Евгения Гапчинская. Счастье неизбежно?

Ирина Торпачева
Если у вас в душе дождь, гроза и шквалистый ветер, не хватайтесь в истерике за аптечку. Откройте в Интернете «ангелочки Гапчинской» — и сразу поймёте: СЧАСТЬЕ НЕИЗБЕЖНО! Кстати, это любимое изречение Жени — человека, галерею которой украшает металлическая кровать с цветами и камин, перед которым теснятся детские башмачки. Я думаю, это башмачки  её ангелочков, которые оживают по ночам.

— Женя, вы в детстве придумывали себе, что станете такой успешной художницей? Что ваши картины начнут покупать знаменитости с мировыми именами, а галерея будет находиться в самом центре Киева?

— Вы знаете, ничего такого я не придумывала! В пять лет у меня была совсем другая мечта. Мне нравилась продавщица, которая возле нашего детского сада продавала пирожки. Такая большая, толстая… Мне нравилась её шуба, поверх шубы — нарукавники. Всегда красные губки. Всегда денежки из карманчика торчат. Вот она меня завораживала!

— Это правда, что в Киев вы приехали от полного отчаяния?

— Да, 11 лет назад. Мы с мужем (он у меня занимается компьютерным дизайном и делает это здорово) не могли найти в Харькове работу даже на 20 долларов. Мой папа, а у нас была пятидетная семья, давал деньги на дорогу до института и обратно и умолял только об одном: не оставлять учёбу. У родителей всегда было много огородов, и масло папа сам бил из семечек. Мы покупали только хлеб. Зато в результате я умею всё: обсмолить поросёнка, накрутить колбасы, выпотрошить курицу, содрать шкуру с кроля…

— Если на неделю оставить без средств к существованию, не пропадёте?
Чем семью станете кормить?

— Натушу капусты! Это наша любимая еда: бурачки, капуста, каша, кабачки. С появлением денег в рационе прибавились только хороший сыр и рыба.

— Отчаяние и вы — это разные вещи? Никогда не впадаете в отчаяние?

— Ну нет, впадаю! Впадаю. Отчаяние, оно может быть от безденежья. У меня так было в Харькове, когда мне страшно было смотреть на своего ребёнка, который постоянно хотел есть, и отчаяние там уже превратилось в какое-то остервенение... От того, что тебя предали — тот, кого ты любишь и кого считал другом. Бывает отчаяние от бессилия, когда невозможно что-то изменить в жизни.

— Предательство — страшная штука. Способны простить того, кто был другом?

— Научилась. Как младенец — выкупался, махровым полотенцем вытерся, улыбнулся — и всё заново.

— Я вот сижу рядом с вашей картиной: ангелочек в тигриной шкуре и подпись: «Я защищаю свои интересы.Р-Р-Р!!!!» Неужели это тоже вы, Женя?

— Да, внутри ты такой розовый и мягкий, но приходится надевать костюмчик тигра… Ну а как же? Вы себе не представляете, сколько раз в день приходится говорить людям «нет!». Кто-то приносит рассказы, просит проиллюстрировать. Но мне не нравятся эти рассказы! Кто-то покупает картину и предлагает посидеть с ним в ресторане. А я не люблю пить! И мне в принципе не нравится сидеть в ресторане. Понимаете, у меня есть своя жизнь! Свои планы на сегодня, дела…

— Вы настолько камерный человек?

— Я человек, который любит покой, свою семью, свой дом. Если я даже говорю «да» в ответ на приглашение прийти на вечеринку, изначально знаю, что вру. Вечером я люблю быть дома. И этому нет никакого объяснения. Я в самом деле больше хочу быть дома, чем стоять с каким-то бокалом на какой-то вечеринке... Люблю валяться на ковре у камина. Рисовать. Или читать книжки. Или готовить овсяное печенье для семьи. Я не понимаю, зачем наряжаться по полдня, ходить в какие-то солярии, чтобы потом круто выглядеть, тратить вечер на каких-то непонятных людей… А в итоге уходит твоя жизнь. Зачем? Для меня жизнь — это счастливая семья, ухоженный дом, вкусная еда.

— Вы сами справляетесь по дому?

— Готовлю сама, иногда — Настя, моя дочь…Но я, знаете, за что себя уважаю? За то, что для меня нет слова «потом». Кран сломался — потом. Машина забарахлила — потом! Одно цепляет другое, неухоженность дома цепляет неухоженность, беспорядочность в жизни, в мыслях. Я эту связь чувствую. Хотя и чистота должна быть не до фанатизма! Моим домашним, например, разрешено кушать в комнате. И пусть будут крошки на ковре! Я его потом вытрясу! В родительском доме, например, никогда не позволялось есть в комнате, и я так от этого устала, что когда вышла замуж, поклялась: своим детям буду разрешать есть на ковре. Я мужа своего люблю за то, что он разрешает мне поглощать слойки в кровати. Это же какое наслаждение!

— Любопытно, что же тогда для вас праздник?

— Это много-много-много-много друзей!

— Их у вас в самом деле так много?

— Человек 12. Но когда они приходят все — с детьми, с мужьями…

— И Гапчинская выносит пирог…

— И пироги, да.

— Неужели на самом деле печёте? И дрожжевые?

— И дрожжевые, и хлеб... А я легко к этому отношусь! Начинаю делать, думаю: «А, не поднимется — съедим неподнятый».

— И фирменное семейное блюдо есть?

— О, это печёные груши. С сыром и розмарином.

— Те самые, которые у вас на картине? Почему вы их, кстати, назвали счастливыми? Одна вон даже разрезана…

— А посмотрите, какая она внутри красивая, беленькая…

— А самая любимая ваша работа? «Ангелочек» Саша Пушкин, который якобы читает книгу, а сам мечтает о романах с дамами?

— Пушкина люблю. Но самая-самая картина та, которую купил Лучано Паваротти. Как же я себя ругала, что не устояла, продала её! Там были нарисованы две стоящие на берегу моря французские корзинки, а в них — два ангела. И подпись: «МНЕ ВСЁ РАВНО, ГДЕ ЖИТЬ, ТОЛЬКО БЫ ЖИТЬ С ТОБОЙ».
...Я четыре дня после этого плакала. Успокоила меня только подруга. Она позвонила и сказала: в этом и есть твоё предназначение. Когда-то ты всё равно ведь уйдёшь, а твои картины останутся. И ещё неизвестно, кого и когда спасёт твоя работа. И это правда. Я недавно прочитала в одной книжке: «Улыбайтесь, потому что вы не знаете, кого сегодня встретите на пути и у кого какие трудности. Возможно, кому-то вы спасёте своей улыбкой жизнь…»
Ирина ТОРПАЧЁВА, январь 2012