- Танька, Таня, Танечка,- в бреду шептал пересохшими губами Гоша,- Помоги мне...
И Танька являлась. В прозрачном, невесомом платье, какая-то чересчур высокая, с длинными белокурыми локонами. Гоша задирал вверх голову, но никак не мог поймать ее лицо. Лицо расплывалось, исчезало. Но, он точно знал, что это Танька, он не мог ошибиться. Он чувствовал всем нутром, всем сердцем, что это она.
- Пришла, значит, не бросила. Спасибо, любимая.
Но, Танька опять исчезала.
Гоша проваливался в какую-то тягучую, липкую темноту. Он не летел, нет, он пробирался по какому-то тесному, длинному, мокрому и холодному коридору, задевая ледяные стены руками, ногами и головой. И от этого ему становилось очень холодно, его начинало трясти, подбрасывать вверх. Он падал, но не чувствовал под собой твердой почвы, под ним была какая-то вязкая и холодная глина... Или тесто... Да, точно, это тесто.
Гошка боролся за свою никчемную жизнь изо всех сил, цепляясь за каждый вздох, как за соломинку. И все время звал Таньку.
И Танька приходила. Она вытирала его мокрое, от пота, тело махровым полотенцем, укрывала потеплее одеялом, смачивала его растрескавшиеся губы водой из чайной ложечки, следила за бесконечными капельницами. Сидела около него ночами и просила Бога, чтобы оставил он Гошку здесь, на земле. Дал ему еще пожить, молодой ведь. Просила, чтобы дал ему еще один шанс начать сначала и все исправить. А, уж она, Танька обязательно проследит и поможет ему. И, как-будто, ручалась перед Богом за Гошку.
Гошка пребывал в коме больше недели. В ночь, перед Рождеством, он, наконец,очнулся. Осмотрелся вокруг и понял, что он в больнице. Рядом сидела Танька, та самая, которую обижал он не раз в пьяном угаре, та,которую прогнал он холодной, дождливой осенней ночью в никуда, в неизвестность. И не вспомнил о ней ни разу! Все пил, гулял с дружками - собутыльниками. Сколько он вот так гулял, и не вспомнит сейчас.
И вот, очнулся в больнице. Танька сидела рядом с кроватью на стуле, уронив голову на руки, которые сложила не малюсенькой тумбочке. Волосы ее рассыпались по всему лицу, по плечам. Халат держался только на одном плече. Таня спала.
Гоша привстал, чуть дотронулся своей непослушной рукой до ее руки, провел по коленке... Танька проснулась.
- Ой, очнулся. Ну, Слава Богу!- и выбежала в коридор.
Через несколько минут пришел дежурный врач.
- Ну, очухался, значит. С возвращением! Теперь будешь жить.
Доктор улыбнулся, послушал Гошину грудь, спину, смерил давление, посветил каким-то фонариком в глаза, что-то еще говорил. Но Гоша его уже не слушал.
Он только смотрел на Таньку, которая стояла в дверях и молча улыбалась.
Гоша все бы отдал, чтобы все вернуть, прижаться к ее волосам и вдохнуть такой родной, когда-то, запах мяты, лугов и скошенной травы. Дурак!
- Ничего, я все исправлю, все верну.
Доктор ушел и Танька засобиралась.
- Танюш, не уходи, побудь еще немного со мной.
- Да нет, пойду. Я уж неделю здесь живу, пора домой. Тем более, сегодня Рождество. С Рождеством тебя, Гоша! Счастья и здоровья тебе,- устало ответила Татьяна.
- Спасибо тебе, родная. Я ведь знаю, это ты меня спасла. Прости меня...
Танька ничего не ответила, взяла сумочку и вышла из палаты.
Она шла по ночному городу, тихо падал снежок, она подставляла ладошку и ловила снежинки. Останавливалась под светом фонаря, разглядывала затейливые узоры и улыбалась. Она знала, что сбудется ее заветное желание, что сегодня праздник и что Боженька всегда ей помогает, поможет и теперь. Главное, надо верить!
А Гоша лежал в темноте и думал. Он знал, что Боженька теперь уж, точно, не оставит его, раз не дал погибнуть. И еще он думал, за что же ему, такому несусветному дураку, подарил Господь такое чудо, этого Ангела - Хранителя по имени Татьяна.
- Спасибо тебе, Господи! Я все - все понял! Рождество, значит?
... Ну, что же, будем жить!...