Арамис, покидая трактир под предлогом занятий в семинарии, сказал правду.
Но не всю.
В семинарии ему нужно было только забрать книги, а потом он, как всегда в последнее время, отправился на свидание с Мари.
Герцогиня ждала его у своей кузины – графини де Буа-Траси – и Арамис с тоской ожидал встречи с хозяйкой. «Хоть бы граф дома был, - подумал Арамис, - она тогда будет сдержаннее».
Ему не повезло – граф отсутствовал.
Гостей было немного, да и тех мадам де Шеврез очень ловко и быстро разогнала. Кого-то послала с поручением, кому-то рассказала, что его ждут в другом месте, и через час после прихода Арамиса они остались втроем. Когда за последним гостем закрылась дверь, герцогиня выдохнула с таким облегчением, что сразу стало понятно, чего ей стоила светская непринужденность.
Она наклонилась к Арамису и, нежно заглядывая ему в глаза, сказала:
- Теперь мы можем подумать и о себе.
Арамис нерешительно оглянулся на хозяйку дома. Герцогиня потрепала его по подбородку:
- Глупый, Вы думаете, Камилла не знает? Мы можем бывать у нее, и никто ничего не заподозрит. Не волнуйтесь, графа дома нет, а если бы и был… Он воспитанный человек и не ходит на половину жены без разрешения.
Откровенность герцогини заставила Арамиса покраснеть. Мари де Шеврез улыбнулась:
- Разве он не мил, Камилла? Если Вы захотите покорить даму, сударь, Вам стоит только покраснеть – Вы становитесь неотразимы.
Мадам де Буа-Траси посмотрела на Арамиса странным взглядом – она была взволнована и смущена.
Герцогиня поднялась и взяла Арамиса за руку:
- Идемте же, мы и так целый час занимались одними разговорами.
Она по-хозяйски направилась вглубь покоев, не отпуская руки Арамиса. Он растерянно оглянулся на Камиллу, но та отвела взгляд.
Арамис покорно последовал за герцогиней.
Она прекрасно ориентировалась в доме кузины, и это могло навести на подозрения, но Арамис предпочел не задумываться над этим, иначе пришлось бы прийти к выводам весьма нелестным для его богини.
Герцогиня привела его в уютную комнатку. Окон там не было, и в пространстве, освещенном одной свечой, можно было потеряться.
Герцогиня игриво толкнула Арамиса на диван.
- Вы что-то напряжены. Думаете о Камилле?
- Мы в чужом доме.
- Вас смущает мысль, что она может увидеть нас?
- Сударыня!
Герцогиня засмеялась:
- А даже если так?
Арамис попытался встать:
- Прошу Вас! Давайте уйдем.
Герцогиня, нагнувшись, удержала его ласковым поцелуем:
- Вы так милы, когда стесняетесь. Чтоб успокоить Вас я сделаю так…
Она протянула руку и погасила свечу. Арамис провалился в темноту. Он мог «видеть» герцогиню только руками и это было непривычно. Впечатление было странным и необычным. Словно в его объятиях была другая женщина. Он заново узнавал ее, вызывая в памяти запах ее волос и кожи, вспоминал малейшие особенности ее тела, стараясь угадать выражение лица.
Его беспокоило ее молчание. Он старался изо всех сил, но, не видя ее лица, не слыша ее голоса, никак не мог понять, довольна ли она?
Запах ее духов мешал ему. Она надушилась непривычно сильно, и этот запах перекрывал все остальные, а ему так нравился нежный, естественный аромат ее волос, когда, насытившись ласками, она, утомленная, в испарине, опускала ему голову на плечо, а он легонько прикасался губами к ее виску.
Лаская ее шею, он привык зарываться лицом в эти мягкие локоны, но сейчас волосы герцогини были убраны на затылке, и Арамису не хватало привычного ощущения. Он стал на ощупь искать шпильки, и мгновенное воспоминание заставило его замереть.
У герцогини, когда она сидела с ним в гостиной, несколько локонов спускались на плечи!
Не веря собственным мыслям, он снова провел рукой по волосам и шее женщины, лежавшей в его объятиях, и ущипнул ее за мочку уха. Герцогиня терпеть не могла, когда так делали.
- Вам нравится?
Женщина томно вздохнула и потянулась к нему губами. Арамис отстранился:
- Немедленно зажгите свечи, если не хотите, чтоб я вывел Вас в гостиную в том виде, в каком Вы сейчас.
Женщина, приглушая голос, проговорила:
- Я перестала Вам нравиться?
Арамис сбросил с себя ее руки и стал искать в темноте свою одежду. Рядом раздался тихий смех:
- Вы проиграли, Камилла. Он Вас узнал.
Арамис похолодел:
- Камилла?!!
Снова тихий смех и кто-то коснулся его руки:
- Идемте.
Его вывели в другую комнату, где был свет. Туда же скоро пришла мадам де Буа-Траси на ходу приводившая в порядок свою одежду.
Герцогиня уселась в кресло, а полуодетый Арамис так и стоял посередине комнаты мучимый противоречивыми чувствами.
- Простите нас, Рене, мы просто пошутили. Камилла уверяла, что для мужчины все женщины одинаковы, лишь бы дарили его своей милостью.
Арамис ничего не ответил и молча стал одеваться.
- Вы обиделись?
Герцогиня нервно обмахнулась веером:
- Но это мне полагается быть недовольной! Вы на моих глазах были с другой женщиной.
Арамис бросил на нее укоризненный взгляд, но ничего не сказал, продолжая застегивать камзол.
- Вы не можете просто уйти! Не молчите!
Арамис бегло оглядел себя и, убедившись, что его вид безупречен, отвесил дамам изысканный поклон:
- Прошу прощения, сударыни, что не оценил счастья, которым Вы меня удостоили. Возможно, другие будут более благодарны. Прощайте.
Герцогиня растерянно поглядела на захлопнувшуюся дверь:
- Он вернется. Ко мне – вернется.
Мадам де Буа-Траси не ответила и прошлась по комнате, пряча лицо от герцогини.
- Что Вы молчите? Воображаете, что произвели на него впечатление?
- Почему нет? – дерзко заявила мадам де Буа-Траси. – Вы сами отдали его мне в руки.
- Что ж, тогда поглядим, к кому он придет первым.
- Это не важно, важно с кем он останется.
Прощание дам не заняло много времени – говорить им больше было не о чем.Оставалось ждать решения Арамиса.
***
Арамис бегом выбежал из особняка де Буа-Траси, но одним махом проскочив пару улиц, остановился. Ноги несли его на Феру.
Он и сам не заметил, как привык в любых сложных ситуациях идти туда, чтоб получить совет, наставление или просто молчаливое дружеское участие, когда его слушали, не перебивая и не осуждая.
Но сейчас он не мог довериться Атосу. Что он ему скажет? Я был с одной дамой, думая, что это другая, а она в это время сидела рядом? Посоветуйте, с кем из них мне остаться? Чушь какая!
Арамис замедлил шаг. Бешеная злость на Камиллу, острая боль при мысли, что Мари сама все это устроила – это было не все. Другая женщина пахла духами Мари, и он никак не мог разделить эти ощущения, окончательно понять, что это была другая женщина, чьи объятия доставляли ему удовольствие.
Арамис стоял перед знакомым домом на улице Феру и смотрел, как мелькала тень в окне квартиры Атоса.
«Я не смогу с ним о таком говорить».
Он сделал несколько шагов назад, но тут дверь распахнулась, и на пороге появился Гримо. Увидев Арамиса, он поклонился и изобразил собой вопрос. Арамис замялся:
- Гримо… Твой хозяин дома?
Гримо покачал головой и показал на пустую корзинку, которую держал в руках.
Арамис не понял:
- Ты идешь за ужином? А он – дома?
Гримо снова покачал головой и опять показал корзину. Арамис взвыл:
- Я не понимаю тебя, скажи толком!
Гримо сделал над собой усилие:
- Ужин. Отнесу потом.
- Так он дома?!
- Не здесь.
- Где?!!
Гримо страдальчески вздохнул и скривился. Арамис готов был его убить:
- Он в трактире?
Отрицательный жест.
- Где?
Гримо кривился на все лады, но молчал. Тут до Арамиса дошло, что бедный малый просто не получил никаких указаний на этот случай и не знает, можно ли говорить о местопребывании хозяина его другу.
- Гримо, он мне нужен. Он запретил тебе показывать, где он? Нет? Вот видишь. Я просто пойду с тобой.
Гримо подумал и кивнул головой. Затем снова показал на корзину и Арамис согласно кивнул:
- Да, конечно, сначала мы зайдем в трактир за ужином. Пошли же, наконец.
По поводу ужина Гримо явно получил более чем обстоятельные распоряжения, потому что по пути они обошли не один трактир. В одном месте брали вино, в другом – ветчину, в третьем еще вино, в четвертом – фрукты и, в конце концов, снова очутились на Феру. Гримо повернулся к Арамису – на его лице отразилось подобие улыбки. Он всем своим видом показал, что с покупками они закончили и теперь могут отправляться к Атосу.
Он повел Арамиса по узкой, темной улице Сен-Пьер, и, пройдя улицу Железного Горшка, они оказались в двух шагах от монастыря Дешо.
Арамис вздрогнул:
- У него дуэль?
Но тут же понял нелепость своего вопроса – дуэлянтам не нужен ужин.
За монастырем у монахов были сады, виноградники и огороды. На границе их владений стояло несколько домов. К одному из них и направился Гримо. Арамис последовал за ним, но Гримо почтительно прикоснулся к его руке и указал в сторону монастырского сада. В сгущавшихся сумерках мушкетер разглядел человека, неспешно прогуливавшегося среди деревьев.
Это был Атос.
Гримо, оставив Арамиса, направился в дом.
Атос их не видел и продолжал медленно ходить, слегка поглаживая стволы рукой. Лицо мушкетера скрывали сумерки, но все его движения, плавные жесты, наклон головы, неспешная походка свидетельствовали о спокойствии и расслабленности.
Арамису показалось кощунственным нарушать эту безмятежность рассказом о пошлости и безнравственности. Он так редко видел друга в таком состоянии.
Почти никогда.
Арамис сделал несколько осторожных шагов, но под каблуком предательски хрустнула ветка, и Атос повернул голову в его сторону.
- Атос, это я, Арамис.
- Арамис? Как Вы нашли меня?
- Гримо…
- Понятно.
- Я было решил, что Вы опять собрались драться. Две дуэли за один день было бы излишне.
- А я как раз думал об этом и о том, что Вы мне сказали после дуэли.
- О праве отнять жизнь?
- Да.
- Атос, Вам не стоит слишком полагаться на мои суждения, я еще не настолько искушен в такого рода вопросах.
Атос усмехнулся:
- Если вообще… Но Вы были правы – любая власть от Бога и все, что ни делается, все происходит по Его воле. Это единственное, что нужно помнить.
Он тряхнул головой, отгоняя задумчивость, и с меланхоличной улыбкой спросил:
- Но Вы искали меня не для продолжения нашей беседы, не так ли?
Арамис замялся:
- Я хотел просить у Вас совета, но Вы уже дали мне его.
Атос снова улыбнулся:
- Помнить, что на все воля Божья?
Арамис кивнул. Атос взял его под руку и медленно направился в сторону дома, в котором ранее скрылся Гримо.
- Арамис, я не знаю, о чем Вы хотели говорить, но, мне кажется, догадываюсь. Вас волнует то, что с Вами происходит. Не мне обсуждать подобные темы, у Вас прекрасный духовник, это по его части. Я могу сказать только одно – я не осуждаю Вас. Вы – молоды.
Они дошли до порога и остановились. Арамис понял, что Атос не хотел бы приглашать его в дом, но и прямо сказать об этом не считает возможным.
- Атос, я оставлю Вас.
Атос кивнул:
- Если я буду Вам нужен – я всегда к Вашим услугам.
Арамис направился мимо сада в сторону улицы Вожирар, но, не пройдя и четверти пути, обернулся. Это не было любопытство, ему хотелось бросить последний взгляд на Атоса, чей спокойный вид утихомиривал его душевное волнение.
К его удивлению Атос был уже не один. Дверь дома была открыта и свет, лившийся из прихожей, позволял хорошо видеть того, кто стоял рядом с его другом.
Это был пожилой, даже скорее, старый господин, одетый несколько старомодно и опиравшийся на руку слуги.
Атос занял место слуги, бережно обняв старика, и лицо мушкетера, попадавшее в круг света, отразило такую нежность и заботу, что Арамису на мгновение стало обидно – с ним Атос ограничился несколькими фразами.
Но это было только мгновение, и тут же другое чувство сменило обиду.
Ему вдруг страстно захотелось, чтоб в жизни Атоса что-то изменилось, чтоб ушла эта черная тень, что не давала ему жить и радоваться жизни, и чтобы лицо Атоса всегда было таким – нежным и умиротворенным. Чтобы какая-то привязанность снова наполнила его жизнь смыслом, так, как наполнила смыслом его собственную жизнь любовь к Мари.
Последняя мысль была лишней.
Арамис снова ощутил острую боль и, бросив последний взгляд на Атоса, решительно направился мимо монастыря к Сент-Оноре – там, на узенькой улочке, был один из трактиров, куда заходил Гримо.
Арамису захотелось напиться.
Он прекрасно помнил, как чувствовал себя после попойки в честь вступления в мушкетеры. После того случая он практически не прикасался к вину, но сейчас он хотел именно этого – чтоб ему было плохо, так плохо, что уже ни о чем не можешь думать.
Трактир был полон, но Арамиса это устраивало. Никому не будет до него дела. Он заказал того же вина, которое брал для Атоса Гримо. Правда, увидев перед собой семь бутылок, Арамис заколебался. Желудок противно сжался, во рту появился гадкий привкус – слишком яркими были воспоминания. Слуга, подавший вино, неправильно истолковал его гримасу. Вино было дорогим, и он решил, что молоденький господин сомневается в своей способности заплатить. Он скользнул назад к стойке и шепнул несколько слов девице, что распоряжалась там. Она внимательно выслушала его и, кивнув, направилась к Арамису.
- Сударь, у Вас какие-то затруднения? – девица уперла в бока свои пухлые руки и попыталась придать своей добродушной круглой физиономии грозный вид. – Су… Мой Бог!
Она схватилась руками за щеки и открыла рот от изумления:
- Да я Вас знаю! Пошел!
Последнее было сказано слуге, который с любопытством выглядывал из-за ее плеча.
Арамис внимательнее пригляделся к девице и побледнел – это была Жаннет.
- Вот уж встреча! – Жаннетт ничуть не смутилась и, похоже, была рада его видеть. – Могу посидеть с Вами минуточку. Про вино не волнуйтесь, если не хватит заплатить – я прощу, все-таки старые знакомые.
Арамис кусал губы и испытывал горячее желание выбежать из трактира. Жаннет лукаво поглядывала на него:
- Все еще боитесь меня? Как Вы тогда – «не могу»! Обидели меня крепко, мне такого еще никто не говорил. Ну да я простила. Крестик Ваш друг отдал?
Арамис кивнул.
- Вот и славно. Не бойтесь, я Вас не трону. Тут место приличное, ничего такого не заведено – никаких девиц, я уж слежу.
- А ты… Вы…
Жаннет улыбнулась:
- Да не церемоньтесь Вы, я девушка простая. Тут у меня жених, это его трактир. Я помогаю. Я в этом деле разбираюсь хорошо, у меня отец тоже трактир держал, да я от него сбежала. Пил сильно и дрался все время.
- А твой жених, он знает?
- Знает. Я в «Испанце» была всего-то полгода, там с ним и познакомилась. У него долги были, он как к нам ходил, так все жаловался. Совсем не умел управляться с делами. Заведение ему от брата покойного досталось. Я советы давала, вот и сошлись. А Вы что же? Пьете?
Арамис покраснел. Жаннет улыбнулась понимающе и сочувственно:
- Не годится в одиночку-то. Идемте.
Она провела его за стойку вглубь трактира и через какие-то коридорчики и закоулки провела в опрятную небольшую комнатку. Арамис понял, что это ее собственная.
- Располагайтесь, сейчас вина принесу и поесть чего-нибудь.
Арамис чувствовал себя неловко:
- Жаннет, я лучше пойду.
Она засмеялась и игриво толкнула его бедром:
- Боитесь? Не трону. Я же вижу – худо Вам. Она?
Арамис, сам не зная почему, кивнул.
- Садитесь, чего стоять, – Жаннет смотрела на него ласково и снисходительно, как на неразумное дитя, которое нуждается в совете заботливой матери. – Я сейчас.
Она вернулась очень быстро и, расставляя на столе бутылки, деловито пояснила:
- Вино полегче принесла, то для Вас слишком крепкое. Каплун чуток попозже будет – не готов еще. В зале Жак пока присмотрит, позовет если что.
Она ловко разложила снедь, которую принесла в маленькой корзинке, и радушным жестом пригласила Арамиса за стол:
- Присаживайтесь.
Арамис поймал себя на мысли, что снова чувствует себя как тогда, в «Испанце», будто зашел в гости к старой знакомой поговорить о том, о сем.
Жаннет угощала его, подливала вина и болтала о всякой всячине. Пару раз она выходила глянуть как дела в трактире и возвращалась с довольной улыбкой – Жак прекрасно справлялся. Он заглянул и сам – принес каплуна. Аристократический вид Арамиса произвел на трактирщика впечатление. Он с гордостью смотрел на свою Жаннет, которая знакома с таким важным господином, и, не желая им мешать, поспешно вышел, бросив на свою милую восхищенный взгляд.
Жаннет стала рассказывать Арамису про жениха, и в ответ на ее откровенность Арамис не заметил, как уже тоже рассказывал ей про свои беды. Девушка слушала, подперев щеку рукой, и сочувственно кивала. Говорить с ней было тем проще, что можно было называть вещи своими именами, и не надо было думать, как он выглядит в ее глазах.
Он бы сгорел со стыда, если бы напротив сидел Атос или Портос, но Жаннет сама говорила на простом языке и употребляла такие же слова, и в ее устах они казались совершенно уместны.
- Как по мне, сударь, Ваша дама сама себя наказала. Ей жаловаться не на что, Вы вон какой ловкий оказались, потому что думали, будто это она. Ей радоваться надо, что она одна у Вас в голове.
- Жаннет, но это была не она!
- Да Вы почем знаете? Может, они наврали все, прости Господи? Вы же сказали, темно было. Что там на ощупь увидишь? Руки-ноги, да и все остальное у всех одинаковое. Кабы не волосы эти… так может она их подвязала чем, чтоб Вас запутать? Она, видать, затейница. А Вы и поверили.
Арамис растерялся. Ему в голову не приходило, что это все-таки могла быть мадам де Шеврез. А если Жаннет права?
Он пытался вспомнить, но с ужасом понимал, что действительно не может с уверенностью сказать, когда с ним была герцогиня, а когда другая женщина. Такая же гладкая и нежная кожа, такие же податливые губы… И эти духи, что совершенно сбивали его с толку.
Жаннет с улыбкой следила за выражением его лица:
- Вот видите!
- Но зачем тогда? Я не понимаю, зачем это все?
Жаннет пожала плечами:
- Была бы я богатая дама, тоже себе ни в чем не отказывала бы. Почему не повеселиться?
Арамис сверкнул глазами:
- Повеселиться?
Жаннет неожиданно разозлилась:
- Вот только не надо мне тут толковать про любовь! Мне, если хотите знать, такие как Вы и в «Испанце» надоели. Приходили и страдали – ах, она меня не любит! И прыг ко мне в постель. А как дама с ним спать начнет, так Жаннет уже не нужна. Так при чем здесь любовь? Любите, ну и любите себе на здоровье, а чтоб удовольствие получить любовь не нужна. Вам, значит, эдак можно, а ей – шиш? Ах, она оскорбила Вашу любовь! А когда такие как Вы по борделям шастают любовь не страдает?
Арамис возмущенно уставился на Жаннет:
- Это я по борделям шастаю?
- А где мы с Вами познакомились, напомнить?
- Ты…
- Грубая и наглая девка, я знаю. Только лучше так, чем забивать себе голову сказками про любови эти. Потому что неправда это все – в глаза одно говорят, а на деле всем надо только одно. В этом я получше Вашего разбираюсь, насмотрелась. Потому и Жаку сразу все сказала, как есть. Может благородным господам от скуки и пристало играть в любовь, да все равно одним кончается. Вы свою даму только разговорами развлекали или еще чем?
Арамис вспыхнул. Жаннет утвердительно кивнула:
- То-то.
Она помолчала, а затем презрительно фыркнула:
- Придумали тоже, любовь. У нас одна влюбилась так, дура. В дружка Вашего.
- Портоса?
- Нет, хотя господин Портос тоже видный, наши девушки его обожали. Только мы место свое знаем, а эта, дура! Вот уж дура! Может, помните, рыженькая такая? Ее хозяин больше всех любил. Говорил, что у нее личико как роза. Когда она краснела, вроде Вас становилась – роза и есть. А друга Вашего она со старого места знала. Он когда первый раз туда пришел, сам ее выбрал. С ней двух слов не сказал, молчал только, но заплатил хорошо, хозяйка довольна была. А когда второй раз пришел, опять на нее показал, ну она и вбила себе в голову, что понравилась ему. Представляете, те деньги, что он дал, она так и хранила. Даже когда худо было совсем, голодала, а ни одной монеты не взяла. А уж когда он в «Испанца» заявился, вовсе решила, что он за ней пришел. Одно слово – дура. Все ждала его. Когда с другими идти надо было, ее прям перекашивало, хозяин злиться стал, клиенты жаловались. А он больше ни разу не пришел. Наверное, и не помнил ее вовсе, мало ли таких у него было.
Арамис потряс головой – легкое опьянение мешало ему сосредоточиться:
- Я не понимаю, о ком ты говоришь. Кто куда не пришел?
- Друг Ваш. Я не знаю, как его зовут. Она как его снова увидела, совсем плохая стала, ни о ком больше думать не могла. Ну и зачем это надо, скажите на милость?
- Жаннет, я ничего не понимаю. Хватит мне подливать.
- Я говорю, кому эта любовь нужна, если люди из-за нее больные делаются? А потом она пропала. Говорили утопилась, а я думаю – враки. Кто будет из-за такой глупости топиться? Нашла, наверное, местечко получше, а может, на содержание кто взял. Она миленькая была, многим нравилась. Вообще жаль ее.
Жаннет вздохнула с пьяной сентиментальностью:
- Хотя ее тоже можно понять, красивый он, что правда, то правда. Я бы такому и сама не отказала, да он на меня не глянет – очень уж важный.
- Ты о ком?
- Друг, говорю, Ваш. Тот, которому я крестик отдала.
- Ат… - Арамис прикусил язык. - Что ты врешь? Куда он ходил?
Жаннет глумливо улыбнулась:
- Известно куда, куда и Вас привели. Или Вы думаете, он не мужчина? У Вас все женщины – мадонны, а все мужчины – рыцари, спуститесь-ка с небес на землю, иначе плохо кончите. Все женщины одинаковы, да и мужчины тоже.
Она откинулась на стуле и, глядя бессмысленным пьяным взглядом в пространство, важно заявила:
- Живите в свое удовольствие, пока можете себе это позволить.
- Ты сама дура! – зло процедил Арамис. – Что ты понимаешь?
Жаннет не обиделась, а снисходительно пожала плечами:
- А Вы – зеленый юнец. Если скажем, Вы любите шпигованного зайца, а в трактире только каплуны – будете от голода мучаться? Но я зла на Вас не держу, захотите – всегда буду рада Вас видеть. А нет, так просто поболтать заглядывайте. Идемте, провожу, а то запутаетесь.
Она вывела его не в общий зал, а через кухню на задний двор и показала, как пройти на Вожирар:
- Вот так пойдете и сразу выйдете куда надо. Ни к чему Вам кругами бродить, еще на патруль нарветесь. Прощайте.
Арамис успел сделать только несколько шагов, когда Жаннет снова окликнула его:
- Господин Арамис! Все женщины одинаковы – поверьте, и не мучайтесь.
Она махнула ему и скрылась в доме.
Арамис медленно побрел к себе домой, а в голове у него словно эхо звучало: «Все женщины одинаковы».
Он быстро дошел до дома и совсем не заметил, как шарахнулась в сторону чья-то тень, когда он взялся за ручку двери. Он скрылся в доме, а тень, крадучись, двинулась в сторону монастыря Дев Голгофы, где, скрытая за одной из хозяйственных построек, притаилась карета без гербов.
Еще одна тень высунулась из окошка, и тишину ночи нарушил торопливый шепот:
- Он?
- Он! Еле догнал. Бежал от самого трактира.
- Что он так долго? Я уж думала, опять напьется, так и до утра не дождемся.
- Нет, он с хозяйкой толковал о чем-то. Я слуге сказал, что это мой господин и что мне велено ждать. Когда хозяйка его вывела, слуга мне свистнул.
- Он тебя не видел?
- Нет, темно – жуть!
- Сама вижу, что темно. Смотри, если он догадается, что герцогиня за ним следить велела – не сносить нам головы.
- На что только?
- Да уж она знает, на что. Боится…
- Чего? Что он сбежит?
- Не твое дело.
- Да ладно, Жанна! Думаешь, дураки все, кроме тебя? Я и так знаю.
- Что ты знаешь?
- Про мадам де Буа-Траси и что она с господином Арамисом выделывала.
- Ты… Да как ты смеешь!
- Чего ты злишься? Тебе-то что? А если дамы хотят, чтоб про их бесстыдства знать никто не знал, так пусть слугам рты позашивают да глаза повыкалывают.
- Таким как ты уж точно!
- А я при чем? Это мне Жюльетта наболтала, ей мадам де Буа-Траси все рассказывает. А тут и вовсе молчать не могла, еще бы! Наконец-то у самой герцогини де Шеврез дружка отбила.
- Заткнись!
Послышалась возня и мужчина прошипел:
- Будешь драться, я и ответить могу, небось, не герцогиня! Получишь!
- Как ты смеешь! Я все Ее светлости скажу!
- Ты лучше скажи ей, чтоб с мадам де Буа-Траси не водилась. С такой горничной, как у нее, завтра весь Париж про герцогиню болтать будет.
Женщина всхлипнула:
- Пусти, дурак! Больно.
- Да ладно, прости. Только не дерись. Я-то никому не скажу, мне резона нет. Ее светлость всегда хорошо ко мне относилась, да и не по мне это – сплетни разносить. А ты госпожу предупреди. Я уж дворецкому их сказал, чтоб он помалкивал, он тоже слышал, что Жюльетта болтала.
Они помолчали и мужчина, старательно сдерживая любопытство, спросил:
- Так что, правда, что ли? Ну, про господина Арамиса?
Женщина вздохнула:
- То-то и оно, что правда. На этот раз госпожа перестаралась. Она-то думала, что просто пошутят они. Ну, если тебе Жюльетта говорила, сам знаешь, о чем я. Госпожа домой вернулась сама не своя, все дергалась. А ну как он возьмет и впрямь к мадам де Буа-Траси уйдет?
- С чего это?
- Отомстить захочет, назло, значит. А потом из гордости уже не сможет к госпоже вернуться, потому что стыдно будет.
- Так он и так с другой был.
- Он же не нарочно. Я уж госпоже говорила, а Вы соврите, что это Вы были. Он ведь в темноте не видел ничего.
- Думаешь, он поверит?
- Еще бы! Он только рад будет.
- Я бы не поверил.
Женщина хихикнула:
- Вот когда за тебя герцогини драться начнут, тогда порассуждаешь. Пойди лучше, глянь, дома он?
- Да куда ему деться? Ночь на дворе. Может, поедем?
- Велено – до утра.
Мужчина вздохнул:
- Ладно, пойду гляну.
Снова бесшумная тень скользнула к дому Арамиса, но, не дойдя нескольких шагов, поспешно приникла к забору – дверь открылась, и на пороге появился Арамис.
Поплотнее закутавшись в плащ, он быстро сошел со ступенек и, не оглядываясь, решительно куда-то направился.
Тень за его спиной заметалась и опрометью помчалась к монастырю.
- Жанна! Жанна! Он уходит!
- Тише! Не кричи. Садись, поедем.
- Так увидит, карету-то! Да и слышно будет, как кони топать начнут. Я побегу, а ты сиди тут. Жди.
- А если…
- Если он к Буа-Траси – я быстро обернусь, к ней ближе. А если к госпоже – так можно будет не спешить, сама понимаешь.
- Беги, я подожду.
Мужчина кивнул, не подумав, что в темноте его все равно не видно и, подхватив полу плаща, чтоб не мешала бежать, пустился вдогонку за Арамисом.
До особняка де Буа-Траси Арамис дошел быстро, а дальше дело не пошло. Он стоял и смотрел, уговаривал себя на все лады, убеждал, что должен отомстить, но никак не мог сделать ни шага. Вся злость на Мари куда-то улетучилась, и теперь ему казалось, что он абсолютно уверен, что это была она. Не мог он ошибиться, никак не мог, а значит, здесь ему нечего делать.
Шутка была глупая и жестокая, но почему он должен наказывать сам себя?
Но все же, что-то мешало ему с легким сердцем повернуться и уйти. Заставить ЕЕ ревновать – самое малое, что она заслужила. И, однако…
Ах, если бы он был уверен!
Арамис не знал, сколько времени он уже так стоит и сколько еще времени мог простоять, если бы из задумчивости его не вывели громкие и дружные шаги. Это была стража. Вообще-то это не был их обычный маршрут, но один из жильцов соседних домов, весьма зажиточный господин, доплачивал сержанту, чтоб тот нет-нет да и заглядывал сюда. Сержант считал, что обеспечение порядка – его прямая обязанность и не видел в просьбе ничего предосудительного. А если ему за это и перепадает монета-другая, так это говорит о том, что он на совесть выполняет свой долг.
Улицы вокруг дома де Буа-Траси Арамис знал гораздо хуже, чем возле дома герцогини де Шеврез, а сейчас в темноте не мог сообразить, куда лучше бежать. Самым разумным было бы спокойно пойти к дому графини. Приличный на вид красивый молодой человек, который ночью направляется в особняк знатной дамы скорее всего вызвал бы только понимающие улыбки стражников, в то время как закутанная фигура, испуганно метнувшаяся куда-то вглубь темных переулков сразу вызвала их подозрение.
- Эй, сударь! Стойте!
Арамис ускорил шаг, свернул один раз, другой и окончательно заблудился. Стража не отставала, и бедный мушкетер понял, что попался – деваться было совершенно некуда. Спасение пришло совершенно неожиданно. Его окликнули откуда-то из темноты:
- Господин Арамис! Скорее! Сюда!
Он пошел на голос и наткнулся на карету. Его поспешно втащили внутрь, после чего кони сорвались с места, оставив позади возмущенно вопящую стражу.
- Благодарю, – сказал Арамис, пожимая чью-то мягкую и тонкую руку.
В ответ женщина засмеялась:
- Да, в темноте видно все – герцогини!
- Жанна?
- Я, господин Арамис.
- Ты что делаешь здесь?
- Была у мадам де Буа-Траси, платье ей отвозила, – не моргнув глазом соврала Жанна.
Объяснение было нелепым, но девушка знала, что в этом деле главное говорить уверенно и не давать времени опомниться:
- В общем, женские дела. А Вы здесь откуда?
- Я… – Арамис замялся.
- А! Вы госпожу искали? Так она уже уехала от мадам де Буа-Траси. Мы Вас подвезем, хотите?
Арамис кусал губы и благодарил Бога, что в темноте Жанна не видит его пунцового лица. Жанна сделала вид, что не замечает его молчания, и продолжала самым беспечным тоном:
- Вы же не обиделись на госпожу, правда? Вы ведь не поверили, да? Оно и понятно, разве их можно спутать! О, уже приехали!
Жанна велела Арамису ждать ее за каретным сараем и без нее никуда не ходить, а сама вернулась к карете и строго сказала кучеру:
- Ты ничего не слышал и не знаешь, понял?
Кучер усмехнулся:
- Еще бы! Я вообще сегодня никуда не выезжал, спал себе спокойно и все.
- А снились тебе горы золотые, – добавила Жанна, сунув ему в руку кошелек.
Кучер рассмеялся:
- Точно!
Она вернулась к Арамису и повела его мимо каких-то построек, деревьев и чего-то еще, что он в темноте не мог разглядеть. Они, видимо обошли дом кругом, потому что когда Жанна ткнула его носом в маленькую неприметную дверцу, он узнал тот ход, которым обычно попадал во внутренние покои, когда герцогиня желала принимать его втайне от всех.
Герцогиня была в постели, но еще не спала.
Жанна вошла первой и, сделав большие глаза, очень выразительно сказала своей госпоже:
- ОН пришел.
Бледные щеки герцогини стали розовыми:
- ОН?
Жанна пожала плечами:
- А Вы разве другого ждали?
О том, что случилось в доме графини де Буа-Траси, между влюбленными не было сказано ни слова. Только излишнее рвение, которое в эту ночь проявил и один и другая, могло навести на мысль, что совесть у обоих не совсем чиста.