Часть первая.
Дядя Зюня был невероятно маленького роста. Если бы он был бы меньше еще сантиметров на пять, то мог бы считаться лилипутом. За ухом он носил слуховой аппаратик, который периодически подзаряжал в электророзетке. Иногда казалось, что заряжает он не слуховое устройство, а самого себя, потому что в минуты зарядки, дядя Зюня переставал бесконечно бегать по комнатам, звонить по телефону или рассказывать о своих сегодняшних успехах. Он садился на кухне и пил кофе со сгущенным молоком из дефицитной банки, принесенной из магазина. После зарядки аппарата, дядя Зюня цеплял его за ухо, причесывал около зеркала в прихожей два торчащих в разные стороны седых клока волос на лысой голове и убегал по делам. Был он уже глубоким пенсионером, но имел во внутреннем кармане пиджака заветное удостоверение общественного санитарного инспектора, дававшего ему возможность продолжать обходы близлежащих продуктовых магазинов. До выхода на пенсию дядя Зюня работал в санэпидстанции врачом-химиком и ежедневно обходил столовые, магазины и пищеблоки для проведения химических исследований. В городе о нем ходили легенды. Вот и сегодня дядя Зюня добыл к семейному обеду замороженную курицу, полкило докторской колбасы, свежие огурцы, две банки сгущенного молока, сливочное масло и пачку творога. В магазинах, конечно же догадывались, что дядя Зюня уже не работает в санэпидстанции, но видимо не хотели связываться. Я готовился к поступлению в институт и жил на квартире у дяди Зюни. На самом деле дядю Зюню звали Александр Владимирович, так было записано в его паспорте, в удостоверении общественного санитарного инспектора и в других документах, во всех кроме метрического свидетельства общественного раввина Сарапула, где было написано, что у мещан Вульфа и Шилки Хейфец родился сын Айзик. Почему его все родственники, и даже мой папа, его племянник, живший за три тысячи километров, от большого уральского города называли Александра Владимировича дядей Зюней, не помнил уже никто.
«Я тебе хочу рассказать одну историю, что бы ты понял, как хорошо быть санитарным врачом, а не каким-нибудь хирургом. Особенно сейчас, когда ОНИ решили устроить дефицит продуктов».Дядя Зюня сел рядом со мной и заглянул в конспекты по физике. «Вот видишь, я пошел и все принес. Они не хотели даже брать деньги, но я всегда плачу, у нас с Верой хорошие пенсии, зачем идти под статью? Запомни всегда надо платить за дефицит».
История, которую рассказал дядя Зюня, произошла за десять лет до описываемых событий.
В большом уральском городе была синагога, которую посещало около сотни пожилых евреев, но в праздник они были вынуждены привозить мацу из Москвы. Группа верующих граждан обратилась в облисполком с просьбой разрешить печь мацу в помещении синагоги. Облисполком поручил санэпидстанции провести проверку. В состав комиссии вошли врач-гигиенист Пермяков, врач-бактериолог Каратаева и врач-химик Хейфец. Комиссию встретили очень радушно, устроили после проверки банкет, а затем товарищей Пермякова и Каратаеву отвели в комнатку председателя общины, где их положительное мнение было дополнительно подкреплено двумя пухлыми конвертами. И вот здесь еврейской общиной и была допущена ошибка. Они думали, что если тётя Вера иногда посещала синагогу, то с дядей Зюней можно поступить так низко. В итоговом заключении и было отмечено, что по результатам санитарно-химического исследования воды выявлены грубейшие нарушения... Мацу евреи продолжали привозить из Москвы.
На следующий день я пересказал эту историю тете Вере, после чего произошел ужасный скандал. Тётя Вера гонялась по квартире за дядей Зюней со скалкой для раскатывания теста. В результате у обоих случились сердечные приступы, и мне пришлось вызывать скорую помощь. Если бы дядя Зюня предупредил меня, что историю с мацой не нужно никому рассказывать.... Но он этого не сделал, а тетя Вера все эти десять лет считала, что если бы не антисемиты Пермяков и Каратаева, то ей бы не приходилось покупать мацу по спекулятивной цене у Цейтловских.
Виноватым во всем в результате оказался я, и поссорившись с родственниками, я переехал в общежитие. А следующим летом дядя Зюня умер. На похороны я не пришел, за что дядя Зюня «отомстил» мне через четыре года.
Часть вторая.
Государственные экзамены были в самом разгаре. В этом году лето в большом уральском городе было на удивление жарким. Сдав очередной экзамен, мы с товарищами по традиции отправились в ресторан. За соседним сдвоенным столом сидела женская возрастная компания, среди которой была только одна молодая девушка. День рождения отмечали продавщицы центрального универмага. Девушка, выбранная мной, была с зачесанными назад и собранными на затылке в хвост светлыми волосами и ярко накрашенными губами. На ней были одеты белая блузка с тонким черным галстуком, красный пиджачок с накладными подплечниками и короткая черная юбка. Было видно, что она «косит» под набиравшую популярность латвийскую певицу Лайму Вайкуле. После двух медленных танцев, мы решили свалить вдвоем. Вернее втроем. Третьей была бутылка шампанского. Несмотря на шесть лет постоянного проживания в большом уральском городе моё южное фрикативное «г» победить было невозможно. Прошло не более месяца со дня трагедии на Чернобыльской АЭС и вся страна только, и говорила что о Чернобыле. «Вайкуле» поинтересовалась, не киевлянин ли я? «Легенда» была сочинена тот час же. Я представился молодым киевским врачом- гинекологом( проверено, что девушки дают гинекологам гораздо быстрее, чем терапевтам, не говоря уже про гигиенистов), который сбежал в большой уральский город, что бы не оказаться среди ликвидаторов аварии, и не стать импотентом от повышенной радиации. Распив на скамеечке бутылку шампанского, мы отправились в сторону кладбища, как раз с целью проверить подействовала на мое физическое здоровье радиация или нет. В большом уральском городе стояли белые ночи, иногда тучки умудрялись заслонять взошедшую Луну, и становилось чуть темнее. Найдя в кладбищенской стене большую дыру, мы оказались среди надгробий и старых склепов. Наконец - то нам удалось найти высокую скамеечку с широким поминальным столиком перед оградой. Вдруг в самый ответственный момент, место любви осветилось еще сильнее. Возможно, тучку отогнал вечерний ветерок, и Луна направила свой свет на нас сильнее, но подняв голову, я увидел напротив памятник со своей фамилией и овальным портретом дяди Зюни, иронически глядящим на меня и «Лайму» с каменного постамента. «Все таки подействовала радиация», заявила «Вайкуле» и встав на столик натянула колготки и опустила юбку.