Молодая женщина в домашнем цветастом халате стояла посреди кухни с тетра-дью в руке. Откашлявшись, она с выражением прочитала заголовок стихотворения:
– Где ты, счастье моё?
Затем она многозначительно посмотрела на женщину с постным лицом и, ни-чуть не смутившись её мрачного вида, принялась воодушевлённо для неё читать:
Спасибо, Господи, за всё!
За жизнь, любовь и пониманье,
Что я живу среди "коварнейших" людей,
Кто так печётся о моём сознанье...
- Что за намёки?
- Мама, это просто стихи. Вот послушай до конца, - Татьяна подошла к матери, что стояла у раковины и закрутила кран, чтобы шум воды не заглушал её голоса.
- У меня здесь гора посуды, а она ко мне с какими-то стишками привязалась, - буркнула себе под нос Дарья Потаповна, обтирая руки о фартук.
Татьяна, не обращая внимания на реплики матери, продолжила читать строки, которые были явно далеки до высокой поэзии. Но читала она их с таким восторгом, что невольно возникало желание понять, что же в тех стихах её так привлекает?
В деньгах – свобода и комфорт,
В почёте – Слава, Власть и Уваженье.
Но обладая только ими – ты глупец,
Ведь счастье было в тёплых отношеньях.
Татьяна, дочитав до конца, захлопнула толстую тетрадь и с гордостью вскинула глаза на мать, которая, не проронив ни слова, принялась демонстративно очищать от еды тарелки.
– Мама, между прочим, Женька эти стихи сам написал. У него столько талан-тов! А ты каждый раз мне говоришь о нём такие гадости. Ну, какая он тебе «пьянь подзаборная»? – возмущалась Татьяна, пытаясь оправдать в глазах матери своего обожаемого мужа.
– А от кого вчера разило, как от пивной бочки? – подала голос Дарья Потапов-на, энергично намывая посуду.
– Вчера он после работы зашёл к Павке-скульптору, и они пригубили по рю-мочке. Ты же знаешь, такое происходит крайне редко. И стоит ли вообще обращать на это внимание? Они друзья юности, вспомнили своё… – она махнула рукой. – Я тоже хороша… перед сном ему столько всякой мерзости наговорила. А ты опять сегодня муссируешь эту тему. Что мне, второй вечер по твоей милости из жизни выкидывать?! – она приблизилась к матери. – Мам, ну давай наконец оставим эту тему. Нам с тобой поговорить, что ли, больше не о чем? – она прижалась к плечу матери, пытаясь кос-нуться губами её щеки.
– Да о чём с тобой говорить? – отстранилась от неё мать. – Если ты рта не даёшь открыть о своём муже…
– Кстати, – с загадочным видом перебила её Татьяна, – а ведь Женька закончил проект. И на днях получит большой гонорар за свои иллюстрации.
– Гонорар, гонорар! Целый год я только и слышу о нём. Опять одни проекты, когда уже будут результаты?! Сидят два дармоеда на моей шее, – она остервенело по-стучала себя размокшей красной рукой по воображаемому загривку. – Скажите, пожа-луйста, замуж она вышла за рисовальщика. Хоть бы в выходные дни он занялся де-лом! А то нет, стишки с намёками сочиняет и ложки свои стругает! – она вдруг сделала уж совсем неприятное лицо и ехидно заговорила: – Я вот только никак не пойму, и ко-му его деревянные «поскребушки» в наше-то время нужны, а? Вон, «настругал» … – женщина кивнула в сторону сидящего за столом пацанёнка лет трёх, который с аппети-том доедал кашу. – Это, пожалуй, его единственная достойная работа. А так бы… Ух! – она сжала кулак. – Давно бы уже такого зятька взашей выгнала из дому.
– Э-хе… – вздохнул малец, облизывая ложку. – Вкусно!
– Конечно, вкусно, моя кровиночка, баба для тебя всё сделает, не то что этот твой…
– Мама, хватит! А то я сейчас на тебя уже совсем обижусь. Евгений хороший отец, и ещё я его люблю. Разве недостаточно уже только за это к нему относиться снисходительно?
– Нет! Мне вот недостаточно! – взвизгнула Дарья Потаповна. – Мужик обеспе-чивать должен свою семью, а иначе нет ему уважения!
– А он и не «мужик» тебе какой-то, – миролюбиво, но с гордостью заявила Та-тьяна, – а талантливый художник! И потом, бывают же разные обстоятельства.
– Бывают, но у нашего только одни: создавать видимость трудяги и возвра-щаться домой под хмельком!
– Мам, ну, что ты опять говоришь? Когда такое было?!
– Ха! Вчера и было! Пьянь – она и есть пьянь, и это только начало. Помянёшь моё слово! – на этот раз она уже погрозила дочери пальцем.
Татьяна отвела от матери взгляд, полный негодования, и перевела его на сына.
– Так, Антон – спать! – скомандовала она сынишке. – Чего уши развесил? Вон… у нашей бабушки сегодня опять возникло желание повысить степень своей зна-чимости. А для этого ей нужно сначала найти себе жертву, а потом смешать её с гря-зью! И пыхтеть от благородного гнева! Она у нас такая правильная и заботливая, вот только от общения с ней уже выть всем хочется!
Подхватив сына на руки, Татьяна бросила на мать недобрый взгляд и выскочи-ла из душной кухни.
Выкупав ребёнка, она прошла с ним в спальню и прилегла на кровать. Погла-живая сынишку по пушистым волосам, Татьяна принялась рассказывать Антошке удивительные истории, перелистывая эскизы, которые создал его отец.
Малец поначалу слушал с интересом, разглядывая знакомые зарисовки, затем начал тереть кулачками глаза, позёвывать, и незаметно уснул.
Татьяна с умилением посмотрела на спящего сынишку и погасила настольную лампу, оставив включённым ночник с мягким свечением. Потом она аккуратно убрала работы мужа в стол и хотела было уже выйти из комнаты, как из коридора послышал-ся звук прокручиваемого в замке ключа.
На её лице тут же вспыхнула улыбка, и Татьяна кинулась было навстречу мужу, но, вспомнив в этот момент слова матери, она чуть ли не физически почувствовала, как начинает вся пропитываться желчью. По лицу молодой женщины пробежала тень недовольства, и она с нескрываемым раздражением выплыла в коридор.
Евгений старался создавать как можно меньше шума, осторожно прикрыл за собой входную дверь и потянулся к жене.
– Привет, как ты? – он сиял, пребывая в каком-то своём измерении.
– Виделись, – Татьяна неохотно подставила ему свою щёку.
– А Антон уже спит?
– Да. Я только что его уложила.
– Это хорошо…
– Хорошо? Что ты находишь в этом хорошего, что сына своего отца сутками не видит?
– Прости, много дел, ты же знаешь. А где мама?
Из кухни послышалось громыхание посуды.
– А-а, – закивал с пониманием Евгений. – Она всё ещё на меня сердится за вче-рашнюю рюмашку, да?
Татьяна, поджав губы, утвердительно кивнула.
– И ты, я смотрю, тоже, – он тяжко вздохнул, сунув ноги в тапочки. – Бедные вы мои… как же вам должно быть непросто. – Не снимая пальто, он потянул Татьяну в спальню. – Ладно, маму на сегодня оставим в покое. Похоже, она у нас не вписыва-ется в тему, а вот тебе… я всё-таки что-то покажу.
Прикрыв за собой дверь, он с таинственным видом велел ей закрыть глаза.
– Зачем? – на всякий случай поинтересовалась Татьяна, послушно их прикры-вая.
Евгений тем временем чем-то зашуршал.
– Не подглядывать! – прикрикнул он на неё шёпотом, коснувшись длинными чувствительными пальцами её век.
– Мне ещё так долго стоять? – закапризничала Татьяна.
– Постой. Вот так… Ещё постой… А вот теперь открывай, давай!
Молодая женщина распахнула глаза. Перед ней опять возникло лицо мужа, ко-торое так и сияло! Татьяна не улавила юмора, и её взгляд вопрошал: «Ну, и что?».
Евгений медленно поднял глаза к потолку, и она последовала его примеру. И в этот момент он что-то подбросил вверх. Это что-то оказалось купюрами денег, кото-рые завораживающим листопадом закружились, опускаясь им на головы.
– Ииих! – с придыханием воскликнула Таня.
– Тихо! Антошку разбудишь, – с беспокойством обернулся он к спящему сыну.
– Это наш гонорар? – восторженно зашептала она.
– Это наша поездка на Чёрное море, твоя шуба, золотые коронки Потаповне и Антошкина машина с дистанционным управлением, – с гордостью произнёс Евгений.
Его глаза пылали, в нем проснулся дух добытчика и покровителя семейства.
– Ииих! – Татьяна опять издала восторженный звук.
Евгений прервал его жарким поцелуем.
Они на мгновение замерли в объятиях друг друга. В этот момент волна страсти накрыла их тела и понесла в бурную пучину. Срывая одежду, они повалились на мяг-кий ковёр. Их губы, ритм сердец – всё слилось воедино! Супруги, стараясь произво-дить как можно меньше шума, растворились в ощущениях.
***
Евгений и Татьяна ещё при первой встрече поняли, что их знакомство судьбо-носно. Это произошло около четырёх лет назад. Когда на деревьях лопались почки, а воздух был пропитан свежестью и новизной.
Как-то Татьяна случайно попала в одну компанию, куда привела её подруга. Все гости, в том числе и сама хозяйка, были какие-то неестественно-наигранные. Глядя на них, Татьяна ощущала, что они все хотят казаться теми, кем не являются на самом де-ле. В их глазах и словах не было обаяния и искренности. Приглашённые обменивались комплиментами, говорили тосты, которые явно исходили от прыткого ума, но не от чуткого сердца.
Татьяне было жуть как скучно находиться в той компании, и она даже начала теребить рядом сидящую подругу.
– Может, пойдём отсюда, а? Что мы с тобой здесь забыли? А вот от этого, – она брезгливо скосила глаза в сторону, – так вообще разит какой-то дрянью – боюсь, что меня сейчас вытошнит. И вообще, не нравятся мне друзья твоего Димки, и сам он смурной какой-то…
Но вдруг вошёл ОН, и всё изменилось! Обстановка и даже гости для Татьяны стали симпатичны и вполне сносны, вот только сердце непривычно затрепетало в гру-ди. Она с трудом оторвала взгляд от юноши, который, сев напротив неё, впился в Та-тьяну глазами.
Этим юношей оказался Евгений – молодой человек с открытым взглядом. По-хоже, он тоже попал сюда случайно и теперь выбивался из этой общей массы «посред-ственных актёров».
С этого вечера Татьяна и Евгений больше не расставались. Она неожиданно ста-ла рассеянной и более женственной, а он невероятно предприимчивым и великодуш-ным.
Время пролетало быстро и незаметно. Им было настолько комфортно нахо-диться в обществе друг друга, как если бы каждый из них был наедине с самим собой. Но это, как оказалось, было ещё не всё! Их притягивала друг к другу непостижимая сила, имя которой было – Страсть. Они занимались любовью при каждом удобном случае и там, где только им казалось это возможным. Страх быть пойманными на ме-сте их слияния только подстёгивал их неудержимое желание и будоражил воображе-ние.
Однажды Евгений овладел Татьяной в машине на заднем сиденье, пока их дру-зья бегали в магазин через дорогу. Тогда они чудом успели придать себе подобающий вид, и только их смущённые лица выдавали ту эйфорию, в которой они пребывали ещё минутой раньше.
Как-то случилась близость и на водохранилище. Тогда Татьяна и Евгений от-плыли на катамаране подальше от берега. Они долго плескались в воде, пока опять ими не овладела неудержимая тяга к плотским утехам. Держась за бортики катамарана, они наслаждались новыми ощущениями, неотрывно смотря в глаза друг другу.
А однажды они даже умудрились «согрешить» на газоне Красной площади! То-гда они возвращались поздней ночью от друзей, были немного навеселе и не ведали, что творили.
Но самым ярким воспоминанием для Евгения был случай, который произошёл в день его рождения. Тогда Татьяна впервые пришла к нему в дом. В тот вечер собра-лись многочисленные родственники Евгения, с любопытством разглядывавшие де-вушку, которая, по их мнению, «баллотировалась» в члены их семьи.
Переступив порог его квартиры, Татьяна вручила имениннику подарок и робко шепнула ему на ухо:
– Жень, ты представляешь, я так волновалась, как воспримут меня твои соро-дичи, и потом так спешила, что забыла надеть трусики...
Евгений от природы обладал богатой фантазией, и его воображение нарисовало такой этюд, от которого, помимо его воли, всё естество именинника сразу же настрои-лось на эротический лад. Его уже не занимали ни гости, ни суета на кухне – все его мысли были направлены исключительно на смысл тех слов, которые всуе обронила его возлюбленная. Это обстоятельство явно побуждало Евгения на решительные поступ-ки.
– Где я могу помыть руки? – чуть позже поинтересовалась у него Татьяна.
– Правильно. Ты гений! – вдруг воскликнул Евгений. – Нам нужно срочно по-мыть руки. Пошли!
Он чуть ли не втащил свою нимфу в ванную комнату и с коварным видом за-щёлкнул дверной замок.
За тот вечер они ещё не раз бегали «мыть руки», возвращаясь к праздничному столу с раскрасневшимися лицами и лукавыми глазами.
До самой свадьбы их встречи проходили неожиданно бурно и с впечатляющим финалом, нередко что-то под ними ломалось или обрушивалось им на головы, они не могли насытиться друг другом. А когда отношения молодых приняли законный харак-тер, то пропала некая «изюминка», но сладость от близости присутствовала неизменно.
Вот и сегодня они переполнялись чувствами нежности и страсти. Только на этот раз рычагом вдохновения им служили купюры разных достоинств, которые шелестели под их извивающимися телами. Шелест становился менее интенсивным и вскоре стих совсем.
– Слушай, а в этом что-то есть, – откинувшись на спину, мечтательно произнёс Евгений, оглядывая созданную им поляну из опавших, как листья, бумажных купюр.
– И на чём мы с тобой только не занимались... – продолжила его мысль менее романтичная жена, – а вот на будущих «маминых коронках» ещё никогда не доводи-лось…
– Танюша, мама бы не оценила твоего юмора. Кстати, – приподнялся он на лок-тях, – можешь пойти к ней и порадовать её нашими успехами?
– Ага, щаз… пойду и порадую её тем, как мы здесь немного пошалили… – Та-тьяна закатила глаза и эротично потянулась всем телом.
– И откуда в тебе столько распущенности? – Евгений усмехнулся, разглядывая её красивые формы.
Он зачарованно попытался коснуться её изящной шеи. Татьяна увернулась от него.
– Не знаю, что подумала ты, бесстыдница, – Евгений начал ползком преследо-вать её, – но я имел в виду, что мы уже хоть завтра можем вернуть маман все наши долги. – Его голос звучал магнетически, а в глазах опять появились уже знакомые ей искорки.
– А я имела в виду только то, что я уже в пути! – опять увернулась от его рук Татьяна и, подхватив с пола халатик, накинула его на себя.
– Тогда скажи Дарье Потаповне, что на ужин я хочу иметь беляши с подливой. И чтобы непременно они подавались с улыбкой мадонны. На меньшее я не согласен! Ты так тёще и передай, – устрашающе прошипел ей вслед Евгений.
Татьяна тихо засмеялась и скрылась за дверью.
***
Весь следующий день был полон суеты и мелких событий. С виду всё как будто было обычно, но всё же разница ощущалась – мир и покой воцарились в доме Дарьи Потаповны. А вечером, к приходу зятя, она с милым лицом воодушевлённо жарила беляши и что-то напевала себе под нос. Антошка елозил машинкой по полу, а Татьяна крутилась у зеркала, примеряя новую блузку.
– Мам, ну как она тебе? – Таня заглянула на кухню в своей элегантной обнове.
– Просто великолепно! Евгению очень понравится, если тебя это интересует, – и она вновь затянула бодрящую душу песню.
– Спасибо, – кротко ответила Татьяна, а у самой с лица не сходила блуждающая улыбка.
Весь день она думала о них с мужем. Последнее время у неё с Евгением были несколько натянутые отношения, а вчерашний вечер всё неожиданно изменил. Даже её мать заметно ослабила хватку и менее критично отзывалась о зяте, что давало Татьяне возможность расправить плечи и дышать полной грудью.
Молодая хозяйка ждала мужа с работы, и ей не терпелось сказать ему о том, что она любит его и будет любить независимо от того, сколько денег он зарабатывает. А в душе ей было стыдно за то, что, не желая того сама, она подпала под влияние ма-тери, вредничала и грубила. Но об этом она с Евгением, конечно, говорить не станет, а только со своей стороны приложит все усилия, чтобы он впредь в её обществе чув-ствовал себя уютно.
А с матерью Татьяна решила серьёзно поговорить. Она обязательно скажет ей: «Мама, если ты желаешь счастья мне и внуку, то тебе придётся пересмотреть своё от-ношение к Жене, иначе мы уйдём на съёмную квартиру, чтобы не отравлять друг дру-гу существование…»
Татьяна любила мать и была благодарна за все жертвы, которые та принесла ей в своё время. Но сейчас Татьяну тяготили бесконечные претензии, которые она непре-станно источала.
Покосившись в сторону хлопочущей у стола хозяйки, Татьяна тяжко вздохнула и подумала: «Бедная, бедная моя мамочка».
Она вдруг вспомнила, как когда-то мать поведала о своём детстве, о вечно за-нятых родителях и ненавистном детском саде, в котором ей было так безнадёжно тоск-ливо. Там маленькую Дарью никто не обижал, но в казённых стенах она чувствовала себя потерянной и ненужной. Никакие уговоры со стороны воспитателей не помогали. Дарёнка каждое утро с воплями появлялась в детском саду, и на протяжении всего дня её не покидало состояние подавленности. Были моменты, когда становилось совсем невмоготу, и тогда слёзы неудержимым потоком катились у неё из глаз. На вопросы воспитательницы: «Что случилось?» Дарья обычно отвечала, что больно ударилась или прищемила палец, и только близкой подружке, тихой Флорке, она признавалась, что хочет домой, к маме. А вечером она заворожённо смотрела с надеждой на входную дверь, из-за которой всё чаще появлялись чужие родители.
Когда Дарья перешла в старшую группу, то её начали по пятницам оставлять на продлёнке на ночь, от чего степень её одиночества возросла ещё больше.
Размышляя об этом, Татьяна недоумевала, и что же её маленькую маму так тя-нуло домой? Ведь из её рассказов она помнила, что как только отец возвращался с ра-боты, то её родители сразу же начинали выяснять между собой отношения. Возможно, не сразу и не так часто, как казалось Дарёнке, но эти скандалы по силе своей были столь яркими и бурными, что основательно отпечатались в сознании девчушки, сфор-мировав в её воображении искажённое представление о семейной жизни.
Уже потом, гораздо позже, детство у Дарьи будет ассоциироваться с орущими друг на друга родителями. В её памяти отложатся именно те моменты, когда в их деба-тах «кто лучше и порядочнее» наступал апофеоз! К тому времени душа ребёнка уже трепетала от ужаса. И Дарья, рыдая, в отчаянье бросалась с мольбой в ноги матери, чтобы та ничего не отвечала отцу, что тот, мол, покричит, покричит, и сам успокоится. Но мать была уже взвинчена до того предела, что ей уже были не слышны ни голос ра-зума, ни Дашкины "заклинания".
Этот кошмар мог бы ещё продолжаться неизвестно сколько, если бы жизнь не смилостивилась над этой несчастной семьёй и не послала матери Дарьи гипоталамиче-ский синдром, с которым та попала в неврологический диспансер, а отцу – молодую любовницу.
Мать Дарьи по выходу из больницы была ошарашена очередным ударом, кото-рый на этот раз был сокрушительным. Она пережила не один сердечный приступ и раз-велась с мужем, не подозревая, что жизнь так вносит свои коррективы. И это чаще происходит в тех случаях, когда ситуация затягивается и усугубляется бездействием...
Не прошло и года после разрыва отношений у родителей, как мать Дарьи позна-комилась с мужчиной своей мечты, с которым она прожила добрую часть своей жизни. Их встреча состоялась на курорте. Туда она попала по настоятельной рекомендации врачей после лечения в неврологической клинике. А отец Дарьи вскоре узаконил от-ношения со своей новой пассией, успокоился на столько, что в скором времени даже забыл о тяготах прошлой жизни.
Татьяна, анализируя житьё-бытьё своих предков, неожиданно для себя поняла, отчего люди так нетерпимы по отношению друг к другу. Отчасти она винила в этом неблагополучное детство, в котором было так много суеты и так мало искренней забо-ты и любви.
Татьяна никогда не осуждала родителей своей матери. Времена были непростые. У деда по материнской линии был крутой нрав. Таня знала, что он рос в большой се-мье, где с шестилетнего возраста воспитывался мачехой, женщиной порядочной и справедливой, но не наделённой чуткостью и гибкостью характера. А бабушка её, в свою очередь, была под гнётом своей властной матери. Похоже, предки Татьяны не были счастливы в браке, от того они и не могли передать своим детям "формулы" счастливой жизни, благодаря которой можно было грамотно выстраивать свои отно-шения в семье. Они просто сами не знали, как?..
Таня опять мысленно вернулась к образу матери: «Если бы только она не накручивала меня против Евгения, если бы только она хвалила людей за их порывы и проявляла снисходительность к промахам! Если бы только она могла видеть челове-ческие достоинства, а не концентрировать внимание исключительно на недостатках – как бы она тогда облегчила свою жизнь и жизнь окружающих…»
Размышляя над сложившейся в семье ситуацией, Татьяна неожиданно для себя поняла, что она может всё изменить, если разрушит семейную традицию - жить в кон-фликтах и недопонимании друг друга. Татьяна точно знала, что меркантильность взглядов её матери можно пошатнуть. И сделать это не окриками и оправданиями, а проявлением искренней любови, в которой так давно нуждалась её мать.
Татьяна оторвала взгляд от семейных фотографий, которые оживляли книжную полку, и подошла к окну. На улице уже давно стемнело, накрапывал мелкий морося-щий дождь, и редкие прохожие мелькали в свете тусклых фонарей. Таня посмотрела на часы. Уже с минуты на минуту должен был вернуться с работы Евгений.
Там, в ночи, она увидела подъезжающий к остановке автобус, который остано-вился, распахнув двери. Из него выскочил мужчина с двумя букетами цветов. Он не шёл, а летел к их дому. В нём Татьяна признала своего мужа.
– Женька, – произнесла она тихо, и лицо её расплылось в счастливой улыбке. – Антошка, папа приехал! – восторженно воскликнула она, развернувшись к сынишке.
Антон бросил машинку и побежал в коридор встречать отца. Дарья Потаповна оборвала на полуноте свою бесконечную песню, зачем-то тоже направилась встречать своего «блаженного» зятя.
Вся семья, объединённая какой-то спонтанной радостью, собралась у входной двери, чтобы встретить Евгения.
В подъезде послышались шаги.
Дверь квартиры распахнулась.
Глава семьи, переступая через две ступеньки, легко поднимался по лестнице. Он таинственно улыбался в предвкушении встречи с женой. Увидев в проёме двери всё семейство, он на мгновение замер, но их сияющие лица тут же рассеяли неожиданно возникшую у него тревогу.
Евгений приветливо всем улыбнулся и уверенно шагнул в квартиру.
– Здрасьте! Это что у нас здесь такое происходит? – на всякий случай поинтере-совался он и потянулся к жене.
В этот момент раздался звонкий голосок Антошки:
– Ура, наша «пьянь» пришла! – и кинулся обнимать остолбеневшего отца.
Татьяна и Дарья Потаповна так и обомлели. Потеряв дар речи, они устремили взгляды на Евгения, у которого в одно мгновение отхлынула от лица вся кровь.
Потрепав по голове сынишку, он с вымученной улыбкой вручил почему-то оба букета тёще и с надрывом в голосе обратился к жене:
– Догадываюсь, кто его научил... – он смерил её осуждающим взглядом и скрылся в спальне.
Антошка вприпрыжку поскакал за ним.
– Какая нелепость… – тихо произнесла Татьяна.
– Какая стыдобища! – зашипела Дарья Потаповна. – Танька, ты же знаешь…
– Эх, мама, мама, – Татьяна с болезненным видом отмахнулась от неё. Её тело неожиданно стало слабым и немощным, она жалобно заплакала.
Мать, покусывая губы, смотрела на Татьяну. Сейчас ей было тяжело смотреть на дочь. Она желала ей красивой жизни, совсем не той, которую ей мог предложить её художник. Разве не о счастье дочери мечтает каждая мать? Конечно, это так! Но вот только последнее время стало уже закономерностью, что каждый раз, когда она вме-шивается в их отношения, дочь становится глубоко несчастной.
Татьяна, как бы прочитав её мысли, подняла к ней заплаканное лицо и произ-несла:
– Мама, я знаю, чего ты хочешь. Ты мечтаешь, чтобы я жила в роскоши и до-статке, так? Но мне нравится мой мир, который я сама себе создала!
Дарья Потаповна открыла было рот, чтобы произнести речь в своё оправдание, но Татьяна не дала ей такой возможности и продолжила:
– Мама! Раз ты подарила мне эту жизнь, значит, я имею право распоряжаться ею, как пожелаю, так? Ведь даренное не отбирают… Вот только я одно не пойму, что ты сделала в своей жизни не так, раз постоянно посягаешь на мою?
– Доченька, я же…
– Я знаю, что ты этого не хотела, – она одним махом стёрла слёзы с лица. – Ну сделай же ты наконец правильные выводы… Ну, хотя бы попытайся… Я люблю и тебя и Женьку, ну зачем ты так со мной?.. – её глаза опять заблестели от избытка влаги.
– Прости, я постараюсь, – заверила её растроганная мать. Она похлопала дочь по руке и добавила: – А Женька у нас добрый и долго сердиться не умеет.
– Эх, мама, мама… Неужели ты понимаешь, что без Жени мне будет плохо?
Дарья Потаповна потупила глаза, прижав к груди благоухающие цветы от Евге-ния. Она вдохнула их аромат и тихо произнесла:
– Пойди к нему дочка, пойди. И скажи, что его любимые беляши уже давно на столе. А дети… – она сделала неопределённый жест рукой, – что дети? Они такие несчастные в этих… своих детских садах. Оттуда они в дом не то что бранные слова, а даже вшей приносят!
– Мама! – вскинула руки Татьяна. – Вот причём тут Антошка?! И уж тем более, детские сады со вшами?
Дарья Потаповна вдруг пафосно произнесла:
– Тогда…
В последний раз
Придумай что-нибудь сама.
А я клянусь,
Что плохо отзываться об Евгении не стану!
Прости ты, доченька, меня,
Что так сварлива стала.
У Татьяны округлились глаза.
– Мам, да ты рифмой заговорила…
Дарья Потаповна застенчиво ей улыбнулась.
– Когда-то в молодости я не одну тетрадь ими исписала. – И тихо добавила: – Тань, принесла бы ты мне Женькины стихи… ну те, что вчера читала. Мне бы хотелось самой их полистать.
Татьяна почувствовала, как у неё опять комок подступил к горлу, и от избытка чувств она прильнула к матери.
– Мама, я знала… что из любви ко мне, ты сможешь принять и тех, кто мне до-рог.
В этот момент дверь спальни приоткрылась. Евгений с взъерошенными волоса-ми появился в проёме двери, пропуская Антошку.
– Ничего себе… – послышался его голос. – Я думал, что жена с тёщей убивают-ся от того, что здесь вскрылось! А они на радостях лобзаются…
– Евгений, ты прости меня, сынок, –- подала голос растроганная Дарья Пота-повна. – Ну, я не знаю, как такое могло случиться… Пойдёмте лучше все к столу, а то ужин уже совсем остыл.
– Пошли, мать, – кивнул тёще Евгений. – Вот! Как мужа встречать нужно. Учись! – обратился он к Татьяне. – А то сразу и не поймёшь, куда попал с такими при-ветствиями, – он покосился на сынишку.
– Домой попал, домой – не сомневайся, – Татьяна чмокнула мужа в щёку.
Он обхватил её за талию, и они направились на кухню.
У Дарьи Потаповны неожиданно всплыли в памяти строчки из недавно услы-шанного ею стихотворения.
И она еле слышно зашевелила губами:
– Как там было написано? Ах, да...
«В деньгах – свобода и комфорт,
В почёте – слава, власть и уваженье.
Но обладая только ими – ты глупец!
Ведь счастье было в добрых отношеньях».