начало http://www.proza.ru/2014/01/04/2121
Я позвонил соседу Ивану почти сразу после того, как ушла его тёща, тётя Настя. Вернее сразу после того, как снова не смог отправить то самое смс Анне. Позвонил и попросил зайти ко мне как будет возвращаться, не поднимаясь домой: дело очень срочное. Иван не сильно удивился. Мы периодически зависали с ним у меня по вечерам. Я - человек вольный, а ему удобно, до квартиры всего-то на 2 этажа вверх. Однако педантичный Ваня всегда перед уходом от меня надевал куртку, я каждый раз пытался пропустить эту возню, потому что потом с него нетрезвого стягивать этот "аксессуар" приходилось опять же мне, но настырный сосед отказывался уходить неодетым.
Пришёл он в каком-то эйфорическом настроении, с порога бахнул на стол пол литра "Абсолюта" и банку маринованных огурцов и заявил, что жизнь прекрасна своими неожиданностями. После первой рюмки как-то сник. Я практически не пил, мне необходимо было, чтобы его расслабило, потому что начинать тот разговор, который я задумал на взводе было непродуктивно. Убедившись наконец, что "клиент дозрел" собственными силами и, приняв как лекарство, пятьдесят грамм абсолюта для уравновешивания градуса, я стал рассказывать о том, как узнала о моей измене Аня.
Всё это безумие длилось несколько месяцев: служебный роман, чужие квартиры, шифрованные смс, ночные телефонные звонки с угрозами всё рассказать невесте.
- Я был в эйфории, приблизительно как ты сейчас, - сказал я Ивану, тот слушал молча, периодически наливая мне и себе.
- Потом, потом мне стало это всё надоедать, тем более, что с Аней отношения стали портиться. Я не знаю чего мне не хватало. Я вообще понять не могу, как я мог всё разрушить сам. Мне казалось поначалу, что это такая игра, потом затянуло и не знал уже как вернуться к тому, что было до этого. А правда в том, что уже никогда не вернуться. - я посмотрел на свой телефон.
- Аня просто однажды ночью проснулась, когда я на балконе особо бурно обсуждал с той, что нам пора расстаться, она просто стояла и слушала а потом просто молча собрала вещи и уехала к родителям. Она не сказала ни слова. Я даже не успел ничего сделать. Вернее я настолько был не способен ничего сделать, что ... Наливай, - сказал я, доставая свою початую бутылку водки. Иван молча разлил.
- Свинья, - вдруг закричал сосед, - Какая же я свинья! Я ведь даже на сандалики ребёнку денег пожалел, своему ребёнку, своему Ванечке, всё потратил на эту шлюху, понимаешь меня? Какая же я свинья! -
Я молча ждал продолжения откровений.
- А вот так и есть, не смотри на меня, да я тоже познакомился тут, и вот не знаю как, но, сам себе противен. Маша хорошая женщина, всё при всём, а я - тварь и свинья. Что делать теперь, друг? - мужчина уронил голову на руки, потом приподнял и посмотрел на меня, пьяный и больной.
- Если бы я знал... Я бы всё исправил сам, но я не знаю. Знаю одно: если хочешь завязать с этим, то завязывай. И повинись жене сам, пока оно не выплыло. А оно выплывет, не сомневайся. И сразу руби, пока испугаться не успел. Или за тебя жизнь так всё раскромсает.
Дальше мы выпивали молча. Видимо от того, что я был зол на себя, алкоголь не брал, почти совсем. Зато Иван быстро дошёл до той кондиции, когда вот-вот должен был отрубиться. Я знал его такую особенность и решил воспользоваться для того, чтобы он не решил прямо сейчас в таком состоянии выяснять отношения с женой. Помог ему одеть куртку и отвёл домой.
Вернулся я от соседей в настроении самом поганом, представляя какой неприятный разговор их ожидает с утра и позвонил тёте Насте, чтобы она пораньше забрала завтра мальчика, мне не хотелось, чтобы ребёнок присутствовал при этом. Настасья Фёдоровна согласилась со мной и обещала забрать младшего Ваньку к себе. В том, что разговор будет, я почему-то не сомневался.
Покрутив в руках телефон и вспоминая дела минувшие, когда я пробовал как-то вернуть или начать заново, я попытался набрать тот самый номер, но струсил как обычно.
- Аня, давай будем взрослыми людьми, я ошибся, с кем не бывает, это точно не повторится, обещаю... - так клялся я своей любимой и единственной, да-да, единственной, ведь то приключение для меня ничего не значило. Совсем.
- Знаешь, я многое могла бы простить тебе. Но только не то, что ты так и не станешь отцом нашего ребёнка. У меня выкидыш, ты меня слышишь? Я ненавижу тебя и не смей больше звонить.
Я так надеялся, что можно всё исправить, но как исправить это? Я не знал и теперь не знаю. Какими словами или поступками можно загладить такую вину?
Я долго и много думал, но так ничего и не смог предпринять, духу хватило только на то дурацкое письмо в газету. Когда мы сдавали деньги на покраску скамеек и детской площадки, то мечтали, что на обновлённых качельках-карусельках когда-то будет кататься наш малыш. Аня вся светилась от этого. А я, идиот, думал в тот момент, что навсегда буду связан с этой женщиной и что надо напоследок, до того как мы распишемся, тем более такой шанс и вроде ещё официально не оформляли отношения... И находил себе кучу оправданий, хотя, если быть уж совсем честным, то оправдания я искал уже потом, когда всё открылось, а тогда просто не задумывался. Зато теперь у меня есть много времени для раздумий. Скамейки покрашены, качели и карусели с горкой тоже, но вот ребёнку нашему уже не кататься на них никогда.
И никогда рядом с моими ботинками в нашей прихожей не будут стоять его сандалики.
продолжение http://www.proza.ru/2014/01/26/831