Часами мог он бродить по берегу реки, среди густых зарослей и травы, с удочкой в руках... Для кого-то он был рыбак, а для кого-то просто чудак... И никто не видел, как он обращается с пойманной рыбой. А он, если ему удавалось подцепить краснопёрого окуня или щетинистого ерша, снимал трепещущую рыбу с крепкого крючка и снова отпускал её в воду, а за-тем смотрел, как, вильнув хвостом, она уходит...
Уже этим он показался бы многим людям странным и непонятным. «Вот ещё, – возмутились бы они, – какой оригинал!.. Да он, пожалуй, бездельник, непрактичный человек!.. Да он, вероятно, опасный человек и представляет для общества угрозу!?. Поди узнай, что у такого в голове! Назавтра он, может быть, и не рыбу с крючка будет отпускать, а преспокойно будет смотреть на пламя пожара и восторгаться тем, как горит дело рук человеческих, потому что он, должно быть, вооружён удобной теорией!.. Впрочем, за всех ручаться нельзя и кое-кто, наверное, подумал бы, что этот непрактичный рыбак – добрый человек, или какой-нибудь изыскатель, вроде нового Евгения Базарова. Только тому надо было резать лягушек, а этому даже и не надо, стоит только в руках подержать, да отпустить...
Незадачливый рыбак выходил на шоссе, поднимал руку. Какая-нибудь машина оста-навливалась, внимая его руке, он подходил и говорил водителю: «Сразу видно, что вы отзывчивый человек!.. Отказаться от возможности проехать до города на вашем транспорте я не могу, это будет невежливо!..» Водитель улыбался, открывал дверцу автомобиля, и рыбак усаживался рядом с ним и произносил: «Есть что-то привлекательное в быстрой езде!.. По крайней мере – она не лишена приятности!.. А вот в аварию я ещё ни разу не попадал...» И можно было решить, что он мечтает попасть в аварию...
Он был ещё очень молод и у него была девушка, по крайней мере он считал, что у него была девушка. И он её любил. Во всяком случае, он думал, что её любит. А когда человек думает, что он любит – это почти то же самое, что и любовь... Вообще-то у него было две девушки, но ему не казалось, что в этом есть что-то странное. Одну девушку он любил физически, а с другой был близок духовно. Была у него ещё и третья девушка, но с ней он имел только приятельские отношения. Впрочем, с третьей девушкой он наиболее был близок духовно, но почему-то считал, что любит её меньше всех. Та же, которую он любил наиболее, то есть «главная» девушка, любила его меньше всего. Таким образом – получался замкнутый круг и из него он не видел выхода.
С «главной» девушкой его отношения не заходили так далеко, чтобы перед богом они могли считать себя мужем и женой. С третьей девушкой он вёл себя так, как мог бы вести себя с товарищем, он ни разу не поцеловал её, боясь осквернить святость дружественных чувств. Зато, что касается второй девушки, она...
...Я должен её видеть, я хочу поговорить с ней, я хочу узнать, как она жила всё это время. Я хочу узнать – кто она?!.
Когда я ещё не знал ничего, я готов был презирать её, теперь... теперь я, наверное, её люблю, или... или мне её жаль?.. Теперь я не могу так строго судить её... Я вообще никого не хочу судить, потому что они бедные все и несчастные. Они с виду только беспечны, а внутри у них... Что у них внутри!.. Как я это понимаю, как я готов им простить...
Теперь мне понятно, почему она смотрела на меня таким взглядом, таким странным взглядом. Я тогда ещё не придал этому особого значения, потому что ничего не знал... Я узнал после, когда фактов стало слишком много и все они, выстраиваясь в один ряд, начали тревожить моё подсознание, а затем выступили на поверхность в одном потрясающем факте, в одном удивительном предположении...
Не знаю, к чему это приведёт, ничего не знаю... Логика жизни такая странная... Что суждено нам завтра или через неделю, а что будет с нами через год?.. Мы этого не знаем, и кто-то водит нас за нос, как детей... Мы самостоятельны?.. Я что-то в этом начал сомневаться... Что есть я?.. Что есть самостоятельность?.. Всё это весьма относительно: и границы моего «я» и границы моей самостоятельности. Всё относительно... Вообще, есть ли я?.. То, что всегда имел я ввиду под «я» – что это такое?.. И не есть ли я пленник, вечный раб того, что казалось мне всегда безлико, мертво?.. Я-то тешил себя мыслью, что я принадлежу себе, что я волен распоряжаться собой так, как мне захочется! Это давало мне право иметь в себе гордость, заносчивость... И вдруг меня поражает мысль: я же ничтожество, я даже меньше его, потому что оно ещё имеет какие-то иллюзии, потому что оно в своей слепоте всё же забавно, оно трепыхается на ветру жизни, оно в своей глупости твёрдо стоит на ногах... Я же и эту глупость последнюю утратил...
Трепыхаюсь ли я?.. О нет, наверное... Я с удивлением смотрю – что там, дальше, за углом, завтра, или через пять минут?.. Впрочем, и ЭТО относится туда же, всё равно я глуп, всё равно трепыхаюсь... А захотят меня убить?.. что, разве я спокойно приму смерть, разве я не воспротивлюсь насилию?.. Разве я не скажу своему будущему убийце: «Мерзкое животное! Если тебя ещё не отправили на скотобойню, то это только потому что ещё не настало время! А ведь тебя именно это и ждёт!..»?!.
Какие чудеса происходят в этом городе!.. Она приходит к незнакомому человеку и вдруг узнаёт, что он её брат, которого она прежде никогда не видела...
А брат не знает, что он её брат...
Он узнаёт об этом после и вдруг понимает, что было за этими странными взглядами, смысл которых ему был неясен.
Он хочет её найти, видеть её, говорить с ней... Это так легко, но это и так трудно, неимоверно трудно.
«Может быть, не надо? – спрашивает он себя и говорит. – Надо, иначе зачем ВСЁ ЭТО?!. Надо! – говорит он себе. – На этом стоит жизнь!..»
Знает он, что если не увидит её, то всегда будет ругать себя – и никогда себе не простит малодушия. ДУШУ ЭТУ надо ему понять и, если нужно, помочь ей обрести себя, справиться с невзгодами жизни, с её соблазнами, таящими в себе опасности.
Она ведь сестра его... Как много смысла заключено для него в этом слове – сестра!.. Это голос крови звучит в нём, а может быть, и что-то большее!.. Почему он чувствует в своей душе горечь, почему ему так больно и обидно за неё?.. Только ли потому, что она ему сестра?.. А может быть, в её лице он видит странную судьбу человечества, полную превратностей, и жаль ему ЧЕЛОВЕКА и ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ДЕТИЩЕ, брошенное на произвол жизни, как на произвол осеннего ветра брошены сухие листья деревьев, которые поначалу летят, как бы обретая власть над пространством, а потом падают наземь и умирают, попираемые ногами ВРЕМЕНИ!..
Какие странные, загадочные и вместе с тем ужасные вещи происходят в этом мире, который есть один большой город! И смысл этих вещей таков, каким мы его видим, – это по своему усмотрению мы вкладываем в этот смысл всё то, из чего состоим сами!..
Сестра вошла в комнату и сердце моё болезненно сжалось. Она села близко от меня на заправленную кровать и... всё это было не так, совсем не так, как я предполагал, как обдумывал множество раз...
Я сам наводил её на мысль, она, казалось, внутренне противилась, потом я сказал, что она мне сестра... Она посмотрела на меня с удивлением, но видно было, что эта мысль не была для неё неожиданной...
Мы сидели и говорили, в основном говорил я, а она слушала, иногда задавала вопросы, вставляла замечания...
Будущее покажет, ЧТО ЗА ЭТИМ СТОИТ... Пока ещё ничего не ясно. Но я любопытен, я хочу знать и себя и... снова себя. В других я узнаю себя... Я хочу понять логику того, что происходит со мной и со всеми нами...
Ведь я и есть тот самый рыбак и рыба, которую я отпускаю обратно на свободу, это они, те, кто следуя за моей уловкой, попадаются на стальной крючок... А тебя не буду я вводить в соблазн, и ты сама придёшь ко мне в час, когда я буду тебе нужен и ты захочешь услышать то, что я скажу только тебе одной...
Ты как тонкое, неокрепшее дерево на ветру жизни, одно из тех, что, не обретя нужную крепость и не проникнув глубоко в землю корнями, погибают, – и я не хочу, чтобы первая буря жизни сломала тебя, вывернула тебя из родной земли...
Буря эта дана нам во испытание и тот, кто выдержит её, устоит и перед нескончаемой цепью других невзгод...
Знаю я, что за внешним благополучием твоим скрывается и горечь и неудовлетворение. Кого ни взять вокруг – всякий поражён если не одним, то другим недугом. А знаешь ли ты, что живущий долго человек поражён своеобразным недугом: он делается самому себе смешон, потому что должен уважать то, чего он уже не может уважать, или делать вид, что уважает. Он становится лицемером, но самое замечательное в его положении то, как он пытается усыпить собственную мудрость – груз прожитых лет!..
Много чего скрыто от твоего взора – и это хорошо. Ты ещё не знаешь, как можно радоваться ошибкам своим, благодарить боль и находить оправдание злу. Может быть, ты когда-нибудь устанешь от всего и мало что будет такого, что сохранит способность тебя заинтересовывать. И тогда ты поймёшь, тогда ты поймёшь, почему меня тянет к душе твоей, с которой я могу сделать то, что мастер делает со своим материалом...
Человек может умереть, допустив в чём-нибудь ошибку, но если он перестанет ошибаться – он умрёт, с мыслью, что ошибкой на сей раз явилась безошибочность, символизирующая собой уход от всех жизненных бурь и волнений...
И пусть я ошибусь в тебе, если суждено. Это не страшнее, чем потерять самого себя и не страшнее, чем ошибиться в самом себе, хотя это одновременно будет говорить о том, что я ошибся прежде всего в себе...
Если я ошибусь в себе, значит, у меня ещё будет желание понять, в чём же состоит моя ошибка. Была бы возможность, а желание будет...
Я твёрдо знаю, что осуществляется всё то, что вытекает из логики предыдущих осуществлений...
А знаешь ли ты, что иная рыба мечтает о стальном крючке?..
1 июля 1980 г.