Стою по пояс в луже - льет как из ведра. Эпоха плейстоцена как-то
слишком неожиданно сменилась галоценом, и что со всем этим делать -
никто толком не знает. К счастью, очередная порция вкусных зверей
еще не успела вымереть, еда пока есть. Соседский
Гомо Сапиенс, правда, как обычно недоволен. Ставлю два бивня мамонта,
ч о они уже вымрут к началу следующего тысячелетия.
Вплавь добираюсь до берега - скорее бы уже изобрели лодку. Шансы,
кстати, на это есть все - вчера ребята из соседнего племени придумали
новый способ обработки нуклеуса. Теперь у нас, в общем-то, есть
вкладышевые орудия - ситуацию это особо не поменяло, но резать мясо
или шкуры, несомненно, стало проще. Уверен, что лучшие открытия еще
впереди.
Возвращаюсь на свою родную стоянку - не был тут целых две недели.
Дождь не перестает идти, поэтому племени, скорее всего, нужно будет
переехать обратно в пещеру. Это, конечно, прошлый век, но придется
пойти на такие меры. У поселения какое -то движение - кажется,
притащили мамонта. Бедняга лежит у входа, исколотый копьями. Какой-то
идиот - видимо, новенький, вгрызается в ногу огромного животного.
- Арф! - говорю я. Глупец, что ты делаешь? Жареное мясо гораздо
вкуснее! Тот в ответ потрясает топором. Он вызывает меня на
поединок за то, что я выставил его дураком перед племенем. В твою
могилу не положат памятных орудий труда, говорит он, и ты не будешь
интересен археологам из будущего. Это было грубо, говорю я. Мы
начинаем плясать друг вокруг друга. Он хватает мою руку, но я вырываюсь,
и тот падает. Бросает в меня топор, но промахивается. Племя, тем
временем, собирается вокруг нас и, кажется, начинает делать ставки.
Мой противник рычит. Я делаю удивленное лицо и указываю пальцем за
его спину: гляди, там почти вымерший подвид овцебыка!
Враг оборачивается, но быка нет. Когда он вновь поворачивается ко
мне, я стою почти вплотную и бью его по его широкому носу. Нокаут,
гонг. Побежденного уносят, теперь он будет вынужден целую неделю
заниматься собирательством вместе с женщинами. Слабаков у нас не
любят.
Я прихожу в свою хижину. Крыша из шкур прохудилась, на полу мокро.
Моя женщина изо всех сил старается вымести всю воду из дома, но
палкой у нее это плохо выходит.
- Гррр, - говорит она. Отстойно, что нет ведра и швабры. Ну или тряпки,
на худой конец - палкой совсем неудобно. Я понимающе киваю и прижимаю
ее к себе - она чудесно пахнет кореньями и потом. Мы не виделись
долго, слишком долго - жизнь разведчика здорово вредит семейной
жизни. Я провожу руками по ее бедрам.
- Шуу? - моя женщина смотрит на меня с мольбой. Нет, говорю я,
новую шкуру я тебе не принес. Сейчас у меня нет возможности. Она
отталкивает меня и заходится в крике. Ее голосу могла бы позавидовать
Уитни, если бы та уже жила.
- Агрх! - кричит женщина. У соседки хижина с нормальной крышей, мясо
свежее и муж всегда дома по вечерам, а дубина у него, между прочим,
больше, чем у тебя.
- Уй! - говорю я, едва сдерживая злость. Мужчина твоей соседки
только и делает, что сидит дома и возится с камнями. И вообще,
говорю я, еще раз скажешь что-нибудь подобное, я отдам тебя в дар
соседнему племени. Женщина возражает, что система даров развита
только у североамериканских индейцев, а у нас, на территории
будущей Франции, так не принято.
Она права. Я пинаю камень, который подарил ей на годовщину, и выхожу
на улицу. В доме слышится плач, но я стараюсь не обращать на него
внимания. Хочется курить, но сигарет пока нету. Опять дождь, опять
холод. До нормальной погоды еще несколько десятков тысяч лет.