Глава 2
Солнечным июльским утром Самохин, надавив пальцем кнопку селектора, пригласил к себе в кабинет начальника отдела собственной безопасности. Через минуту к нему вошёл поджарый, мускулистый, среднего роста мужчина с пепельным налётом на коротко остриженных волосах.
-Присаживайтесь, Юрий Дмитриевич. Разговор у нас будет серьёзным.
Корякин послушно сел за приставной полированный стол. Внимание на лице изобразил.
-Разговор будет касаться одного неприятного инцидента, случившегося неделю назад на предприятии, и о нём вы, конечно, прекрасно помните, - спокойно начал говорить Самохин, но было видно, что это спокойствие напускное. – На внешней стороне забора со стороны фасада здания управления была начертана крупная надпись непотребного содержания. Появилась она, по всей видимости, в ночь с пятницы на субботу и целых два дня жители близ пролегающих улиц могли любоваться кричаще-вызывающим «интеллектуальным» перлом. Почему меня сразу же не поставили об этом в известность, - не знаю. Начальник охраны заявляет, что не придал заборной писанине особого значения. Зато в администрации города з н а ч е н и е придали!.. Вчера я был туда приглашён и имел продолжительную беседу с заместителем главы администрации на предмет отсутствия порядка на близлежащей к предприятию территории. Коснулся разговор и злополучной надписи.
-Да это городские подростки шалят, подростки! Ясно же, как де-ень…- не сдержался, было, Корякин, но, наткнувшись на взгляд директора, осёкся.
-Подростки?.. Может быть и подростки. А возможно и у нас в коллективе п а р ш и в а я о в ц а завелась…- Самохин не считал нужным говорить недомолвками, когда дело касалось важных вопросов, и предпочитал в таких случаях называть вещи своими именами. Опустив глаза, он стал рассматривать свои ухоженные ногти, которые всегда держал в безукоризненной чистоте. –Экономический кризис, Юрий Дмитриевич, внёс в производственные отношения определённые сложности, и с каждым днём меня всё сильнее преследует ощущение того, что многие наши работнички недовольны теми оздоровительными мерами к которым должно было прибегнуть руководство предприятия. Да, мы вынуждены были урезать рабочим зарплату и отказались от оплаты проездных билетов; мы были вынуждены свернуть программу выдачи субсидий, премиальных выплат и льгот; мы отказали ряду сотрудников в гибком графике работы и перевели их на более жёсткий… Всё это так!.. Но это жизненно необходимые меры. И если бы мы не сделали всего этого вчера, то уже сегодня были бы вынуждены объявить предприятие банкротом. Я понимаю, что за принятие подобных мер рискую подвергнуться нападкам либеральных умов, даже самых снисходительных, но признаться не это меня сейчас волнует…- Самохин смолк.
-А что? – спросил Корякин, напряжённо вглядываясь в лицо директора.
-Волнует то, что недовольство, назревающее в трудовом коллективе, выходит за рамки культурной полемики, - о чём свидетельствует упомянутая надпись, - а это всегда приводит к разрушительному финалу: расходуются время, средства и нервы на поиск правых и виноватых, всё это осложняет основную деятельность предприятия, подводит его к финансово-экономической пропасти. И это не дьявольский обман воображения…
Достаточно взглянуть на диаграмму наших производственных показателей за прошлое полугодие и нынешние шесть месяцев, - Самохин двинул корпусом вперёд, вытянул руку и передал Корякину листок с диаграммой. – Вот, посмотрите, насколько упал выпуск карсетно-бандажных изделий, лечебного противоварикозного трикотажа и мочеприёмников. И только по производству костылей мы стоим на прежних позициях.
-Да уж, на костылях мы твёрдо стоим. Костыли мы делать уме-ем… -рассматривая диаграмму, сокрушённо вздохнул Корякин и порицающее покачал седеющей головой. – А вот производство калоприёмников то-оже упало.
-Вот, вот, и это уже похоже на скрытый саботаж. Добавьте к тому же упомянутую зловредную надпись…- Самохин ладонью провёл по столу, будто смахнул невидимые пылинки и с лёгким шорохом пальцами друг о друга потёр, - думается мне, что вам предоставляется прекраснейшая возможность оказать предприятию весомую услугу и, таким образом, в полной мере оправдать название должности, которую занимаете. Нужно как можно тщательнее провести расследование скандального инцидента и выявить всю подноготную этого тёмного дела. Ступайте и к пяти часам вечера доложите план своих действий.
Когда в 17 часов Корякин вошёл в кабинет директора, тот внимательно изучал лежавшие перед ним на столе бумаги. Искоса взглянув на начальника ОСБ, молча, рукой указал на стул, - присаживайтесь, мол, и подождите немного. Сам же, вновь опустив голову, продолжал изучать документы. Его занятость выглядела натуральной. Наконец, отодвинув бумаги на угол стола, Самохин откинулся на спинку кресла и выжидательно посмотрел на Корякина, - начинайте, дескать, что там придумали?
-Есть, Вадим Павлович, есть великолепнейший план! – начал Корякин и его глаза засветились торжествующим блеском. – И заключается он в следующем…
Чтобы иметь веские доказательства в том, что негодяй написавший на заборе гадость действительно затаился в трудовом коллективе, чтобы не плутать в лабиринте догадок, я предлагаю установить прослушку!
- Я… кхм-кхм!.. Я не ослышался?.. – спросил Самохин и, в его голосе прозвучало сомнение.
-Да, да, прослушку!
-И где же вы её думаете установить?
-Везде!.. Везде, где только возможно: в кабинетах здания управления предприятием, в курилках цехов, в подсобных помещениях, на складах, в гараже. Везде, где мало-мальски теплится хоть какой-нибудь разговор.
-Что это даст?
-А даст это то, что если у кого-то возникнет желание вновь написать на заборе подобное, то он непременно выдаст себя! – С жаром продолжал убеждать Корякин, будто всю жизнь занимался прослушкой. – Ведь человек по своей натуре болтун и готов чесать языком о чём угодно, лишь бы не ощущать в себе груз молчания. Он обязательно кому-нибудь проболтается и выскажет всю свою подноготную. И тогда мы узнаем о нём всё: с кем и когда он пошёл в детский сад, где раскурил свой первый чинарик, с кем выпивал, у кого ночевал и на какой срок одолжил «пятихатку». По статистике, которая знает всё, только два процента людей рождаются патологическими молчунами, все остальные, в той или иной степени, просто одержимы словесной диареей. Ну, разумеется, если их молчание не завязано на особой профессии: как у чекистов, например, или у шпионов. Но мы не станем исходить из условий, что на заборе свой след оставил шпион… Не будем исходить и из того, что демон изгадивший забор вошёл в упомянутые два процента… Тогда в расчёт будут браться обычные люди, которые, как я сказал ранее, любят болтать. И вот от них-то мы узнаем кто в нашем коллективе и н о р о д н о е с у щ е с т в о. Но это можно сделать только прибегнув к прослушке.
«А ведь его зацепило дело… О-ой, заце-пи-ло!.. Ишь, как копытом бьёт, словно жеребец ретивый!..» - глядя на Корякина, подумал Самохин, и его тонкие губы шевельнулись в усмешке.
-Ответьте, пожалуйста, Юрий Дмитриевич, а нельзя ли ту информацию, которую вы намереваетесь получить, прибегнув к техническим устройствам, нельзя ли её заполучить … э-э … через биологических информаторов, то есть осведомителей? Они же на предприятии у вас имеются?
Корякин на мгновенье заколебался: казалось, он не был уверен в том, что поступает правильно, но, в конце концов, согласно кивнув, несколько виновато ответил:
-Да, Вадим Павлович, у меня их, на предприятии, трое. Но двоих рабочие как-то вычислили и фактически с ними не общаются. Ну а третий, только на минувшей неделе, в цех пластмассовых формовок устроился, и ещё не совсем освоился в коллективе. Конечно, я понимаю, - информаторов недостаточно, - это моя недоработка. Но я буду над этим дополнительно думать. Буду работать!..
-Да уж, поработайте в этом направлении, Юрий Дмитриевич, поработайте. И ещё к вам один вопрос. Вы, как человек зрелого ума и большого жизненного опыта, как бывший работник силовых структур, прекрасно понимаете: т о, что вы теперь предлагаете проделать на предприятии - п р о т и в о з а к о н н о.
Так почему же мне э т о вы предлагаете сделать? – С неожиданной строгостью спросил Самохин, испытующе посмотрев на начальника ОСБ.
-Э-эх, Вадим Павлович, Вадим Павлович!.. Кто ещё в наше подлое и алчное время вспоминает о каких-то законах? – Начальник безопасности выразительно, почти с презрением, махнул рукой. – Только идиоты, или лицемеры, у которых враньё сделалось частью их жизни. Я не погрешу против истины, если скажу, что вы ни к одной из названных категорий, разумеется, не относитесь. Как человеку здравомыслящему и прагматичному вам всегда нужен конкретный, определённый результат. А при сложившихся обстоятельствах дела, увы, выбирать не приходиться. Тут уж не до соблюдения законов! Тут уж не до церемоний! Любые средства хороши. И всё, что может привести к положительному результату, должно быть использовано!.. Хотите узнать истинное положение дел в коллективе, - а при удачном раскладе и то, кто сделал злополучную надпись, - придётся соглашаться на прослушку. А если нет, - ну что же… Тогда забудем этот разговор. И я, как не оправдавший ваших надежд, готов подать р-рапорт о собственном увольнении! Хотя, должен признать, что во всём городе нет человека, у которого я работал охотнее, чем у вас…- Корякин замолчал, сам удивляясь тому, что разразился монологом подобным. Он пришёл в кабинет с отличным планом, который доложил, вполне, внятно и чётко, и первое же препятствие в виде строгого взгляда директора, не лишило его уверенности в собственной правоте.
Самохин смотрел на начальника безопасности холодно и испытующе. Теперь он сам, помимо его собственной воли, начал несколько иначе думать о предложении Корякина. Конечно, с точки зрения общества и с позиции закона, то, что предложил Корякин, - настоящее преступление, доказывающее только то, какой в сущности мерзавец, директор. План отвратительный, дикий и недостойный цивилизованного руководителя… Но с другой стороны, Самохин же не з а к о н н и к, и никому присяги в соблюдении Конституции не давал. А предложение Корякина сулило определённую выгоду, в смысле получения информации о моральном климате в коллективе. Все эти «за» и «против» нужно было ещё раз обдумать. И Самохин почувствовал, что наступила ответственейшая минута, которая потребует от него всей мощи его интеллекта и всей его житейской мудрости.
Одолеваемый сомнениями, Вадим Павлович внешне выглядел вполне спокойно, и лишь слегка поморщившись, тихо осведомился:
-Предлагаемая вами акция связана с большим риском огласки, чего допустить невозможно. Надеюсь, вы, понимаете это? Поэтому требуются уточнения: кто будет заниматься технической стороной акции, и как долго она продолжится?
-Существуют специализированные организации, которые занимаются оказанием подобных услуг, - с готовностью ответил Корякин. – И их работники, под видом замены проводки охранной сигнализации, сумеют установить подслушивающие устройства. Они бывают различных модификаций. Я тут порылся в Интернете и мне больше импонирует это…- Корякин достал из папки компьютерную распечатку и, передав её директору, продолжил:
-Прибор прослушивания МР О1 мал настолько, что может быть размещён, где угодно. Ну, например, в телефонной розетке, под подоконником, за отопительным радиатором или под крышкой стола. Передача звука осуществляется на расстоянии до 6ОО метров. Питание устройства происходит от трёхвольтовой батарейки, типа «таблетки». Приём информации осуществляется на бытовой приёмник, либо специально изготовленный по заказу. Планирую подобный приёмник установить у меня в кабинете. «Жучки» же разместим в тех помещениях, на которые дадите согласие…
Как долго будет продолжаться акция – не знаю, но думаю, что её начало следует приурочить к вашему отбытию в отпуск… - Корякин перевёл дыхание и сделал паузу, ожидая вопросов, но поскольку таковых не последовало, вежливо осведомился:
-Вы уходите в отпуск, как всегда, в середине августа?
-Да. Планирую в это время, - с неохотой отозвался Самохин.- Во Францию хотел бы с семьёй съездить. В Канны.
-Вот и езжайте. И отдохните! А я тут без вас эту акцию проведу.
-И всё-таки, Юрий Дмитриевич, прошу вас помнить, - Самохин пристально посмотрел в лицо начальника безопасности, - что ни одна из задач, которые я прежде ставил перед вами, не требовала такой деликатности, как эта. Если всё, о чём здесь говорилось, всплывёт наружу, то мы можем причинить предприятию больший вред, чем тот, который попытаемся предотвратить. Прошу вас осознать это в полной мере, прежде чем мы прибегнем к к р а й н е й м е р е.
-Вадим Павлович, я заверяю, что сделаю всё от меня зависящее, чтобы ваша репутация не пострадала. Операция будет проведена в режиме полной секретности. И если, не дай бог, утечка информации всё же произойдёт, то ответственность за установку прослушки возьму на себя. Поверьте, в силовых структурах у меня ещё остались влиятельные знакомые, у которых я найду снисхождение.
Проговорив ещё минут пять и обсудив некоторые детали предстоящей акции, заговорщики расстались. Каждый из них был уверен, что план действий обдуман и обговорён ровно настолько, насколько это возможно сделать в подобном положении, не позволяющим что-либо предвидеть на все сто процентов заранее.