Юрий Михайлович Сидоров за всю свою жизнь в культурной столице всего лишь несколько раз бывал в театре. Сначала, ещё несмышлёным ребёнком, его, вместе с классом, поставленного в галдящий строй таких же неспокойных ребят и девчонок, учительница, с помощью пары чьих-нибудь родителей, водила в театр, где взрослые тётки играли мальчишек - юных помощников революционеров. Потом он, пристыженный развитой не по годам сверстницей, решил восполнить пробел в культурном воспитании, самостоятельно взял в профкоме билеты на пьесу современника, сходил в театр, и там ему всё даже очень понравилось.
Вот если бы следом не рухнул железный занавес и не навалилось бы оттуда всё в таком количестве, то Юрий Михайлович, наверняка, мог бы стать театральным завсегдатаем, но этого не случилось. Не случилось этого и много позже, когда наступило «похмелье» от чрезмерного употребления далёкого, и многие года запретного, упакованного в красивый фантик, заграничного искусства, большей своей частью оказавшегося обыкновенным фуфлом, обманом, надувательством.
С неприятным привкусом во рту бросился Сидоров в отечественный храм искусства – покаяться и грехи замолить, но было уже поздно: ядовитая чёрная масса хлынула со сцены прямо в зал, где моментально забила глаза и уши, и, задыхаясь, Юрий Михайлович, глубоко душевно травмированный, бежал оттуда прочь на долгие года…
- Вы живёте в таком городе! – с завистью восхищались приезжие.
- В каком «таком»? В обыкновенном живём… - не разделял их восторгов Юрий Михайлович.
- Ну, что вы! У вас здесь музеи, театры!
- Ах, да, музеи…
В этом году, в дни рождественских каникул, когда в календаре зима и кругом должно быть снега «вам по пояс», а за окном вовсю трещать морозам, но этого нет, это всё где-то далеко, - может быть, за океаном, может, ещё дальше, и трудно понять, почему, но Юрий Михайлович, сгрызаемый внутренней хандрой, поддался на двухдневные уговоры супруги, и утром следующего дня, глядя на серую ворону, тоскливо разгуливающую по голой и сырой земле двора, окончательно сдался и согласился пойти с ней в театр.
Полуденный Рождественский дождик моросил, подгоняя немногочисленные автомобили и прохожих на серых улицах города. Мегаполис не то праздновал у себя где-то глубоко внутри, не то отсыпался после ярких, грохочущих до самого утра ночей, и поэтому в этот час он казался покинутым основной массой своих жителей. В этот самый момент Сидоров Юрий Михайлович, с чувством клятвопреступника, преодолевая сильное душевное волнение, переступил порог храма искусств, при этом он, словно в далёком детстве, почему-то крепко держался за руку своей супруги, наверно, от полноты нахлынувших на него светлых воспоминаний.
Разве, театр начинается с вешалки? Нет, не в том смысле, что прямо с порога вам предлагают повеситься, а в смысле гардероба, где бинокль предлагают, театральный. Разве, оттуда? По мнению Сидорова, театр должен был начинаться задолго до того, как вы даже соберётесь приобрести туда билеты, с чего-то такого, что он и сам не мог объяснить, но это есть у всех и каждого: то, что с такой силой влечёт туда совершенно разных людей, но с одной общей целью.
Ох, уж эти женщины, - утончённые натуры!
- Что? Где это? Куда же нам идти? – у супруги на входе тихая паника, она совершенно не знает, куда двигаться в этом море людей, заполнивших собой театральный вестибюль, - Где тут касса?
- Так нам в кассу, что ли? – спрашивает Юрий Михайлович, вытягивая шею и вращая головой в разные стороны, отыскивая на стенах что-нибудь похожее на табличку с таким словом.
- Нет, нам не в кассу! – супруга почему-то тянет его за руку назад.
- Как это, не в кассу? Ты же билеты заказывала по интернету! Или я что-то путаю? Ты только что спросила, где тут касса…
- Да не нужна нам касса, почему ты меня никогда не слушаешь! Нам надо подойти к окошку администратора, билеты там. Давай, скорее, надо очередь занять. Простите, вы стоите? – обратилась супруга к группе театралок, одетых в строгие вечерние платья.
- Нет, нет! – ответили те хором, и всей компанией, не расцепляя рук и не меняя своего положения, словно крабы, быстро переместились в сторону, - Нет, мы здесь не стоим!
- Ну, как же тебя понять? То тебе нужна касса, то не нужна… то кошка, то окошко… - бубнил себе под нос уже сильно расстроившийся и огорчённый бессмысленностью всей этой суматохи Юрий Михайлович, он протискивался следом за супругой и старался своей огромной зимней курткой ненароком не задеть маленьких звёздочек, россыпью блестевших на платьях расступающихся в стороны театралок.
- Стой здесь! – приказала супруга и критическим взглядом окинула мешковатую фигуру Сидорова.
- Слушаюсь! – ответил тот по-военному и замер, дурашливо склонив свою лохматую голову, покрытую полинявшей всесезонной кепкой в её сторону.
- Да прости ты его, дурака! – внезапно громко раздалось где-то сбоку очереди, - Прости, если сможешь! Пойми, у него же трое детей! Я тебе лично клянусь, что такого больше не повторится! Прости его, за ради Христа! Прости ты этого подонка! Этого шоферюгу проклятого! Ну, хочешь, я его лично прибью, если он опять чего-нибудь напутает! Ну, прости ты его!
Невысокого роста мужичок, в чём-то трикотажном, безразмерно-сером и с капюшоном, перекладывая из руки в руку планшет в чехле, искал что-то в этой накидке, по очереди глубоко залезая в её карманы, при этом широко оттягивая в сторону полы и без того широкой одежды. Мужичок был круглолиц, не брит и, явно, с похмелья, что в эти дни было и не удивительно, но говорил он, словно глашатай на площади, при этом нисколько не стесняясь своего вида, явно шокировавшего изысканную публику.
- Придурок какой-то! – фыркнула одна из дам в очереди.
Окинув быстрым взглядом всю фигуру мужичка, маявшегося в своих безрезультатных поисках, Юрий Михайлович, почему-то, сразу решил, что это обыкновенный мажор, подъедающийся в здешнем театре перепродажей билетов.
- Ну прости ты его, дурака! – не унимался мужичок, громко разговаривая с кем-то в углу зала, возле кассового окошка: так громко разговаривают обычно или выпившие, или те, кто плохо слышит…
Вид у мужичка был жалок, - вот-вот начнёт просить копеечку на опохмел души, и очередь дружно отвернулась от него в другую сторону.
Наверное, под тяжёлым взглядом всей очереди, а может, просто по закону жанра, дверь, в сторону которой повернулась очередь, распахнулась, и на её пороге показалась высокая статная дама с замысловатой причёской на голове. Весь её вид, за исключением причёски, говорил всем присутствующим, что она здесь занимает место директора, и никак не меньше. Сидоров тоже это сразу понял, и даже не потому, что все женщины-директора, от школьных, до тех, что вскарабкались на самый верх, одеты в одинаково строгие костюмы, а по особому отпечатку, который лежит у них на лице, и который они уже никогда не снимают, - что на работе, что дома.
Мужичок, завидев высокую даму, как-то стушевался, и даже попытался стать меньше ростом. Он отвернулся и сделал вид, что ищет что-то очень важное в своём внутреннем кармане. Дама, тем временем, с высоты порога и своего роста, прожигающим взглядом испепеляла забившееся в угол, маленькое серое ничтожество.
Очередь с восхищением взирала на само воплощение справедливости, на строгую даму с мудрёной причёской на голове. Дама величаво двинулась вперёд, и, не спуская с неё восторженных глаз, очередь, готовая, если чего, нести её на своих руках, почтительно расступилась в стороны.
В этот момент, полный драматизма, когда рука порядка и строгих внутренних правил уже должна была взять за шкирку и вышвырнуть вон этого распоясавшегося негодяя, позволившего себе непочтительно громко изъясняться в столь культурном месте, когда кара, казалось, неизбежна и самые впечатлительные барышни готовы были упасть в обморок, в этот самый момент, мужичок как-то вывернулся и расплылся в широкой улыбке:
- Здравствуйте, Елена Николаевна! – проводил он её своим мутным взглядом.
Дама проследовала мимо и очередь негодующе зароптала:
- Делец!
- Да у него здесь всё схвачено!
- Да-а, нигде порядка нету…
- Ну, где же этот администратор? Пора уже билеты выдавать!
Не обращая совершенно никакого внимания на ропот, мужичок дождался, пока директриса не растворилась где-то в театральных просторах, выдержал небольшую паузу и, снова ныряя во внутренний карман, внезапно громко, на весь вестибюль, проговорил:
- Кто хочет вернуть билеты на спектакль, пожалуйста, подходите сюда! – и, не поднимая головы, продолжил перебирать какие-то бумажки, которые уже, наверно, по пятому разу доставал из своих карманов, - Как я устал, Боже, как же я устал! – уже тише повторял он при этом.
- Я хочу вернуть один билет! – пробиралась к мужичку средних лет дама в пальто, - У меня муж заболел! Пожалуйста! – протягивала она в свое руке билет на спектакль.
- Вы понимаете, я не могу вам сейчас вернуть полную стоимость билета, - покрутив в руках билет дамы, сказал мужичок.
- Спекулянт! – прокатилось по очереди, - Да где же, в конце концов, администрация? Будут нам билеты выдавать? Пора уже, скоро начало, а здесь никого… - забеспокоились в очереди, поглядывая на пустующее окошко рядом с настежь распахнутой дверью администратора.
- Успокойтесь, товарищи! – мужичок жестом вождя поднял руку вверх, призывая массы к спокойствию, - Необилеченным у нас никто не останется! Спокойно!
С этими словами мужичок, держа в одной руке планшет, а в другой – билет дамы, стал пятиться в сторону распахнутой двери. Дама, стараясь не отстать, держалась за ним вплотную, и Юрию Михайловичу даже показалось, что она успела привязать себя чем-то накрепко к мужичку, чтобы тот ненароком не улизнул от неё и не пропал бесследно в людской массе, но мужичонка и не думал пропадать, он, не глядя назад, проделывал себе спиной дорогу и вскоре, так же, не глядя, ловко взобрался на высокий порог кабинета администратора, сказал: «Уфф» и, сняв с головы капюшон, стал похож на телеведущего Тимофея Баженова.
Сидоров чуть было не ахнул от такой метаморфозы, он даже стал потихоньку оглядываться в поисках скрытой камеры, но той нигде не было видно, а очередь, тем временем, сплотилась и приблизилась вплотную к кабинету администратора.
- Не напирайте, товарищи! Все, кто по предварительной записи, все будут обилечены! – выглянул мужичок в открытую дверь.
- Когда же? – задыхаясь вопросом, выдохнула очередь, - Уже пора!
- Не беспокойтесь, без вас спектакль не начнут!
- Точно? – кто-то подхватил шутку.
- Точнее некуда, - усталым взглядом обвёл весь вестибюль мужичок.
- Так дайте же нам скорее билеты, мы здесь уже сорок минут стоим!
- Ну, как я могу вам выдать билеты, если мне интернет ничего не выдаёт! Вы понимаете?! – потрясал у всех над головами своим включённым планшетом мужичок, - Понимаете, мне интернет не даёт! – тут он, как-то по-особенному, с пристрастием, посмотрел на группку молоденьких дамочек, - Мне! - он постучал планшетом себе в грудь, - Мне интернет не даёт… - он закатил глаза и, протянув к дамочкам руки, воскликнул, - А вы хотите, чтобы я вам дал!
С этими словами его голова бессильно упала на грудь, и он замер на мгновенье, как раз в которое и открылась снова безликая дверь напротив, и там снова, скорее всего, привлечённая шумом, показалась строгая директриса. Мужичок, готовый ещё мгновение назад разрыдаться от собственного бессилия перед интернетом, внезапно вскинулся и замироточил:
- Елена Николаевна, как же вы хорошо сегодня выглядите! – елейно произнёс он.
- Работайте, работайте… - чуть дрогнув взглядом, ответила строгая директриса.
- Работаем, - то ли кивнул, то ли поклонился мужичок, - работаем, - он снова растянулся в своей широкой и обаятельной улыбке.
Он подождал, когда строгая дама скроется за дверью и лишь только после этого скрылся вместе со своей улыбкой в крохотном кабинете:
- Подождите до начала спектакля или оставьте свой телефон, тогда я перезвоню вам и скажу, за сколько смог продать ваш билет, - обратился мужичок к даме, которая под пристальным взглядом очереди стала заметно нервничать.
- Верните мне билет! – воскликнула она, - Я передумала его сдавать! Чем терпеть такие унижения, пусть лучше он пропадёт! – Дама схватила билет и бросилась прочь.
- Ну, зачем же вы так! – выглянул из-за двери расстроившийся мужичок, - Никто и не собирался вас здесь унижать!
Терпение очереди достигло своего предела, и кто-то, не вытерпев, произнёс:
- Ну вот, ерундой какой-то занимаются тут!
- Кто это сказал? - гневно спросил мужичок, внезапно появляясь в проёме своей распахнутой двери, - Кто сказал, что я тут ерундой занимаюсь? – грозно переспросил он, так, что замолчала добрая половина всех присутствующих в большом и шумном вестибюле, - Вот возьму сейчас и всё закрою, а у меня на руках двести билетов, - по две тысячи могу продать! Как вам такая арифметика? Господи! – закатил глаза и вознёс он руки кверху, - Ну почему у меня голова до сих пор не работает? За что, Господи? Я же уже десять часов не пью!
Метнув на прощание в толпу пару молний, мужичок, слегка кланяясь, попятился в каморку.
- Вот только не надо сюда заглядывать! – голосом сказочного кота промурлыкал вскоре он и стал вежливо оттеснять от дверного проёма слишком любопытных, - Вас разве не учили, что подглядывать нехорошо? Отойдите, ну отойдите, пожалуйста, - Сидорову даже почудилось, как из каморки показалась настоящая кошачья лапа и стала отодвигать людей в сторону, - Вы же мне весь воздух загораживаете, а дверь я не могу закрыть потому, что начну сильно потеть, а вы разве хотите, чтобы я начал сильно потеть?
- Нет, не хотим! – дружно ответила очередь, - Мы билетов хотим на спектакль! Дайте нам, пожалуйста, билетов, - заканючила очередь.
- Дам, дам, всем дам! – ласково, словно малым детям, ответил мужичок, - Только, чур, не подглядывать! Как ваша фамилия? Пожалуйста, - протянул он первый билет.
- Ой! – не веря состоявшемуся счастью, радостно вскрикнула обладательница заветного кусочка бумаги, - А какое место у меня, хорошее?
- Вы знаете, - выглянул из своей каморки мужичок, и на полном серьёзе обратился к очереди, - я, в общем-то, против того, чтобы всем, кто пришел первым, выдавать билеты на хорошие места. Я, как раз, наоборот, чтобы все «отличники» получали самые плохие места, и наоборот, все «двоечники», которые опоздали и пришли самыми последними, всегда получали билеты только на отличные места!
- Ну, как же так?! – расстроенная обладательница тут же бросилась близоруко изучать надписи на своём билете.
- Да не переживайте вы так! – успокаивающе похлопал обладательницу по плечу мужичок, - У вас самое отличное место, возле самой сцены!
- Правда, а здесь написано «служебный ряд», где это?
- Это даже гораздо ближе, чем я вам сказал! Будете, практически, на сцене с главным героем всю пьесу играть!
- Правда? – лицо счастливой обладательницы засветилось с новой силой и, держа билетик двумя руками, она исчезла в толпе.
- Следующий! – повелительным тоном зазвучало из каморки, - Как фамилия, говорите? Сейчас посмотрим… есть такая, два билета ваши, пожалуйста!
- А вы нам рядом билеты выдали? – забеспокоились подружки.
- Ну, как же, разве вы не видите, что места «четыре» и «пять» совершенно не рядом? - весёлым Петрушкой выскочил на порог своей каморки мужичок, - Между четвёртым и пятым местом у нас, как раз, место под номером «четыре с половиной», так что, вам никак вместе посидеть не придётся! Следующий!
- Сидорова! Пожалуйста, нам два билета! – сказала супруга Юрия Михайловича, когда подошла их очередь.
- Есть такие! Пожалуйста, приятного просмотра, девчонки! – ответил развеселившийся мужичок.
- А мальчишки? – обиженно протянул Юрий Михайлович.
- А вот мальчишек-то я, как то, сразу не заметил, - забалагурил вслед чете Сидоровых мужичок, высунув в окошко свою голову…
Добраться, не то чтобы до вешалки, а даже до контроля, Сидоровым стоило большого труда, и дело было не только в аншлаге: внезапно им перегородил дорогу хоровод наряженных различными зверушками и сказочными героями детишек, они направлялись в соседний зал, где было празднование Новогодней Ёлки. Не успели они сделать и пары шагов, как следом за хороводом появился маленький мушкетёр. Важно вышагивая, одной рукой он придерживал на своём боку блестящую шпагу, а другой - тянул за собой следом сильно упирающегося родителя.
Из гардероба, где начинался настоящий театр, Юрий Михайлович с супругой направились в фойе театра, где одухотворённые лица дам, благоухавших дорогой косметикой, оттенялись мужскими, не менее одухотворёнными лицами, и где над всей этой богемой витал крепкий коньячный дух…
Столичные актёры, собранные в одну команду на этой сцене, в общем, по мнению супруги Юрия Михайловича, играли хорошо, она восторженно хлопала в ладоши и откровенно радовалась комедийному сюжету. Сам же Юрий Михайлович после первого действия дешёвенького сюжета занафталиненной заграничной пьески откровенно заскучал и всё время пытался заглянуть за краешек кулис, как-будто ожидал, что там вдруг да и появится что-нибудь такое, непредсказуемое. Именитые актёры Юрию Михайловичу показались тяжелыми самоходными артиллерийскими установками, которые, громыхая на сцене собственными заслугами, стреляли в зал тяжёлого калибра репликами и несколько свысока, по-столичному, глядели на всю публику. Не все, конечно…
Публика была рада и всё прощала своим кумирам. Им кричали «браво» и дарили цветы, а Юрию Михайловичу почему-то хотелось вызвать «на бис» на эту сцену администратора.
06.01.2014г
Фото из интернета. Чья рука не знаю.