Сидим мы у костра, у реки. Краевед как всегда дровишки в огонь подбрасывает. Горизонт горит ясный, вот-вот солнце появится.
Река медленно переворачивает свои струящие рыбой воды. Жужжат комары. Тихо и безлюдно. Все слушают долгий рассказ местного
урождённого краеведа. Его длинные и бесконечны истории.
Не остановить его никому, и не оспорить. Ни человек - колокольное брехало.
Наконец кто-то не выдерживает и спрашивает его про бобров; Как там, были ли бобры на самом деле, или это очередная газетная утка?
Сомневаются здесь многие.
Все с удовольствием смотрят на всезнающего краеведа.
Краевед не торопится с ответом. Его предыдущая повесть далеко ещё не окончена. Будто даже и не слышал вопроса. Мастера монолога
вообще-то нельзя во время сеансы чревовещания от общественного микрофона отрывать. Связь с потусторонними духами может прерваться.
Но все ждут от него про бобров; Давай друг про бобров нам расскажи. А то мы здесь живём от самого рождения, а про бобров ничего
не слышали. Просвети нас, Краевед.
Краевед наконец сдаётся. Медленно, плавными, демонстрационными движениями переворачивает корягу на огне. Не торопясь щурится от
появившегося дыма. Выглянувшее с зарёю багряное солнце, полосонув лучом по его лицу, на миг вдруг выхватывает окружающим его
охотникам ощерившийся оскал затаившегося, прижатого в угол зверя. От внезапно проявившегося виденья все сразу делают шаг назад.
И чуть позже, несколькими секундами спустя, слышится сзади чей-то тихий нервный смех.
Так можно и в штаны накласть; сказал кто-то.
Возникла пауза.
А я ждал. Что же будет всем нам врать про бобров наш Краевед. Мне было очень дальнейшее интересно.
И Краевед начал свой магический танец.
Танец возник из самого далека, из дивных, волшебных его историй.
И выкрутился вновь наш Краевед. Каков собака. Ни человек - зрелый хищник!
Такого наплёл; Про защиту Природы, про наш Заповедный Край, по соответствующее постановление.
Про негласное решение оставить всё в тайне. Про восстановление на реке популяции бобров.
И он, оказывается, главное во всём этом хозяйстве звено.
А я сказал, что всё это было первоапрельской шуткой. В газете. С бобрами. С фотографией моих болотных сапог.
Нет никаких бобров. И никогда не было. Шутка. Розыгрыш.
А через несколько дней вышло и само опровержение.