...Или просто плешь.
Федор был рядовым номенклатурного фронта. Судьба его не отличалась от судеб тысяч и тысяч мелких партийных функционеров. Выросший в деревне, воспитанный в патриархальном сельском духе, Федор, тем не менее, как и подавляющее большинство его сверстников, не испытывал всепоглощающей любви к сохе и плугу.
Переданная на генетическом уровне тяга к земле была заметно ослаблена желанием вырваться из деревни, жить в экологически вредной обстановке, во грехах и соблазнах городского быта. Не обладающий ни исключительными талантами, ни выдающимися качествами и способностями, Федор с присущей ему сельской сметкой решил, что карьеру надо делать на ниве общественной работы.
Свое рвение к такому роду деятельности он проявил с “младых ногтей”, последовательно переходя из одной весовой категории общественника в следующую по ступенькам ком-партийной иерархической лестницы.
Школу пришлось заканчивать без ломки зубов, разгрызая гранит наук: работа секретаря комитета комсомола отбирала все душевные, большую часть физических сил и на учебу их просто не хватало. Аттестат зрелости, разумеется, без троек – предстояло поступление в институт – был выдан в благодарность за самоотверженную общественную деятельность. Выбор вуза для Федора не представил труда: педагогический институт (“Это многих славных путь”) был кузницей кадров «инженеров» человеческих душ – будущих комсомольских, профсоюзных и партийных деятелей.
Вооруженный рекомендациями комсомольской и партийной организаций, вполне заменяющих знания, Федор поступил в институт, и, следуя по проторенной дорожке, в условный день, в условный час закончил его.
Примелькавшегося в коридорах власти выпускника направляют в районный центр, где его ничтоже сумяшеся избирают секретарем райкома комсомола.
Сбывается голубая мечта сельского паренька – он в номенклатуре. Отныне Федор вхож в кабинеты районной и партийной административной власти и, что еще важнее, на продуктовую и промтоварную базы райпотребсоюза.
Номенклатурная жизнь Федора могла стать короткой, как у большинства соискателей этой жизни, и быть ему в лучшем случае директором школы или инспектором районо, если бы не одно очень важное обстоятельство. Федор обладал даром, то-есть не чем-то зазря или бесполезным, но редким природным Даром. Как вы уже успели догадаться, это не имело ни малейшего отношения к умственным способностям Феди – здесь все было стерильно и без излишеств.
Чтобы стало понятным главное достоинство Федора, постараюсь описать его внешность. Невысокого роста брюнет, хорошо сложенный, лицо открытое, слегка плакатное, светлые кристально чистые глаза, высокий лоб, вот только нос несколько оплошал: не то, чтобы “картошкой”, но до римского профиля далековато. О таких коренастых и приземистых говорят “пошел в корень”, однако применительно к Федору это выражение было верным и в переносном и в прямом смысле. Да, да, именно так – главным отличием Федора был тот самый корень добра и зла, который и определяет мужские достоинства индивидуума.
Федор обладал рядом других качеств, может быть не таких ярких, как главное, но также достаточно важных.
Федя не был прирожденным оратором, зато он умел красноречиво молчать и, что особенно важно, в нужное время и по нужному поводу. При этом лицо его сохраняло глубокомысленное выражение, что при желании можно было квалифицировать и как одобрение, и как неприятие сказанного (Грибоедовский Молчалин в условиях социализма с нечеловеческим лицом). Федор исправно участвовал во всех номенклатурных забавах, более того, зачастую именно ему поручалась их организация (делал он это ловко и со знанием дела), хоть сам пил в меру. Если бы не эти два выдающихся достоинства, не быть Феде и близко к номенклатурному очагу!
Итак, я назвал три источника и три составных части, позволившие Федору сделать карьеру по партийной линии. Впрочем, карьера – это громко сказано. Вскоре Федор (уже к тому времени обзаведшийся семьей) получает назначение в областной центр – сначала в обком комсомола, затем его переводят в облисполком, а после этого – инструктором обкома партии.
Здесь наш герой надолго застрял. Не имеющий достаточных способностей для продолжения карьеры, наш Федя был брошен на науку – самый безопасный участок работы. С этого времени и на протяжении многих лет Федор курирует высшие учебные заведения, разномастные НИИ, проектные институты и даже филиалы академий.
Теперь научные разработки и опыты, кадры и их продвижение – все это становится предметом заботы и контроля со стороны крестьянского сына-обладателя скромногодиплома по существу, но научного эксперта по службе – Федора Н.
Просидевший четверть века на одной и той же должности, Федя все же не был ординарным аппаратчиком. Благодаря своему природному Дару, он становится популярным в рядах партийного эстеблишмента, особенно у женской части партколлектива. Более того, Дар служит интересам региона. Все комплексные ревизии и проверки республиканских и союзных инстанций в области происходят с непременным участием Федора, на коего возлагается нейтрализация женского контингента проверяющих.
Набивший руку (общепринятое, но не совсем точное в данном случае выражение) в этих делах Федя приносит неоценимую пользу руководству. Качество актов ревизий заметно улучшается. Земля слухом полнится, и в областной центр все чаще наведываются руководящие дамы с, так называемыми, плановыми проверками…
Федору стукнуло полсотни, и он продолжал свою деятельность на культурной ниве, сея разумное, доброе, вечное и снимая урожай со своих посевов. Менялись секретари обкомов, руководители отделов, их секретарши; возникали, рушились и вновь возникали фавориты высокого начальства, но Федю многие лета обходили стороной и барский гнев, и барская любовь. Он стал достопримечательностью, своего рода раритетом обкома партии и эта его роль в течение многих лет всем казалась органичной.
Всем, но не самому Федору. Как и полагается Молчалину, он ни единым словом или действием не выдал своей неудовлетворенности, но в глубине души копошился червь уязвленного самолюбия.
Есть все-таки Бог на свете даже для заядлых атеистов! Судьбе было угодно, чтобы сбылись самые смелые, я бы даже сказал, фантастические мечты Федора.
Грянула перестройка, затем последовала демократизация общества, в воздухе запахло жареным и, держащие нос по ветру, без лести преданные партии и ленинским идеям кадры стали разбегаться с насиженных мест, как крысы с тонущего корабля.
Именно в это время Федина карьера сделала стремительный скачок: в течение одного года скромный инструктор прошел путь заведующего сектором, а затем завотделом областного комитета. Апофеозом восхождения Федора на Олимп стало избрание его секретарем обкома КПСС по идеологической работе, пропаганде и агитации. Произошло это историческое событие 17 августа 1991 года, за два дня до другого не менее исторического события – августовского путча ГКЧП.
Еще не развеялись запах шашлыка и головная боль у гостей, перепивших на пикнике по поводу вступления в новую должность, как Феде пришлось выполнять первое и очень непростое партийное поручение в новом качестве.
На площади перед зданием обкома собралась толпа поднявших голову украинских националистов – членов Руха, боевиков из УНА-УНСО и примкнувших к ним обывателей. Ораторы бросали в толпу истерические лозунги, а народ, в зависимости от их содержания, истошно орал попеременно только два слова “Слава” и “Ганьба”.
Все это было очень необычно для обитателей Белого дома, привычней было выслушивать посетителей в тиши кабинетов, казня и жалуя их под собственное настроение. Крики с улицы становились все более решительными – надо было выходить к народу. А кому это следовало поручить? Конечно, Федору. Ведь на нем вся пропаганда и агитация, а сегодняшняя заварушка была ни чем иным, как недоработкой его ведомства.
С выходом Федора к народу всеобщий кураж достиг критического градуса. Все ждали появления главного партократа, а тут объявился какой-то клерк – публика не была осведомлена о головокружительной карьере Феди за последние дни. Крики из толпы стали более агрессивными и однообразными: “Ганьба!”- гремела площадь. Особо усердствовали активистки из Руха, которым, вероятно, были известны некоторые подробности об особых отличиях оратора. Федя испуганно озирался, подобно Ильфо-Петровскому герою понимая, что сейчас могут начать бить больно и, возможно, ногами…
А в стране , между тем, произошли нешуточные события. Случилось то же, что уже имело место семь с небольшим десятков лет назад. «Криминально – капиталистическая революция, о необходимости которой твердили националисты, советские «демократы», уголовники и проходимцы всех мастей, свершилась!»
Снова повторились с зеркальной точностью события той первой революции – и бунт романтиков-защитников Белого дома, и свержение монарха (по нынешнему, генсека), и водружение на престол Гришки Распутина, то-есть, простите за оговорку, царя Бориса, в глазах которого вместо «кровавых мальчиков» прыгали вызванные пьяной горячкой черти...
Опять прозвучал выстрел, нет, не «Авроры», на этот раз из танка; снова начался осенний штурм Зимнего, то бишь здания Верховного Совета. Вновь, на этот раз уже внуки матроса Железняка, вывели под ружье «временных» из законной власти...
Опять в течение целого десятилетия особи из семейства Homo Sapience гонялись друг за дружкой уже на БТР-ах, БМВ и Мерседесах с гранатометами и автоматами Калашникова, разделяя собственность и «моча» бандитов и федералов, олигархов и паханов. Снова попутными жертвами творящегося беспредела оказались лишенные минимальных средств к существованию и обреченные на вымирание сотни и сотни тысяч людей...
…Но вернемся назад, к событиям на площади перед обкомом партии.Федор срочно ретировался оттуда, тем самым не выполнив первого и, как потом оказалось, единственного поручения на своем руководящем посту.
Через день после этого случая грянул ГКЧП, через два – его разгром, на третий день Украина объявила о своей самостийности, на четвертый – КПСС, а с ним и обком партии приказали долго жить. Рухнула прогнившая Корневая система, управляемая хилыми корешками. Из всех корней лишь натуральный Корень Фёдора , всегда стоящий на страже интересов партии, оказался чем-то стоющим.
Три зубро-бизона в Беловежской пуще совершили мировую контрреволюцию. Одним из них был Федин коллега и верховный шеф – бывший секретарь ЦК компартии Украины по идеологии, а ныне борец за демократию и многопартийность, ярый антикоммунист, краснобай и демагог, “серебряный лис” Кравчук.
Увы, Федор не обладал такой оборотистостью, как его партийный босс. Его карьера как руководящего работника закончилась так и не успев начаться. Вся партийная верхушка, подобно красным тараканам, бесшумно и быстро расползлась на заранее подготовленные позиции. Не отличавшийся предприимчивостью Федор остался не у дел, пополнив армию безработных, наличие которой отвергала советская пропаганда. От него отвернулись занятые своими проблемами друзья и сослуживцы.
И почувствовал здесь Федор тоску зеленую…
Три месяца спустя ректор медицинского училища, чьим отцом-куратором Федя был последние двадцать лет, принял его на работу. Для этого в спешном порядке должность завхоза была переименована в зам. директора по общим вопросам и Федор с присущим усердием начал трудиться в новой ипостаси.
Сработал главный принцип подбора кадров в условиях социалистической экономики: “Ты – начальник, я – дурак. Я – начальник, ты – дурак!” У Федора хорошая квартира, добрая жена, выучившиеся дети. Недалеко от города, в селе, он купил домишко с приусадебным участком, похожий на отчий дом на Херсонщине. Здесь он проводит все свободное время, мечтает перебраться сюда совсем.
Из земли вышедши, в землю возвратишеся.
Круг замкнулся…