***
Даёт отмашку мне природа:
Снега легли – садись пиши
О жизни своего народа,
О прозябании в глуши.
А мне сжимает горло комом,
И падает перо из рук:
Ведь это людям так знакомо,
Что лучше промолчать, мой друг.
Растают белые заносы,
Вернётся вешнее тепло.
И сами отпадут вопросы,
Поскольку время истекло.
***
Прилепился сыночек к жене.
Дочка тоже познала усладу,
Потому-то в глухой стороне
Ничего мне отныне не надо.
Лишь бы всё бы у всех по уму,
На столе не пустая бы плошка,
А в моём опустевшем дому
Вновь котят поджидала бы кошка,
И трещали бы в печке дрова,
О любви напевая и неге,
И ложились бы складно слова,
Как за окнами белые снеги.
***
Рутина жизни возросла,
Как предвещал давно астролог.
И дочка, правда, подросла.
И не один прожит некролог.
А я всё та же, я всё та,
Наивная, как на рассвете.
И носит явно неспроста
Меня по свету, словно ветер.
Не стану на него роптать,
Раз прозорливо предсказанье.
Продолжу сочинять-топтать
Своё безумное сказанье.
Похож ли мой неровный путь
На идеал – не в этом дело.
Конечно, каждый может пнуть
Моё израненное тело,
И раззияется беда,
Коль придыханья слабых слушать.
Но ни за что и никогда
Я под удар не выну душу!
Вертися, колесо судьбы,
Поскрипывай на поворотах.
Во мне готовность для борьбы
Сравнима с силой целой роты.
Пускай рассудят в небесах,
Нужна ли на таких управа.
Вдруг на божественных весах
Я окажусь правее правых?
***
Вы хотели пёсика?
Я пришёл, примите!
Пятнышко у носика.
Солнышко в зените.
Хвост гудит пропеллером.
Языком – в ладошку.
Нет, не зря я верила
В чудеса немножко.
Был ты человечиной?
Или только станешь?
Бегать день до вечера
Всё равно устанешь
И своё широкое
Подставляешь брюшко…
Нет, не одинокая
Я теперь старушка!
***
Пришёл рассвет перед закатом,
Швырнул дрожащие лучи,
Мои иссохшие ручьи
Разбавив долгожданным златом.
Копи, купайся или пей –
Всё открывает божья воля.
Но корчится душа от боли,
Хоть нету ничего глупей,
Ведь всё приходит в свой черёд,
Не запоздало, а уместно.
Лишь Богу одному известно,
Где неизбежный поворот.
А до того сиди держись
Покрепче и уйми апломбы!
Но нам бы лучше, чтобы лбом бы
В преграду под названьем жизнь.
Когда ж устанем потирать
Набитые в гордыне шишки
И вырастим себе умишко,
Глядишь, пора и умирать.
Вот так и я. Чего грущу,
Перебирая дней остатки,
С судьбой играть пытаясь в прятки?
Чего младенчески ищу?
Нет слаще осени дымов,
Нет прянее листвы опавшей,
Для леса перегноем ставшей,
И нет уютнее домов,
В которых прожит детский век
И юности следы заметны,
Где свой потомкам дар заветный
Оставить может человек.
Мой припозднившийся рассвет
Стихами встречу на пороге
И преклоню босые ноги
Пред вами, трепетные боги,
Дарившие мне белый свет.
***
И всё случится в свой черёд.
А не судьба, так не случится.
Смотри, как солнышко лучится
И счастье в дом к тебе стучится,
В улыбке обнажая рот.
Не отпугни его в пылу
Стенаний о своей недоле.
Иные ждут его подоле,
Всё ищут ветра в чистом поле,
Чтобы развеять там золу.
Да, жизнь есть тлен.
Но посмотри,
Как жизнерадостна синица,
Простая слабенькая птица,
Отвергнувшая сытый плен.
Тоска не лучший поводырь
На очумелом этом свете,
Где остаётся нашим детям
Один пустырь.
И ты в пути не мельтеши,
Урвать пытаясь лучше долю,
Поскольку нет блаженней воли
И пребывания в тиши
Среди пока живых просторов,
Без наглецов и кредиторов,
В призыве праведных словес
И справедливости небес.
Как пряжа, жизнь у нас сучится
И тянется – вперёд, вперёд…
И всё случится в свой черёд,
А не судьба, так не случится.
***
У всех сегодня небо в облаках,
А над моей разведрилось избушкой.
Кукуй, кукуй, наивная кукушка,
Как будто судьбы у тебя в руках.
Не расскажу я никому потом,
Что мы с тобой себя связали пактом
Не огорчать людское племя фактом
О нашем ухищрении простом.
Зачем всем знать, как короток наш век
И как наполнен кознями бесчестных,
Как горестно любить в каморках тесных,
Как слёзы кровоточат из-под век?
С тобой вполне мы вынесем вдвоём
Безрадостное знание о жизни
До той поры, когда победно брызнет
Лучей весенних сноп на окоём.
И снова будет несколько недель,
Наполненных безудержною верой,
Что можно в мире этаким манером
Длить бесконечно жизни канитель.
Да, всяк из нас обманываться рад
И прятать голову в песочнице за домом,
И всякий предпочёл бы быть ведомым,
Другому уступив принять парад.
Вот потому-то мы теперь с тобой
В суровом одиночестве кукуем,
Что сами выбрали себе судьбу такую,
Когда дымы и летом над трубой.
Вот потому и славлю я тот миг,
Когда просветы над моей избушкой.
Кукуй, кукуй, несчастная кукушка,
Пока по-над еловою макушкой
Опять ненастный гребень не возник.
***
Воспоминанья наши, будто соты,
Что воском запечатаны усердно
До той поры, пока они потребны
Не станут оперившимся родным.
Тогда шутя они откроют склады,
И влага медоносная лениво
Им заструится щедро на потеху,
Поскольку для потомков нет услады
В давно увядшей горечи хмельной.
А нам казалось, что пребудут вечно
На небосводе жизни наши судьбы
И бархатистой юношеской кожи
Вовеки не коснётся смерти тлен.
А вот поди ж ты – облетели листья,
И стало голо в той зелёной роще,
Где мы гуляли, сторонясь народа
И замирая с жаждой на губах,
И не гадали, что настанет время,
Когда взирать мы сами станем скорбно
На отшумевший танец жёлтых листьев,
Детишкам попадающих в гербарий.
Глотай, потомок, горестную влагу
Моих не усмиряемых мучений
В попытке разобраться, что сияло,
Как светоч, над дорогою моей.
Напрасный труд, исполненный печали.
И для меня он тоже непосилен,
Но так заманчив, что нельзя оставить
Попыток этих даже на краю.
Наверное, истошное томленье
По недоступным запредельным сферам
Нас и ведёт тропою каменистой,
Украшенной приметами любви.
А разобраться – станет ясным-ясно,
Что страсти есть досадная приманка,
Зовущая нас прыгать, как в болоте,
На кочку с кочки в поисках припасов,
Которые питают нас зимой.
Вот и решай про юности забавы –
Пустое это умопомраченье
Или крылатость, данная богами
В подмогу на трясинистом пути.
Так хочется опять его пройти…
Прости меня, потомок мой, прости.
***
Наберу васильков и поставлю в стакан.
Пусть взирает на них в тишине истукан,
И прохожий глядит, и болящий, и дети.
Всё равно на вопрос мне никто не ответит,
Почему на закате негромкой судьбы
Нам цветы полевые бесконечно любы.