Несмотря на воскресенье, как и обещал, Ковальчук уже с раннего утра был в приёмной генерала. Миловидная секретарша угостила его крепким кофе. Михаил короткими глотками цедил его из маленькой чашки, а сам, не обращая внимания на щебетанье собеседницы, в очередной раз прокручивал в голове события последних дней.
Так, девятого вечером Ашот сообщил ему, что через две недели в порт прибывает большой рефрижератор, который доставит крупную партию героина. Источник случайно узнал об этом из разговора директора фирмы с неизвестным мужчиной. Считая, что безлюдный пирс в раннее утро самое надежное место для деловых разговоров, они довольно громко и подробно обсуждали детали предстоящей поставки. На стоящие поодаль грузовые машины они не обращали никакого внимания. Да и какую опасность могли представлять пустые машины, если их водители и экспедиторы отдыхали сейчас в гостинице и должны были прибыть в порт не ранее как часа через два. С присущим кавказцам гостеприимством директор фирмы не жалел средств на отдых своих сотрудников. Хороший отдых – это гарантия безопасной доставки груза. А грузы – это деньги. Много денег.
Директор не знал, что один из его доверенных экспедиторов, Ашот ,накануне хорошо погулял и не рискнул ночью идти в гостиницу. Он вернулся в порт, уговорил знакомых охранников пропустить его к машинам и лег спать в кабине одной из них. Она стояла последней под погрузку, но была ближней к двум мужчинам, шумно обсуждавшим детали тайной операции.
Тихо плескались волны, в приоткрытое окно кабины дул легкий морской ветерок, даря спасительную прохладу, как вдруг сквозь сон и похмелье Ашот услышал голоса двух спорящих между собой мужчин и, не поднимая головы, стал вслушиваться в их разговор. До него, конечно, долетали только обрывки фраз, но даже по ним он понял, что судно под панамским флагом придёт в порт в субботу 23 июля, рано утром. Это будет большой рефрижератор, груженный тушками свежемороженой рыбы: тунца, акулы, хека, минтая… Машины за товаром придут не только из разных регионов Украины, но и из соседних государств: России, Молдовы, Белоруссии. Если к моменту прихода судна фирме удастся заключить контракты со словаками и венграми, часть груза пойдёт и в их страны. Как никак, а 14 тысяч тонн рыбы – это четырнадцать тысяч тонн. Но главное, и самое важное – это героин, который будет находиться в нескольких паках с рыбой. А еще на судне есть человек, который сопровождает эти паки. Он перед выгрузкой и сообщит человеку Ахмеда, так назвал себя незнакомец, точное местонахождение груза, маркировку и маршрут следования. Еще из разговора Ашот понял, что вырученные от продажи героина деньги пойдут на закупку оружия. Это так же сказал неизвестный. Он плохо говорил по-русски, тянул и проглатывал отдельные буквы и окончания слов. Неизвестного Ашот не видел, но голос его в какой-то момент показался очень и очень знакомым. Продолжая вслушиваться в разговор, Ашот долго не мог отделаться от ощущения, что где-то однажды уже слышал его… Но где?! Да и не это сейчас главное. Главное – поскорее найти дядю Мишу, как он ласково называл Ковальчука, и сообщить ему важную информацию…
Мужчины разговаривали ещё минут десять-пятнадцать, потом вернулись к директорской иномарке, сели в машину и выехали с территории порта. Приведя себя немного в порядок, убравшись в кабине, Ашот пошёл вдоль тыльной стороны каравана машин в сторону проходной порта. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что директорского «Мерседеса» не видно, Ашот быстрым шагом прошел через проходную, кивком головы поздоровался с полусонными охранниками, и, пройдя небольшую площадь, свернул налево, в сторону гостиницы, в вестибюле которой остановился у таксофона. Ашот набрал номер телефона диспетчера мобильного оператора и попросил передать абоненту № 10115 короткое сообщение. Это был условный сигнал о встрече. Тут Ковальчук вспомнил, как он вздрогнул, когда рано утром раздался сигнал сообщения. Телефон завибрировал и упал с тумбочки, разбудив жену. Наташа немного поворчала, потом натянула на себя одеяло и, посапывая, вновь заснула сладким сном, а Михаил ещё долго сидел с телефоном в руках и старался понять, что же такое произошло, что вынудило источника так рано подать сигнал тревоги и срочного вызова на встречу…
Михаил в очередной раз глотнул уже изрядно остывший кофе, когда на столе секретаря раздался звонок телефона прямой селекторной связи. Подняв его трубку, она внимательно выслушала генерала Костянова и коротко ответила:
– Он здесь, Сергей Иванович, – и уже, кладя трубку на аппарат, громко сказала, обращаясь к Ковальчуку:
– Заходите, Михаил Викторович. Ни пуха!
Ковальчук быстро встал, поставил чашку недопитого кофе на журнальный столик, взял папку с документами и, направляясь к двери кабинета начальника регионального управления службы «Н», вполголоса обреченно буркнул:
– К чёрту…
– Разрешите, Сергей Иванович, – спросил, открывая дверь, Ковальчук, и вошёл в кабинет.
– Заходи, герой дня, заходи. Садись, – ответил ему генерал, протянул для приветствия руку подошедшему к столу Ковальчуку, и, услышав в ответ: «Здравия желаю, Сергей Иванович», – мягко опустился в рабочее кресло.
– Слушаю тебя, докладывай, – произнёс опять Костянов, и, поднявшись из-за стола, закурил. Михаил хотел встать, но генерал повелительным жестом разрешил сидеть, а сам, повернувшись к нему спиной, прошёл к окну. Даже со спины было видно, что этот уже далеко не молодой человек чем-то очень обеспокоен и встревожен, и сознательно тянет паузу, чтобы как можно позже перейти к неприятному и вынужденному разговору.
Ковальчук знал генерала Костянова больше двадцати лет. Они вместе начинали службу в Закавказье, были в Баку, Средней Азии, вместе вернулись на Украину ещё до развала Союза. Так случилось, что после возвращения на родину, они служили в разных ведомствах, но когда Костянову несколько лет назад предложили возглавить одно из межрегиональных подразделений вновь создаваемого силового ведомства, он сам нашёл Ковальчука и предложил ему должность начальника одного из ведущих отделов. Следует отметить, что Службе «Н» было поручено координировать оперативно-розыскную деятельность всех ведомств, которые ей занимались, принимая в личное производство наиболее резонансные и важные дела. Поначалу коллеги из других ведомств ревностно и скептически наблюдали за первыми потугами новой структуры самостоятельно встать на ноги. Да и кадры для её комплектования отдавали с большой неохотой. А те, что пытались передать, больше подходили под известное клише «на тебе Боже, что нам не гоже». Надо отдать должное Сергею Ивановичу, что он не спешил как можно быстрее заполнить вакансии. Это был старый опытный опер и цену оперскому искусству он знал не понаслышке. Именно Сергей Иванович убедил столичное руководство дать ему два года на комплектование межрегионального подразделения. Авторитет Костянова был бесспорный, и хотя не сразу, но столичное руководство с его доводами согласилось. А время, а точнее результаты, показали, что генерал Костянов свою работу знает и по достоинству занимает высокую должность. Своих же, а своими Костянов считал весь небольшой, но предельно профессиональный коллектив межрегионального управления, генерал никогда никому не сдавал. Он мог сам устроить разнос, сам устроить такую головомойку, что мало не покажется, но оперов и руководителей никогда не оскорблял и не унижал. И за это его любили, по доброму называя между собой «БАТЯ».
К сожалению, сегодня «Батя» был явно не в духе. Он молча смотрел в окно, нервно куря одну сигарету за другой и слушая доклад Ковальчука о работе в плавнях и на рефрижераторе. Начальник отдела докладывал предельно чётко, грамотно, а когда коснулся описания останков страшной находки на плавнях, голос Ковальчука задрожал…
– Ты уверен, Михаил, что это твой источник, – вдруг неожиданно по-домашнему перебил Ковальчука генерал, - ошибки быть не может.
– Более точно скажет экспертиза, Сергей Иванович. Майор Винницкий обещал её результаты дня через два, – ответил Ковальчук.
– Опять свои порочные связи используешь, – шутливо продолжил генерал, поворачиваясь в сторону Ковальчука, – Ладно, не обижайся, знаю, что дружите. А Винницкий не только опер настоящий, но и человек порядочный. Я давно на него глаз положил, но его начальство упирается. Ну, да, ладно, я отвлекся, продолжай.
Генерал молча присел за рабочий стол, открыл одну из папок и вытащил из неё несколько листков бумаги, положив их перед собой вниз текстом. «Старый, опытный лис», – подумал про себя Михаил, увидев, как Костянов переворачивает листки, и громко ответил: «Доклад закончил, Сергей Иванович».
– Насколько я понял, рефрижератор будет стоять под разгрузкой ещё дней двенадцать-тринадцать, так, – спросил вдруг Костянов и пытливо посмотрел на Ковальчука.
– Десять, Сергей Иванович, если не считать сегодняшнего воскресенья, – ответил ему Михаил.
– Значит с понедельника, Миша, для тебя пойдёт обратный отсчет. Именно обратный… – генерал сказал это по-отцовски тревожно, вновь встал и присел, но уже за приставной столик напротив Ковальчука. Михаил опешил, не понимая к чему клонит его руководитель. Костянов уловил его замешательство, и негромким, располагающим к себе голосом продолжил.
– А теперь смотри и внимательно слушай: в понедельник у нас будет комиссия из столицы, которой поручено разобраться, почему мы завалили важную разработку. И подчеркиваю – именно мы, ты и я. Кому-то моя независимость сегодня в столице явно не нравится. Комиссию возглавляет хорошо известный тебе полковник Шемякин. Знаю, что у вас с ним личные счеты, знаю, что он гнилой. Но это к материалам служебной проверки не пришьешь. А по сему, комиссия будет работать даже очень пристрастно. Следующее – «фирмачи» подали несколько заявлений в областную прокуратуру с жалобами на наши действия. Кто «настучал», что это именно наша разработка, это другой вопрос. А сейчас есть аж три заявления, и прокуратура обязана принять по ним решение. Прокурор, Михаил Иванович, конечно порядочный мужик и ситуацию понимает, но эти п… только на жалобах в областную прокуратуру не остановятся. И ещё, самое неприятное, посмотри теперь на эту «грязь…»
Сказав эти слова, генерал перевернул листки со своего стола и положил перед Михаилом. Это были две интернетовские статьи. В одной ,в форме фельетона, рассказывалось о беспорядках и нарушениях в детском доме, который возглавляла его Наташа, а в другой «перемывали» косточки ему самому, обвиняя в содействии нелегальной миграции, «крышевании» контрабандным поставкам грузов и связях с криминалитетом. Упоминалась во второй статье и фамилия генерала Костянова, которому Ковальчук якобы постоянно заносил деньги…
Вторично за последние два дня Михаил испытал шок. Он нервно стёр пот со лба и потерянным голосом произнес:
– Сергей Иванович, но это же откровенное враньё…
– Враньё, Миша, согласен, – устало ответил генерал, – но, к сожалению, сейчас больше поверят этому вранью, чем нашим доводам. Да ещё смерть источника поставят нам в вину. Можно, конечно, плюнуть на всё, написать рапорт и уйти. У тебя, насколько я помню, тоже выслуги достаточно.
– Достаточно, Сергей Иванович, – повторил за ним Ковальчук, – но это же не выход.
– Правильно, Миша, не выход. Выход у нас только один – доказать, что мы – правы. И правда наша в задержании этих «чертовых» наркотиков. Вот почему я тебе и сказал, что с понедельника начнётся обратный отсчёт. А в гибель источника я не верю. Разберись, что-то здесь не так.
– Хорошо, Сергей Иванович, разберусь, – сказал Михаил. – Мне тоже не всё до конца понятно в этой истории. И потом, я же передал ему сигнальные маячки. На последней встрече мы договорились, что он постарается установить их на машину, в которой будут перевозить героин. Сомнительно, конечно, что он успел это сделать, как никак под разгрузку ожидается несколько сот машин.
– А как вы с ним определились по маякам, – перебил генерал.
– Он их поставит, а мы на выезде отслеживаем сигнал, ответил Ковальчук, – хотя, кто теперь будет их отслеживать. Отработку провели, наружку сняли.
– Не сняли, успокойся – тихо сказал генерал, – я договорился с Криницей. Формально, для конспирации, они работают по своему объекту, а реально – по нашему. И ребят Криница дал надежных, так что будут стоять столько, сколько нужно…
– Спасибо, Сергей Иванович…, – дрожащим от волнения голосом произнёс Ковальчук, – спасибо, что верите…
– Верю, и буду верить, – ответил Костянов, – а ты вот что сделай: сегодня же подай на моё имя рапорт по семейным обстоятельствам, дней этак на десять. А сам ищи источника и героин. На работе тебе нет смысла находиться. Работать всё равно не дадут, замучают с объяснительными подручные Шемякина. И ещё, Миша, будь предельно осторожен. Чувствую, что ты крепко кому-то насолил и дело не только в рефрижераторе. Да, и ещё, ответь-ка мне, на кого в твоем отделе можно положиться?
– Да у меня все с головой, Сергей Иванович, – громко сказал Ковальчук, – каждого индивидуально подбирали. Хотя, конечно, надежнее всех Похилин и Виктор Статник.
– Статник – начальник направления, – переспросил генерал.
– Да, Сергей Иванович, – ответил Ковальчук вставая, понимая, что откровенная беседа с генералом подходит к концу.
– Вот через него и буду связь с тобой держать. Ты же на выезде будешь, я правильно понимаю, – вновь переспросил генерал.
– Так точно, Сергей Иванович, – чуть игриво ответил Ковальчук, собравшись выйти из кабинета.
– Ладно, чертяка, иди, и не забудь рапорт в кадрах оставить, я потом распоряжусь. И не сиди, сложа руки, – действуй. Наша с тобой победа в твоих руках…
Генерал тяжело вздохнул и, махнув Ковальчуку на прощание рукой, устало опустился в кресло. Потом он поднял трубку коммутатора и распорядился соединить его со столичным руководством. Генерал понимал, что сейчас ему предстоит долгий и нелицеприятный разговор, который может закончиться для него отставкой, но от своих принципов он отступать не собирался. За это его любили подчиненные, уважали родные и боялись враги. А их у него, как у любого порядочного человека и руководителя, было в избытке… Но не о врагах своих собирался сейчас генерал Костянов вести тяжелый разговор со столичным руководством. Он хотел говорить о ДЕЛЕ, и о тех сотрудниках Службы, которые его делают, не щадя живота своего…