист по колбасным обрезкам  изрёк:  «Раз западное добровольчество нам по менталитету не подходит,  а от социализма все как-то разочаровались, то  надо принять какой-то «разумный эгоизм» какого-то другого добровольческого гуманитарного буржуя». 
Человек идёт в обе стороны одновременно.  Раз нравственным быть нельзя, а безнравственным плохо и некрасиво, то мы пойдём в безнравственное другим путём.
Социализм=Этика.
Кстати, не моя идея. Товарищ Мухоморов рассказал, ссылаясь на коммунистку из Волгограда.
Слово «порядочность» придало  идее некий бытовой уровень .  Но я думаю, всё это нормально ,не хуже и не ниже Канта, Гегеля и Маркса.
Марксизм – не сложен. Дед  Щукарь (или Нагульный ?)  учил изучать «Капитал»:  «Графики, таблицы пропускаем, оставляем одну пролетарскую суть». 
Сказанное Щукарём вполне научно. Познание – активно-субъектно, а фотографирование – это зазубривание. Человек-субъект  читает-ищет свои ответ сквозь свои концепты-матрицы.  Кому-то эти графики нужны. Или даже более того, БЫЛИ нужны. Сейчас мы видим, что суть не в кризисе и не в последнем кризисе, как раскудахталась  квазимаркситская российская фронда. Суть в том,  на каком основании, каким образом может произойти изгнание  «бесов» и возвращение мира и счастья.  Песни должны быть новыми, так как  старые огибали личность-субъект,   не задевая его проблемных полей.  Да и не обязательно «Капитал» изучать. Маркс призывает изучать историю, реальность.  Маркса интересовало, как происходит капиталистический гоп-стоп, экспроприация.   То есть, он демонстрировал нам,  как происходит капиталистическое  наперсточничество.   Способы  «чудес»  нынешних Копперфильдов  (http://ru.wikipedia.org/wiki/) усложнились.  И важнее вернуться к самой природе труда. Если наша революция сама не будет трудом, творчеством, этикой, шедевром, как она может состояться, остаться успешной, продолжаться?   Если в ней не будет дышать талант, великая страсть, прекрасное, подлинное,  пронзительное, неожиданное, живое, как она может состояться?
Конечно, необходимы практические выводы. Раз «этическое» - фундамент прогресса и успеха  общества, отдельных общностей и отдельной личности, то важно конкретно понимать, что это такое, а не просто губки бантиком.
Этическое – это, конечно, различение разных уровней и  уделов этического. Этическое  как и язык не является классовым. Классы имеют разные диапозоны этического. Но классовая этичность есть лишь предрасположенность, так как этичность не может не быть индивидуальной, личностной.  Спонтанность, бессознательное поведение, даже если оно состоит в «правильном» поведении, не есть вполне этическое. И напротив, обстоятельства вынуждающие убивать, как делают стражи порядка и военные на войне, не могут также оцениваться, как убийства,  совершаемые на гражданке. 
Этическое, как и говорил  Иммануил Кант,  императивно и категорично. Хотя этическое нормируется, воспитывается, оно есть проекция социальной жизни. Этическое – не просто качественное, это собственно и есть социальная материя. Аморальность, конечно, преступна, хотя не всё, что  аморально, возможно отрегулировать законом.  Закон может отрегулировать лишь действия, поступки и то не всякие.  Антиэтическое – следствие невежества, непонимания, фундаментализма.  Взгляд на социализм как на нечто прогрессивное состоит в идее, что общество социальной справедливости эффективно. Но вот идея эффективности, как доминанта и принцип, измеряющий, тестирующий уклад и социальное бытие увы чреват как раз аморализмом.
Эффективность, материальный прогресс мы поддерживаем, потому что они моральны, и лишь тогда, когда они моральны. Прогресс позволяет накормить, защитить, это морально. Но если эффективность становиться регулятором и определителем, не только государство, какой-то клуб по интересам, семья, но и отдельная личность начнут деградировать.  Даже общество воров как известно имеет свою идеологию «по понятиям».  Можно говорить, о лицемерности воровских авторитетов, но коль уж  какое-то общество стремится сохраняться, внутри должны быть этические нормы.   Воровские организации, конечно, не устойчивы, как раз из-за принципиальной аморальности его участников.  Современный мировой и особенно российский кризис есть, таким образом, следствие имморальной идеологии.  То есть,  элиты советского и российского общества принципиально упустили из виду этот фундаментальный принцип устройства человеческого общества.
Не сводится этика, конечно, и к религии, хотя в целом религия как раз говорит и учит тому, что является этическим. Но как только интерес института окажется превалирующим и среди моральных «норм» окажутся интересы церкви или концепции, идеологемы религии, то  этическое отодвигается на периферию и Христа распинают.  Конечно, из этого  не следует и то, что этичен атеизм, и не факт, что у религии нет заслуг в воспитании в обществе морали. Религиозная этика имеет фантастическое обрамление. Этика не создаёт своей стоимости ни за счёт преданий и фантастических притч, ни за счёт  физики, химии, математики или биологии.   Человек как вид адаптивен, только благодаря культуре, то есть, благодаря обществу. В каком-то смысле человек расположен не в своём теле, а  среди своих  родных, товарищей, предков и вообще всех людей. Кто мне, вятскому ушкуйнику, Маркс, но каким-то образом и он, и Пушкин, - они все  во мне. Коль я увлекся Басё и сам стал кропать хокку, я становлюсь его аватаром.   А тот, кто во имя себя или  своего клана игнорирует прочих (лузеров, коммуняк, совков, чужих, пилятнерусских, изгойных наций), то  объективно и неизбежно  становится своеобразной  «гангреной», «асмодеем». 
Локально «зло», «аморальное» может быть «эффективно».  Украсть дешевле по себестоимости, чем построить. Воровство -  гораздо ликвидней, чем  неворовство. Конечно ж, в тех случаях, когда удаётся воровать безнаказано.  Коррупция, финансовые махинации, аферы капиталистических корпораций и государств, мы видим, нередко преуспевают, осуществляя свой «цивилизационный успех». 
Нелепицы  либеральных критиков Советского Союза, его экономики etc  в том, что они говорят, что «эта экономика была неэффективна». Даже эта неэффективность является «легендой». Но если малоосведомленном человеку  под прессингом пропаганд приходится соглашаться с  этим идеологическим квазифактом, то всё равно делаемый либералами вывод из таковой «неэффективности» абсолютно безумен: Раз  экономика нашей страны была неэффективна нам надо умереть и стать рабами других стран. Это говорит не только Новодворская, логика критики СССР либералами практически повсюду именно такая. Для  человек, в ком есть некое нравственное начало, эта нелепость и отсутствие смысла очевидны. Но либерал (то есть, морально поврежденный индивид), он не видит никакой нелепости. СССР  - неэффективен, а суицид нации «эффективен». Сколько угодно можете пытаться убедить либерального собеседника в этом, он будет кричать что-нибудь про вашу «фундаментальную ошибку», если вы не уймётесь, успокоится на том, что мнения могут быть разными, но не увидит этой очевидной глупости. А если вы ему скажите, что он «фашик», то даже  и обидится. Аморальность и имморальность ведут к безумию, минимум легкому слабоумию. Люди, вроде Чубайса, Гитлера, Хилари Клинтон, Обамы, Саркози, они не испытывают каких-либо угрызений совести, на этом строится  их профессиональный успех.
Каким образом, отсутствие этики оказывается победителем в войне с этикой?
Такая победа возможна, когда партия этики  отступает от своей природы. Постепенно маленькая тучка превратится в облачко, облачко - в тучу и начнётся метель. Но  нередко герои проигрывают злу и погибают, как погибли Христос или Каддафи.
Великая нравственность – жертвенна. Даже великие  высоко нравственные люди из числа политиков не могут не ошибаться, так как всегда делают своё дело с теми людьми, которые есть.
Ленин в своем знаменитом Письме к съезду (которое называют «завещанием») говорит как раз об этическом. Вот эти все увлекаются администрированием, эти были предателями, эти страдают небольшевизмом, этот грубоват, а тот вообще детский сад.    Очевидно, что это ответственный текст, нагруженный экзистенциальными ощущениями Ленина.  Он не закрывал партию, не отрекался от своих преемников, он их воспитывал, наставлял.  Когда он говорит: «Чтобы стать коммунистом, надо усвоить…», - он говорит о «коммунисте», как о человеке с определенными высокими качествами.   Эти качества – «всё, выработанное человечеством».
Если мы с человечеством, а не со своим клановым интересом, будет мораль. «Всех стран, соединяйтесь» - об этом же. Нравственность не может быть локализована этносом, страной, религиозной организацией.  Свобода совести – вещь и законная и нравственная.  Но ещё нравственней свободная совесть, не оплетенная никакой конфессией.  Дзэнцы, подчеркивая эту мысль, любили повторять  афоризм: «Увидел Будду, убей Будду».  Даже сами исторические религии говорят о некоторых  состояниях духа за пределами  норм их учений, где появляются юродивые, авадхуты ( http://ru.wikipedia.org/wiki/ ), блаженные даосы, скоморохи.   Не думаю, что эти пророки-дервиши не понимали, почему ведут себя и говорят не как положено, скорее всего, их не понимали.       
Моя ересь состоит в том, что «порядочность», сиречь этика-нравственность,  фундаментальней Маркса и Ленина. И в их учении, учении социализма,  фундаментальным является не исторический материализм или производительные силы, а нравственность, которую коммунисты чаще называют «социальная справедливость», «коммунизм».
                Декабрь 2012
--
 33. Революционное переворачивание в 21 веке

Считается, что революции невозможны, либо, что это какое-то безобразие.
Даже фраза  «лимит на революции исчерпан»  - некая дипломатическая фраза.
Революции всегда возможны, всегда неизбежны, и безобразия,  сопутствующие революциям,  есть безобразии, в первую очередь,  того кризиса, который они стремятся преодолеть, во-вторых, это просто безобразия, которые революция аранжирует, с которыми революция соседствует, пересекается, имеет дело.  Так же можно вполне сказать , что «безобразия революций» - раздувание и клевета контрреволюционеров.
Но революции, которые нам предстоит совершить, будут совсем другие, нежели революции 16-20 веков.
Всё – другое, и революции не могут быть такими же.
Поскольку общая задача (устранения классового антагонизма и классовой сегрегации) остается той же, то нечто общее и принципиальное будет тем же. Но всё остальное -  иное и поэтому революция в 21 веке будет римейком Октября, маоистской,   кубинской  и прочих Революций. Подобно тому, как ради научной корректности Февральскую и Октябрьскую революции можно считать одной революцией (разделение происходило по чисто политико-идеологическими соображениям), в интересах понимания природы будущей революции,  социалистические революции 20 века следует рассматривать как одну: Октябрь, европейские революции после 45 года, революции Тито, Чаушеску, Ходжи, ГДР, Венгрии, ПНР,  Мао, Ким ИР Сена, Хо Ши Мина, Кастро, Лумумбы, Альенде,  Каддафи,  надо рассматривать как нечто целое (Гиперреволюция).   
Конечно, при этом надо иметь ввиду и социал-демократический «социализм» скандинавских стран, еврокоммунистов.  При этом сравнении было бы интересно не то, что кто тут хороший, кто оппортунист, а ответ на вопрос, «что это было».
Первый факт – в том, что успехи этого лагеря не привели к его победе над лагерем капитализма. При всех успехах соцлагеря относительно своего досоциалистического прошлого соцлагерь лишь оказывал сопротивление  империализму, тогда как империализм не переставал продолжать свой террор, военно-, экономически и технологически доминировал.  Победа СССР в великой отечественной войне не должно затмевать того факта, что главными империалистами того времени были США и Великобритания, а не Германия, Италия и Япония.  Хотя восточная Европа, Дальний Восток примкнули к лагерю социализма, хотя разрушалась колониальная система,  позиции «главного империалиста» не менялись принципиально в сторону иного планетарного устройства, перевеса от капитализма к социализму не происходило (буржуйчики были жирнее, сильнее, хитрее).  Говорится порой, что за Сталина было полмира, если включать в число сторонников СССР страны национально-освободительного движения. Но этот просоветский мир не был солидаризирован до такой степени, чтобы создать новое качество мировой интеграции.   
То есть, возможно, что социализм 19-20 веков был социалистического сопротивления, движением за  (лишь) экономический социализм по аналогии с тред-юнионистским требованием европейских социалистов Каутского и Ко.
Авангард этого социализма, особенно в контексте революций и сражений с капитализмом неизбежно был идейным, духовно-нравственным социализмом, так как иной социализм не был бы в состоянии объединять силы, руководить массами, добиваться побед и так далее.
В  целом концепция социализма  19-20 веков была производственно-политической (политэкономической), так что эта концепция,  не замененная концепцией  интеллектуально-этического, личностно – педагогического социализма (выразительные тенденции такового, конечно, возникали и получали развитие, хотя и не вполне мейнстримное).
Поясню. Когда в 1972 году дискутируя с учителями своей школы о недостатках их идейной и прочих позиций, одна из довольно умных и энергичных учительниц воскликнула: «Что мы вам  Макаренко должны быть!?» ( т.е., Макаренко был не аттрактором, а так - "вообще").  То есть, оппозиция соцлагеря  была движением внутри глобальной буржуазной  формации, а энергия коммунистической пассионарности лишь спровоцировало появление глобалистского, посткапиталистического общества манипуляторов и комбинаторов.  Этические эгрегоры «реального социализма» были, уважались, но они не составляли существо,  структурный концепт парадигмы этого социализма, марксистская научность,  возникшая и расцветшая в условиях мобилизационного периода социализма,  была подлинной монетой реального социализма, но  не была его «гегемоном», его «властью».  Идеи воспитания коммунистической личности не были реализованы, и политический курс элит реального социализма  идею коммунистической личности подменял  требованием лояльности и «преданности» социалистическому государству  и его коммунистическому руководству. Последнее утверждение не означает, что в руководстве коммунистических стран не было и нет  «коммунистических личностей», они, очевидно, были и, скорее всего,  есть, но концепция нового человека системной реализации не получило.  Если назвать такой социализм «настоящим социализмом», то он был в реальном социализме широко распространен, уважаем,  почитаем,  эти «настоящие» герои сакрализировались,  но правил бал по прежнему  «сговор» авторитетных людей,  обладающих связями, известностью  и партократическим опытом. Система идеологического воспитания  исходила из потребностей этих групп, обладающих реальной властью в своих государствах, имеющими свои прагматические интересы.   
Когда общество подвергло  сомнению искренность элит «реального социализма», что, видимо, также связано с тем, что искренних коммунистов в элитах оставалось ничтожно мало,  элиты использовали  «недоверие» к руководству социалистических государств  как средство против социализма, так что советские руководители «свергли самих себя» и стали лидерами буржуазного государства, приватизировав советскую экономику  в собственность  членов своего клана (класса и вообще кого-либо).  В формулировке содержится некоторая парадоксальность, которая, впрочем, никак не противоречит фактическому положению.
Социалистическая теория должна сначала быть изменена филологически (привычная терминология мешает увидеть  реальную суть процессов и законов), потом  возможно и необходимо и неизбежно привлечение тех концептов, которые окажутся необходимыми для социалистической революции 21 века. Нам кажется также, что корректуры, обоснования, поправки и переосмысления или есть или без труда вот-вот появятся (Макаренко, Фромм, Сартр, Че Гевара  и многие другие тут и там много чего сформулировали хорошего и существенного, да и Ленин с Марксом ещё не вполне переварены), но главной задачей  является ввод этих новых  и не додуманных старых (вроде «учиться, учиться и учиться»)  идей во всеобщий обиход общества.  Классический глоссарий марксизма:  бытие,  сознание, материализм,  идеализм, классы,  феодал, крепостной, капиталист, пролетарий,  эксплуатация, труд, капитал, научное мировоззрение, прогресс, коммунизм, классовая борьба, прибавочная стоимость, революция, собственность, экспроприация, экономическое и внеэкономическое принуждение,   партия, революционная ситуация, субъективный фактор, монополизм,  конкуренция и так далее.  Но теперь всю эту науку, философию нужно изложить немножко или множко по-другому.  Привычная терминология обросла поверхностными и смежными значениями, смыслами.  Победившее буржуинство выкрасила красную армию в черный цвет. Суть идеологии социализма  не узнаётся обществом.  Оно по-прежнему жаждет справедливости, прогресса, процветания, гуманизма, но не ассоциирует это с идеологией социализма, социализм для многих бюрократия, партократия (контрпропаганда в целом сработала). Но это непонимание и неузнавание , между тем, как раз и является причиной современной   деградации мира. Дело даже не в том, что оболган Сталин или ещё какой-то деятель социализма, завирусована сама  общественная мысль. Если «общественное» - это тоже что «человечество»,  «Человек», «вид  хомо сапиенс», то это непонимание весьма трагическое, так как представляет собой мисконцепцию своей самоидентификации человечества, точнее отсутствие  или «сон» нашей концепции нас.  «Сон разума рождает чудовищ».  Если мы на уровне влиятельных международных политических структур  не знаем, кто мы, это болезненное состояние.  Многое в мире делается уже не потому, что это выгодно кому-то, или потому что копится власть, активы, капиталы, или потому что так повелели пророки, многое делается уже из непосредственно безумных  «соображений».    Если учесть, что настоящее безумие не есть изначальный инфантилизм юного человечества, а продукт целенаправленной  деидеологизации, политической рекламы и   информационной шизофренизации, то задача «лечения» - есть уже задача политическая, социалистическая.  Практика воспитания в массах  безумия стало уже задачей господствующих элит.  И просветление  общества, подвергающегося этому рафинированному гнёту, является классовой, революционной, материально-экономической, реально-политической задачей. 
«Партия» не обязательно должна пониматься исключительно как политическая организация для взятия власти.   Понятие «партия» может быть расширено. Там должны быть все социальности и общности,  реально осознанно работающие на социализм. Всяческая социальная  интегративность,   гуманизм, просвещение, развивающее образование, воспитание в обществе этических максим,  коммуникации, информирующие общество относительно его состояния, его перспектив, акции солидарности в форме митингов, демонстраций, - суть  эта Партия.  Партия всё, что сознательно работает на это. Может быть, «это» называть «общественной солидарностью»,   «гражданским обществом», «народным самосознанием», «гуманитарная культура», «актуальные информационные потоки». СМИ, управляемые  глобальным капиталом с его компрадорскими филиалами,   создают одно информационное поле,  оппозиционные группы  ему на свой лад возражают, партия  же , допустим называемая  «Народ» (без фиксированного членства), которая имеет право говорить от лица Народа, реально стремится охватить всеобщесть, человечество со всем его будущим.  Вся потенциальная совокупность текстов, как матрица  этого «Народа», может мыслиться как матрица-метатекст. Когда Визуально-знаковое воплощение такой матрицы войдёт в обиход, тогда  и будет создана Гиперпартия. Пока же читайте (слушайте)   Делягина,  Девятова, Хазина, Жижека  (соблюдая, конечно, дистанцию), пробуйте  переписать   на манго всякую классику. Собственно Маркс-Энгельс  (лишь) переколпатили Библию и послание Лютера, изменив все  главные термины  христианства:  вместо пророки-мессии –  класс, вместо второе пришествие - коммунизм, вместо Сын – коммунистическая партия, вместо грех – капитал, вместо царствие небесное на земле - социализм-коммунизм, вместо Бог – наука-материализм, диалектика,  как бесконечное знание. Вместо любви – пролетарское братство, классовая солидарность. Вместо  молитвы – другие молитвы. Вместо икон – красные знамена.   Вместо преображение и благодать – революция, осознанная необходимость. Вступление в партию суть крещение.  Ленин ,борясь с богостроительством Луначарского, лишь запрещал разглашать эту тайна марксизма-коммунизма. Но надо ли это скрывать сейчас?  Мы должны стать христианско-коммунистической сверхпартей-сверхрелигией, но название должно быть другим, чтобы новое вино не порвало старые мехи.  Ново-нелинейная парадигма политической интеграции. Особо голову морочить не надо.  Надо идей, воплощений, форм, социальные процессы сами откликнутся. 
 То бишь, позицию "гегемона", "руководящей, направляющей" может играть только внутренне мотивированный, осознающий свою дистанцию от администрирования, бюрократии и аппаратных движух ядро-орден. Создание этого ядра не может быть изобретено умной головой раз и навсегда. Его нужно непосредственно выстраивать и осуществлять. Ленин руководил сотней речей, писем, тысячей выступлений, изучением, аналитикой, разговором с множеством людей разных социальных слоев, безостановочным исследованием периодики. Ленин не создал советское государство, он его "жил-был". То же, можно сказать и о Сталине. Начиная с Хрущёва (в котором иные исследователи всё же видят не столько великого бюрократа, сколько всё же пассионарного интригана, борющегося с партхозноменклатурой, но при этом великого болвана) и особенно Брежнева,  политическая верхушка стала трансформироваться в сторону своей бюрократизации. Так что ленинское предупреждение об "увлечении администрированием" забылось и суть социализма атрофировалась.
   Бюрократическое не может быть атаковано без деструктивного результата, как это пытались делать троцкисты, анархисты и прочие политические обыватели (ныне это оранжисты всех мастей),  если орден-ядро  не будет  делать своё чистое действие в интересах социального развития и самоосознания перспективного "класса".               
                2012

34. СЕДЬМАЯ  ФОРМАЦИЯ.
  (Каким должен быть  постглобализм, сиречь социализм)

Как-то сразу почему-то я понял, что это (формация после технократического нынешнего глобофашизма)  -  ЛИЧНОСТНОСТЬ.  Корявый как у  Ломоносова или Тредиаковского термин. Напоминает персонализм.  Но персонализм – это что вроде гуманизма и прав человека (кисленько).
Поэтому надо расшифровать. Ещё раз.
Принципиально фаза становления человеческой культуры (знаковая система, когда гоминида способна зафиксировать сигнал, и сохранить, то есть, опять его вспомнить, то есть, индивид-особь, способен подавать «сигнал» себе и даже «молча») проходит ряд этапов, пока дойдёт до завершения.  Сразу она, человеческая культура, ещё  не готова. Идея общественного развития  возникает на основе исторического опыта. Но также  топология (воображаемая схема)  этого развития прорисовывается и логически.
Сначала МОРАЛЬ-РАЗУМ охватывает лишь общину-племя.  Чужих он не охватывает вообще. Чужой - или дэус экс  махина (святой гость) или враг.  Вспомните, как поступили с Куком (сначала приняли как святого, а потом… съели). Сначала  просто язык (историки выделяют первую фазу как "матриархат", теологи, - как рай Адама и Евы до грехопадения). Первая фаза "безгрешна" потому что это детство, несовершеннолетие, понимания какого-либо в целом нет. Вторая фаза (партиархат), возникает миф, традиция, то есть правила, табу и т.д. . Их неизбежно кто-то нарушает, поэтому - "грех" уже может вменяться.
Между общиной и чужими возникают беспорядки и ликвидирует их институт этноса (или предгосударство, оно же - УРСТААТ) . У этноса есть эпос, баяны-волхвы, которые его поют, священный монарх, народные костюмы, какие-то традиции вроде лапты или облавных шашек, сказки,  игрушки.
Если на уровне начальной общинной традиции практически царит инфантильное сознание с простым запоминанием, которое порой является даже и бредовым, чреватым безумством храбрых,  бинтованием ног девушка и брутальных жертвоприношений, то стадия-формация «этнос-урстаат»  получает иерархию, принцип которой можно назвать, например, эстетическим. Тут та же традиция, но есть иерархия, которая возникает спонтанно, потому что что-то  кажется более ярким.  Особого принципа по которому строится иерархия здесь нет, как в эстетическом, тут просто есть образцы: вот это лучше, выразительнее, то есть, канон. 
Но этнос  не решает проблем с соседними этносами и также не решает существенных проблем внутреннего устройства своего социума, так как иерархия, порядок социальности очень аморфны, осмысленность чувственно-правополушарная.    
Государство  с госрелигией с жестким наследственной фиксацией сословий – это уже минимум осмысленно, ясно, конкретно и четко.
Потом возникает светское правовое государство.   Капитал, деньги. Преимущество этого уклада широко освещены идеологами «нового времени».
Но потом, то есть, сейчас возникает технократическое общество.   В нём правит бал деидеологизация.  Тут царят политтехнологи, манипуляции, финансовые схемы, глобализм.
Технократическое общество – это практическое общество, но оно не развивает и не решает ситуацию с личностью человека.  Техническое личность игнорирует, сознательно и неосознанно дискриминирует эту сферу и просто не может её понять.  Технократизм - шестая формация.
Все функции существуют на всех стадиях.
Вторая сигнальная система сразу же порождает мораль.  Но она нарушается, потому что спонтанность и традиция (да и разум) могут помочь и нашим «аморальным», животным, импульсивным устремлениям, тем более, что филогенез начинает с детства, и изначально ребенок имморален (невинен).   
Этнос расширяет мораль за пределы племени-рода.
Государство-религия   (религиозная  метафизика)  расширяет мораль как за пределы этноса, так и за пределы  «ветхой» традиции, концептуализируя  мораль, делает её смыслом, а не традицией, и это правильно, так как суть морали –  коммуникация и сообщение между людьми . 
Рационально-теоретическое  право и светская культура буржуазного государства создают  знание-образование,  социальные иерархи выстраиваются не сословно-традиционно, а  логичным образом .  Капитал, конечно создаёт динамику развития, но при этом  мораль остается в остатке.  Практически капитал препятствует развитию  проектов необходимых всему обществу. 
Интересы общего  развития государства не только собственно отдельных капиталистов под силу элите.  Такая элита способна решать общественно-значимые проекты. Но опять же игнорирует интересы как других государств, так и неэкономические интересы  населения своей страны.  Технократическую элиту создают специалисты  разных общественных институтов (надо это учитывать, а не трактовать нынешнюю элиты, как исключительно капиталистов).  Их «мораль «ограничена как функциями отраслей, интересами элит отраслей, так и  экономико-политическим  «интересом» государства или  блока-союза   государств.
Остаётся  всеобщая как в геопространстве, так и в структуре классов  мораль. 
Но как этого добиться? Возможно ли? Что значит мораль?  Каков может быть механизм преодоления  рефлексов технократов, политтехнологов, всех этих высоколобых шулеров с их высокими технологиями, банковскими махинациями, ракетами, флотом, авиацией,   разветвленной агентурой спецслужб и  т.п. глобалистских проектов.
Во-первых, коль уж кому-то именно морально удастся превзойти  глобалистских  демонюг, то такой «орден меченосцев»  сам должен таковой моралью обладать, иначе получится возня пауков в банке.  Чтобы отразить и усвоить происходящее в мире человек  люди) должен стать личностью. Личность в определенном смысле и есть это усвоение.  До сих пор целенаправленно личность не развивалась. Человеку давалась образование и тренинг для неких функций,  стоящих перед социумом.   Личность или развивалась сама или сворачивала своё развитие, достигнув некоторой планки.  Но общество не может достигнуть совершенства даже если иные лидеры элиты являются очень продвинутыми личностями.  Аппараты, крупный бизнес, карьера, бесчисленные компромиссы, иллюзии и т.д.  могут дезавуировать любые юношеские мечтания, надежды и полёты фантазии, если не реализовать, что есть личность на уровне не менее кропотливом, чем устройство интернета, секреты нанотехнологии, авиации, космонавтики, атомной энергетики,   и не менее эффективном. 
Седьмая, пост-предысторическая формация  - это тенденция разных слоев общество стимулировать развитие личности. Можно сказать, что это гуманитарная сфера. Но эта сфера отличается от сферы производства принципиально.  Кроме того, важно не просто обозначить: образование, школьные технологии, язык, религия, философия, история, литература, искусство . Нужно увидеть механизм строительства личности и его оптимизировать.
Формационная эволюция происходит так, что от простого-базового интеллектуального института человек-общество переходит к более сложному. На уровне дикости (первая формация) человек базируется на языке. На втором - выделяется институт мифа-традиции.  На третьем уровне (этнос) появляется усложнения языка в целом, эстетическое, иерархическое создают эпос, искусство. На четвертом  уровне возникает Закон, то есть государство и писанные предписания-каноны, то есть,  религия.  Формация- 5 (капитализм)   создаёт светскую культуру (науку, искусство, светскую философию, правовую систему) .  На этапе пост-капитализма возникают очень-очень сложные технологии и очень эффективные, так что факторы капитализма с его наукой, гуманизмом и правом становятся второстепенными и незначительными. Это интеллект технократический  очень эффективен, потому что он очень практичен. 
Ещё более продвинутым должен стать интеллект, который будет очень личным,  личностным, делающим личностными всех других (а не так, что я вот Кафку и Адорно почитываю, а вы, говно, смотрите  своё «Давай поженимся», пейте дешевое пиво, хватайте лопаты, кидайте  дальше).
1. СНАЧАЛА - некий строй ДАО золотой век, изначальный коммунизм, рай.
2. Традиция.
3. Урстаат, племенной союз, античность.
4. Феодолизм, закон, "монотеистизм".
5. Капитализм, право, светская культура, наука и пр.
6. Технократизм, глобализм, посткапитализм.
 На седьмом уровне Личность должна получить реализацию. Тут самое важное, но пока точка.
                2013
--
35. КТО ТАКИЕ ДРУЗЬЯ МАРКСИСТОВ И ПОЧЕМУ ОНИ ТАКИЕ ЖИЖЕКИ

Посмотрел фильм не Жижека, но с Жижеком в афишном названии "Киногид извращенца: Идеология. Славой Жижек".
Хотел пропустить рецензирование и перейти к другому вопросу, но решил поутру всё-таки немножко высказаться.
1. Тема как бы -  " как идеология нас пользует по-чёрному". Можно сказать, что "базарит" Славка по-профессорски борзо и шустро. Но никоим образом не выходит  из общего профиля либерально-буржуазной идеологии, ни даже "марксистской" (например, как самый "благоверный" марксист терзает религию и даже договаривается до экстравагантной мысли, что истинное христианство более атеистично, чем атеизм, так как распинает своего Бога).  Как сказал бы Оскар Уайльд: "Логично и даже хуже того: убедительно". Но надо не терять из виду, что задача Жижека была не убедить нас в атеизме, а убедить нас во вредоносности идеологии.
2. Среднеактивный "россиянин" , думается, понимает  ситуацию глубже и четче, чем прорекламированный буржуазными тяжеловесными СМИ "брат" Маркса. Зло идеологии Жижек называет "Большой Другой", позаимствовав, а  отчасти выдумав термин  от Лакана (такой есть фрейдопсихоложист).  Во времена перестройки все эти «познеры» и «соколы горбачева» только о зле идеологии и говорили, прямо без всяких «лаканов», называя это деидеологизацией. И с ними в целом общество-народ согласился. Но уже в 1992, 93 и дальше больше, пипл без всяких «лаканов», «познеров», и даже «зиновьевых» понял, что Либерализм, Перестройка, Демократия (и не только понял, но и чётко высказался) есть Либерастизм, Дерьмократия, а что касается демонизации  советского, марксистского, социалистического народ, которого по Жижеку "нет", высказался: "СТАЛИНА НА ВАС НЕТ!". Народ высказывается и он, народ, есть. И этот Либерастизм-Дерьмокатизм с его «деидеологизацией» -  ещё худшая Идеология, чем брежневский Одобрямс. Хотя Одобрямс  был хотя и не "застой", но "отстой", но он лучше Горбачевизма-Ельцинизма-Путинизма. Это придумали не Делягин, Зиновьев, Хазин, Вассерман, Кургинян, всякие Фуросовы, Стариковы, НТВ (куча...). Это придумал какой-то безвестный и бесталанный оппозиционер, а народ подхватил, не помня автора (автор, конечно, был).  Такая ситуация издавна называлась на Руси - "народ", по-умному "фольклор".
3.Строго говоря, Жижек не философствует. Философия как-то должна быть связана с концептуализацией. Но он как раз занят классической силлогистикой, софистикой, заменяя неплохое, например, понятие "манипуляция сознанием"  термином "идеология". При этом так и не объяснит (и не собирается объяснять), что он понимает под идеологией. Но нам видно, что он простой западный антисоветчик, либерал с претензией на  шапку великого Марксиста (Андрей Коряковцев более просто, например, самообозначился как "антикоммунистический коммунист"). Шуточи-х…точки тут как раз очень удачны, чтобы завуалировать своё либерал-буржуазное мурло и а на всякий случай "совсем не замараться", чтобы не попасть в  списки "неугодно левых".  На хитрой жопе шапка говорит, как поговаривает русский народ. 
4. То что "манипуляция сознанием" (сиречь, по-жижековски "идеология") создаёт проблемы - это верно. Но бессистемно. Жижек как благоверный пост-модернист атакует системность, то есть, способность мыслить и размышлять. В этом и есть задача "деидеологизации" и "манипуляции сознанием". То есть, "брат"  Маркса работает на империализм (или как это сейчас называют: глобофашизм, постиндастриал, монополярный мир), поскольку задача  глобиков сейчас не навязывать антикоммунизм, а вообще сбросить способность мозгов фильтровать базар (антикоммунизм  у некоторых иной порой как раз порождает коммунизм, а отсутствие мозгов точно ничего не породит).
5.  Противник "идеологии" С. Жижек, однако, почему-то банальный антисталинист (чувак даже не знает, что российские "антирыночники", - все уже просталинские,  кроме Веллера, который догнать не может, что  это, бл…,  "тренд", ведь даже ж Стариков "за Сталина"). Он, Жижек, наглядно показывает, как Бетховена играют и любят команды разных идеологии (и комм, и фаш, и всё на свете). Очень умно Жижек толкует, что идеология - "контейнер".  Но почему-то не делает простого вывода, что "сталинизм" был также "контейнер". Почему-то не говорит о содержаниях "контейнера". То есть, Жижек  нам внушает (это главное), что есть идеология, она формат и никаких там содержаний вообще не бывает. В том, что называют "сталинизмом", было минимум  два содержания: одно - это советский сознательный героический революционный большевизм, другое - это форматный, карьерный, партхозноменклатурный  скрытый "так сказать" троцкизм. После смерти Сталина во главе с Хрущевым партхозноменклатура "разоблачила" "сталинизм", размежевавшись с "романтическим большевизмом".  Кстати,  разоблачая тоталитаризм "Сталинизм", Жижек дважды обжиживается. Во-первых показывает в качестве образчика "сталинизма" отрывок из малоизвестного в СССР фильма "Взятие Берлина" (я видел только этот самый отрывок из фильма Жижека) с похабным, антиисторичным комментарием. Во-вторых, в качестве примера тоталитарности сталинизма показывает события 1956 года в Венгрии. Остается лишь гадать, придуряется ли "враг идеологии" или же  забыл, что эти события явились реакцией, на антисталинизм  хрущёвского доклада. 
6. У Жижека общая философская ошибка касаемо религии. Если классические атеисты боролось против материальной реальности "бога". То Жижек борется и против  идеальной идеальности "бога". То есть, доказывает, что идея Бога - это идея. А идеи есть ложь.  То есть, пытается нас всех убедить, что не только религия, а всякое  мышление - это идиотизм. Типа: приехали...
За идеологией реально много всякого нехорошего (хай гитлер и всё такое). Но обезидеоложивание  создаёт нечто более "чудовищное", ещё больший "сон разума", чем вера в хождение Христом по воде.  Хотя Жижек кокетливо критикует идеологию рекламы. Но лучший способ для проникновения рекламы - это безыдейность.  Кстати, о птичках, "Киногид" Жижека - лишь реклама его книг, западных вузов, и Голливуда (фильм насыщен  скусными отрывочками из западного "интеллектуального" кино, иногда Жижек оговаривается: "философия и кино", и нагло  рекламирует "колу" и прочее амерзское говно). 
Сама идея представить "идеологию" как ещё один "опиум для народа" не есть изобретение "извращенца". Макс Штирнер за много до него изложил эту мысль и, кстати, в отличие от Жижека предложил, что этой "идеологии" (фальшивому  "гуманизму") противопоставить; у Штирнера против "гуманизма" восстаёт имманентная живая личность-я.
7. Сброс Идеологии, если уж глянуть на предмет с позиции психологии и психотерапии, это нечто, порождающее массовое "разочарование", потерю ориентиров, и что порождает вовсе не просветление и внутреннюю философскую свободу, а депрессию. Если это происходит тотально, то это не просто частный случай суицида, это катастрофа, война, это геноцид.  Это именно происходило и в  жижековской Югославии и в нашенском  СССР. Возможно  форматная идеология и создаёт паранойю (на эту же мельницу, кстати, воду льёт и Фромм), но какой задел психических заболеваний создаёт  "деидеологизация ".  В фильме Жижека приводится случай с Брейвиком, Жижек там внушает ( именно внушает !!!, а не аргументирует), что Брейвик - плод идеологии, а не деидеологии, Жижек именно внушает, что в идеологии скрыто живёт диавол Большого Другого.  Это идея Жижека:  во всем великом - диавол. Это марксизм? Это глобофашисткий либерализм.   
8. Жижек производит, впрочем, впечатление искреннего человека.  Он не диавол. Он профессор. Марксисты бывают разные. Два самых распространенных вида: марксит-революционер и марксист-професссор.  Ещё Маркс предупреждал всех марксистов-профессоров, что если они будут объяснять мир, вместо того, чтобы его изменять, они превратятся в "говно нации".  Он не видит, что "деидеологизация" - форма  действия современного эксплуататорского класса. Главная дурь Жижека - это «говно, а не мозг нации», которым он обожрался от Лакана. 
8. Позитивно обойти проблемы  жесткого идеологизма можно же проще: да здравствует творческость, новаторство, поиск, новые концепции. Но Жижек остается в недрах пост-модернистского дискурса. То есть, кромсает философское.   Потому что за это платят. ... Но есть и другое.  Ф Жижек всё усложняет, видимо пытаясь так преодолеть примитивизм  того, что он называет "сталинизмом". Но получается не яснее, а хуже. Его проекты – скорее  идеологические техники, чем философия. Возможно Жижек ищет. Но находит он что-то очень мало. Потому что он – "не мозг нации, а оно самое"
                2013
--
36. Аз и эволюция

Советский социалистический проект многое потерял, борясь с «индивидуализмом». Мол, это антипод-враг коллективизма. Простая, но вульгарная конструкция. Под видом борьбы с индивидуализмом и «частнособственническими инстинктами» происходила борьба с личностью.  Во многих случаях это было «не специально». Просто таковы были «понятия»: личность – либо буржуазный индивидуализм, либо культ её. То есть, «личность» оказывалась на нелегальном положении, хотя в быту сказать «он – личность» означало похвалить. Социальная наука также должна была и говорила много правильного о личности, но  существо  личности оставалось на факультативных основаниях.
Очень смело и радикально о значении Личности сказал Макс Штирнер. Он сказал: «Гуманисты говорят: человек мерило вещей, но на самом деле: Я – мерило вещей». Его «Я»  заметили (восхищенный Энгельс даже нарисовал портрет Штирнера, насторожившийся Маркс «обличил» Штирнера «святым Максом»), потом  забыли, потом снова вспомнили, ну о уже как апостола индивидуалистического анархизма.  Это уже постаралась «левая профессура». Штирнер критикует «государство», но также как и коммунисты говорит о союзе тех, кто не желая дискриминации себя объединяется с такими же как он («союз эгоистов», имя дико, но по существу вполне правильно и очень похоже на любимого Лениным Чернышевского).  Конечно, Штирнер, несмотря на свои атаки на гуманистическую классику, сам пишет довольно классически.   
Объяснит, что есть «Я», конечно, сложно…  Как змее проглотить себя за хвост.
Проще всего лингвистам. Там Я - местоимение первого лица. В старославянском Я – это Аз.  Иногда встречается выражение «Аз есмь». Это искусственная грамматическая форма. Само «Аз» произошло от «я (а) есмь». То есть, «Аз» по существу “I am”.
В латыни произошло наоборот. Там в место «Я есть»  - Sum, местоимение подразумевается.
В санскрите там, где переводится «я» также нет ничего, но местоимением «Я» есть.  «Я» на санскрите «ахам».  Есть производный философский термин – Ahankara. То есть, Я с содержанием, то, что Я несёт, принцип Я.  Иногда аханкару переводят как ложное Я, но в источнике ничего «ложного» нет. Просто местоимения Я – это одно, а когда об исторической, экзистенциональной сути человеческого существа – это несколько другое.
Реальное, историческое «Я» может выражено не обязательно местоимением или глаголом первого лица.  Можно применить слово «субъект».
Буддисты настаивают, что Я нет.  В вещественно физическом нет ни «Я-Аз», ни  «субъекта».  Я – категория, абстрактное понятие, если бы в  «я» обнаружилось атомарно-молкулярное или даже волновое, это был бы курьёз.  Я-  не ничто, и не всё, но что угодно и непременно что-то и нечто. Так что проблема имперсонализма в его не возможности различить физическое от абстрактного. Имперсонализм делает абстрактное физичным, получается жутковато, мертвячески.
Я  - носитель   частных содержаний. Я не есть ни  «частное содержание» не нечто очень тонкое, духовно-волновое. Для «физиков»  «душа» оказывается в области дополнительного-дополнительного, типа сверхволна. Это мура. С точки зрения лингвистики и семиотики тонкое, духовное, невидимое не вызывает вообще никаких мистических заморочек. Я – грамматическая функция. В логике  - Субъект (как  рассуждающий, так и член  суждения).
Не только лицо  (я говорю, я молчу), но  обобщенное направление в сторону говорящего: дай мне, не ругая меня, иди ко мне, вали всё на меня, будь со мной, «не лепо ны бяшет, братие».
Но Мистер Я есмь и есть.  Язык, хоть и абстрактен, но он отражает реалии. Так что «я» - содержательно-денотативный феномен. В смысле имманентности Я всегда конкретное, но возможно и обобщение (Субъект, Личность, Агент). Я первично замещает имя собственное (Пушкин, Шекспир, товарищ Бендер) . 
Я легко может синонимироваться в контексте другими местоимениями: Он, Ты, Они, Чукча . Вместо «я умный» можно сказать «Чукча умный». Вместо «Дайте мне попидоску, пожалуйста» -  «Маклай дать чукче попидоску, пожалуйста».
Итак «Чукча» у чукчи играет функцию «Я». Так что:
Чукча – писатель.
Чукча задумался.
Чукча полагает, что Ленин был чукча.
Чукча может полагать, что  он сам Ленин и есть.
Чукча считает, что все чукчи шибко умные.
Чукча очень хочет кушать.
«Аз есмь» излишество, так как Аз и есть А+есмь=Ас/аз. Местоимение алегбраично. «Чукча» не только есмь и задумался,  чукча-субъект может плавать брасом, искать грибы, может делать всё что захочет, как папа в известной песне. Папа не может быть мамой, а субъект может быть всем, кроме того, чем он ещё не является, кроме бытия несубъектом, внесубъектом, а-субъектом, иным неведомым субъектом.   
Субъект-я может быть не очень опытным, обученным, продвинутым, но всё же поле субъекта – это много. И главное для субъекта то, что  может иметь и имеет субъект,  это его реально максимальное, его всё.
Субъект с учетом перспективы новых усилий, новых пониманий  увеличивает своё Я. Я форма, сосуд, принципиально Я не ограниченно. Так что если человек реализуется как Я, а не как Филипп Киркоров или Мэрлин Монро с Наполеоном , он будет реализовать “his best”. Всё прочее, каким бы «крутым», ботаническим, магическим, индийским, буддийским, оскфордовским, нанотехнологическим оно ни было, будет лишь частью, а не  “his best”.  Больше «своего лучшего» субъект не может достичь.  Выше попы не подпрыгнешь («Попа» в этой поговорке означает  Я и “My best”).
«Я» пустотно, как сосуд или комната у Лао-цзы. Именно пустотность делает Я эффективным.
У индуистов-персоналистов «Я» - трансцендентная  нематериальная дживатма, кусочек абсолютного  Вишну. «Я» там - трансцендентная, духовная, нематериальная, божественная, таинственная, сакральная субстанция.  Происходит мистификация Я. Так что Я становится «ложным эго», «проблемой».   Персонализм индуистских персоналистов  является божественным, вишнуитским.  Алгебраизм  философии у персонализма вызывает подозрения в имперсонализме, в отсутствии вкусов-рас, духовных экстазов,  духовных любвей.  Так что в стремлении защитить персону от холода философии, вишнуиты окружают  персону  красочными преданиями. 
В действительности многие абстрактные понятия «нематериальны», абсолютны, вечны, духовно незыблемы. Число, Больше , Меньше,  логические субъект и объект, грамматические Подлежащие и Сказуемое, фигуры, квадрат, треугольник, линия, куб, шар, тора – вечны. Ни тора, ни куб не эволюционируют, не деградируют, не рождаются и не умирают, не текут, как всё в мире Гераклита.
Абстрактные категории и есть «нематериальное»  древних мудрецов.  Они учили, что нужно сесть в позу лотоса и прикрыть глаза, потому  несведущие  современники не  «понимали», что значит абстрактное мышление.  Наука удостоверилась в этом, наблюдая за людьми традициональных  «дологических» обществ.
Мир идей не отвергает материального. Но «материализм» утверждает, что идеи есть «отражения», то есть, «тонко материальные» следы  «грубо материального».  Абстрактное и идеальное  не объясняются «отражением», это функции, операции с «отражениями». Кроме простого отражения (как в воде озера), есть смыслы, сущности. Гештальт - не копия действительности, а «копия-образ» содержащая смысл. Если Ленин памятником держит руку вверх и вперёд, там смысл, а не просто анатомия, он указует, что сие вождь, и он показывает на светлое будущее. Скульптор и зритель ищут смысл, находят-выделяют смысл. Если субъект ставит себя задачу прочтения «смысла».
Гитлер и Мусолини,  были ль они личности-субъекты? Эти вопросы (заметим) опять уводят от семиотики («алгебры») в эмпирику, в другие вопросы. Идеология как правило, «очень форматна».  Конечно, как личности-субъекты они (Гитлер, Геббельс, Гимлер)  были шире своих фашистских доктрин (поскольку личность «необъятна» по природе), но они подчинялись  «своей партийной доктрине», а не своему Я. Субъект может себя жестко ограничить. Может, ограничив себя доктриной мягко, двигаться вокруг  «циркулес мэос», а может принципиально не ограничиваться.   Но вполне законодательно можно сказать, что:
       Я могу нечто  даже помыслить и  применить только в рамках моего я (“My best»).
       Своё Я надо расширять.
       Консервация происходит только когда нужно закрепит усвоенное ранее.  Стремление проглотить сразу много, вызовет несварение. Я должно внимательно и осторожно следить за ростом  «Себя». «Ложное» относительно индуистской «аханкары», видимо, используется в том смысле, что как бы не заполнялось содержаниями «Я», оно всё равно остается функцией: местоимением, подлежащим, субъектом.
Итак.
Я - субъект
Я - коммуникабелен: расширяет матрицу другим, диалогизирует  (расширяет, уточняя, подтверждая матрицу).
Я - процесс, я - функция, а не онтология,  не вещество.
Я  - в содержательном смысле целостное и всеобщее.
Я как-то оформляется, но такое оформление приблизительно и локально.
Физик Фритьоф Капра, вынужден был вставить «Я» в принцип научного мышления.  То есть, оказывается совершенно ненаучным  «объективизм», когда об объекте рассуждают, абстрагируясь от субъекта. Хотя это представляется как  общепринятое научное, но это ненаучно и ошибочно. Субъект всегда присутствует.
Философ Эрик Фромм  сосредоточил своё внимание на марксовом понятии «отчуждения». Вплоть до того, что именно «отчуждение» он ставит в угол социальной эксплуатации, классового угнетения.  Экономические и политические требования  «требуются» во имя разотчуждения.  Но увы, экономическое благосостояние и политические права, хотя способствуют, но не создают разотчуждения.  Более того, господствующий класс, видимо, быстрее, чем  авангард подчиненного  «догадался», что отчуждение может происходить целенаправленно. В целом эту целенаправленность видели и левые, характеризуя её, например, как «опиум для народа», но они не могли представить принципиально, осмысленно  и радикально, что разотчуждения  может происходить до социалистических завоеваний, то есть, левые подселили на экономизм и политицизм.
Но у левых было принципиально правильное понятие «труд».  Энгельс не совсем точно понимал природу «труда», так что изрек, что «труд сделал из обезьяны человека». Труд по Марксу принципиально интеллектуален. Ещё более чётко эту мысль сформулировал малоизвестный российский коммунист-народник учёный Сергей Подолинский. Труд не только интеллектуален, он согласно теории  Подолинского преобразует энергию солнце с КПД   выше 100 процентов, так что возникает рост, который «господствующий класс» отчасти использует для технического прогресса, а чаще пускает средства на роскошь и войны.
Но человек может не только преобразовывать природу с её солнечной энергией. Человек может (и всегда это делает) преобразовывать «себя».  Ни Маркс, ни Подолинский прямо об этом самопреобразовании говорят немного (хотя по факту «коммунистическая мечта», «призрак справедливого проекта»  есть инструмент преобразования личности).
То есть, помимо «труда» человеку свойственно конструирование «концепта», «медитативное самосознание», базаровская «самоломанность». Показателен в этом отношении феномен Ошо. С одной стороны Ошо, выступает то как религиозный гуру, то как философ, порой даже как радикальный оппозиционер, но всегда его интересует лишь эмансипация Личности от погружения в формат. Ошо мыслит о себе как о Христе, как о Будде, чжуанцзысте  и одновременно он отвергает и христианство и всё на свете, то есть ведёт себя как местоимение: как угодно.
Так что «ложь» не столько в идеологи как полагает Славой Жижжек, а в деперсонализации и даже в  деидеологизации, так как деидеологизация – ещё более «фантастичная»  проблема, чем идеология.
Я существует всегда, но в ходе эволюции общества Я  сталкивается с разными проблемами.
Я (аз)  на ранней стадии ограничено как косностью общины, так и  доминирующей темой пропитания-выживания. Иногда вместо я  – мы, или «чукча».
Я  в Традиции  склонно мумифицироваться.  Но  древний человек не мумия всё же, так что неразвитость «цивилизации» позволяет мумифицировать  лишь часть «Я».
Героический эпос, эстетический канон даже пытается выдернуть Я из тишины первобытной неподвижности. «Герои» не только своими деяниями, но и своим образом стимулируют человека, так что древние спонтанно почитают и Героя и его потомков, так что монархия повсеместно «легитимна»…
Религия вокруг Я создаёт представления о «душе».  Но всё-таки можно заметить, что преодолеть Я религия не в состоянии. Она требует Любить Бога и Ближнего, как самого себя.
В рационально-теоретический традиции  Я эмансипируется  от тоталитризма религиозных догм. Вот тут-то и обратил внимание Макс Штирнер на факт, что гуманизм также схватывает «Я» в оковы уже абстрактных представлений и светских «догм».
Но либерально-освободительный  «бунт» приводит к сексуальной революции и прочим экстравагантно-креативным  трендам, укрепляя «Я» в сфере прагматичного, потребления, спектакля, рекламно-гламурного  эму-гото-хипстерского оформления в модную современность . В политтехнологическую эру (которая сейчас) Я симулируется «экстравагантным», «брутальным», «непристойным», «скандальным», «модным», «либерально-безыдейным», то есть,  всем уродливым, испорченным, слабоумным, маргинальным, неприличным и порочным.  То есть, Я пытаются подменить чем-то «эдаким».
Маркс-Ленин, конечно, достигли духовно-политических успехов благодаря тому Я, которое в них раскрылось через медитацию на  "светлом коммунистическом будущем".  Общая теоретическая ошибка марксистов в том, что они предлагали и проводили социально-политико-экономические изменения, полагая, что они приведут к развитию всесторонней личности. Но уже Ленин внёс диссонанс, требуя  сначала «стать коммунистом, усвоив все знания выработанные человечеством».   Конечно, эта фраза, как и фраза «учиться, учиться и учиться»,  превратилась в менторско-педагогическую  формулу.  Но если мы усвоим знания о «Я», то формула Ленина зацветёт, и мы получим концепт пути к социализму в оздоровленном виде. Сначала раскрывается, разворачивается Я (которое, конечно, не прекращает своей  биологической, экономической, политической борьбы, своих разнообразных творческих поисков),  и потом  «союз эгоистов» (термин Штирнера) сформируется сначала в класс, а потом и в новое бесклассовое человечество, научась не застревать на первых шести уровнях (язык, традиция, эстетический канон, религиозная метафизика,  научно-теоретическое рацио, прагматический технократизм). 
Есть такой психолог Владимир Леви. Ещё в советское время он написал книги «Искусство быть собой», «Искусство быть другим».  Они довольно популярно написаны, но без особой философской стройности и с излишествами.  Но в целом оба необходимых ингредиента он указал:  Собой+Другим.  Согласно теории Л. Выготского, социопсихологии Б. Поршнева  и философии М. Бахтина  «Собой» и «Другим»  не так уж антогонистичны.  Без «Другого», например, сложно обозначить и «Себя».  Более того, «свой», внутренний мир агента-субъекта генерируется из разговора с другим/другими.  Я – это моно, но это интериорация диалога. Так что высказанная тема уже по-разному обозначена, что ещё раз подтверждает  закон «Всё Уже Есть».  «Есть», возможно, не в самом совершенном и завершенном виде, но, видимо, совершенного и завершенного не может и быть.  Принципы, законы, теоремы, теории – это хорошо. Но они не просто должны быть усвоены, как этот делают студенты перед экзаменом. «Принципиально-абстрактное» должно найти в индивидуальном поиске нужное решение и  быть «персонализировано», понимая под последним не просто личное толкование  или новую комбинацию концептов, но  некое, как выразились бы индуисты, перерождение, становление нового освобожденного  настоящего Я.
 Выход современного человечества из тупика может быть найден в связи с  массовой, революционно тотальной персонализацией  «общества». У Маркса: «Где развитие всех является условием развития каждого».   Очень персоналистично сформулировано. Но мы бы всё-таки сказали, что для начала позитивных перемен достаточно персонализации некого большого актива. Может быть, 1-го % даже будет достаточно, чтобы процесс пошёл. И не обязательно этот процент должен участвовать в выборах, важно, чтобы он был, и…чтобы он бытийствовал.  1 процент – это полтора миллиона в России и 70 миллионов по миру.  Если полроссии будут персоналистично пассионарны,  мы победим глобально.  Китайцам ещё проще. Им нужно чтобы таковыми были 5% китайцев.
Я не удумаю, что это «утопично» в смысле «нереальности» и «фантастичности». Быть личностью в конце концов приятно да и не так уж сложно, если начать. По сути дела почти  «любой нормальный человек»  именно этого-то и хочет. Амн.
                2013
--
37. О главной современной проблеме кратко

Проблема в том (главная, основная проблема), что как раз концептуальное мышление подорвано.
Причём  Мозг подрывается не только биохимически (алкоголь, наркотики, пестициды, ГМО,  фармацевтика, загазованность и прочий никельпром). Смысл не в никельпроме, а в том, что портится процесс мышления, разрывается вторая сигнальная система.
 Это делается очень просто. Не одним способом, но все способы простые. Чтобы не думать глубоко и внимательно, нужно ловко вертеть руками, уводить сознание в сторону, прельщать. То есть, современная реклама, пропаганда, пиар множество форм наперсточничества.  Самое безобидное - лотерея.  Проблема также и в том, что даже если "им" не напрягаться (сильно, продуманно не мухлевать), всё равно ещё   остаётся  естественная мутата в башках.  Одной иконой не спасешься, нужно постоянно осмыслять, искать. В советской психологии был такой термин "поисковая активность". Если крыса не ищет выхода, если ей отбили охоту искать выход, она деградирует. А крыска, постоянно ищущая выхода, даже в пикантных и крутых ситуациях выживает и укрепляет своё положение.  То есть, если есть интеллектуальная расслабуха, инфантилизм и т.д., будут проблемы.
 Если в нас есть прорехи, то есть, если неразвит наш  мировоззренческий концепт, если он не имеет вариаций, если  нет вокруг наших "вариаций" художественного, правополушарного фона, и мы не умеем чувствовать знаковую реальность  "океана событий", концепт - хорошая ловушка для нас. Нас поймают попы, экстрасенсы, кургиняны, сахарные либерманы  и прочие вурдулаки. На каждого дурачка найдётся свой гуругинидзе.  Нас поймают ТВ, интернет и всё такое. Мы сами себя поймаем. Мы отпрыгнем  от мейнстрима, но нас поймает андеграунд, какой-нибудь заумный  Жижек или кто-то ещё. 
        Дело в нас самих (самоцитата: "Истина внутри нас, вас и их"). В конструкции нас самих. Может конструкция звучит как-то не так (додумайте сами).
      Личность, хотя и оцифровать, отвыстроить это по пунктикам сложно,  но она - главный ингредиент того, что решит проблемы оф тудёй. Есть  выражение "my best ".  Случайно упёрся в этот термин (думая над возможным футуробрендом для г. Асбест, получилось: Аз Бест, даже стало завидно неэкологичным асбестовцам, что у них возможен такой бренд).  Чего бы мы не предпринимали, всё, что мы можем нарыть и надыбать, находится в пределах "нас-меня", в пределах "аз".  Даже коллективизм, альтруизм, коммунитаризм, они обязательно должны быть в "рамках" Я,  иначе, как где-то сказал Сартр, "нас нет".  Сартр (такой из себя философ, типа Вольтера, очень занудного надо сказать) сказал: "Мы должны быть свободны, а иначе нас нет". Не заметил, кстати, Сартрушко, что Я-мы, тут в его собственной фразе всё же базисней "свободы". Кстати,  и в библии-евангелие говорится "Возлюби Бога и ближнего, как себя самого". Последнее даже шокирует-удивляет, так сильно порой мы забываем о "себе". "Себя" оболгали наши обществоведы  ещё сильнее, чем Сталина с Берией. А главный коммунист, христианин, буддист, Ходжа Насреддин, омар хаям и лао-цзы - это как раз "Я". Иногда мы даже говорим о "нём" в среднем роде, отвлеченно: наше Эго, наше Я. Как будто бы "это" наши анализы кал-моча-кров-узи  и т.д.
       Ральф Эмерсон хорошо сказал: «Имитация - суицид. Джорджа Вашингтона к черту!» По-русски это должно звучать:  «Пушкина, Толстого, Ленина, Сахарова, Солженицына, Серафима Соровского,  Кургиняна, Делягина, Хазина (есть чуваки, которые тащатся даже от Лимонова, Навального и каких-то канареек ещё менее заметных)  - всех тудыма!». Конечно, лишь в том смысле, чтобы они не мешали нам, не заслоняли нам солнце. Диоген так типа сказал Македонскому. Нынешние матвейчивы-кралечкины-мамардашвили  толкуют это как  гип-гип-ура философии, социологии и разным прочим доцентам с кандидатами. Но Диоген говорил о себе "лишь" самом ("лишь" заковычиваю, потому что "себе самом" больше-лучше "философии с её Дерридами").  Даже Кьеркегор вопиял, что "не хочет быть философом". А Мамардашвили аспирантил, что как раз надо философствовать, мистифицируя всю эту пятигорщину-тошнотворщину. Кстати, Зиновьев в своей Зияющей ерундологи обсмеивал как раз всех этих ильенковых-мамарадавилей.  До конца Зиновьев из этой тошнотворщины так и не вылез, считал себя "великим логиком".  Очень талантливо описана философия в "Кузьме Пруткове" (бросать в воду камушки и думать, почему круги круглые). Вот кому надо ставить памятники, а не Твардовскому (хотя Твардовскому можно, всяко никто чернилами не бросит).
        Казалось бы, в наш век деидеологизаци, антимарксизма и т. д.  хорошая честная философия (с политэкономией, гегелем, фейербахом) это хорошее "натуральное" дело в борьбе с проституцией комеди клабов и прочих гламурно-голливудовских обибалов и наибулов.  Но  без Я, христос - не христос, и социализм -  такая же собачья скукатень  как все прочие  партхохноменклатурные измы.
       Но есть ли у я-стратегии шанс на массовость и победоносность? Ведь деньги, многочисленные СМИ, власть с её системой зомбирущего образования и всяческого калечения душ от религий до боулинга и  речитативов под синтезатор. От  тупости, догматизмов и разных форматов не поможет ни атеизм, ни рок-н-ролл, ни чернушная литература  Залепных, Лимонадовых. Тем более не помогут Чехов с Достоевским... Если не поднять вверх "я".
     Как-то давно очень развеселил Хармс. Своим антихристоматийством. Не только "весёлая  семейка", где Толстой очень любил детей, вся его и особенно миниатюрная проза своим  шутовским неприятием "серьёзного" (которое, конечно же" - вариант распальцовки) развеселила. Так что в Хармсе я отобрал нечто, что для меня его сблизило с Хуэй-нэном и Чжуан-цзы.
      Толстоевский, Чехович, даже Пушок - крутые.  В них, конечно, есть "я", которое вообще всё создаёт, и крутизну так же.   Смешные рассказы Чеховича лучше повестей и комедий.  Киноверсии текстов Чеховы вообще кошмарны, они превращены в Горького.  Кошмарны и Есенин с Маяковским.  И все они хороши, если  наше я сделало из них выборку, интерпретацию на наш вкус. У Маяковского прикольны "Прозаседавшие" и Разговор с Солнцем.   А у Есенина много красивых словечек:  "ты жива ещё моя старушка в старомодном ветхом шушуне".  У Исаича мне понравился внутренний монолог Ильича, где он злится на Надюшку, жарящую яичницу, увеличивающую его тоску по безреволюционности России… и вдруг бац февральская революция, Ильич уже в тревоге, что его обгонит Троцкий и весь в думах о том, как поскорее вернуться в Россию. Видимо, Исаич карикатурит вполне серьёзно и зло, но получается смешно.
       Когда Гоголь ломанулся в православие, он практически закончился. Он закончился, задушил сам себя.  Отвернулся от своего "вечного", от самого Гоголя, от "Ревизора", от  "Как поссорились".
       Религия (сегодня,.. когда-то пророк мог сказать: "радуйтесь и веселитесь")  - не единственный, а ныне и не самый массовый способ  суицида.  Есть суицид в физическом смысле, а есть в натуральном, так как "я" - не физично. Я - грамматично. Я - это  "пилот" разума.  Капитан корабля.
       Сейчас главное - вот это я. Его надо уметь включить.
       Россия-СССР многое проиграла от своего третирования "Я" под флагом коллективизма. "Я" не против "коллективизма".  Но если "коллективизм" против "Я", то это  тихий ужас.
Тоже и насчёт всяких национализмов. Всяких политэкономий. Всё суета, если происходит отключка  "Я". А она происходит.
       "Я" надо не только почитать и ценить, но и  развивать, взращивать, расширять.
        В сущности "Я" - это просто грамматическое лицо, просто Подлежащее, просто Субъект.  Его не надо онтологизировать, фрейдизировать  и т.д.  "Я"  может вмещать очень многое и разного. Психиатры, следя за  "Я", видят там патологии, наклонности, склонности, клептоманию и греховность. 
         Но реально "Я" - это грамматическая форма, которая есть потенциал преодоления всяческих проблем, включая клептоманию и прочее ковыряние в жопе.
        Как-то в шутку написал  стишок.
 "Милая моя,
Не строй из себя,
Центр бытия,
В центре бытия
Нахожусь  я".
 Саша Шабуров, благодаря этому стихотворению, возвёл меня в великие поэты свердловщины на сайте Гуэльмана еще в 90-ые годы.
А Костя Патрушев, вспоминая творчество своего друга поэта Ромы Тягунова  в журнале "Урал" (2012 г. лето), привёл в качестве лучшего роминого стихотворения этот стих.
 Я удовлетворенно поржал. Суть, выпрыгнувшая в этой лирической шутке, оказалась  здоровски притягательной и философской и по всякому.
        Хороши и замечательны лишь Мой Христос, Мой Ленин, Мой Будда, Мой Маркс и Мой Пушкин-Шекспир. Кстати, у меня сохранился рассказ, где Ельцин был ещё "моим".  Его выгнали из Политбюро, он плакал, сердился, читал письма земляков, слушал "Наутилусов", ел пельмени с редькой...  Но номенклатурные дружки, ЦРУ и Чубайс с Гайдаром  сделали Борьку императором-гауляйтером американского глобализма. Когда он понял, что его попользовали, он запил, потому что был простой прораб-матершинник, измученный нравами номенклатуры и квазисоветской  горкомовмщины-обкомовщины.
                26 июня 2013 г. Екатеринбург

--

38. Маркс, Подолинский и солнце

Левые авторы нередко говорят необходимости теоретического развития (например, Юрий Белов, Юрий Емельянов, Александр Фролов). Цитируется И. В. Сталин: «Без теории мы погибнем». Но теоретическая жизнь ограничивается появлением идеологических оценок: «троцкист», «еврокоммунист». Но теоретического  движения так и не происходит. Иногда  возникает пикирование по поводу, была ли советская номенклатура классом или не была. Полемика порой похожа на спор Остапа Бендера с ксёнзем: Чушь! Нет, сам чушь! Хотя сам тезис важности теории много раз произнесен и много раз услышан, но видимо, из-за теоретической флегматичности даже сам тезис важности теории не получил своего теоретического обоснования.  Так что левое движение существует так как оно существует и существующему статус кво оно обязано своим равнодушием к своему теоретическому состоянию.  Мы  позже попытаемся изложить  наши соображения насчет роли теории в социалистическом- коммунистическом движении, но  в перископ нашего внимания не так давно попал очень интересный, как говорили комсомольцы 70—80-х, дискуссионный автор, интересный именно своей теорией, которой пытался на естественно научном материале обосновать оптимальность и неизбежность социализма.  Это Сергей Андреевич Подолинский (1850-1891). Его обоснования оказалось в ряде моментов отличным от обоснования Карла Маркса. Но его обоснования нельзя назвать ни оппортунистическими, ни ревизионистскими, ни богоискательскими.  Его научная компетентность и авторитетность также не вызывает сомнения.  В каком-то смысле его социалистическая теория труда  оказалась даже более научной, чем  теории труда Маркса и Энгельса, которые, кстати, и сами имели относительно труда разные, не совпадающие  трактовки.
           Прибавочная стоимость
Сергей Подолинский  бесспорно  автор интересной теории.  Адепты Подолинского  (П.Г. Кузнецов, Б.Е. Большаков, О. Авилова) представляют его как альтернативного  Марксу социалиста,  хотя именно Марксу Подолинский направляет статью о своей теории.  Теория Подолинского построена на краеугольных социалистических идеях Маркса  и  получила одобрение  самого Маркса (к сожалению, нет указаний на источник этой информации).
Но  её «не одобрил»  «коммунист №  2»  - Энгельс.  С этого места ценители идей Подолинского пытаются  развернуть интригу. По-журналистки это, наверно, и правильно, но по существу нет причин для оценки Подолинского как  «немарксиста».  Раз учение социализма научное, то оно «имеет право» быть ошибочным или «фальсифицируемым», как выразился один теоретик науки. Ещё в советское время официально в курсе истмата оговаривалось, что некоторые теории Энгельса не соответствовали «уровню тогдашней науки», в соответствии с уровнем нынешней, стало быть, были неточности. Но теория «труда» по Энгельсу не соответствовало и тогдашнему  времени. Более того, формулировка труда Энгельса и Маркса были откровенно разными. У Энгельса «труд из обезьяны сделал человека» в его знаменитой работе. У Маркса  труд -  деятельность, присущая  только разумному существу - человеку.  Работа Подолинского «Труд человека и его отношение к распределению энергии»  интерпретирует труд по-марксовски.
Нам показалось объяснение Подолинским образования прибавочной стоимости важным и не таким уж неожиданным.
Несколько лет назад в целях освежения философии Маркса открыл двухтомник Маркса-Энгельса  и первым делом  обратился к работе «Заработная плата, цена и прибыль». В частности здесь можно прочитать:  «Норма прибавочной стоимости при прочих равных условиях зависит от соотношения между той частью рабочего дня, которая необходима для производства стоимости рабочей силы, и прибавочным временем или прибавочным трудом, выполняемым на капиталиста».  Конечно,  это заключения имеет множество иных оговорок и так далее, но мне даже мало имевшему отношение к бизнесу было понятно, что кроме всего прочего  время тут совершенно не причем. Рабочий трудится,  но получает  сердитую плату, остальное остается хозяину.  Но Маркс стремится вывести четкие доказательные формы, так что привлечение времени можно отнести насчет привлечение наглядности. Но прибавочную стоимость Маркс выводит исключительно из отъёма  у рабочего положенной ему платы. А где накладные расходы, где транспортные, где амортизация оборудование, где средства, которые нужно платить как налоги. И главное, что и продукт и многие затраченные на него энергии находятся в природе и вовсе не  исходят от труда рабочего.
              Энергия солнца и труд
Теория  Подолинского по поводу труда иная.  Он предлагает энергетическую природу стоимости. Сам труд никакой энергии не производит. Производит солнце и природа, преобразующая энергию солнца, питая растения и так далее.  Труд человека является негэнтропийной машиной, увеличивающей солнечную энергию и дающую КПД выше 100%.  Основным механизмом является мускульная работа человека.  Но интеллект, вековой опыт человечества позволяют этому мускульному труду в разы увеличивать свою производительность. Интеллектуальная работа, не служащая (прямо ли, косвенно ли) эффективности мускульной работы человека, ничего не преобразует.  Школьный учитель по рассуждению Подолинского также участвует в создании прибавочной стоимости, так как, научив крестьянина считать, он позволяет тому избежать ошибок, например, при продаже собранного хлеба и таким образом сэкономить  «энергию», созданную его трудом и не позволит эту энергию рассеивать богатеям на Куршевелях, Канарах и Ибицах.   
Почему же Маркс  утверждал  столь очевидно неточные вещи: ведь и уголь в земле, и зерно  пшеницы не творятся рабочим, но очевидно именно они составляют существо того товара, которое привозится на торги. Скорее всего, объяснение Маркса  сложилось как ответ на некоторые  толкования этой стоимости с точки зрения буржуазного права.  Рабочий, мол, получает своё в виде зарплаты, а капиталист, как организатор и участник производственного процесса более высокого уровня и квалификации получает своё. Сам факт эксплуатации, несмотря на нечёткость обоснования,  тем не менее,  был виден, и социальная несправедливость слепила глаза, но Маркс обосновывает эту несправедливость в рационально-правовом поле.
Подолинский обосновывает происхождение прибавочной стоимости в более широком, то есть, естественно научном контексте. И в целом он оказывается прав. Драма заключается в том, что Энгельс с ним не согласился, а Маркс хотя и согласился (по мнению адептов  теории Подолинского из либерально-ноосферного лагеря, Маркс даже запретил Энгельсу печатать 2 и 3 тома «Капитала» после ознакомления с брошюрой русского ученого), но умер через 2 года после появления труда  Сергея Подолинского «Труд человека». Подолинский умер в возрасте 40 лет (либерально-ноосферные адепты в этом также винят Энгельса).  Но хотя Энгельс, как всякий ученый, может ошибаться и не обязан  быть специалистом по «теории всего», в критике Подолинского Энгельс кое в чем вполне прав.  В частности Энгельс говорит о смешении  естественно-научного (физического), то есть, законов термодинамики,  и законов  социально- экономической области. Подолинский называет человека с его способностью к труду «абсолютной термомашиной».  Конечно,  это не перенос физики в политэкономию,  а лишь метафора, но всевозможные физические формулы, приведенные  Подолинским,   я, например, как дед Щукарь, пропустил (помните в «Поднятой целине» Щукарь читает «Капитал» Маркса и на вопрос: «Понимаешь ли ты, дед, прочитанное»,   отвечает: «Где графики, таблицы пропускаю, оставляю только пролетарскую суть»),    но, как ни странно, «пролетарскую суть», или просто суть всё равно без затруднений понял, и она  показалось ясной и убедительной.
Труд не «творит», а преобразует природные энергии. Интеллектуальный труд, включая интеллектуальный труд прошлых поколений увеличивает К.П.Д.   мускульного труда в разы. Стало быть, человечество вместе с  нивами, скотом, лопатами, колесом и т.д. есть «абсолютная термомашина»,  К.П.Д. которой выше 100% и отсюда произрастает прибавочная стоимость.
             «Ноосферисты» против «троцкизма»
Либерально-ноосферные адепты из теории Подолинского делают выводы, что Энгельс был «троцкист», что Октябрьская революция была «троцкистская» и так далее. Вплоть до того договариваются, что теория Подолинского «освещает»  частную собственность, хотя и непосредственно Подолинский и  выводы из его работ, как раз освещают социализм, то есть общечеловеческую собственность. 
Факт эксплуатации Подолинский не оспаривает и не игнорирует.   Но вскрытие природы механизмов экспроприации и эксплуатации в  свете его теории должны строиться иначе.  Подробно этот вопрос в работе Подолинского не разбирается.  Он говорит о процессе рассеивания энергии, рассыпания энергии в социальном поле, посредством таких явлений  как войны, голод,  дискриминация, трата средств на предметы роскоши.
 Пафос негэнтропийной природы труда у Подолинского в целом совпадает с марксистской и советско-ленинской интерпретацией труда (советское «Слава труду!»). 
Но поскольку краеугольный принцип скорректирован, то и всё остальное также  как-то должно  корректироваться.
Производительность труда растёт быстрее,  чем население, даже с учетом увеличения потребностей населения, показывает Подолинский на множестве статистических примеров. Так что Мальтузианская теория им опровергается (хотя подробно автор на ней не останавливается) .   Научно-технический прогресс  за 130 лет с момента публикации труда Подолинского только подтверждает правильность его наблюдения. Стало быть, процесс развития общественных формаций также должен быть рассмотрен, как  установление более эффективных общественных институтов, или, как принято говорить в марксизме,  «прогрессивных». 
                «Абсолютная термомашина»
Суть «абсолютной термомашинности»  человеческого труда в его интеллектуальности, и коллективности.  Солнечная энергия остается та же, но интеллект подсказывает человеческим мышцам  некоторый возможные перестановки и вместо одного урожая получается втрое больший.  Вопрос с эксплуатацией (которую Подолинский именует рассеиванием энергии), стало быть, связан с тем, что «абсолютная термомашина» как-то ограничивает свой потенциал,  свою интеллектуальность и свой коллективизм.
Человек  - неэгентропийная машина. Интеллект  без мускульного труда  вообще не производит ничего.  Так что суеверия насчёт постиндустриальной и информационной эры являются суевериями. 
 Общественно-экономический кризис – рассеяние  энергии потребляемой человечеством ,  тогда как реально оно способно увеличивать и сохранять энергию . Если эффективность первобытного человек, считает Подолинский представить  единицей ( 1), то в 19 веке  эффективность равна  «22, 61» .  Подолинский прогнозирует эффективность  40 и более. То есть, прогресс человечеств связан с возникновением всё более эффективных институтов и инструментов.  Человечество как идеальная термальная машина уже  негэнтропийно, но использует свои человеческие возможности не вполне (об этом собственно и говорил Маркс). Капитализм,  как  и прочие несоциалистические способы производства,  неэффективен в силу рассыпания в контексте этих устройств  получаемой энергии (под  энергией Подолинский понимает не то,  что мы ныне  называем «энергетикой», а всю продукцию необходимую для жизнедеятельности человека)  . Войны,  безработица, трата на роскошь , «неэкологичные» («выбрасывающие энергию в пространство» по Подолинскому) изобретения вроде парового двигателя, который эффективен сиеминутно, но при этом истребляет на дрова леса,   создают энтропию.
Ноосферщики  причисляют Вернадского к числу последователей  и продолжателем учения Подолинского.   Тут они тоже строят свои рассуждения в русле бытующих легенд.  Ноосфера в  учении Вернадского - геологический период с антропогенным  воздействием на геологию.  Тейяр де Шарден использовал термин «ноосфера» как некую идеально-разумную перспективу развития человечества и придал этому термину мистический характер.  У Вернадского нет мистических или даже философских использований термина ноосфера. Более того, Вернадский совершенно не высказывает  опасений за экологию (ни в СССР ни в капиталистическом мире, хотя обычно  в наше время проблемы  экологии увязываются с воззрениями Вернадского), тогда как Подолинский чётко обозначает проблему рассеяния энергии               
                Энтропия и негэнтропия
Ключевыми понятиями у теория Подолинского, на наш взгляд надо считать энтропию и негэнтропию  ( Подолинский употребляет иные термины:  идеальная термомашина с  КПД выше 100 %, эффективность). И отталкиваясь от них, может выстраиваться представление о развитии общественных формаций. Известный нам принцип прогресса общественных формаций имеет некоторую нестройность. Если сопоставляя феодализм и капитализм исследователи говорят о прогрессе способа принуждения, то есть, эксплуатации: при феодализме доминирует внеэкономическое принуждение, а при капитализме  экономическое принуждение.  Различие феодальной и рабовладельческой формации пытаются объяснить тем, что при феодализме крепостной сам  ещё и собственник, а рабовладение многими исследователями не признается как особая формация, а первобытно-общинный, то есть, первый и самый примитивный и регрессивный вообще не содержал классовой эксплуатации строй, тогда принцип восхождения принципа эксплуатации не может представляться как закон, как универсальный принцип.
Феномен человека состоит в обретении живым существом  второй сигнальной системы и на её основе создания культуры, чем собственно и являет разум.  Человек есть разумное существо – таково расхожее  устоявшееся представление.  Менее известная, но всерьёз  заинтересовавшая научную общественность  теория автопоэзиса  показывает, что всякое живое существо обладает сознанием, а  Гея-гипотеза выдвигает также основательно обоснованную идею, что живой и разумной является планета земля.  Но лишь человечество  создаёт культуру и посредством этого своего трудового инструмента способно  создавать  энергии больше чем расходует, больше чем поступает из внешней среды. 
              От бредового дискурса к  высоким технологиям
Знаковая система (язык) основаны на механизме суггестии, восприимчивости мозга к сигналам. Эта знаковая деятельность создаёт феномен разума. Но на основе суггестии, усиленной второй сигнальной системы возникают и такие качества первобытного человека, как неприятие чужих, тотальный консерватизм.  Традиционализм первобытного человека в своем виде практически то же, что и бредовый дискурс. Само появление второй сигнальной системы (способности к мышлению)  есть негэнтропийная бифуркация, революционный скачок.  Но на этом же физиологическом базисе  располагается и традиционализм, то есть,  подчинение усвоенной знаковой системе, консервативность обычаев. При помощи второй сигнальной системы человек усваивает новые способы поведения и коммуникации, но  созданная при этом  культура не пропускает «иное», так что традициональное (первобытное)  общество развивается очень медленно,  так что на примере современных первобытному человеку поколений  такое развитие может даже и не замечаться.  То есть, знаковая система первобытного человека (культура) стабилизируется и становится энтропийной, то есть человеческий момент первобытной культуры  («идеальная термомашина») почти не реализуется.  Скачёк происходит посредством создания нового института. То есть, общественное развитие есть создание новых общественных инструментов («институтов»), которые трансформируют  энергию,  создаваемую обществом, увеличивая «К.П.Д» .      
В простом понимании, энтропия — хаос, саморазрушение и саморазложение. Соответственно, негэнтропия — движение к упорядочиванию, к организации системы. По отношению к живым системам: для того, чтобы не погибнуть, живая система борется с окружающим хаосом путем организации и упорядочивания последнего, то есть , импортируя негэнтропию. Таким образом, объясняется поведение самоорганизующихся систем. Общество ведёт себя похожим образом.  Создаваемые феноменом человека культурные институты также  будут стремиться к остыванию и разрушаться. Если выразиться в духе Че Гевары:  «Революцию делают революционеры, а потом контр-революционеры забывают про революцию».  Негэнтропия (отрицательная энтропия)  творит новое, привлекая энергии энтузиазма. Но когда  некогда новые восхищающие явления становятся рутинными, обычными, творческость остывает, и энтропия начинает разрушение. 
То есть, общество должно жить не только биологически, но и развивать свой общественный строй. Именно тогда человечество  представляет феномен идеальной термомашины.
Когда энтропия захватывает общину, отдельные члены её  начинают вести себя «аморально», так что их либо изгоняют, либо они бегут сами. Так что первобытное состояние продолжается до тех пор пока общины в каком-то месте настолько уплотняются, что они уже не могут избегать друг друга  посредством миграции. В этом месте, в этой ситуации возникают новые институты. Можно их обозначить как союзы племен.   Эти предгосударства или первогосударства  используют тот же традиционалистский институт, но появляются лица, которые выделяют «канон» и акцентируют те обычаи, представления, который сакрализируют  род главного вождя.   Собственно сакральность не столько выдумывается волхвами, сколько реально спонтанно возникает из некого исторически запомнившегося подвига того или иного вождя, важнейшим из которых могло быть объединение племен для войны или сооружения жизненно важных сооружений, крепостей или храмов.
Такая формация также приходит к пределу своего величия, когда общее войско, культ вождя и все те традиции, которые раньше обеспечивали триумф, перестают защищать и от внутреннего гниения и от набегов варваров. Человечество начинает деградировать.
Тогда -то и возникают монотеистические религии, которые суть религиозные государства. Это уже не вполне традиционализм. Это новые учения, в них содержится философская, общественно важная, этическая компонента, эти религии уже не есть поклонение местным божкам, они универсальны. Такая религия нужна для единого государства, и наоборот, чтобы такая религия установилась, нужно государство, потому что традиционализм, как мы показывали выше – принципиально консервативен – сам он не откажется от своих застойных суеверий (Символично индуистская  легенда: Если неприкасаемый наступает на тень дважды рожденного, тот осквернен и проклят…, так что оскверненному ничего не остается,…  как перейти в ислам).   
То есть, за интуитивно-эстетической фазой древнейших языческих цивилизаций наступает фаза с парадигмой  уже осознанной –   феодальное религиозное государство.
Затем появляется недогматическое, светское рациональное мышление  (гражданское право, наука, капитализм, философия, искусство).
За  таковым периодом науки и права приходит эра технологического новаторства. 
И всякий раз «новшества» дают толчок общественному развитию, общественному оптимизму, но вскоре эти же восхитительные   инструменты, приборы, открытия, становятся фактором  деградации общества.  Это может показаться парадоксальным: почему развитие, блистательная научно-техническая революция  вдруг становится фактором  обеспечивающим энтропию, а не удаляющим её?
                Технологический тупик
Техническое развитие (включая, банковское дело, искусство рекламы, бухгалтерский учёт, маркетинг etc) , обретя слаженный, отлаженный механизм своего шествия, расширения, наступления, становится  столь  «мощным», что начинает составлять угрозу человеческому феномену.  Дегуманизация, деградация, дезориентация  человека и общества  становится механизмом   управления.
Но эта волынка:  негэнетропия - энтропия- опять негэнтропия… -  не бесконечна.  Феномен, который возник  как способность человечества  сохранять и увеличивать жизненные энергии посредством труда в человечестве, первоначально реализовывался человечеством  периферийно, половинчато. Теперь человеку необходимо совершить скачок в эру социально-личностного новаторства (не как красивой фразы, художнической оригинальности или экстравагантности, а именно общественной формации, базирующейся на этой потребности, и этой «технологии»).
После шестой фазы-формации технологического  апофеоза, которая, видимо, есть последняя  фаза с не совсем ещё человеческой формационной парадигмой наступит фаза с личностным социальным новаторством в качестве титульности.   
Насчёт социального и личностного уже говорилось довольно много. Так что актуальным и акцентуированным для нас должно быть понятие «новаторство».  Социалистические проекты, социальные и солидаристские, гуманистические инициативы  и прочие, развивающие человека проекты должны расти произрастать качественно и количественно.  Седьмая  фаза «переворачивает» фазу технократизма.  Технологии действительно создают громадную эффективность, производительность труда грандиозно возрастает, К.П. Д. зашкаливает, но рассеивание энергии из-за  пренебрежения,  деградации  человека, пренебрежения творческими потенциалами большинства людей, эскалация войн, сознательное провоцирование безработицы, голода, кризисов возрастает масштабно. Технологии, технологические расчёты создают  массовые неврозы, психозы, манипуляции общественным сознанием, политтехнологические войны, игнорирующие тот факт, что источников всяческих богатств является не финансовые схемы,  политические интриги, а  человеческий труд .
                Труд - мускульный труд
Утверждение Подолинского,  что труд  - это именно мускульный труд, а также именно труд,  выращивающий хлеб , а весь прочий интеллектуальный и  металлический труд  имеет эффективность, если делает эффективным  и производительным мускульный труд хлебороба – эта идея при всей её наивной простоте совершено правильна и фундаментальна, она - основа будущего социализма.  Переход к всемирному социализму, как общественной  фазе, где превалирует новаторство в сфере развития, консолидации и солидарности  общества и воспитания личности. В целом советский социализм этот пафос как бы не отвергал, но всё же в основе механизмов «построения социализма»  декларировалось создание материально технической базы.  Но  развитие человека и общества  как именно примат, как базовая парадигма отсутствовал.
Социализм  - это строй, где  «властвует» человек-социалист, таковой не только хорошо трудится и поёт весёлые советские песни, он обладает и философско-научным пониманием исторических процессов и политически активен.  В брежневские времена все эти съездовские восторги были, конечно, уже симуляцией, что было доказано поведением этих «комсомольцев» при распаде Советского Союза.    
Человечество уже есть негэнтропийная  система,  идеальная термальная машина, но работающая   частично  как обычный биологический мир. То есть, социализм – осознанная и полная работа  «идеальной термомашины»  человечества.
Ноосферно-либеральные адепты Подолинского провозглашают Вернадского продолжателем миссии Подлинского.  Отчасти это проявления восторга от ясности и перспективности теории Подолинского и присутствия в терминологии Подолинского столь любимого эзотериками термина как  «энергия»…  . Вернадский, надо сказать, использовал термин «ноосфера» не в модном ныне значении, таковым он обозначал геологический период в истории планеты Земля, когда антропогенный фактор стал  изменять геологию планеты, при этом Вернадский не замечал экологических проблем.  У Маркса мы в свете его политэкономии экологическая проблематика не всплывает, а   Подолинский её замечает  уже непосредственно через теорию. Он совершенно четко оговаривается, что человечество негэнтропийно только с нивами, домашним скотом до тех пор пока не научится создавать себе пищу непосредственно из солнечного света (это не научная фантастика, просто как ученый Подолинский понимает, что пища  человека производится и даже просто является в конечном счёте энергией Солнца). 
Человек циничный, пессимистичный, реалистичный  возразит:  а почему же империалистическое рассеивание энергии не прекращается, а наращивает глобалистский неолиберальный демонизм? Социалистическая новаторская негэнтропия не возникает стихийно,  спонтанно, рыночно или просто так. Это сознательный и волевой принцип.  Социализма нельзя ждать или искать под кустами как грибы,  его надо сильно желать, жадно искать,  созидать, творить. Брежневское «ободрямс», путинская «стабильность», ровно как и «антипутинская», типа:  «уже никогда державу не восстановить, Россия продана под чистую»  являются нетворческими, энтропийно-потребительскими  формами  «неидеального» потребления энергии.   
                Неэнергосберегательность досоциалистических формаций
Подолинский говорит о  неэнергосберегательности  досоциалистических формаций (не забываёте, что он это делает в 1880 году), хотя в целом интерпретации классовой теории в свете своей теории  труда  Подолинский не изложил (рано умер).  Можно лишь достроить его выводы самостоятельно. 
Советский, китайский и прочий социализм, повторявший всё-таки именно советскую формулу социализма,  был нацелен главным образом на создание материальной базы, что, конечно, было и правильно.  Но всё же и неправильно, так как эта база принималась за мотор-суть социализма, а сутью-мотором является сознающий , научно понимающий природу социализма класс революционеров-коммунистов  (вспомним слова «позднего» Ленина о коммунистах, которые усваивают «все знания, выработанные человечеством») .  Как уклад и активный участник советского социализма такой «мотор-суть»  присутствовал в советском социализме, но не был достаточно концептуально осознан как основа социализма.  Идеология материально-технической базы, роста благосостояния, развития тяжелого машиностроения сдвинула на периферию, а  потом и вовсе «съела»  идеологию человека-коммуниста, пассионария-космиста , противостоявшего энтропии, упорядочивающего социальный и природный хаос.
С идеями Подолинского пресекается пафос синергетики.  В этой же сфере Фритьоф Капра размышляет о новом научном мышлении.   Подолинский резонирует передовыми  исканиями современной науки.  Но очень важно, что его теория не только исходит из замыслов Маркса, но между Марксом и Подолинским произошло взаимовлияние. Период безвестности Подолинского также позволяет автора писавшего 130 лет назад воспринимать как современника,  мыслителя пришедшего к нам сегодня, когда первоочередной задачей является воссоздание социалистической теории, которая «остыла». Трудно ожидать, что в наше время могут откуда-то появиться ученые энциклопедисты, способные создавать поправки конгениальные  мегалитам Маркса и Ленина. Без опоры на «гигантов», без ссылок трудно выстроить теорию, которая выглядела авторитетно. Кроме того, нам как раз нужно такое понимание социализма, которое  именно развивало марксизм, а не разрушало, ревизовало, симулировало.   Марксизм, ленинизм, социализм уже есть,  исторический опыт СССР – энергия огромной силы, её надо лишь трансформировать, разумным образом переставив   иные неэкономично уложенные кирпичики, провести культивацию, продуманно изменить какие-то режимы  наших действий, и таким образом повысить  «социалистическую урожайность».
                Ленин и Подолинский
Так или иначе, Подолинский не стал той фигурой, которая по-русски развила «немецкий» социализм. Такой фигурой очевидно стал Ленин и связанный с ним большевизм.  Некоторые инновации Ленина имеют совпадения с идеями Подолинского.   Большевизм и Ленин выдвинули идею  «союза  рабочего класса с крестьянством», это выразилось также и собственно в самой эмблеме большевиков – Серпе и Молоте.  То есть,  труд хлебороба,  как ключевое звено, который в классической марксистской логике мог выпадать, так как там в центре оказывался  промышленный рабочий, в советском марксизме сохраняется.  Теоретически наверху всё же пролетариат, но фактически это не всегда так: советская культура от Есенина, Шолохова до позднесоветских деревенщиков  вращается вокруг земли; идеологемы, вроде «хлеб драгоценность, им не сори», «хлеб – имя существительное», принципиально доминантны.   Конечно, пренебрежение деревней также присутствовало, но культура, будь то Есенин, Шолохов, Распутин или Шукшин , реагировала на это очень ностальгично:  и Иваном Бровкиным, и «Калиной  Красной», и «Матёрой», и  «Афоней».  Пафос прославления  Труда, можно сказать, в советской идеологии восторжествовал полностью, так сказать, несмотря на  «незамеченность» Подолинского.   Именно пролетарий, экспроприированный   эксплуатируемый класс, не имеющий ничего кроме цепей, должен был их потерять, и именно это делало  теоретически рабочий класс – классом-мессией»,  миссия которого была  реализовать «освобождение труда».  У Подолинского ключевой понятие «труд».  Реальный социализм, мы видим, каким-то образом также не отошёл-таки от этого «ключа». 
Другим новшеством Ленина были его идеи партии нового типа и учение о революционной ситуации.  Тред-юнионизм приводил рабочий класс к соглашению с буржуазией.  Можно даже сказать и больше, рабочий класс мог  попадать и попадал под  влияние фашистской идеологии. Этот своеобразный социал-демократический тупик увидели и Каутский и Ленин. Но прореагировали по- разному.  Оппортунизм  предлагал остановиться, полагая, что в согласии рабочих содержится  «демократическая миссия», но Ленин показал, что переход к социализму, как и научному мировоззрению, и научному социальному устройству, не возможен без научной идеологии, которая должна быть  пролетариату внедрена партией.  Причем Ленин в последних уже речах советского периода говорил, что надо коммунисту учиться, учиться и учиться,  и усваивать все знания выработанные человечеством.  То есть, революционный класс должен быть чем-то принципиально отличным от просто рабочего-тред-юниониста.  Это совпадает из идеологией труда по Подлинскому, где труд есть негэнтропийная трансформация энергии, интеллектуальная перестановка  чего-то, что увеличивает К.П.Д.  более,  чем на 100 %.   Ленин как и Подолинский «трансформирует» Маркса, и тогда это даёт эффект.  Если не «трансформировать», энергия исчерпается, эффективность теряется.  Вместе с тем Ленин трансформирует также и русскую традицию. Вспомним хрестоматийное «декабристы разбудили Герцена», «ближе они стали к народу».  Ленин как и Подолинский не только знал об возможности интеллекта трансформировать, но и сам трансформировал, то есть, сам был творческой в высшей степени личностью. И такое творчество как раз охватывало и понятие труд в понимание Маркса и Подолинского.  Вульгарный нетворческий марксизм в труде видел  «двух Иванов, которые ковали железа за стеной» (был такой анекдот).   
                Что  делать?
Ленин, как мы помним, вырастал не только из Маркса , но и из Чернышевского, для которого социализм  был именно сакрализацией труда (новые люди Чернышевского занимаются надомным трудом и в этом труде им грезятся «хрустальные дворцы» будущего, «особенные люди»  Чернышевского  - это аскеты великой идеи).   У Чернышевского также труд получает своё увеличение героической, действенной  интеллектуальной поддержкой.  Парадигма  «труд+интеллект» у Чернышевского присутствует. Так что принципиальный ответ на вопрос «Что делать?» у Чернышевского и Ленина схожи.  Нужно не просто сочувствие  «униженным и оскорбленным», «горемыкам и детям подземелья», нужно изменить ситуацию.  И большевики, и Ленин говорят, что коммунист – это человеческий тип.  «Пролетариат»  порой сакрализуется автоматически самим «происхождением», но  всё же не происхождение делает «пролетариат» классом-мессией, а именно его преображение через действие  политической партии, коммунистической теории. Каутский и социал-демократы остановились перед фактическим рабочим, которые естественно останавливался на экономических требованиях, так как идеологические и политические требования социалистического порядка    не могут возникнуть  «спонтанно».
                Смысл  теории Подолинского
Учение, возникнув в своём развитии  повторяет ту же  схему развития, что и развитие обществ в целом – от примитивной суггестии к всё боле сложным институтам и наконец к непосредственному развитию личность (понимая, что личность встроена в общество органичным образом). В общих чертах именно нацеленностью на последнюю задачу и был привлекателен марксизм.  Поправки могут  войти в канон идеологии на первом юношеском этапе, когда «проект» ещё формируется. Но установившись, проявившись и начав своё шествие  социальный проект требует фиксации, своего рода стандартизации, тем более, что общий пафос борьбы за социальную справедливость при этом не затрагивается. Далее внести поправки можно лишь, когда произойдёт кризис движения.
То есть, теория Подолинского не успела в 1882 году, когда марксизм был на подъёме и практически «канонизирован».  Публикация на родине произошла в 1991 году через 100 лет после смерти Подолинского, но тогда публикаторы русского мыслителя понимали Подолинского  в духе либеральной моды, как некий упрёк Энгельсу. Либералы в целом не осмысляли текст Подолинского, а искусственно накладывали к нему антикоммунистический либеральный  комментарий «социализм плохо, капитализм хорошо» .
Смысл же следующий. Научная  картина природы труда Подолинского несколько отлична от концепции Маркса. Подолинский проделал работу (потрудился) в духе своей теории по увеличению эффективности теории социализма.  Энергия солнца, преобразованная  в живой материи, преобразуется далее человеческим трудом. Человеческий труд – есть разумная деятельность и К.П.Д. (эффективность) труда в раз увеличивается за счёт интеллектуальной деятельности, способствующей увеличению  производительности этого труда. Человек и его Труд являются негэтнропийным «механизмом» (абсолютной термомашиной)   при этом под человеком нужно понимать все человечество «с его нивами и домашними животными», а не только участников производства с торговыми-денежными цепочками. Вся человеческая культура в целом ответственна за преобразование, сохранение и увеличение  «солнечной энергии».  Хотя ответственен за эту переработку мускульный труд, но если на уровне организации труда, интеллектуального труда, общественно-политической структуры и выше не произойдёт творческой работы и стабилизируется  «вековая неподвижность», тогда «движение» на этих уровнях пойдёт вниз и «преобразованные трудом энергии» начнут рассеиваться в пространство, как солнечный свет, не уловленный растениями.  Прибавочная стоимость создаётся мускульным трудом, но эффективность, производительность его умножается «всяческим» интеллектуальным опытом и трудом человечества в целом, включая прошлые поколения (само понятие «труд» не может быть оторвано от понятия «интеллектуальная деятельность»).  Неэффективное социальное устройство, отчужденность  масс населения,  эксплуатация, накопление богатств в руках паразитарных групп  обуславливают  «сбой» негэнтропийной человеческой машины и порождают  рассеивание, потерею  энергии.  «Классическая» марксистская формулировка пренебрегала (на политически-бытовом уровне)  как околопроизводственным интеллектуальным трудом так и  запроизводственным интеллектуальным трудом,  акцентируя  внимание главным образом на физический  труд рабочих. Из-за этого марксизм не смог уделить должного внимания технологическому развитию, а теоретическим вниманием к культурному  социальному развитию  по существу пренебрег,  сдвинув его по остаточном у принципу в сферу «соцкультбыта». 
Критика марксистского стандарта  очень часто встречается в штыки (и меньшевиками, и большевиками).  Либералы, наоборот, очень любят критиковать марксизм, но при этом они стремятся социалистическое учение  дискредитировать, то есть, делаю это во благо энтропии.  Формально  «диалектический материализм» выступает за развитие.  Но чаще всего это походит на легенды индийского брамина, который читал санскритский стих о величайшей мудростью Бхагавад Гиты  40 лет, так что после ухода этого мудрого йога на небесные Вайкунтхи звери в роще, где сидел мудрец, заговорили  на языках людей окрестных селений.  То есть, остались легенды, с которыми Индию легко захватили турки, а потом португальцы и англичане. Споры, возражения против нашей поправки  и вставки Подолинского в соцтеорию неизбежны. Но если  социалистическая теория не станет реально научной,  то эффективность  «социалистических»  подвижек  окажется минусовой, лишь в  некоторых  случаях тормозя расширяющийся регресс. 
Впрочем, думается, что главное – не теория Подолинского, а сама активизация теоретического мышления. Каждый отдельный человек находится в своей специфической ситуации  и нуждается некотором концепте, актуальном именно для него. Но, тем не менее,  это звено -  «неэгэнтропийная природа человеческого труда» -  окажется актуальным и полезным для многих. Мы не стали приводит физические формулы  из труда Подолинского (кого интересует именно это, может сам почитать работы русского ученого) ,  но даже и для «вообще мышления», «вообще теоретизирования»  Подолинский окажется со своей «теорией труда» полезен… Впрочем, моя учительница математики любила повторять: «Теория без практики  мертва», тогда как «практика  лишь слаба» (Подолинский как раз развивает именно этот афоризм).
Сам факт того, что Подолинский общался с Марксом и его теория труда была им одобрена,  так же важен, потому что он поможет  преодолеть скепсис  и недоверие «хранителей-блюстителей»  марксизма, остерегающихся ревизионистских отступлений. С точки зрения логики и теоретического мышления Подолинский замечателен, но, увы, не все владеют теоретическим мышлением даже среди тех, кто себя позиционирует марксистом, так что исторический прецедент того, что Маркс  одобрил русского ученого, сформулировавшего нечто,  несовпадающее вполне с общими положениями Маркса, вынуждает  даже их рассмотреть нашу позицию…  И подумать… об «энтропии и негэнтропии».      
                Весна 2013
--
39. Марксоведение

Попалось у А. Коряковцева словечко  забавное "марксоведение". Раньше такого не было, в чем-то смешное, напоминающее "если жизнь на Марсе". Но реально термин логичный. Есть люди-ученые, изучающие Маркса, а есть люди-политики , следующие его политической тактике-стратегии. Одни ученые,  другие - коммунисты-социалисты, политики-революционеры. Иные марксоведы - не марксисты, а наоборот, антимарксисты. Но иные марксоведы, так или иначе симпатизируют Марксу, хотя не всегда революционеры. Некоторые марксоведы-марксисты и марксоведы-полумарксисты считают, что настоящий марксит должен быть марксоведом, а иногда (довольно часто) считают что марксист и  марксовед одно и тоже.
 Но это не одно и тоже. Марксист, конечно, может быть ученым-марксоведом, но марксизм от этого не увеличивается. Марксисту не обязательно быть марксоведом. Эти понятия обязательным образом не пересекаются. Марксизм прост (социальная справедливость, борьба за неё, основанная также на научных принципах, а не стихийном гневе, как это было при Пугачеве и Стеньке Разине).  Если марксизму поставить задачу, чтобы все марксисты стали марксоведами, марксизм станет на мель... 
 Тождество между марксизмом и марксоведением до сих пор эдаким призраком гуляет по марксизму.
 В школе занимался классической борьбой.  Третье место по городу было в весе до 60 кг. Как-то в книжном магазине попалась книга, учебник по классической борьбе. Полистал-полистал. Ничё не понял, нахрена эта книжка нужна. Чтобы преуспеть в борьбе, нужно тренироваться, бороться, подтягиваться, отжиматься, отрабатывать броски.
Конечно, с марксизмом тут нет полной параллели. Марксистам нужна теория, чтобы  лучше понимать общественную ситуацию, чтобы проповедовать, но и понимание и эффективная пропаганда также не приходят из собственно учебников. То есть, марксизму очень часто нужно не больше марксоведения, а поменьше марксоведов.   
                2013
--
40. Никлас Луман. Эра невероятного

Видимо, переводчик (А.Антоновский) резюмирует в послесловии к книге Н. Лумана «Эволюция»:
«… Если сейчас бездоказательная, слепая вера маркируется (наблюдателем второго порядка, главным образом, наукой) негативным значением кода истины (как ложное или, по крайней мере, как бессмысленное, ненаучное знание), можно ли представить себе, что в результате эволюции возникнет система коммуникации, коммуникативный код которой будет и истину маркировать аналогично? Утверждение о невероятности такой эволюции ничего не добавляет, - ведь, с точки зрения статистики, любой результат эволюции является в высшей степени невероятным».
 Любая стабилизация по Луману условие для производства новых вариаций. На месте стабилизированной веры появляется истина (наука, рацио, теоретическое знание).  Уже и без Лумана видно, что наука породила технократический бум, одинаково грандиозно-поражающий и  ужасающе угнетающий, так как технологии в разных сферах порождают терроризм,  «пассионарный   гомосексуализм», доминирование финансового капитала, спекулятивного и т.д., что уж мало укладывается  в понятия логичного, рационального, гуманного, всего того, что свойственно для эры Жюля Верна.
В.А. Павлов трактует это «бытовым» образом, как очевидную деградацию, кризис, «конец Запада». Но в том-то и дело, что это не совсем деградация (в моральном смысле, конечно), но в ином смысле это технология  преодоления в том числе и морали.   Откат в религию, национализм (домонотеистическое язычество), мифологическое мышление рода, магию инфантильного разума – это не «здоровая» реакция на кризис технократизма (посткапитализма), это реакция, указывающая на преодоление технократизмом эры истины (науки).  Разум разбит и все те, кто не может, не желает  приобщиться к коррупционно -пиарным победам пост-разума технократов, падают в доразумные социально-психологические ямы(религию, эстетику этнизма, мифологию архаичных пластов культуры, в магию эзотерически- рерихнутого слабоумия.  То есть, он как и критикуемый нами мистико-анархический кибернетическо-математический философ Налимов В.В., создаёт  интернационал донаучных дискурсов , науки и паранауки, надеясь, что это как-то (потом) спасёт мир... Мол,  Ленин не тоже сразу стал большевиком, сначала был типа народником, потом сподвижником меньшевика Плеханова и лишь потом вызрел (так что надо попить рериховской сивухи и зажевать  шариатами ортдоксального христианства… ).  Логика, кажется? А может быть, Ленин и сразу был большевик.  Такая солянка может быть лишь инструментом той же технократической оргии над  скромной обаятельной интеллигентностью доцентов с кандидатами, запутавшихся в нулях.
То есть, предположения Лумана уже полностью сбылись, и теперь время для дискурса, который мог бы технократическую доксу  «маркировать аналогично».
Мы не можем упрочить общество, облегчить жизнь людей, предотвратить  глобофашистские эскалации с помощью правильно и тщательно понятого марксизма либо какого-иного научно-философского учения или блока учений. Эрудиция – ерундиция.  Технократический пост-разум научился подтираться всяческой образованностью, научностью, теоретичностью, ровно как этичностью, мистичностью и магичностью, будь то классическая теология и  уфологическая теософия.   
Предел гуманизма-просвещения ещё заметил приятель Маркса-Энгельса Макс Штиренер в своём трактате «Единственный и его собственность». Он полагал, что диктатура  просвещенческого гуманизма нисколько не лучше мракобесия религии и опрокинуть его (государство) может только бескомпромиссная дерзость имманентного «Я», которую он назвал «союз эгоистов». Штирнер был понят Марксом как мелкобуржуазный идеалист, а позже Штирнера понимали как анархическо-индивидуалистического бунтаря. 
Штирнер указывал на субстанцию личности. Но Луман «не надеется» на личность. Для него атомом социального является коммуникация (это например, напоминает и учение Л. Выготского об интериоризации  внешних речевых команд).
Коммуникации  вполне коррелируют с тем, что видится ведущим в «техническом прогрессе»: это транспорт и связь, авиация и интернет, космонавтика и телевидение, автомобили, железные дороги и телевидение с компьютером.  Технократические коммуникации также  должны получить ситуацию для варьирования и новой селекции.
Можно для стройности рассматривать феодализм как «высшую стадию» античности, а капитализм, как «высшую стадию» феодализма, посткапиталистический технократический империализм как «высшую стадию» капитализма. Остаётся увидеть и найти «высшую», «сумасшедше-невероятную» фазу технократизма,  то есть, антитехнократический технологизм.  Причем «не наука, не религия, а армию распустить» - это уже осознанная нами пройденная тактика технологического пост-модерна.  Пост-модерн с его политтехнологиями во многих зонах всё ещё эффективен. Общество спектакля, общество потребления с его идиотизирующей рекламой продолжает создавать хомячков, сектантов, нашистов  и  любителей боулинга, но  кризис даже в соответствии с классическим определение Ленина, это не только неудовлетворенность угнетаемой периферии, это также неудовлетворенность «довольных и сытых».  Всем  социальным группам должно стать дискомфортно.  Павлов не хочет видеть, закрывшись своими мировоззрениями партизанской самообороны с помощью дотехнократический дискурсов
Даже если учение Маркса (или кого-то ещё: Будды, Христа, Эрика Фромма) верно, но постмодерн не позволяет обществу выстраивать «понимающие» социальности (тут работает не только реклама, но и так называемая НТР, позволяющая как подкармливать разные  слои, так и эффективно, включая классические военные действия усмирять  недовольных, и делать это  даже уже на фазе очень эмбрионального протеста).  То есть, нужен, как выразился Ю.Лотман «культурный взрыв».
Похоже, что «невероятность», «случайность» Лумана о том же.
Дзэнское камлание, обериутский стёб, всякого рода неожиданная экстравагантность может предполагать эту самую «невероятность», которой говорится у Лумана. Но постмодерн посткапитализма тоже иррационален,  экстравагантен и «обожает» неформаты, креативы и всяческую тарантину.  Как же может пройти случайность тех вариаций, которые могут быть отобраны для  «формации», которая выскочит из технократизма наших дней. 
Технкократизм с каким-то особым шармом?...  Искать
                Лето 2013
--
41. Революция офтудэй. Посттехнократические движения

Доктор В.А. Павлов полагает, что надо сплотить ряды молодёжи (Запад протух, сгнил, деградировал, там одни адвокаты, педерасты и офисный планктон, а мы вчера от сохи у нас ого-го потенциал).
Я ему задаю вопросы:
- Вроде бы и мы деградируем по страшной силе, а ты про какой-то потенциал.
 - Это временно. В сущности же -  потенциал, а Запад сгнил.
 В сущности я согласен с ним, что запад гниёт быстрее, но всё же создаётся впечатление, что мы сгниём (будем сгноены) быстрее.
В.А. Павлов меня упрекает в пессимизме.
Но я не пессимист, я просто стараюсь адекватно отражать реальность.
Просто решить эту проблему с помощь магии, мифов, религии и даже науки, как рекомендует В. Павлов,  не получится. Вернее, не рекомендует, а просто высказывает тавтологические суждения: Жизнь хреновая, но мы должны, помня о его теории, взять их (нехороших лидеров России) за химло и полететь к Марсу и другим планетам, так как тут всё равно места мало.
Только не подумайте, что я придумал этот Марс для смеху. Это реально в концепции Павлова имеется. К Марсу. И освоить Марс не так уж и сложно (он говорит). Это у америкосов всё сложно, поскольку они капиталистические воровайки, а если по-большевитски , то очень легко привести Марс в пригодное для жития-бытия состояние (в СССР было немало теорий, как это сделать). Марс Павлову нужен, чтобы решить проблемы Мальтуса, который на его взгляд адекватен.
Я высказываюсь, что этот Мальтус - дебил, фашист и маразматик, и решить всё на Земле гораздо проще, чем лететь на Марс.  У меня через несколько минут разговора с Павловым исчезает чувство юмора, и мы на серьёзе обсуждаем полёты на Марс (вместо Марс всё время печатаю Маркс, а потом исправляю).
Павлов не может отфильтроваться от своих былых размышлений.  И всё время мучит своих собеседников тем, что говорит практически одно и то же, хотя ему кажется, что он придумал что-то новое.
Видимо, не замечает, что новое - это также и устранение чего-нибудь старого.
 Жалко... Жалко устранять, всё-таки "своё добро" типа.
Ему кажется, что есть какие-то религиозные, спортсменские коллективы, которым не хватает его идей, которые заключаются в том, что мы имеем природный потенциал выше всех (запад сгнил, а Китай не дозрел). 
Я не выдерживаю и кричу в трубку прямым текстом: все эти верующие, спортсмены - такое же говно, как и все прочие любители шопинга, гламура и голливудовских фильмов.
Он пытается защищать религию. И просит меня послушать. Наконец, я наслушался и начинаю ехидничать:
Религия, уважаемый, основана на вере, а чё это за вера, которую защищает неверующий атеист, вроде Павлова? Это не вера. Настоящие верующие - либо дебилы, либо с гор спустились. Остальные лицемеры. Религия ныне лишь форма образования  коллективов, но очень рыхлая. Весь апофеоз нынешней религии в том, что перестройка вызвала массовые психозы и неврозы, что согласно интернету ведёт к временному слабоумию.  А слабоумие делает возможной и даже в чём-то психотерапевтически полезной религию. Но это уже не та религия. Если неверующие атеисты соблюдают обряды, даже если это массово,  это не очень-то религия, не очень-то вера. Это институт дебилизации, то есть, аксессуар  постмодерна и общества манипуляции сознанием. Современная религия для большинства "верующих", которые хорошо знакомы с основами физики, биологии, общественной истории и т.д. - фальшивая игра в верующих (они типа, конечно, веруют, но это совсем не та вера, которая была у людей в средние века или во времена Христа и апостолов, теперь это либо хобби, либо эксперимент ищущего искателя, либо суеверие, либо такая профессия, либо какое-то выразительное модное фэнтэзи,  либо и чаще всего политический пиар).
 То есть, Павлов предлагает те самые "меры", которые и без него поддерживают  упыри-либерасты, управляющие Россией (и миром в целом, за исключением боливарианских стран, Китая, Северной Кореи, Белоруссии и Вьетнама, там "управление" лишь косвенное, частичное).
 Прорвать нынешнее деградированное ("оккупационное" как определяет г-н Федоров Е.) состояние можно чем-то более эффективным, чем не только религия, но даже  не только более эффективным, чем наука, так как мы расположены уже в пост-научном, в пост-рациональном обществе технократического апофеоза. Павлов считает, что это кризис-маразм западного мира, а мы - не такие. Там этот технократический маразм сильнее (соглашаюсь с Павловым), активнее, но "мы" такие же, просто мировые банки там, а не тут (их банда выше в табели о рангах и вся разница, мы находимся на периферии золотомилиардного глобофашизма и чуток отличны, конечно же, от Америки и Европы).
 При помощи "науки" (в рафинированном смысле  наука  означает  теоретическое, логическое мышление, исследования, наблюдения, рациональные выводы)  ничего не получится. Технократы уже научились "науку" объегоривать.  Они при помощи СМИ, продажных министров, академиков, журналистов и шоу-звезд, доказывают, что бизнес, ВТО и т.п. выгодно - и вы без штанов (в лучшем случае, в нелучшем случае - у вас война и вас режут во имя аллаха, демократии,  социальной справедливости, и черт знает во имя ещё чего). 
 Зачем нужны терракты против масс людей? Терракты эссеров были направлены против ответственных за кровь людей царских чиновников, за массовые казни. Но тут террор идёт против обычных людей. Во-вторых, не всегда ясен заказчик, не всегда ясен мотив.  Допустим  дома при Путине стало взрывать ФСБ, как полагают люди типа Латыниной. Но ещё больше статьи СМИ вроде Латыниной очень похожи на естественное продолжение проекта этих  взрывов. .. Очевидно, что ни Путин, ни Буш в полной мере не правят миром или своими странами даже. Взрывает тот, кто правит. В том числе возможно, чтобы шантажировать правителей, и как допустивших взрывы и как возможно организовавших взрывы. Поскольку информацию проверить сложно, масса неизбежно верит, правитель  осторожен  и послушен.
Верхи подвергаются террору предварительно, профилактически. Также на локальном уровне профилактически сажают кого-нибудь из военных (Квачкова, Хабарова), чтобы другим в голову даже не приходило. Вспомним Уго Чавеса - он был военный, который взял ... и взял власть. Минимум военный знает реальную (силовую) сторону власти, как её знал Уго Чавес.  Альенде не знал, а вот Фидель, Каддафи знали. Можно ещё назвать фигуры не очень уж интеллектуальных военных, но крепких как политики.
 Итак, как преодолеть машинерию технократизма, если даже наука (с её социологиями, психологиями, политэкономиями и франкфуртскими  школами)  погасла в своих попытках укусить глобализм? Если применения постмодерна в левом сопротивлении (Лимонов, Жижек)  способно лишь сделать  "авторов" известными преподавателями и вещателями, то есть, частными лицами, книжки которых  капкласс может для собственной прибыли успешно сбывать, то как быть?
 В статье про Лумана мы написали: "искать".
Автор статьи-рассуждения может в принципе оставить вопрос открытым. Один человек в одной статье не может найти ответы на столь важные вопросы. Лимонов и Жижек полагают, что они пророки. Но даже они - не пророки, так что можно ограничиться репликой...
 Но в теории Лумана есть-таки какой-никакой ответ.
 Мы не можем найти решения посредством целенаправленных научно-логических операций.
 Примерно так звучит теория Лумана.
Нужны вариации всех тех возможных мер, которые пусть или не эффективны, или слабо эффективны, или просто реплики. Среди массы вариантов наш гештальт-мозг отберёт нечто сообразное, нечто более лучшее, более адекватное. Отбор этот включает также устранение из наших "парадигм" чего-то очень истлевшего, как говорили в старину "догматического". Таким образом, возможно появление позитивно нового. «Возможно» означает, что возможно проект окажется опять холостым. Но иного пути нет. Как учил Винни-Пух: надо поднапрячься, а потом ещё маленько поднапрячься.
 Современная ведущая роль деидеологизации (читай самоочевидный труд С. Кара-Мурзы "Манипуляция Сознанием",  люди занятые могут ограничиться чтением заглавия книги, там всё сказано, собственно говоря) говорит о том также, что уровень знания, образования таков, что без деидеологизации очень легко возникают вполне адекватные и влиятельные идеологии. Джамахерия Каддафи, синтез демократии и социализма у Уго Чавеса, ещё больший синтез капитализма и социализма в КНР, везде, где даже образование не самое-самое, но где нет деидеологизации и информационной педерастии, везде происходят социально-политико-экономические чудеса.
  Общество достаточно "образовано" и сумма знаний в целом не уменьшается (как трындят, например те, кто говорит, что молодежь забыла и не знает ни Ленина, ни Маркса), в целом сумма знаний увеличилась (кто-то чего-то  не знает, но кто-то, вполне многие,  знает и даже на порядок-два больше, чем это было  30 лет назад). Проблема в том, что увеличивается количество отвлекающих маневров, причём это не только целесообразный приём  империалистических иезуитов, это климат времени: есть факт не дефицита информации, а профицита. Но этот профицит принципиально либо не структурируется, либо слабо структурируется, посредством чего осуществляется распыление.
 Вывод: Just go on.
 Варьировать  всё то, что уже есть (включая КПРФ, КНР, КНДР, Лукашенко, Венесуэлу, Кубу, Прилепина с Лимоновым,  Ла Руша, Жижека, Сноудена с Ассанжем), делать отбор, закреплять новый признак. И потом снова. У Российских коммунистов, благодаря предательству Горби и Ельцина не получилось, но у Луки, Дена Сяопина, товарища Уго, братьев Кастро  получилось  или по крайней мере не получилось "не получилось".
 Социализм остаётся всё ещё  в  состоянии "закрепленного признака", и даже советский распад в странах СССР сдерживается  остатками компартий и просоветских настроений во всех этих странах.
 Ни "хорошая", ни "плохая" система не может быть «эффективной» вечно, так что если российский буржуй-либерал, жулик-вор  сегодня  силен и хитёр, то это не означает, что и завтра будет также. Банда, конечно,  смотрит вперед и упреждает (вспомним Квачкова, Хабарова), но это упреждает и общество. Думается, что репрессии против оппозиционных полковников придумали американские советники наших буржуев (виден американский опыт в Латинской Америке).  Они (буржуи) поступили не хорошо, но это им не поможет, так как им ничего не поможет. Так как "красная армия" придёт не в форме генералов-полковников (хотя и таковые также со временем придут), но в форме  невероятной идеологии, лучше сказать, ментальности.
Товарищ  Г. Садулаев посоветовал, например, читать  Пелевина, Лимонова, Припелина, Елизарова, Носова, Крусанова и некоторых других... Этот совет был адекватен, поскольку на тот момент мне уже было ясно, что так называемая диалектика, как форма обезопасивания революционной мысли от догматизма не срабатывает. Роль диалектики должна сыграть интеллектуальная творческость (забудьте слово "креативный класс" - это  абсолютно  бессодержательный мим-мэм), которую воспитывают художественные романы, кинокартины, философская публицистика, картинки неовангогов,  "синих и носов" и т.п.. Не всякое кино хорошо, но "Джанго" Тарантино  - хорошо, и   Пелевин с Прилепиным не плохи (местами даже очень неплохи). Но всего этого, конечно, мало. Мало также потому, что  перманентные вариации, селекции и рестабилизации (термин Лумана, означающий закрепление признака) должны не просто наблюдаться в мире кино-, прозо- и философо-  грёз, а в нас самих.  Основная площадка для революция - Аз:
                Az_the_best.   
               То есть, как я попытался в разговоре с консерваторствующим В.Павловым обозначить, нужно не сокращать количество инноваций, а увеличивать, сосредоточившись не на шестых-седьмых поколениях компьютерных и авиационных технологий, а на контр-технологических технологиях, которые реабилитируют, регенерируют человека (человеков, человечков), которые из хомячков опять делают (бы - конечно) Homo.  Технологии уже самим своим доминированием в экономической и всяческой жизни общества оттесняют собственно человеческие коммуникации, так что человек брутализируется, опять превращается в каннибальствующего троглодитского синежука.
 Павлову жалко, что его научные труды не пригодятся на благо народа. Он хочет, чтобы его диссертация послужила благу народа. Но метафорически выражаясь, компьютер сильнее-сложнее всех этих библий, диссертаций и  т.п. (у Лимонова что-то такое как-то вычитал).  Павлов сам как-то назвал  научные сборники - "братской могилой".  То есть, все всё как бы знают, но по инерции мозга толдычат  то, что уже божья раса всем этим глобоупырям. Я думаю, что они (упыри с финансами) даже охотно проплачивают, спонсируют, грантодательствуют на все эти  "братские могилы", чтобы маразм не переставал крепчать.
 Вычитал вчера у Прилепина. Достаточно Одного поэта. Продолжу: чтобы смести всё это либерастически-дерьмократически-глобофашистское  собачье  дерьмо.
      Че, Фидель, Уго, Каддафи, Мао, Ленин, Сталин  - поэты. По крайней мере, гораздо лучше Pasternaka.
                Лето 2013

42. Гештальт и Россия-СССР

Сразу объясню странности в заголовке, почему "СССР-РОССИЯ" через дефис.
 Потому что это одно государство, одно социально-этническое целое. Формула СССР-2 совершенно безумное понятие, рассчитанное на некое левоориентированное ощущение, подразумевающее, что СССР - это в прошлом это такая "хорошая" система идей. В СССР была "система идей" и она была в целом не только хорошая, но наиболее хорошая относительно всей истории России и всего мира. Когда такие вещи говорит Проханов, это, к сожалению, воспринимаются как стихи, причем слабые, тенденциозно агитационные (Проханов по-другому не умеет). Но это факт, это так, это самый высокие и передовые идеи. Но СССР - не идеи. Это страна, это этнос (или суперэтнос, если так угодно последователям Л. Гумелёва, или нация, или народ, это разные термины, но суть одна). В советское время для обозначения советского этноса применялся эвфемизм "советский народ", причём добавлялось, что эта общность только формируется.  В принятой тогда социологической терминологии "советский народ" нужно было назвать либо этносом, либо нацией, но называли "народом", видимо чтобы не войти в конфликт с внутренним и внешним интернационализмом. Подспудно бытовала концепция, что все советские народы должны слиться один гиперэтнос, а однажды и вообще все народы должны слиться в один гипергиперэтнос. Но поскольку это не ощущалось как адекватность, из осторожности использовали эвфемизм "народ".
 Живое социальное целое всегда будет вариативным, разнообразным, всегда будет и должно делиться, разделяться, соединяться, переплетаться и так далее. Целое не означает исчезновения частей. Интернационализм -  это взаимодействие, сотрудничество, ощущение автономными частями своей причастности всему целому, а не исчезновения наций (как это было в советской марксистской ортодоксии).   Это была со всех сторон вульгарная схема.
Если в сложном слове переставит буквы, то получится СССССРРОИЯ. Если на манер арамейского потом убрать гласные, то останется ССССРР. И даже если мы не будем менять порядок, а просто оставляем одни согласные,  всё равно не плохо: СССРРСС.

ГЕШТАЛЬТЫ
Что значит гештальт-переводы и вообще гештальты? Гештальты (гештальт-психология) - теоретический взгляд указывающий, что образы, содержащие суть, спонтанно возникают из самых крохотных деталей и намеков, когда мы всматриваемся в мир-бытие. Само мышление базируется именно на оперирование с такими гештальтами, а рационально-теоретические, логические рефлексии над миром-бытием вспомогательные, играют технический, второстепенный характер. Качество, скачки, революции, открытия, озарения совершаются в сфере операций с гештальтами.  Слово "перевод " тут возникло в связи с тем, что российские ученые, переводя иностранные тексты, выбирая русские эквивалентны, не всегда сохраняют оригинальные структуры, которые построены  в случайных и чисто языковых играх исходного языка. В результате перевод оказывается мутным, местами очень мутным. Приведу два примера. В "Манифесте компратии" Маркса, Энгельса  есть понятие "обобществление жен". В языке оригинала в выражении нет двусмысленностей: женщины, которые десоциализированы и сведены к единственной функции быть женами и матерями, должны быть социализированы и быть полноправными  членами общества, не только в плане голосования, но и во всех прочих планах. В русском контексте "обобществление жен" звучит как большая шведская семья, и когда русскоязычный читает Манифест, в этом месте он всегда споткнётся. Другой пример. Есть такая вещь как сетевой маркетинг. В исходной  теории-технике продаж предлагается рассказать клиенту о том, что у нас вам подарок (презент, сиречь сюрприз, нечто очень замечательное, что вам непременно понравится). Английское подарок (презент) содержит внутреннюю этимологию презентации, показа, а вот русское слово подарок происходит от дар, нечто данное бесплатно. Поэтому одно и то же, казалось бы, слово - немножечко не одно. Русский подарок в первую очередь бесплатен, а английский подарок в первую очередь нечто презентабельное, яркое, хотя в целом это аналогичные слова.

ПСИХОЗАЩИТА.
Попалась статейка про психозащиту в гештальт-теории.   Автор-переводчик опять нарушил смыслы, но всё-таки (благодаря природе гештальта) мы можем восстановить нужную, полезную суть. Речь идёт не о защите, а об автоматической психической реакции, которая успокаивает психику, но как раз не защищает человека-общества, а вызывает анестезию-обезболивание, как это делает клещ.  Целенаправленная угроза национальных правящих кланов ( «элит») и транснациональных классовых сообществ целенаправленно организует эти атаки, они могут быть информационными, военными, экономическими, но при этом всегда происходит именно информационно-психологическое воздействие.
Гештальт-переводчик предлагает нам русские, латинские и т.п. термины для описания этих "психозащит", который являются скорее "наркотиком".  Интроекция, проекция, дифлексия, ретрорефлексия, слияние  вытеснение.  В целом в принципиальной сфере той или иной научный дисциплине нужны новые термины, чтобы новые смыслы, открытые ученым, не свелись к каким-то иным, старым, с которыми может произойти ассоциация, если применить старый термин.
Но в данном случае термины предлагаются как раз там, где видимо в оригинале были или вполне традиционные термины или самый обычные слова.  Так что суть вопроса следует прояснить без всяких «красивых»  слов вроде "эготизм" и "профлексия".
Одним из «нездоровых» форм психическим поведением является  шутливость . Поскольку точка зрения автора "перевернута", он считает  страусинные психические прерывание контакта проявлением интеллекта, то можно предположить, что "шутливость" является самым безобидным "прерыванием контакта". Шутливость (смех, юмор) - реакция на те темы, которые мы не принимаем, не разделяем, но которые не создают для нас безвыходных, нерешаемых и непонятных ситуаций.  Но факт, что шутливость тем не менее есть лишь форма неприятия, и никак не решает той проблемы, того социального нонсенса, который является предметом наших флексий.

СТОКГОЛЬМСКИЙ СИНДРОМ
1.  У советского народа в большом количестве за годы перестройки и перезагрузки-перегрузки произошёл "стокгольмский синдром". Люд полюбил тех, кто совершил идеологическую диверсию против их страны и народа. Такой либерал-диссидент спокоен. Он на стороне  властвующей над миром Америке и он спокоен.  Девушка одевает на себя футболку или купальный костюм с американским флагом, она гуляет по Парижу или Лондону (как тут всё классно) и ей не страшно, не обидно, не тревожно за своих детей на родине и так далее. Фашистки запад - самая гуманная, самая цивилизованная, толерантная  цивилизация. Девушка успокоилась, щебечет, обсуждает с подружками купленные шмотки.  В каком-то смысле это защита, но в сущности «психическое расстройство».

ЗАВЫШЕННОЕ САМОМНЕНИЕ
2.  Наше мнение никак не учитывается. Мы - никто и звать нас  никак. Это ситуация современного мира для подавляющего числа людей, даже включая многих представителей и среднего класса.  Но кто нам мешает думать, что мы гении, глубокие знатоки происходящего, авторы великих книг,  хранители опыта, мудрости. Обычно эдакое называют "образованщиной". Термин "образованщина" придумал Солженицын. Все, кто поминают Солженицына ,да и сам Солженицын - также "образованщина".  Чаще всего этот пунктик обозначается словом снобизм.  Это не всегда даже и "образованщина", очень часто завышенное  самомнение возникает на совершенно пустом месте. Человек может прочитать умную книгу (Пелевин, Прилепин какой-нибудь Кафка), посмотреть какой-нибудь арт-хауз, покушать какую-нибудь устрицу с зеленой японской горчицей, съездить в турзагранку и ощутить себя "истинным европейцем". Общество потребления, общество спектакля - к вашим услугам. Купи шотландский виски в гастрономе - и ты  член креативного класса.  Но всё же всё совсем не так. Мы - корм для тех, кому служат Моника Клинтон и Владимир Владимирович Обама с Дмитрием Анатольевичем Набиулинонавальным.  Это как бы защита, но это самообман, «психическое расстройство».

ВСЕ БУКАШКИ
3.  У пессимистов и видящих продажность всех и вся, и рабскую, также продажную, неодолимо ничтожную  судьбу самого себя, выход  из психо находится в  реализацию квази-идеи, что все -  уроды, все - букашки. Но не все букашки. Но этот "мир небукашек" псих от себя гонит, он его пугает, так как выводит из анабиоза, где ему страшно.  Человек презирает мир из дискомфорта своей собственной незначительности.  Тоже расстройство.

ОСЛИК ИА
4.  Также  советский человек в антисоветской и антироссийской России среди антироссийских патриотов России и антикоммунистических коммунистов старается самоуспокоиться заклинаниями "Какую страну просрали!", "Да мы все виноваты! ..."  А почему именно так?  Я, к примеру,  советскую экономику не грабил. Лапши на уши диаматом, политэкономией и прочим начетничество не вешал.  Кто-то «просрат», а кто-то продолжал биться, упираться, искать и не сдаваться…  Может ошибочно, может безуспешно, может тоже в состоянии какого-то психо, какой-то "ретрофлексии", уповая на Бога, благотворительность или честные выборы, но не прятался в самокопании, а несмотря на "ошибочное убиения старухи процентщицы" не удушал себя в елейном самокопании, а продолжал пытаться вылезти из банки со сметаной. Самокопание и всякие прочие попытки объяснить мир философски или поэтически отверг ещё Карл Маркс, который отвергая Фейербаха, сказал, что мир надо менять, а не грустить по поводу хмурого утра. Метафизический пессимистический фатализм, конечно, «защита», но и, конечно же, расстройство.

ПРИДУРЯЕМСЯ
5.  Иногда человек, шокированный уничтожением всех и всяческих основ, ориентиров и ценностей, начинает придуряться и скоморшничать.  На постмодернизм социально-политической реальности индивид реагирует своим постмодернизмом.   Это  отражено во многих штучках современного искусства.  Готы, эму, хипстеры. Замена мышления и социальной борьбы - экстравагантным, несуразным, разнузданным, порнографией, гомосексуализмом, кишками наружу, экскрементами на бюсте Льва Толстого, - всё это из той же «придуряющейся» оперы.  В Москве, Волгодонске вокруг терракта погибло много людей, кошмарная трагедия, а "Куклы" снимают юмористический ролик, где обшучивается тема заминирования.  Америкосы и страны НАТО убивают тысячи людей в суверенной Ливии, а шутник Жванецкий шутит: "Ливия? А это где?". А потом ещё шутит: "Россия? Надо чтобы на месте России было пустое место".  Публика, даже министр образования, сидят, слушают, улыбаются, смеются, ржут.  Конечно, многих из них следует называть сволочами и подонками, но у них (у Шендеровича, Жванецкого)  синдром "придурения", который гештальтисты называют, например, "дефлексией".

ЗЛЫЕ ЗАТВОРНИКИ
6. Иногда  вместо самокопания человек начинает перебирать чётки и педантично начинает погружать в какую-то систему, религию, изучать НЛП, штудировать премудрости Хабарда. Хождение в церковь, нюхание ладана, поклоны, беседы о добротолюбии, может быть, какое-то иное хобби, оно очень активно помогает не думать о проблемах происходящего вокруг. Кстати это реально защищает.  Страх может быть, подавлен такой дисциплинированной практикой.  Тут человек может очень педантично следить за своим распорядком дня, диетой,  подбирает выражения в общения, не тратит время на пустые вещи. Он подтянут, трудолюбив, во всех отношениях корректен. Но его тщательность не выходит из круга самого себя, в этом кругу он почти совершенство, он чаще всего успешен и социально (ведь себя-то он как раз не забывает). Но он не желает знать реальности вполне, выше того знания, которое сам себе начертал. У гешатальтистов - "эготизм".  Такой «псих» считает, что человек должен и обязан быть кузнецом своего счастья. Но человек всегда общественен, даже как несколько провокационно рассуждает Н. Луман, личности-то вообще-то и нет, есть коммуникации, социальности, пронизывающие тот или иной мозг, так что "личность" лишь контейнер для социальностей и в узком смысле виртуальная социальность (помните как в "На дне": "Человек это ты, я Наполеон, Магомет, все, все, миллион сто тысяч я , вместе дружная семья").  Эготизм не всегда злые затворники, они нередко обаятельные, общительные,  обьществено полезные и даже широко известные, но они всегда "злые  затворники", они не выходят за пределы очерченной ими самими внутренней зоной, реальность и проблематика подлинных проблем всегда табуируется и не из «лживости», из некой психопатологии, можно сказать, из неосознанного страха.

ДОБРЕНЬКИЕ
7. Иногда люди очень по-женски добренькие, вежливые, даже услужливые (горьковский Лука). Они даже вежливы, добры и услужливы к тем, кому надо бить рожу, сажать в тюрьму и всячески игнорировать. Просто человек жаждет и ждет заботы. Это даже и не психо. Это детство, это слабость, это беспомощность. Такие неизбежно есть. Дети, молодежь, бедные, старые, люди с недостаточным образованием, с узкоспециализированным умом (этой узостью может быть и токарный станок, и школьная математика, и вузовская политэкономия, и вневузовская гештальт-психология)  все они испытывают потребность в помощи.  Но когда помощь не приходит, человек становится гипервнимателен, гипердобр, как толстовский Каратаев, как собственно и сам Лев Николаевич, «глыба и человечество».  В таком пророческо-символическом добротолюбии и абстрактном гуманизме скрыто «психо». Не третий сектор, блгаотвортельность или волонтерство изменят безысходность бития-жития . а перефразируя известные слова Брежнева об экономике: "Общество, которое должно стать общественным". Или ещё жестче: "Социализм  должен стать социалистическим". Перестройка пошла коту под хвост потому, что левые этого не сказали и не сделали. Все увлеклись "общечеловеческими ценностями", психопатическим, добреньким, прыгающим,  дружелюбным к злодеям горбачевского саморазоруженческого  гуманизма. У этих «добреньких» их «расстройство» может легко пересечься со «стокгольмским синдромов» и они начинают шарахаться от героев, народных защитников, освободителей. Ленин, Фидель, Че Гевра для них «кровавые». Это психическая самозащита в состоянии расстройства психики.
ВЫТЕСНЕНИЕ
8. Гештальтовый термин "Вытеснение" вполне понятен для русского уха.  Поэтому процитирую оригинал: "Абстрагирование от чего-то, защита психики человека от того, чтобы позволит себе реагировать. Часто является следствием сильных травм".   Если мы никак не можем решить проблемы, если "бесполезно", то мы вытесняем всю тему, и забываем начисто о смысле выборов и их существовании, 60-70 процентов граждан игнорируют выборы, потому что они всё это вытеснили. Дем-ситуация в российской и мировой политической жизни  есть неразрешимость, нерешаемость. Оптимисты и активисты таковы же, просто они замещают проблему демократической политикой чем-то иным (патриотизмом, любовью к Путину, каким-то даже интересными важными темами, но не имеющими отношения к демократическим, сиречь народным влияниям на поведение политических лидеров).  Демократия, как выборный процесс, превращена в обряд и симуляцию, но общество об этом забывает, чтобы себя не травмировать.  Митинговая активность вокруг выборов лишь создаёт компенсаторную игровую иллюзию, что возможен хороший белый на белом коне президент, избранный народом. Истина же проста  ещё проще. Необходимо солидаризировать общество, весь класс "людей труда". В 70-80 годы эти коммуникации внутри советского общества слабли, но они были.  Теперь они подорваны и их надо восстанавливать и добавлять те, которых не было. Если человек не видит этой ясной задачи, он будет бессознательно стремиться вытеснить и забыть, уничтожить "Россию" вообще как это предлагают психотики и невротики (здесь исключительно в медицинском смысле) вроде Новодворской или Жванецкого.

 НАШИСТЫ, ЛИБЕРАСТЫ, СТАЛИНИСТО-МОНАРХИСТЫ, СУДОКУИСТЫ 
9-12.  Люди просто идеализируют происходящее сами, даже без специальной пропаганды. Раз Путин президент, значит он душка. Раз Америка шишкарит в современном мире, значит Америка это классно, круто, исключительно. Интернетные и  бумажные авторы разоблачают таких "нашистов" и "либерастов" как лгунов, шпионов и идеологических врагов, буржуазных ублюдков (часто так и есть), но суть всё же в том, что они – просто психи и компенсируют своих психозы операцией идеализации. 
        Обраткой такой операции является обесценивание, или демонизация советских ценностей. Поэтому Пивоваровы, Михалковы, Млечины, Минкины, Сванидзе поносят всё советское,  потому что они пытаются гасить так свой невроз-психоз (а причины у них для дурдома очень основательные, они отрезают себя из социума, рубят сук на котором сидят, и хотя бы краем глаза это понимают). 
          Если правда конфликтной реальности трагична, вызывает ужас и страх, то реальность фальсифицируется. Реальность может легендироваться по любому вектору.  Фальсификаторы советского, убоявшись бессознательно своей лжи, и всяческой ответственности за это, включая внутреннее крушение, усиливают фальсификацию, замещают факты и темы. Свою систему ценностей, выращенную в СССР, перекрашивают в христианскую, прокапиталистическую, и с теми же ясными пионерскими глазами служат ценностям великого Капитализма. Ненаучно могут возникать и замещаться антисталинские легенды в левом и патриотическом направлении, вроде того, что Николай Второй спася и жил в Подмосковье , давая советы Сталину, как управлять страной. Одни в том замещении не многим лучше других, все больны (не в обличительно-уничижительно, а медицинском смысле).
        Иной раз человек, угнетенный и напуганный происходящим, просто переносит свои ценности и приоритеты в другое место, на другую территорию.  Систему ценностей, которая  не исповедовалась, а была реальностью общежития в СССР, переносится в религиозную общину, или человек надеется, что "советские люди" живут в Америке или Японии, в Греции или Франции.  Где-нибудь в революционной Исландии, и даже один знакомый мне поведал, что истинный чуть ли не социализм имеет место в Белгородской области. Это перенос проблем в Голливуд нашего воображения.
          **
              ЧЕЛОВЕЧИЗАЦИЯ ЧЕЛОВЕКА
Вообще-то я не гештальтист. Я, упрощено говоря,  марксист, как писал в своих танка Такубоку, "сторонник коммунизма". Эту тему гештальта я зацепил и заценил, потому что  именно в этом, а не в противоречии труда и капитала, перепроизводстве, финансовых мыльных пузырях или переделе рынка, проблемная сущность происходящего в бытии-офтудэй, в том, что общество управляется посредством сложной, регулируемой тотальной  психотизации и невротизации общества, которые автоматически вызывают дебилизацию, что приводит к разрушению и примитивизации коммуникаций, в первую очередь самых сложных, самых ценных и передовых, так что сохраняются лишь древние, более примитивные формы коммуникации: родственные,  эстетические, этнические, религиозные.  Причем это понижение уровня цивилизации не есть возврат к чему-то более здоровому или даже просто возможному для сохранения социальности (время необратимо). Примитивизация социальностей в купе с высокими технологиями даёт очень опасную гремучую смесь.  Мы видим, что  на Западе с ювенальной юстицией и однополыми браками  разрушается даже такой простой, базовый в прямом смысле «первобытный»  принцип, как семья.  То же касается и этнического, и религиозного. Этническое изначально означало объединения соседних племен для общих задач выживания, сейчас этническое служит принципу разрушения государств и общественного спокойствия в таковых. Похожая функция закрепляется за религией, а этическая, ценностно метафизическая функция религий (особенно на Западе) вытесняется. Церковь  на Западе одобряет однополые браки, одобряет злодеяние милитаризма, ведет подрывную деятельность против периферии Западных стран. Религиозный фундаментализм становится орудием терроризма, которым управляют западные спецслужбы и финансовые учреждения.
   То есть, отступать (национализм, религия, семья, как эгрегорные ценности - это отступление) некуда.
  Современная форма управления обществом (глобализм, посткапитализм, постмодернизм, информационное общество, глобофашизм, общество спектакля, общество потребления) построена фактически на уродовании, ломке и усечении  человеческой природы, его сущности  - разуме, сознании. Вторая сигнальная система есть биологическая возможность для появления человеческой культуры.  Причем игнорирование, дискриминация и деструктивность относительно сферы антропос происходит не только целенаправленно, но сам рост технократизма (вообще всех технологий, не только военных и финансовых!), особенно высоких технологий, отодвигают проблему Человека все больше на периферию.  Кроме того спонтанное стремление общества регенерироваться сталкивается с той проблемой, когда  среда меняется столь быстро, что спонтанные формы регенерации зависают,  сбиваются, не поспевают.
 То есть, мы говорим о сути общественной формации, и о   "переворачивании" принципа этой формации на противоположный.

ПОСТТЕХНОКРАТИЗМ
    В самом простом и коротком виде это выглядит так.
    Технократизм подавляет принципы предыдущих формация (науку, религию, эстетику, мифологию даже собственно  сам язык-речь), причем делает это также и спонтанно, машинально. (просто экран операционной матрицы человека ограничен, и чем больше технологий, тем меньше этики, науки, эстетики, и всех прочих необходимых человеку коммуникаций-социальностей). Альтернативой такой стихийной катастрофе человечества может быть только целенаправленное развитие сферы антропос  (всех и каждого, и каждого, большинства людей) , в смысле наполненности человека адекватными культурными  связями (не картофельным мешком эрудиции, а реальными коммуникациями). При этом должно быть проведено частичное подавление сферы технократизма, так чтобы  массы людей через образование оказались вовлечены в широкую сеть коммуникаций и социальностей.
     Основной рычаг (метод, технология), причём,  видимо состоит  в реконструкции именно отдельных личностей, поскольку именно личность, ориентированная на интересы самые широких  малых и больших групп и "классов", может  аккуратно совершить такую "революцию". Термин можно модифицировать, это можно-нужно не только с целью эвфемизации, но также и потому, что эта "революция" должна представлять нечто  качественно иное, чем революции установившие  общества  "модерна" (западное буржуазно-демократическое общество и советский социализм), да и революции, устанавливавшие патриархат, античность, феодализм, технократический глобализм также не назывались современниками "революциями", то есть термин "социальная революция" несёт в себе семантику изменения  в первую очередь правового устройства, сейчас же нужно, как мы показали выше, изменить в первую очередь нечто иное: нужно усилить коммуникации, развивающие каждого, как условие развития всех.
                Август 2013
--
43. ЙОГА  И КОММУНИЗМ
Пытаясь сформулировать идею, что  первоочередным   для задачи восстановления  нашей социальности-государственности   является определение  самых общих наших идеологических бед, зол, врагов и вредных точек  (а потом также необходимо обозначить самые общие  позитивные ориентиры),  я вспомнил санскритские термины яма и нияма.  Яма – то, что плохо и запретно, табуировано. Нияма, наоборот -  то, что благоприятно и очень полезно.  Яма (относительно России, да и, как оказывается,  для  всего современного мира тоже)  – это Гитлер, Горбачев, Ельцин, Солженицын.  Нияма – это Ленин Сталин, Фидель, Че Гевара (возможны варианты: Маркс, Ленин, Сталин, Фидель. Или: Ленин, Сталин, Маяковский, Гагарин)
 Яма и нияма – два понятия, находящиеся в начале известного алгоритма хатха-йоги. Этот алгоритм суть хатха-йоги, так что она также ещё называется восьмиступенчатой йогой. Алгоритм таков: Яма, Нияма, Асана, Пранаяма, Дхьяна, Дхарана, Партьяхара, Самадхи.  Напомним, что эти термины обозначают. Яма – запрет, Нияма – базовые позитивы, Асана – особые гимнастические позы, Пранаяма – дыхательные упражнения, Дхьяна – медитация, внимательное «думание», Дхарана – концентрация внимания на одной точке, Пратьяхара -  достижение эмансипации от всех телесных ощущений, Самадхи – транс озарения, духовной реализации.
          ЛОГИКА ВОСЬМИСТУПЕНЧАТОЙ ЙОГИ
Первое, что нас,  скорее всего, смутит,  - это то, что мы не увидим, спускаясь по ступеням, четкой логики. Первые две  ступени – моральные предписания, третья ступень  - гимнастика, на четвертой  почему-то  – дыхательная гимнастика.  Ступени с пятой по седьмую можно отнести к психологическими упражнениям . Восьмая ступень – тоже из сферы психики, но несколько неопределенная по смыслу.   
Если постараться в духе гештальтовской  достройки  недорисованного образа достроить восьмиступенчатый алгоритм, то мы увидим, что все ступени касаются именно  внутреннего (культурно- семантически-когнитивного) мира и практики по его  организации, его оздоровлению.
Яма - действительно принципиальные табу, так как если наличествуют  беспокоящие, тревожащие раздражители, помехи, то никакой  серьёзной задачи не решить.
Нияма  включает самое простое освещение, самые общие простые и понятные позитивы и ценности.
После этого можно занять какую-то обстоятельную идейно-теоретическую позицию - асану. Асаны суть поза, позиция. Асаны и для йоги не есть гимнастика, физкультура, как большинство полагает, это просто удобные с точки зрения создателей йоги позиции для некой «мозговой» практики (психологической, интеллектуальной, духовной).
Пранаяма также не есть упражнение вдох-выдох. Пранаяма – это концентрация внимания на дыхании. То есть, это только более тонкая, более внутренняя, сущностная  асана. Более «пустотная», как говорят буддисты.  Собственно, слежка за дыханием – уже медитация. Внимательно  «дыша», мы готовы, и мы сознательно или даже спонтанно (если не понимаем, что значит медитация или самосозерцание)  начинаем совершать Дхьяну. 
Но дхьяну-медитацию нужно направить туда, куда именно надо, и достичь некого результата этого процесса медитации. Забегая вперед, отметим, что всякое внутреннее думание аналогично тому, что Лев Выготский называл интериоризацией. То есть, социальные связи, которые проявляются в речевых сигналах, приказах-сообщениях людей друг другу, перемещаются внутрь, и индивид точно так же, как происходят команды и  их исполнение в социуме, совершает эти коммуникации внутри, то есть, происходит то, что мы называем мышлением.  Целенаправленное сосредоточение,  постижения и установления «смыслов» есть Дхарана.
Пратьяхара – это тот уровень когда  субъект  выскальзывает из гипноза вещей, простых команд, сигналов органов чувств. Его мозг упорядочивается  внутри океана коммуникаций, останавливается на обобщенном (абстрактном),  таким образом, что чувства не могут над ним господствовать. Субъект не глохнет и не слепнет, но он перестаёт быть манипулируемым, он прочитывает свои состояния и реагирует не импульсивно, не реактивно… На уровне пратьяхара возникает что-то вроде того, что  Ленин называл «усвоить все знания, выработанные человечеством».  Вульгарное восприятие этой фразы (детское, профанное или ещё какое)  полагает, что знания - это что-то вроде мешка картошки, который нужно запихать в голову, как это пытается сделать студент перед экзаменом. Стало быть, полагает вульгарный метафизик, «всё знание»  –  это миллион миллионов мешков картошки. Запихать столько картошки в мозг невозможно, в это возможно только верить… Но знание - не мешок картошки, это коммуникации, и даже не сами конкретные коммуникации (Как пройти в библиотеку? Кто такой Маркузе? Нам отвечают: прямо потом направо, Маркузе – фрейдомарксистский ренегат), это коды коммуникаций. Пратьяхара – это даже и без опыта такого состояния представляется, как  уровень,  когда «коммуникации» внутри нас сложно причудливо, эффективно и виртуозно переплетены, когда решения находятся быстро и оригинально).  Пратьяхара такой уровень внутренней организованности, когда  субъект перед вызовами внешней среды оказывается неуязвимым. «Реально» такая неуязвимость  скорее всего не бывает абсолютной. Но уровни  способности субъектом  (и социальностями) организовываться внешне и внутренне  очевидно очень различны.  Кто-то совершает рекорды, кто-то руководит  странами, кто-то  пишет захватывающие для миллионов  людей книги, кто-то  учится ходить, а кто-то не может отличить хрен от редьки, играет в МММ и верит в Грабового.  Например, мы ни разу не слышал языка суахили, но мы тем не мене знаем, что там есть и подлежащие, и сказуемое, и существительные и глаголы, гласные и согласные.  «Знание» - всегда некая замкнутая в нас система.  Пратьяхара – определенный продвинутый уровень организованности и открытости  этого знания «в нас». Пратьяхара  достигается и посредством известных нам операций классификации, анализа, исследования, но также могут происходить и эмергентные ( спонтанные) процессы, наш внутренний «солярис» может получить сверхбыстрое развитие, развитие ещё и ещё более высокого уровня, если перед ним возникает такая задача. 
Самадхи – это уже то самое состояние и деятельность в этом состоянии, когда локальная эффективность экспансирует и становится универсальной, почти тотальной.
               КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ЙОГА
Коммунизм  в силу доступных ему научных и философско-теоретических инструментов, и отрефлектированного общественно-исторического опыта «увидел»,  что  общество общественно, и всякий разум-интеллект  –  не просто продукт общества и коллектива, он и есть – общество и коллектив, тьмы коммуникаций и социальностей.
То есть, йога теперь должна пониматься не просто как диета и правила гигиены, но общественно.
Общественное есть наличие разума-культуры как принципиального адаптивного инструмента человека как вида (в конце концов и всю природу также можно рассматривать как мыслящий субъект). Стало быть йога должна быть йогой социального.
 Яма: Гитлер, Горбачев, Ельцин, Солженицын.
Нияма: Ленин, Сталин,  Маяковский, Гагарин…
Асана: ориентация на интересы всех трудовых слоев общества,  солидаризм, науку, развитие человека, систему ценностей. Теория общественной эволюции  видится в этих ориентировках в виде базового курса, общей идеологической основы.  Общество развивается осмысленно.
Праняма:  осознание, что установление новых прочных, эффективных, здоровых коммуникация и есть дорога в социализм-коммунизм, здесь определяются «формы» борьбы, рисуется метод, предлагаются проекты.
Дхьяна:  просвещение и самопросвещение, цель каковых есть не «стать самым умным», стать профессионалам, который будет давать уроки по ЕГЭ, а регенерация советских или ещё более советских (сверхсоветских)  идеалов  реабилитация общества из состояния  перманентного массового психического расстройства, создание постехнократического холистического человека (что можно назвать даже проще-  восстановление, так как человек-общество  всегда  устремлен  в холистическую «небесную» универсальность), поиски «военных тайн»  человеческой творческости и всегда к этому своему идеалу так или иначе «прикасается».   
Дхарана:  Сосредоточение  такого про- и  самопро-  свещения на реперных темах, когда достигается успех, победа, когда  возникают коммуникации решающие то, что раньше было неразрешимым,  достигается  то, что только что казалось невероятным.  Русский ученый революционер-народник Сергей Подолинский, общавшийся  с Марксом и Энгельсом, доказал им,  что  человеческий труд  создаёт КПД выше ста процентов, что и производит прибавочную стоимость, так что она не отнимается от некой стоимости труда вложенного рабочим, а создаётся умом общества, включая вклад также и прошлых поколений (создаёт коллективный разум,  но присваивают некоторые и расходуют накопленное  без участия такового «разума»).  Дхарана – умение сосредоточиться, выстроить необходимые для решения проблем коммуникации (как в социуме так и в голове  субъекта). Можно к этому также присовокупит идеи советского социопсихолога Б. Поршнева о нераздельности  субъекта и  общества.   Слово медитация (перевод понятия дхьяна, оно же – дзэн) воспринимается как  созерцание пупка,  как некая безрезультатная  псевдоинтеллектуальная деятельность.  Но специфика ступени Дхарана (следующей после Дхьяны) -  как раз  в результате и успехе. Чтобы его достичь, нужно отобрать одну, простую, достижимую, важную, принципиальную  цель, не бегая за двумя-тремя зайцами и тем более, такими, которые либо не нужны, либо очень  сложно достижимы, либо факультативны по своему значению. 
Пратьяхара:  взращивание лидеров  этих и подобных процессов, когда коммуникации уплотняются, совершенствуются, когда  находятся  очень эффективные, компактные,  удобные коммуникативные коды.   Создаётся человек, неуязвимый для агрессии внешней среды.
Самадхи можно соотнести с революционным подъёмом и с подъёмом, когда революция победила и начинает своё шествие,  свои строительства, свои экономические и социальные чудеса.   У коммунизма есть сатори. Успехи  СССР связан с тем, что революция удесятерили таланты   миллионов людей советской страны, и они совершали не только подвиги  самопожертвования, трудового аскетизма, но и создавали множество научных, технических, культурных, педагогических, социально-политических,  экономических артефактов.  В обществе было самадхи, были люди, источающие это самадхи.  Реальность шершава,  время движется, а мир многообразен, так что любое самадхи  не может взорвать вселенную (как фантазировал Э. Ильенков). Индийская йога также окостенела, превращаясь где в гимнастику, где в схоластику, где в архаичный религиозный культ.  Коммунизм также находится шершавой реальности, во времени и пространстве, так что то, что было  гениальным вчера, сегодня уже музейный экспонат.  Это развал будет продолжаться до тех пор, пока мы будем принимать музейный экспонат за метод, знание.
ПОЭТАПНОСТЬ
В своём небольшом очерке мы сохранили  схематичную квадратуру йоговского восьми- ступенчатого алгоритма.  Это удобно для памяти-сознания. Кроме того, ступени иллюстрируют также одну важную мысль. Общество, неизбежно скатываясь в кризис, в неустойчивость,  потом стремится вернуться, восстановиться, может же оно «восстановиться» только поэтапно.  Поскольку удар по нашей стране  (кульминация удара:  1991-93 гг.) был нанесен именно в идеологическое, культурно-понятийное основание, то нужно начать восстановление с самого основания. Для этого, конечно,  вполне достаточно  лишь  самых основных культурных эгрегоров, и в том смысле, что эти основные эгрегоры вполне способны начать регенерацию,  и в том смысле, что общественному активу «всех эгрегоров» и не ухватить,  «всё»  может раздробить усилия, ослабить волю и запутать. 
Сначала мы должны понять, что Горбачев, Ельцин и Солженицын такое же зло для нашей страны как Гитлер.
Потом восстановить на современном уровне понимание, что Ленин, Сталин, Гагарин, Фидель Кастро – величайшие личности планеты.
Вышенаписанная статья относится третьему этапу, так как здесь описывается идеология происходящего и предлагаются теоретические ориентиры.
Когда мы начнём  читать, обсуждать, комментировать, отталкиваясь от написанного, предлагать  новые революционные практики, то это будут  уже следующие ступени.
Прежде чем побеждать и, беря власть, осуществлять реформы, необходимо  создать коммунистическое самадхи.  Всё иное просто банально ненаучно.  Как можно что-то очистить без чистильщиков, которые хотели бы и могли бы чистить?!
                Август 2013
--
44. ЭРИК ФРОММ. Гении тоже ... не гении

Я увлекся Фроммом, наверно как и многие, кто увлекался Фромом, в нулевые. Появились одна за одной и мягких и в твердых обложках его книги. Он рассуждает  хорошо, иллюстрировано, аргументировано, не подобострастно, но в то же время с почтением к Марксу и идеологии социализма.  Он как-то к месту вполне удобоваримым образом пристроил Фрейда. Он –  философ, он философствует, рассуждает, объясняет. Он так и эдак объясняет, что социализм необходим, неизбежен, разумен, что всё остальное – «нездоровое общество", что капитализм, стремясь «иметь»,  имеет болезнь, психическое заболевание. Поэтому тут и возникает Фрейд, первый в Европе психолог. Фромм умеет преодолеть сексуально-медицинскую узость Фрейда. Концептуализирует его, так что психоанализ  уживается вполне с марксизмом Фромма.
Существует три основных формы психического отклонения по фроммовскому "Фрейду": нарциссизм, некрофилия, инцест. И эти три диагноза очень наглядно переводят нас к социализму в той версии, которую сопрягают с теорией "отчуждения" раннего Маркса.
Марксоведы дебатируют, остался ли поздний Маркс верен своей ранней теории или он её преодолел  и забыл.  Но Фромм определенно раннего Маркса, сияющего, душевного, молодого Маркса рукописей 1944 года,  не забыл.
Главное зло, вред и так далее капитализма - в том, что рабочие "отчуждаются". Не от собственности, как это принято считать, а от своей человеческой, личностной природы. Вся борьба, экономическая, политическая, за то, чтобы предоставить рабочему  возможность разотчуждиться, и встать на путь саморазвития.
Нарцисизм –  это когда индивид не может выйти за пределы своего я.
Инцест у Фромма – немного не то, что у Фрейда. Это узкий, принципиально замкнутый круг социального бытия индивида со всем вытекающими отсюда десоциализациями, ксенофобиями и т.д.,  собственно эта социальная узость и есть отчуждение, так как "знание" - это биты информации с ответами на  викториновые вопросы типа "Кто сказал мяу?", это сеть, большая сеть коммуникаций, продолжающихся внешне и внутренне связей индивида. Разум, как сформулировал советский психолог В. Выготский, интериоризация общений. Общения уходя внутрь, образуют феномен внутренней речи, мы начинаем говорить сами с собой, потом бормочем молча, это и есть мышление.
Некрофилия - желание смерти - возникает от той вещи, что человек  осознаёт свою смертность, и осознавая себя исключительно как это обреченное на гибель тело, оказывается в тупике. Выход из этого тупика тот же, что и в случае нарциссизма и инцеста - нужно  принять и понять, что "бытие человека" за пределам себя любимого, за пределами узкого круга мама, папы, сестрички и собаки Кляксы.  "Наше бытие" - общественно, оно полно любви, приятия, чувство общности  к людям, к человечеству,  когда  «За Родину, за Сталина»,  тогда смерть не страшна, а даже «красна», потому что если индивид и смертен, то народ и особенно народ, осознавший и претворивший своё единство, свой социализм, бессмертен и  непобедим.
И вот тут, на этом "за Родину, за Сталина", мы с Фроммом разминулись.
У него есть психопатологический анализ Гитлера и Сталина. Насчёт Гитлера он, скорее всего, как всегда, прав. Но насчёт Сталина, увы и ах, и, увы, как всегда, не прав. Я даже не стал читать. Но всё-таки однажды просматривая киноролик с Фроммом, услышал и увидел , что он не прав точно, когда касается «советской» темы. И не прав самым банальным  и примитивным образом. Он просто проглатывает  весь западный троцкистско-либеральный антисоветизм в тупо-банальной хрущёвской версии, оказываясь  таким же и даже большим болваном,  как все советские и западные обыватели.
 В своё время я точно также полагал и соглашался с интеллектуальным, просолженицынским обществом, что Сталин и Берия жестокие злодеи-убийцы (паранойки-некрофилы, видимо, по Фромму). Но я не был столь философом. Я не имел, хотя интересовался, информации, что там происходило в 30-ые и почему. Кто такой мистер Троцкий, кто такой Бухарин. Кто ещё кто-то.
Но почему-то я отложил антисталинского и антисоветского Фромма  по той причине, что просто из самой теории Фромма, и простого  знания того, что было сделано в СССР под руководством Сталина (индустриализация, культурная революция, модернизация сельского хозяйства, развития науки  до передового уровня, победа в Войне, интернационализм, социальное, культурное  развитие широких слоев населения), следовал совсем иной диагноз.
Всякий человек, попадая в ситуацию, и с которой не может найти выход, которая его шокирует и  поражает, находится в состоянии невроза или психоза. Человек на войне, в ходе жесткой политической борьбы, наблюдая трагедии масс людей, испытывая личные трудности и трагедии, неизбежно испытывает ,упрощенно говоря, стресс и даже дистресс. Он оказывается в состоянии психического расстройства (психоза, невроза). Судьбы тут две. Любо индивид застревает в этом "измененном состоянии", проявляя самые разные патологии, становясь бездушным тираном, маньяком, некрофлом, нарциситом, паранойиком, либо он преодолевает своё психически не нормальное состояние.
Из философии Фромма как раз и следует, что деятельность во имя общества, отождествления себя с другими, шире и шире, позволяет человеку жить дальше, не боясь смерти. Сталин в отличие от Гитлера как раз  всё это и делал. Гитлер говорил:  «Я, я, моя Германия». Сталин говорил: Маркс, Ленин,  партия, народ, человечество. Гитлер ввязал народ в убийственную для соседей и самого немецкого  народа войну. Сталин оборонял и спас-таки свой и соседние народы от смертельной чумы фашизма. Национализм, расизм  подобен инцесту. Сталин  был принципиальный интернационалист (самый интернационалистичный в партии большевиков), евреи-сионисты тянут на Сталина именно потому, что Сталин, как интернационалист, также «не уважал» и еврейского национализма. Больше всего Сталин «уважал», так сказать, русскую нацию, так как любовь к русскому народу в устах грузина означала  интернационализм (признание  русскими Сталина своим вождём тоже означало интернационализм).
 Гениальный Фромм так до этого и недотюкал.
Причем  почти весь левый Запад всё ещё до этого не дотюкал. Что, кстати, ещё раз иллюстрирует общественно коллективный характер разума-мышления.
 Все университеты, все СМИ твердят о зле и крахе СССР о "зверствах" сталинизма. Долгое время все-все,  кроме Ходжи и Мао  волком выли на Сталина...
Может быть, именно крах СССР, последовавшие за этим трагедии масс людей, заставили бабушек-дедушек злобно проворчать:  "Сталина на Вас нет!". А уже за ними  историкам захотелось порыться подробнее, а философам-социологам помыслить внимательнее на предмет очень, кстати, неприличного, карикатурно лживого, подлого, закрытого, коварно-сплетнеческого, абсолютно не историчного (что для исторических материалистов вообще недопустимо) "секретного доклада Хрущёва". Причем этот анализ проводился не только в России. Бельгийский коммунист   Людо Мартенс вдруг взялся и  с голландской педантичностью просмотрел, что же предъявляют  Сталину в качестве обвинений.  Оказалось, всё ложь. К тому же выводу параллельно пришёл и философ-диссидент  А. Зиновьев.
 Нет никаких гениев. Есть процесс. Болван Зиновьев, написавший совершенно отстойный текст  "Зияюще-сияющие высоты" про город ****ск, где от каждого слова тошнит, как от позднего Жванецкого, вдруг насмотревшись на Европу, потом насмотревшись на дерьмократическую Россию, сел на пенёк, съел пирожок и подумал. Получились теории катастройки, человейника, всё ещё коряво, но там есть и мысль, и достоинство, там есть человек.
Почему, глубокий, эрудированный, в целом честный, философ не смог прорвать своего антисоветизма?  Ноам Хомский, хоть и не впадал в советизм, но ему всё таки удается оставаться  "счетоводом  дьявола", показывает на сколько порядков больше убила демократическая Америка, защищая демократию от тиранов-изгоев.  Иногда кажется, Что В США всего два нормальных человека: Хомский да наполовину Ларуш.  Цивилизация психопатов. Ведь именно это следовало из теории Фромма. Но он почему-то  вдруг, как последняя гайдаровско-чубайсовско-бурбулисовская лярва  гундел что-то в духе западной демократии.  Может быть, он шифровался? Боялся потерять кафедру, публику. Ведь против Хомского развылись и сионисты и вся официальная Америка, Ларуш вообще оказался в тюрьме. 
 Для философа страх - это конец.
 Сейчас в России для свободного философа наступило раздолье, он уже не боится, потому что он знает, если Россия не начнет философствовать, нам всем точно конец-пипец. Мы ещё в большем «кризисе», чем в 1941. Более того, в 41, 42, 43-м, мы и не были «в кризисе».  Нашу страну оккупировал ваг, многих убили, многих пленили, разрушили города, сожгли села, но мы были на подъёме. Каждый второй был святой, каждый пятый - христос. Сейчас мы в кризисе. Но и из нынешней ситуации  тоже надо выбираться и можно выбираться.
                Осень 2013
--
45. Сметана и социализм

Неверие в возврат социализма, в победу  нового социализма (или допустим, в торжество «высокого коммунитаризма", например),  неверие в  устранение олигархизма  связано с тем, что не видно особенных подвижек, особых  эффективных и эффектных политических организации и социальных групп.
Тот,  кто размышляет над вопросом,  помнит исторический опыт, наблюдает настоящую политику, выстраивает теоретическую логику развития,  понимает, что политические перемены и даже революции (хотя бы лимит на них и исчерпан) по всякому  должны произойти. 
Но ведь настоящим происшествием является то, которое происходит в священном  и единственно подлинном  из всех времен – в Настоящем.  Так что даже теоретику становится грустно, так как он не видит тех маленьких побед, которые воспитают в массах веру в победу, в светлое будущее и приведут однажды туда.
Но вот  процесс превращение сметаны в масло показателен. Сначала мы пахтаем, пахтаем, и вроде бы ничего не происходит, но вдруг - раз и появляется кусок масла и от неё отделяется немного сыворотки. Индусов это так поражало, что образ такого превращение они  использовали для мифа о пахтании  Первичного океана,  отделении от него яда и  создавая пригодность этого Океана для жизни.  Но и превращение воды в лёд также внезапно.  Так что надо продолжать делать дело демократии, социализма, искать пути движения к изменению общественной жизни, пробовать так и эдак. Конечно, лишь адекватный путь окажется эффективным, но он также проявится не мгновенно, а через несколько минут взбивания.
Сейчас можно под процессом взбивания также считать  мировоззренческие поиски, так как существующие идеологии (левые, полулевые,  какие-то ещё)  нужно признать обанкротившимися.  Так что с одной стороны мы имеем ленинскую критику всяческих буржуазных школ и школок, с другой стороны его же призыв усвоить все знания выработанные человечеством.   Отвержение всяких школок и усвоение всех знаний не находятся в противоречии. Скорее всего, «школки» потому и отвергались, что они занимались частными вопросами и не желали видеть целого, «всех знаний выработанных человечеством».
Но хорошая цитата из классика ещё не есть  сама по себе хорошая мысль.
Мы уже говорили, что знание –  не множество параграфов во множестве книг.  Пониматься это «всё» может, например,  как подключение к кодам коммуникаций,  вхождение в социальности.  Чтобы стать коммунистом не обязательно познакомиться лично с каждым коммунистом, тоже самое,  если насчёт христианства. Даже если мне известен и нравится Вудхуаз, это не значит, что я прочитал всего  Вудхауза. Обычно в таких случаях говорится, что мы усваиваем суть, а значит усвоили существо дела.  Но иногда даже и суть не обязательна, а важна смежность, сопричастность понятия другим понятиям. Вилка связаны с вилами, с ложкой, с алюминием, серебром, сервировкой, столом, едой, сосиской, с тарелкой, с Мариной Мнишек, которая привезла по преданию эту вилку в Москву, и была проклята за эту вилку и неуважительное отношение  к священной русской бане.    
Когда образуются масло или лёд, меняется структура. Так что и «усвоение» всего ли, многого  ли есть изменение структуры.
Интуиция подсказывает, что все эти дзэнские коаны, причудливая витиеватость поэзии и искусства, - они как бы участвуют в пахтании смыслов.  Даже математик решает злопаучную теорему не тотчас,  а через несколько десятков лет.  Математик показывает решение теоремы, но не показывает,  как он к нему пришёл.  Исследования такого пути к решению известны как так называемая эвристика, про которую мы, конечно,  знаем  относительно внезапного  клича  «Эврика!». 
Сначала, может быть, обнаруживаются эврики, прямо не относящиеся к делу. Мы их обнаруживаем, потому что мы видим, что в размышлениях, в принятых представлениях присутствует нечто  неадекватное, и хотя это прямо не касается понимания того, что мы ищем, мы всё-таки обращаем внимание на эти неточности, эти «неважные детали». 
 Например (темы социального звучания):
-  не могло быть рабовладельческого строя (рабовладение было лишь укладом),
- не могла монголоидная раса возникнуть в пустыне Гоби,
- не могла индоевропейская языковая семья родится, где либо, кроме как восточно-европейской равнине,
- человек (homo sapience  sapience) не мог «произойти», где либо за пределами Египта и Месопотамии,
- современный общественно политический строй большинства развитых стран, включая Россию, нельзя назвать «капиталистическим» в марксистском понимание этого термина (относительно львиной доли присвоения мировых активов мировой верхушкой  «способ принуждения» не является «экономическим»),
- нельзя сказать, что выбор большинства избирателей в демократических выборах осознан,
- не могли американцы высаживаться и летать на Луну,
- братья Кеннеди не могли быть убиты без  американских спецслужб,
- не мог Берия расстрелять польских офицеров  в 1940-м,
- не могут рабы быть диктаторами,
- не могут  плотники, слесаря, фрезеровщики, шахтёры и кочегары управлять или контролировать руководителей предприятий или правительство, а если они-таки «могут», то это люди уже другой профессии,
- не может выстроиться социализм или «настоящая демократия», если люди того не будут сильно, страстно, принципиально желать,
- общество с его государствами, кланами, корпорациями, религиями,  искусствами и науками не может существовать без «культурного уровня» отдельного человека, ещё меньше возможен культурный уровень отдельного человека без социальностей, отраженных в его мозгу, 
- не может свободный рынок или интенсивно-экстенсивное развитие высоких технологий привести человечество к  чему-либо кроме деградации, войн  и фашизации политических режимов. 
 Многие другие «не могут»  и  «не мог» создают микротолчки, микроперевороты в сознании.  Процессы в мозгу происходят в целом без нашего участия, мозг работает, даже когда мы спим. Однажды, как это бывает на ленте друзей, на ленте нашего сознания возникает, какая-то плотная, притягательная, привлекательная, интересная идея-пост…  – и лёд застыл.
Just go on.
                Осень 2013
--
46. Интертрепация известного сюжета

Литературы и искусства бывают разные. Символизм, реализм, аллегория, метафора, магический реализм, голливудские стрелялки (где "смысл", конечно, то же есть, но он на равных с фефектами, стрельбой, трупами, триллером, сексом и прочей тарантиной).
 И в целом сюжеты и функции сюжетов всегда  используются. Иногда один  и тот же текст читается со временем по другому. Например Кормильцев в «Скованные одной цепью»  вкладывал некую сюрреалистички-романтическую готику, но в "Стилягах"  из этой песни сделали  антсталинизм.
 И тут ничего не поделаешь. Читает читатель. Посмотрим на сюжет «Новых приключений Шурика».
 Шурик - это народ.  Невеста-комсомолка  Варлей - это Родина.
"Товарищ Саахов" - пост-троцкисткая партхозноменклатура, которая замышляет поработить страну. У него есть союзники: серый бизнес и прочий средний класс, имеющий  аппетиты и амбиции в плане экспроприации  активов.
Но смысл захвата Родины невозможен без  «согласия» народа. И сообщники Саахова убеждают передать Невесту «кунакам влюбленного джигита», якобы в соответствии с её собственным желанием. Типа - социализм оказался застоем, тоталитаризмом, а  полюбила Родина вот либеральный капитализм.
Но Шурик-народ доверчив, он  принципиально добр, так что даже и не предполагает коварства и зла в других, но он не полный идиот, так что товарищ Саахов спаивает народ и помещает в психолечебницу, то есть, создаёт атмосферу возбуждения, психоза, карнавала, информационного хаоса, устраняет народ от вменяемых действий, убеждает одну часть народа считать быдлом, совком etc.
Но однажды совсем случайно (может быть, поразмыслив по поводу того, почему бывшие представители партхозэлиты стали представителями капиталистическо-антисоветской элиты) Шурик догадывается, что товарищ Саахов Родину и украл, и в землю закопал. То есть, товарищ Саахов (Ельцин, Горбачев,Хрущёв и иже с ними)  бойко говорили про житницы, кузницы, здравницы, но на фоне Фиделя Кастро, Ленина, Сталина выглядели мелкими  политическим шавками, которые были совсем не тем, чем назывались.
Если до 50-х годов понятие «коммунист-большевик» ещё также означало «личность», человева подвига, святого, то позже, во времена Брежнева,  коммунисты всё больше походили на сааховых и внемлющих им подчиненных по обкомам и горкомам.
Шурик понял, что это обман, и что Родину надо выручать, освобождать.
Очевидно, что в сюжете известного фильма Шурик и Нина не есть любовная парочка, их взаимная симпатия это как любовь и вино в суфизме - аллегория.
Любовь Шурика - это любовь к Родине.
Для этого по сюжету нужно сбежать из сумасшедшего дома, то есть, выйти из состояния массового психоза и регенерировать стабильный здоровый взгляд общества на его общественное устройство, то есть, социализм. Социализм - это общественное устройство. Так расшифровывается термин и по марксизму и этимологически. Говорят про шведский социализм. Оказывается,  есть и арабский социализм (Каддафи, Хуссейн, Ассад), как бы не пыхтели советские противники несоветских форм социализма (типа еврокоммунизм), но в Китае, Албании, Югославии, Румынии был социализм.  Хуже или лучше советского - не столь и важно. Хуже всего то, что советский социализм  не смог с другими социализмами  эффективно задружиться. Теперь (после десоветизации) нужно реабилитировать наши, как советские, так и постсоветские  мировоззренческие концепты. Новое вино разорвёт старые мехи. Потом, когда мы сбежим из сумасшедшего дома, нужно объединиться со всеми, кто смел и отважен и юн. И потом, разработав научный план освобождения Родины, вернуть её, а Саахова с основными  фигурантами преступления будут судить самым справедливым судом в мире. Господа типа Старикова предлагают сначала судить одного из Сааховых ( рвут подмётки, так сказать, бог им в помощь!).
Но даже все планы, объединения и фронты (и партии) окажутся  слабоэффективными и симулятивными, если не сбежать из психобольницы.
Как пардон убедить простого рабочего-служащего, что Путин и его кампашка – «дорога в никуда", если  мозги прыгают как обезьяна или спят как жирная кошка на завалинке.
Обман Шурика  был неизбежен. Ведь хотя Саахов "трепач", но и здравницы, и житницы и кузницы, всё это реально было, а невест хоть и крали, но это не было массовым явлением, а "некоторым недостатком".
Да и потом не может же ребенок или  юноша сразу  родиться мудрым  тертым калачом.
Когда советское общество прошло период гражданской войны и восстановительного периода (1917-1950), демократии, как таковой быть, не могло, так как эти периоды неизбежно требовали  чрезвычайного-мобилизационного формата. Когда началось мирное время, суггестивная  стадия социализма закончилась. То  есть, Шурик мало помалу уж и не мог быть наивным и простодушным, он задумывался. Если Шурик, конечно, ещё и не знал, до чего он может додуматься, то  Саахов и Ко, конечно, прекрасно знали, что  народ догадается, что они, эти «сааховы», нахрен  обществу не нужны, и власть может и должна перейти народным представителям etc.
Наступил период контр-суггестии. Контр-суггестия - не есть фаза  ясного понимания. Контр-суггестия - механический отрицательный импульс, просто наоборот, просто против. В быту это называется "трудный возраст". Начиная с 1956 года, кульминируя в 91-93 гг., трудности "трудного возраста", конвульсии негативизма  диссидентствовали с великой, но наивно-суггестивной империей, с «красным Египтом», так сказать. Контр-контр-суггестия началась , например, с возвращения Лимонова, Зиновьева, с книги Юрия Жукова «Иной Сталин».  Пока эта контр-контр суггестия ещё нет-нет да согрешит  мудроватостью Мухина, витиеватостью Проханова, ворчливостью Хазиных и Делягиных, но условия для побега из дурдома появились.  Наивно-метафизическое, книжно-мифологическое представление о политике как мире белых и красных, добра и зла, уже не способно не только объяснить, но и удовлетворить  метафизически-космогоническую потребность человека. Хотя контр-суггестия началась во времена "оттепели", когда Хрущёв расстрелял новочеркасских рабочих, но в полной мере  слом юношеского социализма приходится перестройку.   Сейчас самоколечащий негативизм стал уже явлением внутренним, старческим, технологически изощренным. Контр-суггестия неизбежна, но абсолютно деструктивна, так что чем скорее, найти "новый позитив", тем лучше (кроме, конечно, тех случаев, когда за новый позитив выдаётся припудренная форма компрадорства).
      Высвободить Родину не так-то просто. Тут нужна хитрость.  Тут мне под одной статьей дали комментарий, что революция - стихия и зависит от революционной ситуации. Это даже если исходить из известных ленинских определений, совсем не правильно. Революционная ситуация, когда верхи-низы не могут, не хотят, изредка случается. Но она может быть и пригашена и даже наоборот спровоцирована (провокация когда провоцируется революционная ситуация, а субъективного фактора нет, видимо и есть, "оранжевая революция", то есть, грубо говоря, есть"контрреволюция" или просто захват власти у излишне либерального и не достаточно выгодного транскорпорациям  национального правительства.
 "Оранжевость" - это откровенная идеология "контр-суггестивного" порядка. Против всех и без особых ориентировок куда.
 Обратка  не согласной с навальновской контр-суггестией "стабильности" - конечно, не есть старый добрый наивняк.  Прийти к хорошему управлению без того, чтобы состоялся триумф контр-суггестивного  Навального, невозможно. Это просто математический, логический вывод. Контр-суггестии не может противостоять "инфантильная стабильность" (путинские сурковы и дворковичи  -  те ещё ублюдки будь-будь).  То есть, общая логика процесса такова. Сначала власть в обществе покинувшей первозданный советский рай  становится чем-то вроде иррационально буйной подростковости, после чего произойдёт «укрощений строптивого» и лишь в идеальном варианте появится контр-контр-суггестия, обновленный,  рестабилизированный  (по Луману) «Сверхсоветский Союз».
Нашисты-патриоты (или патриоты анти-нашисты) могут  подумать (они так думать любят, что диву даешься)  вслух: де нам с Навальным всё кристально ясно  он либеральный шпион госдепа. Это факт, он шпион госдепа. Но ведь и Горби, Ельцин, Путин были  адептами социализма, а превратились в антисоветскую падаль. То есть, перемены позиции возможны.  Все мы до конца 90-х были хрущевисты, а уже в 2007 году 70 процентов итернет кликателей прокликали за Сталина как главного россиянина. То есть,  некая позиция это существенно. Но спустя какое-то время она становится не существенной.
 Известный фильм заканчивается тем, что либерал Вицин прославляет  социалистический гуманный суд, а либерал Никулин-Болван  смеётся над тем, что Саахов сесть не может.
 Но зачем, возникнет наивный вопрос, поддерживать того, про кого известно, что он «ублюдок»? Дело не только в том, что его оппоненты такие же «ублюдки» (это очень слабый, очень аморальный и неумный аргумент). Дело в том, что взять власть  без ублюдков  не представляется возможным.   Кастро был партизан. Уго путчист. На языке  общедемократическо  политкорректа это "ублюдки".
 Но и партизанская и путчисткая версия - абсолютно обречены на провал или оранжевость. Даже "путчист" Уго взял власть не через путч, а на выборах. Путчисты хотели его путчистки скинуть, но продержав  Чавеса два дня взаперти,  вернули его  на престол.  Навальный  - совсем искусственный политик.  Но, так или иначе, он влез в политики и создал ряд сюжетов. Так что его опыт – это всё же именно опыт, который полезно рассматривать.  Есть такой тип политиков, которые хотят не власти, а чего-то около или даже как раз именно «псевдовласти», за которую однако власть готова платить.  Когда мы видим эту малореальную, «облачную» борьбу за «честные выборы», мы покамест всё осуществлялась в духе квазидемократии, мы имели  спектакль, которым заправлял административный ресурс, а собственно демократическая машина еще ни разу не была испробована.
 Только принципиальный оппозиционер (или даже просто такой избранник, который не предлагал административный ресурс) может уменьшить уровень коррупции. Причем даже если он полный хапуга, первоначально он должен будет это сделать, просто в связи с тем, что старую мафию заменит на свою. Кажется, что такой период был у Путина, но пойти последовательно по некоррупционному пути Путин не мог, потому что он  получил власть не от народа , а от "семьи", то есть, от административного ресурса.
 Мы ещё не видели, что происходит, когда у власти окажется тот, кого  общество реально выбрало, вопреки административному ресурсу.
 Ельцин был членом политбюро, секретарем свердловского обкома и московского горкома. Путин был начальником ФСБ, премьером правительства. Медведев - тоже самое. Это всё номенклатура.  У номенклатуры номенклатурное политическое мышление. Российская демократия похожа на госдуму Николая Второго, вроде демократия, а на самом деле всё по старому. То есть, мы имеем болезненное квазидемократическое переходное время. Мы  (общество) не согласны с недемократией, появляется  демократия, но у нас всё ещё нет никакой демократии, мы имеем муляж..
 Шурик в конце интертрепанированного сюжета вместе со своим коллегой Шофером занимают позицию "бархатного" экстремизма, они действую одновременно легитимно  и нелегитимно («А крал ты её по советским законам?!»). Простым легитимным путем («я требую прокурора»), как помните, ничего не получается. Нужно перепрыгнуть через забор и пульнуть, хотя бы солью, Саахову в задницу. 
Мораль. Правовая система с её парламентаризмом и т.д.  в рафинировано очищенном виде не может осуществлять общественный прогресс.  Такова логика шуриковского сюжета.               
                Осень 2013
--
47. ГЛОБАЛИЗМ. ЕЩЁ РАЗ О СОВРЕМЕННОЙ ОБЩЕСТВЕННОЙ ФОРМАЦИИ

Когда говоришь с людьми, какой у нас на дворе  строй-формация ( понятие чего никем не отвергается, кстати), все практически соглашаются:  да,  это не капитализм, это какой-то дикий капитализм, олигархический капитализм, криминальный капитализм.  Не таковский, не демократический, везде не так, как положено в «нормальных цивилизованных» странах.
Потом выскакивают термины  типа «глобализм».
Не так давно один уважаемый политэконом советской закалки выдвинул термин  «ультра-империализм» . 
И конечно, первый  известным нам термин, варьирующий представление о политическом строе, был  термин Ленин   «империализм как высшая стадия капитализма».  Но это было, пардон и кстати, 100 лет назад.  Так что все «глобализмы» и «ультракапитализмы» звучат как «развитой социализм, хотя есть ещё некоторые недостатки».
Теория формаций – научная теория, а не бла-бла о кали-юге. Даже  чисто  ярлычные термины «эпоха Возрождения»,  «эпоха Просвещения» имеют под собой научные смыслы.
Теория формаций строилась на принципе  «политического устройства» общества, способе управления, форме эксплуатации.  Относительно экономики это выглядело как способ экономической эксплуатации, или чтобы ближе к делу, как способ принуждения. Согласно марксистской теории обнаруживается экономическое принуждение (капитализм)  и внеэкономическое (то есть,  силовое или  суггестивно-идеологическое «принуждения»). Скорее всего, эти способы существуют одновременно с разной долей доминирования.    Но определяя существо формаций через способы принуждения,  «изящество теории» теряется, приходится, например, говорить о феодализме,  как  строе где способы принуждения комбинируются, хотя, как мы уже сказали они «комбинируются» всегда.
Но очевидно, крепостное право и капитализм это разные  «способы принуждения», и первобытнообщинный строй, который встретился  географическим открывателям начиная с 15 века, отличен и от феодализма,  и от капитализма.
Взгляд  советской академической науки на этот вопрос не обрел достаточно стройных теоретических очертаний, но  проблемность темы заявлялась, например, в работах Б.В. Поршнева о феодализме, или уральского историка Адамова о  чертах феодального уклада в предреволюционной России (и Поршнев, и Адамов получали по баклану за свои размышления). 
Мы попытаемся   представить эту теорию. Эскизно это выглядит так. Форму  управления (строй) нельзя непосредственно выводить  из экономического устройства, хотя связь, конечно, есть.  Устройство  связано  с типом мышления и само по себе представляет собой именно тип общественного мышления.  Право, которое, как правило, связывают с буржуазным строем, есть правовое мышление, а частная собственность  есть правовой институт.
Хотя нас интересует в данном случает строй, который сегодня на дворе, чтобы понять его смысл рационально, нужно увидеть и структуры прежних строев.
Родовой строй, с максимально примитивным семейно-родовым мышлением (Маркс, например, говорит о семейном рабстве).
Поздне-родовой строй с развитой мифологической культурой патриархата.
Ранне-государственный (у Маркса здесь используются термины «античный способ  производства», «восточный способ производства»;  относительно этой фазы используют термины «античность», «урстаат», племенной союз,  военная демократия и, наконец, «рабовладельческий строй»,  который по мнению многих как историков так и социологов неправомерен по двум приводимым причинам: рабский труд всегда был лишь  укладом и рабы не входили структуру «производственных отношений» как крестьяне или рабочие, а были «вещью») строй, который на наш взгляд связан с формированием этносов («язычеств»), это основанное на традиции устройство, где  власть оказывается  у традиционно сакральных фигур и родов  довольно  неустойчиво (условно говоря, царство в каждом городке или как в бытующем исторических терминах «города-государства» или «раздробленность»).
Феодальный строй, с религиозно-государственным  мышлением, когда возникают пост-языческие, то есть,  осмысленно сформулированные религии, и собственно система государства (в античном Риме гражданами были только «римляне», а все остальные были «неримлянами»,  «религия» и «государство» дофеодального периода держалось на традиционных представлениях).
Капиталистический строй, построен на правовом принципе, и этому строю присуще рационально-теоретическое мышление.
Таким образом, мы подходим к нынешнему строю. Если выражаться  научно, предлагается «гипотеза», что нынешний строй  уже не капиталистический.  Пост-капиталистическая революция произошла во второй половине 20 века. Условно  временем такой революции можно обозначить 91-93 годы.  И буржуазные ( пост-феодальные)   революции происходила  не одновременно: Ренессанс – 15 век, революция в Голландии в 16 век, в Англии – 17 век, во Франции - 18 век,  антикрепостнические реформы  в России  и отмена рабства в США – 19 век, национально-освободительные революции в  странах третьего  мире  - 20 век. 
Не все революции выглядят как Штурм Бастилии и казнь короля.  Революция, приведшая к Патриархату,  была совсем иной на «вид». Совсем по-иному установился феодализм.
Пост-капиталистическая революция происходила «тайно», «секретно», «невидимо». Потому что таков был собственно и новый строй. В  нём главным рычагом управления  является не право, Конституция, а манипуляция сознанием,  финансовые схемы, деидеологизация, и наиболее универсальным признаком всех этих  новых технологий управления классом людей труда является создание массовых психозов и невротических состояний, так как результатом и симптомом таковых является  временное снижение умственных способностей, что  является идеальным подспорьем для манипуляции сознанием (у Карла Маркса это зовется «отчуждением»).  Вместе с тем, характер  новой пост-капиталистической формации и не расходится с политэкономическими критериями, так  как львиная доля транснациональных корпораций  ныне обретается не  посредством  извлечения прибыли, а посредством «работы» финансового сектора, включая причудливые схемы «долларовой» системы…
Совсем непонятно, почему только я говорю, что сменилась формация.  Так всё очевидно.   
Неприлично называть себя  «первоткрывателем» гением. Но  в том-то и дело, что никаких двух-трех (автор ультракапитализма  аж  томов написал и издал блин) томов исследования вдоль и поперек  экономической  и политической жизни я не делал и не собираюсь делать, хотя это вещь, наверное, нужная. Но она достаточно будет бесполезной, если не обратить внимание, что базовый (формационный ) момент изменился.  Ни политэкономия,  ни экономикс  уже в целом не помогут. И три тома Капитала, которые де бросились все на Западе читать, не помогут.  Читать надо, но надо и головой думать также.
Нынешний господствующий класс не есть  капиталист. И его противоположность  не есть рабочий колхозница. В программе КПРФ, кстати, введен термин «люди труда». Термин правильный, поэтому Путяро и стырил его к себе.  Но не жалко, потому что  «люди труда» - очень универсальный термин, и пролетариат эпохи классического капитализма и крепостные, и  варвары, которых грабили благородные спартанцы и рабы на галерах – всё это «люди труда».
В нынешнем классе господ  всё смешано: он и собственник, и чиновник, и медийно-академическая элита, и крестные отцы криминала, - все  они вместе и применяют все способы принуждения и самый эффективный:  зомбирование,  манкуртизация  и шизофренизация общества. Причем это делается с помощью самых высоких технологий...
Важнейшим материальным показателем пост-капиталистической формации как раз является развитие высоких технологий в самых разных сферах.  Причём развития этих технологий, хотя и становится «возможностью»  планового управления мировой экономикой, приведёт к совсем иному результату, нежели мировому социализму (есть такая идея А. Вассермана, но она ошибочна, так как строится на  классически-индустриально-правовой идеи прибыли производства).   Развитие высоких технологий ещё большим и ещё более естественным способом приведёт к вытеснению институтов интеллектуального развития,   и  развития личности, чем манипулятивные политтехнологии, наркомания, пропаганда гомосексуализма, дефективного ЕГЭ образования.
Можно  поподробнее.
Очень многих можно подсадить на иглу, очень большие бабки можно на этом подзаработать  черному бизнесу, но  всё-таки  большинство людей не будет колоться,  и наркодиллеров сажают и будут сажать и не только в Екатеринбурге.  Совсем немногие, несмотря на цветастую пропаганду, захотят быть гомиками или защищать права педерастов.  ЕГЭ тоже вещь преодолимая, так как настоящее образование – это конечно, самообразование, а что касается информации, которое нужно для образования, то организовать спад информационных потоков невозможно, так как в идеологической теме давно уже господа переключились  с дефицита знаний и информации на их профицит.  Развитие технологий все приветствуют.   Английские  учащиеся младших классов уже не учат таблицу умножения. У каждого есть калькулятор. 
Тут вот подробно не буду. Лишь логический вывод:  высокие технологии, если ничего не делать, оттесняют «институт» личности.  Реклама - это управление массами людей. Напомню классическое место. Когда в 25 кадре, которого глаза не замечают, но мозг фиксирует, заложили  покупку ватрушек, то почти все вышедшие из кинотеатра раскупили ватрушки. 25-й кадр запрещен. Но все остальные «25-ые кадры», которых в запасниках высоких технологий до чертика, никто не запрещал и запретить не может.  И можно придумать что-то ещё и ещё.
Нужно рассекретить этот нынешний пост-капиталистический строй и строить сопротивление класса «людей труда» в соответствии с природой новой формации.
Класс современных  «людей труда» иной и гегемония в нём какая-то иная. И даже 100 лет назад всё было немножко не так, как мы привыкли думать, потому что мы думали немножечко… (искал эпитет для того как мы думали и подумал, что можно на слове «немножечко» и остановиться). Итак:  часто думали не тем местом.
Сейчас нужно научиться так сгруппироваться  людям труда, чтобы,  несмотря на их  скромное материальное положение,  на месте мозга мозг бы и был. Особенно относительно  социальных вопросов. Один автор восьми книг по политэкономии  очень расстраивался, что рабочие не знают политэкономии, не верят в Маркса,  так прямо и сказал «рабочие - глупые люди»… Я в целом  как  «теоретик»  социальным исследованием айкью рабочих не занимался, но думаю, что работают они на заводах и шахтах не по глупости, а чтобы было, что кушать им и их семьям.  Конечно, если бы человек вместо того, чтобы сидеть в шахте, сидел на лекции в университете, он узнал бы много интересного их жизни транс-национальных корпораций, выучил бы такие слова как ТНК, ФРС, «моржа», «консалтинг», «дериватив» ...  Но думаю, что в забое пудрить мозги рабочим даже сложнее, чем аудиториях или на сеансах Кургиняна.
Тут  происходит путанка с понятием «класс» . Путают понятие класс  с понятием профессия. Когда я объясняю, что  такое понятие «класса», меня перебивают и цитируют  ленинское определение, так что акцентируется отношение к средствам производства, но забывают, что означает само слово-термин  «класс».  Класс – это разряд предметов обладающих общими признаками,  в биологии класс - одна из высших систематических категорий-таксонов, объедяняющая , например,  родственные отряды животных и растений.    
В  целом классов в социальной сфере докоммунистических обществ два.  Их различает принципиально  базовый (самый  базовый) «принцип».  Характер «интереса»  всего класса в целом.  Проще для понимания, если это назвать тенденцией или вектором.  Один класс ориентируется на клановое господство, отделения от общества с целью  его использования для нужд  «избранных». Другой класс ориентируется на интерес всего общества (всего , кроме, тех кто реально противостоит интересу всего общества) .  Средний класс – понятие окказиональное (скорее всего это не класс совокупность людей  «классовый интерес» которых колеблется, так что они отличаются от двух главных классов.   Финансово правовая идеология капитализма заслонила этот вектор «интереса», и вместо него появляется «имущественное» положение.  «Имущественное»  воспринимается как титульный признак, что не позволяет разобраться в природе «прослоек», и тех случаев, когда люди из низов, становятся богатеями, или когда «богатеи»  становятся на сторону «небогатеев». Тут происходит зависание.  Теоретическая трещинка.
Западная социология с целью затушевать понятие класса, придумывают децильные зоны, когда люди делятся на 10 частей  относительно их   доходов.  Бог ведает,  что именно там подсчитывается. Завтра получка, у меня нет денег даже на проезд (есть только желтая мелочь  на дне горшочка для авторучек), и меня нет «вообще».  Но если посчитать стоимость приватизированной квартиры, то я ,как и Антон Баков – «миллионер».  Но большинство марксистов-коммунистов класс воспринимают также только вместо десяти – два. Те, у кого есть денег на собственную парикмахерскую или свечной заводик,  и те,  что  имеют побольше,  - капиталисты. У кого нет – те некапиталисты. Если  неимеющие  частной собственности на средства  - не рабочие, то они прослойка.  Вот она теория. В этой теории ничего теоретического нет, просто слова, этикетки.
Классы есть. И это большие социальные группы. И они в соответствии со своим вектором структурируются.    Если они не структурируются, то какая же это вообще социальная группа. Если рабочие - только рабочие.  Большевики, кстати, всё  это видели, поэтому  появлялись понятия движущие силы, гегемон, партия, союз рабочего класса с крестьянство и т.д.
«Люди труда» могут расслабиться, испугаться, убаюкаться.  Но деморализация «господам» нужна для того, чтобы  поработить.  Никакой священной магии рабочего класса нет. «Магией» является только солидарность, структурированность,  вооруженность и знанием и знающим авангардом-руководством.  У Ленина есть рассуждение  об отличии  тренд-юнионистких настроений рабочих  от  коммунистических.  Но это схематичное различие  лишь делает некоторые намёки. Суть же в том, что борьба (классовая борьба) идёт не между двумя группами пацанов, у одной из которых    ментальность произошедшая от  больших денег и власти, а у других из малых денег и малой власти. Борьба идёт непосредственно между «классами». Мы видим, как могут драться люди и группы людей, но классы – вещь абстрактная, мы её можем только понять, вычислить, реализовать теоретически.
Но факт, что отдельный человек гибнет, но борьба «невидимых сущностей» продолжается.  Большевики отменили частную собственность, загнали частного собственника в  маргинальное состояние, объявили, что классов нет, но они «были» (вспомним «параноидальные» теории Сталина об усилении классовой борьбы, имел он ввиду не происки белоэмигрантских диверсантов, не недобитых кулаков, не подпольных миллионеров типа Корейко, имел он ввиду партийно-хозяйственных боссов, именно поэтому боссы со своей шушерой  устроил «резню» 1937 года, закончившуюся  победой Сталина только по очкам или,  даже лучше сказать, отложенной партией, которая была завершена в 1953 , 1956 и вообще полностью  завершилась победой  «троцкистов»  в 1993). 
Кроме сил исходящих от этих двух  принципиальных функций есть и другие  моменты социальные особенности, которые хоть и не основные, но нередко  проявляют себя не слабее основных. 
Два базовых принципа порождают две ментальности. И борются ментальности  (как говорит Н. Луман – «коммуникации»)   « За общество, за родину, за людей, за великие идеалы братства и гуманизма»  и  «За наши жирные задницы».  Для своей победы тенденции-ментальности-коммуникации усложняются.  «Жирные задницы» мимикрируют под отцов отечества, а народных вождей казнят как разбойников, смутьянов, предателей.  Нередко для пущей убедительности христов казнят вместе с разбойниками (иногда реабилитируют разбойников вместе с христами: например, Николай Второй ныне из мучителя превратился в великомученика).
Класс  с ментальностью  «за всё общество»  после того, как эксплуататор (класс захватывающий активы для разбойного агрессивного антиобщественного клана)  модифицирует  способ управления, начинает искать  новый способ сопротивления и освобождения также.
Если мы в сегодняшней ситуации начнем требовать свободы, равенства, свержения самодержавия, то это не произведёт никакого эффекта, так как сословий  в юридическом смысле не существует,  самодержавия тоже не существует,  а логически экспроприация  возможна лишь частично и на короткий период времени, так как экспроприированное, оказавшись у новых хозяев,  опять должно быть экспроприировано (тут настроение меняется).  Мы видим, что в очень многих случаях забастовки не возможны. А если организованным рабочим удаётся не  подпускать штрейкбрехеров, то всё-таки останется вопрос с материальным положением тех рабочих, которым не удалось стать штрейкбрехерами. Солидарность тех рабочих,  у которых сохранилось  рабочее место и тех, кто его так и не получили,  вещь очень  ирреальная , так как их интерес  «удовлетворен»  с разным знаком.
Если мы (всеобщий класс)  увидим  природу нынешних «двух классов» реально, мы сможет лучше понять и способ сопротивления.  Какие-то группы людей и отдельные личности могут иметь внутри себя разные тенденции  (иногда за белых, иногда за красных). Человек в ходе своего развития может развернуться. Иногда его двойственность  может проявиться в  активной ориентации на всеобщий класс,  но потом окажется, что изнутри этой «ориентации» под влиянием славы, пребывания на верхах   революционной бюрократии  выскочит  ген «избранничества».
Ориентация на «прошлогодние тактики» также сработает против всеобщего класса, потому что пустопорожней борьбой с ветреными  мельницами  сопротивление всеобщего класса агрессии криминального класса скорее нейтрализируетс,я и такие «лидеры» становятся симулятивными лидерами.   
Поскольку наша картина формаций новая, неустоявшаяся, человек рассматривающий эту теорию, будет почти неизбежно понимать «класс», как тот,  о ком поётся песне  «Я шагаю с работы устало».   Лучше говорить о «наиболее крупных социальных таксонах».  Хотя причина изменений материальная, но это материальное не всегда одно и тоже, и главное тут, что  меняются «отношения». Появляются новые институты. Во все случаях просматривается семиотическая природа  усложнения матрицы формаций.
На заре человечества мы видим язык (1). Потом появляется мифология, то есть примитивная идеология (2). Объединение племен  - по существу возникновение этноса, тогда же во имя сохранения и создание общего эпоса, общего языка создаётся  письменность. Мифология группируется в культурный канон, где управляющим принципом становится эстетическое, художественный образ (3) .  Внутри традиционально-патриархальной языческой культуры возникает  монотеистическая религия с этикой, и также этикой феодального государства , то есть управлять начинают метафизические догматы (4).  Вслед за догматом  религий над ним надстраивается теоретическое мышление, логика, рацио, опыт,  создаются университет и энциклопедии, возникает научно - теоретическое мышление   (5).  Прагматика технологических схем создаёт  информационный пост-капитализм (6).    
Ленин угадывал доминирование финансового капитала, но он не обращал внимание того, что высокие технологии создают пост-правовой строй.  То есть, ещё одно звено  (и даже два, так как первобытный строй, мы разделяем, но напомним, что марксисты также говорят о революции патриархата, то есть делят первобытность-дикость на двое).
Докоммунистические формации  можно разделить на три зоны по две формации.  Получается ДИКОСТЬ, ПРЕМОДЕРН, МОДЕРН.   В ДИКОСТИ две формации – родовой строй, и мифологический патриархат . В ПРЕМОДЕРНЕ  две формации – античный урстаат и феодализм, в МОДЕРНЕ две формации – капитализм и технократический пост-капиталим.  (Советский строй был разновидностью модерна, «развитым правовым обществом», «зрелым модерном», тогда как западный капитализм был «ранней формой модерна» с большим сектором  укладов внеэкономического принуждения в виде рабовладения, грабежа колоний, сохранявшихся аристократических привилегий, монархий, влиятельности церкви  и т.д.. Но скорее всего, и это определение не абсолютно).
Технологиями можно назвать  все человеческие институты, которые выстраивали общество:  и ЯЗЫК, и МИФ, и ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ОБРАЗ, и РЕЛИГИЮ,  и БАНКИ,  и ДЕНЬГИ,  и ПРАВОВЫЕ ИНСТИТУТЫ с их КОНСТИТУЦИЯМИ. 
Технологии технократического общества – это высокие технологии, чьё устройство понятно принципиально только узкому кругу специалистов.  Даже представители тех, кто владеет технологиями,  плохо в них разбираются.  Институт средств массовой информации делает общество непонимающим свои же  институты  даже  специалистами и экспертами.  Например, российская Конституция предоставляет гражданам право на жизнь(?), право выбирать себе национальность (считать себя гоблином или хоббитом),  и эта же Конституция объявляет примат международных соглашений российского руководства над Конституцией (?!).  Ювенальная юстиция полностью перечеркивает смысл правой системы. А  однополые браки и право таких «семей» усыновлять детей абсурдизирует  семейное право в принципе (не говоря уже о брутально-извращенческом назначении этого закона . Это лишь самые известные антиправовые абсурды  технократического уклада.
Следующим  гегелевским переворачиванием теперь уж всего докоммунистического цикла, матрицей которого являются всё более и более развивающиеся институциональные технологии, является такая  технология, которая  собирает все прочие, и которая является наиболее глубинной  частью  «общественной материи».  Таковой является «всесторонне развитая личность», или если вспомнить уже упомянутое марксово «отчуждение»,  «разотчужденная личность».
Нужно утвердиться в этом понимании. А потом сконцентрировать наши усилия на том, как такую личность можно создать и воспитывать, что является реперной точкой Личности, увидеть почему «личность», реализовавшая свои потенциалы,  способна победить мир технократизма.  Задача поставленная – наполовину решена...
Слово «Человек» в русскоязычном контексте означает как «личность, индивид», так и «общество», «род гомо сапиенс».   Но это не два значения одного слова, это одно значение:  индивид и коллектив, которые противопоставляют друг другу  как  белые  и красные , не могут  существовать раздельно, это один феномен, одна и та же «социальная материя».  Но всё-таки мы видим, что реально-исторически и общество, и личность  проявляют себя по- разному, они растут, развиваются.   Идеальное общество, проективно-утопическая цель общества  -  «развитие каждого как условие развития всех».  Личность, максимально сориентированная на интерес общества, одновременно является и «развитой личностью», и причиной «развитого общества».
То есть, главная причина победы социализма-коммунизма  – это желание такового личностями-людьми. Но если мы говорим  о  построении, то есть, практическом, прагматическом  воплощении идеи развитой личности, мы должны предлагать технологию такового построения.
Мне видится покамест две «аксиомы»:
Личность это «главный, королевский» институт социальной материи,
Богатство, реализация личности связана с количеством и качеством (социальных) коммуникаций, в которые эта личность-индивид вовлечена. Вовлеченность – это условное понятие. Социальные коммуникации одного индивида с другими есть общество. Именно социальные связи одного индивида с другими есть и личность.  Личность кроме несения социальных коммуникаций , сортировки и преобразования этих коммуникаций ничего не представляет,  так что  завладев ключевыми , важнейшими коммуникациями,  личность и  социальная  группа становятся  «гегемонами».  Во всех революциях кроме взволнованных толп мы видим героев, вождей, идеологов, «буревестников».  Богатство «буревестников-вождей»  полностью связано с их социальной ангажированностью, именно эта социализированность   даёт им поддержку самого разного рода. 
Думаю также, что возможно, подобно той мысли, что «марксизм прост»,  технология Личности ещё проще, то есть, мы «уже» всё имеем, чтобы её реализовать.
                Осень 2013
48. Общество и антиобщество.
Опыт математизации социальной истории.

Обществу, чтобы одержать победу над  Антиобществом, нет нужды создавать социалистического, демократического, националистического, интеллектуалистского или какого иного «гегемона». Обществу нужно просто сорганизоваться.
До тех пор, пока общество не сорганизовано,  оно будет управляться Антиобществом.  Антиобщество есть социальная структура (она же социальный таксон или класс), которая осуществляет своё управление Обществом за счет организации Антиобщества и дезорганизации Общества.
Всякая организация или какое-то движение, сознательно или бессознательно организующее общество, является врагом  и антагонистом Антиобщества.
Национальное государство, социалистические, коммунистические, государственнические политические организации,  культурные институты, такие как религия, наука, искусство, литература – являются социальными институтами, осуществляющими организацию.  Антиобщество может их дезорганизовывать или направлять в дезорганизующем направлении, заставлять их организовывать Антиобщество  и дезорганизовывать Общество.
Между Обществом и Антиобществом идёт как прямая, так и скрытая Война, так что и Общество и Антиобщество  нередко мимикрируют друг под друга.  Антиобщество одевает популистский камуфляж, а организаторы Общества  проявляют известную лояльность к институтам Антиобщества, поскольку таковые узурпировали институты Общества, и тотально фундаменталистко-анархистская позиция к популистским  институтам Антиобщества  подрывала бы и организационную тенденцию в целом (к тому же поспешные, неосторожные акции могут вызвать ажиотаж, панику, хаос, как раз являющиеся целью дезорганизаторов).  Организация и  дезорганизации не совпадаю всецелом с имманентными институтами, организациями, личностями.   Институты общественной организации могут выступать дезорганизующе  как по причине проникновения сознательных дезорганизатров-лазутчиков в Общество, так и из-за бессознательных «антиобщественных» инстинктов членов организаторского института.
Любой институт, любая социальность  сначала  должна сохранять и организовывать саму себя, а потом уже направлять свою деятельность либо на организацию Общества, либо на дезоргагнизацию Общества. Так что превращение института, некой организованной социальности  может и не носить  внутренней реорганизации, достаточно просто сменить задачу с организации общества на дезорганизацию.
Мировая антиобщественная  «аэлита» управляет современным обществом за счёт его дезорганизации, что осуществляется путем деидеологизации, денационализации, подрыва или разрушения национальных институтов, экономик,  пестования деструктивных идеологий,  деструктивных «привычек», таких как наркомания,  гомосексуализм,  проституция, сексуальная распущенность, расизм,  мультикультурность (как некая квазиинтернационалиская форма  опошления национальных культур и навязывание некой усреднено-выхолощенной  глянцевой  глобальной потребительской культуры, «проводимой»  персонажами  разного цвета кожи  и разного этно-религиозного происхождения),  коррупция,  организованная преступность, потребительство,  псевдосоциальности  вроде мира моды, спорта, артхаузных и биеннальных вернисажей,   музейно-ресторанного туризма внутри стран и за рубежом и т.п.
Способы дезорганизации бывают и исторически были разными.  Известной дезорганизующей  формацией-укладом является капитал. Ещё раньше способом  дезорганизации было сословное, кастовое общество, освещаемое религиозными институтами. В глубокой древности инструмент письменной культуры, военная и религиозная организованность  дезорганизовывали  Общество посредством поддержаний традиции подчинения своей военизированной дружине вплоть до права первой ночи,  податей и повинностей в пользу священного раджи и священно-благородного сословия- класса самураев.
Древние формы дезорганизации, а даже и совсем недавние, такие как капитал, вместе с дезорганизацией  содержали и моменты организации Общества. Лидеры античности строили  (организовывали строительство) города, каналы, мосты, дороги, пирамиды. Феодалы защищали свои земли от набегов соседей, воспитывали в Обществе этические ценности, прививали религиозно-философскую метафизику, капиталисты развивали промышленность, распространяли образование, науку. Современная форма дезорганизации Антиобществом  Общества и организацией Антиобществом себя практически рассталась с древними предрассудками и двойственными способами  антиобщественной дезорганизации.  Антиобщество сегодня прямолинейно дезорганизует Общество и организует себя всеми способами, особенно такими, которые не чреваты какой-то этикой, этикетом или романтикой рыцарского благородства.  Субъекты антиобщественных кланов ныне не просто должны быть богатыми, влиятельными, статусными, они должны быть замешаны в коррупции, экономических и прочих преступлениях, должны быть беспрекословно лояльны антиобщественной верхушке, вести себя аморально, иметь  плохие привычки, быть лояльным к преступному  или аморальному поведению субъектов «аэлиты».
Всё, из чего исходит организация общества, будь то экономические проекты, образование и воспитание общества, моральное, милосердное поведение, является врагом дезорганизаторского Антиобщества.  Впрочем, Антиобщество может и часто поддерживает институты благотворительности и волонтерства, но делает это исключительно с целью камуфляжа или переноса ответственности за решение социальных проблем с государства, крупных собственников  на общественные организации и инициативы мелких собственников.
Чтобы общество одолело дезорганизаторов Антиобщества, оно просто должно сорганизоваться. Чтобы сорганизоваться, конечно же,  нужная идеология. Древние эпосы, религия, освободительные и социалистические движения возникали как институты организации  общества, преодолевающие  энтропию «управляющего» ими Антиобщества.  Идеологией организации Общества является собственно идеология организации или саморганизации.  Дезорганизаторы, «комиссары» Антиобщества, стремятся  заорганизовать (то есть, дезорганизовать все институты,  созданные обществом для своей организованности ),  пытаются воспитать  социально-идеологические группы, враждебные друг другу, пестуя  многопартийность, плюрализм и т.д. Реально же идеи социальной справедливости, либерализм, братство, демократические институты, религия, культура  - все являются институтами Организации, их разность, различие, уникальность и локальность  не являются фатально нарциссичными. Хотя все эти институты, если из них изъять этику (то есть, тенденцию к организации Общества), могут стать инструментами дезорганизации Общества.
В каком-то смысле фундаментально дезорганизующая, деморализаторская, брутально-гедонистическая   «тактика» современной элиты Антиобщества провоцирует Обществу вырабатывать решительно прямые тренды и идеологии самоорганизации Общества. Люди должны организовываться, сотрудничать, искать формы своего единства и внутреннего  объединения, не циклясь на третьем, втором томах «Каптала», житиях святых, мантрах, юридических утопиях, национальных сабантуях, ритуальных трапезах, корпоративных технологиях.   Всё, что на пользу сорганизованности Общества, всё,  что дезавуирует тенденции дезорганизации и власти Антиобщества, - всё это нужно использовать. Всё, что препятствует, заморачивает организованность, должно  восприниматься с осторожностью, и отстраняться на некую дистанцию.
Практически  внутри почти любого социального института могут происходить тенденции как Организации, так и Дезорганизации.  Борются не классы или таксоны, а тенденции: Общество и Антиобщество. В сущности,  Общество и есть организация, а Антиобщество и есть дезорганизация.  Но поскольку обе тенденции как-то оформляются,  то и Антиобщество  себя организует  в некую форму.  И напротив,  дезорганизация Антиобщества есть  по существу форма Организации Общества.
Не только частная собственность на средства производства, но антиобщественные  тренды, традиционно относящиеся к надстройке, могут стать инструментами  Дезорганизации.   Так что в наше время мы можем говорить о двух борющихся  друг с другом таксонах:  таксон организующего  себя Общества и таксон дезорганизующий  Общество, но организующий   Антиобщество.
Общество должно организовать само себя, преодолев активную его дезорганизацию Антиобществом. В каком-то смысле обществу нечего терять кроме претворения задачи самоорганизации, так как  дезорганизованное Общество почти неизбежно будет захватываться, угнетаться, дискриминироваться, эксплуатироваться,  подвергаться издевательствам  и истреблению  Антиобществом.
Общество, организуясь, вовсе не должно слиться в один мономультикультурный ком.  Ячеистость  Целого Общества не означает дезорганизации.  Напротив, ячеистость даже может препятствовать дезорганизации, так как успехи Антиобщества в одних стратах, странах и социальных секторах не перейдут автоматических в соседние самоидентичные и изолированные ячейки.  Тенденции организации могут происходить локально, семейно,  клубно, но в конце концов,  Общества всех стран, сторон и уровней должны сорганизоваться, так как Антиобщество  стремится и уже осуществляет свою дезорганизационную деятельность глобально, масштабно и разносторонне.  То есть, обывательская мечта о семейно-бытовом рае есть утопия. Антиобщество  не потерпит самостийных (изгойных) оазисов.  Так что самоизоляция и равнодушие к борьбе Общества за свою самоорганизацию  есть пассивная работа  в пользу Антиобщества и дезорганизации Общества. Бойтесь равнодушных, аполитичных, обывательствующих, гламурных и  эстетствующих индивидуалистов.   За всеми семейнными, личными, телесными, мелкобуржуазными обязанностями, мы не должны забывать и об Обществе в целом и оставлять поле для своего энтузиазма на деятельность в общественной сфере, то есть, в сфере самоорганизации Общества. То есть, мы не должны «смириться» с тем фактом, что Общество отдано на поругание пассионариям Антиобщества.   Равнодушное или капитулянтское настроение относительно дезорганизационных деяний Антиобщества  является суицидальным настроением. Такое настроение должно быть отвергнуто. Мы, Общество,  можем и должны самоорганизоваться,  что,  как следствие,  означает отмирание  Антиобщества.
Невозможно антиобщественную тенденцию «запретить». Но усиление организации  Общества (социализм-коммунизм) повлечёт  исчезновение Антиобщества, так как Антиобщество  питается  дезорганизацией, наиболее яркие инструменты которой суть ограбление и  кровавые бойни войн.
                Осень 2013
--

49. Эволюция человека и социализм. Новое в марксизме

Так сложилось, что если сказать у Маркса, Энгельса, Ленина полно ошибок, марксисты, коммунисты, левые напрягутся,  ожидая  очередной транш оппортунизма, а либерасты, антисовечики, прихвостни западного дерьмократизма начинают потирать руки: «давай, давай, дави гадину».  Но погружаться в разборки тех или иных положений и заключений классиков научного коммунизма вовсе и не требуется. Раз мы имеем дело с научной теорией, ошибка должны быть.  Нет ошибок лишь в религии и мифологии, там догма, табу и постулаты.  Наука выдвигает гипотезы и подтверждает её  аргументами и фактами. Гипотезы не делятся на верные и не верные, они делятся на хорошо и слабо обоснованные.  Научное,  как сказал пресловутый Карл Поппер, фальсифицируемо, то есть, это то, чему можно и нужно возражать.  Стало быть, если научный коммунизм – наука, в нём неизбежно куча ошибок, пробелов и упрощений. В известном смысле марксизм также и философское учение. Но философия также требует  инновационных перемен концептов, поскольку контексты и проблемы обществ и личностей  за 165 лет 165 раз поменялись, то есть, философия коммунизма также ждёт перемен. 
**
Социализм – это научный социализм. Точнее это философия, сориентированная на научную ментальность (изучение реальности с помощью опыта, эксперимента, логического и теоретического анализа действительности).  Можно при этом сильно замутить существо дела относительно того, что есть философия. О! какой  тут можно мамардашвилиеобразный базар развести! Философия - это, это, это, когда ты философ…  Но в  целом это картина мира, выстроенная  с применением  стройного концептуального аппарата (например, человек это птица без перьев: раз у человека две ноги как у птиц, он птица, но перьев нет…) .  До философии космос человека строился в целом эстетически, это был пафосный героический эпос.  Иерархия носила характер канонов, вверху было то, что было  выразительнее.  Дворцовая роскошь, свиты, убранства,  «белки, грызущие орешки с  изумрудами».   Роскошь  двора древнего монарха  «подтверждала» естественно  его «небесное происхождение». 
До того, как появилась эта поисковая активность лучшего, чего-то в превосходной степени, чего-то небывалого, царила традиция, которую Маркс окрестил «деревенским безумием".  Племя хранит себя, свои секреты:  как  отыскать вересковый мёд, как засушивать грибы, солить капусту, как лечиться от того, от этого, как строить избу, валять валенки, ввязать носки.  Традиция сохраняет, передаёт.
До традиции мы видим вторую сигнальную систему, но с культурой либо бедной, и даже инвалидной,  где даже институт семьи ещё крайне не развит,  и люди стремятся изолироваться от других людей, бегут в снега, в горы, уплывают на острова в океан. 
**
Если это же рассмотреть с «начала», то там мы видим  появление гомо сапиенс сапиенс, то есть,  второй сигнальной системы, возникшей как способность задержки сигналов в памяти (большой мозг, прямохождение, лобные, височные доли).  Сигнал задерживается, так что  возникает способность к обучению.  Второй сигнальной системы нет у животных. Ей не обладают и младенцы.  То есть, знаковая реальность – это форма, в которой должно быть содержание.  Традиция мифов, которую уже стремятся хранить старейшины, шаманы, вожди – это первичное содержание.
Когда возникает потребность это древнейшее  «знание» совершенствовать или сохранить от деградации, возникают простейшие каноны: эмоционально-эстетические.  На этом каноне, однажды собранном в письменные тексты, возникают древнейшие социальности, деспотии, царства-государства. Такое государство объединяет  общий язык и традициональная общность. Такие государство очень зыбкие. Они возникают и исчезают.  Морали как таковой в этих общностях  целенаправленно и культивируемо нет.  «Морально» - только то в таком первичном государстве, что соответствует традиции.
Религиозные учения, содержащие  моральную метафизику,  концептуально  прорисованную картину мира и истории, создают  более сложное мировоззрение. Для поддержание такого мировоззрения не достаточно волхвов и традиции. Создается институт  «просвещенных клерикалов», который в свою очередь поддерживается  воинством монарха.  Без воинства отодвинуть и реформировать традицию невозможно, ведь традиция в том и состоит, чтобы ничего не менять. 
По сути дела, эти священники – это философы и мыслителями. Они могут мыслить притчами, могут специальной религиозной терминологией.  Но это философы.
Новое время рождает других философов.  Их мировоззрение называют светским. Суть этой светскости в том, что получает развитие наука, знание не ограничивается содержанием канонических книг, оно растёт превращается в энциклопедию.   Религия наводит некий социальный порядок. Философ  эпохи просвещения выдвигает принципы познания.  Он учит  познавать мир и вовне, и сами процессы мышления и духовной жизни человека. Онтология и гносеология.  Бытие и сознание.  Общество здесь выстраивается на принципе права, то есть, логического и теоретического  обоснования  общественных взаимоотношений. 
Научный прогресс однажды приводит к тому, что возникает сегмент высокотехнологических, наукоёмких «технологий», «производств», «институтов»,  настолько сложных, что для их создания и содержания нужны специалисты  с очень  сложным образованием, чьи реальные «тайны» превосходят гораздо все мифы о «булатной стали», причём. это сложность продолжает нарастать, так что прибавочная стоимость увеличивается  на порядки всё больше и больше за счёт вклада  «специалистов».  Увеличивается и сложность управления обществом.  Основным механизмом становится уже не капитал,  а высокотехнологические манипуляции, как манипуляции капиталами, так и политическими процессами, включая манипуляции сознанием общества.      
«Эпоха»  частной собственности  позволяла  обладающему средствами производства собственнику  господствовать над  неимеющими таковых. 
Пост-капитализм не удовлетворяется режимом права собственности, так как  сверхсложные технологии дали  инструмент  для  массовых и масштабных манипуляций и махинаций.
 Вместе с тем нельзя игнорировать и то, что общество одной эпохи всегда было «слоистым» («неравномерное развитие» Ленина). И разные уклады существовали одновременно (даже внутри одного государства), и один уклад мог иметь разные формы.  В этом свете западный капитализм и советский социализм – две формы  правового общества. Советская форма  - поздняя и как следствия более продвинутая.
**
Все уклады-формации представляют собой, так или иначе, социально-технологические институты, форматы.  Форматы – естественно  форматны, то есть, охватывают некую ограниченную функцию и социальное свойство.  Они – также и формы. А вот содержание может быть по своему значению очень разновекторным, то есть, амбивалентным.  То есть, содержание, праведное, гуманистическое, милосердное и спасительное сияние  зависит от чего иного, нежели экономическая необходимость, и следующая из  экономики социально-политическая система.  Советская история являла собой не только  передовую форму модерна, преамбулу госсобственности в индустриальной экономике. В ней было и ещё что-то, как говорит наивный добродушный генерал Ивашов, «совесть, а не прибыль».   Говоря грубо, но конкретно, «добро» не возникает в результате эволюции. Это не означает, что оно приходит в результате повторения мантр, молитв, намазов  и великих постов.  Технические выгоды историк обнаруживает в любой формации.  Объединенные фантастическими представлениями  о божественности своего фараона общинники строят дамбы, плотины, каналы, поддерживают институт жрецов, в котором развивается культура. Капитализм развивает технику. Социализм создаёт своим существованием мировую систему (так называемый паритет  и «мирное сосуществование»), побеждает фашизм, эмансипирует большую часть отсталой мировой окраины, поддерживает социализм даже внутри несоциалистического лагеря. Но самые елейные и самые искренние песнопения о совести, справедливости и народности  неизбежно превращаются в формат, если отсутствует некая  подлинная «любовь к ближнему» и ориентация на «олицетворенное совершенство» (идеал, сверхзадача, перспектива, футурологическая мечта,  нравственно-поэтический идеализм).
«Подлинная подлинность», стало быть, могла быть  и, видимо, бывала-бывавывала  много раз в прошлом. Как война  и мир  чередуются синусоидально, а вовсе не по лестнице переходят одна в другую, так и вспышки «духовно-коммунистического» подъёма пульсируют, однажды появляются, потом остаются в памяти, потом опять наступает «пришествие», опять нисходит аватар  «чистой человечности», «сияющего коллективизма».
Чаще всего люди, группы и народы противоречивы, смешаны, шероховаты.  Схема стадий очень схематична.  Но это не повод вообще проигнорировать логику, разум, научность.  Сама по себе схема смены формаций адекватна, она рациональна в плане моделирования и наблюдаема исторически.   В академической лексике эти стадии могут быть обозначены так: называть так:
МАТРИАРХАТ.
ПАТРИАРХАТ.
 АНТИЧНОСТЬ. 
СРЕДНЕВЕКОВЬЕ.
КАПИТАЛИЗМ.
ТЕХНОКРАТИЗМ (ГЛОБОАЛИЗМ).
Фазы в разных контекстах могут варьировать свои названия, две фазы могут сливаться в одну, или одна может дробиться.  Мы видим, что эволюционирует семиотический профиль формации:
Появляется собственно вторая сигнальная система и очень долго каким-то образом обслуживает юное человечество в принципиально примитивном состоянии, даже историки и этнографы в большинстве признают, что термин «матриахат» совершено условен:  примитивная фаза не представляла собой господство  женщин, просто господства мужчины и вообще какого-то жесткого и определенного диктата не прорисовывается, община стремится к эндогамной самоизоляции.
Появляется традиция, которую поддерживают институты старейшин, жрецов-шаманов, баянов, гусляров, мужских домов, формируется институт брака,  мифологическая «идеология» рода.
Племена приходят в соприкосновение, так что войны толкают их на союзничество. Лидеры таких союзов сакрализируются, появляется  героические эпос, письменность,  патриархальные монархии. Механизм культурного «прогресса» выступают эстетические пафосы. Обычно эту эпоху называют язычество.
На новом этапе мифологические и героические космогонии, подвергаются упорядочиванию философской метафизикой. Так что рождаются философия, религиозное творчество (монотеизм) и структурированное государство (с законом, освещающим сословную иерархию).
Но на определенном этапе «матрица» революционизируется, становится не  традиционной, а рационально-логической, так что и весь  быт общества начинает следовать за научно-теоретическими воззрениями.  Происходит секуляризация.  После этой формации «нового времени» общество трансформируется дальше.
В жизнь, производство, социально политическую сферу входят  столь высокие технологии, что производительность труда начинает принципиально определяться научно-технологическим вкладом, при этом не только солидаризированный рабочий класс теряет своё былое влияние, но и капиталы начинают передвигаться не в следствие конкуренции и соревнования, а за счёт  сложнотехнологических манипуляций, махинаций, политических авантюр, таких как  долларовая система, оранжевые революции,  операции спецслужб, массовая манипуляция общественным сознанием через СМИ и систему образования, профанация демократического устройства, целеноправленный подрыв интеллектуальных способностей населения, терроризм, порнография,  гомосексуализм, наркомания,  глобальные финансовые войны.  Сами технологии принципиально меняют быт общества, так что «отчуждение» становится воистину сокрушительным, масштабно-глобальным и прямым целенаправленным продуктом действий  элитных политических кланов.
В остатке схема такова:
1.ЯЗЫК. 2. МИФ.  3. ЭПОС.  4. МЕТАФИЗИКА. 5. НАУКА.  6. ТЕХНОЛОГИИ.
Таким образом, возможность мышления восходит  по ступеням от спонтанно-стихийного  «применения» такой способности к упорядочиванию,  от упорядочивания к глубинной осознанности  и практической реализации. Все эти этапы суть «технологические этапы» (но не в «глазьевском» смысле как внедрения всякий раз каких-то принципиальных новин, а в традиционном  «способе производственных отношений», когда   прогресс «средств производства» приводит к изменению «отношений», который Маркс называет «производственными», хотя имеет в виду  «социально-политические»). 
**
Тут важны некоторые оговорки по поводу моментов, которые марксисты, экономисты, рыночники и антирыночники  последовательно не учитывают.
А. «Уклады» развиваются в разных частях мира с разными скоростями (неравномерность развития).
Б. «Уклады» даже и в одном месте сосуществуют одновременно.  Титульный уклад просто прежние уклады модернизирует, а будущие уклады играют  некую вспомогательную  роль.
В. Экономисты настолько увлекаются своей сакрально-первичной экономикой, что вообще игнорируют идеологию, политику, образование  и  т.д. Это абсолютная неадекватность, но убедить экономистов в их мрачном экономическом фундаментализме крайне сложно, даже деликатное положение Ленина об «известной самостоятельности надстройки» их мало трогает.
Пункты А и Б показывают, что реальная конфигурация и пестрота формационного одеяла ойкумены оказывается  неподдающейся   простой схематизации.   Но машинно, найдя «индексы»  формационных смесей, учтя тенденции, связанные с численностью населения, ландшафтом, транспортной сетью, уже известные экономические потенциалы, можно  начертать  «ход истории».  Но вот пункт  В  подсказывает, что даже сложно высчитанные тенденции могут и окажутся совсем другими. Так ранее интеллектуально-культурный фактор играл роль «постоянной» ( в религии и язычестве  «неэкономическое»  выступало как «добро», в марксизме «как борьба угнетенного  прогрессивного класса», которая  в лице пролетариата нашла  «идеального носителя»),  которая  двигала прогрессом, но который  совершался всё же  по  логике «сильного класса», то есть, «джунгли» в обличии  ли родных соплеменников, единоверцев, либералов,  партийных вождей всегда  восстанавливали  иерархию, пирамиду угнетения и социального насилия, бесконечной вражды, гнёта и террора.    
Конечно, «богатство культуры», «глубокий развивающийся интеллект», «сверхчеловеческое человеческое»  развивались и развивались сильно, но «политический» формат  использовал «плоды просвещения»  в своих интересах. И такая извечная  маргинальность,  трагическое  поражение «добра-справедливости-мудрости-правды-света»  делает «добро» «константой», то есть,  лишь «двигателем прогресса», плоды которого всегда приватизировали подонки, бандиты, жулики, авантюристы, серые личности, феодалы, капиталисты, олигархи, то есть,  «система» и «формат»...
Но поскольку цикл завершается,  то, как сказал тот  сэнсэй  Фукуяма, настаёт «пипец  истории». То бишь,  грядёт  «новый цикл», где неизбежно (в смысле, очень вероятно)  придётся поставить  львиную долю фишек на интеллектуально-культурно-творческое  развитие личности.  Как как бы у Христа:  «То, что было маргинальным, уделом шизофренических  «ван-гогов», мечтателей-утопистов, «святых» , способных лишь утешать,  романтическим лузерством,  оно станет во главу угла».   Мы здесь не пророчествуем, а высказываем мысль, что «добро» не возникает как результат эволюции и прогресса.  Прогресс – это, как мы видим, институционально-технический прогресс, и он амбивалентен.    «Коммунизм» (или если угодно,  «здоровое общество» как у Фромма) наступит не как результат создания МТБК, а как результат  создания пассионарно-духовного движения, которое сможет  выйти относительно  аппетитов «технологически-институционального государства» за пределы своего статуса «константы» (т.е. «постоянной», которая  через борьбу классов стимулирует  бесконечное развитие институтов, технологи и пр.).  Ныне, поскольку осуществляется глобализация, и поскольку  «бытие» техники  и так называемых «институтов» становится всё больше у «коммунизма» появляется возможность прорваться  за пределы «экономическо-политэкономического тяготения». 
**
Падение Советского строя связано с тем, что  «модель» советского устройства  не была научно отрефлектирована и соответственно смодернизирована.  Советский строй был строем государственной собственности, принципиальной госмонополии, заводом-государством (у Ленина это дело называлось «госкапитализм»). Этот строй по ряду черт был более прогрессивной формой «модерна», чем «капитализм»  Запада. Одновременно Советский строй, особенно в  первую половину своего бытия, также содержал беспрецедентно мощный  объём «коммунизма» (который, скорее всего, не есть «уклад-фаза», а эмбриональный, одновременно перспективно-потенциальный и подводно-скрыто-подавленный  «сквозной уклад» общества). Постепенно, особенно в брежневское время,  «коммунистический импульс» остыл, так как природа его в целом не была осознана сколько-то  отчётливо.  Советский госсобственический строй также не был видоизменен, так  что необходимость «высоких технологий» советская элита рассматривала   не как нечто принципиально и революционно-стратегически новое, а как «ещё и  ЭВМ»  и, видимо, просто социально-классово боялась  «безбумажного управления экономикой», полагая, что атомного оружия, ракет, космоса, КГБ и монополии в СМИ  вполне достаточно для  «вечной» политической стабильности  СССР. 
Итак, коммунизм-социализм (он же «здоровое общество», «царствие  небесное на земле», «сварадж»,  «град Китеж», «Хрустальный дворец» Чернышевского и прочие «города солнца») не есть шестая или седьмая фаза. Это сквозной (эмбриональный, подводно-мерцающий, перспективно-потенциальный) уклад человеческого общества.  Он может родиться не вследствие  материально-экономического прогресса и социально-политических  трансформаций,  он может возникнуть в результате массового пассионарно-волевого  толчка  интеллектуально-коммунистически настроенного социально слоя.  То есть, социализм и его тени в виде «советских» форм социализма в разных странах от СССР до КНР, КНДР, Вьетнама, Кубы, Венесуэлы (и даже «скандинавского социализма»)  возникают так или иначе как волевой  политический проект-эксперимент, а не как рыночно- антирыночно- естественная пассивно-спонтанная социальность.  «Инновация» - это также результат  случайного,   неожиданного, изобретенного и оригинального деяния.  «Коммунизм» может возникнуть, а может и не возникнуть.  Убежденность, что «коммунизм неизбежен», стала  глубинной причиной  крушения СССР и сейчас является причиной  затухания коммунистического движения в России и других странах. «Социализм»  - сознательно-творческое, научно-продуманное  устройство,  это устройство  должно быть желаемо массово, и внутренним мотором этого устройства может быть социальное научное миропонимание в рамках высокого культурного развития («усвоения всех знаний выработанных человечеством» по Ленину). «Социализм» возможен только тогда, когда разные слои общества того «сильно желают».  И это желание не есть  исключительно «экономическое желание», это желание братства, сотрудничества, взаимопомощи,  коллективизма, отождествление интересов индивида с интересами общества и т.д.  Развитый «интеллект-мораль» - это два слова, но  друг без друга, эти понятия становятся гэджетом.  Мораль-интеллект не может игнорировать «экономическое» и «социальное». Но «экономическое» и «социальное» могут  игнорировать и мораль, и интеллект, и всё на свете, в качестве, например, «вторичного» или  «определяемого базисом».
Марксисты (особенно  всякого рода меньшевики) пытались  рационально-логически (научно) высчитывать социализм, также как капиталист высчитывает свою прибыль. Но так можно высчитать лишь  тред-юнионистские достижения, преимущества государственной собственности, планирования, контроля государства над  развитием индустрии  и всех неизбежных социальных институтов (социалка, соцкультбыт, фонды общественного потребления) .  Но социализм – это идеал социальной справедливости, и социализм должен быть осознанно желаем, а не спонтанно взращиваем посредством экономического или научно-технического строительства.  Социализм – вообще не может быть продуктом «государственной машины», он может быть продуктом  свободных общественных коммуникаций, очень и очень интенсивных, переплетенных, активных, передовых  и многообразных (В. И. Ленин, «Государство и революция»,  трактат, написанный  в 1917 году в финском шалаше).
Социализм и коммунизм возможны. Господствующий класс (кланы эксплуататоров, экспроприаторов, плутократов и т.д.)  использует в основном естественно-спонтанные, стихийные, в конечном счёте энтропийные процессы,  но прогрессивный, восходящий класс освободителей использует творческо-новаторское, разум ( генератор культуры,  главного адаптивного механизма человеческого вида ) в максимальном смысле со всеми поисковыми наработками, и перманентным творчеством. Социализм-коммунизм – социальная  антиэнтропия.   
                9-10 октября 2013 г. Екатеринбург
--
50. Философский фольклор на Руси

Материализм и идеализм Subject matter  of  philosophy идеализм субъективный  идеализм объективный вульгарный и диалектический материализмы  оппортунизм ревизионизм  материя первична сознание наоборот бытиё определяет мышление смена общественных формаций труд человека государство аппарат насилия  первобытный строй рабовладение феодализм капитализм ссср единство и борьба форма и содержание переход количества в качество  революционная ситуация  прибавочная стоимость каждому по потребностям… Всё, хотя можно было бы и дальше, но на этом пример «автоматического письма», своеобразного бредового дискурса, иллюстрирующего атмосферу марксистской философии позднесоветского периода, остановим...
Что ещё там было на советских кафедрах философии? Больше, пожалуй, ничего.
КАК ЧЕЛОВЕК, С МОЛОКОМ  МАТЕРИ ВПИТАВШИЙ КОММУНИСТИЧЕСКОЕ МИРОСОЗЕРЦАНИЕ, УТВЕРЖДАЮ, БОЛЬШЕ НИЧЕГО НЕ БЫЛО.
Были нюансы, диссертации, книги и трактаты. Были, были, но это всё было или трепотня, или что-то в конце концов маргинализированное.
- Нет, нет, - мне один комсомолец стал перечить. –  эти профессора кое-что говорят за марксизим интересное и полезное.
Если нравится, насильно немилым нравящегося оратора не сделаешь.  Ладно, говорю, раз так,  принесу-ка книгу  такого умного профессора-марксиста комсомольцу на прочитку.  Через неделю-таки принёс. На, читай, дорогой, твоего любимого марксоведа. И что? А то, что как только наш комсомолец увидал книженцию, он сразу в лице переменился и взмолился мне, чтобы я ему этой книги не давал. Анекдот-с, думайте? Ан нет, факт-с. Аз возрадовался вельми сему. Ты ж просил сам, говорю. Нет, нет, говорит, -  я не просил.  То есть, просто так базарил, чтобы побазарить немножко. По инерции дискутировал. То есть,  все, кто спорят за  важность-автортетность этого диамата, сами знают  не хуже меня, ЧТО ВСЯ  МАРКСИТСКАЯ ПРОФЕССУРА -  ОНО САМОЕ НА ЛОПАТЕ, НАЧЕТНИКИ, БОЛТУНЫ, ОБВЕШАННЫЕ ЦИТАТАМИ КАК РЕВОЛЮЦИОННЫЕ МАТРОСЫ ПУЛЕМЕТНЫМИ ЛЕНТАМИ.
СССР был (точно был) чем-то остывающим, хотя и сохраняющим блеск революционных побед. Его нужно было преобразить, обновить.  Но коммунистические лидеры в лице Горби и Ёлкина, они этот СССР предпочли уничтожить, отдать его в услужение и на разграбление Западу.
Люди, вроде меня, не уважали этих партократов, знали, что они карьеристы и ничтожества, но они не предполагали, что эти  карьеристы и ничтожества – антикоммунисты. Почему-то не предполагали. Преображение было необходимо, советский народ его ждал («Мы ждем перемен»), но жажда советского преображения распалась в 1993 году. Подло,  неслыханно  зверски, по-фашистски вероломно, неожиданно.  Гадость совершил как раз тот, в кого народ влюбился как в отца-освободителя.
Сейчас часто говорят про надежды конца 80-х как про ошибку, заблуждение. Но это было не заблуждение, а надежда. Горбачеву и Ельцину поверили, потому что это было чаянием, это было очевидно необходимым. Но они (и даже, может быть, строго говоря, не они, а тот самый партхозноменклатурный класс,  про усиление которого  так много говорил товарищ Сталин) сыграли двояко. Они уничтожили, низвергли нежелающую перемен комэлиту, и вместе с водою выбросили ребёнка, как выражовывался товарищ Энгельс. Но кое-что всё-таки изменилось в плюсе (может быть, это очень мало, но всё же это изменилось и оно имеет быть). Изменилась компартия.  Компартия стала демократической партией.  Об этом много говорилось, кто только этого не хотел и это произошло. Это произошло самым неблагоприятным образом. Социализм был низвергнут, но компартия осталась, как оппозиционная и самая и даже практически единственная демократическая партия, так как остальные партии, так или иначе,  суть кремлевские спойлеры. Отдельные политики-некоммунисты  порой действуют как реальные оппозиционеры, но в целом - спойлеры. 
На неё, компартию,  возлагают  надежды столь фантастические, что в результате малого удовлетворения этих надежд Зюганова и «зюгов» нередко демонизируют. Зато, что он не победил, за то, что он вообще занимается парламентаризмом, за то что не говорит на всяком заседании Госдумы, что путин и ко - сионисты и масоны. Может ли женщина родить раньше чем через 9 месяцев? Может ли компартия победить раньше, чем у неё появится новая мировоззренческая парадигма?  Старая парадигма не может победить.  Потому что она уже не смогла «победила» в 1991 и 1993.
В начале статьи мы набросали  ту философию, в которой СССР сразился было с хитроумным западом, который 40-50 (а, строго говоря, все 77)  лет долбил своей советологией по советским и несоветским головам.  Долго-долго это не проходило, потому что в сущности было ложью, и потому что боялись КГБ. Но как и 25-ый кадр рекламы, это всё же сработало, минуя ищущий правды разум. А уж когда перестали бояться и само центральное телевидение и журналы типа «Огонёк»  начали керосинить антисоветскую «правду-матку», тогда это сработало наверняка… Скептики появились лишь 20 лет спустя, когда распространился интернет. Видимо, они были и раньше, но об этом мало кто знал…
Сталин был не тем, что о нём говорят троцкисты-хрущевисты и либероидные «телеголовы». Но ровно как на Святой Руси не было христианского рая, так не было и в СССР марксистско-ленинского социализма, была государственная собственность, вещь не плохая, но не совсем социализм, так как госсобственность вовсе не означает, что собственность  и власть принадлежат народу…
Тут назревает спор, а о точнее обвинения в «ревизионизме-оппортунизме» и так далее… А я не буду спорить. Я соглашусь… В СССР у власти были  истинные представители рабочего класса, его безупречный авангард, ведущая и организующая рука-сила  советского общества, строителя коммунизма (с Леонидом Ильичом лично), но вот эта  замечательная комэлита в 91/93 годах свергла социализм и приватизировала общественную собственность  в собственность лично свою и своих кумовьёв. Бунт ГКЧП как бы говорил о том, что некая часть комэлиты была против (но согласитесь, у них получилось как-то очень не выразительно).  Кто-то, конечно, был по разным причинам против.  Но в целом вся советская партхозноменклатура перешла в услужение антисоветской буржуазной элите без какого-либо неудовольствия.  Исключения были (Лукашенко – в Белоруссии, Воронин – в Молдавии). Но в целом – они даже не переходя из кабинета в кабинет, не чихнув, служили теперь «буржуям и помещикам»..
Янаев и Крючков посопротивлялись очень невразумительно, но ворон ворону глаз так и не выклевал. Хасбулатов с Руцким сопротивлялись вразумительней, но общество несколько осознало (в лице Болдырева, Крупнова, Хазина и Делягина и т.д.) эту вразумительность лишь спустя 20 лет. 
Своим контрреволюционным переворотом Ельцин-Горбачев доказали то, что  хрущевско-брежневский социализм был вовсе не властью рабочих и крестьян, а властью их, партхозноменклатуры, которая в «производственных отношениях»  имела иной интерес, нежели рабочие, крестьяне и трудовая интеллигенция. Это интерес был диаметрально иной, так что эту номенклатуру можно и нужно называть  иным «классом» нежели класс «пролетариата», и этот класс в 91/93 году совершил контрреволюционные перевороты и реформы в своих классовых интересах.
Они были хорошими, честными, пламенными коммунистами, но в 91/93 годах стали плохими, подлыми, тухлыми сторонниками капитализма.  Кому-то из  левых философов это кажется стройным. Кто-то до сих пор считает Медведева и Путина патриотами  и  так далее. Возможно, как и у генерала Власова у них зашит в шинели партбилет, но хотя мы все вышли из шинели, и даже с учетом, что лидеры могут шифроваться и делать вид, что они буржуазы,  мы не вправе доверять  пустопорожней риторике.  Если у них есть какая-то концепция, это концепция уничтожения России. Но тем более нельзя доверять и либералам, у которых даже риторика антисоветская и антироссийская.
Коммунистическая идеология в позднем СССР не получила философского развития. Так что и коммунизм в СССР не получил развития.  Но теперь коммунизм, как мировоззрение,  всё-таки сколько-то развивается. Мы получили более историческое представление о событиях 37-38 года, мы получили представление об интриганстве Хрущёва, мы по факту узнали, что коммунистическая верхушка «переродилась»-таки, расшифровалась  и предстала «классом». Всего этого до 90-х годов и до крушения СССР не могло быть сформулировано. Сейчас это понимание имеет четкие  очертания. То есть, сонное понимание происходящего прервалось...
Слово «предательство» по отношению к Горбачеву, Яковлеву, Шеварнадзе, Ельцину  -  это эвфемизм, смягчение реального положения дел. Так говорить – не по-марксистски. Они поступили в интересах «своего класса». Раньше рабочий класс им верил, считал их всех своими лидерами, и убедить их или какую-то сравнительно большую группу людей, что они имеют лишь свой корыстный интерес, было невозможно. Теперь судьба затянула в это понимание вещей даже тех, кто и не думал подумать на эту тему.
Но всё равно «понимающих» катастрофически мало.
Возможно, это и невозможно, чтобы понимание распространилось очень широко.
Тогда пусть будут легенды, баллады, фантастические космогонии. 
Пусть иллюзии рассеивают иллюзии, если  рассеять иллюзии принципиально невозможно.  Маркс – Христос. Ленин и Сталин –  Петр и Павел.  СССР -  тень Вайкунтх, строящийся град Китеж, Гагарин – Победоносец.
Можно даже острее. В середине 80-х  Советский народ, как коллективный мессия, сподвигнулся  создать истинный социализм с участием и властью всех и каждого, как то начертано в скрижалях, но его, этот народ, распяли. В 91 предали за 30 серебряников, а в 93 - распяли. Но советская коммунистическая демократия зародившаяся в конце 80-х, убитая в 93, «воскресла» и теперь мы всё больше видим, что это был пик советского социализма, мы видим сияние. Может быть, защитники Верховного Совета сами не понимали того, что мы ныне начали понимать.
Сейчас советский социализм в катакомбах. Нас мало, очень мало и мы порой очень несуразны. Но истина не у великих, гениальных, безупречных и суразных людей. Истина   рождается из разнообразия и многообразия. Сторонников коммунизма должно стать больше и они должны стать ширше, глубже, со взглядом на мир, целостным и чувствительным. «Гениальность» - это просто широта коммуникаций, общений, социализаций. Противоположность – социальная узость (вплоть до узкого круга родственников), нарциссизм,  некрофильное отождествление себя с бренным, умирающим телом (активное «невидение» своей социальной природы).
Не страшно, что мы не мудрецы. Философия – не есть вершина вершин.  Должно быть нечто более высокое и могущественное, чем даже технологии  массовых манипуляций, рекламы и  медийных суггестий.  Можно и нужно докопаться до вещей более эффективных, чем все эти нано-, пост- и прочее  веломототелекиноавторадио- . Нужно лишь понять, осознать, что же необходимо, и оно найдётся само. Если не найдётся в моём мозгу, то найдётся в чьем-то ещё. Должны быть алертность, ожидание, поисковая активность,  внимательность, четко и ясно поставленный вопрос. Раз философия так сложна, недоступна, заморочиста и суха-сера, как говорил Мефистофель у Гёте, тогда  включимся в гештальт-медитации. Пусть все и любые дискурсы, выработанные человечеством, со всеми их бессознательными и подсознательными, усваиваются нами, делают нас теми, кто остановят глобофашисткую энтропию.   
Извините, если что непонятно. В любом случае понимать нужно всё-таки именно самому.
                Осень 2013
--
51. Плохое чаще всего амбивалентно

                И спросила кроха:
                - Что такое хорошо
                И что такое плохо?
У меня с этим стихотворением Маяковского воспоминания 5-6 летнего возраста.
 Воспитательница в детсаду прочитали  это стихотворение, показывая картинки, а потом спросила, кому какой мальчик понравился.  Мы тут с каким-то Вовкой-Серёжкой  расшалились и я сказал, что мне понравился мальчик, прыгающий по грязным лужам.  Меня наказали, осудили, чуть ли в угол не поставили и нажаловались маме. Но я все равно не признал своей вины. Для отмаза я говорил, что ведь шутил для юмора…, но с другой стороны особого зла-греха  в бегании по лужам я не видел...
Впрочем стишки просто детские с примитивной постановкой вопроса. Перейдём от присказки к сказке.
Кроме «плохого» и «хорошего» существует амбивалентное, на которое часто сваливают  то  грехи «плохого», то достоинства «хорошего».
Амбивалентное – это также то, что называют техническим и технологическим. Эволюция социальных институтов, или общественных формаций также есть развитие «техническое», то есть амбивалентное.  То есть, появление  традиций может быть и злом и добром, также как и создание племенных союзов. То же происходит с возникновением жреческих институтов, письменности, монаршеской  власти.  Монотеистические религии,  сословно-иерархические институты, банки, конституции, - также суть технологии.
Технологиями, конечно же, являются и сами технологии:  радио, телефон, телевидение, самолёт, интернет,  компьютер,  наноматериалы,  нейро-лингвистическое программирование, реклама и многое другое.  Атомная бомба и искусственный спутник земли – также технические новины. Космонавт – хорошо, а астронавт – плохо, а вот ныне хорошо, скорее всего, лишь тайковнавт,… хотя в сущности все путешествия в безвоздушном пространстве есть  вещи технические и амбивалентные, добром-злом их делает нечто иное.
Зачем нужна сия абстрактная философская карусель?
Суть политической борьбы, которую также называют идеологической,  часто как раз состоит в присвоении чему-то техническому  качеств «зла» или «добра».  Михаил Хазин, отвечая на вопрос об  весовых соотношения частной и государственной собственности,  довольно сангвинистически определил, что госсобственность никогда  не показывала своё абсолютной неэффективности,  а частная для определенных сегментов экономики также оказывается эффективной.  Если госсобственностью не управлять, а разворовывать, она, конечно, окажется неэффективной.  В и то же время сектора крупных отраслей (особенно наукоёмких и требующих больших инвестиций) на  Западе также (тоже) либо государственные, либо  государство  там также показывает «свои уши».  То есть, эффективность той или иной формы экономики -  миф, и тем боле миф – моральность этих форм экономики.  Не из капиталистической, не и государственной собственности не исходит добра-зла.
С этим, конечно, необходимо разобраться  и правым и левым, так как правые «уверовали»  в зло госсобственности, а левые в зло частной собственности. Иногда  специфические левые считают, что и гос. и частн. собственности суть «зло», а «добро» -  собственность  народно-предприятническая, кооперативно- муниципально- джамахерийская.  Те или иные формы собственности оказываются  эффективными в конкретной ситуации и относительно. Да и сама та или иная эффективность  в любом случае не является «добром» или  «злом» автоматически.  Человеческий труд  (как форма разума)  создаёт нечто всё более и более эффективное, так что производство  даёт колоссальную прибыль. И добром-злом является то, что её распределяет на добро или на зло. Народные предприятия могут и бывают эффективными, но эффективность не обязательно оказывает добром и моралью.
Поэтому коммунизм не может возникнуть в результате   исключительно экономического или институционального развития.
И по Марксу и по Ленину, коммунизм именно  нравственная солидарность, исчезновение государства, как инструмента  социально-политического насилия.  Цитировать не буду, потому что сколько не цитируй, те кто не могут шевелить мозгами, по всякому не убедятся.   
Увы, научное мышление  не может быть доступно сколько-то широкому количеству  людей. Ведь даже  специалисты смежных областей, даже одной научной области испытывают трудности в понимании друг друга, особенно когда речь заходит о научных  предложениях за пределами нормального- традиционного взгляда.  Непонимание скорее закон, чем исключение, для «нового в научном». Философия – несколько иной институт, чем наука, она оперирует принципами, максимами и началами,  обращена  именно к «человеку вообще», а не специалисту, но в век НТР и философия вынуждена  обращаться к  достижениям науки, так что философия хоть и более широкая для понимания институция, но научная философия также  штука для многих непроницаемая, «слишком далекая от народа».
В иных случаях такое непонимание может носить даже трагический характер, так  как пользователи философии и популяризаторы науки либо каких-то иных общественных настроений могут быть  по уши убеждены в своих тараканьих миропониманиях и как бабушка Яна Гусса подбрасывать хворост в пожар агрессивного невежества (с кислотно-слюнявой гуманистической миной на роже лица).
Но злоба, огорчение и раздражение по поводу кисло-слюнявой псевдонаучности также неуместны и неадекватны.  Потому что если язык доступен  каждому в зоне его бытования, а миф уже доступен лишь старшим, опытным и пассионарно-активным, а для  молодых, малоопытных и обывательски ленивых миф – тайна. А эстетика героического эпоса  - удел «профессиональной касты» жрецов, баянов, гусляров. Далее круг  спецов в сфере монотеистических религий  уже требует  специальных институтов для обучения, иерархии духовенства,  евангелистов, богословов и так далее… Так мы видим, что по мере развития идеологических технологий (ровно как и всех прочих), круг спецов, способных в этом реально разбираться сужается, а массовое образование всё меньше догоняет то, что творит образованное сословие во имя интересов власть предержащих. 
Политэкономическая  идеология СССР оказалась  чрезвычайно эффективная относительно подъёма индустрии, прямого военного противостояния  промышленно развитым соседям. Но сейчас уже многим стало очевидно, что хрущевско-брежневский период  не смог решить технических задач  «нового поколения», не смог  развить и оптимизировать  плюсы своего социального устройства, создать каких-то эффективных идеологических  инструментов.  Подвижки неизбежно  маргинализировались, и  советская элита не  смогла воспользовалась  прорывными наработками, которые несомненно были, но которые спотыкались не на «идеологию», как это звучало в диссидентском  дискурсе, а как раз это всё растворялось благодаря отсутствию  адекватной философии-идеологи.  Можно сказать, что таковой почти и не было.  Сам лексикон идеологии состоял из таких терминов как «оппортунизм»,  «ревизионизм»,  «вульгарный материализм»  (смягчение этого лексикона в  брежневские временя в сравнении с «кратким курсом» сути дела не поменяла).  Идеология сохраняла «религиозный уровень» своего дискурса, ибо блюдёт, демонизирует, клеймит и бесповоротно увешивает ярлыком именно ментальность религиозной метафизики (говоря на простом русском языке,  таковая «идеология» была запудриванием мозгов). Научная (она же светская ментальность)  подразумевает аргументы, логические обоснования, обращение к фактам и возможность всякой гипотезы быть опровергнутой, если предъявляются факты.   
Причем, это должно носить характер «культуры». Ученые степени, дипломы высшего образования,  набор слов  и терминов – не помогут.  Нужно выйти с начетнического уровня на иной уровень.  Запад в ряде сфер  подержал «пост-индустриальные»  отрасли  своей цивилизации (избегаю слово «экономика», так  как  «инновации» происходил также в сфере политики, психологической войны, происходили семитические нововведение  в культуре в целом,  то есть, в том сегменте, который прямо экономикой не называют).  СССР не смог ни создать  более эффективные парадигмы, ни оградить население от воздействия   Запада путём, например, охранительной консервации. Сам тот факт, что все усилия в борьбе с Западом  возлагались  главным образом на консервацию и недопущение, говорит, что поражении было предопределено. И это поражение будет развиваться дальше, пока  не возникнет  контр-идеология относительно той западной (точнее: транснациональной) технологическо-институциональной системы, которая  установлена  в  метрополии нынешнего мономира.  Эту современную западную технологию «догнать»  невозможно, как формулируют это нынешние либерал- государственники и либерал- антигосударственики,  но её можно «перегнать»… 
Чисто логически можно заключить, что даже пост-начетнического, то есть реально научного и научно-философского уровня, которого-таки и нет,  будет также мало и недостаточно, так  как большинство  людей и даже хотя бы очень многие  по любому  в «научно-философских» наработках не разберутся. У либералов в башке нет ничего кроме «кровавого сталина»,  у леваков «ревизионизм, оппортунизм» и прочее мифотворчество, про кабинетных ученых с их диссертациями я вообще молчу (и них треть их трактатов - ссылки на классику, треть - библиография использованной и якобы использованной литературы, а остальное историко-философские шуточки вперемежку  с  академическим апломбом). Мечтатели и дерзкие неуспокаивающиеся искатели новых социально-прорывных методов, наверное, есть. Должны быть. Верю и надеюсь.
Раз большинство принципиально не может (ведь скажем физик-атомщик даже терминологию лингвистики не понимает, и наоборот;  ведь, как обнаружил, например,  физик Фритьоф Капра, даже студенты элитных физических вузов не петрят в том, что есть квантовая механика и т.п.), то, стало быть, нужно создавать то, что  способно влиять на массы (наука, философия, технологии остаются здесь в качестве «партийного гегемона», то есть, роль партийного авангарда не может играть  избранная партийцами элита, им должны стать –  выбранные или не выбранные –  индивиды, которые способны разрабатывать научную философию,  выстраивать такие технологические проекты, которые ресурсно реальны и эффективны). Видимо, такими технопроектами  должны стать способные  заводить массы мифологические, эстетические, религиозные и научно-популярные  «тексты».   Эти тексты должны обладать универсальностью, минимум растворяющим ту антироссийскую и антисоветскую мифологию, которой наводнен общественный разум пост-советского пространстсва, максимум – некоторую новую   целостно-холистическую  ментальность, о которой , например, говорил Ленин в знаменитой фразе  об «усвоении всех знаний, выработанных человечеством».  Эти «все знания» не обязательно те знания, которые  ценил Ильич (Чернышевский, Толстой, Салтыков-Щедрин, Маркс с  Энгельсом и Лунная соната), и не обязательно даже всё то, «новое в лингвистике», открытое за 90 лет после смерти Ленина.  Полагать под знанием нечто  вроде почтовых марок, отражающих все страницы всех энциклопедий –  это нечто,  так сказать, вульгарное.  Знание – это знать, как решается и достигается задача. То есть, практическое, техническое «знание», оно ещё выше, чем просто наука и философия. 
Что-то, наверное, есть и выше технологического. Но чем выше, как мы уже отмечали, тем непонятнее.  В борьбе с СССР (то есть, в борьбе против нас, кто ещё не понял, что СССР – это собственно мы и вы и наши дети-внуки) использовались идеи, технологии, но главным орудием были мифы. Самые разные, но  главным образом мифы «общества потребления», «общества спектакля», «мифы о людоеде Сталине», которым подсобляли разные доморощенные мифы о «развитом социализме» и «святой партийной элите».  Главное же  зло мифов даже не в том, что они конкретно насаждают, а в том, что они выступают как помеха революционному развитию, инновациям и прорывам, как фактор воспитания заскорузлого общественного интеллекта.    
                Осень 2013
--
52. НЬЮТОН - ЭЙНШТЕЙН. МАРКС – ИКС…

Если бы в ответ на теории Эйнштейна, Нильса Бора, Ильи Пригожина, кто-то сказал: "Вау! это же отход от истин механики Ньютона, это оппортунизм, ревизионизм", научному миру было бы смешно.
Но поскольку теории Маркса претендовали и были научными теориями (как и положено научным теориям в чем-то ошибочные и требующие развития и дополнения), то  появления к вариациям марксизма ярлыков "ревизионизм", "оппортунизм", говорит, например, о том, что марксизм в данном случае не рассматривался как наука, а рассматривался как  идеологическая позиция. Оппортунизм – отказ от борьбы, а ревизионизм – устранение некоторых научных положений, которое  ведёт к отказу от борьбы.
Но "борьба", надо отметить, тут совершенно не случайна и не так уж ненаучна.  Раз социальное зависит  от социального, то "партийность", то есть, классовая ориентированность, включенность в один из главных векторов социального поведения влияет на суть научного или философского  построения и результат.
Но, тем не менее, благие намерения порой ведут в ад. Если вместо научной аргументации относительно  "неверной ориентации", а, стало быть, и ошибочной теории, появляется ярлык, мы приехали, можно распрягать.

В СССР правящий класс использовал эту тактику: не бороться с научной социологией и философией, а утопить её в ярлычках, то есть, сломать сам научный либо научно-философский дискурс. Чё у них и получалось и, наконец, совсем получилось. В этом отношении правящий класс СССР, если не опередил, то вполне вровень оказался с правящими классами запада, когда применил  наряду с тактикой захвата собственности тактику  запутывания общественных мозгов (общество спектакля, деидеологизация, манипуляция сознанием, монополия на информацию и культурные отправления).  Диссиденты в большинстве своем не были оппозицией этой задаче господствующего класса, они были в большинстве продуктом этой шизофренизации, хотя, конечно же, диссиденты также шизофренизировались и с помощью западных  подвижек (Би-Би-Си, Голос Америки, Немецкая Волна).  Шизофренизировать - не строить. Это просто. Просто нужно быть глупым и не любить очень уж дотошных и "гениальных".  Гениальным быть сложнее, для этого надо быть простым, скромным и быть не шибко умным (что вообще  трудновыговариваемымо).
Так что если пост-советские  самостийности, если не первыми вошли в эру пост-капитализма, то очень шустро и почти догоняют  лихой ковбойский запад. Гей-парады тоже, кстати, были и фильмы про друзей-пидарасов по телевидению крутили и верность Ювенальной юстиции наше государство в лице натурала В.В. Путина вполне педерастически подписало.
То есть, когда мы слышим  термины "ревизионизм", "оппортунизм", это антинаучно в целом, так что такого "мыслителя" можно усыплять.  Во всяком случае нужно перейти на другую сторону улицы.
Конечно, из этого  никак не следует, что мы не должны замечать заморочек в теории или некой принципиальной нетеоретичности.  Замечать надо. И даже очень сильно надо. Но не надо останавливаться на ярлыке. Кто останавливается и пукает: "Оппортунист, ревизионист, еврокоммунист, троцкист", тот чаще всего сам это слово и есть.
Достаточно правильные шаги не могут быть сделаны без научности.
Научность всегда решает нечто конкретное, частное, ограниченное. Но если мы  утвердимся и застрянем в некой парадигме надолго, то это плохо. Научность нужна, но её надо больше, она не должна быть самоцельной. "Общественное благоденствие" как говорил Лосев нужно неизбежно также.
 Нельзя также  быть принципиально против достижений НТР, как иногда мечтают сентиментальные религиозные фундаменталисты и  западные квазикультуртрегеры. 
 Нельзя даже ограничиться каким-то частными научными наработками.
 Советский правящий класс взял в своё время курс на торможение, слом науки особенно в общественных науках, на аморализм (например, в виде "секретного доклада").
 Развал СССР не был следствием деятельности западных спецслужб. Советский  господствующий класс просто воспользовался помощью Запада для достижения своих чаяний и усиления своей власти.
И западный, и советский модерн вели одинаково к победе социализма и демократии... Вели , но не довели.
У правящих классов было ещё вот это средство - внедрять "отчуждение" непосредственно. Косвенно - это когда у большинства людей нет средств и времени на образование. А непосредственно - это когда мозги  портятся, заморачиваются,  смещаются в однополую квазикультуру: голливуд - артхаус - правозащитная порнография-политологический трёп - графомания – бондарчук ф. – пипец... Наступил постмодерн.   
Поскольку уже советская «аэлита» прессовала общество  в духе практически пост-модерна, то советская контрэлита (которая на самом-то деле никакая не контр, а именно элита)  вырабатывала-таки некие снадобья против этого самого. Поэтому небесполезно включить в свой пантеон таких советских авторов как Выготский, Лосев, Платонов, Ильф и Петров... Тот же Булгаков в "Собачьем сердце" и других текстах  поставил тему ученого и науки, которая создаёт «шариковых».  Герой-антагонист у Булгакова - это именно Преображенский. Евстигнеев  в бартковском фильме так обаятельно сыграл Преображенского, а  актёр сыгравший Шарикова так классно переиграл Евстигнеева-Преображенского, что фильм получился  смачный, но мысль самого Булгакова потерялась.  В "Роковых яйцах" - там  вышло яснее. Наука, забюрократизировавшись (или бюрократия шибко наученная) становится особым злом. Возможно "Мастер и Маргарита" тоже о том, что писатели  столь образованы и умудрены, что привлекают темные силы (впрочем, "Мастер" - вещица очень запутанная).   
Безусловно, необходимы новые идеи социальной философии и науки. Безусловно, такие появлялись (Вебер, П. Сорокин, Б. Поршнев, Э. Фромм, Н. Луман;   А. Лосев также предлагает нечто  вполне "дополнительное"; очень полезны и реально новые идеи Варелы-Матураны, Ф. Капры...; Илья Пригожин очень знаменательно говорит, что "детерминизма нет  в истории также как и в физике"). Конечно, у них есть нечто совсем неправильное. "Нечто совсем правильное" невозможно. А если даже и "возможно", то, как вы сможете это предъявить? На какой бумаге? Для каких глаз?
То есть, соваэлита выстроила формалистический квазинаучный и квазифилософский манекен  социалистических воззрений и, когда общество-народ, по выражению персонажа Шукшина, был "к разврату готов", она устроила "классную вечеринку" под названием «Перестройка», хитами которой стали номера 1991 и 1993.
                Осень 2013

53. Почему СССР всё-таки проиграл?

Почему всё-таки СССР проиграл «идеологическую» войну? Хотя мы уж отвечали, но повторим наш ответ в более лаконичной форме.
СССР, так сказать, не проигрывал... В конце 20 века произошла, благодаря революции в области НТР (особенно, в области так называемых высоких технологий: вычислительные технологии, интернет, радио, видео, теле, множительная техника, нанотехнологии, финансовая система и многое другое), глобалистская трансформация (если угодно «революция»).  Западная «элита» глобализовала  посредством этих «так называемых технологий» (особенно наглядна здесь роль  так называемой долларовой системы, хотя системно важны все «высокие технологи», и нам кажется, что ведущая роль в них остаётся за информационными технологиями).  В результате все национально-местные культурные парадигмы (включая и советскую, так как при всей её авангардности советская идеология  была именно современной российской культурой, «русским модерном») начали  распадаться, так как глобальная «система» в силу своей всемирности, а также сознательных и полномасштабных действий на подрыв крупнейших цивилизационных культур оказывалась «могущественнее».  Глобализм взломал не только советскую цивилизацию, но и Европейскую и ещё раньше подчинил себе так называемый третий и  «четвертый» миры. То есть, уместно выдвинуть положение, что смена формации производит  не только изменение формы принуждения, но изменяет (укрупняет) миросистемные структуры (от родовой общины – к однополярному миру).

Глобальный мир объединил человечество технически, предоставив ТНК себя в качестве рынка, и забрал у всех местных элит, строго говоря, право, а главное возможности, заботиться о своих народах, при этом «мир ТНК» вовсе не взял на себя обязанности заботиться о народах глобализованного мира. Мир глобализовался, но глобальной идеологии (идеология для объединенной планеты) не появилось, вместо неё появилось  нечто первобытно-языческое, но в технически современном оформлении. Идеологически мир упал даже не в  средневековье, а в самые примитивные, самые неоформленные формы первобытной дикости.  Советское общество было местной, национальной формой модерна русской цивилизации. Транснациональный мир отодвинул  всё национально-местное с его партиями, парламентами, религиями, университетами, библиотеками.  Более того, этот транснациональный мир проигнорировал  не только интересы национальных экономик и политик, но и интересы вообще всех коллективов вплоть до института семьи и даже вообще сам феномена человеческого разума.

Фактически глобальная идеология представляет нечто присущее тому, что имело быть на заре появления гомо сапиенс.  Предвидение такого  «финала» не оригинально. Это предвидел и Маркс (когда говорил, что от глобального капитализма можно ждать каких угодно безобразий), и многие авторы антиутопий. Эта мысль важна и принципиальна, так как из неё, например, следует, что хотя национально-националистическая ментальность и «выше» глобалистского «почти ничего», но принципиальных перспектив у национализма, как антитезы  глобалистской имморальности, нет. С позиции национализма можно только ворчать и гордо презирать (как Чингачгук презирал бледнолицых), не говоря уже о том, что именно национализм и совершает работу разъедания «остаточных этатистских автаркий».

Ближе всего, к антиглобалистской идеологии оказывается так называемый коммунистический (пролетарский) интернационализм.  Но проблема как раз в том, что медиакратия глобального мира научились купировать идеологию «всех стран соединяйтесь» посредством «гениального» купирования вообще всякой идеологичности. Ныне существующая «идеологичность» существует, увы, в режиме сопротивления, своего рода консерватизма. Но ещё генералиссимус Суворов учил, что лучшее сопротивление – это нападение.  Если очень лаконично, то таким «нападением» может быть лишь в высшей степени «идеологизированный  человек».  Без «красивостей», эзотерической графомании и без кабинетно- академического снобизма. Как говорил профессор Преображенский, «окончательно» идеологизированный, так сказать, homo sapience sapience sapience (три раза), может стать архимедовым рычагом для пост-современного мира.. 
                декабрь  2013