Боги на небе, кажется, окончательно разгневались на всё живое, превращая земную твердь в преисподнюю.
Тепло нынче приходит в этот суровый край не робкими шажками. Эта весна не похожа на смешливую девчонку с венком на голове как в прошлые годы. Она врывается обезумевшим раненным зверем с предсмертной пеленой на глазах и желанием найти свою последнюю жертву. Её оскал страшен и не предсказуем в истерическом хохоте.
Третий день кряду не уменьшается поток воды, льющийся из чёрных туч. Дождь смывает остатки снега из самых укромных уголков непролазной чащобы. На земле сплошное месиво из сучьев, грязи, трупов животных и птиц. Тайга стонет под натиском стихии. Но даже ливень не способен противостоять другой беде. Молнии прошивают землю беспорядочно и безжалостно. Огненные разряды раскалывают вековые деревья, словно прутики-однодневки. Пламя стремительно набрасывается на хвою. Пузырящаяся смола, словно кровь из раны сбегает по почерневшим стволам. Ветер усугубляет и без того жуткую картину. Всполохи огненного буйства верховым порывом пожирают жадно и без остатка, выкашивая сотнями ни в чём не повинные жизни. Огненный смерч упирается в берег бурлящей мутной реки вбирающей в себя всё новые и новые жертвы потопа. Там он, шипя в бессильной злобе, умирает и сам, едва касаясь поверхности клокочущей воды.
Но даже на другом берегу, который минует пожар, ни одна живая душа не выглядывает из своего укрытия. И нестерпимый голод не в силах поднять из убежища матёрого хищника. Всюду царит страх. Из-за каждого куста, поваленного ствола дерева или случайной ямы чернеют глазницы смерти. Стоны, вопли, предсмертные хрипы заглушает довольный шёпот Апокалипсиса. Кажется, нет, и не будет, конца этому кошмару.
Наконец, на четвёртые сутки, горизонт светлеет. Порывы ветра стихают, плавно переходя в уже не страшные, лёгкие движения воздуха. Вода с небес гасит гигантский костёр, расползшийся по сторонам. Вскоре и сам ливень неохотно затихает. Капли дождя всё реже и слабее. Земля парит развороченной плотью. Чернота облаков, цепляясь брюхом за сопки, уползает прочь. Тишина зловеще окутывает округу. Зловоние и смрад растекаются по поверхности земли.
Вот река не торопясь разворачивается, изгибаясь в крутом повороте, и следует уже дальше строго на север. Её правый берег, что минует буйство огня, в этом повороте обрывист. Скальная порода разрывает каменистый берег и устремляется на добрую сотню метров ввысь. В почти отвесной гранитной стене, отшлифованной ветрами, у самого верха находится вход в пещеру. Перед ним крохотная площадка, обросшая низкорослым колючим кустарником, который скрывает от любопытных глаз это убежище.
Из сумрака проёма вспыхивает пара золотистых глаз. Сильное пружинистое тело мелькает в прыжке, беззвучно опускается на краю уступа и замирает неподвижным изваянием. Большие уши с кисточками настороженно направлены вверх. Ноздри раздуваются, пытаясь уловить запах врага. Широкие лапы готовы мгновенно подбросить зверя в атаку, а его клыки вонзится в плоть, перегрызая артерию и ломая позвонки жертвы. Убедившись, что угрозы нет, рысь поворачивается ко-входу и шипит, меняя интонацию словно разговаривая.
Раздаётся шорох камешков под чьими-то еле слышными шагами. Из каменной полости наружу выбирается человек. Он через-чур щуплый для взрослого, но уже и не ребёнок. Подросток среднего роста, со-смуглым лицом и русыми по плечи волосами, обхваченными на лбу тесьмой. На груди покоится Оберег, сделанный из кусочка древесины. Его тело согревает меховая накидка-безрукавка поверх кожаной одежды. Ноги обуты в лёгкие сапоги. Крепкие руки сжимают заострённую с одной стороны ровную палку, похожую на небольшое копьё. На поясе подвешен железный нож с деревянной рукоятью.
Глаза выбравшегося на свет человека подозрительно окидывают открывшееся перед ним пространство. Затем он прислоняет древко своего оружия к скале, поворачивается в сторону пробивающихся лучей восходящего солнца и поднимает руки вверх. Губы шепчут заклинание, какое успел запомнить от старших охотников рода вперемешку со-словами благодарности Богам, что не дали сгинуть за эти дни вдали от родного очага.
Всё это время зверь сохраняет неподвижность, лишь с интересом наблюдая за действиями своего друга, в то же время, не упуская из виду всё происходящее перед ними на земле и воде.
Закончив обряд благодарности к своим предкам, мальчик присаживается рядом с рысью. Запустив руку за пазуху, вытаскивает оттуда что-то обмотанное в тряпицу. Развернув ткань, освобождает полоску вяленого мяса. Разорвав пищу руками, половину куска кладёт перед дикой кошкой и ласково чешет пальцами за её ухом. Четвероногий друг, довольно рыкнув, принимается за завтрак.
– Ешь, Сиуг. Кроме этого ничего нет. Но мы успеем к вечеру добраться до рода. Там и поедим вдоволь. – проговорив, человек с наслаждением впивается зубами в лакомство.
Словно соглашаясь, зверь что-то урчит в ответ и проглатывает остаток пищи. Затем старательно облизывается, умываясь.
Через несколько минут напарники покидают убежище и поднимаются вверх по еле заметной тропинке. Взобравшись на возвышенность, человек и зверь переходят на бег.
Выглянувший луч солнца словно подбадривает друзей, которым предстоит нелёгкий путь домой. Под ногами и лапами хлюпает свежая жижа, по телам стегают низко склонённые ветви, то и дело попадаются ямы-промоины или стволы погибших деревьев, сваленных стихией.
Звериное тело грациозно мелькает впереди, выбирая дорогу. За ним ничуть не отставая бежит маленький охотник, стараясь ступать в след мохнатого друга.