Новогоднее Чудо

Ошибки не исправишь -  жизнь одна
И по заслугам результат всем выдаётся.
Кому-то мудрость от рождения дана,
А кто-то, в поисках её, всю жизнь ломает копья…




***
Ира не заметила, как оказалась в каком-то сквере.

От грустных мыслей её отвлекла стайка воробьёв, которые бойко отбирали друг у друга грязную корочку хлеба.
Ира огляделась.
В самом центре скверика сверкала разноцветными гирляндами  искусственная ёлка. Нарядные люди спешили к праздничным столам.

Чуть больше часа оставалось до наступления нового года...

- Уходи! – сказала она днём Глебу,

- Я не хочу, чтобы ты делал выбор между мной и своей мамой.

Глеб попытался оправдываться, как это бывало не раз, но Ира была непреклонна:

- Всё, Глеб, решено! Я не желаю больше это обсуждать!

Нерешительно, всё ещё надеясь, что Ира передумает, Глеб ушёл.

Как же ей хотелось остановить его...  Прижаться к нему и никуда не отпускать...

Сложно всё.


***
Они познакомились весной  в отделении банка, где работала Ира. Глеба прислали к ним  в командировку для наладки нового оборудования.
Их с первого взгляда потянуло друг к другу.
Глеб пригласил Иру поужинать и у них начался роман.

Каждый вечер он ждал её после работы и  они  допоздна бродили  по вечерней Москве. Проголодавшись, заходили в какое-нибудь кафе, потом снова гуляли... Потом они добирались до Ириной остановки метро, долго целовались прощаясь  и расходились в разные стороны – Ира шла домой, а Глеб спускался в метро. Их разделяли всего две остановки: Ира жила у проспекта Вернадского, а Глеб – на Воробьёвых Горах.

Ира приехала в Москву девять лет назад из небольшого сибирского городка, окончила московский институт и  устроилась на работу в один из банков. От работы ей дали комнату в общежитии, которую она, по счастливой случайности, приватизировала, когда их ведомственное общежитие  передали городу.
Ира мечтала купить в Москве квартиру, но пока это было мечтой – слишком дорого стоит жильё в столице.

Глеб жил с матерью,  в добротном  «сталинском» доме, в трёхкомнатной квартире.  Отца он помнил плохо – тот погиб в автомобильной катастрофе, когда Глебу было пять лет. Мать Глеба посвятила свою жизнь воспитанию единственного сына. Она не вышла второй раз замуж и делала всё, чтобы у Глеба было то, что имеют дети в полных семьях и даже больше.

Первая встреча с мамой Глеба, оставила в душе Иры неприятный осадок.
В один из выходных дней они с Глебом гуляли на Воробьёвых Горах и  Глеб предложил зайти к нему домой пообедать. Он позвонил маме, чтобы предупредить её.

Ире вспомнилось,  как её смутил придирчивый, оценивающий взгляд Анны Тимофеевны, когда они вошли в квартиру. 


Во время обеда мать Глеба без конца говорила  о том, какой у неё идеальный сын и не упускала случая заметить, что если бы не она, то не быть бы ему таким.
Несколько раз Анна Тимофеевна  указывала Ире на то, что та не правильно что-то говорит или делает. Было видно, что  возможность  унизить Иру в присутствии Глеба, доставляет Анне Тимофеевне огромное удовольствие.
А так же было понятно, что мама ревнует к Ире своего сына и  даже  не пытается этого скрывать.

Конечно же, Ире это не нравилось, но она вежливо терпела - всё-таки, это мама её любимого человека.   

Знала бы Ира, что ждёт её дальше!

Как-то, в начале июля, друзья Глеба пригласили их провести выходные на Волге: порыбачить, поесть шашлыков, позагорать и искупаться. 

Время провели весело. С утра – ловили рыбу, днём загорали, купались, варили уху, а вечером – у костра, пели песни под гитару, ели шашлыки и шутили. Ночевали в палатках.
Там у них с Глебом всё и произошло – они стали близки.

После этой поездки, Глеб стал часто оставаться у Иры на ночь, но о совместном будущем, разговоров не заводил, хоть Ира этого и ждала.

В те дни, когда Глеб оставался у Ирины, Анна Тимофеевна по разному поводу, то и дело, названивала сыну на сотовый телефон.
Иру это раздражало, но она понимала, что к этому надо привыкнуть - не желала мама Глеба делить его с кем бы то ни было. Ей трудно было смириться с тем, что сын вырос, что у него своя взрослая жизнь, в которой ей, маме, отведена уже не главная роль.

Однажды Глеб сказал Ире, что мама приглашает их в субботу на пироги.
Собравшись,  они по пути зашли в универсам, купили фрукты, конфеты и поехали к Глебу.
Когда они вошли в квартиру, Анна Тимофеевна  сказала, что закончились  бумажные салфетки, без которых она не может сервировать стол и попросила Глеба сходить за ними в магазин.
Позднее Ира поняла, что это был всего лишь предлог, чтобы им с Ирой остаться наедине.

Мама не стала тянуть время и, как только за Глебом закрылась дверь, она тут же спросила у Иры, какие у неё планы на Глеба.
Ира растерялась от такой прямоты и ответила, что они с Глебом любят друг друга.
Анна Тимофеевна хмыкнула, скептически опустив уголки губ, а потом поинтересовалась у Иры, из какой она семьи и кто у неё родители.
Ира ответила, что её родители живут в Сибири и хотела рассказать какие они у неё замечательные, как вдруг…

Лицо Анны Тимофеевны, резко перекосилось в какой-то сложноописуемой гримасе: то ли негодование, то ли  злорадство...

- Так ты иногородняя?! – как-то неестественно визгливо, закричала она.
– Как же ты смеешь претендовать на моего сына???

От неожиданности, Ира не сразу сообразила, как ей на это реагировать.
Как можно спокойнее и дружелюбнее, она сказала, что им надо дождаться Глеба и всё обсудить.

- Нееет, моя дорогая! Я не для того отказалась от своей личной жизни, в пользу воспитания Глебушки, что бы какая-то приезжая голодранка отняла его у меня, да ещё и моё добро к рукам прибрала!

Ира не сдержалась:
- С чего Вы взяли, что я голодранка?  Мои родители не последние люди в моём городе. Они так же, как и Вы своему сыну, дали мне хорошее развитие и образование.  Я ни в чём не нуждаюсь, а тем более – в Вашем добре.
Да, у меня нет пока квартиры в Москве, но у меня есть комната, а со временем - будет и квартира.

- Ты имеешь в виду нашу квартиру?!  Так знай, тебе даже сантиметра от неё не перепадёт! – бесновалась Анна Тимофеевна, как из пулемёта строча "фактами" о том, как ей, всё её добро, тяжело доставалось.

Трудно предположить чем бы закончился этот монолог, если бы в прихожей не послышался звук открываемого замка – вернулся Глеб.

Анна Тимофеевна, тяжело дыша от возмущения, резкими движениями стала доставать из духовки пирог.

Войдя, Глеб чмокнул Иру в щёку и прошёл в кухню.

Ира стояла в прихожей и не знала как ей себя вести. По её виду Глеб догадался, что в его отсутствие что-то произошло и шёпотом поинтересовался:

 - Что случилось?

- Всё нормально, - тихо ответила Ира.

- Нормально??? Ты считаешь, что это нормально?! – как чёрт из табакерки, выскочила из кухни Анна Тимофеевна.

- Мам, что у вас тут произошло?

- Ты ещё спрашиваешь??? Ты спишь с этой девкой.  А ты знаешь, что она не москвичка?!!!

- Успокойся, ма! С чего ты взяла, что я обязательно должен полюбить москвичку? – попытался шутить Глеб.

- Вон! Вон из моего дома!!! – потеряла над собой контроль Анна Тимофеевна. Она сорвала с вешалки Ирин плащ и бросила его в растерянно стоявшую девушку.
Ира перевела взгляд на Глеба, надеясь, что он за неё заступится, но Глеб стоял молча и глядел в пол.

Ира схватила плащ, взяла лежавшую на стуле сумочку и, кое-как надев туфли, выбежала на лестницу. Она была уверена, что Глеб бросится за ней и несколько медлила с уходом.  Но чуда не произошло...

Было обидно и больно. Ира, глотая слёзы, брела к метро.
Моросил дождь, под ногами блестела переливаясь золотом мокрая осенняя листва. Ещё утром они с Глебом восхищались тем, как щедра на краски осенняя природа.

- Как он мог? Даже слОва не вымолвил, не заступился за меня...

Ира, войдя в свою комнату, машинально сняла туфли, бросила на стул плащ и сумку и завалилась на диван. Мысли в голове отсутствовали. По всему телу расползалась жуткая усталость. Хотелось пить, но лень было даже шевелиться.

На следующий день Ира ждала, что Глеб позвонит ей, но телефон молчал.
Весь день прошёл как в бреду. Ира пыталась себя чем-нибудь занять, но ничего не получалось - всё валилось из рук.

В понедельник на работе к ней в кабинет зашла Галка,  их бухгалтер и предложила Ире сходить с ней в  театр – у неё оказался лишний билет.
Ире не хотелось никуда идти, но представив, как ей вечером будет одиноко, она согласилась.
Из театра они возвращались вдвоём – Галя жила в соседнем доме.
Подойдя к своему подъезду, Ира увидела стоявшего у двери Глеба.

- Привет! – сказал он, как ни в чём ни бывало.

- Привет...  Зачем ты пришёл?

- Пойми, Ирочка, - виноватым голосом заговорил Глеб.
- Я не мог поступить иначе. У мамы больное сердце. Представляешь, что могло бы случиться, если бы я стал ей перечить?

- Мне жаль твою маму, Глеб, но меня... Кто пожалеет меня?

- Зайка моя, но ты же умница! Мы обязательно найдём выход из этой ситуации! Ну, потерпи  немножечко... Я постараюсь убедить маму в том, что люблю тебя и что мы с тобой должны  быть вместе.

Ира понимала, что Глеб и сам не верит в то, что говорит, но ей  хотелось, чтобы именно так всё и было.

Глеб остался ночевать у Ирины.  Ночью, часа в три, их как обычно разбудил телефонный звонок – Анна Тимофеевна не могла найти капли для носа...

Так прошло почти три месяца. Глеб иногда оставался у Иры, а его мама по обыкновению «доставала» их своими звонками. Ничего не менялось...
Однако, по каким-то признакам, Ира замечала, что в отношениях Глеба с мамой, были проблемы, но с Ирой он этими проблемами не делился.


***
Двадцать второго декабря, на Ириной работе, намечался корпоратив по случаю новогоднего праздника, на который приглашались  «вторые половины».
Ира пригласила Глеба.

Было весело: поздравления, шикарный фуршет, танцы, конкурсы, различные развлечения... Время провели замечательно.

Домой возвращались пешком, играли дорогой в снежки, убегали друг от друга, возвращались, обнимались, целовались...
Вдруг, в кармане Глеба зазвонил телефон... Чужой голос с маминого номера доложил о том, что Анне Тимофеевне стало плохо и её на «Скорой» увезли в больницу.

Остановив какого-то «частника», они доехали до больницы.
В Приёмном покое им сказали, что уже поздно и посетителей не пускают. 
Они узнали, что Анна Тимофеевна поступила на отделение терапии, самочувствие у неё удовлетворительное, температура – в норме.

- Странно... - подумала Ира: – Почему на отделение терапии?  Но рассуждать не было сил – хотелось спать, чувствовалась усталость от прожитого дня, выпитого шампанского, да и времени было уже много...

Утром Глеб стал собираться в больницу к маме. Ира сварила куриный бульон и хотела поехать вместе с Глебом.
Глеб, смущаясь, попросил Иру не ехать с ним, чтобы не нервировать маму, но Ира пообещала, что она не пойдёт в палату, а подождёт Глеба в холле больницы.  После больницы, они хотели заехать в магазин за ёлкой.

Глеб ушёл, пообещав, что позвонит Ире на мобильный, когда будет возвращаться.

Прошло более двух часов. Ире надоело сидеть.
Она, какое-то время, разгадывала кроссворды в журнале, который купила в местном киоске, потом - разглядывала мимо проходящих людей, и, наконец, решила немного пройтись по огромному вестибюлю больницы.

Она дошла до колонны, за которой увидела вход в длинный коридор и машинально пошла по нему – какая разница куда идти, лишь бы не сидеть.
В конце коридора Ира увидела две двери с табличками «М» и «Ж» и не без  удовольствия вошла в дверь с табличкой «Ж».

Она была в кабинке, когда в туалет кто-то зашёл.
Это была женщина, которая закурив, стала кому-то звонить.
Ира собиралась выходить из кабинки, как вдруг услышала, как звонившая женщина  произнесла  знакомую фамилию, имя и отчество: Горюнова Анна Тимофеевна…
Горюнов – это же фамилия Глеба! Стало быть, разговор об Анне Тимофеевне?

Ира затаилась и стала слушать…

Звонившая женщина, как следовало из разговора, была врачом терапевтического отделения, где лежала Анна Тимофеевна. А звонила она, по всей вероятности, заведующей отделением.
Диалог был примерно таким:

- Лидия Андреевна? Это Ольга Ивановна... Я к Вам, по поводу Горюновой Анны Тимофеевны... Нет, нет – всё в порядке, спасибо.  Деньги Вам передадут, не волнуйтесь. Надо бы её еще пару дней подержать у нас.  Да...  Не говорите...  От этих приезжих  спасения нет... Сын, тоже хорош... Мать от личной жизни отказалась, всё для сыночка, а он – сюрприз ей, под старость...
Что вы, Лидия Андреевна!  Мы ей витаминчики колем, физиотерапию назначили – пусть отдохнёт немного... Да. Спасибо.
Я Ваш должник, Лидия Андреевна, обращайтесь, если что...

Ира боялась шелохнуться.
- Что ж это получается? Анна Тимофеевна не больна? Это всего лишь очередная уловка повлиять на Глеба? 

Ира дождалась, когда женщина вышла и, вернувшись в холл, стала звонить Глебу. Абонент был недоступен...

Ира решительно встала и направилась в отделение терапии.
На посту у медсестры она узнала в какой палате лежит Горюнова и  пошла туда.

Анна Тимофеевна лежала лицом к двери, с мокрой тряпкой на лбу. Глеб сидел рядом на стуле и держал в своих руках её руку.
Вид у Анны Тимофеевны был таким, словно ей оставалось жить не более двух-трёх  часов.

Вдруг, Анна Тимофеевна заметила вошедшую Иру...
Куда делась её беспомощность  и скорбь... Глаза её блеснули гневом. Она рывком вскочила с подушки. Мокрая тряпка слетела с её лба на пол...
Глеб вздрогнул и повернулся в сторону двери:

- Мы же договорились, Ира...

- Зачем ты притащил сюда эту девку?! – орала на всё отделение, вмиг ставшая здоровой, Анна Тимофеевна.

Две женщины, лежавшие в палате по соседству, с любопытством наблюдали за происходящим.

- Глеб, скажи своей маме, чтобы она не тратила свои деньги на пребывание в больнице.
Я больше не побеспокою вас с ней.
Я оставляю тебя. Навсегда!

Ира стремительно вышла, громко хлопнув дверью.

Она не помнит,  как доехала до своего дома.

- К чёрту всё! Пропади пропадом такая жизнь! На кой мне эта Москва? Не лучше ли прямо сейчас махнуть домой, в родную Сибирь?!

...Она вздохнула, медленно приходя в себя:

- Нельзя... Впереди - целая рабочая неделя. Конец года. Работы  - выше крыши...


***
Столица жила подготовкой к Новому Году.

Коллеги Иры обсуждали на работе праздничные блюда, наряды, а ей было всё равно... Жизнь потеряла всякий смысл.

Глеб несколько раз звонил ей, но она сбрасывала вызовы, а под конец, заблокировала его номер.

Наступил последний день года.  Был выходной и Ира долго  валялась утром в постели.  Вставать не хотелось. Лёжа на диване, она смотрела на заиндевелую ветку тополя за окном, на душе было тоскливо и одиноко.

Раздался стук в дверь.

– Кто бы это? Наверно, соседка, - подумала Ира.

Она поднялась с дивана и, как была, в пижаме, открыла дверь.
Это был Глеб.

Нестерпимо хотелось броситься ему навстречу, ощутить знакомый запах  парфюма...

К счастью, здравый смысл победил – Ира нашла в себе силы  прогнать Глеба.


***
Ира смотрела на дерущихся воробьёв. Она почувствовала, что очень замёрзла.
К тому же, она вспомнила, что ничего сегодня не ела – лишь утром, выпила  чашку кофе с шоколадом.

Ира посмотрела на часы: каких - то сорок минут разделяли два исторических периода, а она стояла между ними одна, никому не нужная, голодная и замёрзшая...
            
- Привет! – услышала она мужской голос из-за ёлки.

Приглядевшись, увидела высокого, небрежно одетого и слегка пьяненького мужчину, с большой сумкой, тяжело висящей на его плече.

- Привет... - без энтузиазма ответила она, чувствуя, как зубы стучат от холода.

- Выпить хошь? – спросил голос.

Ире хотелось нахамить непрошенному гостю, вторгшемуся в её грустные мысли, но что-то удержало её от этого - видно, почувствовала в нём такое же одиночество, как и она сама.

- А у Вас что? – спросила она.

- А что мадам предпочитает?

Мужик порылся в своей сумке и вытащил за горлышко, начатую бутылку водки.

- Могу предложить шампанское, - он снова полез в сумку...

- Нет, спасибо. Лучше водки... Замёрзла я...

- Ээээ... Да ты совсем окалела!!! На-ка, отпей, - он протянул ей бутылку.
- Фужеров не держим – не обессудь... С горлА придётся...

Если бы ещё утром сказали ей, что она будет пить с горлышка водку... на улице... с незнакомым мужиком...

Докатилась ты, Ирина Евгеньевна...

Холод до такой степени сковал её тело, что ничего не оставалось, как пригубить «горькую». Она поднесла бутылку к губам и сделала большой глоток.
Водка обожгла рот и потекла вниз по пищеводу, медленно согревая ей нутро.
Она сделала ещё пару глотков поменьше и закашлялась.
Незнакомец снова полез в свою сумку и, достав оттуда кусок колбасы, протянул его Ире.
Ира, от вида колбасы, почувствовала такой голод, что едва успела освободить колбасу от целлофана, как вцепилась в неё зубами. Она  жадно ела колбасу, чувствуя, что хмелеет.

- Досталось тебе, видать... - глядя на то как она ест, посочувствовал незнакомец.

– Что ж мне с тобой делать-то?.. Тебе, наверно, и идти некуда?

- Почему некуда? – икнув, возразила Ира.
 
- Есть куда... Я на Вернадского живу. – пережёвывая колбасу, промямлила она.

-Эк тебя занесло! 

Мужик свистнул,  проезжающим мимо «Жигулям».
Водитель притормозил и, спросив куда им надо, скомандовал:

- Только быстро! Опаздываем.

До нового года оставалось несколько минут...

Они вышли почти у Ириного дома. Улица была пуста. Из окон доносились  весёлые крики, музыка и смех.

Когда они поднимались по лестнице, из всех комнат звучало новогоднее обращение президента, к российскому народу. В комнату Иры, они заходили под звуки гимна России.

- С Новым Годом тебя! – сказал незнакомец.

- И тебя! – отозвалась Ира.

Дома было тепло и Иру слегка «развезло».

Незнакомец торопливо выкладывал на стол содержимое своей сумки.
Чего там только не было... Шампанское, колбаса, сыр, банка огурчиков, хлеб, мандарины, конфеты и, даже баночка красной икры.

- Гуляем, девка! Где у тебя стаканЫ? Бум отмечать Новый год.

Меньше всего Ире хотелось сейчас что-либо отмечать. Ей хотелось залезть под одеяло и уснуть.

- Как тебя звать-то? – спросил незнакомец.

- Ирина.

- О, Ирка – в попе дырка! – сострил он.
- А меня можешь Горынычем звать. У тя чайник где?

Ира кивком головы указала на чайник,  легла на диван и отвернулась к стене.
...Кажется, она заснула.

- Кончай ночевать, Ирка! Смотри, чё я тут соорудил... - он довольный стоял у стола, заставленного всякой едой.

Ира проглотила слюну – пахло вкусно.

- Я у тя картошечку нашёл. Вон... Сварил с тушонкой. Давай, подползай!

Ира уплетала горячую картошку с селёдкой и солёным огурчиком.
Куда-то на задний план отошли мысли  про Глеба и его маму.
Рядом с этим весёлым здоровяком ей было по-домашнему уютно и спокойно.

Потом они пили чай с пирожными, которые утром оставил Глеб. Потом ели мандарины...

Потом – Горыныч снял со стены гитару, которая висела здесь с незапамятных времён, так как осталась ещё с общежития и, неизвестно кому когда-то принадлежала и стал что-то бренчать.

Он перебирал струны, настраивая инструмент.  Оказалось, что Горыныч  отлично играет и здОрово поёт.
Пел он про войну, про Афган, про Чечню, про жизнь...

Ире совсем расхотелось спать. Она с восхищением рассматривала своего гостя – с каждым мгновением он нравился ей всё больше и больше.

За окном рвались петарды, слышался смех и пение; где-то играла гармошка, но это было ТАМ, за пределами их тесного мирка.

Горыныч играл и пел, а Ира разглядывала его, отмечая, что он довольно не плох собой: лет тридцати семи - сорока на вид, спортивного телосложения, с умными серыми глазами и ямочкой на подбородке.
Ире нравился такой тип мужчин.

Горыныч заметил, что Ира его разглядывает:

- Думаешь, что я бомж опустившийся?

- Нет, не думаю так, - улыбнулась Ира.

- Я в свою квартиру друга пустил с девушкой. – сказал Горыныч.
- Друг из Белорусии приехал, а девушка его – из Чечни. Когда-то, она спасла ему жизнь. Он влюбился в неё и хотел жениться, но отец девушки не позволил дочке выйти замуж за иноверца.
Сейчас  её отец умер и она  согласна выйти за моего друга.
 
Они приехали в Москву, что бы встретиться. Завтра (он посмотрел на часы), вернее, уже сегодня, они уезжают в Белорусию.
Они просили меня не уходить из дома, но я же понимаю, что им хочется побыть вдвоём.

- Ну что? По стопочке?

- Налей мне шампанского, - попросила Ира.

- А тебя что заставило мёрзнуть под ёлкой перед самым новым годом?

Ира улыбнулась, отметив про себя, что ей совсем не больно вспоминать Глеба и стала рассказывать свою историю.

Горыныч слушал её не перебивая, а в конце рассказа, обнял её, по-отцовски прижав к себе и сказал:

- Благодари Всевышнего, что он показал тебе кто такой этот Глеб. Хватила бы ты лиха с ним... Повидал я таких...
Из подобных слабаков, предатели получались.
Не грусти, Иришка!  Найдём мы тебе жениха!

- Обними меня... - тихо попросила Ира.

- А я что делаю? – он шутливо, как ребёнка, крепче прижал её к себе.

- Не так... Поцелуй меня...

- Иришка... Не дури! Тебе лет – то сколько?

- Двадцать семь... В марте двадцать восемь исполнится...

- Да ладно... Горыныч внимательно посмотрел на Ирину:

- Тебе не дашь... Я думал тебе лет... двадцать... - смутился он.

Он снова взял в руки гитару и запел: - Я пью до дна за тех, кто в море...

- А почему ты Горыныч? – спросила Ира.

- Потому, что Игоревич трудно  выговаривать. А зовут меня Александром. Можешь звать меня Санькой.

Ира смотрела на это ниспосланное ей Чудо – Горыныч всё больше и больше нравился ей.

Новогодняя ночь подходила к концу.
Народ постепенно уходил с улицы. Всё реже и реже слышались единичные хлопки петард.
Наступало первое утро 2009 года.

- Саш, а ты подремать не хочешь?

- Не плохо бы... - ответил Александр.

Ира пошла к соседям за раскладушкой...


***
- Подъём! – услышала Ира, сквозь сон.

- Принимай кофе в постель!

Ира открыла глаза и посмотрела на часы – было начало двенадцатого.
Саша стоял с чашками на подносе. Вкусно пахло кофе...

- У тебя классные соседи! Мы уже и головы свои "поправили".

Казалось, что так было всегда и Саша жил здесь сто лет...

- Хорошо – то как! - Ира сладко потянулась и взяла чашку с кофе.


***
Саша лежал на скрипучей раскладушке  боясь пошевелиться, чтобы не разбудить спящую  в метре от него  на диване,  Ирину.

- Ишь ты…  Двадцать семь ей, - с нежностью подумал он.

Там, в сквере, она показалась ему девочкой - подростком, которая поссорилась с родителями и убежала из дома. Позже, увидев с какой жадностью она ела на улице  колбасу, Саша понял, что дело гораздо серьёзней.

- Может она сбежала от сутенёра? – подумал он.  Ему приходилось слышать о таких случаях, однако:   - Нет…  Не похоже…  Прилично одета, не вызывающе,  не вульгарно…
Что же заставило её мёрзнуть на улице,  когда вся страна садится за столы встречать Новый год?..

Саша и сам оказался в этом сквере по глупости.
Это он решил, что  Иван с Аминой должны побыть вдвоём – слишком долго они не виделись, более пятнадцати лет…


***
Саша не любил вспоминать свою службу в армии – много всего трагического произошло в то время, но эта давняя армейская история - случай особый, что называется – со счастливым концом…

Было  это недалеко от Грозного.  Саша, Иван  и ещё двое ребят из их роты возвращались с обхода на свою базу.
Их путь лежал  мимо небольшого рынка, состоящего из нескольких рядов прилавков, за которыми  женщины-чеченки  торговали свежей зеленью, овощами  и кое-чем из домашней утвари.

Ребята  отвлеклись, рассматривая товар, а когда собрались уходить, обнаружили, что пропал Иван. Втроём, они  искали его целый час: опрашивали людей, заглядывали за заборы – Ивана нигде не было...
Расстроенные, они вернулись на базу…

Прошло недели три, с момента его исчезновения. Попытки найти Ивана были безрезультатны и  все решили, что это конец. Оставалась  слабая надежда на то, что за Ивана потребуют выкуп или попробуют  на кого-нибудь обменять, но время шло, а вестей о нём не было…

Иван призвался в армию из небольшого городка Невель, что в Псковской области.  В шутку, он называл себя по сказочному – Иван вдовий сын, так как был единственным сыном своей матери–вдовы.
Средний рост, светло-русые кудрявые волосы, синие как лён глаза и широкая улыбка,  действительно делали его похожим на сказочного Ивана.

Страшно было даже подумать, что его может не быть в живых.
Прошло более трёх недель…

Как-то ночью, Саша был в карауле. Его пост находился на высокой крыше старой трансформаторной будки, стоящей на территории их расположения, и с которой был хороший обзор  прилегающей местности.

Вдруг, в темноте, он услышал какой-то шорох и понял, что кто-то крадётся. Приглядевшись, Саша различил едва заметный силуэт женщины, осторожно пробирающейся к их воротам.  Саша подал условный сигнал на пост, который находился у ворот.  Там ребята уже ждали «гостью».

Какая же была радость, когда «гостья» оказалась Иваном!

Вот что Иван рассказал. 

Его схватили на рынке два здоровенных чеченца, зажали ему чем-то рот, затащили во двор ближайшего  дома,  вели по каким-то закоулкам, после чего – впихнули  в полутёмное помещение.

Иван огляделся.  Помещение было с высокими, метра три с половиной - четыре  бетонными стенами, в нём не было окон, а лишь единственное полукруглое отверстие под крышей, через которое было видно небо и ветка какого-то дерева.
 
Чем это помещение служило хозяевам - понять было сложно: то ли гараж (тогда, где ворота?), то ли сарай...
В самом помещении, у стены  стояла железная кровать, ножки которой были намертво вросшие в пол. Видимо, кровать специально вмуровали в цемент, что бы она была неподвижна.
На кровати валялся рваный матрас и какое-то тряпьё, типа грязных байковых одеял. На стене висел алюминиевый рукомойник, под которым, в полу был сделан сток для воды, а рядом – «отхожая» яма, накрытая ржавой крышкой от бачка.
Рядом с кроватью стоял, перевёрнутый вверх дном  бачок, который когда-то служил для кипячения белья, а сейчас, являлся подобием стола, застеленного старой клеёнкой.  В углу стояли два ведра с водой и алюминиевая кружка.

С Иваном никто не разговаривал, а уж тем более – не отвечал на его вопросы.
Утром  ему молча  приносил еду и воду один из двоих мужиков, которые похитили его на рынке. Едой служил кусок хлеба и бидончик какой-нибудь похлёбки.

Прошло несколько дней.

Однажды Иван, в отверстии под крышей  увидел девушку, которая испуганно смотрела на него. Он заулыбался своей красивой улыбкой и помахал ей рукой.
Девушка исчезла. Напрасно Иван смотрел и ждал, что она появится вновь.  В тот день она больше не пришла.  Ночью Иван увидел её во сне…

На следующий день девушка пришла вновь и, заглянув в отверстие, бросила Ивану большое, красное яблоко.

- Спасибо! – улыбнувшись,  поблагодарил он. – Как тебя зовут?

- Амина, - смущаясь, ответила красавица.

- Красивое имя, - сказал он, - А меня зовут Иваном. Ты не знаешь, зачем я здесь?

Амина пугливо оглянулась и убежала. Через какое-то время она вновь появилась и бросила Ивану  клочок бумаги, на котором было что-то написано.

Иван прочитал:
- Я не могу разговаривать с тобой, боюсь, что меня услышат.
Тебя  взяли в плен и хотят на кого-то обменять. Я приду к тебе на закате, когда мужчин не будет в доме.

Она пришла как и обещала  и, они долго разговаривали.
Иван рассказывал Амине  про свой город, где родился и вырос, а Амина – про то, как она училась в институте в Ростове, про свою семью.

Амина единственный ребёнок у своих родителей. Причём – поздний ребёнок. Она родилась, когда её маме было сорок три года, а отцу – пятьдесят два.

Она рассказала, что в плен Ивана взяли её родственники – двоюродные братья Амины. Их дом и дом Амины, находятся рядом и их дворы объединены одним забором. А на крышу Амина залезает со своего двора. Она случайно видела как братья затащили в сарай русского  и  решила на него посмотреть.

Так продолжалось почти каждый день.
Амина приходила, как только появлялась возможность и всегда приносила ему что-нибудь вкусненькое. Они  много разговаривали и знали друг о друге почти уже всё.

Однажды, примерно  через две недели, Амина сказала, что собирается вытащить Ивана из этого сарая, пока с ним ничего не случилось - надо только дождаться, когда её братья уедут в Ростов (они каждый месяц отвозили туда какой-то товар и, их не бывало дома по два-три дня).

Иван привык к  приходам Амины и очень скучал, когда она уходила.
Он постоянно думал о ней, с нетерпением ожидая новых встреч и понимал, что она для него – нечто большее, чем обычная знакомая.
 
Как-то вечером, Иван услышал осторожные шаги Амины – он уже научился их отличать от других шагов. Было достаточно темно, но он увидел через отверстие в крыше её силуэт. Она знаками дала понять, что не может разговаривать и, бросив Ивану лист бумаги, быстро ушла. Иван не мог прочитать, что было написано на листе – в сарае было темно, поэтому, пришлось ждать рассвета.

Амина писала, что её братья после обеда уезжают в Ростов и что бы Иван был готов к побегу сегодня вечером.

Вечером, когда стемнело, Амина появилась на крыше и сообщила, что ей не удалось разузнать, где находится  ключ от сарая, но она придумала другой вариант побега – через отверстие в крыше. Она сказала, что срежет в саду бельевую верёвку, длины которой должно хватить, чтобы Иван мог по ней выбраться на крышу.

Побег перенесли на следующий день.
Днём Амина принесла Ивану какой-то свёрток. Она знаками показала, что не может сейчас разговаривать и убежала.
В свёртке оказалось женское платье, рейтузы и платок.  Иван не понял, что это значит, но вопросы задавать было некому.

Вечером,  Амина привязала один конец верёвки к перекладине на крыше,  а другой – через отверстие, бросила Ивану.  Она сказала, чтобы Иван переоделся в женские вещи, которые она ему вчера принесла, и поднимался по верёвке наверх…

Они осторожно шли в темноте, пробираясь через какие-то лазы в заборах – было очень темно, только кое-где тускло светились окна в  домах. Иван понятия не имел, где они находятся. Амина уверенно держала его за руку. Наконец, она остановилась и шёпотом сказала, что здесь им придётся расстаться.
Она показала рукой на светящуюся точку  и сказала, чтобы Иван шёл в этом направлении, так как где-то там, в районе трансформаторной будки, за рынком, находятся его товарищи.
Иван и сам уже начал постепенно узнавать, недавно знакомую  ему местность.

Они остановились. Оба понимали, что им предстоит прощание.
Сердце Ивана лихорадочно стучало, словно готово было вырваться наружу. Во рту пересохло.  Он, вдруг, понял, что может никогда больше не увидеть Амину.
Её маленькая ладошка, всё ещё находилась в его мозолистой руке. Он нежно и трепетно сжал её тонкие пальчики и притянул Амину к себе:
- Спасибо тебе, родная… Если бы не ты… Сколько жить буду – буду помнить тебя. Он почувствовал, что по щекам его бегут горячие слёзы (как хорошо, что в темноте их не было видно).

Амина мгновенно прижалась к нему. Её маленькое тельце дрожало. Дыхание её было частым… Она своими губами нашла его губы:
- Ваня… Ты наверно осуждаешь меня… Я… Я люблю тебя… С того самого момента, когда впервые увидела. Я не вправе просить тебя, но… Если я тебе не безразлична, то… Возьми меня с собой!...

Вдруг, на дороге послышались чьи-то шаги. Они быстро залегли в траву и притихли…  Мимо прошёл мужчина. Становилось опасно долго здесь оставаться.

- Девочка моя… - с болью в голосе произнёс Иван: - Я бы с радостью тебя взял, но куда?  Во-первых – я в армии и мне тебя некуда взять, а во-вторых - тебя начнут искать и, твои братья сразу поймут, что это ты помогла мне убежать.
Давай договоримся, что ты найдёшь меня чуть позже. Тебе легче, чем мне – ты же у себя дома…
В конце концов, они расстались, и Иван осторожно пошёл в сторону расположения своей базы…

Через несколько дней Ивану сказали, что его на КПП ждёт пожилой чеченец.

С Иваном, на встречу с чеченцем, пошёл Саша.
Они издалека увидели высокого седого человека, в клетчатой рубашке и в кепке который, близоруко щурясь, смотрел на приближающихся ребят.

Он остановил свой взгляд на Иване:
- Это ты будешь Иван? Я отец Амины, - сказал человек с сильным кавказским акцентом.
Он посмотрел на Сашу и попросил:
- Молодой человек, не позволишь нам поговорить с глазу на глаз?
Саша отошёл к окошку дежурного и присел там на стул. Он наблюдал за тем, как отец Амины что-то объяснял Ивану, сильно размахивая руками.

Они разговаривали добрых минут сорок. После этого Иван подошёл к дежурному и попросил у него лист бумаги и ручку. Устроившись на подоконнике, он стал что-то быстро писать. Чеченец терпеливо ждал, стоя в сторонке.
Иван передал ему письмо, они пожали друг другу руки и старик, пожелав  всем доброго здоровья,  ушёл не оборачиваясь.

Оказалось, что Амину, за то, что она отпустила пленного, до полусмерти избили двоюродные братья  и  она, до сих пор не встаёт с постели. 
Отец Амины осуждает своих племянников за связь с боевиками, но изменить ничего не может – стар он уже, что бы с ними тягаться.
Амина рассказала родителям о том, что она полюбила Ивана и попросила, чтобы они её с ним отпустили.

Отца рассердила выходка Амины  и он ответил, что не позволит, чтобы его единственная дочь вышла замуж за человека другой веры и, тем более, уехала жить далеко от родного дома.
Амина плакала  и  в итоге - настояла на том, что бы отец разрешил им с Иваном хотя бы переписываться. 
Как мог отец отказать любимой дочке?


Целых пятнадцать лет общались, ни разу не встречаясь, Иван с Аминой.
Сначала писали друг другу письма, а потом появился интернет.

После службы в армии  Иван переехал с мамой из Невеля  в город Витебск, где после смерти маминого брата, им достался в наследство добротный кирпичный дом.

Амину за эти годы, родители несколько раз пытались выдать замуж, но она, всякий раз, закатывала родителям скандалы и отказывала женихам.

Год назад у Амины умерла мама, которая долго и тяжело болела, а через некоторое время, после смерти жены, заболел и вскоре умер отец.

И вот два любящих друг друга человека, наконец-то, соединились…

- Надо бы хоть часок поспать, - подумал Саша и закрыл глаза.

С дивана слышалось посапывание спящей Ирины.


***
Напрасно Саша заставлял себя заснуть… События последних дней, словно ослабили тормоза его памяти. За всю свою жизнь он не помнит, что бы так предавался воспоминаниям.

Саша родился в посёлке Татьянино, что рядом с Гатчиной в Ленинградской области, куда после окончания медицинского института, распределили на работу его маму.

Отца у Саши никогда не было и он, когда был совсем маленьким, звал папой своего деда, Игоря Николаевича. У него и отчество было Игоревич – по деду. Будучи взрослым, он узнал от своей бабушки, что мама, когда училась в институте, была влюблена в женатого преподавателя и результатом этой любви, стал он, Саша.

До школы Саша жил в Ленинграде у бабушки с дедом, где ходил в садик.
Когда ему было 5 лет, его мама вышла замуж и, в их семье появился Николай Иванович, который сразу понравился Саше. Он был весёлым, добрым, знал и умел много всего интересного и Саша много чему у него научился. Однако назвать его папой так и не смог – сразу не получилось, а потом, когда чуть подрос, было неловко.
Поскольку отчим Саши был москвичом, то их семья, вскоре переехала жить в Москву.

В первый класс Сашу провожали уже втроём: мама, Николай Иванович и Танюшка – его маленькая сестричка, которую Саша безумно любил.

На каникулы Саша ездил в Ленинград, где у него было много друзей.
Бабушка с дедом жили на Новоизмайловском проспекте, рядом с луна-парком, который каждое лето манил детвору своими аттракционами.

Дворовые пацаны любили Сашку и радовались, когда он приезжал. Вместе они гоняли мяч на пустыре за домами, рассказывали разные страшилки, сидя на скамейках возле детского сада и  бегали в луна-парк смотреть на аттракционы.
Когда стали постарше – собирались во дворе  вместе с девчонками.
Саша был центром их компании, потому что играл на гитаре и пел. Девочки были от него без ума...
Саша всегда с нетерпением ждал каникул ещё и по тому, что очень скучал по бабушке с дедом.

С Николаем Ивановичем у них установились дружеские отношения. Это он научил Сашу мастерски играть на гитаре, водить машину, разбираться в её двигателе, владеть всеми инструментами, какие были в гараже и выполнять всю мужскую работу по дому. Он никогда не отчитывал Сашу за его проступки, но мог посмотреть на Сашу, с таким укором, что повторять подобное не хотелось уже никогда.
Далеко не у всех детей, родные отцы были такими, каким был для Саши Николай Иванович. С отчимом ему повезло.

Когда Сашу призвали в армию и, после «учебки» объявили, что отправят служить в Чечню – мама готова была «трупом лечь», лишь бы только не это.
Николай Иванович один поддержал Сашку, в этой ситуации. Он по-мужски обнял пасынка и сказал:

- Служи, сынок, раз именно на тебя выпал жребий. Мы верим в тебя и гордимся. Пожалуйста, вернись живым!

Сашка вернулся…
Только маму с Танюшкой он больше не увидит никогда…


Саша, разволновавшись от нахлынувших воспоминаний, повернулся на бок, от чего раскладушка громко заскрипела. Он прислушался – Ирина продолжала спать.
Из коридора доносился разговор соседей.
Саша посмотрел на часы – без пятнадцати минут девять.

Он, стараясь не скрипеть раскладушкой, тихонько встал, оделся и, не включая свет что бы не разбудить Иру, вышел в коридор.


***
Ира пила кофе не вставая с постели, а Саша, в это время, собирал раскладушку.

- Ну, что? Какие планы на день? – спросил он у Иры.

- Не знаю… Надо сначала проснуться.

- Так… Час на сборы тебе хватит?

- А потом? – спросила Ирина улыбаясь.

- А потом – доверься мне. Я познакомлю тебя с интересными людьми.



***
Прошло пять с половиной лет…


- Папа! Папа! – кричал что есть мочи Никитка: - У меня в ботинке оторвалось вон что… Он, стоял на горке и, смешно подняв ногу, показывал отцу оторванную подошву. 
- Что же мне с тобой делать? Придётся домой отправляться, – сказал весело Саша и подхватив сынишку на руки, зашагал в сторону своего подъезда.
Никитка недовольно сопел, но делать было нечего.
- Пап, а давай мы переоденем ботинки и снова выйдем на улицу.
- Нууу… это как мама скажет, - ответил Саша.

Они шумно вошли в квартиру, где их уже встречала Ирина:
- Нагулялись, озорники? – спросила она, но заметив оторванную подошву сына, понимающе улыбнулась:
- Раздевайтесь уже…
Она смотрела, как Саша ловко раздевает Никиту и её переполняла нежная волна благодарности за Судьбу, что подарила ей такого мужа…

***
Первый месяц их знакомства пролетел как одна неделя.
С Сашей было безумно интересно – Ирина даже  не подозревала, что так бывает. Каждый день он встречал её с работы и,  они вместе куда-нибудь ехали - Саша постоянно  знакомил Иру с кем-нибудь из своих многочисленных друзей.

Вечером, проводив её до дома, Саша, как бы не было поздно, ехал ночевать к себе.
Ира не раз предлагала ему остаться у неё, но он всякий раз отшучивался. 

Приближался Валентинов День  - день всех влюблённых и, Ира хотела порадовать Сашу каким-нибудь самодельным подарком. Она решила связать ему свитер.
С самых первых петель вязки,  работа заладилась, изделие получалось очень нарядным и красивым. Домой, по вечерам, она возвращалась поздно и, ей приходилось захватывать кусочек ночи, что бы успеть связать свитер к определённому сроку.

14 февраля  выпало на субботу. Был выходной день и, Саша с Ирой договорились встретиться не рано, а часов в двенадцать, что бы с утра как следует отоспаться за неделю. Погода на улице была пасмурная, но достаточно комфортная, что бы прогуляться и подышать воздухом.
Ирине не терпелось вручить Саше свой подарок, который ей самой очень нравился.
И вот, этот момент настал…

Саша пришёл с огромным букетом цветов и с большим тортом, выполненным в форме сердца, очень красиво оформленным.
Ира приняла от него поздравления и хитро улыбаясь, протянула ему красиво упакованный в специальную подарочную бумагу, свитер:
- А это – от меня. Надеюсь, что понравится… В него я вложила весь свой позитив, который был в моей душе. Примерь, пожалуйста.

- Неужели сама вязала? – удивился Саша: - Хм… Оказывается, я тебя совсем не знаю… Да ты, оказывается, рукодельница?
Было видно, что ему очень нравится обновка, но ещё больше он польщён заботой о нём. 

Он ловко снял с себя рубашку и надел свитер. Ира невольно им залюбовалась: красавец! А как ему идут серо-голубые тона!
Саша весело обнял девушку и поцеловал  по очереди  в обе щёки. Ира не сдержалась и хотела поцеловать Сашу в губы, но он деликатно отстранился и, по обыкновению, отшутился.

Ира не могла понять их отношений…
Шёл второй месяц с момента их знакомства, они каждый день встречались, вместе проводили время, но намёка на сближение, со стороны Саши, не было никакого.
Ира недоумевала: почему?

Несколько раз, в конце рабочего дня, приходил встречать её с работы Глеб. Он пытался что-то объяснять, оправдывался, но для Ирины он уже ничего не значил. Она смотрела на него равнодушно, с какой-то ироничной  жалостью.
Тех чувств, которые она испытывала к нему раньше, не было и в помине. Остался лишь какой-то горький осадок от пережитых терзаний и обид.

Саша, в такие моменты, обычно стоял где-нибудь неподалёку и ожидал когда Глеб уйдёт.
Он ни разу не вмешался в их разговор, ни разу не сказал Ирине ничего: ни хорошего, ни плохого про Глеба  и, даже, когда Ира пыталась что-то о нём говорить, Саша  деликатно переводил разговор на другую тему.

И так, они  решили попить  чай с тортом и поехать в гости.
Ещё вчера было решено  навестить Сашиного  друга,  у которого неделю назад родился второй сын и поздравить их с женой  с этим событием.

В Детском  Мире, они купили для новорожденного огромного медведя из искусственного меха, заводную машинку для старшего мальчика, цветы для мамы и, прихватив по пути торт, сели в маршрутку. 

Ире на мгновение показалось, что у неё закружилась голова и её слегка замутило. Однако, быстро справившись с собой, она решила, что это скачет давление и не стала заморачиваться по данному поводу.
Они вышли из маршрутки и уже подходили к дому друга, как вдруг Ирину странным образом качнуло и она, как-то необычно закатив глаза, стала падать. Саша подхватил её на руки и донёс до скамейки возле подъезда. Он посадил её на скамью и пытался привести в чувство. 
- Ирочка, с тобой всё в порядке? Ты меня слышишь? – он судорожно набирал номер в телефоне и, наконец, дозвонился:
- Скорая? Женщине плохо. Не знаю… Потеряла сознание… 27 лет. Записывайте адрес…


Новость ошарашила Иру конкретно…   Семь недель беременности!
Вот так дела… Она никак не хотела поверить в то, что это всё происходит с ней и наяву.

- Ребёнка не будет!  Раз у него нет отца, то и права на существование у него нет, – вынесла она вердикт невинному зачатию:
- В понедельник пойду к врачу и сделаю аборт!

- Это у тебя от токсикоза мозги забродили?! – Саша сердито прикрикнул на Иру:
- Ты соображаешь, что мелешь?!  Кто дал тебе право распоряжаться живым уже существом? Раньше надо было рассуждать, не маленькая уже! А о последствиях ты подумала?! Рожать она не будет!!!

- Я не справлюсь одна… Пойми! – Ира заплакала. Она представила, как сообщит об этом своим родителям и как расстроится мама…



***
В понедельник Ира отпросилась на три дня с работы – взяла дни в счёт отпуска, соврав, что приезжают родители и ей надо побыть с ними, а сама отправилась к врачу. 

Врач была удивлена решением Иры  делать аборт (всё-таки, не маленькая уже, возраст приличный) и пыталась отговаривать её, но это оказалось бесполезным делом.
В итоге,  врач выписала направление на анализы и  назначила время операции по прерыванию беременности – во вторник на 11 часов.


Вечером Саша  как обычно  приехал встречать Иру с работы, но ему сказали, что она взяла три дня в счёт отпуска и на работе не была.

- Вот идиотка упрямая! – ругнулся он, обо всём догадавшись, и поспешил к ней домой.

Дверь в комнату Иры была не заперта, и  Саша вошёл не стучась.
Ира лежала на диване,  укрывшись пледом. Она никак не отреагировала на приход Саши. Взгляд её был отрешённым, а лицо бледным и заплаканным.

- Ты ела что-нибудь? – заботливо спросил Саша, поправляя  свисший с дивана уголок  пледа.
- Я не хочу….

- Давай договоримся, - Саша присев на край дивана, ласково взял Иру за руку:

- Выводы  мы будем  делать на свежую голову. Решения принимать – тоже. Хорошо?  Я сейчас разогрею суп и мы вместе поедим. Не возражать!

Он  взял из холодильника кастрюльку с супом и, направляясь к двери, сказал:

- Вставай…  Умойся,  приготовь тарелки и нарежь хлеб…  Пожалуйста…

Ира вяло размешивала ложкой содержимое тарелки и смотрела не мигая куда-то вдаль, мимо Саши.

- Ирочка, я тебя умоляю: поешь немного супа. Понимаю, что тебе не хочется, но надо. Ты сама это понимаешь. Давай, родная… А потом мы поговорим обо всём…


Они, не включая свет, сидели на диване, тесно прижавшись друг к другу. В комнате было темно и лишь фонарь за окном тускло освещал пространство…

- Ириш… Разговор трудный… Не знаю с чего начать… Во-первых, хочу спросить у тебя: - Какие чувства у тебя остались к Глебу? …Не спеши с ответом, подумай хорошенько, прислушайся к себе… Я не просто об этом спрашиваю… Моё мнение такое, что Глеб должен знать о ребёнке… Это же его ребёнок?
Не отвечай пока… Очень прошу: подумай хорошенько…

- Нет! – категорично, твёрдым тоном сказала, как отрезала, Ирина:
- Он не должен знать! Это МОЙ ребёнок! А с Глебом у меня всё покончено. Не любила я его никогда, хоть и поняла это слишком поздно. Так… Влюблённость была, наверно. Хотелось иметь близкого человека, находясь вдали от родных…

Она немного помолчала и, пытаясь в темноте заглянуть Саше в глаза, тихо спросила:  - Ты же не скажешь ему, правда?  …Правда?!

- Не скажу…

Они долго сидели молча…  Каждый думал о своём…

- Ты не будешь против, если я у тебя сегодня переночую? – спросил
неожиданно Саша: - Поздно уже, не хочется домой тащиться.

- Да, да, конечно… Оставайся…

Саша включил свет и стал разбирать раскладушку.

Была уже глубокая ночь. За окном завывала вьюга. Полоса света от уличного фонаря скользила по стене в такт ветру. 
Саша лежал с открытыми глазами, ему не спалось. Он догадывался, что Ира тоже не спит, но нарушать тишину разговором не хотелось.

Вспомнились мама и Танюшка… Словно волной окатила горечь утраты, тоска сжала сердце, из груди вырвался тяжёлый вздох, похожий на стон…


***
Ему оставалось служить 8 дней. Уже готов был дембельский альбом, который Саша с любовью оформил красивыми рисунками, представляя, как он будет показывать фотографии своим родным. Он представлял язвительную ухмылочку любимой Танюшки, когда она будет спрашивать про его сослуживцев – красивые всё-таки ребята у них в роте! Представил, как прослезится мама и прижмётся своим худеньким тельцем к его сильной груди, когда они встретятся… Отчим, конечно же, припас хорошего коньячка для встречи, он знает толк в хорошем коньяке!...
- Скорей бы уж… - подумал Саша…


С самого утра шёл дождь и все «дембеля», те кто должен был в тот день отбывать в Подмосковье к месту призыва, бесцельно слонялись из угла в угол, ожидая когда за ними придёт машина.

Вдруг, по громкой связи объявили, что бы Александр зашёл в дежурную часть.
Сердце внезапно до боли сжалось и, какое-то нехорошее предчувствие захлестнуло его с головы до ног; необъяснимая тревога то поднималась то опускалась, напоминая ощущения, когда ты на качелях. С чего бы..?

В дежурной части его ждал полковник Терещенко.
Любили и уважали его солдаты. Это был отличный человек, строгий, но справедливый офицер.

- Куришь? – спросил полковник, протягивая Саше пачку сигарет.
- Нет… - Саша вопросительно смотрел на офицера, с нетерпением ожидая развязки сюжета.

- Беда, Сашок…  У тебя беда…

Саша побледнел…

- Твои родители и сестра сегодня утром разбились на машине… Отец жив…  В тяжёлом состоянии, но жив…

Дальнейшие расспросы были бессмысленны... Саша боялся даже подумать о том, что его любимых, мамы и Танечки нет и…  уже никогда не будет…

- Сейчас тебя Толик, мой шофер, отвезёт в аэропорт, там тебя уже ждут. Самолётом доберёшься сначала до  Киева, а оттуда поездом до Москвы. Извини, вариантов нет… Этот - самый оптимальный…
Когда всё уладишь, пойдёшь в свой военкомат по месту приписки. Там заберёшь документы. Это всё, что я смог сделать…
- Вот, - полковник протянул Саше конверт: - Там деньги. Не много, но тебе должно хватить на дорогу… На конверте – мой номер телефона. Мало ли? Вдруг пригодится.  Звони…

- Толик! Ты всё понял? Выполняй! – крикнул он водителю.

Потом он по-отцовски обнял Сашу, развернулся и не оглядываясь вышел из комнаты.




***
Саша, сквозь пелену постоянно наворачивающихся на глаза слёз, смотрел на два свежих холмика, покрытых венками и цветами.
Где-то внутри него, над самым желудком, что-то ныло и рвалось наружу. Наверно это и было то состояние, когда говорят «болит душа».
Он стоял и держал под руку, всхлипывающую бабушку. Дед отошёл в сторонку и присел на лавку у чужой могилы – похоже ему было нехорошо.

Народ медленно отправился к автобусам. Предстояла процедура поминок, для которой был заказан зал кафе.

Саша смутно помнит о том, кто и что говорил на поминках.
На душе была жуткая пустота, сквозь которую, не понятно откуда и как, отчётливо пробивалась тихая церковная музыка и пел хор, словно где-то там, в клетках его тела, находились незримые динамики …

- С ума я, что ли, схожу? – Саша потёр виски… Болела голова.

На следующий, после похорон день, они втроём: Саша и бабушка с дедом, поехали в больницу навестить Николая Ивановича.

Зрелище было не для слабонервных… Отчим, весь в бинтах, лежал с поднятыми, привязанными к верхней перекладине ногами, закованными в гипс.  Одна рука его, так же, была в гипсе, а другая – почти полностью забинтована. Он был в сознании, но из-за сломанной челюсти, разговаривать не мог. При виде вошедших, глаза его наполнились слезами, которые стекали по вискам на подушку.  Лицо его, всё синее от ушибов, выражало такую боль, такое отчаяние, что страшно было на него смотреть. Он пытался что-то сказать, но у него не получалось…

В палату заглянула медсестра и строго приказала: - Не беспокоить больного!
Мы его и так еле по частям собрали... И не долго! Ему покой нужен.

Оказалось, что авария произошла по вине водителя КАМАЗа, на Ленинградском шоссе, когда мама с Николаем Ивановичем и Танюшкой ехали на юбилей маминой подруги в город Клин.
Водитель КАМАЗа, дальнобойщик, был в пути вторые сутки и, задремав за рулём, выскочил на перекрёсток, на красный свет. Николай Ивановичч, на полном ходу, врезался ему в бок. КАМАЗ, естественно, не пострадал, а их Тойоту с пассажирами, после столкновения, буквально собирали по фрагментам…


***
Этот период был самым ужасным в жизни Саши.
Три месяца прошли у него как в бреду… Он что-то делал, собирал какие-то бумаги, ездил куда-то, что-то оформлял… Но всё это не осознанно, а под неустанным контролем Алёшки, своего закадычного друга, который постоянно находился рядом, ежедневно приезжая к Саше после работы.

Бабушка с дедом пробыли в Москве до девятого дня и уехали к себе в Питер – дед не мог переносить московский климат, у него постоянно менялось кровяное давление, болела голова и, он отвратительно себя чувствовал.

Николая Ивановича выписали из больницы через месяц с небольшим и, Саша с Лёхой привезли его к себе. Самостоятельно себя обслуживать он ещё не мог.

Проходили дни, недели… Сознание никак не хотело мириться с невосполнимой утратой…
Постепенно, хоть и очень медленно, всё улеглось, слегка зарубцевалось, но эта душераздирающая боль постоянно о себе напоминала, стоило Саше увидеть какую-нибудь вещь или предмет, связанный с воспоминаниями о его любимых женщинах.

Однако, время лечит…

Александр устроился на работу и постепенно вернулся к обычному образу жизни.

Николай Иванович поправился и категорически настоял на том, что Саша должен жить отдельно и устраивать свою личную жизнь, а он поедет жить в свою квартиру…


***
…Прошёл год.

Саша встретил Варю - девушку, внешне очень похожую на его сестрёнку Таню.
Не раздумывая, он ударился за ней ухаживать и уже через два месяца они решили пожениться.

Николай Иванович неодобрительно отнёсся к этому событию. Он пытался убедить Сашу, что девушку надо лучше узнать, прежде чем решаться на такой шаг, но Саша упёрся и свадьба состоялась.

Первые несколько месяцев были у молодожёнов, как принято называть, медовыми, но после… 
После – в их отношениях наступил кризис. Варя показала себя во всей красе.
Не проходило дня, что бы с её стороны не было претензий в адрес Саши.
Она постоянно была чем-то недовольна, ей всё не нравилось. Она упрекала мужа в том, что он много времени уделяет своим друзьям, хотя это было не справедливо, по отношению к Саше. Саша взвалил на себя все обязанности по дому. Он бегал по магазинам и покупал продукты, помогал Варе приготовить обед, мыл посуду, убирался в квартире, но всё равно находилось нечто, чем жена была недовольна и истерично обрушивала на него своё негодование.

- Давай мы родим ребёночка! – предложил он однажды Варе.
- Ещё чего?! Мне тебя хватает, – последовал циничный ответ.

Саша долго держался, но терпение – оно же не каменное. Он стал всё чаще проводить время в гараже или же уходил после работы к Лёхе, который к тому времени уже был удачно женат и жил с женой на соседней улице.

Однажды Варя сказала, что ей нужно на пару дней поехать в Сергиев Посад к её одинокой тётке, которая собиралась оформить завещание на свою квартиру на имя Вари. Саша предложил отвезти жену на машине, но та категорически отказалась, сказав, что сама доедет на маршрутке.

Через день, после отъезда Вари, Саша, после работы, проезжал на машине мимо дома тёщи и, сам того не ожидая, решил к ней зайти – словно кто-то его подтолкнул на это.
В домофон ему звонить не пришлось – он вошёл в подъезд вместе с женщиной, которая входную дверь открыла своим ключом. Саша поднялся на нужный этаж и позвонил в дверь тёщиной квартиры. Дверь очень быстро открылась, словно его давно ждали. Тёща растерянно стояла на пороге, загородив собой вход в квартиру, она явно ждала не Сашу. Видно было, что Сашин неожиданный визит вогнал её в ступор.

- Мам, кто там? – услышал Саша голос Вари.
- Аааа… почему у вас Варя? Она же … - Саша растерянно мялся в прихожей…

- А потому!!! Потому, что от хороших мужиков женщины аборты не делают! – с вызовом в голосе, грозно отрапортовала тёща.

- Как… аборты..? Кто, аборты? – Сашу пронзила догадка: - Так вот куда ты на пару дней «уехала»! Да как ты посмела?! Ты моя жена, а это - наш ребёнок!!!

- Поздно! Я уже всё сделала. Тебя забыла спросить! – истошно заорала Варя.
- В следующий понедельник я подаю на развод! – она с видом победителя вскочила с дивана, на котором лежала.

- Дура! …Что ты наделала??? – Саша задыхался от негодования.


…Через три месяца их развели. При разводе Варя предъявила Саше кучу материальных претензий, которые он даже не стал оспаривать…

Так завершилась его семейная жизнь, оставившая ещё один рубец в душе молодого человека.


***
Шли годы. Все Сашины друзья уже имели семьи и давно обзавелись детьми.
Саше в этом плане не везло – не получалось ему встретить женщину, которая бы сразу покорила его сердце.
Друзья, от случая к случаю, пытались его с кем-нибудь знакомить, но с ним этот номер не проходил – он лишь посмеивался и как всегда отшучивался.

И вот, Судьба свела его с Ириной.
С самого первого момента их знакомства ему понравилось оберегать её, защищать от всех жизненных неурядиц и заботиться о ней. Она казалась ему маленьким, беззащитным воробышком, которому он, Саша, был нужен.
С самых первых минут, его общение с ней носило шутливый, слегка развязный характер. Саше, рядом с ней, хотелось казаться и ощущать себя ей под стать - то есть моложе, чем он есть на самом деле.

Его тянуло к Ире. Однако, несмотря на все чувства и порывы, Саша запретил себе развивать с ней более тесные отношения.
Он был старше её на восемь лет и, к тому же, Ира выглядела значительно моложе своего возраста. Саше казалось, что он не достоин её...
 
Да и с Глебом не всё было понятно. Вдруг она его ещё любит и захочет вернуться к нему? Саша очень боялся вновь ошибиться в выборе.

Несмотря на все сомнения, ему порой страстно хотелось обнять её, растворить в своих объятиях, зацеловать, заласкать… Желание было таким сильным, что он даже пугался его, с трудом себя сдерживая.
Боялся он посмотреть на Ирину, как на объект своего личного счастья...
Комплексы? Да, наверно. Только «обжёгшись на молоке, он дул на воду», как гласит известная пословица.

И вдруг – эта беременность, как снег на голову! Это категоричное её решение сделать аборт… Что может быть ужаснее?

Он должен это предотвратить! Пока он не знал как, но обязан просто…

Его мысли прервал будильник, который ежедневно, по утрам, посылал ему из телефона сигнал о том, что пора вставать и собираться на работу.

 На диване заворочалась Ирина.
- Выспалась? – спросил её Саша.
- Почти не спала…. Так, проваливалась периодически в забытьё, но впечатление такое, будто и не спала вовсе.

- Ир, подвинься… - немного смущаясь попросил Саша и нырнул к ней под одеяло.
- Молчи и слушай… - он обнял её и нежно прижал к себе.
- Сегодня я на работу не пойду. Позже позвоню шефу и попрошу оформить мне отгул. Потом мы с тобой поедем в ЗАГС и подадим заявление. Ты ведь согласна?
…Что ты молчишь..? Согласна?

- Я плАчу….
- Дурочка моя… - он стал осыпать её мокрое от слёз лицо поцелуями:
- Скажи… Согласна?
- Да, но…
- Никаких «но»! Это будет наш ребёнок. Ты веришь мне?



***
- Быстро мыть руки и - за стол! – скомандовала Ира.

Как же она их любила, своих ненаглядных, самых лучших на свете мужчин!!!

Никита, во всём, что делал, старался подражать отцу. Внешне он был вылитой копией своего генетического отца, однако все привычки и манеры: мимика, жесты, походка – всё это было Сашино. На улице им часто говорили, что мальчик похож на отца, чем Саша был очень доволен.

Уже пять лет они живут с Сашей и (кому бы сказать?) ни разу не поссорились.

Много воды утекло за это время…
В Питере, год назад, умер Игорь Николаевич, Сашин дед.
Бабушка, Вера Ильинична, наотрез отказалась переезжать к ним в Москву из-за чего им приходится раз в три месяца навещать её в Питере.

Каждый год к ним из Сибири приезжают Ирины родители. Тёща обожает своего зятя! А с тестем, у зятя оказалось много чего общего: в интересах, в привычках, во взглядах на жизнь… Короче – полная гармония.

Дважды, Ира с сёмьёй  ездили в отпуск в Сибирь. Они с Сашей давно предлагают родителям Иры перебираться поближе к Москве, но те пока не готовы. Ещё думают. Ира надеется, что рождение второго внука их на такой шаг, наконец-то, сподвигнет.

Николай Иванович часто болеет – сказываются перенесённые им когда-то травмы. Ирине часто приходилось ездить к нему и помогать по хозяйству, пока в Москву не переехали, на некоторое время, из Витебска, Иван с Аминой.
 
В Витебске трудно найти достойно оплачиваемую работу и супруги решили поработать немного в Москве. Саша поговорил с Николаем Ивановичем и, они предложили Ивану с Аминой пожить у Сашиного отчима - чего зря трёхкомнатная квартира пустует? А так и Николаю Ивановичу веселей и по хозяйству они ему помогут, да и за съёмное жильё не надо ребятам платить бешеные деньги.

Амина никак не могла родить Ивану ребёночка. Было у неё три беременности, которые заканчивались выкидышами на ранних сроках, вероятно,это было результатом того, что когда-то её жестоко избили братья.
Супруги, год назад,  пытались усыновить мальчика из детского дома, но у него была жива мать, ранее лишённая родительских прав, которая позже восстановила эти права через суд и усыновление не состоялось.
Они стали присматривать для усыновления другого ребёнка.
Однако неожиданно заболела и слегла мама Ивана, за которой требовался уход и, разговоры об усыновлении малыша отошли на второй план.
Совсем недавно они похоронили маму и приехали на заработки в Москву.
Надежд на усыновление они ещё не теряют. Ивану исполнился 41 год – ещё не поздно поднять малыша. Амина на два года моложе его. Даст Бог, всё сложится.


Сама Ира была на шестом месяце беременности. Саша летал на крыльях от счастья. Они с Никиткой сдували пылинки с Иры; не допускали её ни до какой, мало-мальски тяжёлой, работы по дому.
Последний снимок УЗИ уже точно показал, что у них будет девочка. Во второй половине июля Ирина должна её родить.

Надо было видеть, как по вечерам, оба: и Саша, и Никита, припадали к округлившемуся животу Иры и ждали, когда их девочка будет толкаться ножками.
Это было так забавно, что невольно, у будущей мамочки, на глазах выступали слёзы умиления и счастья.

Утром мужчины уходили каждый по своим делам: один – на работу, другой – в садик.
Ира уходила на работу позже всех. С тех пор, как они переехали в новую квартиру, в банке она уже не работала - она сразу же оформилась бухгалтером в своё ТСЖ*  и иногда могла работать по компьютеру, прямо не выходя из дома.


Жили они втроём в хорошей трёхкомнатной квартире, которую купили после того, как продали Ирину комнату и Сашину «однушку», а на недостающую сумму – оформили ипотеку, которую, в течение года, смогли уже погасить.

У Никитки в квартире была своя комната, часть которой, он любезно мечтал предоставить будущей сестрёнке и, вот уже в течение нескольких месяцев, старался «благоустроить» её таким образом, что бы малышке она понравилась.

Он для сестрёнки старательно складывал в шкафчик всё свои ранние игрушки, из которых «уже вырос» (машинки, гантели, пистолеты…). Напрасно родители пытались ему объяснять, что девочки с пистолетами и машинками не играют.
Никита им упрямо твердил: - Моя будет играть!



***
В пятницу 29 мая Ира с Никитой, после детского садика, гуляли во дворе. Они ждали, когда Саша приедет с работы. Обычно, Саша давал возможность Никитке посидеть в машине на водительском месте и поизображать из себя Шумахера. Смешно было наблюдать, как мальчик, подражая тому, что видел по телевизору, забавно морщил лоб и старался казаться взрослым. Он давно знал, как называются приборы в автомобиле и для чего они предназначены – Саша терпеливо ему всё это разъяснял, отвечая на многочисленные Никиткины вопросы. Почти ежедневно, если позволяла погода, Ира с сыном выходили встречать папу, что бы папа провёл очередной «мастер-класс» для ребёнка.
 
Рано утром в субботу они собрались ехать на Захарьинское кладбище, что бы перед Троицей, по традиции, прибрать могилы своих родных.
В воскресенье, на Троицу, на кладбище бывает много народа, а им не хотелось долго торчать в пробках, тем более что по прогнозу день обещал быть жарким с кратковременными дождями.


Около восьми часов утра в субботу, они выехали из дома, чтобы заблаговременно доехать до кладбища и, пока народа там ещё не так много, удачно припарковать машину поближе к воротам. На улице уже с утра становилось душно. Солнце, то и дело скрывалось за гуляющими по небу тучками, парИло, в воздухе пахло дождём.
Они хотели заехать за Николаем Ивановичем, но тот сказал, что съездит на кладбище после Троицы, на неделе, когда будет поменьше народа.


Примерно в десять утра, они доехали до кладбища, удачно припарковали машину и, выйдя на площадь перед воротами, пошли в сторону цветочных рядов, что бы купить цветы. Никитка держал родителей за руки и шёл между ними, подпрыгивая то на одной, то на другой ноге.

Так,  не спеша, они дошли до места захоронения.
С памятников на них смотрели красивые лица  совсем еще молодой женщины и юной девушки, которые могли бы жить да жить, если бы не роковой случай.
Пару минут они молча постояли у могил, каждый думая о своём, после чего  Саша убрал с могилок старые засохшие цветы и листья, сложил их в целлофановый пакет, а Ира с Никитой отнесли всё это в мусорный контейнер.
После, они разложили на могилках свежие цветы, посидели немного на лавочке и, пока воздух ещё не наполнился духотой, решили не торопясь идти  назад к машине.

Никита никак не мог взять в толк, почему его бабушка и тётя Таня лежат в земле под чёрными плитами. Мальчик то и дело задавал вопросы, которыми иногда смешил, а иногда и ставил в тупик своих родителей. Не укладывалось в детском сознании то, что люди зачем-то умирают «навсегда». Неужели они никогда не хотят ожить и появиться снова среди тех, кто их любит?


- Глебушка!!! Сыночек… - услышали они истошный женский крик.

Ира обернулась на этот голос и увидела седую старуху в чёрном костюме и шёлковом чёрном платке. Что-то знакомое показалось ей в этом облике.
Старуха неотрывно смотрела на Никитку и шептала:

- Глебушка…. Родной мой…

- Анна Тимофеевна? Это Вы? Что Вы здесь делаете?

Старуха медленно перевела взгляд с Никитки на Ирину…
Ира остолбенела… Не хотелось верить, что та, сильная и властная Анна Тимофеевна и эта древняя старуха, с бесцветными глазами, одно и то же лицо.

Какая-то тень пробежала по лицу Анны Тимофеевны. Она словно очнулась от каких-то своих мыслей, окинула взглядом живот Иры, посмотрела на стоящего рядом Сашу и вновь обратила свой взор на Никитку.

Вдруг она, что-то сообразив или вспомнив, издала глухой звук, больше похожий на стон, вырвавшийся словно вулкан, откуда-то изнутри её и, сдерживая рыдания, стала оборачиваться в поисках того, к чему можно было бы прислониться. Увидев метрах в трёх от себя скамейку, она, сгорбившись, поковыляла к ней и, скорее даже не присела, а завалилась на неё.

 - Женщина, Вам плохо? – Саша быстро подошёл к ней и пытался помочь ей сесть удобнее.  Из глаз Анны Тимофеевны ручьём полились слёзы:

- Это я… Это я его убила… - твердила она как умалишённая, глядя на Иру.
- Я во всём виновата…  Прости меня, если сможешь… Меня Бог наказал.
Я сама не жила и сыну своему закрыла дорогу в жизнь… Прости…

Никитка, с удивлением смотрел на странную, похожую на бабу Ягу из мультика  старуху, пытаясь понять, что к чему.
Ира шёпотом попросила Сашу увести его куда-нибудь, что бы его уши, не услышали чего-нибудь непотребного.
Саша уже догадался, что эта женщина – мать Глеба.
Он сказал Ире, что они с Никитой пойдут за мороженным, а потом вернутся сюда.
Ира присела на скамью, рядом с Анной Тимофеевной.


***
Минут десять прошло, пока Анна Тимофеевна справилась со своей истерикой, но
она всё ещё продолжала вздрагивать и периодически всхлипывала.
Ира обняла её за плечи и старалась успокоить.

- Ты должна меня ненавидеть, девочка, за то, как я с тобой обращалась…
Я, только потеряв сына, поняла что натворила… - она снова заплакала.

- Я ненавидела всех, с кем Глебушка общался… Мне хотелось что бы он, как и в детстве, доверял мне свои мысли и секреты…
Я чувствовала, что поступаю не правильно, но справиться со своим эгоизмом не могла… Это я сейчас знаю, что была эгоисткой… А тогда, словно какая-то пелена застилала мне разум, тогда я была уверена, что именно так и должно быть…
Я ничуть не сомневалась, что заслужила постоянное внимание к себе сына…

После того как похоронила мужа, я жила только им, своим сыночком.
Мне 34 года было, когда я овдовела. Я нравилась мужчинам, мне замуж предлагали, но я и мысли не допускала, что какой-нибудь чужой дядька, будет воспитывать моего мальчика… Сама-то я в детском доме росла, родителей своих не знала, вот и хотелось всю свою материнскую любовь отдать сыну.

Она пытливо посмотрела Ире в глаза: - Ты правда не держишь зла на меня?- с надеждой спросила она.

- Правда. Мне не за что на Вас злиться, -  ответила Ира: - Жизнь мне послала замечательного человека, который любит нас с сыном, заботится о нас и  у нас скоро девочка должна появиться – она нежно погладила свой живот.

- Но это же сын Глеба, да? Он так похож на него, что мне на миг показалось, что я сошла с ума… - Анна Тимофеевна снова заплакала.

- Это НАШ С САШЕЙ сын! – резко ответила Ирина.

- Не обижайся на мои слова, я всё понимаю... Я сама во всём виновата…
У меня на этом свете нет никого из родных… Мне даже своим горем не с кем поделиться… Знаю, что я такой милости не достойна, но хвала Богу, что благодаря тебе, наша кровь ещё будет течь в твоём сынишке…

- Анна Тимофеевна, если трудно – не отвечайте, но всё-таки, что же случилось с Глебом?

- И трудно, и больно… Но надо.
 
После того, как я тогда вышла из больницы, Глеб словно с цепи сорвался – стал грубить мне, начал выпивать…

Потом, после нового года уже, собрал свои вещи и куда-то ушёл. Дома он не появлялся месяца два. Я места себе не находила. Мне сказали, что его уволили с работы за постоянные опоздания и частые прогулы. Я не знала где его искать.

Я пыталась найти тебя, думала, что вы вместе, но я не знала, где ты работаешь и где живёшь. Однажды, случайно, в магазине я встретила одного из школьных друзей Глеба и,  он сказал, что Глеб живёт на даче другого его друга, где-то на Тульском направлении, подрабатывает случайными заработками.
На мои звонки он не отвечал и, я попросила молодого человека, что бы тот ему передал, что я его жду, что готова обсудить с ним нашу дальнейшую жизнь.

Через три дня Глеб пришёл домой и начал разговор о разделе нашей квартиры. Мне бы согласиться с ним, но я как представила, что такую квартиру разменять – это непоправимая глупость. Я убеждала сына, что квартира достанется ему, что трёхкомнатная «сталинка» в центре Москвы – это огромный капитал, но Глеб настаивал на разъезде…

Как я сейчас жалею, что не согласилась… Кому нужна теперь эта квартира..? – Анна Тимофеевна вдруг запнулась и посмотрела на Иру:

- Только ничего не говори… Пожалуйста… Выслушай меня. Я только сейчас об этом подумала – я хочу оформить завещание на свою квартиру, на имя твоего сына. Не отказывай мне…

- Анна Тимофеевна! – сухо перебила её Ира: - У нас отличная квартира - почти 120 квадратных метров, нам ничего не нужно.

- Но она отойдёт после меня какому-нибудь хапуге из администрации! Это не справедливо!

- Живите долго! Вам она самой ещё пригодится, - Ира постаралась быть как можно убедительнее: - Так что же с Глебом случилось?

- Ох… Ушёл он от меня злой, наговорил мне много неприятных слов, я с трудом тогда очухалась от такого потрясения. А под утро следующего дня, мне позвонили из отделения милиции и спросили, кем я прихожусь Горюнову Глебу.

Оказалось, что он в морге и меня приглашали на опознание… -  Анна Тимофеевна снова залилась слезами.

- Его сбила машина. Водитель был не виноват, Глеб сам выскочил ей навстречу. Теперь мы уже не узнаем: специально он это сделал или - был в стрессовом состоянии и, это произошло не по его воле… - видно было, что Анне Тимофеевне трудно сдерживаться, что бы снова не зарыдать, но она старалась  держаться.


На дорожке показались Саша с Никитой.

- Анна Тимофеевна, обещайте мне, что при Никите Вы не будете ничего говорить о Глебе и обо всём, что с этим связано. Я думаю, что мы с Вами теперь будем общаться –  всё-таки, это ваш кровный внук. Только, он ещё совсем мал, что бы постигнуть всё, что произошло со всеми нами до его рождения. Позже, мы придумаем, как ему всё рассказать, но папа для него – Саша! И я настаиваю, что бы Вы никогда не пытались сказать ему что-то другое. Это моё условие!

- Как?...  Ты не против того, что бы мы общались? – на её лице впервые появилось подобие удивлённо-радостной улыбки, а слёзы сами, градом катились по её щекам…
- А как же твой муж? Он не будет против?

- Не будет, успокойтесь, - Ира обняла Анну Тимофеевну и когда подошли мужчины с мороженым, она сказала, обращаясь скорее к Никите:

- Вы представляете? Я сразу не узнала – это же наша родственница, Анна Тимофеевна. Мы так давно не виделись… Саша, Никита, познакомьтесь!

Никита настороженно смотрел на странную женщину…

- Ну, что же ты стоишь? Раздавай скорее мороженое, пока не растаяло, - скомандовал Саша Никите и  тот с удовольствием приступил к этому занятию, всё ещё настороженно поглядывая на свою новую бабушку.

Саша предложил Анне Тимофеевне, довезти её до ближайшего метро, но она отказалась, сославшись на то, что должна ещё побыть у Глеба на могиле.
Они с Ирой обменялись телефонами и, попрощавшись, расстались.



***
Через три дня Анна Тимофеевна собиралась приехать к внуку в гости. А что бы им с Ирой придумать легенду для мальчика, они договорились, что Анна Тимофеевна приедет часа на два-три пораньше, а после - они вместе заберут Никиту из детского сада.

По их легенде, Анна Тимофеевна была двоюродной тётей Иры. У неё погиб сын и она совершенно одна. Так они Никите и сказали.
Позже, она попросила разрешения у Никиты, звать его своим внуком. Тот радостно согласился, так как единственная его бабушка жила в Сибири, а у всех ребят в детском саду, бабушки были в Москве.

Анна Тимофеевна была отличной, заботливой и любящей бабушкой. Дети это чувствуют и, вскоре, между нею и внуком, установились прекрасные родственные отношения.

Анна Тимофеевна очень преобразилась с момента их встречи на кладбище. В неё словно вдохнули жизнь. Она повеселела, у неё появились заботы, она похорошела и уже не пугала Никиту своим внешним видом.

Иногда, её чрезмерные заботы о внуке, вызывали у Иры лёгкий протест – Никита воспитывался Сашей по-мужски, а Анна Тимофеевна начинала с ним сюсюкаться.

Ира, в таких случаях, отзывала её в сторону и, что бы не слышал Никита, делала ей замечания. Анна Тимофеевна виновато извинялась и какое-то время избегала «телячьих нежностей» с внуком. Потом - всё повторялось по-прежнему, не умела она иначе.



***
Прошёл месяц. Ира готовилась к родам.
Анна Тимофеевна почти каждый день приезжала к Никите. Они, после детского сада, долго гуляли во дворе, пока с работы не приезжал Саша и, пока  Ира не выходила звать всех на ужин. 

Анна Тимофеевна долго не соглашалась идти к ним ужинать, но однажды Никита её так умолял, что она вынуждена была согласиться.  С тех пор она уже не отказывалась садиться с ними за стол, но ежедневно старалась зайти в магазин и что-нибудь прихватить с собой из продуктов. Ира устала её за это ругать и махнула рукой:
– Делайте что хотите!

Ира понимала, что пенсия Анны Тимофеевны не позволяет ей шиковать. Одна ежемесячная квартплата чего стоит и, однажды, решилась сказать ей об этом.

Анна Тимофеевна успокоила Иру:
- На пенсию я бы и месяца прожить не смогла.  У меня, Ирочка, есть много всяких побрякушек золотых, которые остались от покойной свекрови.
Она богатенькая была, а я единственная у неё невестка. Сама-то я из детского дома. Так вот, эти самые побрякушки и позволяют мне жить спокойно, ни в чём себе не отказывая. Я раньше хранила их для Глебушки, а теперь-то чего уж…

Больше Ира на эту тему разговор не заводила.

В воскресенье 6 июля день выдался жарким и, Саша предложил всем отправиться на природу, куда-нибудь к воде. Они позвонили Николаю Ивановичу, что бы он агитировал Ивана с Аминой и, что бы все вместе подъезжали к Очаковскому пруду, где они часто проводили выходные.

Анна Тимофеевна призналась Ире, что только с ними она начала жить по-настоящему. Пожаловалась, что после смерти мужа, она никогда не выезжала на природу, разве что с маленьким Глебом иногда гуляла в парке.

Саша с Никитой съездили в универсам, накупили разных нарезок, фруктов, овощей и много воды и соков, что бы хватило на всю их большую компанию.

На природе было весело. Много шутили, смеялись.
 
Саша тихонько шепнул Ире:
- Обрати внимание на Николая Ивановича и Анну Тимофеевну. Они, словно голубки, уже второй час воркуют.

Пара сидела  у воды на складных стульчиках, которые Саша прихватил из дома.
Казалось, они никого вокруг себя не замечают… Даже Никита, который несколько раз к ним подбегал, не вызвал у них никаких эмоций – они были поглощены друг другом.


- Ого… - Ира хитро улыбнулась: - Может, мы их поженим?
- А что? Было бы неплохо! – Саша многозначительно поднял брови.

Все были при делах: Иван играл с Никитой в прятки, Амина, сняв обувь, бродила по воде.
Купаться в пруду было запрещено, но, не смотря на это, отдыхающая на берегу молодёжь всё же пыталась залезать в воду.

Было 17 часов времени.

Ира, держась за огромный свой живот, тяжело поднялась со стульчика, на котором сидела и хотела подойти к Амине, но вдруг почувствовала сильную боль внизу живота.

- Саша, подойди ко мне, - она старалась быть спокойной, но боль от очередной схватки, нарушила её обычное выражение лица, она съёжилась и застонала:

- Кажется,  начинается… Вызывай Скорую.



Утром 7 июля Ира родила Танечку.


Из Сибири прилетели родители Ирины, из Питера приехала Вера Ильинична, бабушка Саши… Народа было - как на хорошей ярмарке. И вся эта толпа подкатила к родильному дому встречать Иру с дочкой.

Больше всех радовался Никита – он ожидал, наконец-то, увидеть свою сестрёнку.
Надо было видеть его реакцию, когда ему её показали…  Видно было, что он разочарован: сестра оказалась совсем не такой, как он её себе представлял: без бантиков, не в платьице, а её сморщенное красное личико, смешно выглядывало из конверта перевязанного огромным розовым бантом…

Ира заметила смятение сына и поспешила его успокоить:
- Сынок, Танечка ещё маленькая. Ты был точно таким же, а теперь – богатырь настоящий. Вот и Танечка наша подрастёт, ты будешь её защищать, заботиться о ней. Ты же старший брат, правда?


- Дайте же мне правнучку скорее подержать! – протиснулась через толпу Вера Ильинична: - Я уж думала, что не доживу:
- Боже! Как она на Валю похожа! Саша посмотри – вылитая твоя мама!

- Так! Долго мне вас ждать?! – с грозным видом пошутил подошедший Иван:
- Быстро все в автобус! У Амины картошка стынет. Поехали! – все дружно направились к автобусу.


 Саша усадил Иру с ребёнком в машину, Никита занял своё кресло на заднем сиденье и они поехали домой, где их уже ждал накрытый на одиннадцать персон стол.

Никита ни на шаг не отходил от малышки. Ему уже нравилось в ней всё. Он попросил, что бы Танечкину коляску поставили в его комнате, а он будет  присматривать за ней, так как он старший.
Долго пришлось ему объяснять, что Танечка должна спать в маминой спальне, так как ночью она будет просыпаться, ей надо будет менять памперсы, давать ей попить и тому подобное. Наконец он согласился.



***
Так прошло лето, осень и подходил к концу декабрь…
 
Танечка была спокойной девочкой, не болела, хорошо спала и кушала – хлопот с ней было немного. Она уже могла сидеть, прижатая со всех сторон подушками, звонко смеялась, сверкая четырьмя своими зубками, когда Никита с ней резвился и играл.


Родители Иры, после отпуска, уехали к себе домой – отцу оставался год до пенсии, после чего они планируют перебраться ближе к Москве.

Сашину бабушку удалось уговорить переехать в Москву и, она теперь жила у Саши с Ирой. Питерскую квартиру решили продать и купить, на вырученные деньги, дачу в Подмосковье.

Иван с Аминой оформляют документы на усыновление полуторагодовалого мальчика, родители которого погибли в авиакатастрофе. После нового года они собираются ехать жить в Витебск.

Анна Тимофеевна подарила Никите свою квартиру, хоть Ира с Сашей и пытались этому противостоять. В договоре дарения была прописана строка, что квартира переходит Никите, но с пожизненным проживанием в ней Анны Тимофеевны.


Было решено, что новый год всё большое семейство, будет встречать у Саши с Ирой.  Ежегодно, уже шестой раз подряд, они отмечают этот праздник, как свой собственный День. Ведь именно в новый год их свела Судьба.

Родители Иры приехать не смогут – далеко очень, а от всех остальных отказы не принимались.




***
И вот это событие наступило.
В большой комнате нарядили огромную ёлку, в центре – поставили большой стол, накрыли его красивой скатертью, расставили нарядную праздничную посуду…

Ждали гостей…

Первыми появились Иван, Амина и маленький Серёжа – их приёмный сынишка.
Никита радовался Серёже больше всех – это вам не маленькая Танечка, а вполне себе приличный мальчишка, с которым можно побегать и поиграть в игрушки.

Чуть позже - заявился Лёха с семейством.
У Никиты не было предела радости – сын дяди Алёши, Денис - его ровесник, всего на полгода старше. Вот с кем будет весело играть!
Старшему сыну Алексея было уже 16 лет и, он пришёл, что бы только встретить Новый год со своей семьёй, а после - собирался уйти к своим друзьям.

Ждали Николая Ивановича и Анну Тимофеевну. Что-то их долго не было.
Саша предлагал приехать за Анной Тимофеевной на машине, но та категорически отказалась.

Саша с Ирой догадывались, что Николай Иванович и Анна Тимофеевна встречаются и вместе проводят свободное время, но сами они, скорее всего, стеснялись об этом всем заявить.

Вера Ильинична бескрайне радовалась, что у Николая Ивановича появился наконец стимул в жизни. Она очень переживала за него после гибели Вали и Танюшки, боялась, что он не выдержит одиночества.


Детвора резвилась в комнате Никиты.
Танюшка сидела в коляске и радовалась тому, что в доме было весело и многолюдно.
Вера Ильинична приглядывала за резвящейся малышнёй и за тем, что бы Танечка не выпала из коляски.


Мужчины сидели в зале и ждали, когда же наконец все соберутся и можно будет сесть за стол, что бы проводить старый год.


Красивые нарядные женщины беседовали о чём-то о своём в кухне…


Раздался звонок в дверь.

- Саша, открой, пожалуйста! – крикнула из кухни Ира.


- Дорогие мои! – услышали все бодрый голос Николая Ивановича.
Он стоял в прихожей нарядный, в чёрном костюме, белоснежной сорочке, при галстуке и держал за локоть смущённую, в красивом кремовом платье, с красивой причёской Анну Тимофеевну.

- Я хочу, что бы то, что я сейчас озвучу, произошло не на будущий год, а именно сейчас, в конце этого года, - он, как мальчишка, резво встал на одно колено, взял Анну Тимофеевну за правую руку и надел ей на безымянный палец колечко с маленьким камешком: - Будь моей женой, Аннушка! Ты - моё Чудо!!! - он поцеловал её в губы.


Все присутствующие, громко захлопали в ладоши и закричали «ура!».
На шум, из детской выбежали дети и, видя ликование взрослых, тоже принялись кричать «ура!».
Танечка, ничего не понимая, заплакала, но её тут же подхватила на руки прабабушка Вера.


Саша нежно обнял Ирину и произнёс:

- Обратите внимание, дорогие мои!
В это же самое время, шесть лет назад, я ТОЖЕ встретил свою Любовь, СВОЁ Новогоднее Чудо!

Иван с Аминой переглянулись: они подумали о своём ЧУДЕ, которое соединило их так же, в канун нового года...

- Родные мои... Давайте же пройдём все к столу и поднимем бокалы за год уходящий и загадаем желания на год наступающий! - пригласила Ирина...


...Под бой курантов, за столом наступила тишина - все загадывали свои желания, а гимн России - встретили громким "Урааааааа!"



..........

За окном кружил лёгкий снежок. Дома пахло хвоёй, мандаринами и счастьем...

- Сказка,- скажете?
 
Нет! Чудеса случаются...




*ТСЖ - товарищество собственников жилья

иллюстрация взята из интернета