Брат-подводник долго не писал нам после отпуска. Ему оставалось служить еще три долгих года. Мама волновалась, и я писала ему письмо за письмом. После длительного ожидания, показавшегося нам вечностью, наконец пришел долгожданный ответ. На конверте вместо красивого почерка Воли был чужой, и я боялась читать письмо маме. Из письма стало известно, что Воля лежит в госпитале. На его подводной лодке случился пожар, и ему пришлось пробираться через огонь в свой отсек до своего места - как положено по Уставу. Все закончилось благополучно, но теперь лицо и руки его сильно обожжены.
-Хорошо, что глаза не пострадали, а остальное- до свадьбы заживет,- успокаивал он нас в письме. Для мамы это не стало утешением. Дальше в письме он кратко объяснил изменение почерка: -Пальцы пишут из-за ожогов пока коряво…
И снова мы - мама, я и сестра Женя переживали за него. Мама не спала ночами, а последнее письмо от брата я перечитывала ей десятки раз.
Наступил 1951 год. В одном из писем брат Володя написал о возможности своего второго отпуска. Опять- ожидание. Письма от брата с Дальнего Востока и от папы из заключения приходили редко.
После школы я часто стала ходить к сестре Жене, которая осталась вдовой, нянчилась с племянниками Сашей и Левой. Иногда и ночевала у них, оставаясь с детьми. В том же году мне исполнилось тринадцать лет, и я влюбилась в соседского мальчика, из "эвакуированных". Звали его Виталий Томах, и учились мы в одной школе. Он был красивый и стройный парнишка, но разговаривал с сильным украинским акцентом. Закончив семь классов, из-за «двойки» по русскому языку Виталий пошел работать на завод к отцу, который в то время был начальником цеха. Вскоре они переехали на новую квартиру, и наши пути разошлись.
От первой любви у меня осталась только красивая открытка, которую Виталий мне подарил на день рождения. В тот день мы играли в прятки, и забежав со мной в подъезд, Виталий сунул ее в карман моего пальто. Нам было по четырнадцать лет.
В 1952 году Воля приехал во второй отпуск. На его лице и руках уже не было следов от ожогов, кожа у него была новая и чувствительная. Воля уже курил, за время службы на подводной лодке голова его облысела. Не стало черной шевелюры густых волос, и из-за этого он стал выглядеть намного старше. Я училась в седьмом классе, и мама завела с ним разговор о моем будущем.
– Воля, посоветуй, что делать с Алей? В 8 класс ей пойти или куда-то еще определиться?- решила посоветоваться с сыном мама.
- Дальше надо учиться, пусть идет в восьмой класс!- однозначно ответил брат. Мы с мамой молчали.
- За учебу в 8 классе платить надо. До начала учебного года,- продолжила, вздыхая, мама.
- Время еще есть. Я что-нибудь придумаю, – ответил Воля, улыбаясь.
Через несколько дней отпуска Володя собрался в обратный путь. Мама позвала родных, накрыли стол, пели песни. В дорогу Воле собрали большой кулек с едой – испеченные мамой лепешки, вареные яйца, картошку в «мундире» и хлеб. Ехать ему на Дальний Восток было долго.
А к началу осени Воля действительно прислал маме денежный перевод. В письме он объяснил, что вернувшись на службу, по просьбе друзей-моряков написал для них еще несколько картин с чужеземными красавицами в кимоно. И моряки в складчину собрали нужную сумму. Благодаря этому я и пошла в восьмой класс. Делая уроки, я часто бросала взгляд на картины, оставленные Волей у нас дома. С них мне загадочно улыбались японки, и иногда мне казалось, что они передают мне привет от брата, еле заметно покачивая веткой цветущей сакуры и бумажным зонтиком.
В конце сентября исполнилось пять лет со смерти моего старшего брата Шуры - фронтовика. Похоронен он около Пензенского Храма Святого Митрофания, недалеко от госпиталя, где брат трагически умер сразу после войны. Мы с сестрой проплакали у могилы, а мама еще долго сидела у нее, ласково поглаживая фотографию своего сына, навсегда оставшимся двадцатитрехлетним, и тихо рассказывала о нашей жизни, о Воле и папе, находящихся далеко от нас.
Приближался Новый год. 1953. Этот год стал для нашей семьи счастливым. Дорогие наши мужчины вернулись домой почти одновременно. Воля- после пятилетней службы подводником на Тихоокеанском Военно-Морском Флоте. А летом 1953 года вернулся и папа - после шестилетнего заключения в лагере. Так и закончилось послевоенное детство мое...Началась новая жизнь.
Эпилог.
Родители мои прожили долгую жизнь в мире и согласии. К сожалению, сейчас из героев моей повести остались только я с братом Волей, вернее, Владимиром Степановичем. В этом году у него юбилей– 85 лет. Живет он со своей замечательной семьей в городе Пенза. Жизнь продолжается, теперь в городе моего детства живет молодое поколение наших родственников. И летят, летят им туда мои письма...
2013- 2014год