Мировая печаль

Проснувшись, я почувствовал резкую боль в пояснице – это казалось странным, но вскоре я осознал причину моей боли. Оказалось, что проснулся я на асфальте в каком-то темном переулке, где все поглотил запах сырого картона, мокрой одежды и остатков еды. Как я здесь оказался - не помнил – вчера мне, как обычно довелось побывать в баре, а потом. А потом непроницаемая тьма окутала сознание. Ясно было одно – сейчас будний день, утро, кажется среда – это я определил по снующим туда-сюда ногам прохожих, что наполняли улицу, на которую выходил переулок. Значит, пора отправляться на работу – промелькнуло в голове. Кое-как, поднявшись и еще немного покачиваясь из стороны в сторону, я отправился в сторону метро. По пути мне постоянно казалось, что люди как-то странно смотрят на меня – то ли потому что не привыкли к оборванцам в своем буднично-праздничном обществе, то ли из-за моих спазматических корч, что заставляли меня передвигаться чуть ли не на четвереньках. Однако никто не подошел, никто не остановился и не спросил ничего. Они бросали на меня полный презрения взгляд, в котором проступало некоторое смятение, и скользили по улице дальше. Добравшись до входа в метрополитен, я прополз под турникетом и направился к эскалатору – за спиной что-то кричал контролер, но я не хотел его слушать, и так было тошно и слишком шумно вокруг. Мне показалось, что я убыстряюсь и действительно, с какой-то неимоверной скоростью я пробежал по всем ступенькам эскалатора, ни разу не споткнувшись, и никого не задев, и даже успел прошмыгнуть между закрывающимися дверьми уже готовящегося к отправке поезда. Внутри на меня снова странно косились, кто-то качал головой, кто-то улыбался. Пожилая женщина подошла ко мне и положила ладонь на мое плечо. Я посмотрел в ее глаза, они излучали тепло, мне стало приятно. Доехав до своей станции, я с необычайной легкостью выскочил из вагона, взлетел к выходу и выбежал под моросящий дождик. Почему-то он меня не очень волновал. Я даже не заметил, что идет дождь, так как его капли стекали с меня как с гуся. Удивившись наблюдению, я направился в сторону здания, в котором работал. Я помнил, что пообещал главному архитектору закончить макет автомобильного моста на Мэлани-стрит к вечеру, а значит дэдлайн не за горами и нужно поторопиться. Но как назло, когда я вошел в свой кабинет, работа шла из рук вон плохо. Я постоянно ронял карандаши, компьютерная мышь выскальзывала из рук, я не мог напечатать на клавиатуре ни слова и понимал, что это какой-то злой рок. Нельзя было пить вчера, ох, нельзя. Выпив всю воду, что стояла в стакане на столе, при этом уронив стакан на бок, я решил дойти до уборной. Но и тут меня ожидала неприятность. Не в силах объяснить свой поступок я вышел в коридор и помочился на стену, при этом не почувствовав никаких угрызений совести. Хотелось есть. Плюнув на работу, я отправился на поиски еды, но по дороге вспомнил, что бумажник я оставил дома, когда уходил в бар, пил в долг, а на работе все как будто куда-то исчезли, и не у кого было стрельнуть мелочи даже  на хот-дог. Попрошайничать на улице не хотелось, хотя по ощущениям полжизни бы сейчас отдал за хот-дог. Совершенно расстроившись, я решил пойти домой, не боясь потерять работу, достаток и счастливую сытую жизнь. Дверь в квартиру, в которой я жил оказалась незапертой, я вошел, немного удивившись тому, что забыл запереть дверь. Подошел к кровати, устало сел на нее. Мне казалось, что на меня обрушилась вся мировая печаль и все тяготы бренного мира. Посмотрел в зеркало. Оторопев, я долго не мог понять, что случилось, долго разглядывал себя, изучал, а потом, выдохнув, упал на бок и уснул. Оказывается, я собака.