Миллиарды импульсов соединяют Суть с обитателями соседней планеты, горизонт событий которой замкнут в черной дыре земного существования. Суть пытается поймать их в свои сети. Люди - выскальзывают из них. Своего рода игра. Порой ей кажется, что это она заставляет их играть по своим правилам, но иногда хаотичное мельтешение их фантазий изменяет саму Суть.
***
Тем утром ученый Дмитрий Колесов проснулся на коврике в прихожей, рядом с собакой. Видимо, не к добру. В доме царила мертвенная тишина. С трудом отскоблив себя от пола, он протиснул голову в гостиную и замер от неожиданности. Она была пуста, практически в буквальном смысле. Всюду валялись забытые второпях вещи... «Что это… Когда успели?» - скрипнула в голове похоронная мысль.
Колесов рванулся в свой кабинет. Точнее, это был не кабинет, а уголок, устроенный за перегородкой в детской комнате. Старенький компьютер, муляж человеческого мозга, сторожевые башенки книг по краям стола, а главное, миниатюрный нус-коллайдер для считывания и ускорения мысленных потоков – всё на месте.
Но дом катастрофически опустел. Ни громкоговорящей жены, ни постоянно орущих киндеров, ни клетки с попугаем.
«Хорошо, хоть Нуса оставили, - подумал Колесов, и последняя надежда скользнула по мятежной морде лабрадора, которого давно пора было вывести во двор. - Ладно, разберемся».
Дмитрий поплелся в кухню, достал из холодильника остатки позавчерашнего борща и жадно принялся отхлебывать прямо из кастрюли. Потом глянул на пса и поставил кастрюлю на пол.
- На, брат... ешь пока, а завтра…чонить придумаем…
Он потрепал собаку за ухом и вдруг остро ощутил одиночество. Захотелось деятельности, движения. Колесов встал и, с трудом удерживая равновесие, метнулся туда-сюда, догоняя шарахавшиеся в стороны стены.
Действительность и раньше ускользала от него, являясь прерогативой жены, матери, других людей, следящих за днями недели, ценами и счетчиками. Они ориентировались в новостях и сплетнях и понимали, как жить, даже когда нет уже никакой жизни. Колесов этого не умел.
Он не представлял, что делать в мире одному.
Дернулся было во двор с Нусом, нервно протащил его вдоль мусорных баков, затем привязал зачем-то к перилам на лестничной клетке, а сам в обход логике рванул на крышу.
Стоя над терявшимся в пасмурной дымке городом, он впитывал невидимые волны из космоса и жалел, что не умеет летать. «Спрыгнуть бы, и все дела», - решил спонтанно и даже качнулся вперед. И вдруг… боковым зрением зацепил сидящего поодаль человека.
Чудак был совершенно голый.
- Здрасте, - промямлил Колесов и зябко передернул плечами. Октябрь уж наступил. А этот голыш свесил ноги с карниза, расставил руки, медленно покачивается из стороны в сторону и, светясь совершенно счастливой улыбкой, поет:
- Я знаю точно, растает лёд …
И все по барабану.
Колесова вдруг осенило: «Именно такой чистой эмоции не хватает для генерации и разгона в моем нус-коллайдере. Поймать бы её, собрать в пучок, разогнать, столкнуть с другой мысленной вибрацией и тогда…» - что тогда, Дмитрию даже страшно было представить. Он возвел руки к небу и промычал невнятную, но страстную осанну невидимому владетелю гениальных идей.
Суть обрадовалась, она зацепила его! Впервые за много лет открыла в этом странном представителе прямоходящих проблеск пестуемой ею гениальности.
К сожалению, только проблеск. Мысль Колесова уже безнадежно оторвалась от сути, полетела, вознеслась куда-то … Или спустилась…
Колесов метнулся домой, схватил прибор и через три ступеньки взлетел обратно на крышу. Обнаженный чудик, видимо, давно уже познавший суть вещей, пел теперь о городе Сочи. И «шашлычок под коньячок» послушно лег в коллайдер …
Довольный уловом, Дмитрий вернулся домой, сел перед прибором, надел шапочку с электродами, наушники, настроил белый шум на полный деприват и, глядя на разрисованные детьми обои, сосредоточил мысль на...
Что ему хотелось увидеть сейчас? Лену, детей? Вместо уродливо распластавшегося внизу города с его угловатыми перекрестками и хвостами автомобильных пробок грезился лазурный берег и бесконечная плоскость океана. В голове мелькали мысли о борще и забытом на лестничной площадке лабрадоре.
«Вот чудак, ему дают шанс стать самым счастливым человеком на свете, а он загружает мозг хламом», - Суть устало раздвинула горизонт событий, наблюдая за Колесовым сквозь прозрачную пелену околоземного пространства. Ей самой было интересно, что же из этого выйдет.
Все вокруг взялось расплывчатым маревом, потекло, ускользая. Колесов уже не различал фломастерных головастиков на стенах, не видел и самих стен, его неумолимо уносило в подпространство. Открыв глаза, он замер, пораженный реальностью видимой картинки. Перед ним раскинулся темно-бордовый океан, небо, пальмы, длинная полоса песчаного пляжа, кое-где пересекаемая невысокими скальными грядами, уходящими в воду. Столик на берегу, с дымящимся шашлычком и пузатым коньячным бокалом. Рядом привязанный к пальме Нус. Сделав несколько шагов вперед, Колесов утонул в вязком песке, сбросил ботинки и двинулся к воде. В золоте волны играло горячее солнце, какой-то удушливо-насыщенный аромат витал над океаном…
И вдруг Колесов понял, что это не океан, а… борщ. Бескрайний, густой и ароматный борщ, с блестящими на поверхности пятнами растопленного жира.
Суть, с удивлением следившая за кульбитами его воображения, пыталась вернуть пациента к глобальному проживанию озарения, вдохнуть в него космические смыслы, поднять… Но этот борщ, шашлык и коньяк, и эта женщина в синем платье, невесть откуда взявшаяся на границе черной дыры...
«Ну, уж нет», - решила Суть, и Колесов услышал призывный собачий лай оставленного на лестничной площадке лабрадора.
Как бы там ни было, научный прорыв оказался налицо. С этого момента жизнь ученого резко изменилась. За пару недель ему удалось побывать не только в Крыму и на Кавказе, на Кипре и острове Мадагаскар, но Риме и Париже, Праге и Венеции, в таинственном городе инков Мачу-Пикчу и вершине пирамиды Хеопса в Гизе, на Тибете и в долине Богов в Индии.
Но где бы он ни побывал, всюду борщ. И повсюду привязанный Нус, запах шашлычка и ветер с густой коньячной нотой. Только вот еда почему-то не утоляла голода, а коньяк не пьянил. И всюду была эта женщина в прекрасном синем платье, к которой ни разу не удавалось даже приблизиться.
Была и еще одна странность. Он всегда оставался одинок в той реальности, в которую заносило его воображение. Мог бродить среди людей, касаться их, заговаривать с ними. Никто не замечал Колесова. Будто его и не было. Отрадное поначалу отсутствие контактов стало напрягать. В конце концов, превратилось в муку.
Колесова все больше тянуло в обычный мир, где моря состоят из воды, и пахнут водорослями, а не чесноком. Где есть люди, родные собаки и живые Ленки.
Где она сейчас? На телефонные звонки не отвечает, на связь не выходит. Воспоминания все чаще возвращали его в прошлое.
Они встретились в университетском парке. Она читала Булгакова, он – Фрейда. Слово за слово. Горячо заспорили об опытах над человеческой психикой и мозгом. Позже, спорили даже в постели обо всем на свете: о квантовой теории, об элементарных частицах, о Бехтереве, о профессоре Преображенском и докторе Живаго - и без устали изучали друг друга.
Куда все это делось? После свадьбы и рождения двойняшек, Лену как подменили. Она стала раздражительной и озабоченной. А Дима остался там, на другой стороне Луны. Ему было не до семьи и через шесть лет, когда решалась судьба лаборатории в НИИ, когда созданную с таким трудом научную базу сметала новая метла реформ и приватизаций, и научный состав столбцами вычеркивался из штатного расписания.
Полгода назад Колесова сократили. Устроиться на работу не удавалось. Если бы не мать, периодически присылавшая из деревни продукты, Колесовы давно пошли бы по миру. Но Дмитрий не вникал, заливал злосчастья материнским первачком и, застряв на пороге великого открытия, погрузился в сомнительные научные изыскания.
- Дим, рядом на стройке разнорабочие требуются, - осторожно намекала Лена.
- Не могу я щас отвлекаться, потерпи, - отмахивался он и зарывался в работу, результатов которой никто не видел.
Проходили дни, недели, месяцы, мать все так же таскала сумки из деревни, Колесов искал свой философский камень, а Лена все чего-то ждала.
Однажды, в момент очередного всплеска гениальности, когда Дмитрий штопором влетел в дом по крутой нисходящей спирали и врезался носом в собачью подстилку, Лена взорвалась. Элементарная частица, раскрученная в вакуумном ускорителе отчаяния, она подхватила детей и чемоданы и рванула куда-то в черную дыру неизвестности, оставив мужа на попечение некормленого единственного друга.
Люди по большей части глупы и завистливы, они не улавливают сигналы Сути и непрерывно воюют друг другом, вместо того, чтобы сразиться с самим собой. Иные ищут ответы, вглядываясь в холодные лица далеких звезд, и не догадываются, что ответы лежат на поверхности, Суть совсем рядом...
Ему опротивел борщ и шашлык, он больше не мог смотреть на чужую женщину в синем платье и осуждающую морду привязанного к пальме Нуса, и все чаще вместо мысленных путешествий сидел у окна, уставившись на фонарь, горевший на другой стороне улицы.
К концу ноября дожди сменились снегопадами, Колесов посерел и осунулся. Он совсем теперь не пил. Закончив отчет об опытах, проведенных с помощью коллайдера, отправил его в институт и решил больше не заниматься наукой.
Чтобы отвлечься, читал Булгакова. Вспоминал споры с Ленкой. Временами ему так хотелось есть, что он сбрасывал с головы корону и тащился на стройку, где все еще требовались разнорабочие. Там кормили бесплатным обедом и платили каждую неделю. Нус, совсем отощавший на мысленных шашлычках, радовался, как ребенок, когда хозяин притаскивал домой что-нибудь съедобное.
Однажды в минуту злости на самого себя Колесов включил коллайдер и направил его в сторону висевшей в окне Луны. После Нуса она была единственным существом, которое безмолвно и безропотно принимало любые самые фантастические его идеи.
Присел на стул и надел наушники. Конечно, днем на Луне плюс сто двадцать два, а ночью - минус сто шестьдесят девять, и Луна постоянно повернута к земле одной стороной, но от этого она не прекращает быть спутницей Земли. А проще говоря, женщиной.
В тот момент, когда Колесов направил свой коллайдер в сторону Луны, Суть принимала душ и громко пела в ванной. Звонок она не расслышала. Как Дмитрий открыл дверь и вошел, тоже не заметила. Он совсем недолго боролся с желанием овладеть Сутью, просто не медля, сгрёб её в охапку ещё тепленькой и беззащитной.
Что случилось дальше?
Ну… Случилось…
Но это единичное и в высшей степени частное проникновение и экстраполяция Сути на личную жизнь никому неизвестного ученого Дмитрия Колесова вдруг неожиданно привели к глобальному расширению горизонта событий Земной черной дыры. "Ничто не напрасно, даже если это своего рода игра…" - подумала Суть и сладко потянулась в кровати.