Попытка жить
Глава 1. Герман.
Тяжело просыпаться и осознавать, что сегодня снова скучный день.
— Еще одно очередное утро! — я каждый раз вставал с такими мыслями.
Мелодия будильника стала для меня адским звуком, который ненавидел.
Я едва поднимаюсь с кровати. Одеваюсь. Родители еще спят, не хочу их будить. Тихо ухожу. И так всегда — утренние действия стали настолько обыденными, что от этого всегда становилось тошно. Но что я мог поделать, 19-летний парень, который вынужден каждый день ездить в институт? На самом деле, я мог многое. Я мог изменить всю свою жизнь, я мог заставить себя любить даже это утро. Но я ненавижу. Ненавижу это всё.
— Молодой человек, может, вы уступите мне место? — какая-то женщина попросила меня встать. Она не была старой. Она не была на вид больным человеком. Ей было от силы лет 40. И её просьба так нагло звучала из уст, что и она попала в список тех, кого я ненавидел. Часовая поездка в старом автобусе еще хуже только портила и без того плохое настроение. Чем я занимался весь этот час? Пытался уйти в себя, погрузиться в мир музыки. Но, честно говоря, и это мне надоело. Я знал наизусть почти все песни в своем плеере. Да, жизнь моя отвратительна. Я даже понятия не имею, что мне надо сейчас для того, чтобы мой жизненный настрой поднялся до уровня «более-менее». И вот, я уже приехал. Учёба — это, что меня тогда как-то радовало, заставляло отвлечься от серых будней. Я, правда, старался учиться, желал добиться успеха, достичь своих целей. Но мой образ жизни меня тормозил. И снова дорога домой, и снова: «Привет, мой лучший друг — любимый Интернет». Как-то печально звучит это фраза. Да, у меня не было друзей. Взрослый парень, казалось бы, все дороги открыты, столько перспектив передо мной. Но нет, выбрал иной путь. Дорогу замкнутости, одиночества, депрессии, апатии. Всё негативное было во мне. Я восседал на своем жестком и неудобном стуле около компьютера и пытался найти себе интересный материал для чтения. Но нет. Меня ничто не интересовало. Я лишь автоматически уже обновлял страницу со своим профилем в социальной сети, с глупой надеждой, что кто-то вспомнит обо мне, захочет повидаться. Звук входящего сообщения очень оживил меня тогда.
— Герман, здорово! Слушай, тут такое дело…
Я был полон злости. Да как они мне все надоели! Почему про меня вспоминают тогда, когда я нужен? Меня это раздражало. Я был вынужден выдумывать всякие отмазки, чтобы не помогать никому. Почему? Мне было лень. Эти люди в прошлом имели негативный настрой. Нет, я не злопамятный. Меня просто все раздражало. Я был нервным. Дерганным. Порой неуравновешенным. И вот, уже вечер. Что я сегодня сделал для завтра? Да ничего. Мама с папой пришли с работы:
— Привет, Герман. Что, опять бездельничаешь сидишь?
Отец сурово спрашивал, почему я целыми днями сижу дома, не выхожу в свет, почему у меня нет друзей, девушки. А что я мог ему ответить? Что его сын тряпка, что он потерял смысл жизни? Что он ждет смерти? Нет, я не хотел суицида. Просто ждал, когда придет мой судный день. Ибо так я жить не хотел, было скучно. Но осознание того, что я был молод и полон здоровья, меня далеко не радовало. Я психанул. Накричал на родителей. За то, что они лезут в мою жизнь. Закрыл дверь в комнату, громко ей хлопнув. Будь я девчонкой — я бы разревелся. Но я давно не плакал. Не помню, когда в последний раз. Из окна дуло теплым весенним ветром. Классное время года, трудно не согласиться. На улице тепло, на глазах всё буквально оживает, расцветает. Должен расцветать и человек. Но не в моём случае. Даже хорошая погода не влияла на моё настроение. Чем же мне заняться? Выходной день. Мои ровесники развлекаются, каждый по-своему, но это не важно. Главное, что они не одни. А я один. Господи, как это тяжело понять, что ты одинок.
— Герман, сходишь в магазин? — маме просила купить для обеда продуктов.
— Да, сейчас…
Честно скажу: я никогда не любил куда-то выходить, а по таким мелочам и подавно. Но я не умел отказывать. По жизни выдумывал причины, чтоб не делать что-то. Но в случае с мамой я так не мог. Нехотя я взял деньги и поплелся в сторону магазина. Сколько на улице людей. Все куда-то спешат. Кто-то мило беседует по телефону, громко смеясь. Вот ему хорошо-то.
— Пора заканчивать думать, — решил я.
Но это было не так-то просто. Трудно взять и выкинуть все мысли из головы, тогда я остался бы один на один с самим собой, со своими страхами и комплексами.
— С вас 256 рублей, — гнусавым голосом сказала продавщица.
Пока я отсчитывал мелочь из кошелька, какой-то урод меня толкнул. Не знаю, специально или нет, но я его возненавидел всей душой. Он скрылся в толпе. Я же уронил все свои деньги. Монеты со звоном разлетелись по всему полу. Со злостью и неким стыдом я ползал по этому полу и собирал все в кулак, чтобы положить это на блюдце для мелочи кассирше. Кто-то наступал на мои деньги, не замечал их. Или нет. Не знаю. Но я был жалок. Мне было стыдно. Боязнь людей во мне разыгрывалась тогда все больше. Я красный, как рак, отдал испачканные в грязи деньги, схватил продукты и рванул из магазина.
— Я вас всех ненавижу! — выругался про себя я.
Свою голову от проникновения всяких мыслей я старался защитить, я знал, что от этого только хуже. Резкий легкий удар в спину заставил меня испугаться.
— Какие люди! Герман!
Я с удивлением повернулся и обнаружил, что передо мной стоит какая-то девушка, лицо которой мне казалось знакомой. Где же я мог видеть её?
— Да ладно, только не говори, что ты меня не узнал! — девушка улыбнулась.
По её улыбке я понял. Старая знакомая. Когда-то мы много общались, будучи еще юными подростками.
— Прости, я тебя не узнал. Ты просто так изменилась.
Это всё, что я смог ей сказать.
— Как поживаешь-то? Давай, рассказывай. Может, где-нибудь посидим?
Я так этого боялся. Того, что она предложить куда-то сходить. Помню, когда-то давно она влюбилась в меня. То была детская любовь, но искренняя. Лишь с её стороны. Меня девушки тогда не интересовали. Равно, как и сейчас. Я их боялся. Смущался. Стеснялся. Не мог им доверять. Особенно после того, как около пяти лет назад я пережил расставание с единственной любимой девушкой. После этого я абсолютно не понимал, зачем люди придумали слово «любовь». Да, я так думал только потому, что никогда толком и не любил, не испытывал всего этого на своей шкуре.
— Прости, но я спешу домой. У меня есть некоторые дела, — соврал я.
Но она меня буквально не пускала:
— Ну, ладно, я тогда с тобой до дома пройдусь.
Её настойчивость меня удивляла. Она изменилась, ранее была очень тихой, неприметной. Почти как я сейчас. Заглянув прямо в глаза, она, наверно, увидела в них какой-то страх. А может быть и безразличие. Но она увидела точно, что у меня есть в жизни некоторые трудности.
— У тебя какие-то проблемы? Почему ты стараешься улизнуть домой? С тобой все в порядке?
Ах, если бы она знала, что это моя социофобия все творит. Я так не привык к людям, так их боялся.
— Да, — признался я, — я испытываю сейчас некие проблемы. Они связаны со мной, с моей жизнью.
— Ой, да ладно, у всех есть проблемы. Их куча. И неужели ты из-за этого таким стал? Посмотрим на себя! Ты весь бледный, худощавый, покраснел, как я подошла к тебе. Герман, что с тобой стало? Ты же был нормальный. Мы не виделись со школы, но я не думала, что люди так могут меняться, причем в плохую сторону.
— То были школьные времена. Мы были детьми, безразличными и равнодушными ко всем проблемам. А сейчас настала суровая реальность — взрослая жизнь.
— Глупости! У тебя неверное представление о жизни.
Она была очень болтливой. Мы уже стояли у моего подъезда, и я хотел как можно скорее свалить. Я ей ничего не ответил, лишь тяжело вздохнул.
— У тебя друзья-то хоть есть? Так понимаю, что нет?
— О каких друзья речь? Ты же сама только что описала меня. Какой я неудачник, какой я лох. Кто со мной таким будет общаться?
Самокритика. Её во мне было предостаточно. Я так давно не разговаривал с кем-то. Не рассказывал о себе. Не спрашивал ни о чем. Я на мгновение осознал, что эта беседа мне даже приятна, и боязнь моей давней знакомой немного ослабела. Но внешне я это никак не проявил. Стоял, смущенно отвечал на её расспросы короткими фразами. Она все поняла. Поняла, какой я стал. Кто бы мог подумать, что после 11 класса я замкнусь в себе.
— Я бы помогла тебе, Герман. Но есть одна проблемка: я уезжаю из этого города заграницу. Я всегда мечтала об этом, с самого детства, разъезжать по всяким заграничным странам, общаться с людьми. Так, ну ладно. У тебя есть телефон? Дашь свой номер? Ну, так, на всякий случай.
Я не хотел ей говорить, ибо знал, что она будет мне названивать, лезть в мою жизнь. А этого мне не хотелось. Я боялся что-то менять, хоть подсознательно и очень хотел этого. Но, все же подумав, что это пойдет мне только на пользу, продиктовал свой номер.
— А теперь ты запиши вот этот номер.
Я записал её в телефоне по имени, но она сказала, что это номер не является её.
Отвечал я ей, смутившись:
— А чей же тогда?
— Психолога.
Она мне улыбнулась, попрощавшись, и направилась в противоположную сторону от меня. Я смотрел ей вслед и думал:
«Все-таки она так изменилась. Стала хорошей. В отличие от меня. Номер какого-то психолога? Нет, вы что! Не буду я ему звонить! ».
Тем не менее, номер я сохранил. На мгновение я подумал, что не зря встретил её, не зря у меня теперь записан номер психолога и что, быть может, когда-нибудь я действительно позвоню по этому номеру, если сама она решила поделиться этим номером.
Глава 2. Николай.
Я знал Екатерину давно. Она еще была 14-летним подростком, когда приходила с её мамой ко мне. Я ей помог. Это не составило особо труда, она только начинала жить, возникали первые проблемы: ссоры с родителями, несчастная любовь, депрессия. У меня получилось её избавить от всего этого, благо у меня был богатый жизненный опыт. Свой номер телефона я попросил записать, на всякий случай. Но звонка от неё не было уже. Наверное, у Кати все было хорошо. Еще бы, прошло более 5 лет. Я был почти полностью в этом уверен, потому что многие, кто сидел здесь, в моем кабинете, на этом кожаном диване редко возвращались с новыми проблемами. Я учил их решать трудности, заставлял понимать, что происходит вокруг, что немаловажно. К слову, я имел прекрасный дар убеждения людей, чья сила воли подавлена. Такие всегда хотели бы чему-то следовать, в следствие чего ухватывались за мои наставления и в результате в больших случаях смогли в дальнейшем помогать себе сами. Катя показалась мне каким-то особенным человеком, и я запомнил её на всю жизнь. Остальных же клиентов я забывал уже на следующий день же, ведь это простые люди, у которых типичная ссора с близкими, срывы и тому подобное. Что же было в Катерине? Всё тоже самое. Но я не мог объяснить, почему я обособляю её ото всех остальных. И вот вчера Катя мне позвонила. Честно сказать, я был удивлен, я не думал, что у неё возникнут какие-то проблемы.
— Николай? Привет! Узнал?
Её голос нельзя было не узнать. Звучал он так жизнерадостно. Когда-то давно, когда она только пришла сюда, Катя обращалась ко мне на «вы». Для неё я, 40-летний дядька, был таким загадочным. И чтобы она смогла доверять мне, я сразу договорился с ней, чтобы звала меня по имени.
— Я прошу тебя помочь, — сразу перешла к делу девушка.
— Что случилось?
— Пару минут назад я встретила своего давнего друга. В школьные годы он был неплохим парнем, хоть и сильно замкнутым. Проблема в том, что сейчас в свои 19 лет он замкнулся еще больше. Его надо спасать. Помоги ему, пожалуйста. Хотя бы попробуй. И вот еще что: я дала ему твой номер, но почти полностью уверена, что он не позвонит. Сочтет это ненужным, испугается или вовсе забудет. Я взяла у Германа его телефон. Да, так его звать. Сможешь ему позвонить и убедить прийти его к тебе?
— Ну-у, что ж, попробую чем-нибудь помочь, диктуй номер.
— Спасибо, Коля. Я очень тебе благодарна. А у меня все хорошо. После того, что ты мне говорил, я долго была сама не своя, пыталась изменить свой образ мышления, по-иному относиться к окружающему миру. И, да, у меня получилось, как видишь. Ты не представляешь, как твои слова оказали на меня впечатление. Казалось бы, простой разговор, а такой результативный итог получился.
— Почему ты так переживаешь за этого человека? — поинтересовался я.
Я был искренне рад за неё, что с ней всё хорошо.
— Знаешь, я не совсем понимаю, зачем тебя об этом прошу. Я ему даже не друг, мы давно не виделись. Мы всего лишь старые знакомые. Я бы только посмеялась над ним, над его ситуацией, не будь со мной нечто подобного. Да чего я тебе рассказываю, ты же наверняка сам все понимаешь, не так ли?
Да, я понял её. Она просто хотела помочь. Просто так. Она переживала когда-то такое, пусть и немного в другой форме и в другом возрасте. Не часто люди желают безвозмездно оказать услугу или просто помочь: кому-то абсолютно без разницы, а кто-то желает нажиться на чужом горе. Именно поэтому я денег, как таковых, не брал со своих посетителей, обычно мне их оставляли в конверте, зная моё отношение к этому. Итак, я пообещал Кате, что попробую помочь её знакомому. Для меня обещание много что значило — абсолютно всё. Я бы не стал даже браться за дело, если бы не захотел или не смог что-либо сделать. В своем блокноте, где я записывал на прием клиентов, я начиркал номер незнакомого для меня Германа.
Немного чудно должно получится: обычно люди просили меня о том, чтобы я помог им разобраться в себе. Здесь же все немного иначе. Я понимал, что вполне смогу помочь парню. Но сначала надо придумать, чтобы ему сказать.
«Здравствуйте, я психолог, мне ваш номер дала одна знакомая вам девушка, я хочу помочь», — так? Смешно, да он же слушать меня, наверно, даже не станет, учитывая его отношение ко всему и характер. Ну, ладно, я был уверен, что трудностей не возникнет.
Глава 3. Герман. «Новая искра».
— Герман, это ты?
— Да, мам.
Я прошел на кухню и отдал пакет с продуктами маме.
— Что-то долго ты ходил.
— Да я встретил одну старую знакомую, немного поболтал с ней.
— Герман, ну неужели ты с кем-то пообщался? Я рада за тебя. Сидишь один целыми днями, ни с кем не видишься. Совсем одичаешь же.
Мама была очень рада за меня, когда узнавала, что я с кем-то куда-то ходил или общался. Правда, это было крайне редко. Я не хотел её расстраивать. Ведь она была самым близким мне человеком. Я любил её больше, чем папу, он уделял не так много времени мне в юности. Часто бывал в командировках, много работал. Да, я понимал это, что все ради семьи, ради меня и мамы. Но такого общения, как с мамой, у меня не было ни с кем. Она была единственным, кого я не боялся, я готов был ей рассказать всё, что угодно, но взамен этому я предпочитал интернет вкупе с многочасовым времяпровождением у монитора, сгорбившись и ломая глаза. Мне давно следовало бы сходить к офтальмологу, да и к многим другим врачам по причине неважного здоровья. Но вы же наверняка догадались, почему я этого не делал? Ага, я боялся. Я поплелся в свою комнату, как обычно включил компьютер. Скука снова меня одолела. Было пол второго. Суббота. День только начался, а я уже ждал, когда он закончится. Я вспомнил, как Катя говорила про меня, каким я стал. Чувство стыда охватило меня. Я чуть не психанул. Плюхнулся на кровать, накрыл голову подушкой. Так и лежал. В моей голове было пусто. Так пусто, как никогда. Ранее я понимал, что я ничтожество. Но теперь об этом мне поведал другой человек. Со стороны я выглядел, наверное, еще хуже. Это пугало, очень. Не знаю, как долго я лежал так. Наплыв мыслей одолел меня: «Я должен что-то изменить. Нет! Обязан! Так нельзя жить. Это — ад». Со мнением о переменах в жизни я впал в состояние полудрема. Разбудил меня телефонный звонок. Вообще, я был удивлен, что мне кто-то да позвонил. Я был полностью уверен, что кто-нибудь ошибся номером или развлекается.
— Добрый день, Герман? — раздался голос в динамике.
— Д-да, — запинаясь, промямлил я.
Сначала меня охватило чувство паники. Мне позвонили с того номера, который продиктовала мне Катя. «Тот самый психолог». Странно, зачем он звонит? Он представился Николаем, говорил, что желает помочь, чтобы я пришел к нему. Все это выглядело пугающее, я был параноиком по жизни.
Он сказал мне адрес и время, когда стоит приходить. И в конце добавил:
— Ты можешь не приходить, если не хочешь: тебя никто не заставляет. Просто сделай это ради неё.
— Зачем мне это надо? — удивленно спросил я. — Разве это возможно — помочь мне чем-то?
Но на конце линии были уже гудки.
В моих глазах загорелась искра надежды. Почему же? Да мне никто никогда не предлагал помощь. Лишь наоборот, требовали что-то от меня. Я догадался, что всему этому поспособствовала Катя. Но зачем? Какое ей до меня дело, до моего состояния? Мне с моим равнодушием к другим было тяжело это понять. Впрочем, я все еще старался придерживаться такой тактики, чтобы ни о чем не думать, лишние мысли всегда напрягали. Позже возникло такое ощущение, будто бы этот незнакомец определенно знал, что мне сказать: «…ради неё». Эти слова засели у меня в голове и в тот момент пришло осознание того, что пора начать жить иначе.
Итак, понедельник, 18.30. Я всё колебался. Но все же подсознательно хотел очень прийти, ибо когда-то давно, когда я только начинал замыкаться в себе, мама предлагала сходить к психологу. Но я, что логично, не захотел, думал, что все пройдет. Было ущербно, что я взрослый парень, все еще с родителями живу, не работаю, лишь пытаюсь учиться. Совокупность всего негативного вызывала злость во мне. И было необходимо срочно успокоиться. Обычно расслабляла меня музыка. Да, довольно-таки типично, многие, я думаю, успокаивают себя музыкой. Включаешь и пытаешься успокоиться. У меня получалось. Этот вечер последнего выходного я провел точно так же, как и все предыдущие. Разве что мысли о завтрашнем визите к психологу разбавляли мой обыденный набор мыслей о том, какое я ничтожество. Я много раз представлял себе встречу с ним, прокручивая в голове возможные варианты, с этим так и уснул. И вот утро, адские звуки будильника, дребезжащий автобус, учеба, автобус, дом, компьютер. Да, эта последовательность вам уже знакома. Искра надежды о том, что я смогу измениться так и не потухла со вчерашнего вечера, я очень ждал наступления 18-ти часов.
— Мам, я ушел.
— Куда это?
— Ну, надо мне.
Я не хотел ей пока что ничего рассказывать, она завалила бы меня кучей вопросов. Пришлось соврать, что иду прогуляться. Понадобилось пройти почти весь город, чтобы добраться до нужного мне места. Я ожидал, что это будет офис. Но нет, то оказалась обычная квартира в одном из домов на окраине. Я позвонил в звонок. Возникло некое напряжение на душе, я стоял, переминаясь с ноги на ногу, ладони мои вспотели.
Глава 4. Николай. «Будь, как дома».
— Привет, заходи! — сказал я.
Передо мной стоял парень, с виду очень испуганный. Он был зажатый, смущенный, робкий, стеснительный.
— Ну, чего стоишь? Проходи в комнату.
Он стеснительно прошел в комнату. М-да, тяжелый случай. Давно я не имел дела с такими личностями. Обычно то подростки, то люди в возрасте, которые не видят смысла в жизни, они полны отчаяния. Интересно, что же в нём такого, что позволило разуму выпустить наружу все это негативное?
— Чай или кофе? — предложил я.
— Нет, спасибо.
Он любезно отказался. Все всегда отказываются почему-то. Тем не менее, я заварил ему чай и себе заодно, ибо знал, что он не сможет отказаться. Мы сидели в моей гостиной на кожаном диване. Я специально выбрал очень мягкий диван, чтобы мои гости могли расслабляться на нём. Я не люблю напряженность. В моей квартире все должно быть спокойно, без напрягов. Интерьер был в некоем стиле минимализма: однотонные обои и паркет, отсутствие множества нагроможденных вещей. Вся эта обстановка заставляла людей как-то иначе видеть мир: многие привыкают к своим захламленным домам. Я так говорю, потому что знаю, что те, кто бывает у меня, думает о всяких уборках в самую последнюю очередь, ставя на передний план свои проблемы, которые вообще могут быть несущественными.
— Итак, перейдем к знакомству?
— Угу.
— Я Николай. Впрочем, называй меня, как хочешь, без разницы.
— Герман, — тихо сказал он и протянул руку.
Его ладонь была немного влажной от пота. Я догадался, что он всё еще чувствует себя не в своей тарелке. А по силе рукопожатия я заметил, что в нем достаточно страха.
— Почему Катя дала вам мой номер? — полюбопытствовал паренёк.
— Скажи, Герман, ты сейчас понимаешь, что с тобой происходит?
— Вполне. Но стараюсь не думать об этом.
— А Катя и её родители в своё время думали, в отличие от тебя. Потому она пришла сюда и получила желанное. Ты не подумай, я не виню твоих родителей. Просто, не всегда равнодушие — лучший вариант, пойми.
— Если бы я мог понять, я бы не пришел.
— А почему ты пришел?
— Очевидно же, чтобы поговорить с вами.
Я, конечно же, догадался, что он не только ради себя пришел. Трудно в этой жизни делать что-то исключительно ради себя. Вот для кого-то — уже другой разговор, потому что люди способны на многое и великое именно тогда, когда надо проявить себя или произвести впечатление. Или же просто так, для другого небезразличного человека.
— Не с вами, а с тобой. Будь проще, договорились?
Герман кивнул мне в знак согласия, наступила минутная тишина. Я смотрел на него, а он пытался отвести свои глаза в сторону. Я снова начал разговор, когда он потупил взгляд и уставился в пол. Мне нравилось заглядывать в глаза. В нашей жизни мы обращаем внимание на разные вещи: внешность, одежду, характер, привычки и прочие различные детали. Кто–то вообще не стремится замечать ничего в окружающих людях, а для кого-то это всего лишь что-то привычное, свойственное человеку. Мне же эти странности людские кажутся намного более, чем просто странности. Я обращаю внимание на все при общении с человеком. Порой, я могу запомнить привычки, необычные действия больше, чем что-то иное, что может быть важнее. Меня интересуют глаза. Глядя в них можно прочитать человека подобно книге, правда, надо этому научиться. Поэтому я всегда старался заглянуть в глаза каждому, кто ко мне приходил, надеясь разглядеть там то, чего мне не смогут передать словами. Это буквально два окна, две двери — да как угодно можно назвать, через которые можно увидеть человека, если постараться. Так же меня интересовал цвет: я понял, что счастливые обладатели темных глаз, карих, например, — удивительные люди, суть которых можно понять далеко не сразу. У Германа же были серо-голубые глаза, в которых я увил лишь страх и презрение к себе.
— Ты был ранее у психолога? Осмелюсь предположить, что нет?
— Верно. Не был. Я даже не знаю, о чем с вами… Э, с тобой говорить. Я вообще ни с кем не разговариваю почти.
— Давай начнем с простого, — сказал я.
— Что в твоем понимании простое?
— Разговор о наших с тобой общих знакомых. Ведь согласись, все же проще общаться с незнакомым человеком, с которым знаком один из твоих друзей. Я это понял еще в юности, когда был подростком и боялся знакомиться с девушками.
— Катя?
— Да. Хочешь узнать, какие у неё были проблемы?
— Конечно.
— Постараюсь быть краток. Она тогда была 14-летним подростком. Иногда такое дело бывает — несчастная любовь, расшатанная психика, нервозность. В совокупности всё это и дало плохие последствия.
— Никогда бы не подумал, что она нуждалась в помощи психолога. Я помню её в этом возрасте. Такая жизнерадостная, всегда веселая и беззаботная. Тогда Катя была влюблена в меня. Как же давно это было…
— А ты был в неё влюблен?
— Я? Нет, нет. Ну, не нравилась она мне тогда. Вполне устраивали дружеские отношения, я никогда не хотел большего. Равно, как и сейчас. Мне просто нравилось, когда я общаюсь с человеком, когда веду душевные разговоры. А любовь была для меня чем-то лишним, противоречащим моим принципам.
Герман разговорился. Речь была его прерывистой, очень быстрой. Я видел, как он хотел бы рассказать мне многое. Это не могло не радовать.
— И что, ты с ней просто общался, как с другом? Никогда не думал о том, что она могла быть твоей девушкой?
— Ну, я… На одном из школьных праздников, когда всё уже подходило к концу, все стали расходиться по домам. Мне с ней было по пути. Я уже хотел было идти за курткой в раздевалку, как она развернула меня за плечо и кинулась в мои объятия. Тогда меня впервые вообще так сильно обнимали. Она не отпускала и сказала мне, что очень любит меня. За то, что я кажусь ей не таким, как все, что я такой простой, добр по отношению к ней. Да, я был добр. Она была моим единственным другом, которого я боялся потерять, а отношения с ней явно это все разрушили бы. Я тоже её обнял, и тихо шепнул, что она навсегда будет для меня только другом. Улыбка с лица её пропала и она ушла.
— Ну, я тебя понимаю. Но признайся, ты ведь просто боялся чего-то более серьезного, не так ли?
— Боялся ли я? Наверное…Наверное…
— Не наверное, а так и есть. Страх любви, боязнь потерять её, как друга, боязнь обсуждений, мнений общества — всё мне это знакомо. — И что потом? Вы общались с ней, как прежде?
— Да, общались, но уже не так часто. Она стала больше общаться с другими людьми, у неё появились новые подруги, компания друзей. Я не раз видел её на улице с какими-то парнями, она даже не всегда здоровалась.
— А ты что об этом тогда думал? Какие были планы на дальнейшую жизнь?
— Никаких. Я учился себе, иногда гулял с приятелями, а как стали не за горами экзамены, я с головой ушел в учебу, перестал гулять, мало с кем виделся. В школе мало с кем контактировал, обычно на переменах сидел один, когда все развлекались.
— Могу предположить, что тогда и было положено начало твоей жизни, которая перетекла вот в такую, как сейчас?
— Да. Или нет. Не знаю.
Парень на удивление оказался разговорчив, я ожидал худшего. Это опять же не могло не радовать, общение ему было нужно больше всего. Я знал, понимал это, почувствовал похожее на своей шкуре, когда, придя из армии, обнаружил, что все друзья разъехались, старые знакомые уже не были таковыми, а родители умерли вскоре после моего возвращения. Наверное, что-то сверхъестественное меня тогда спасло от алкогольного запоя, из которого я долго и мучительно выбирался бы. Тогда все же нашелся хороший человек, который заставил меня снова улыбнуться этому миру и обрести новые, слегка подкорректированные взгляды на мир.
— Эй, ты слушаешь?
Герман щелкнул пальцем у меня перед лицом, заметив, что я «завис».
— Я задумался, пардон. Знаешь, на сегодня хватит. Ты готов к следующей встрече?
— Да, конечно! — с радостью воскликнул Герман. — Когда?
Я записал его на вечер пятницы.
— А пораньше нельзя?
— Имей совесть, у меня помимо тебя еще много людей.
— Да, конечно.
Он ушел, хлопнув дверью. Зашел ко мне смурной парень, сам не знающий, почему сюда пришел. А ушел другим. Стоило лишь выслушать его. Умение слушать собеседника - это умение слушать самого себя. Иногда для счастья всего-то немногое надо. В тот вечер я подарил кому-то настроение, а взамен потерял своё. Поток мыслей хлынул в мою голову, и я отправился спать.
Глава 5. Герман. «Незначительный прогресс?»
— Герман, это ты? — мама волновалась, почему я так долго не был дома.
Для неё было непривычно, что мое отсутствие занимало больше двух часов. Казалось бы, взрослый парень уже, а для неё я все равно ребенок. Мне это нравилось, нравилось её неравнодушие и забота обо мне. Но из нее был плохой собеседник. Мне просто не нравилось ни о чем ей рассказывать, а потому она считала меня очень замкнутым и не разговорчивым, хотя я через силу все же с ней общался, иногда даже что-то рассказывал.
— Я… Я ходил прогуляться. Надоело дома сидеть.
Она улыбнулась. Не трудно заметить, что для неё это быль как бальзам на душу, ибо она всегда переживала, что я превратился в такого, какой я сейчас. Папа же был слишком занят даже сейчас, как и тогда, когда я был еще юн, чтобы уделять мне внимание. Я порой о нём забывал, понимал, что так не нужно, но менять этого не собирался. Выйдя из квартиры Николая, мне снова пришлось уйти в себя. Моя сущность человека, который боялся всего, который был раздражительным от обыденных ситуаций, который замкнулся в себе и пытался убедить себя в том, что ему не нужны друзья, снова захватила меня. Я прозрел на мгновение. Но это мгновение длилось около двух часов, когда я разговаривал с Николаем. Это непередаваемые ощущения, что тебя кто-то слушает, спрашивает, интересуется жизнью. Не осуждает тебя, что-то советует, понимающе кивает. Я не помню, когда до этого в последний раз вёл подобный разговор. В тот вечер ностальгия немного захлестнула меня. Я вспоминал школьные годы, когда был еще ребенком. Тогда у меня не было никаких забот. Я даже не осознавал, что я по сути дела один, когда после моего отрицательного ответа в адрес Кати, она отдалилась. На мгновение почувствовал даже сожаление, что так произошло, а не иначе. Пытаясь заснуть, мне в голову лезли всякие мысли, чего раньше было не так часто. Я понял почему. Дни мои были простыми, со мной ничего не происходило. А тут мой мозг начал мечтать, о чем-то думать, по истине чего желать.
«Я ненавижу!» — адские звуки будильника, которые вызывали у меня раздражение, снова прозвучали в моих ушах. Опять это недоброе утро, очередной разваливающийся автобус. Казалось, что я попал в цикл, который не останавливается, а вчерашний настрой будто бы был сном или какой-то случайностью. И теперь разочарование накрыло меня полностью, самооценка стремительно поползла еще быстрее вниз.
— Что со мной? — я уже говорил с собой в своей голове.
— Почему ничего не стало лучше? Почему снова все по-прежнему: кучи людей, которые развлекаются, смеются, общаются друг с другом, у всех есть какие-то дела. Что за несправедливость? Финальным выстрелом, который убил мое настроение, было следующее: девушка. По дороге домой в автобусе, я смотрел в окно и старался прогнать свои плохие мысли. Я часто смотрел на девушек, которые были примерно моего возраста. Мне просто интересно наблюдать за ними или, если удавалось, заглянуть в глаза. Но обычно на меня никто не смотрел. Я лишь видел, как они отводят с презрением взгляд в сторону. Но в тот день все случилось не как обычно. Я заметил на себе взгляд. Она сидела в самом дальнем конце салона автобуса, я едва мог разглядеть её из-за капюшона на голове. Но вот её взгляд на себе я заметил. Она смотрела прямо мне в глаза, буквально сверлила мои зрачки. Я смутился, и, наверное, покраснел. Лицо мое все горело. Тем не менее, она продолжала смотреть на меня на протяжении всей поездки. Я бы с радостью подошел к ней, но... это же я — тот, кто вечно боится, стесняется людей. Выйдя из автобуса, не заметив, как она выходит, пришлось направиться в сторону дома. Я оглянулся один раз и увидел, что она тоже обернулась. Улыбка скользнула по её лицу и моему. Но я ушел! Я развернулся и ушел домой. Я ненавидел себя за это. Моя стеснительность меня угнетала. Николай... Мне срочно надо было к нему. Я хотел просто поговорить. Злой, я полез в карман за телефоном:
— Это Герман. Можно я приду сегодня? Накипело просто.
— Я перезвоню, быть может, сейчас занят.
«Я перезвоню, я напишу, я зайду…» — лживые фразы. Никогда не любил их. Люди часто мне говорили подобное, но в итоге просто забывали про меня. Относительно Николая я искренне верил, что он действительно позвонит. В моей голове было осознание того, что я использую его лишь для своего блага. Хотя, ведь так и есть. Я понимал, что это не совсем правильно. С другой стороны, он сам предложил свою помощь, и отказаться в моем случае было бы глупо. Мне и так плохо. Чувствовал себя ничтожеством. Но я бы сошел с ума, наверное, откажись от его помощи. Всегда считал, что если тебе что-то предлагают — надо соглашаться, чтобы не остаться ни с чем. И не важно, что это.
Глава 6. Николай. «Исключения».
— Приходи, у меня есть свободный час.
Хоть и было еще много не сделанных дел, я решил позвонить Герману. Чтение книги подождет, вдруг, что у него важного. Ведь мне нравилось помогать людям. Просто так. В этот раз я заметил другое настроение на его лице. Он был взволнован, я захотел узнать, чем именно.
— Рассказывай, — я предложил присесть ему на диван.
— Это ужасно. Прости, я понимаю, что ты, как жилетка для соплей, но кроме тебя меня никто не выслушает.
Я так ненавидел жалость в людях. Ненавидел, когда они её во мне пытаются вызвать. Тем не менее, я всегда их слушал и пытался помочь. Я лишь не был равнодушным к людским проблем, особенно если я в состоянии помочь.
— …она была очень красивой. Она улыбнулась мне! А я просто не подошел. Кто знает, вдруг это была судьба? А я не знаю ни её имени, ничего ровным счетом. Я ненавижу эту жизнь.
— Стоп, стоп. Жизнь винить не надо. Да и себя тоже. Мой тебе совет — никогда никого не стоит в чем-то обвинять. Практически полезного результата ты все равно не достигнешь. Это просто глупо — обвинять, тем самым ты лишь пытаешься самоутвердиться в своей правоте. А насчет того, что ты не подошел — не судьба. Повезет в другой раз. Зачем ты усложняешь жизнь, думая об этом? Она ушла, ты вряд ли её снова сможешь увидеть. Забудь и станет легче.
— Легко сказать, Коль. Но, правда, ты прав. Я попробую.
— Тебя что-нибудь беспокоит помимо этого?
— Да, абсолютно все. Я боюсь. Боюсь окружающих. Сегодня в институте к моему знакомому, с которым я беседовал, подошли две девушки, он меня им представил. Казалось бы, что тут такого? А подвох том, что я, как незнамо кто, слинял от них. Я покраснел, что-то промямлил, развернулся и ушел. Обернулся один раз и увидел, как они что-то обсуждали, поглядывая мне вслед. Я ощущаю себя не в своей тарелке, когда кто-то незнакомый пытается со мной общаться. Боязнь общества — одна из самых страшных вещей. Не знаю только, почему с тобой свободно могу вести диалог, хотя знакомы мы всего пару дней.
— Герман, заметь, ты это осознаешь. Ты сказал, что страшная вещь. Да, так и есть. И с этим немедленно надо бороться, используя метод "клин — клином". Больше общайся. Со временем, по идее, должно пройти. Вот, например, со мной. Ты же уже не смущаешься, как в первый день своего визита. Ты быстро очень понял, что я тот, с кем можно поговорить, с кем можно просто пообщаться, не так ли?
Этот парень был очень предсказуем. Слишком. Я его легко читал, как открытую книгу. Это было, несомненно, только мне на руку, ибо я планировал разобраться с его проблемами быстро. Ведь все не так плохо — он спокоен во время общения со мной, не волнуется. Моя домашняя атмосфера спокойствия дает о себе знать. В тот день мы поговорили об учебе Германа, я поинтересовался дальнейшими планами его и он сказал, что резко все стало хорошо. Ему достаточно было поговорить со мной. Герман благодарил меня, выходя за дверь. Но я понимал, что все проблемы снова прилипают к нему, как только он выходит в свет, когда общается с людьми. Это и было моей основной целью — сделать его социально пригодным. Он ушел, о Германе я уже не думал. Помимо него у меня были и другие проблемные люди. Но это пол беды. У меня у самого были проблемы. А вы как думали? Я забыл сказать, кстати говоря. Я мало кому об этом рассказываю, особенно своим посетителям. Я вовсе не психолог. И никогда им не был. В своё время на мою долю выпало много трудностей, вполне типичный набор для того, чтобы стать такими же людьми, которые приходят ко мне. Обо всем по порядку:
Когда я закончил институт, отслужил в армии, передо мной было много дорог, куча перспектив, было много друзей, знакомых, жить было замечательно. И девушка была, она внезапно появилась и внезапно исчезла. Я любил её до безумия, долгое время. Было много трудностей, но я справился, и смог её полюбить, смог наладить жизнь. Но, к сожалению, она ушла. Просто так, сказав, что всё ей надоело. Я сначала её не понимал: как человек может надоесть? Не бывает же так, что ни с чего заявляешь, что все надоело. Позже я понял, что я был слишком однотипен, мне не хватало разносторонности в отношениях с ней. Я был слишком скучен для нее. Потом долгие депрессии, а позже выяснилось, что всем так называемым друзьям плевать на тебя, когда ты ходишь угрюмый, грустный. Все просто отвернулись и возвращались лишь тогда, когда требовалась моя якобы дружеская помощь. Очередным ударом была смерть близких в ДТП — сестра и родители. И вот я один. Наверное, меня можно было сравнить с Германом, я был в похожем состоянии, правда, я людей не боялся. Я был лишь равнодушен. Как бы ко мне они (люди) плохо не относились, я все равно помогал, был очень гуманным по отношению к ним. Я ходил и не замечал никого вокруг себя, будто бы нахожусь в какой-то бутылке и не слышу никого вокруг. Но доброта для меня являлась одним из главных качеств, которые я ценю в людях. Это, быть может, мне и помогло выжить. Проведя в плохом настроении и алкогольном запое пару месяцев, я понял, что жить нельзя так, совсем нельзя. Я просто проснулся, посмотрел на себя в зеркало и подумал, что было бы неплохо начать жить иначе, думать иначе. Я привел свой внешний вид в порядок, сделал ремонт в квартире, устроился на работу, правда, скоро уволился, ибо мне не нравилось каждый день вставать столь рано, было тяжело после моего нехорошего образа жизни. Да и коллектив сотрудников тоже не радовал. Но осознание того, что я одинок, меня угнетало и не давало покоя. Мне никто не звонил, никто не общался, хотя бы просто так, даже не по делу. Никто не вспоминал обо мне. Я снова чуть не замкнулся. Но в голове всегда крутилась фраза: надо знать, что хотеть, тогда все получится. Конечно, этого не достаточно было, но, тем не менее, я мотивировал себя этим. Я ведь знал, что хотел: всего лишь общения, большего мне не надо было. По счастливой случайности, когда прошло уже довольно много лет, мне стукнуло уже 30, я повидался со своими старыми друзьями. Мы собрались старой компанией, которой дружили еще со школы, на берегу озера, где когда-то проводили много времени. Это было замечательно: так приятно было ощутить, что ты не один, хоть и понимал я, что это лишь на один день, они другие люди, у них другие дела, семья. Дабы не впасть в очередную депрессию, я понял, что мне стоит пообщаться с людьми. И я выбрал первую профессию, где необходим контакт. Да, психолог. Я купил домой удобный мягкий диван, выложил в сеть объявление и народ стал приходить. Всё просто. Мне нравилось пытаться достучаться до людей, которые в чем-то отчаялись, пытаться указать им верный путь, заставить их делать то, что нравится и, наоборот, не делать того, что не нравится. Я пытался донести сложные вещи простым языком для тех, кто не мог сделать это самостоятельно. Все это заставляло меня радоваться с каждым днём больше и больше…
Глава 7. Герман. Еще лучше.
— Герман, привет, — мне приветливо улыбнулась знакомая с одного потока в институте. С каждым её шагом, с каждым приближением ко мне, сердце начинало бешено колотиться, и я пытался думать лишь о том, что бы ей сказать дельное и не показаться глупым. Я стоял, молча смотря на приближающуюся девушку.
— Привет, — промямлил я и тоже улыбнулся.
— Я не знаю, к кому еще обратиться… Может, ты мне поможешь? Реферат нужен, а я не совсем поняла тему. Ничто не мешает мне скачать готовый, но такой вариант не совсем устраивает меня. Ну, так что?
Вот же засада! Почему она пошла именно ко мне? Ах, да, я же хорошо могу выражать мысли в текстовой форме. Жаль, что в реальности я столь замкнут и люди думают, что я какой-то ущербный. Я не знал, стоит ли ей отказывать, да и вообще, что ей сказать.
— Лен, ну, вообще я немного занят, — попытался банально отмазаться я, что делал и ранее, лишь бы никому не помогать.
— Да ладно, чем ты занят? Я вижу, как ты зависаешь целыми днями в социальных сетях: как ни зайду — ты там. И видно по тебе, что ты даже никуда не ходишь, не гуляешь, у тебя нет друзей.
— Хватит, я слишком часто слышу свои недостатки. Это раздражает, — я огрызнулся. Обычно никогда не психовал и не повышал тон, но это действительно меня задело.
— И что тебя пугает? Почему ты не хочешь помочь мне? Я же не бесплатно прошу, а ты ведь действительно хорошо излагаешь свои мысли, мне это бы пригодилось.
Да, у неё были аргументы, чтобы убедить меня помочь, и отказать я не мог. Я просто не умел говорить «нет». Вспомнив Николая, я подумал: почему нет? Помочь просто так? Посмотрим, что из этого выйдет.
— Ну, где будем делать: у меня или у тебя?
— Эм… давай у тебя.
Как мне тяжело было это сказать. Для того, кто боится людей, идти в чужую квартиру и общаться с малознакомым человеком, было бы просто кошмарно. Но две продолжительных беседы с Николаем все же смогли меня переубедить и начать хоть как-то действовать, чтобы помочь самому себе.
— А что, неплохой вариант же. Чего мне бояться к ней идти? Она и так знает, какой я человек и, кажется, ей на это плевать, ей просто нужна помощь, — эти мысли в моей голове лишь придавали уверенности.
— Договорились тогда? Во вторник в 5 часов после пар?
— Ага.
Сегодня я ехал домой с хорошим настроением. Возникло некое чувство радости, что жизнь пустила в мой серый мир луч яркого солнца, который начинает раскрашивать унылую обстановку — того мира, где я существую, а не живу. Даже вредную тётку в автобусе я не крыл всеми словами, а даже сам любезно уступил место, как вдруг на лице её просияла улыбка и благодарность. Это не могло не радовать. Но стоило переступить порог квартиры, как снова на мою душу упало все то, от чего я пытаюсь избавиться. Сама обстановка комнаты угнетала меня: постоянно зашторенные окна, пыль на полках, компьютерном столе, беспорядок, который нельзя назвать творческим, разбросанная одежда. Мама как-то пыталась убраться, но я был категорически против. Теперь она редко заходит сюда. Я понял, что только дома я несчастный, и, возможно, знаю причину.
— Пап, я решил сделать ремонт в комнате, поможешь?
Отец смотрел на меня удивленными глазами и еще раз переспросил. Конечно же, он мне поможет. На следующий день, приехав домой, я глянул на часы: 15:00. Я еще успеваю, время есть. Я закинул разбросанную одежду в шкаф, с мамой вместе протерли пыль, я расставил все по порядку, сходил в магазин за всем, необходимыми для ремонта. Мне чертовски нравилось все сдирать со стены, я ощущал приход нового настроения; я срывал обои, представляя, как вместе с ними я срываю с себя покров всего плохого, все того негативного. Я чем-то занимался, полезным, мое состояние было очень и очень хорошим. Итак, начало было положено — ремонт. Какие-то перемены уже безумно радовали. Я оделся и веселым шагом пошел к дому Лены. «Хорошо, что живем не в разных городах, а то бы опять ехать пришлось на этих автобусах». От одной мысли только об автобусе уже тошнило. Было бы неплохо получить права и заработать на машину. Ну, это позже.
— Открыто! Заходите! — раздался голос из-за двери.
Я нерешительно вошел, и навстречу мне вышла женщина лет 45.
— Ты к Лене? Проходи в комнату.
Я даже не поздоровался, настолько был смущен, просто молча зашел в комнату. Лена сидела за столом, а вокруг была куча книг, сама она сидела в позе мыслителя Родена*.
— Привет, садись. Здорово, что ты пришел. Хотя я думала, что все же испугаешься.
— Д-да, правильно думала.
Я чувствовал в её словах простоту, какую-то легкость, что напоминало диалог с Николаем. Именно это и нужно мне было — простота в общении. Написать реферат было не очень сложно, благо тема была простая. В процессе дела Лена расспрашивала у меня о жизни, о том, да о сём. Странно, что она интересовалась этим. Чувство же, что жизнь становится еще лучше, не покидало меня.
— Чай будешь? Хотя, чего я спрашиваю? Будешь, куда ты денешься, — улыбнулась она.
Я даже ничего ответить не успел, как она потащила меня на кухню, где сидела её мама.
— А это — Анна Викторовна, знакомься.
— Я Герман. Очень приятно.
Тогда я пытался контролировать себя, чтобы не показаться глупым. Я был удивлен, как легко это получилось, как я часа полтора сидел и разговаривал с двумя людьми,
которых толком даже не знаю. И еще я не знал, что творилось со мной. Так или иначе, это явно было что-то хорошее, что не могло не радовать.
*Франсуа; Огю;ст Рене; Роде;н — французский скульптор, признанный одним из создателей современной скульптуры. Среди главных произведений Родена скульптуры «Мыслитель», «Граждане Кале» и «Поцелуй».
Глава 8. Николай. «Явный прогресс».
— Привет, заходи, — Герман стоял на пороге.
В этот раз он зашел ко мне другим человеком. Я не смог определить, что именно изменилось, но теперь он не был похож на испуганного человека, у которого нет радостей в жизни. Он решительно прошел уже на привычное место — удобный кожаный диван.
— Не сделаешь мне чаю? — спросил Герман.
Моему удивлению не было предела — где вся его робость, стеснительность, скромность? Не бывает такого, чтобы люди менялись так быстро.
— Итак, что же случилось с тобой? Могу предположить, что нечто грандиозное? Ибо твое поведение в корне отличается от того, которым оно было во время первого твоего визита.
— Я не знаю, правда. Просто всё хорошо. Я как-то не стал думать обо всём плохом, о том, что наступает очередной унылый день. Я просто стал равнодушным, хотя ты и утверждал мне обратное, что оно ни к чему. Ты же, наверное, понимаешь меня?
— Безусловно, понимаю. Вообще, равнодушие — это хорошо, но только когда оно направленно на нечто плохое и отрицательное.
— Я не согласен. Когда ты равнодушен ко всем и всему, так жить лучше. Мне, по крайней мере.
С этим парнем явно что-то случилось, я не понимал. А еще мне это не нравилось. Я всегда ненавидел эгоистичных людей, и, кажется, стал замечать в нем такую же черту, что начинало раздражать. Завязался спор. Я дополнял свои слова вполне логичными аргументами, Герман же не всегда мог обосновать свою точку зрения. Беседа сегодня была не такая, как ранее. На этот раз он говорил намного меньше, казалось, что он пришел не душу изливать, а просто поболтать, как с другом. Это было приятно.
— Слушай, я хотел спросить насчет Катерины.
— Чего?
— Вот если бы ты вернулся в те далекие времена, когда учились с ней в школе… , — я никогда не любил задавать подобные вопросы а-ля «а что если бы», но сейчас был иной случай. — … ты бы поступил с ней так же?
Германа мой вопрос озадачил:
— Ну, я даже не знаю, не думал об этом. Быть может, и нашлась бы во мне решительность, но не знаю я! Просто не знаю!
Мы допили чай, закончили обсуждать Катю: я намекал Герману, что если у него будет шанс с ней общаться, чтобы он пошел на сближение с ней. Ему давно пора найти свою любовь.
Глава 9. Герман. «Перемен требуют наши сердца».
На душе стало как-то легче и проще. Пришел домой, зашел в свою комнату, где ремонт на скорую руку был уже закончен. Новая, другая обстановка меня не угнетала, а наоборот, влияла исключительно положительно. Откинувшись на спинку стула, я смотрел в потолок и думал, что же со мной стало. Действительно, а что со мной случилось? Я прокрутил все последние дни своей жизни и понял всё, что мне нужно. А ведь с чего все началось? Сначала Катя подошла на улице и дала номер этого Николая, потом другая, которая посмотрела на меня в автобусе. И пусть, что я ничего не ответил ей, зато это перевернуло мой внутренний мир. А когда Лена попросила меня помочь, сама подошла… — Это было нечто. Я просто забыл, что такое женщина и что она может творить со мной и моим сознанием. Да, я лишь просто общался, но был безумно счастлив. Все мои страхи, комплексы — все плохое, их просто не стало, они куда-то исчезли. Я понимаю, что счастье мое в девушках. Или нет. Я еще не знаю. Но, так или иначе, именно девушки смогли за последние дни моей жизни заставили меня измениться. Точнее говоря, мысли о девушках. Непонятно, что мне мешало подумать обо всем этом раньше, без всяких походов к Николаю? Ладно, это уже не суть. Осознание, что ты меняешься, лишь придавало мне уверенности, я буквально расцветал на глазах и это все замечали, ко мне стало еще больше внимания и это меня ни сколько не смущало, как ранее. В итоге, стоило только подождать, чтобы что-то случилось. Надо ждать, надо надеяться, надо пытаться, надо делать то, чего боишься. И тогда все изменится. Все люди меняются, склонны к переменам. Просто у кого-то это происходит все быстро и сразу, а у кого-то более медленно. А кто-то вообще не задумывается над этим, быть может, не все думают о том, что надо что изменить. Так или иначе, со временем пришло понимание, что надо делать, что угодно, но делать. Разбейся в лепешку, но сделай то, чего желаешь и ты поймешь. Все поймешь. Я стал исключением среди тех, кто считает, что перемены ни к чему. И я изменился.
Послесловие
Парень на дорогом авто подъехал к аэропорту. Черные очки, стильная прическа, дорогой костюм, серьезный вид — все это придавало ему очень солидный вид. Издалека в его сторону шла очаровательная девушка с сумками. Он помог ей закинуть их в багажник, крепко обнял её и поцеловал, сел в машину и они уехали.
— Как отдохнула?
— Просто замечательно, дорогой. В следующий раз со мной полетишь, а то я так сильно соскучилась.
— Ну что, какие планы на сегодня, Кать?
— Может, на природу съездим, отдохнем, Колю позовем? Ты с ним давно виделся-то? Не забыл про друга-то?
— Как же, такого-то друга не забудешь. Я ему позвоню.
— Ну, вот и замечательно, растолкай, как приедем, — Катерина закрыла глаза и уснула. Устала с дороги.
Встречный воздух из открытого окна машины трепал волосы Германа, он смотрел на дорогу, косился изредка на Катю, и в голове было лишь одно: «У меня получилось. Я теперь не существую, я живу!».