Всю осень 1959 г., а также зиму и весну 1960-го (вплоть до завершения годового отчёта) – мне довелось, находясь ещё в Ольге, заняться интерпретацией отрицательных магнитных аномалий, полученных в результате магнитной съёмки на некоторых участках работ. Тогда я впервые услышал слово «палеомагнетизм» - древний магнетизм - горных пород, которое обозначает сохранившуюся в них (как на магнитофонной плёнке запись звуков) «древнюю» (остаточную) намагниченность, возникшую в результате воздействия на эти породы геомагнитного поля Земли на протяжении всей её истории – многих сотен миллионов лет... Как известно, Земля представляет собой большой «магнит», интенсивность и, главное, - направление древнего геомагнитного поля которой может быть использовано для расшифровки (восстановления) расположения континентов и отдельных геоблоков (т. н. террейнов) земной коры в прошлые геологические эпохи... Этим я занимался впоследствии на протяжении более полувека.
«Между делом» кратко и популярно расскажу: в горных породах часто содержатся в виде микроскопических примесей магнитные минералы железа: в основном – это магнетит – Fe3O4 и пирротин – FenSn+1 ). Кроме промышленных залежей руд этих минералов, использующихся в промышленности, их микропримеси в обычных магматических и осадочных породах (см. Википедию) сохраняют в последних (как маленькие «магнитики») - при прочих необходимых условиях - ту намагниченность, то её векторное направление в пространстве, которое существовало в то время (когда) и в том месте (где) эта порода образовалась: в результате ли застывания лав при извержении вулканов из недр земли либо длительного поверхностного разрушения т. н. «изверженных» пород, в результате которого возникают т. н. «осадочные» породы (из спрессованных «песков» – продуктов разрушения первичных пород магматического происхождения...).
Поскольку блоки твёрдой земной коры (континенты) как бы «плавают» на расплавленной поверхности «мантии» (см. Википедию), то в породах этих блоков фиксировалось («отпечатывалось» как на магнитофонной ленте) именно то их первичное положение на «земном шаре», которое они занимали относительно стабильного (с небольшими флуктуациями) положения магнитного полюса Земли (южного или северного). Заметим, что северный и южный магнитные полюсы (образующие в первом приближении диполь) несколько отличаются по своему местоположению от географических.
Кроме того, в ходе исследований ориентировки древнего геомагнитного поля выявился поразительный факт. Было обнаружено, что во многих слоях Земли, накопившихся за последние несколько сотен миллионов лет (промежуток времени, охваченный исследованиями), намагниченность частиц по направлению оказалась противоположной современному направлению геомагнитного поля (!).
Т. е. магнитные частицы в таких породах указывают в сторону не Северного, а Южного полюса (а свободно подвешенная магнитная стрелка может наклоняться не вниз, а вверх...). Радиометрические датировки возраста тех же пластов показывают, что обратная ориентировка фиксируется на всем земном шаре в одни и те же промежутки времени. Очевидно, что в такие периоды само магнитное поле Земли, контролирующее эту ориентировку, имело обратное направление, и два его полюса менялись местами. Такие «обращения» (т. н. инверсии) геомагнитного поля, как выяснилось, происходили неоднократно.
Таким образом, на основе отличия нынешнего направления магнитного поля и нынешней географической широты расположения какого-нибудь древнего геоблока и вычисленной его древней (палео)широты (опосредованно через направление намагниченности слагающих его древних пород), учёным удаётся с различной степенью точности проследить смещение («дрейф континентов») на протяжении различных геологических эпох (от архея вплоть до нынешних времён – см. Википедию). Т. е. возможно распознать положение отдельных континентов Земли, которые периодически то «распадались» и «разъезжались» друг от друга (со скоростью порядка от нескольких единиц до нескольких десятков сантиметров в год), то – снова – «сбегались» в кучу», воссоединялись в разных комбинациях, образуя каждый раз новый сложный коллаж микроблоков, террейнов и континентов... Эти первые сантиметры в год смещения земной коры «оборачивались» за десятки и сотни миллионов лет в смещение геоблоков отдельных континентов на сотни и тысячи километров от своего первоначального положения!
Поэтому не стоит удивляться, что многие северные области Земли в какую-нибудь палеозойскую эру (300-500 млн. лет тому назад) находились на экваторе в тропической зоне, о чём мы можем также судить по находкам тропической флоры и фауны в тундре и, наоборот, следы – если и не оледенения – то умеренного климата обнаруживаются на некоторых континентах и в нынешних тропиках...
Можно также упомянуть, что палеомагнитное изучение горных пород, кроме воссоздания архитектоники (древней структуры и пространственного расположения) континентов и отдельных их геоблоков в разные геологические периоды, позволяет также опосредованно прогнозировать расположение месторождений некоторых полезных ископаемых (по генетическому сходству вмещающих их пород - близких по своему происхождению и составу), расположенных ныне на различных континентах - представляющих ныне «разорванные» элементы некогда «единой» земной коры)...
В практической плоскости для решения всех этих проблем необходимо с помощью высокоточной геофизической аппаратуры определять интенсивность и направление вектора намагниченности горных пород. Для этой цели, в первую очередь, в полевых условиях необходимо отбирать пространственно ориентированные образцы (по азимуту и углу наклона выбранной плоскости), привязанные к соответствующим возрастным реперам, определённым другими методами (т. н. геологическими определениями «абсолютного» возраста изверженных пород по соотношениям содержания в них изотопов радиоактивных элементов (характеризующихся различными периодами полураспада), а также на основе фаунистических определений ископаемых в осадочных породах - см. Википедию)...
Вот с этого последнего – отбора «ориентированных» образцов в окрестностях железорудных месторождений (в «окнах» осадочных пород среди «полей» перекрывающих их вулканических пород) и пришлось мне начинать свои «занятия» палеомагнетизмом – древним магнетизмом горных пород, которые (в разных его аспектах) продолжались более полувека...
Как выяснилось, своеобразные «отрицательные» магнитные аномалии над полями распространения «эффузивов» (древних излившихся вулканических пород) в восточной части т. н. Сихотэ-Алиньского вулканического пояса как раз и были обусловлены их «обратной» (противоположной направлению совремённого геомагнитного поля) намагниченностью. Сейчас измерения подобных пород ведутся с помощью т. н. рок-генераторов и криогенных магнитометров, которые в сочетании с компьютерными приставками позволяют автоматически определить векторное направление намагниченности каждого образца горной породы (см. Википедию)...
Не знаю, интересно ли это далёкому от подобной тематики неискушённому, далёкому от подобной научной «ахинеи» читателю, и сумел ли я хоть как-то и что-то более или менее правильно и популярно объяснить. Во всяком случае моим потомкам и, быть может, случайным посторонним читателям будет, хоть приблизительно, понятно, чем много десятилетий занимался автор этих строк...
...После завершения годового отчёта - совместно с инженером-геофизиком Леной Жутеевой – и успешно защищённого на НТС (Научно-Техническом Совете), я был приглашён Главным инженером экспедиции В. В. Кучуком в Кавалерово, в организованную им к тому времени (под своим руководством) Опытно-методическую партию (ОМП). Для размещения семьи была временно снята частная квартира, к осени получил «казённую» в новом деревянном доме – в посёлке геофизиков на окраине Кавалерово...
Как, очевидно, гл. инженер, наконец, «выяснил» для себя, что, несмотря на увольнение из Хабаровского геологического Управления «за прогул» (см. главу 32, как мне кажется, одну из наиболее интересных и познавательных для нынешних молодых «урбанизированных» читателей сервера «Proza.ru»), я вовсе не оказался хроническим прогульщиком и, тем более, скандалистом или пьяницей, а наоборот, - достаточно творчески активным и полезным работником. В результате, в июне 1960-го я приступил к работе (уже в должности геолога - после «опущения» перед этим до должности ст. коллектора)... Ну и, конечно, ОМП – это не рядовая производственная партия, само её название об этом говорит... В ней были «собраны» лучшие специалисты с большим практическим опытом работы: геолог-москвич Иоспа, пожилая (отчаянно курящая) женщина - инженер-геофизик (кажется её звали Тамара Андреевна), ещё геофизик - Анна Ричардовна (супруга гл. геолога экспедиции И. И. Антушевича) – все «уже в годах», все камеральщики, занимавшиеся «анализом и обобщением» геофизических материалов, полученных по всему Приморью многочисленными полевыми партиями. Из «полевиков» были только я и геофизик Самарин. Ещё в партии были несколько «технических» сотрудниц - молодых девушек - техников-геофизиков и чертёжниц-оформителей...
Повторюсь (см. главу 22): в те годы не существовало сканеров, ксероксов, принтеров и прочей оргтехники. Поэтому чертежи (геологические карты, «разрезы» скважин и т. п.), нарисованные тушью чертёжниками на «ватманах» - больших листах плотной белой бумаги формата А0 – копировали в специальных ящиках, заполнявшихся парами аммиака. С помощью последнего на чувствительную бумагу переносились копируемые рисунки. Полученные таким способом чертежи оранжево-коричневого цвета назывались в просторечии «аммиачками»… Вся отчётная графика тиражировалась с помощью подобных «аммиачных» копий (не менее 4-х экземпляров – для рассылки в разные инстанции – Территориальные Фонды Геологического Управления, Фонды Министерства Геологии, Фонды экспедиции, один экз. оставался в партиях).
Первое время я был направлен в фонды различных геологических организаций «для сбора материалов» по результатам бурения скважин. В течение августа объездил почти всё экспедиции Приморья, «рылся» в фондовых материалах, копировал на кальку (от руки) многие десятки разрезов скважин, планов и фрагментов геологических карт. В те годы особенно «свирепствовали» спецотделы (спецчасти) при организациях: начальник 1-го (спецотдела), ответственный за режим секретности в учреждении, был важной фигурой во всех организациях, где сотрудники имели дело с секретными материалами и топографическими картами крупного масштаба. Эти начальнички имели прямой выход на КГБ. Их побаивались даже начальники экспедиций, трестов и управлений самого различного профиля. Небрежное обращение с картами или, не дай, Бог, утеря топографических планшетов или секретных отчётов (а что только не было секретным в те времена!) влекло за собой лишение так называемого «допуска» и, практически, конец служебной карьеры. А в особо «злостных» случаях - расследование в органах. Такие были времена...
Позднюю осень 1960-го, зиму и весну 61-го годов вместе с Самариным я занимался опробованием нового метода ВЭЗ-ВП (вертикального электрического зондирования методом вызванной поляризации), а также полевой оценки возможностей поисков аномальных зон проводимости на приборе ИЖ («искатель жил»). Последний прибор, получивший широкое распространение на Колыме в процессе поисков там золото- содержащих кварцевых жил, в условиях Приморья, к сожалению не давал таких положительных результатов: преобладание здесь трещиноватых «нарушенных» осадочных толщ и отсутствие в большинстве разрезов пород контрастных по проводимости кварцевых жил давало много ложных аномалий заниженной или завышенной индуктивной электропроводности пород...
Работы проводились в районах Дальнегорска и Рудной Пристани в восточной (прибрежной) части Приморья. Мой напарник Самарин был мужик неопределённого возраста – где-то между тридцатью и сорока годами, хотя выглядел старше. Закоренелый холостяк со странностями, он почему-то считал себя почти «неотразимым» для женского ока мужчиной.
Приезжая в производственные полевые партии, обычно знакомился с материалами и предварительно согласовывал с местными коллегами участки проведения методических исследований. Происходило это в камералке, где, как правило, превалировал женский контингент. При этом он обычно на виду у всех раскладывал на столе, за который садился, свою полевую сумку, вынимая из неё различные материалы – топопланшеты, типовые (эталонные) графики различных аномальных объектов и прочие геофизические аксессуары, а также иногда, как бы между прочим - нечаянно - надорванную початую пачку ...презервативов (явно предназначенную для "предварительного обозрения» её женским контингентом...).
Потом он, как бы спохватившись («случайно", ведь, получилось), запихивал этот дефицитный в то время товар (да, да – о подобном дефиците можно было бы ещё многое рассказать!) обратно в сумку и, как ни в чём ни бывало, начинал свои серьёзные согласования с коллегами... Но «сигнал» был подан – «представившись» таким способом, как серьёзный «мачо», дальше он мог, как, вероятно, сам полагал, выжидать пока «созреет» кто-то в женском коллективе в течение обычно его двухнедельного пребывания в партии... При этом сам он тоже время не терял, стараясь получить приглашение на вечерний ужин у какой-нибудь местной «холостячки»... Не знаю насколько помогали ему в амурных делах подобные «манёвры» и самореклама, но, иногда он возвращался в общежитие или пустующий дом, где нас поселяли, довольно поздно или даже под утро...
...Я, не отличаясь особыми претензиями в этой жизненной сфере приложения своих мужских сил и возможностей, к тому же - семейный человек - , в основном, занимался своей работой: анализом и документацией проходки шурфов, где вскрывались аномальные зоны, и совместно с Самариным и оператором портативного (изготовленного умельцами нашей мастерской) прибора «ИЖ» проводил интерпретацию полученных геофизических данных...
...В том же году я впервые познакомился с Колей (Николаем Петровичем) Романовским - будущим директором Института Тектоники и Геофизики (ИТиГ) Дальневосточного Отделения Российской Академии наук (ДВО РАН) в Хабаровске, куда я попал в 1978 г. на очередном витке своей научной «карьеры» и где проработал почти 35 лет. Его - как способного геолога и, что немаловажно, - члена КПСС - назначили старшим геологом экспедиции. О нём напишу попозже (опять-таки, если успею...). Также в Кавалеровской экспедиции судьба ненадолго свела меня с «Гариком» (Гарри Зиновьевичем) Гурарием – тогда инженером-геофизиком (гравиметристом), а затем – с начала 70-х годов прошлого столетия – известным палеомагнитологом, зав. Лабораторией ГИН’а (Геологического института РАН). С ним мы впоследствии стали «коллегами» и часто встречались на различных конференциях по геомагнетизму и магнетизму горных пород, которые регулярно (не реже, чем через год) проводились в разных городах СССР...
...Сейчас он, как и я, борется с тяжёлым недугом и, несмотря на это, продолжает – в меру сил - работать...
До этого, ещё в Щербаковку (см. главу 33), в конце 50-х приехал на работу молодой специалист Борис Лазаревич Столов, с которым мы несколько лет работали и общались в Кавалеровской экспедиции, а затем в разное время перешли: он – на преподавательскую работу в Политехническом институте Владивостока, а я избрал себе стезю научного исследователя...
Постепенно экспедиция обрастала квалифицированными кадрами инженеров - геофизиков и геологов, которые в практической работе «оттачивали» своё профессиональное мастерство, учились интерпретировать и анализировать полученные данные и защищать производственные отчёты на заседаниях НТС…
В 1961 г. в Приморской геофизической экспедиции была организована ещё одна «тематическая» - прогнозно-металлогеническая - партия. Ей была поставлена задача проанализировать и обобщить все имеющиеся в экспедиции геолого-геофизические материалы по Кавалеровскому рудному району и дать прогноз на перспективные для дальнейшей разведки площади, примыкающие к уже эксплуатируемым и разведываемым объектам - для расширения перспектив рудников Хрустальненского горно-обогатительного комбината. Возглавил «тему» гл. геолог экспедиции Игнат Иосифович Антушевич.
К работе (кроме технического персонала – чертёжников и техников-геологов, используемых для первичной обработки материалов и их оформления) в качестве основных исполнителей были привлечены: я (назначенный начальником партии и ответственным – кроме общей организации работ – за создание генеральной прогнозно-металлогенической карты района (4 топопланшета масштаба 1:50 000), Пётр Алексеевич Куршев – для обобщения и синтеза данных по металлометрической съёмке площади, геологи Анатолий Иванович Тимошин, его супруга Эмма Викторовна, молодой специалист Виктор Иванович Косенко и петрограф Слава Гуревич, которые, в частности, занимались составлением и обобщённой геологической основы для всех топопланшетов.
Двое последних с А. И. Тимошиным – дополнительно изучали магматические комплексы района. Последний – также до- и пострудные дайки рудных полей отдельных месторождений. Я – кроме составления ответственной металлогенической прогнозной карты – изучал (непосредственно в подземных горных выработках) вопросы корреляции отдельных рудных жильных тел (их минералогический состав и пространственно-временные взаимоотношения с дайками).
Дайки – это застывшие крутопадающие и секущие вмещающие осадочные породы протяженные магматические тела, сопровождающие рудные жилы (внедрявшиеся и часто заполнявшие одни и те же полости... Образуются путем заполнения трещин расплавленной магмой, которая, затвердевая, принимает «пластинообразную» форму. На рудных полях месторождений размеры даек обычно колеблются в очень широких пределах - от нескольких сантиметров до первых метров в ширину и от десятков до сотен метров – вплоть до первых километров и более в длину... На глубину они «простираются» вплоть до так называемых глубинных магматических очагов... Различаются «дорудные» и «послерудные» дайки: первые секутся жильными рудными телами (значит, последние - более поздние по времени кристаллизации из рудных расплавов), вторые - наоборот – сами пересекают рудные жилы (значит они – послерудные, их магматический расплав внедрился в трещины после того как закристаллизовалась рудная жила уже «сформировалась)... А пространственные взаимоотношения рудных тел и даек важно точно устанавливать и знать для прослеживания и корреляции отдельных промышленных кварцево-касситеритовых жил и, в целом осуществления прогноза масштабов оруденения по площади и на глубину...
Месторождения района к тому времени находились на разной стадии изученности. Например, старые месторождения – Лифудзинское и Хрустальное - эксплуатировались уже много лет и были разведаны десятками штреков на глубину - на разных флангах - от нескольких сотен метров до почти полутора километров, а другие изучены только с поверхности канавами или «подсечены» только редкими буровыми скважинами... Поэтому мне и, отчасти А. И. Тимошину, приходилось заниматься как поверхностными канавными работами и бульдозерными расчистками для вскрытия рудных тел, так и их корреляцией на новых штольневых горизонтах - на флангах новых разведываемых месторождений... В их число вошли, прежде всего, Арсеньевское, а также Силинское и Левицкое месторождения.
Одной из важнейших проблем теории рудообразования был вопрос об источнике оловянной минерализации, её связи с гранитами и/или дайковыми комплексами, что было весьма актуально для разведочной практики и прогноза оруденения на глубину. Эта проблема решалась на примере наиболее хорошо разведанного Лифудзинского и, отчасти, Хрустальненского месторождений. К тому времени эти месторождения «плотно» изучались на верхних эксплуатируемых горизонтах сотрудниками Московского Института геологии и минералогии (ИГЕМ’а) И. Кигаем, В. Дубровским и Т. Забариной (ДВГИ) – под руководством чл. – корреспондента АН СССР Е. А. Радкевич.
Но, несмотря на привлечение больших «геологических сил», многие из этих вопросов продолжали оставаться дискуссионными. Их, в какой-то степени, можно было решить, изучая характер околорудного метасоматоза (см. Википедию) и самого жильного рудоотложения – выполнения трещин различными ассоциациями минералов (от высокотемпературных кварц-касситеритовых до более низкотемпературных – сульфидов железа, флюорита и карбонатов. Тем самым можно было приблизиться к оценке характера «рудного эрозионного среза» и перспектив продолжения промышленных рудных тел на глубину. Т. е. – исходя из представления о том, что, если в рудных жилах на верхних горизонтах вскрыты ещё только низкотемпературные ассоциации минералов, образующие обрамляющий «непродуктивный чехол», то глубже можно ожидать богатое высокотемпературное оловянное оруденение. Хотя, вследствие особенностей неоднократного «пульсационного» характера рудоотложения, могли наблюдаться и зональные «перекрытия» богатых и бедных руд, Т. е. картина проявления рудной минерализации могла быть самой неоднозначной, требующей детального и внимательнейшего изучения и «прослеживания» каждого рудного тела на различных горизонтах – как на глубину (по падению рудных тел), так и по их простиранию - вдоль их «протяжённости» в пределах всей площади месторождения...
В этой связи к середине 60-х годов возникли некоторые, несколько «ревнивые», взаимоотношения между приезжавшими ежегодно на полевой сезон московскими «гастролёрами» из ИГЕМ’а и местными рудничными геологами - «производственниками». И хотя часто вместе «ходили в гору» (как на горняцком жаргоне именуют работу «под землёй» на подземных горизонтах рудников), не говоря уже о совместных «посиделках» за чашкой чая (и/или чего покрепче), «творческие противоречия», касающиеся оценки рекомендаций приезжих, по сути отражали растущую самостоятельность местных геологов, желавших, чтобы с их мнением тоже считались...
В своей работе мне приходилось контактировать как с рудничными геологами, так и с упомянутыми выше коллегами из ИГЕМ’а. Познакомился я и с весьма колоритной и популярной женщиной – член-корреспондентом АН СССР Екатериной Александровной Радкевич (далее «ЕА») – к тому времени директором организованного ею же во Владивостоке Дальневосточного Геологического Института. Она предложила мне поступить в заочную аспирантуру ДВГИ по специальности «металлогения рудных районов». Приезжая (прилетая самолётом) в Кавалерово на разные научно-производственные совещания (с целью пресловутого укрепления связи «науки с производством») она часто останавливалась отдохнуть у меня на квартире в посёлке геофизиков, находившемся рядом с аэродромом...
В один из таких её приездов - перед началом совещания в помещении конторы геолого-разведочной экспедиции № 22. базировавшейся, как и наша Геофизическая, также в Кавалерово, я, воспользовавшись располагавшей к «расслаблению» домашней обстановкой, попытался объяснить ей, что несколько безапелляционные рекомендации «столичных научных оракулов», раздражают профессионально и творчески уже «подросшие» кадры местных геологов и кажутся иногда излишне высокомерными... Работа нашей тематической партии носила самостоятельный и независимый характер и непосредственно не «пересекалась» с часто противоречивыми оценками тех или иных геологических проблем «противоборствовавшими» местными геологами-производственниками и «учёными московскими мужьями»... «Со стороны» мне это хорошо было видно...
Соответственно – я осмелился посоветовать ей при своём выступлении на совещании учесть это обстоятельство, чтобы погасить возможную и ненужную «фронду» со стороны местных геологов... ЕА – умнейшая женщина, дипломат в юбке, - чётко «сориентировалась в обстановке» и в своём выступлении (а говорила она всегда очень красиво - рассудительно и образно) отдала должную оценку местным геологическим кадрам, которые, «творчески перерабатывая достижения практики, очень грамотно анализируют наблюдаемые факты - на уровне широких научных обобщений»... Предложила ввести в научный совет ДВГИ главных геологов рудников и экспедиций, составить план написания совместной монографии с участием учёных из Москвы, Владивостока и местных геологов, а также пригласила производственную геологическую молодёжь поступать в заочную аспирантуру... В результате -потенциально возможный чисто эмоциональный человеческий конфликт был ликвидирован в зародыше и теснее сплотил всех геологов района и московских учёных вокруг общего дела...
...А московские «ребята» были, в общем-то, нормальными мужиками. Где-то в середине тех- же 60-х, на праздновании 35-летия А. И. Тимошина один из них – Виталий Дубровский, похвалив меня за «почти профессиональный» стихотворный дружеский спич в честь юбиляра, потом чуть не уморил разными московскими историями (сидели рядом). Был он весёлым остроумцем, и мы, помню, тогда хорошо «посидели»...
Как пишет в своих воспоминаниях «игемовец» И. Кигай, тоже изучавший наш район (http://www.g-to-g.com/?version=rus&module=26&page=5), как-то Виталий, будучи на Урале, попросил одну цыганку погадать ему по руке, сопровождая просьбу обычными для него остротами. Цыганка, однако, вполне серьезно осмотрела руку и сказала, что все у него будет хорошо, если он будет держаться подальше от воды, хотя и вода не очень страшна, если он всегда будет иметь с собой маленький амулет. И дала ему какой-то корешок...
...Через 22 года Виталий утонул в бухте Шамора (теперь Лазурная) под Владивостоком, отдыхая с коллегами из ИГЕМ перед выездом на полевые работы. В оставшемся на берегу костюме Виталия в портмоне лежал бережно хранившийся корешок. Вероятно, плавать надо было с ним. В 1973 г. оловорудное месторождение Лифудзин, самое крупное в Приморском крае и одно из пяти крупнейших в России, было переименовано в Дубровское в память Виталия. И, хотя сам Виталий на этом месторождении никогда не работал, но после его гибели академик В.И. Смирнов обратился в Приморское геологическое управление с просьбой какое-нибудь вновь открытое месторождение назвать именем Виталия, изучавшего месторождения Приморья. Это было после известных советско-китайских пограничных инцидентов на о-ве Даманском по реке Уссури. Наше правительство решило тогда все китайские названия в Приморье заменить на русские. Но месторождение Хрустальное, по которому Виталий написал кандидатскую диссертацию, не было необходимости переименовывать, поэтому начальник Управления Николай Иванович Лаврик... издал приказ о переименовании Лифудзина в месторождение Дубровское. На последнем, уже работая во Владивостоке - в ДВГИ, мне пришлось в течение нескольких полевых сезонов «проползти на пузе» не один штольневой горизонт и пролезть по восстающим узким «ходкам» не одну сотню метров...
Пишу, вот, упоминая фамилии очень даже хорошо знакомых людей (включая тех же В. И. Смирнова, с которым общался в МГУ, Н. И Лаврика – с последним долго работал в одном институте), и всё думаю: как же мир тесен... И каких людей уже нет больше с нами!
...А погиб Виталий на пляже по-глупому (да простит меня Господь!): «был выпимши» и захлебнулся буквально на метровой глубине, когда его, желавшего «поплавать», захлестнула накатившая волна. Отдыхавшие с ним вместе, этого как-то сразу не заметили и спохватились, когда уже было поздно...
Ещё вспомнил одну жертву несчастного случая «в горе»: Тамара Васильевна Ззабарина – коллега и милая тихая женщина, сотрудница ДВГИ - попала на Левицком месторождении под «закол» – нависавшую и «не отбитую» после взрывных работ глыбу породы, которая придавила её. После неё осталась 6-ти летняя дочь...
...Много времени я уделял Арсеньевскому месторождению, открытому по металлометрическим данным, полученным нашей геофизической экспедицией. Старшим геологом разведывавшей месторождение геологической партии тогда работал Борис Ильич Шершаков – сравнительно молодой, но весьма эрудированный интеллектуал. Он грамотно руководил разведкой этого сложного месторождения. За успехи в работе он был, кажется, награждён даже орденом. При этом, будучи по характеру немного сибаритом, успешно совмещал требовательность и чёткость в руководстве разведочными работами с периодическими спонтанными «разрядками», характерными для нашего русского человека...
Одной из особенностей камерального быта руководящей инженерной «головки» коллектива этой партии являлась периодически возобновлявшаяся активная «ночная жизнь», заключавшаяся в многочасовых ночных «бдениях» за преферансом... «Сражения» в камералке начинались вечером и часто длились всю ночь до утра. Игра сопровождалась довольно обильной выпивкой. Контингент игроков был избранным – из «профессионалов» - и стабильным (несколько геологов, инженер-механик и т. п.). Иногда, приехав на несколько дней для работы в штольнях, мне приходилось ночевать в партии (обычно в комнате по соседству с камералкой, где вдоль стен стояло несколько кроватей, куда укладывались гости со своими спальными мешками). Засыпая, когда игра только начиналась и велась вполне сосредоточенно и тихо, я, проснувшись где-то среди ночи, мог наблюдать азартные громкие споры игроков... А уже под утро, когда светало, пора было просыпаться, завтракать и приступать к работе, можно было наблюдать вполне забавную картину: в дымину пьяные мужики, закончив играть, выясняли свои отношения после игры. Держа напарника по игре за грудки, Борис Ильич, слегка пошатываясь, буквально мычал, настойчиво выясняя, например: «почему ты, гад («туды-растуды»!), ходил с дамы червей, когда у меня был мизер...». Напарник в ответ оправдывался – когда жалобно, а когда и агрессивно... Потусовавшись ещё немного, народ расходился, а Борис удалялся в свою подсобку-каморку при камералке, где пару часов (а иногда и до обеда) отсыпался...
…Кроме самой работы, обитатели геофизического посёлка в Кавалерово жили довольно «прозрачной» обычной жизнью людей, объединённых общей работой и близкими проблемами – людей, достаточно осведомленных о быте и семейных делах друг друга... Ходили друг к другу в гости – по интересам, играли летом на спортплощадке в волейбол, а зимой – изредка в спортзале школы – в баскетбол. Народ-то был, в основном, молодой и среднего возраста – двадцати пяти-тридцатилетние...
Случались, конечно, разные ЧП, вроде, например, такой обычной житейской истории. Один шофёр-холостяк нашей экспедиции жил долго с одной женщиной - матерью-одиночкой. В какой-то момент увлёкся новой колоритной продавщицей продуктового магазина. Первая пассия прознала об этом. Во время совместного празднования 1 мая с неверным сожителем - после солидных излияний, в пьяном горестном угаре («бросаешь меня, сволочь, - да ?!»), в отчаянии (потом оправдывалась – «нечаянно») ткнула его в глаз гранёным стаканом. Глаз вытек. После выхода из больницы шофёр (без глаза на такую работу уже не брали) было ткнулся к своей продавщице, но та его отшила – кому нужен он такой: не заработает ни копейки... Короче – штат экспедиции сократился на одного человека: бедолага сам застрелился с горя в лесу. Виновницу - мать-одиночку с двумя маленькими детьми - даже не судили: списали на бытовой несчастный случай…
Как известно, одной из довольно обычных проблем для людей, вынужденных из-за характера своей работы часто покидать свои семьи (нашего брата геологов-геофизиков, моряков, рабочих-вахтовиков и т. п.) является такое «сопутствующее» семейной жизни (особенно в молодые годы), свойство как ревность, от которой – «хошь – не хошь» - никуда не деться. Вспоминаются многие «концерты», закатывавшиеся возвращавшимися из тайги после месячного отсутствия дома некоторыми моими соседями по геофизическому переулку. Выбирались обычно целый день с участков работ по разбитым дорогам, проезжая мимо посёлков, где были магазины. В каждом из них практически каждый «полевик» по традиции «хорошо принимал на грудь», потом «добавлял» ещё и прибывал в Кавалерово уже хорошо «набравшимся».
Приехав домой, некоторые с пьяных глаз начинали разборки и выяснение отношений... Так, однажды, мой сосед, хороший мужик И. Ф. Л., вернувшись поздно ночью навеселе, начал нетерпеливо громко стучать в дверь. Проснувшаяся супруга, испугавшись такого грохота, не узнала голоса пьяного мужа. Решив, что это ломится какой-нибудь пьяный работяга-бич, забаррикадировалась в доме... Сорвав дверь с петель и подхватив в сенях топор, наш Отелло, отшвырнув по дороге полуодетую супругу, ринулся прямо в спальню, где, изрыгая проклятья, нырнул под кровать и долго попытался найти там кого-то чужого... Мы – посторонние, прознав про эту очередную выходку нашего коллеги, веселились в камералке, но работавшей там же его супруге, конечно, было не до смеху...
Случались и трагические истории. Так однажды техник-геофизик В. Васильев, который, как обычно, должен был в конце месяца возвратиться (для закрытия нарядов) с участка на базу экспедиции, во время не прибыл. Связи (рации) с отдельными бригадами и базой тогда не было, мобильников полвека назад тоже ещё не изобрели... Спустя несколько дней на поиски была послана группа во главе с инженером по ТБ (технике безопасности). Примятое мёртвое тело бедолаги нашли невдалеке от брошенной медвежьей берлоги. Восстановленная картина происшествия показала следующее. Любопытный Володя, завидев нечто похожее на нору, решил «пошурудить» в ней палкой (?!). Оттуда выскочил молодой (как установили по следам), только ещё залёгший на зимовку и не заснувший ещё медведь-двухлетка (было начало ноября).
…Оба сперва разбежались в разные стороны. Но потом мчавшийся большими прыжками по дуге любопытный геофизик опять пересёкся с бежавшим прямо вниз с сопки медведем, и последний свернул человеку голову набок...
…Несмотря на внешне рутинный быт, общественная жизнь в экспедиции не затихала. Ещё, работая в Ольгинской партии, я был вызван во Владивосток для вручения грамоты «за активное участие в «геологическом походе». Это было во время какой-то очередной общественной кампании краевого масштаба. Ездили мы и на ежегодные спортивные мероприятия – спартакиады экспедиций Приморского Геологического управления (соревновались в пулевой стрельбе, баскетболе, волейболе, шахматах и настольном теннисе). В 1963 г. за успешное выступление в последнем виде мне вручили очередную грамоту...
…Кажется к концу 1964 (или 1965-го ?) отчёт был завершён, прогнозно-металлогеническая карта была составлена. При этом мною была использована литографская техника для создания «теневых эффектов» на многочисленных пересекавшихся контурах – геологических границах, различных элементах глубинного строения, зон глубинных разломов, ореолов метасоматоза вмещающих пород (см. Википедию) и т. п.. В моём тексте объяснительной записки к металлогенической карте был проведен расчёт глубины до магматического очага – гипотетического источника оловянного оруденения, который впоследствии подтвердился. Отчёт получился «солидный: П. А. Куршев составил карту распространения ореолов различных рудных элементов (олова, свинца и т. п.) и общей металлоносности, остальные коллеги уточнили на геологических картах распространение различных магматических комплексов и их пространственно-временные взаимоотношения. И. И. Антушевич дал обобщающий прогноз по рудному району на перспективу, в целом… Отчёт был защищён на отлично и «обмыт» двумя бутылками коньяка. Запомнилось:
потому что я - неквалифицированный "питух" - закусывал только лимонами и ничего не ел. В результате страшно отравился на пустой желудок...
Приехавший вскоре после защиты отчёта в экспедицию Гл. геолог Приморского Геологического Управления Игорь Ипполитович Берсенев заглянул и к нам в партию, причём, - кратко перекинувшись некоторыми общими соображениями о будущей работе коллектива - , уже уходя, неожиданно вернулся от дверей, прошёл обратно до моего стола и внимательно поглядел мне в глаза… Я смутился. Ничего не сказав, он вдруг неожиданно крепко пожал мне руку и так же молча удалился… (?!). Мы все переглянулись: почему так выделил только меня ? Потом я высказал предположение, что его, возможно как-то «зацепил» (приятно удивил ?) мой «научный свист» насчёт глубинных источников рудообразования… Вполне возможно.
Почти 10 лет спустя, когда я уже работал в Дальневосточном Геологическом Институте и зашёл к нему с просьбой дать отзыв на мою диссертацию от имени оппонирующей организации (он тогда уже работал в Тихоокеанском Институте океанологии - ТОИ), он посадил меня за свой стол и велел писать самому себе этот отзыв (!). Вероятно моя репутация, как специалиста, в его глазах была достаточно высока, меня многие тогда уже знали… Тем не менее, «побарахтавшись» с текстом, я не нашёл в себе «сил» завершить такое действо… Игорь Ипполитович чертыхнулся («что за инфантильность такая») и сам довёл дело до конца. Вообще он был интересный человек – темпераментный и весёлый – московский интеллигент. Любимым его шутливым «кличем» во время поездок по партиям и объектам (он всегда спешил и долго не задерживался на одном месте) было: «вперёд – нас ждут гейши!»… В 1965 г. я возил его и профессора Н. П. Васильковского на рудники, и, выкопав по его просьбе в тайге куст (лозу) дикого амурского винограда, отвёз его в Ленинград (ВСЕГЕИ) будущему академику Л. И. Красному – нашему недавнему производственнику-дальневосточнику… Тогда и там же я впервые побывал на 1-м Всесоюзном Металлогеническом совещании. Так завершился очередной этап моей работы в экспедиции.