ГОД НОВЫЙ
За окном ночь. Снег. В классе темно. Светомузыка. Из вибрирующих колонок Доктор Албан громко доказывает: это его жизнь. На столах очертания тортиков, полуторалитровых бутылок с Колой и разбавленных водой Юпи. Катька и я пляшем, в очередной раз хлебнув в углу водки из бутылки и запив Колой из пластмассового стаканчика. Моя двадцать пятая песня. Я мокрая. Выся утанцовывает Катьку в круг, я пользуюсь моментом и отхожу к учительскому столу передохнуть. Присесть на единственный не заваленный верхней одеждой подоконник. Возле стола пахнет апельсинами. На подоконнике сидит кто-то длинный. Оказываюсь лицом к лицу с Остапом.
– Хочешь апельсинку? – перекрикивает Макарэну Остап и хитро улыбается.
– Хочу сесть. – Я оказываюсь меж его коленями и едва касаюсь носом его носа. Замечаю, что у нас обоих длинные носы. С другой стороны, какой же он все-таки длинный. Остап. Он-то сидит, а я-то стою. И носы на одном уровне. А есть в нём что-то от Лобика. Хитрый взгляд и прямая чёлка.
Он крепко обвивает меня длинными руками. Долго и серьёзно смотрит. Чистит не спеша апельсин за моей спиной.
– Давай так стоять, – предлагает он.
И я послушно стою. Смотрю в глаза. Сзади меня пляшут, бросаются друг в друга дождиками, гирляндами, а мы смотрим друг на друга, и пахнет апельсинами. Я понимаю, что если долго смотреть такими карими, почти чёрными глазами, как удав на кролика, то можно влюбить меня в себя так, что никаких ни Кизиков, ни Лобиков в голове не останется, даже с самым сильным закарпатским акцентом.
Он осторожно прикусывает дольку, притягивает меня к себе, и я чувствую на губах нежность апельсина. Кружится голова и ароматно... Включается свет. Прекращается музыка. Чей-то крик:
– Выся, на фигха свет включил?!
– Всё-всё, детвора! Пора домой! Завучка сказала закругляться. Выся звучит серьёзно. Вот нельзя таких людей выбирать старостами. Лоб расшибут.
Катька оттаскивает меня от Остапа и тоже гундит, что пора домой. Все жмурятся от света, недовольно одеваются. Неохотно натягиваю шубу. Намеренно попадаю Катьке рукавом в лицо. Катька отмахивается и кисло хихикает. Поглядываю на Остапа. Гипнотизирует. Меня или Катьку?
Весь класс высыпает во двор школы.
Выся задерживается на верхней ступеньке и орёт оттуда:
– Детвора! На Новый год встречаемся у Тольки Пушняка, все слышали?!
Мне становится радостно, будто поступило предложение сняться в главной роли в самом известном фильме мира. Ловлю на себе тоскливый Высин взгляд. Мне стыдно своей радости. Улыбаюсь ему. Выся улыбается в ответ и принимается орать с новой силою:
– Вси чулы?! Новый рик у Тольки Пушняка! Пацаны несуть бухло, дивчата – тортики.
– Капец, давайте все нести бухло, – отзывается Катька, – на фигха те тортики, потом рыгхать ими будем.
Выся продолжает весело орать, на этот раз в пользу бухла, а не тортиков, и я думаю, не зря ли я улыбнулась ему. Свет специально, небось, включил.
– И апельсины, – шепчет Остап, внезапно очутившийся рядом с моим ухом.
Я улыбаюсь и смотрю сквозь Высю. А тот наверняка спрашивает себя в этот момент, уж не косоглазая ли я часом.
– Всегда хотелось знать, – шепчет он, вдыхая запах моих волос, – почему ты Оша?
Я улыбаюсь и отвечаю:
– В детстве букву «к» не выговаривала. Кошку звала «ош-а». Меня так и прозвали мама с папой. Приклеилось.
– Очаровательно, – шепчет он, а я уже лавирую меж звёздами, цепляясь подолом юбки за краешек луны.
В Новогоднюю ночь в доме Тольки Пушняка полно народу. Пробило двенадцать. Крики «с Новым годом», визги, смех, звон бокалов. Замечаю, что Выся пробирается в мою сторону, словно леший сквозь малинник, и прячусь на балконе с недопитым бокалом. На застеклённом балконе свежо, но нехолодно и тихо. Слышатся хлопушки, петарды, пение. Дверь открывается, и я закатываю глаза.
«Боже мой, он даст мне покой когда-нибудь». Поворачиваю к дверям злое лицо. В одной руке Остапа бокал, в другой – апельсин.
Я расплываюсь в загадочной улыбке, и почему-то начинает знобить.
– С Новым годом, Тапочек.
– Да, год новый, – отвечает он и ставит бокал на тумбочку.
– Чего? – спрашиваю я, влюблённо улыбаясь.
В ответ он берет бокал из моей руки и ставит рядом со своим. Затем крепко прижимает меня к себе. Смелый, нежный, первый поцелуй. Дух захватывает, будто впервые ступаешь на Луну, а потом сразу валишься в снег в шубе. Тепло и ужасно, ужасно щекотно везде.
На балкон заходят и выходят люди. Курят. Звенят бокалами. Рассказывают не очень смешные анекдоты. Смеются. Подшучивают над нами.
– Остап, Оша, вы курить будете? Тю, не будете, я вижу.
– Це Остап з Ошей чи Оша з Остапом?
– А ты сюды стань, тут понятнише.
Нам не смешно.
Рассвело. Толька деликатно выгоняет нас с балкона:
– Вы, конечно, и дальше можете тут мёрзнуть, но скоро придут родители и заставят вас гриться горилкой и спиваты писень. А мои родители дуже любят спиваты писень.
Дома сонная, счастливая записала в дневнике: «Я встретила его. Конец эпохи Лобика. И не в Карпатах. С радостью расстанусь с невинностью. Но не сегодня. Хи-хи. С Новым годом». И добавила: «Да. Год Новый».
Подумала, что это и был весь наш разговор в этом году. Но не записала…
( Отрывок из "Приключения большой девочки в плоском городе", Часть первая, Глава первая. Информация о приобретении книги у меня на сайте: www.yuliapylyavskaya.com