ПЕЧЁНАЯ КАРТОШКА
2001 год. Средь бела дня у соседки Марьи Ивановны Андреевой загорелся дом. Новый. С месяц как отстроенный. Загорелся от неправильно поставленной трубы. Люди мечутся, но подступить боятся: шиферные листы на крыше взрываются с такой силой, что осколки свистят над головой и вонзаются острыми краями в соседние постройки. Как только мы с соседом Степанычем на тракторах подвезли ёмкости с водой, крыша, выметнув стропила, рухнула внутрь дома. Люди выстроились в две цепочки, передают вёдра друг другу – одни заливают огонь, другие обливают ближние постройки, которые от жара начинают дымиться.
Сбили основное пламя. Мужики начинают растаскивать баграми сруб. Через час с огнём было покончено. Только белый пар вперемешку с синим дымом поднимается к небу. Вкусно запахло - запеклась картошка, недавно спущенная в подполье, весь зимний запас.
Степаныч завёл свой трактор, я - свой. Подходим к Марье Ивановне. Утешаем. Мол, перезимовать можно в тепляке, а с картошкой поможем, поделимся.
Собираемся уезжать. Однако мужики стоят, курят, не уходят.
- Ну, чего вы стоите, пойдём!
Из толпы кричат: - Да погоди ты, Степаныч! Мы же тушили, Марья Ивановна должна нам угощенье выставить и это самое… Показывают оттопыренный мизинец с большим пальцем.
Марья Ивановна всё слышит. Растерянно и виновато кривит улыбку. Я не могу видеть её жалкое лицо. Отворачиваюсь. Степаныч матерится, Плюёт под ноги, демрнстративно растирает плевок сапогом. Уезжает.
Уже другими глазами я смотрю на мужиков.
Что-то случилось.
За десять лет новой жизни внутри сломалось невидимое, но главное.
То, без чего мы становимся другим народом.