Когда ты плачешь – это не просто соленая вода. Это твое ледяное сердце тает, вытекает вместе со всей солью ран через глаза.
Большие сугробы. Они доставали мальчику по шею. Он шел по этой дороге в первый и, видимо, последний раз. Дома его больше не ждали.
Чистые, искренние глаза смотрели вперед, уже прошло три часа, как он не дома. Ни разу еще его голова не повернулась назад и ни разу там не возникла мысль вернуться. Он был по-взрослому решителен для семилетнего мальчика. Его не терзали сомнения, не стоял выбор. Ничего не держало его на прежнем месте, хотя, в силу возраста, он этого, возможно, просто не понимал. Но в этом вся и прелесть – нет времени взвешивать все за и против, нет в этом надобности.
Его легкая курточка была уже насквозь мокрая, деньги, которые он вытащил из кармана отца практически закончились, их хватило только на автобус из села до города и одну булочку, которую он экономно отламывал и убирал назад, во внутренний карман. У малыша не было плана, стратегии, цели. Он просто бежал - от обид, от боли, криков и дрязг - от всего того, что он видел каждый день, от всего, что снилось ему ночью в кошмарах – крики матери, отец, грубо бьющий её по лицу, старшая сестра, отбирающая карманные деньги у малыша, сваливающая все косяки на него. В свои семь лет он знал, что такое обида, что такое страдание. Он был не по годам умен и сообразителен, но этого не видел и уж тем более не ценили.
Бежать по сугробам с каждой минутой становилось все тяжелее, ему пришлось сбавить темп и пойти пешком. По телу пробежал озноб, но не обратил на это внимания. Невозмутимо вытащил из внутреннего кармана перчатки, чуть согревшиеся от тепла его тела и натянул из на руки. Дорога даже и не думала кончаться, лишь все больше углубляясь в густой лес.
Малыш упал в обморок спустя 30 минут посреди узкой тропинки – детские розовые щеки приобрели синий оттенок, маленькие ладошки окончательно замерзли, пальцы стали твердыми, как дерево. Шапочка свалилась с его короткостриженой светлой головы и упала рядом. В лесу не было ни души.
Минут через 15 снова начал мести снег, малыш, еще слабо дыша, покрылся тонким белым покрывалом. Ножки в расшнурованных ботинках перестали чувствовать, и когда малыш кашлянув попытался встать его попытка не увенчалась успехом. Он снова упал на землю, лицом в снег. Хотел заплакать и позвать маму, но в голове снова всплыли картинки из страшных снов, и это желание отпало в момент. Он стиснул зубы, попытался закричать, но в горле стоял ком, слезы подступали к глазам маленького мальчика. Одна, вторая. Они застывали прямо на щеках красивыми и ровными кристаллами, потом и вовсе перестали капать – как будто влага на глазах стянулась на морозе. Еле-еле у малыша получилось разлепить глаза. Он помотал головой по сторонам и, резво двигая локтями, пополз в ту сторону, которую шел до падения. Так он смог ползти еще минут десять, локти начали уставать. Он уже скулил, даже вскрикивал, распугивая ворон, сидящих на ветках, но вдруг его локоть попал на что-то мягкое и потихоньку начал уходить вниз, дальше хруст – и вот уже весь мальчик упал в большую темную яму, которая был прикрыты ветками и снегом. Это было похоже на капкан, но на кого-то очень большого. Малыш напрягся, думая о том, для какого зверя может быть такая большая ловушка, но в яме было гораздо теплее, чем наверху, и его потянуло в сон. Он сделал еще пару рывков до ближайшего угла и уснул тут же.