Маркус Айзенштадт умер во сне в возрасте 95-ти лет.
Когда он был ребенком, его мама рассказывала, что нет ничего более прекрасного,
чем умереть во сне. Она даже вспоминала каких-то родственников, которые увядали
мучительно и долго от болезней, названия коих он сейчас вспомнить не мог.
Смерть наступила совершенно безболезненно - сердце Маркуса остановилось
около четырех часов утра, отчего он, естественно, сразу проснулся. Убедившись, что пульс
не прощупывается и дыхание прекратилось полностью, он отодвинул в сторону старое
одеяло, которым всегда накрывался. Странно, но только что сделанное открытие не
доставило ему никакой радости. Похожие чувства он мог испытать, если бы узнал, что
нашел зубную щетку, потерянную в командировке в Риме в 1965 году. Подумаешь, жизнь
после смерти!
Маркус заметил, что не ощущает температуры и поэтому выключил работающий
еще с вечера, уже ненужный, кондиционер. Запахи тоже отсутствовали, он убедился в
этом, когда попытался закурить сигарету, которую достал из древней заначки. Но самым
ужасным было его немощное тело - оно вообще не отличалось от того, еще лежащего в
кровати. Представив ожидающие его перспективы, Маркус Айзенштадт, скрючившись,
присел в кресло и в отчаянии схватился за голову. Разве за порогом смерти все люди не
должны были быть красивыми и молодыми? Разве не эту сказку ему рассказывал пожилой
раввин, диктовавший кадиш на похоронах его отца? Красивыми, молодыми, живыми...
В дверь настойчиво стучали. Маркус не сразу услышал, но, собрав последние силы,
надел свои старые тапки и медленно зашаркал к двери.
- Кто там? - за дверью сначала ответили молчанием, а потом неуверенный голос
произнес:
- Это я, Томас. Томас Вайнгартен. Ты помнишь меня?
Маркус помнил. Томас был его лучшим другом. 1 мая 1947 года он покончил с
собой в возрасте 30-ти лет. Руки Маркуса долго возились с ключами, он с большим трудом
открыл входную дверь, точно зная, что сейчас увидит. Тридцатилетний Томас, кроме
современной одежды, ничто в нем не отличалось от того, каким его видел Маркус
накануне той ночи, когда он отравился, приняв цианистый калий.
- Томас, друг мой, какой ты красивый...
Они обнялись, слезы душили обоих. Значительно более высокий Томас еще долго
гладил Маркуса по его неопрятной от старости голове.