Прочел как-то роман, назывался он «Дым над тайгой», и не смог удержаться от желания написать авторам. Вот это мое письмо. Может, оно не дошло, потому что ответа не получил...
Уважаемая редакция журнала «Сибирские огни»!
Уважаемые редактор, директор В. Зеленский и В. Берязев!
Пишу Вам под свежим впечатлением.
А впечатлил меня роман Станислава Вторушина «Дым над тайгой».
Я сибиряк, из прииртышских по рождению, и патриот тюменщины, поэтому небезразличен ко всему, что касается нашего края. На своем горбу познал труд строителя, буровика, монтажника магистральных газопроводов, журналиста, культработника, архивиста. Вот уже двадцать два года живу на Севере, в городе-пионере газодобычи и географической сердцевине Ямало-Ненецкого автономного округа.
Поэтому, когда вчитался в роман, стал находить много знакомых мне ситуаций, личностей, даже географических точек, что невольно родились вопросы к автору, как убедился, большому мастеру производственной темы в прозе. Не жил ли он в наших краях, не Тюмень ли имеется в виду под Среднесибирском; с кого он писал портреты смелых журналистов, изворотливых снабженцев, передовой мысли управленцев-геологов, и лавирующих между правдой и кривдой партфункционеров?
В романе показан весь спектр нашей северной жизни от героического труда романтиков-северян с одной стороны, до очковтирательства, предательства подлецов и трусов, с другой. Страна наша закатилась из-за двойных стандартов – одно делаем для отчетности, для вышестоящих инстанций, в другом пытаемся понять, доказать в ущерб себе, о чем шушукаемся в кухнях и междусобойчиках. И уже в те годы было предощущение необходимости перемен. Атмосфера заката страны в романе показана человеком, хорошо знающим ситуацию снизу. А уж если мы не профукали страну, не провалили ее вовсе, то благодаря таким личностям, как Остудин, Батурин, Еланцев, Ростовцева.
Станислав Васильевич не пошел по пути чернушников, хотя в романе много негатива той жизни. Он мудрый рассказчик, небезразличный к судьбе своей Родины и к соотечественникам. Его боль за Отечество передается читателю, как кровь донора, которая спасает не только плоть твою, но и поднимает дух! Спасибо ему, и журналу! Я читаю редко, потому что придирчив. Если рассказчик не увлекает с первого листа, больше не мучаю себя для дальнейшего чтения через силу. Этот роман увлек с первых строк. Писатель не мудрствует кучеряво, а завлекает незаметно, но так, что хочется быстрее узнать, что же будет дальше, как это ожидаешь от мастеров детективного жанра.
Я бы не стал писать, уважаемые издатели журнала, если б меня не за-цепил один герой, прототипа которого очень хорошо знают надымчане, который на сто процентов узнаваем в романе, это Аполлон Николаевич. В романе он Одинцов, а в реальности это был Кондратьев, надымский «граф», «отбухавший» свое на строительстве ныне Мертвой дороги, то есть на «веселой 501-ой».
Очень правдиво передан образ, и фактура, кем был, кем стал, чем интересовался. Только Одинцов по роману умирает в возрасте 84 лет, а прототип чуть не дотянул до 99, и умер не в Питере, а похоронен здесь, в Надыме, в 1992 году. Может быть, пожил бы еще, да пожар, случившийся с его домом на берегу реки Надым, очень надломил старика. Несмотря на «не по-советски» прожитое прошлое, особенно в годы войны, надымчане все же его очень уважали.
На самом деле предателем-то он стал случайно: работал горным инженером в горах Кавказа по заданию своей железнодорожной конторы, а когда спустился, был перехвачен немцами. Как всякий на войне, пытаясь выжить, на неволе стал подрабатывать по своей специальности, за что был на более свободном режиме. Но карателем, полицаем он не был, да и не мог стать, все же воспитание, действительно, получил аристократическое, патриотическое - одно дело быть пассивным противником сталинской системы, другое – идти против своего народа в стане фашистов...
Времена были суровые, но ненависти к советской власти, судя по его воспоминаниям (в Надымском архиве пять тетрадей его хранятся), он не испытывал, иначе наврал бы с три короба. А он писал, что сам напросился сюда, на север, из-за того, что здесь за год отсидки им писали три, и что лагеря строили сами, попервости живя в палатках вместе с начальством, деля с ними все здешние «прелести» – всепожирающую мошкару летом, и лютые морозы зимой. Многим рассказывал, что порядки здесь были таковы, что он свободно передвигался по трассе между лагерями то на собачьих, то на оленьих упряжках, что каждый лагерь держал в своем составе бригаду заключенных, занимавшихся рыбной ловлей и охотой для дополнительного всем прокорма…
На его месте другой бы сочинил-приврал с картинками, как он был угнетен в советское время, как лишали его «графства», наследия. Аполлон говорил об этом, как об издержках, чинимых местными шариковыми. В начале девяностых о нем была передача по ЦТ. Следом объявился сын (о котором Кондратьев ничего не знал) и приехал сюда. Оказался стопроцентной копией отца, даже голоса были один к одному, только (вот парадокс!) он служил в свое время сотрудником НКВД-КГБ, подполковник в отставке.
Так что сын за отца не ответил, больше того, своей службой он уравновесил баланс сил и вклад Кондратьевых в страну. Я лично уже за это одно простил бы все «грехи» старшему. Аполлон Николаевич не покинул север даже по зову сына, тем более отказался ехать в Бостон к богатой племяннице, решив умереть там, где ему жилось покойнее все послелагерные годы. Он ведь сюда же, в Надым вернулся после отбытия на Сахалине!
Трагедия семьи Кондратьева, его биография – это трагическая история всей нашей страны. Упусти эти страницы российской действительности, умолчи, как этого хотели бы ортодоксы и Иваны, не помнящие родства, будем суждены крутиться на одном месте, не извлекая уроков. Здесь я полностью согласен с позицией Станислава Вторушина, высказанной Одинцовым: почему мы не научимся двигаться без революций, без разрушения былого!? Да и сегодня скатываемся на эти позиции: все было плохо при царизме, при Ленине-Сталине, Брежневе, теперь и при Ельцине...
Новые правители обязательно накрывают прошлых коллег своей неприкасаемой тенью. А люди умели жить и любить в любые времена! И жизнь прекрасна в молодости, то есть в прошлом, что бы тогда ни происходило. Вот такую позицию показал нам романист Вторушин, и это мне мило.
Еще раз премного благодарен, такого удовольствия не получал давно! Молодцы вы, что возродили свой (и всех сибиряков!) журнал «Сибирские огни», молодцы те лица в Администрации области, кто поддержал вашу инициативу. С удовольствием ознакомился с материалами сибирского съезда писателей, нашел много знакомых имен, новых интересных авторов, порадовался, что не скудеет Сибирь на таланты.
Дальнейших успехов в добром деле!
Большой привет и наилучшие пожелания - процветания творчеству и долгих лет - романисту Станиславу Вторушину! Если сможете, если Вам не трудно, сообщите ему о моем письме.
С уважением Габдель Махмут. 18 августа 2004.
Опубликовано в книге "На кончике пера", издательство "Литературная Россия", 2006 г.