4
Вывеска на двери гласила «ПСИХИАТР, доктор наук, профессор ЕФИМОВ Александр Тихонович». Юра аккуратно постучал в дверь и она, к его большому удивлению, тотчас распахнулась. В дверях стоял странного вида мужчина предпенсионного возраста, очень рослый – прямо этакий детина, - но и одновременно крайне добродушного вида.
- Здравствуйте, мне Василий Иванович ваш номер дал, – протянул руку доктору и представился. – Юра.
- Да, да, да. Заходите, я вас как раз ожидаю, – мило улыбнулся огромный доктор, пожимая его руку в ответ. Его голос – какой-то писклявый и даже немного женский, - явно не подходил к телу. – Вы вовремя. Люблю пунктуальных людей.
Юра прошел вглубь комнаты и осмотрелся по сторонам. Кабинет состоял из двух смежных комнат, отгороженных друг от друга широкой занавеской в высоту стены, поэтому о том, что находилось во второй комнате, можно было только догадываться. А первая выглядела совсем иначе, чем он себе представлял, – скромная кушетка у стены, большой письменный стол с кучей бумаг и ноутбуком, стеклянный шкаф-витрина с какими-то грамотами, по всей видимости, платяной шкаф для верхней одежды, да большие фотообои на одной из стен. Юра подошел к обоям и стал разглядывать их. Картинка была крайне простой и незатейливой – посередине небольшой причал с беседкой, дорожка к которой тянулась на десяток метров вглубь водной глади, а вокруг – только вода, тихая и спокойная (именно так он себе представлял Мальдивы, куда уже много лет мечтал свозить Сашу). А закат был настолько красивым и натуральным, что даже на миг показалось, что и впрямь находится где-то на острове, а никак не посреди бушующего перед праздниками мегаполиса.
- Вы уже готовы пообщаться? – разрушил вдруг размышления резкий писклявый голос доктора. Юра повернулся и кивнул. Александр Тихонович указал ему на кушетку.
- А можно сидя? – замялся вдруг Юра.
- А как же ещё, – засмеялся, – это только в голливудском кино разговаривают лежа и с закрытыми глазами, я же хочу видеть глаза собеседника.
Юра прошел к кушетке и сел, доктор сел напротив, в кресло. Кушетка оказалась мягче, чем себе изначально представлял, и сидеть было очень даже комфортно, на удивление.
- Как выходные прошли? – такой вопрос несколько смутил Юру, но он собрался.
- Все классно, дома с Сашей… блин, женой. В общем, дома были. Смотрели какой-то новый фильм с Ди Каприо. «Гетсби» вроде бы называется.
- Какой же он новый, я его уже полгода назад посмотрел, – возразил доктор без намека на улыбку. – Что-то исключительное произошло, может быть?
- В каком это смысле? – удивился Юра, вспоминая про пятничную историю с Олей: «Но как он мог знать? Или догадался?» - промелькнуло в голове.
- Просто Василий Иванович ещё два месяца назад про вас спрашивал, а вы только вчера мне позвонили, значит, нашелся весомый повод.
- Я могу говорить откровенно, доктор? – с надеждой спросил Юра, на что Тихонович медленно кивнул. Этот здоровый мужик с бабским голосом, лениво скрестивший руки на груди и развалившийся в огромном кресле напротив, почему-то вызывал доверие.
- Вчера я проснулся у женщины, – продолжил пациент, но вдруг замолчал, будто размышляя над тем, стоит ли продолжать, - но это была не моя Саша. Не жена. Я сам не понимаю, как оказался у неё, просто представить не могу. В пятницу я отмечал контракт, а уже в субботу я попал в такую передрягу, что не вообразить, – и он в подробностях рассказал то странное утро. Доктор лишь слушал, время от времени делая какие-то записи в свою тетрадку.
- И вот, придя домой, – продолжал Юра, – я сразу прошмыгнул в ванную – хорошо, что Сашка была еще в спальне, и залез под струю горячей воды, тер себя твердой мочалкой, пытаясь смыть с себя запах этой женщины. И только когда стало невыносимо от боли, я остановился.., это было ужасно. Я ненавижу эту женщину, которая обманом затащила меня в свою постель, из-за нее я стал неверен жене.
Он замолчал и с надеждой посмотрел на доктора.
- А что у вас за шрам на виске? – вдруг поменял тему Александр Тихонович.
- Хм, это? – вдруг растерялся Юра, – да это от аварии, мы с Сашкой три месяца назад угодили под самосвал, она, кстати, с того времени и не выходит из дома, стала замкнутой немного. Но это пройдет – летом мы в Испанию поедем, в Мадрид, и ей станет лучше. Она снова станет прежней.
Доктор кивнул и сделал ещё какую-то запись в блокноте.
- А вас головные боли когда перестали мучить?
- Да голова уже давно не болит, правда.., - замялся, - но меня уже достало, что все обращаются со мной, как с немощным. Как с калекой. А я взрослый мужик, ничем не отличаюсь от других таких же мужиков. Не нужна мне их жалость.
- Вот это как раз просто объясняется – вы им не безразличны, они пытаются помочь вам преодолеть посттравматический период.
- А если мне это не нужно?
- Как же, всем нужна поддержка. Именно за этим вы ко мне ведь и пришли?
Он слегка засмущался и отвел глаза. Взгляд уперся в огромный плакат с морским закатом, и на секунду Юра снова очутился на этом волшебном побережье.
- Я просто разобраться хочу, почему все так происходит. Я не хочу изменять жене!
Они разговаривали ещё какое-то время о вещах, не имеющих отношения к субботнему утру – о семье, о родителях Юры, которых уже не было в живых, о большом сером коте, который жил у его бабушки в деревне, о его спортивном детстве, когда он становился призером городских соревнований и о многом-многом другом.
- Тогда до встречи через неделю, да? – спросил Юра, пожимая большую сильную, но одновременно мягкую лапу доктора. – Мне действительно стало немного лучше.
- Да, ровно через неделю буду вас ждать, Юра, – его писклявый голос уже не раздражал, а напротив – вселял какую-то уверенность и спокойствие. – До свидания.
Понедельник начался как обычно - с многочасовой пробки на Литейном, большой чашки горячего растворимого кофе в офисе и сигареты на площадке между офисными этажами. Он стоял в одиночестве и курил, блаженно пуская полные клубы дыма в потолок. Это место определенно нравилось – запасной выход был переделан в курилку, поэтому офисный люд оказывался тут крайне редко, особенно по утрам. Тут можно было привести мысли в порядок, обсудить какие-нибудь неформальные моменты с коллегами, а также передать «долю» работникам, в тайне от начальства.
- Я так и думала – ты уже травишься, – Оля показалась в дверях как раз в тот момент, когда сигарета дотлела до фильтра. – Можно к тебе?
- Да это, я уже вроде как убегаю, – вдруг замешкался, и от былого спокойствия и блаженства не осталось и следа. Сразу начал судорожно тушить окурок о край банки-пепельницы.
- Я много времени не отниму, Юра, – она спустилась пролетом ниже и оказалась рядом.
Оля уже не выглядела такой счастливой, как двумя днями ранее, но была все также элегантна и утонченна, как и всегда в офисе. Темный брючный костюм и белая блузка с приличным декольте смотрелись, что надо, и Юра с трудом перевел взгляд на чуть запотевшее грязное окно и пыльный подоконник.
- Я все понимаю, честно, – начала, пытаясь заглянуть в глаза, но собеседник смотрел в окно, - но и ты меня пойми. У тебя вот уже столько времени семь пятниц на неделе, а я не знаю что думать. То ты врываешься в мою жизнь, полностью подчинив себе, то пропадаешь, избегаешь и делаешь вид, будто знать меня не знаешь. Я женщина. Мне нужен мужчина. Такой, кто будет рядом, а не будет только в номинале, виртуально.
- Ты… ты прости, я тебя не очень понимаю, Оль. И мне действительно уже пора бежать.
Оля что-то было сказала вслед, но Юра её уже не слушал, а быстро перебирал ногами ступеньки.
- Что было в пятницу, Жень? – сходу задал вопрос, только зайдя в кабинет.
- А что было? Как обычно, мы выпили-закусили, потом ты к Ольке поехал, – Женя улыбался и был похож на сытого кота, оторвавшегося от миски со сметаной.
- К-к-ак? – Юра сел за стол и уставился в пустоту. – Я? К ней поехал? Сам?
- Ну да, ты всегда так делаешь, – заржал в голос, – или тебе это кажется удивительным? Я че-то тебя не понимаю. Ты вообще в последнее время жжешь, конечно.
- Да блин, я что, получается, уже не впервые Сашке изменяю?
Женя резко сменил улыбку серьезной миной и уткнулся в монитор, ничего не ответив. Рабочий понедельник набирал обороты.
5
Юра аккуратно постучал в дверь, и та тотчас распахнулась, как и в прошлый раз. В дверях стоял Александр Тихонович, все с той же добродушной улыбкой. Будто и не прошло недели.
- А вы всегда под дверью стоите? – улыбнулся Юра, пожимая лапищу доктора.
- А это принципиально?
- Нет, просто интересно, – вошел в кабинет и снова первым делом направился к фотообоям, украшающим стену. В этот раз ему стало казаться, что на них вовсе не закат, а скорее рассвет, уж больно отличалось небо над водой от того неба, что было неделю назад. Понятно, что это было лишь обманчивое впечатление, но ощущение смены природы в неживом рисунке не покидало.
- Присаживайтесь, Юра, – доктор указал на кушетку, а сам расположился в кресле напротив.
Пациент покорно сел, посмотрев на занавеску, разделявшую комнаты. Она казалась идеально ровной и выглаженной, как и в прошлый раз. «Интересно – подумал Юра, - как так получается, что занавеска, которую постоянно отодвигают, в таком идеальном состоянии?». Но пришел к заключению, что её просто гладят (или меняют) раз в неделю, как раз накануне его визита, по всей видимости.
- Я снова ей изменил, – начал и посмотрел доктору в глаза.
- Кому ЕЙ?
- Ну, как кому? Саше – жене моей, – удивленно ответил Юра, – я снова ей изменил с Олей.
- Как это получилось? – спросил Александр Тихонович, не отрывая глаз от блокнота, в который усердно что-то записывал. – Очередная порция алкоголя?
- Нет. В том-то и дело, что я не напивался. Я подвозил Олю до дома после работы, а потом меня вдруг охватило такое желание, что я не смог себя сдержать. Я остался у неё до позднего вечера, потом поехал домой.
- А что сказала ваша жена?
- Она ничего не сказала, на удивление. Я часто задерживаюсь, поэтому опоздание на пару часов её не удивило.
- Это всё? – доктор посмотрел в глаза так пронзительно, что по коже будто пробежал холодный ветерок.
- Нет, мы встречались с Олей и в субботу вечером. Саша отправила меня развеяться – она иногда так делает, – а я вместо обычного похода в кино поехал к Ольге.., - опустил виновато глаза в пол. Доктор снова что-то записал в блокнот.
- И ваша жена снова ничего не заметила?
- Нет. Снова ничего. Ей всё хуже, мне кажется, хоть она и не признается. А я снова провел под горячей водой не меньше получаса, прежде чем удалось смыть запах измены.
- Вам нравится Ольга?
- А какое это имеет значение, доктор? – удивился Юра.
- Просто неделю назад вы говорили о том, что ненавидите эту женщину, а сами уже дважды ездили к ней домой на этой неделе.
- Трижды, если быть честным до конца, – снова сделал виноватое лицо, будто бы доктор его осуждал. Но ничего такого – Александр Тихонович выражал полное спокойствие и равнодушие к рассказам пациента. «Профессионализм», – подумал Юра, а вслух продолжил, уставившись в идеально выглаженную занавеску от пола до потолка. – Признаться, она мне нравится. Сильно нравится. Я даже не замечал, что она не только потрясающе красива, но ещё и безумно обаятельна. Она вызывает во мне неоднозначные чувства – мне хочется её поцеловать, с одной стороны, с другой – я каждой клеткой своего тела ненавижу её за то, что приходится врать жене.
- Так может это вовсе не её недостаток, как вы считаете? Ведь не она заставляет вас обманывать.
- Но если бы её не было, то я бы не обманывал. Разве не так?
- Позиция эгоиста. А теперь давайте посмотрим на это с другой стороны – ведь вы обманываете не только свою жену, но и её, Ольгу. И кто после этого отрицательный герой в этой истории?
- Я себя не оправдываю, ни в коем разе, доктор, - говорил, не сводя глаз с занавески. – А что там, в другой комнате?
- Всему свое время, когда-нибудь вы все узнаете. На сегодня закончили, жду вас через неделю, – Александр Тихонович встал с места и направился к двери.
- Как же? Ведь мы и получаса не поговорили, – удивленно возразил Юра.
- На сегодня достаточно. До встречи через неделю, – буквально выпроводил Юру за дверь, но сделал это как-то даже изящно, что ли. И с доброй улыбкой на лице.
До наступления Нового года оставалось две недели, а вечерний город уже вяз в пробках, как грибник в тяжелых осенних болотах. И чем ближе было приближение праздника, тем более тягучими становились нескончаемые пробки. Город расцветал каждый вечер - преображался как девушка, собирающаяся на долгожданную вечеринку, чтобы ночью снова умереть до утра. Мимо всех этих перемен невозможно было пройти незаметно; они пусть и не поглощали целиком и без остатка, но не давали забывать о том, что скоро город вымрет на праздники.
Этот вечер Юра посвятил выбору подарка для Саши. Он гулял по большому торговому центру, где толпилась, торопилась и толкалась локтями и пакетами разномастная публика. Юра же был предельно спокоен и сконцентрирован – не нужен был просто подарок, нужно было что-то особенное. Понимал, что тем самым он пытался загладить свою вину, но всячески отбрасывал эту мысль. Куда приятней было думать о том, что это обычный подарок на обычный праздник. Но, так и не определившись с самим подарком, бесцельно шагал по длинному лабиринту коридоров комплекса между огромных витрин с большими новогодними плакатами. Сначала поглядывал на них, но потом и вовсе ушел в свои размышления, убрав руки в карманы пальто, а голову опустив вниз. То и дело в него кто-нибудь врезался, или он инициировал это столкновение своим отсутствующим напрочь вниманием – он уже плохо соображал, просто продолжал движение по прямой. Вдруг вспомнился тот рисунок в кабинете Александра Тихоновича, затем идеально выглаженная занавеска, разделяющая комнаты кабинета. Следующей мыслью было желание купить такую занавеску домой, чтобы обновить интерьер, который не менялся уже как минимум три месяца, затем поймал себя на мысли, что Саша навряд ли сможет также идеально выглаживать занавески, отчего те не будут такими же идеальными. Затем стал думать о том, что именно скрывает ты таинственная материя в кабинете доктора. Мысли уносили все дальше от реальности, поэтому он уже совсем не реагировал на врезавшихся в него прохожих.
- Аккуратней, мужчина! – раздался пронзительный женский голос при очередном столкновении. – Юра? Юра! – голос вдруг потеплел.
Подняв голову, увидел девушку, которая смотрела на него, хлопая огромными глазами с накладными ресницами. Невысокого роста, с черными, как смоль, волосами, вьющимися мелким барашком. В руках девушка держала пакеты и шубу, перекинутую через локоть.
- Юра! Как ты? Сто лет тебя не видела. Рассказывай! Как ты? Как Олечка?
Она задавала столько вопросов, что Юра не знал, на какой из них нужно отвечать. А она все не останавливалась, выдавая, казалось, в секунду по сто с лишним вопросов.
- Все нормально, Лен? – подошел какой-то мужик лет сорока и взял её за талию, обозначив свое отношение к ней, по всей видимости.
- Да, нормально. Это ж Юрка, Ольки Соколовой, – подмигнула, – ну, помнишь, я рассказывала? – снова повернулась к Юре. – Так что, как там Олька-то? Уже снова вся в работе, небось?
- Извините, вы меня с кем-то перепутали, – лишь пробормотал Юра и поспешил уйти поскорее, оставив эту назойливую дамочку с выражением полного недоумения на лице.
- Странный он какой-то.., - прошептал мужчина ей на ухо и, улыбнувшись, поцеловал в открытую шею.
- Да не удивительно. Будешь тут не странным, – сказала девушка в пустоту, затем переменилась в лице и, повиснув на шее кавалера, продолжила, – а я тут такие туфельки приметила – просто класс!
6
Он лежал на кровати на боку и смотрел в узкую щель между занавесок, через которую в комнату пробирался тусклый свет неоновой вывески ресторана, находившегося напротив. Часы показывали 21:15, но ехать никуда не хотелось. Оля лежала рядом, обняв руками и закинув ногу ему на бедро. И в этот момент Юра боялся признаться себе, что готов лежать так вечно. Было действительно хорошо, но признать это означало признать полный крах себя как мужа, мужчины. Он повернулся лицом к Оле, крепко обнял и поцеловал. Затем прикоснулся губами к её лбу и замер, не в силах оторваться.
- Милый, может, все же останешься? Ну, куда ты на ночь глядя?
- Я не могу. Мне нужно ехать, ты ведь прекрасно понимаешь.
Он стал нежно целовать её в губы, потом щеки, потом шею. С одной стороны, дико нравилось ласкать Олю, с другой – так мог обезопасить себя от лишних вопросов и расспросов. Затем стал гладить её рукой, спускаясь все ниже – сначала плечо, руку, потом грудь. Но стоило прикоснуться к её животу, он одернул руку и вскочил, выкинув одеяло на пол и полностью оголив Олю. Та вскрикнула, затем подскочила на ноги и, обернувшись халатом, рыдая, выбежала в коридор. Но тех несколько секунд, что свет от неоновой вывески освещал нагое тело Ольги, Юре хватило, чтобы полностью рассмотреть её. Она была прекрасна в своей излишней худобе, но низ её живота был изуродован неровным шрамом, который опоясывал всю правую сторону от ребер до пупка и спускался до правого бедра. Что это было, можно лишь догадываться. Замер, не понимая, как поступить в этой ситуации. Найти какое-либо логическое объяснение увиденному он не мог. Быстро одевшись, на цыпочках прошел в коридор. Дверь в ванную была заперта, но сквозь тонкое деревянное полотно было слышно всхлипывания Оли за стеной. Она то рыдала в голос, то что-то говорила – было трудно разобрать. Постучал:
- Оль, ты как? – ответа не последовало, лишь очередной истерический припадок. – Выйдешь поговорить?
- Уйди, Юр… я прошу, – раздался подавленный голос Оли, – потом поговорим.
Он продолжил стоять, размышляя как поступить.
- Ну, уйди же! Оставь меня! – перешла на сдавленный крик.
Юра оделся и вышел на лестничную площадку, закрыв за собой дверь. Уже слабо понимал, что происходит вокруг, но и разбираться сил не было.
Он постучал в дверь кабинета. Открыли не сразу – Александр Тихонович показался в дверях, разговаривая по телефону. Отворил и показал жестом, чтобы Юра заходил и присаживался на диван. Но тот пошел сначала, по традиции, к стене с рисунком, не особо прислушиваясь к тому, о чем говорил доктор.
- Да, конечно же… а что вы хотели – этого не угадаешь, сегодня так может повернуться, а завтра и вовсе наоборот, на таком сроке болезни прогнозировать тяжело… могу, конечно, но последствия могут быть непредсказуемыми… так что хорошенько подумайте над этим, - явно говорил с кем-то из своих пациентов, или с их близкими – Юра не вслушивался, он рассматривал новые детали на застывшей фотографии.
Сегодня ему в глаза бросились две темные фигуры в беседке на причале, которые прежде не замечал – это была парочка, держащаяся за руки. Они замерли, повернувшись лицом к тонкой полоске солнца, стелящейся по линии горизонта. Почему раньше их не видел? Он подошел вплотную к картинке и стал рассматривать. Далеко в воде, над низкими, еле видневшимися волнами, прыгали дельфины. Рассмотрел трех прежде, чем доктор оторвал от увлекательного занятия.
- Присаживайтесь, Юра, – Тихонович уже сидел в кресле и добродушно улыбался. – Я смотрю, вам не дает покоя моя картинка на стене.
- Я в третий раз смотрю на неё и, не поверите, каждый раз она кажется новой и разной, – Юра уселся на кушетку и, улыбнувшись, спросил. – С чего сегодня начнем?
- Вижу, у вас прекрасное настроение? Что нового произошло за неделю?
- С чего бы начать, даже не знаю.
- Начните с самого значимого, а к остальному позже вернемся.
- Да, так правильно. Только что было самым важным? – задумался. – Я видел ужасную вещь, найти объяснения которой не смог, но вместе с тем я не испытал отвращения, а даже наоборот – только теплоту. Вы только представьте – изуродованная женщина, но в этом своем уродстве она была настолько прекрасна, что я, кажется, полюбил её всей душой.
- И это не ваша жена, как я понимаю? – что-то записал и снова поднял глаза на пациента.
- Да. Это Оля. Между нами что-то происходит, но что-то непонятное. И остановиться я не могу. Это повторяется раз за разом, будто замкнутый круг.
- А что Саша?
- Она охладела ко мне – целыми днями сидит в спальне, часто запирается на ключ и ко мне не выходит, даже чтобы встретить с работы, как это обычно было. Может, она что-то знает, но ничего не говорит. Я пытался с ней разговаривать, но тщетно. Если честно, я не знаю, как быть.
- А что вы для себя решили? Невозможно любить двух женщин одновременно.
- Я как-то ухитряюсь это делать, доктор. Вот можете не верить, но Сашу я сильно люблю, но и Олю полюбил… И просто не представляю, как отказаться от одной из них.
Замолк и снова остановил свой взор на занавеске, которая в очередной раз была идеально выглажена и казалась просто нарисованной рукой выдающегося художника, настолько достоверна.
- Вы ведь понимаете, что вам придется сделать выбор рано или поздно?
- Понимаю. Но сейчас я сделать его не готов. Просто не готов.
Александр Тихонович вдруг стал спрашивать его про автогонки, затем про какие-то голливудские фильмы, потом рассказал об одном своем пациенте, который думал, что он известный актер Сергей Безруков, а в завершение предложил небольшой тест – показывал разные каракули и спрашивал, что он на них видит. Абсолютная бессмыслица, подумал Юра.
- Ах, да, чуть не забыл, – спохватился доктор, провожая его к двери. В три огромных шага преодолев комнату, оказался у шкафа, из которого достал длинную трубочку в целлофане. – Это вам.
- А что это? - удивился Юра, принимая неожиданный подарок.
- Вы каждый раз так пристально рассматривали мою картинку, что я не сдержался и купил вам такую же.
ПРОДОЛЖЕНИЕ: http://www.proza.ru/2014/01/09/320