"По несчастью или к счастью -
Истина проста -
Никогда не возвращайтесь
В прежние места"...
Это крутилось у меня в голове, пока я гулял по Вьентьяну и по нашему посольству в нем - местам, где я провел почти четыре года, четыре первых года самостоятельной жизни после института. Я когда-то здесь был... не то, что своим, но довольно прочно вросшим в местную жизнь. Имел здесь много разношерстных знакомых среди лаосцев, мог к ним запросто заехать и быть накормленным обедом. И еще я чувствовал свою важность в том деле, которым я здесь занимался. И знал, что от меня здесь кое-что зависит - пускай до Лаоса за его пределами никому не было и нет дела.
И, конечно, было много всяких неприятностей (чего стоил только мой первый посол - бывший первый секретарь сибирского обкома и законченный алкоголик). И, конечно, память приукрашивает прошлое - но все равно мне кажется, что те годы были лучшими. Совершеннейший факт то, что нигде потом я не чувствовал себя так комфортно, как среди исключительно неагрессивных и дружелюбных лаосцев. Может, правда, сейчас, с нашествием рыночной экономики, что и изменилось... Листая местные газеты, наткнулся на сообщения о кражах, убийствах и даже перестрелках - такое раньше было немыслимо. Ну что же, значит цивилизация пришла и сюда...
Я уехал отсюда почти двадцать лет назад и больше не возвращался.
И вот я снова здесь. Я почти забыл язык. Я силюсь вспомнить, кто бы из лаосцев мог вспомнить меня. Из тех моих знакомцев, которые на моей прощальной вечеринке в 1994 г смеялись: ну что это за прощание, через год-два вернешься... Хожу по городу, который я уже плохо узнаю - понастроили новых офисов и гостиниц, понаоткрывали ресторанов и бутиков. Смотрю с изумлением на выстроившиеся у светофоров пробки из дорогих джипов. У Вьентьяна больше нет его деревенского шарма. Он превращается в средней руки азиатский город, каких много и в Таиланде, и в Китае. А у меня нет шанса переброситься на улице словом с встретившимся знакомым - знакомых нет, и слова не выходят.
Все эти годы мне регулярно снился ужасный сон, что я попадаю в Лаос, открываю рот... и не могу сказать ни слова. А сам Вьентьян совсем другой - раскрашенный (сон цветной) и с большими домами. Все сбылось. Вот, к примеру, напрягая память, добрался я до Утреннего рынка Вьентьяна (по-местному, Талат Сау), а там вместо него - шоппинг-центр в несколько этажей с золоченой вывеской Talat Sao Mall. Я пристаю к торговцам и прохожим: а где, мол, старый Талат Сау? Где разложенная на земле всячина? Где грязь под ногами? На меня смотрят, как на городского сумасшедшего (да еще и иностранца). Тот рынок снесли уже десять лет назад.
Посольство, правда, почти совсем не изменилось, только несколько пообветшало. И пальмы вымахали под небеса. Ну, еще несколько корпусов забросили - народу стало поменьше А так все - здания, корт, бассейн, регулярный волейбол, расписание выездов "техсостава" на рынок и прочее - то есть и картинка, и уклад посольской жизни - все то же практически до мелочей. И это само по себе удивительно - на родине за это время столько всего случилось! Можно было бы посмеяться - мол, заповедник - но даже не особо хочется. Дипломаты, при которых я начинал (и люди, поверьте, умные и способные - посла не беру, говорю о профессионалах) не нашли или не стали искать себя в новой жизни и так и проездили до пенсии по посольствам, честно делая свою работу - важную, как ни крути. Не имея, как у других госслужащих, возможностей для воровства и махинаций. Зарабатывая в командировке, чтобы все потратить в Москве и уехать в новую. Жизнь - плюс-минус четыре-пять таких поездок. А, например, второй мой советник-посланник по разным причин не выезжал двадцать с лишним лет, а через год в Лаосе получил инсульт и умер...
Не знаю как кто, а я точно испытываю уважение к нашим дипломатам, особенно зная, что им пришлось выдержать в 90-е - я вот не выдержал почти сразу.
Но, как говорится, отвлекся. В посольстве все без особых изменений. И все с любопытством посматривают на бродящего по нему незнакомого бородатого дядьку. Который когда-то был здесь в центре всего происходящего - приемов у посла, подготовки всяческих справок и телеграмм (и вот еще тут мне напомнили забытый термин - "политписем"), а также упомянутых тенниса и волейбола.
Ностальгия - понятно, но я, кажется, понял, почему так тяжело примириться с тем, что ты здесь уже чужой. Обычно все-таки обстоятельства нашей жизни меняются постепенно, как и сами мы. А в моем случае, когда я сначала вернулся из Лаоса, а потом ушел из МИДа, и декорации, и сама пьеса поменялись сразу и полностью. Я оказался в совсем новой жизни, которой не было, когда я уезжал, и стал заниматься совсем другими вещами. И язык, которому я посвятил восемь с лишним лет, и дипломатические премудрости вдруг оказались совсем никчему. Пришлось осваивать всякие новые штучки типа дисконтированного кэшфлоу.
Но, видимо, в подсознании все эти годы сидело, что вот где-то остался мой Лаос, куда я всегда, если захочу, могу вернуться. Развенчание такой иллюзии болезненно. И дело, конечно, не в Лаосе, в который, наверно, и правда при большом желании можно вернуться, а в той поре жизни, которая у меня, так уж получилось, совпала с Лаосом, и которую уж точно не вернешь. Вот такой нехитрый вывод из всех разглагольствований. А лаосцы что - по-прежнему радуются жизни, завязывают друг другу на запястьях хлопковые ниточки с пожеланиями и, как говорит их поговорка, "слушают, как прорастает рис".
Ну, а в целом я очень хорошо провел время. Нашлось даже пара людей в посольстве, которые помнили меня и испытывали некоторое уважение, и которые замечательно позаботились о программе моего пребывания. Например, советник нашего посольства Эльшад Талыбов, который в мою бытность был сыном одного из дипломатов посольства и поступил учиться во вьентьянский педагогический институт (в котором и я студентом проходил практику полгода). Сейчас он наш ведущий лаосист, помимо прочего, переводил Путину и Медведеву... В посольстве безвылазно сидит уже десять лет - небывалый случай.
К концу своих нескольких дней в стране я снова стал чуть-чуть изъясняться по-лаосски, но взамен получил дикое расстройство желудка, а также какую-то бяку на локте. Как будто судьба, как в том анекдоте, посоветовала Иван Иванычу не выпендриваться и слушать свою песню "Валенки". Мол, и в прошлый раз наполучал болячек в животе на всю жизнь (не надо было есть где попало), а опять за старое.
В последний день я осуществил еще одну давнишнюю мечту: выпить кофе у местного китайца, у которого не раз сиживал и еще студентом на практике, и потом работая в посольстве. Кофе у него мне тогда казался потрясающим: высокий стакан, в который почти до половины он наливал сгущенку, а потом - собственно лаосский кофе, по местному обычаю сильно пережаренный, черный и густой. Но самое главное - как он подавал его: на подносе двумя руками, с улыбкой и полупоклоном, как будто нет для него более почетного занятия, чем обслужить тебя. Однажды я пригласил зайти к нему знакомого профессора-англичанина, предложив обратить внимание на "the manner in which he serves his coffee". Тот поправил: "the way". Я тогда английский знал неважно - the way так the way. Посмотрев на китайца, профессор согласился-таки с моим определением: именно "the manner".
Так вот. Китаец был на месте, и я сразу узнал его (он меня, конечно, нет). Но почти все его помещение теперь занимал винный бутик. Для кофе осталась пара столиков. Стаканчик был обычный, и протянул он мне его одной рукой, без всяких экивоков.
Ну что же, прощай, родная деревня. Тема отработана; скорее всего, я больше сюда не вернусь. А если когда и вернусь, это, как говорится, будет совсем другая история.