Старик любил по вечерам набивать трубку табаком особенно, в плохую погоду, такую, как эта осень. Ему безумно нравилось сидеть в кресле-качалке перед окном и долго задумчиво глядеть в осеннее небо. Наверно, он прокручивал в памяти дорогие его сердцу моменты, при этом выпуская кольца дыма.
В такие часы, ей нравилось тихо сидеть рядом в кресле и под светом старой лампы штопать его носки. Ей всегда было интересно, о чем он думал в такие моменты, но более ей была дорога та тишина и редкие скрипы старого кресла, поэтому, зачастую она сидела рядом молча.
После раздумий старик засыпал, она накрывала его голубым халатом, который был из прочного махрового материала и на котором были нарисованы большие желтые звезды. Он подарил его ей на восьмое марта, двадцать с лишним лет назад. И с тех пор, казалось бы простая вещь, стала общей и перекачевывала от нее,когда она лежала в больнице, к нему, когда он засыпал в своем кресле.
Когда он крепко спал, она тихо подходила и прислушивалась к его дыханию и убеждаясь в том, что он дышит, шла на кухню и заваривала чай из листьев смородины. Тайком она брала из серванта конфеты, которые он запрещал ей есть, потому как она страдала диабетом. Конечно же, он ни раз замечал обертки конфет в ведре, но никогда не подавал виду так как знал, что она позволяет себе съесть не более двух.
За долгие годы они как-будто срослись вместе и порознь практически никогда не были. Нет, в их союзе далеко, не всегда все было идеально: старик часто, упирался рогом из-за какого-нибудь пустяка, при этом она театрально всплакивала, он начинал нервничать и всегда шел ей на уступки. В свою очередь, она старалась окружить его заботой и вниманием. А ему было достаточно одного присутствия ее в его жизни.
Изредка к ним после учебы забегал внук Алешка. В такие дни их маленькая квартира наполнялась смехом и вкусными запахами. Старуха не отходила от плиты, в то время как старик рассказывал забавные истории внуку. Она тайком наблюдала за ним, его морщины вокруг глаз приподнимались и становились похожими на маленьких улыбающихся рыбок, горбатая спина распрямлялась, и он громко смеялся, а на душе у нее становилось тепло и спокойно.
Всю свою жизнь, он оберегал ее подобно фарфоровой статуэтке. Никогда не давал ей поднимать тяжестей, она никогда не была одна в горе, никогда не была им предана и безусловно, ценила такое отношение к себе. Хотя, изредка в ее голову закрадывалась мысль о том, за что же он ее так любит.
Ни один из них не помнит, в какой из дней они срослись подобно сиамским близнецам и когда именно у них на двоих стало одно сердце и одни легкие.