Сообщение РС историческая часть целиком

Исповедь



Сеньор Марк де Босэ вошел в римскую церковь  Санта-Мария-ин-Трастевере  , где его уже ждал отец Серж.
Итак, раннее весеннее утро 1259 года от Рождества Христова. Рыцарь, больше похожий на разбойника или на попрошайку, перекрестился и отворил двери храма. Еще совсем недавно подобная метаморфоза показалась бы немыслимой ему и всем его знакомым. Он, рыцарь и придворный его высочества герцога Юга IV  , пришел в Рим пешком. Невероятно, но факт оставался фактом. Разумеется, в это невозможно было бы поверить, если бы не одно обстоятельство. Рыцарь убил человека из свиты венецианского посланника, и епископ Робер, мстительный и злобный старикашка, родом из Венеции, наложил на него весьма суровую епитимью – пройти пешком в Рим.

Сегодня должна была состояться его исповедь накануне приема у Святейшего Отца Александра IV . Папа поручил отцу Сержу исповедовать бургундского рыцаря, чтобы потом с честью принять последнего.

- Здравствуй, сын мой.
- Здравствуй, отец…
- Отец Серж.
- Здравствуй, отец Серж.
- А тебя зовут?
Он представился.
- Итак, ты хочешь исповедоваться?
- Да, отец мой.
- Тогда расскажи о себе с самого начала.
- С самого рождения?
- Да, сын мой.
- …..







Четвертый крестовый поход



В 1204 году случилось то, что подарило христианскому миру неописуемую гордость, смешанную с тревожным ожиданием - доблестное войско крестоносцев завоевало столицу схизматиков – Константинополь. Надменные греки получили по заслугам.
Дело было так. Войско крестоносцев, следуя наказу святейшего папы Иннокентия , направилось в Египет для покорения оного. План крестоносцев заключался в том, чтобы использовать Египет для завоевания Святой Земли.
К несчастью, у рыцарей закончились деньги. Тогда Энрико Дандоло  - дож венецианской республики, предложил рыцарям помощь в виде транспортных судов.
За восемьдесят пять тысяч серебряных марок.
Стороны заключили пакт. У рыцарей денег не было, поэтому дож - хитроумный венецианец - в качестве отсрочки оплаты предложил идею - захватить далматинский порт Зару.   Рыцарское войско, ведомое Бонифацием Монферратским , вместо Святой Земли направилось на войну против христианского города. Сказать по правде, торгового конкурента венецианцев. Рыцари захватили и разграбили Зару. Когда святейший папа узнал об этом скандальном происшествии, то был в ярости. «Вместо того, чтобы достичь обетованной земли, вы жаждали крови братьев ваших. Люцифер, всемирный соблазнитель, вас обманул. Горожане повесили распятия на стенах. Не взирая на Распятого, вы произвели штурм и принудили город сдаться. Под страхом отлучения остановитесь и возвратите послам венгерского короля все то, что было у них отнято. В противном случае знайте, что вы – прокляты на веки вечные».
Святой отец отлучил участников взятия Зары от Церкви.
На время.
Рыцари по-прежнему нуждались в деньгах. Они продали драгоценности, заложили земельные угодья, но полученных денег было недостаточно.
Тогда к рыцарскому войску обратился сын свергнутого греческого императора Исаака Ангела  Алексей . От имени отца он посулил рыцарям щедрое вознаграждение, если они помогут ему сесть на двухместном троне василевсов. К слову о троне. Рыцари были потрясены высокомерным до чрезвычайности утверждением схизматиков, что по правую сторону от императора восседал сам Христос.
Исаак Ангел в результате недавнего переворота был ослеплен своим братом, поэтому он по традиции ромеев не мог быть василевсом. Не подобало слепцу, считали греки, руководить величайшей в мире империей.
Доблестные рыцари поверили лживым посулам царевича Алексея и вошли в Константинополь. Греки не особенно сопротивлялись. Наверное, думали они, крестоносцы восстановят справедливость в их понимании, получат свою награду, а потом уедут прочь. Так считали не только ромеи. Многие крестоносцы верили, что после Константинополя они поедут в Египет, а после – в Иерусалим. Но не об этом мечтал Энрико Дандоло. Дож, за многие десятилетия до этого практически лишившийся зрения в результате пьяной драки в одном из константинопольских кабаков, мечтал только об одном – о славном дне уплаты кровавого долга. Ходили, впрочем, слухи, что дожа ослепили греки с помощью вогнутого зеркала. Кроме того, рыцари помнили, что схизматики разграбили латинские торговые фактории и убили множество добрых христиан в 1182 году.
Справедливость требовала наказания.
Восстановленный на троне слепец вместе с сыном обложили простой люд империи поборами, тщетно пытаясь найти для крестоносцев деньги. А те стояли под стенами самого богатого Города во вселенной. Неслыханные сокровища Константинополя были для крестоносцев непреодолимым искушением. К сожалению, они не пытались в святых молитвах помешать Дьяволу соблазнить себя. «Разграбьте Город» – нашептывал Люцифер.
Вот что писал рыцарь де Виллардуэн о том, что лицезрели крестоносцы: «Так вот, вы можете узнать, что они долго разглядывали Константинополь, те, кто его никогда не видел, ибо они не могли и представить себе, что на свете может существовать такой богатый город, когда увидели эти высокие стены, и эти могучие башни, которыми он весь кругом был огражден, и эти богатые дворцы, и эти высокие церкви, которых там было столько, что никто не мог бы поверить, если бы не видел собственными глазами и длину, и ширину города, который превосходил все другие города. И знайте, что не было такого храбреца, который не содрогнулся бы, да это и вовсе не было удивительно, ибо с тех пор, как сотворен мир, никогда столь великое дело не предпринималось таким числом людей».
Вскоре нашелся богоугодный повод. Отец с сыном – слепой Исаак и Алексей Ангелы  были свергнуты и убиты вельможей, возмечтавшем о венце василевса. Звали узурпатора Алексей Мурзуфл . С присущим всем ромеям высокомерием новый император отказался давать деньги франкам на освобождение Гроба Господня.
Тогда распаленные рыцари получили благословение на штурм и разграбление Города...

И Константинополь пал.
Крестоносцы, забыв о святой эмблеме, которую они носили на одежде, грабили не только ромейские дворцы, но и храмы схизматиков, уничтожали бесценные произведения искусства, насиловали монахинь и безжалостно убивали мирное население.
Наверное, с горечью отмечали самые дальновидные из смертных той славной эпохи, раскол в Церкви случился именно в те злополучные дни. Веками Церковь соединяла в себе мудрый Восток и практический Запад.
А потом схизматики откололи от Нее Восток.
Правда, так думали далеко не все.
Впрочем, святейший папа, отлучивший от Церкви участников разграбления Города, мог сказать, что долгожданное соединение свершилось.
Подлинно ли это было так?






































Рождение Марка де Босэ



Марк де Босэ родился в 1236 году от рождества Христова в семье рыцаря Симона де Босэ,  и ромейки Марии Скавиат, вывезенной мужем из столицы латинской империи – славного Константинополя. В этот достохвальный для одних, и злополучный для других год святейший наместник престола святого Петра, папа Григорий  объявил северный крестовый поход на Литву, закончившийся для «наконечника святого копья» - рыцарей ордена меченосцев  сокрушительным поражением при Сауле . Говорят, в битве геройски погиб великий магистр расформированного вскоре после разгрома ордена меченосцев сеньор Вогуэн.
Что до почтенного Симона де Босэ, история его бурной жизни была неразрывно связана с эпохой крестовых походов, прославленной в веках. Все началось с того, что нечестивые сарацины завоевали Иерусалим  и последние христианские лены Святой Земли. Король Святого Города, Жан де Бриенн , был вынужден навсегда покинуть Палестину. Путь его лежал в Константинополь. Вместе с ним ехал и рыцарь его величества – крестоносец из Бургундии по имени Симон, богатый и благочестивый наследник древнего рода Босэ.
Но почему Константинополь?
Бароны латинской империи, восхищенные храбростью иерусалимского короля и смущенные возрастом императора Бодуэна, предложили Жану три вещи -  звание регента, титул императора и брак его дочери Марии с юным Бодуэном. Жан де Бриенн принял их предложение и  уехал в Константинополь. Вместе с ним ехали и достойные рыцари, давшие обет служить святому кресту, в числе которых был и доблестный сеньор - вышеупомянутый Симон де Босэ.
Когда Жан де Бриенн обосновался в престольном городе, организованным самим Константином за многие столетия до этого, он проявил себя как мудрый политик. Наверное, рыцари ожидали от него немедленного  разгрома схизматиков - греков и болгар. Но вместо победоносных войн император занялся хозяйственными вопросами. Латинская империя находилась в состоянии глубокого упадка. Лукавые венецианцы продолжали выкачивать из страны золото и драгоценные произведения искусства. Интересовали их, к сожалению, только барыши. Торговля империи прекратилась, равно как и выделка полезного для населения скарба. Греческое коренное население, не желавшее принимать истинную веру, но продолжающее оставаться упорными схизматиками, не было на стороне императора. В лучшем случае оно сидело, затаившись. В худшем – бежало в Никею или в Эпир – остатки разгромленной ромейской державы, остававшиеся в руках схизматиков. Тамошние греческие власти, горделиво называющие себя римлянами, лелеяли коварные планы по захвату Константинополя. Папа был целиком и полностью на стороне Жана, но он не мог сделать главного – собрать армию, которая раз и навсегда покончила бы с расколом Церкви.
Тогда Жан решил привлечь на свою сторону ромейское население империи. Достойный всяческого уважения, он бережно относился к религии и обычаям греков, всячески защищая их от произвола венецианских торгашей, судил честно и беспристрастно. Оставшиеся в Константинополе ромеи воспряли духом – неужели Бог вспомнил о них?
Государь дал повеление своим рыцарям заключать браки со знатными жительницами империи. Одним из этих рыцарей был Симон де Босэ. Он, во многом благодаря помощи императора, женился на Марии Скавиат, внучке ромейского вельможи. Это был незабываемый день для счастливых молодоженов. В 1236 году через четыре месяца после рождения сына, получившего во святом крещении имя Марк, рыцарь был убит в сражении с болгарами.

Мальчику очень повезло с матерью. Может быть, Провидению угодно было, чтобы он стал самым необыкновенным рыцарем эпохи? Вдову Симона де Босэ отличало качество, присущее настоящим ромеям - здравый смысл. С самого раннего детства мать прилагала все усилия, чтобы сын ее вырос отважным рыцарем и добрым христианином.
Будучи высокообразованной женщиной, Мария решила разбить семь дней недели с тем, чтобы сын ее получил одновременно ромейское и рыцарское воспитание. К счастью, его высочество, знающий о «греческом» происхождении юного Марка, дал разрешение на то, что до дарования Марку звания оруженосца  его воспитанием будут руководить мать и дядя. Младший брат покойного, достопочтенный Пьер де Босэ, обязался перед его высочеством быть опекуном Марка до его совершеннолетия. 
Правда сказать, все хозяйственные вопросы легли не на хилые плечи Пьера.
Имением занималась Мария, и делала это вполне успешно. Она не позволила деверю пустить их  по миру, мягко и решительно отказав ему в главном, на что Пьер был так падок – в блистательных пирах и охотничьих забавах. Нет, это было совершенно исключено. Почему – кипятился опекун. Разве скупость украшает рыцарей? Разве подобает им заботиться о презренных деньгах? Потому что, твердо объясняла Мария,  бедные хозяйства сеньории уже который год страдали от последствий засухи. Кроме того, болезни унесли на тот свет нескольких рачительных крестьян. Нет, денег на блистательные забавы не было. Ни денье. Почтенный Пьер осыпал (за ее спиной) высокомерную ромейку страшными  проклятиями. Правда, в ее присутствии он тушевался и старался помалкивать.
Рыцарь де Босэ панически боялся Марию. 






Замок


Знаменитый «черный замок» сеньоров де Босэ был возведен генуэзским зодчим Никколо Гвадрили за пятьдесят с лишним лет до описываемых событий. Его приказал возвести участник IV Крестового похода сеньор Луи де Босэ, сказочно разбогатевший после взятия Константинополя. 
Поначалу, еще когда рыцарь отправлялся в путь, замок представлял собой бедное и ничем не примечательное деревянное сооружение. Только донжон – главная башня была изготовлен из плохонького камня. Там находились покои рыцаря, оружейная, продовольственный склад. Но донжон был невысоким и с тонкими стенами.
Стены замка представляли собой довольно разрозненный невысокий частокол без бойниц.
Ров и мост через него соответственно также отсутствовали. 

Вернулся рыцарь не один. С ним ехал знаменитый Гвадрили – искуснейший зодчий, прославившийся строительством мощных замков самых богатых и влиятельных баронов христианского мира.
Итальянец справедливо рассудил, что с фортификационной точки зрения старый замок находился в невыгодном месте – на равнине.
- Плохое место, сеньор, - указал Гвадрили. Говорил он с легким акцентом, присущим жителям Пизы. - Любое внезапное нападение может застигнуть нападающих врасплох. Я предлагаю сделать вот что – найти большой участок земли невдалеке от реки  и обнести последний широким и очень глубоким ром. На возвышении и будем строить.
- Хорошо. Поехали смотреть. Помни – мой лен в твоем распоряжении.

Они с живостью принялись искать место. Дело было весной. Сеньор и зодчий нашли ровное поле, на котором цвели дикие цветы и пасся скот вассалов сеньора. Лес был недалеко, речушка совсем близко. Запах царил умопомрачительно прекрасный – ароматный и на редкость чистый и свежий.

- Вырытую во время изготовления рва землю мы используем, чтобы поднять место нового замка, вала снаружи и маленького вала внутри стен.
- Почему два вала? – поинтересовался сеньор.
- Атакующим нужно будет преодолеть под огнем наших лучников ров, вал, основные стены со множеством башен. Сверху каждой башни мы будем держать лучников и смолу. Ее легко можно поджечь и лить на головы наступающим. Если обескровленный враг окажется внутри, что теоретически возможно, его будет поджидать масса неприятных сюрпризов. Во-первых, дополнительные круглые башни. Их мы сделаем с узкими снаружи и широкими изнутри бойницами по всему кругу. Отборные лучники с легкостью смогут стрелять сверху, оставаясь совершенно неуязвимыми.
- Может быть, держать там смолу? Или, в худшем случае, камни?
- Не советую, сеньор. Кто будет сбрасывать их? Там будет место только для лучников. Но последние будут стрелять.
- Согласен.
- Далее - донжон. Башня должна быть круглой. Даже если враг чудесным образом преодолеет наружные стены, доблестный сеньор, - так говорил Гвадрили, объясняя необходимость такой башни рыцарю, - вы с легкостью сможете пересидеть в башне любое нападение. Врагу понадобятся очень мощная армия и искусные военачальники, чего нет даже у императора, не говоря уже о баронах.
- Почему круглая?
- Если не так, то враг, попавший внутрь и оставаясь незамеченным, сможет извлекать камни.
- Прекрасно.

Через водную преграду синьор Гвадрили приказал перекинуть мост, который надежно удерживали цепи, а чтобы ворота, ведущие в сам замок, не стали легкой добычей противника, он приказал поставить две высокие круглые башни справа и слева – то было для лучников, укрепил сами ворота снаружи металлическими пластинами, а сверху приказал держать несколько огромных котлов и большой запас масла и смолы.  Пробить ворота требовало очень больших усилий. К тому же это затруднительно, когда сверху на тебя льется горящая смола, кипящее масло и безостановочно летят стрелы. 
Внутренний двор замка был большим, что позволяло хранить внутри стен достаточное и хорошо вооруженное войско. Там же на случай неожиданного нападения могли укрыться смерды. Во внутреннем дворе располагались многочисленные постройки: кухня, конюшня, кузница, жилища для воинов, склады. Все постройки были возведены из камня. 
Крепостные стены Гвадрили сделал очень высокими, из толстенных цельных кусков камня, с многочисленными бойницами, соединенными между собой легким и съемным мостом, что было новшеством в те годы.

- А подкоп? – спросил сеньор.
- Пустое, - звучал успокоительный ответ. – Крепость будет надежно защищена от любых подкопов рвом с водой. Если враг захочет на свою беду вести длительную осаду и сделать подкоп, что будет безумием, его остановит вода.

Замок, по всеобщему мнению, удался на славу. На верхнем - четвертом этаже находились покои сеньора. На третьем этаже – пиршественный зал. Там сеньор, воины и прислуга вкушали яства и пили вино, там же проходили пиры. Ниже – многочисленные кладовые и жилые комнаты для челяди. В жилых комнатах хранилось все на свете: провиант для войска и слуг, корм для лошадей, оружие и военное снаряжение. Также как и все необходимое в мирное и военное время - камни и древесину для ремонта, краски, смазочные материалы, кожи, веревки, тюки с тканями и полотнами, запасы негашеной извести и горючего масла для замка, войска и челяди. Лестницы, ведшие на все этажи главного здания, устраивались в углах. Лестницы были винтовыми, закрученными по часовой стрелке. Такое направление синьор Гвадрили выбрал не случайно - защитникам замка приходилось сражаться на лестницах, если бы противник ворвался в замок.
Хитроумный синьор Гвадрили позаботился обо всем, даже о гардеробах (туалетах). Они представляли собой маленькие комнатки, выступавшие за наружную стену. Стульчаки делали из дерева, находились они над отверстием, открывавшимся наружу. Все отходы жизнедеятельности обитателей замка выливались непосредственно на улицу.
Как уже было сказано, все пространство двора было заполнено каменными постройками, в которых всегда царил неумолчный гвалт. Да-да, во дворе всегда было шумно, суетно и очень весело. Лен сеньора был большим, воинов и слуг он держал довольно, а посему готовили практически непрерывно, поили и дрессировали лошадей, скот загоняли во двор для дойки и выгоняли из замка на пастбище, оружейники и кузнецы чинили доспехи сеньора и воинов, подковывали лошадей, изготавливали железные предметы для нужд замка, ремонтировали повозки и телеги. У стен двора находились: конюшни, псарни, коровники, всевозможные мастерские – каменщиков, плотников, оружейников, кузнецов, открытые кухни.

Позднее рыцарь решил вернуться в завоеванный Город. Но на сей раз судьба посмеялась над ним – он был убит в одной из стычек.
У рыцаря остались дети. Старший, Симон-Огюст-Филипп-Серж-Антуан де Босэ, не следил до времени за замком, но, по примеру отца, ухал на Восток – воевать с проклятыми схизматиками. Его младший брат являл собой образец презренного трутня. Следить за замком? Нет уж, увольте. Пить бургундское гораздо приятнее и веселее. Вот если бы он сам стал владетельным сеньором, тогда конечно... Так вещал почтенный Пьер де Босэ, с щедростью рассыпающий по кабакам золотые, что доставались ему на содержание. Почему, спросите вы, младший брат, следуя законам того времени не пошел в монахи или священники? Он, видите ли, не чувствовал духовной потребности. Тогда почему он жил в замке? Потому что этого требовала куртуазность. Изгнать несчастного брата на улицу? Никогда – честь имени превыше. То было совершенно невозможно.

Прошло время.

Ров обмельчал, вал опустился до уровня моста, железные цепи, понимавшие и опускавшие последний, проржавели. Масла и метательных камней на стенах уже давно не было.
Вновь сделать замок неприступной твердыней взялся слуга Симона Жак Дебре.
Оруженосец рыцаря служил дому де Босэ с самого рождения. Умный, преданный, отважный и на редкость выносливый, Жак помогал сеньору Симону выпутываться из немыслимых передряг и не редко спасал ему жизнь в бесконечных военных стычках на Востоке, да и не только. За это Симон де Босэ любил, ценил и уважал своего слугу.

- Если Богу будет угодно забрать меня к Себе, - так сказал Симон жене незадолго до своего последнего похода, - занимайся с Марком своим греческим, попроси священников обучить его латыни, счетоводству, чтению и письму. Но прошу тебя, дорогая - поручи Жаку обучить сына сражаться, как и подобает рыцарю. Поверь, Жак отлично знает свое дело. Будь у меня отряд таких храбрецов, как он, я не побоялся бы бросить вызов никому на свете. Жаль, что он не родился рыцарем.

Мария вспомнила Жака и усмехнулась. Какой-то серый, неприметный, отвратительно пахнущий, как все франки. Но Жак, что Мария не могла не отметить, говорил очень мало, а делал очень много. Жак был не только верным, но исключительно трудолюбивым слугой. В свободное время он охотился в одиночку, удил рыбу, ловил птиц и всюду, как тень, следовал за сеньором.
Однажды, а случилось это спустя шесть лет после их свадьбы, Жак спас жизнь сеньору на глазах у Марии. Загорелась церковь – никто так и не узнал, как это случилось. Да, неприятно было стоять и созерцать, как она горит, но что могли сделать люди? Забежать внутрь, чтобы спасти золотую дароносицу, вывезенную из Константинополя и серебряные чаши для святой мессы? Об этом рыцарю робко напомнил священник с порезанной верхней губой и оттопыренными ушами.
«Скупердяй – пожалел денье, чтобы пойти к брадобрею!»

- Не советую сеньор, - спокойно сказал Жак. Он заметил, как импульсивный рыцарь дернулся было к горящему зданию.
- Почему?!
- Крыша может обрушиться в любой момент.

Симон остановился. Да, он прав. Слишком рискованно. Кроме того, если Бог хотел, чтобы церковные реликвии были спасены, Он бы спас их в любом случае. Кто он такой, чтобы вмешиваться?
Итак, они стояли и смотрели, как слуги носили воду и обливали здания, стоящие неподалеку. На всякий случай, чтобы огонь не перекинулся на них – об этом их попросила Мария.

- Проклятие! Меч, подаренный его высочеством! - рявкнул, вспомнив, рыцарь.
- Что такое, сеньор?
- Я положил его для освящения под алтарь, - торопливо объяснил Симон. – Помоги мне снять доспехи – нужно спасти меч любой ценой.
- Я могу пойти вместо Вас?
- Нет, ты не найдешь.

Жак молча взглянул на горящую крышу, разгоряченного сеньора. Вообще-то у сеньора в ножнах висел прекрасный меч, острый, как дамасский клинок и легкий, как перышко.  Молча прикинул: если начнет отговаривать – сеньор бросится в огонь прямо в доспехах, а тогда шансы на спасение сеньора будут совсем невелики. Но если помочь ему их снять...
Он, не колеблясь, живо бросился помогать сеньору снимать тяжелую броню.
Оставшись в одной рубахе, Симон де Босэ перекрестился.

- Ну, пойду.
- Подожди, муж! Пусть слуги обольют тебя холодной водой!
- Нет времени.

Он бросился внутрь храма.
- Помоги ему, добрый Жак, - сказала Мария. Привычное спокойствие оставило ее - она что-то шептала трясущимися губами. Такой взволнованной ее никто из домочадцев отродясь не видывал. 
- Да, госпожа.
Он положил меч и шлем рыцаря на землю и, перекрестившись, быстро пошел к горящему зданию.
В этот момент  крыша начала рушиться, горящие куски дерева стали падать внутрь церкви. Вот, хвала Пречистой Деве, появился дымящийся Симон. В правой руке торжествующий рыцарь, перепачканный сажей, держал меч.

- Я спас его!

В эту секунду здоровенный кусок балки упал прямо на голову рыцарю, который рухнул, как срубленный дуб, внутрь здания.
Неужели конец? Слуги все далеко, трусливый священник вот-вот упадет без чувств. Мария затравленно наблюдала, как ее муж исчез в огненном вихре. Но нет! У Симона де Босэ был Слуга. Во мгновение ока Жак подскочил к упавшему рыцарю, обхватил последнего руками, крепкими, как сталь и резко дернул в сторону выхода. Потом еще раз. Еще рывок, и сеньор лежал без памяти на земле, рядом с ним хлопотала жена, подоспел мальчик, несущий кадушку с водой, а все, что оставалось от крыши, с треском, искрами и дымом обрушилось вниз.

Симон де Босэ дешево отделался. Балка больно стукнула ему по голове, но и только. Больше никаких повреждений женщина не обнаружила. На теле она не нашла ни малейших ожогов, разве что левую руку рыцарь слегка подпалил. Через минуту сеньор пришел в себя.    

- Что случилось? – Голова дико болела, но он…он был жив!
Жена рассказала.
- Вот это да, клянусь Евангелием! – пробормотал потрясенный Симон. Столько раз быть на войне, плыть на тонущем корабле и... чуть не погибнуть на пожаре. Что ж, такова была бы воля Божия.
 Он посмотрел на слугу и протянул ему руку. Тот припал к последней и почтительно поцеловал.
- Да нет же, дурень! – воскликнул Симон. – Не сейчас! Обними меня!
Жак с нерешительностью помялся, потом обнял сеньора и крепко прижал того к груди.

Все растроганно смотрели, как из покрасневших глаз сеньора заструились слезы. Невероятно, но гордый рыцарь совсем их не стеснялся. А Жак что-то негромко говорил, наверное, успокаивал.

- Да, друг мой! Если бы не ты, я сейчас бы поджарился! Умер бы, как собака, без причастия и исповеди и отправился прямиком в ад!
- Нет, сеньор.
- Почему нет?
- Мы оба поджарились бы, и от меня бы ты не отделался даже в аду.
Они взглянули друг на друга и засмеялись. Немного истерично, но не все ли равно? Они были живы.    

  Да, доблестный Жак честно отрабатывал свой хлеб - ночью и днем придумывал схемы обороны замка, охранял его, как зеницу ока. Именно он посоветовал сеньору выкопать взамен обмельчавшего старого новый глубокий и широкий ров, поставить малую стену с торчащими острыми металлическими пиками, провести внутрь крепости ручей, соорудить дополнительные амбары для пищи на случай осады, вновь насыпать вал и выкопать сообщающиеся тайные подземные бойницы для лучников. Сеньор, будучи опытным рыцарем, сразу понял – с небольшим количеством воинов и должным количеством провизии, он с легкостью мог бы выдержать любую осаду. Против кого угодно. Да, укрепить замок и превратить его в неприступную твердыню обошлось ему очень дорого, но это того стоило. Тем более в такое неспокойное время – середина тринадцатого столетия от Рождества Христова.
Они частенько обсуждали все новые и новые хитроумные ловушки для армии возможного врага.

Вскоре, когда они решили провести небольшой эксперимент. Симон с воинами попытался как бы внезапно осадить замок, но у него ровным счетом ничего не вышло.
Не было эффекта неожиданности. Сторожевые посты сообщили о приближающемся «враге», и Жак не просто приготовился отразить нападение. Он успел «отравить» колодцы. 
Да, замок был осажден по всем правилам военного искусства. Так что с того? Глубокий ров и лучники внутри крепости не давали наступающим ни приблизиться, ни поставить лестницы. Итак, штурм не мог произойти, а если бы он и случился, нападающая сторона понесла бы огромные потери без гарантий на успешный захват твердыни.
Сжечь близлежащие деревни? Пускай, крестьяне уже находились в безопасности в замке. Единственная возможная потеря в это случае – скот, зерно и виноградники. Что ж, жаль, конечно, но лучше потерять что-то, чем все решительно.
Длительная осада? Но у Жака было достаточно пищи и воды. Никакого неудобства защитники не претерпели бы, зато атакующим нужно было поломать голову, где добыть съестные припасы и сено для лошадей, не говоря уже о воде. 
Взорвать толстенные стены? Говорят, в Китае появилось страшное зелье под названием порох, превращающее камни в прах. Он слышал, что его начали использовать бароны, чтобы метать каменные и металлические шары на большие расстояния. Смешно. Ни у кого в христианском мире не было такого количества пороха.
Горящие стрелы? Ну, во-первых лучникам атакующих надо было попасть в немногие деревянные конструкции обороняющихся, а в случае попадания их тут же гасили Жак с воинами.

Какую хитроумную ловушку нужно было придумать, чтобы захватить замок? Симон де Босэ не нашел ни одной.
Послать опытных воинов для ведения переговоров о заключении мира? Жак не настолько глуп, чтобы впускать их в замок. Кроме того, они условились заранее – любые переговоры в такой ситуации должны вестись только на открытой местности снаружи замка.
А если бы он заранее послал лазутчиков под видом мирных торговцев? Идея интересная, но Жак бы живо вычислил шпионов. Неприятно было бы лицезреть головы своих людей, выставленных на пиках на стенах замка. Настроения воинам это зрелище бы не подняло точно. 
Он вспомнил, как поступили ахейцы для взятия неприступной Трои. Отступили, но оставили коня с лучшими воинами внутри. Под видом жертвы богам. Симон хмыкнул. Он отлично знал, как поступил бы Жак в такой ситуации. Окружил бы коня лучниками, а сам облил бы его смолой и поджег.

Нет, замок неприступен. Он приказал дать сигнал - отступление.

- Блестяще, друг мой! – Симон был в полном восхищении. – Я в восторге!
- Да, сеньор. У меня, впрочем, родилась еще одна идея.
- Какая же?
- Ночные вылазки. Для этого нам понадобится сделать сверхсекретный потайной ход, но тогда в случае осады враг не просто отступит с позором. Нет, ручаюсь головой, при удачном стечении обстоятельств защищающиеся смогут нанести врагу серьезные потери, а если очень крепко повезет, вся вражеская армия останется у стен замка!
- Но если враг узнает о нем?
- Я знаю, кажется, что делать.
- Слушаю тебя.
Жак кивал головой и принимался рассказывать.   




























Илиада




Марк гордился Матерью. С самого рождения. Право, в этом не было ничего удивительного. Странным было то, что среди знавших Ее людей находились те, кто не отдавал должного Ее красоте, уму и благоразумию. Когда он узнавал б этом, то пылающий от негодования Марк давал себе священную клятву, что непременно отомстит за ту неприязнь, что питали знакомцы к его любезной Матери. Он поднимет тяжелый меч и обрушит его на шлемы ослепших и оглохших глупцов. Те, сраженные одним ударом, падут ниц. Но он, Марк де Босэ, не вынет кинжал и не окончит их никчемные жизни! Нет, он снизойдет до милости - дарует им, врагам красоты, добра и правды, свое прощенье. Ибо Она, его Мать, уже подарила его им - недостойным, гнусным псам.

А как она пела! Ах, как она пела!
Самым большим наслаждением для Марка было попросить Мать спеть на родном для Нее языке ромеев, подыгрывая себе на легкой мандолине. Он закрывал глаза и, дыша через нос и чуть не плача от благоговения, впитывал чудеснейшие стихи и звуки. Прекрасные, крепкие, ясные, выразительные песни, иногда печальные, зачастую веселые, западали в душу благодарного маленького слушателя, как зерна пшеницы в щедро упоенное весенним дождем поле.
Мать пела, и перед ослепленным Марком вставали могучие воины в тяжелых доспехах, горделиво подымающих к небесам острые клинки с почерневшими от вражьей крови остриями.
Чу! То ржут чудесные единороги, в восторге припавшие к стенам заколдованного страшным колдуном  замка. Там плетет бесчисленные кружева и тихонько поет горестную песнь благородная принцесса. Конечно, она девственница. Разве иначе мог явиться чудесный зверь? Принцесса заключена в высоченную башню, но сияет оттуда, из зарешеченных маленьких оконцев лучезарной, чистой и невинной красотой, затмевая завистливое солнце.
Но вот встают пред ним величественные замки, защищенные глубокими рвами и могучими стенами, в коих терпеливо ждут рога, призывающего в атаку, отважные и верные воины его высочества. И побегут, как трусливые зайцы, невиданные доселе армии проклятых сарацин, посмевших вступить на родную бургундскую землю!
А там, вдалеке, ветер шумит листву бесчисленных виноградников любимой родины. О, как приятно виноградники пахнут солнцем, цветами, навозом, зреющим в ягодах вином, подарком Всевышнего, задорными улыбками крестьянок, собирающих новый и богатый урожай.   
Вот зашумели колокола, и христиане дружною толпою устремились в величественные храмы, где облаченные властью свыше священники на мессе претворяли воду и вино в Тело и Кровь Самого Бога, даруя каждому вечное спасенье. 
Что это? Какие странные звуки?... То дерзко и опасливо зашумели ветви деревьев в лесах, где водилась законная добыча благородных рыцарей - олени, кабаны и зайцы. В них, лесных угодьях, жили не только животные, но и коварные разбойники.  Марк вспоминал павшую на охоте смертью храбрых любимую собаку, и, недовольно морщась, принимался мечтать об утехах, более достойных высокого звания рыцаря, чем скучная, безмозглая и несправедливая охота. 

О ратных подвигах.
В далеких землях велись беспрерывные войны. С одной стороны схизматики - болгары и ромеи, теснили благородных рыцарей. То было на юго-востоке.
Еще южнее призывающая всех верных сыновей Матери-Церкви взяться за оружие Святая Земля. Там крестоносцы с восторгом отдавали свои земные жизни во имя правды Божьей, сражаясь под палящим солнцем с бесчисленными ордами неверных сарацин. 

Марк очнулся от наступившей тишины. Мать, убравшая мандолину, молча ждала. Она терпеливо ждала начала занятий. Мария, что несвойственно ромейкам, отличалась завидным спокойствием. 

- Как это прекрасно!
- Тебе понравилось, сын мой?
- Да!
- Хочешь, я буду декламировать тебе «Илиаду»? А потом я попрошу тебя повторить услышанное.
- Хорошо, - Маленький Марк охотно закивал головой.

Боги, у Зевса отца, на помосте златом заседая,

- Боги, у Зевса отца, на помосте златом заседая, - сказал Марк. Он слушал любимую книгу очень внимательно.
- Прекрасно!

Мирно беседу вели; посреди их цветущая Гера

- Мирно беседу вели; посреди их цветущая Гера.
- Да!

Нектар кругом разливала; и, кубки приемля златые,

Он повторил.
- Молодец!

Чествуют боги друг друга, с высот на Трою взирая

- Чествуют боги друг друга, с высот на Трою взирая.
- Замечательно. Теперь, сын мой, все строфы скажи вместе, от первой до последней.

Ему, ни разу не запнувшись, удалось это сделать с третьей попытки.
- А теперь, сын мой, мы сделаем вот что, - по-гречески продолжила Мать. Вообще, когда они были вдвоем, Мать с сыном, по ее настоянию, говорили исключительно на греческом. У сына немало возможностей говорить на языке франков, рассудила Мать. Но пусть освоит и ромейскую речь. Лишней не будет. Да и знать «Илиаду» наизусть – почетная обязанность каждого образованного рыцаря.
- Допустим, я говорю тебе слова. Постарайся их сплести в стихотворный узор.
- Хорошо.
- Ну, например. Воин, клинок, сарацин, конь, земля, отвага. Запомнил?
- Повтори.
Она повторила. Марк глубоко задумался. Деревянная голова! Вместо прелестных виршей, достойных легендарного Слепца, у него выходила полная глупость! Ничего не получалось! И как Гомеру удалось сотворить Книгу? Немыслимо!

- Итак?
- Воин взял меч и ударил мечом коня с сарацином на земле.
- Забыл отвагу.
- Воин взял меч и ударил мечом коня с сарацином на земле отваги. – Марк просиял. – Неплохо?
- Неплохо. Попробуй по-другому.
- Как это?
- Подумай. 
Он замолчал. Принялся перекладывать слова и сочинять другой вариант.
- Ну…
- Без ну, сын мой.
Он нетерпеливо клацнул зубами.
- Сарацин с клинком напал на отважного конного воина…На земле.
Мать покачала головой.
- Очень достойно…
- А теперь ты? – Марк решил поймать Мать. С поличным, так сказать.
- Воин отважный острым клинком поверг сарацина с коня на лукавую землю, - не задумываясь, сказала Мария. 
Марк широко раскрыл глаза.
- Вот это да! Вот чудо!
- Попробуем другое словесное сочетание? – улыбнулась Мать.

С каким удовольствием Марк учил «Илиаду»!
Как же ему нравилось вместе с Матерью сочинять стихи! На самые разнообразные темы!
Но больше всего он просто любил бывать вместе с Ней! Это, воистину, было самое прекрасное время дня!

Когда он научился худо-бедно сочинять стихи, мать усложнила задачу.

- Отныне, сын мой, ты будешь сочинять стихи на французском.
Марк повиновался.   
Со временем Марк освоил чрезвычайно полезную и поучительную забаву настолько хорошо, что играл с Матерью на деньги или озорные или неугодные для чести рыцаря желания. К примеру, проигравший должен будет съесть кусок сырого мяса. Или пойти и поцеловать руку дяде Пьеру и поклясться ему в вечной приязни.
К слову о последнем.
Однажды Марк сдуру решил похвастать своими успехами перед почтенным дядюшкой. Достойный муж беспощадно раскритиковал успехи племянника.

- Рыцарь, - торжественно возвестил в завершение убедительной и пламенной речи  дядя Пьер, - должен уметь делать только одно – служить своему сеньору! Как верный вассал и честный христианин. Иди, племянник, и подумай о моих словах.

У Марка от бешенства зачесались кулаки. Да как он, этот заячий помет, смеет его учить? Он ходил в Святую Землю? Воевал с еретиками? Сражался против схизматиков? Быть может, помогал крестьянам избавиться от разбойников? Всем, кроме трутня, были известны ответы на эти вопросы.
……………
Почтенный Пьер де Босэ до неприличия раздражал Марка. Как ему хотелось сделать очень больно дядюшке! Нет, еще лучше – научиться в совершенстве  владеть мечом и…
Ослепленный ненавистью Марк бежал в оружейную и принимался с ожесточением лупцевать кинжалом истукан, чудесно превратившийся в ухмыляющегося дядюшку! Вернее, нет. Марк становился Ахиллесом, а Пьер де Босэ – Гектором. Настала время решающей схватки? Ха-ха! Но для кого-то она станет последней!...Гектором? Ну, уж нет. То слишком великая честь для старого шута, возомнившего себя рыцарем.

Вот тебе, исчадье ада! Рука последнего улетала в неизвестном направлении.
Вот тебе, вероломный пес! Дядюшкина голова взвивалась в воздух. 
Вот тебе, свиное отродье! Клинок вонзался в презренное сердце негодяя, навеки исторгнув из хилых телес его мерзкую душу! 

- Я покончу с тобой однажды, дерьмо старой больной волчицы! Одним ударом! Клянусь всеми святыми!















Месса




         Однажды утром, когда Марк сладко спал, служанка разбудила его.
  - Вставайте, доблестный сеньор.
  - Что такое? – Он поднял заспанную голову.
  - Ваша мать ждет вас!
- А дядя Пьер?
- Сеньор болен и не поедет.
  «Как же мне это надоело! Святые угодники!»

        Но делать нечего – месса. Новый храм вместо сгоревшего еще не построили, приходилось ездить в Дижон. Марк с ворчанием оделся, натянул специальные сапоги с толстенной подошвой, хоть как-то защищающей от зловонной грязи и отправился в путь вместе с матерью. 

      Месса была тоскливой и скучной, как всегда. Нарядные прихожане, от которых разило человеческими выделениями  и навозом, смирно слушали непонятную для них латынь. Марк зевал. После службы…после нее случилось то, что разом помогло сеньору де Босэ окончательно проснуться. «Куда это люди побежали из церкви?» Действительно, многие как по команде торопливо покинули храм. В церковь внесли гроб.  «Что, трусливые рабы так испугались мертвеца?» Марк уже собрался расспросить мать, кого хоронят, как вдруг увидел это. В церковь вошел трясущийся и всхлипывающий человек, белый как снег, в траурном балахоне. Его окружали группа суровых монахов, читающих молитвы, горько плачущая женщина (наверное, жена) и часто крестящиеся солдаты его высочества. Человек в траурном балахоне долго-долго ложился в гроб и началась…

- Заупокойная служба! – прошептал похолодевший Марк. – Но ведь он еще жив!
- Нет, он уже не жив, - пояснила мать. Дикие и страшные обычаи франков давно помогали ей следовать золотому принципу Пифагора - ничему не удивляться.  – Он – прокаженный.
- Что с ним, несчастным, будет? – Марк был в таком ужасе, что даже перестал разглядывать Жозефину де Ледигьер - самую красивую девочку округи и его будущую жену. Недовольная кокетка  надула розовые губки и отвернулась - «грек» не обращал на нее внимания. Мать Жозефины заметила эту пантомиму и  улыбнулась.
- Что будет? Сейчас, после заупокойной службы, его отнесут на кладбище. Там гроб опустят в могилу и бросят на крышку немного земли. Потом гроб вынут и прокаженного отвезут к монахам ордена Святого Лазаря.
          Мать до сих пор говорила со смешным акцентом. Он немного подумал.
- Но ведь он жив, а отпевают его, словно покойника!
        Мария вздохнула.
- Нет, он умер заживо, - сказала она.
- Почему так?- ужаснулся Марк.
- В наказание за грехи, - спокойно сказала  мать. Яснее ясного.
- Но он же дышит. Как он будет себе зарабатывать на жизнь?- с отвращением пожал плечами  Марк. 
- Просить милостыню и втайне молить Бога о скорой смерти, - мрачно сказала Мария. – Если ему повезет, он проживет недолго и умрет от голода или болезни. 

         Когда Марк вернулся домой, к нему подошел Пьер де Босэ.  Несчастный страдалец нынче не ездил на святую мессу – у него с утра страшно болела голова. Марк, разделявший  неприязнь, которую испытывала  мать к дяде, холодно поздоровался с ним.
- Здравствуй, мой любезный родственник. Почему такой кислый? Что случилось? -заулыбался Пьер. 
        От дяди – коротконого рыцаря в выцветшей засаленной тунике с крестом,  сильно несло перегаром и никогда не мытым человеческим телом. Тошнотворный запах был настолько сильным, что Марк по привычке отвернулся и опустил глаза. «Хорошо, что я не завтракал, иначе меня бы точно вырвало. Мой почтенный дядя – настоящая свинья!» Он рассказал рыцарю про случай в церкви.
- Это еще что. Вот в Дижоне случилось недавно кое-что более веселое, - дядя Пьер потер потные ладони. – Я тебе расскажу. Представь себе чертовски хорошенькую вдовую женщину, друг мой…
«Мой опекун – отвратительный тип. Сидит на нашей шее, ничего не делает и врет всем направо и налево про мою мать. Клянусь спасением, когда-нибудь я отрублю ему голову, а перед этим отрежу дядюшке  длинный язык и засуну в его лживую глотку!»

         Тем временем Пьер де Босэ, непонятно чему радуясь, рассказал про тридцатилетнюю Карен, заболевшую золотухой. К несчастью для нее, засмеялся рассказчик, она жила не в Париже, где ее мог исцелить одним прикосновением король Франции, но в Дижоне. 
К ней пришел врач. Он взглянул на больную и сразу понял причину недуга – в ее голове сидел Люцифер. Сраженный стрелами Амура, хихикнул дядя Пьер. Врач приказал ей обрить голову. Но прошло время и здоровье не вернулось к женщине. Тогда врач, который пришел к ней снова, схватил бритву, сделал надрезание на ее голове в виде святого креста. Женщина забилась на руках любезно держащей ее родни и  упала в глубокий обморок. «Я понял – дьявол боится! Поразим его!» И насыпал в рану освященную на частице Креста Господня соль, громко читая молитву святому Жилю.
- Что случилось с женщиной? – спросила подошедшая позвать сына и деверя к столу Мария. После возвращения она по обыкновению стала заниматься хозяйственными вопросами.
- Она умерла, - буркнул Пьер. – Сила молитвы сокрушила дьявола и разрушила тленную оболочку, освободив ее бессмертную драгоценную душу.   
- Несомненно, - согласилась Мария.   

           Узнав, что на завтрак вареные яйца, белый хлеб, сильно разбавленное вино, изюм и персики, дядя вдруг вспомнил, что у него неотложное дело в Дижоне, требующее его присутствия.  Извинившись, он ускакал.

           После завтрака жители замка пошли по своим делам. Марк направился на поле для занятий благородным искусством войны. Крестьяне, жители его деревни, уже давно поджидали сеньора. Сегодня господин должен был с помощью Жака Дебре  показать им, как атаковать вместе, используя неожиданное и страшное для врага оружие – катапульты, стреляющие кувшинами с греческим огнем  и поддержку лучников верхом. Они с серьезным видом слушали, куда должны двигаться фланги. Никто не спрашивал, откуда у сеньора может появиться греческий огонь, тайну которого ромеи берегли как зеницу ока.

- Неужели в кувшинах действительно греческий огонь? – не удержавшись, ужаснулся Симон – самый молодой и глупый.
- Нет, конечно. В прошлый раз катапульты сеньора стреляли навозом, - пояснил  Робер. – Но будь осторожнее - кувшин может упасть на голову, а тогда жди беды. 



































Юность сеньора




- Я вам говорю – поиски утерянных сокровищ последних римских императоров надо вести возле лысого холма! – так изрек Марк де Босэ. Мальчишки согласно закивали. Правда, они уже облазили по приказу сеньора весь лес и перерыли древнюю заброшенную мельницу, но золота проклятых цыган так и не нашли.

Да, Марк был главным не только по праву рождения. Он был самый шустрый и сообразительный. Мальчишки на тайном собрании искренне, единогласно и единодушно поклялись ему в верности до гроба и после.

Правда, был один вздорный смутьян. Эсташ, которому нравилась скотница Мари, дочь толстого Пьера и Розы, решил, что самый главный – он. Эсташ, видите ли, нашел таинственный цветок в ночь падающих звезд. Глупец! Разве можно так дерзко возомнить о себе? Волшебные цветки находят сеньоры. К тому же Марк, услышавший о неслыханной дерзости, с такой яростью напал на мальчишку, бывшего выше его по крайней мере на голову и толще в два раза, что Эсташ струсил и бежал с поля боя с позором, утирая подбитый глаз и окровавленный нос.

Сеньор не забыл об обиде. Он ничего не забывал, ни плохого, ни хорошего. Марк де Босэ знатно проучил Эсташа – после приключившегося позора тот добровольно согласился жениться на крестьянке Сильвин – одноглазом страшилище. И поделом.
Как было дело. Сеньор придумал страшное зелье, превращающее любого смертного в свирепого кабана. На тайном собрании он приказал выпить зелье Эсташу.

- Нет, - страшно заголосил несчастный. – Помилуй меня, о могучий сеньор.
- Пей, счастливчик, - хмыкнул Марк, - потом, быть может, ты снова станешь глупейшим человеком, коим был доселе. Не бойся, мы совсем не голодны, - зловеще присовокупил сеньор, поглядывая на его толстые икры.

Эсташ затравленно посмотрел на мальчишек. Они стояли рядом с «будущим кабаном» с самым угрожающим видом. Потом в последний раз взглянул как человек на виноградники, ров и стены замка. А что, если... А что если сеньор захочет его поджарить после превращенья? Сам он будет съеден, а душа навечно окажется в аду. Разве захочет священник исповедовать грешника, ставшего по своей глупости кабаном?
От одной этой ужасной мысли перепуганный Эсташ обгадился. Мальчишки почуяли постыдный запах и указали сеньору. Всеобщий хохот. Эсташ взглянул на мерзкую кучу, смеющегося мучителя в обличье знатного сеньора и упал в обморок.

- Смотрите все, презренные, - с горделивым видом изрек Марк и припал к чаше. Да, он хотел испить напиток целиком, но волшебное зелье так дурно пахло, что… Марк не выдержал, бросил чашу и побежал в кусты. Глупец! Зачем он положил столько навоза однолетнего черного теленка? Все остальные пропорции были соблюдены верно. Вино, мускат, волчьи ягоды, кабаний волосок, намазанный голубиной кровью и сожженный на костре в безлунную ночь. Он, кстати, сам придумал снадобье минувшим вечером, когда пошел по обыкновению разглядывать совокупляющихся домашних животных.

Все крестьянские мальчишки охотно поклонялись сеньору как королю, императору, папе и великому инквизитору в одном волшебном флаконе. Сеньор был неистощим на выдумки. Конечно, Марк с достоинством принимал всеобщее преклонение. Но то было мужское обожанье. 
А вот женщины. При одной мысли о последних он доставал меч и сек все деревянное подряд.

- Когда, о мать моя, смогу вкусить я женскую любовь? – спросил как-то Марк после очередного танца в пруду прелестных, лукавых и смешливых чародеек, обнаженных, словно Ева до грехопаденья.   

Все, включая Марка, знали о приближающемся дне венчания с прекрасной Жозефиной де Ледигьер, но ждать целый год...

Она взглянула на сына. Да, он опять ходил разглядывать нагих купающихся служанок. Вопрос - стоит ли тянуть с браком? Жозефина де Ледигьер, поди, уж заждалась. Да еще сынок  наделает постыдных глупостей с юными крестьянами или скотом. Ей были известные такие случаи. Его младая кровь бурлит, как горный источник.  Сил много. Даже слишком.
Нет.
Рано пока. Он не созрел как мужчина. Ей было известно, как маленький Марк сдуру ринулся на чернобровую Луизу. Глупышка охотно согласилась, и что же вы думаете? Юнец, у которого не росла борода, ничегошеньки не смог сделать. Конечно, он был слишком молод для утех любовных.  После этого Марк всячески избегал Луизу. Последняя потом вышла замуж за скотника Стефана.

- Когда станешь взрослым, сын мой. Неужели ты не желаешь подождать законного супружества с невестой милой?
- Нет, - закричал Марк по-французски, потерявший всякое терпение. – Потом скажу на исповеди о своем проступке – чего проще?

Да, коварный Эрос уже изрешетил сыночка острыми стрелами. И не только его, пожалуй. Мать знала о всеобщей любви, что испытывали к сеньору женщины лена. Да и сынок не будет более портить деревянные сооружения замка.   

Какой же он красивый - вздыхали тем временем обожавшие сеньора юные служанки! О! Брови, волосы, глаза, кожа! Его матушка столь тщательно ухаживала за его здоровьем с помощью разных хитроумных ромейских снадобий и трав, что Марк сиял красотой, крепостью и силой, словно луна и солнце воедино. 
А храбрый! С таким героем никакая осада проклятых сарацин не страшна.
А какой умный! Сеньор умел читать, считать и писать не хуже священника, не говоря уже о том, что знал прекрасно язык схизматиков. Говорили, что Марк читает вместе с матерью диковинную ромейскую книгу про войны, случившиеся в глубокой древности. Служанки наперебой твердили – сеньор знает сию книгу наизусть. А может быть, не только?
Его матушка-ромейка, говорят, была колдуньей. При этих словах сплетницы испуганно переглядывались и поспешно переводили разговор на другую тему, менее опасную, но не выдерживали.   
Юные кумушки, забывшие о неподражаемом сеньоре, принимались с живостью обсуждать мать Марка - тему соблазнительнейшую, как запретный плод.

Почему сеньора сияла свежестью словно четырнадцатилетняя красотка до замужества? Об этом многие не говорили вслух, но думали. Дома, в полях, в замке, в церкви. Ну, разве это правильно и  благочестиво? Сеньора по своему высокомерию отказывалась от проклятия праматери Евы? Она умнее Бога и его святейшества? Для чего ей выглядеть так моложаво в столь преклонном возрасте? Повторно выйти замуж всем на потеху? (Сеньоре еще не было тридцати лет.)
Фиолетовые глаза с густейшими ресницами. Густые волосы. Чистая кожа на лбу и щеках без прыщей и морщин. Все это было очень странно, если не сказать больше. Почему все женщины округи страдали, болели и умирали с криками и со смиреньем, как и свойственно христианкам, а она нет? Почему от сеньоры доносился легкий аромат, словно от цветка? Его было приятно вдыхать, чего уже говорить. Но подозрительно. Знатные бургундцы и простые смерды пахли потом и навозом, цирюльник всем пускал кровь, никто не мылся чаще раза в месяц – опасно для тела и души. Она – нет. Даже больше – приказала слугам и служанкам замка регулярно омываться. Несчастные страдальцы и страдалицы, вздыхая, понесли свой тяжкий крест. Ну да, конечно, они стали выглядеть более здоровыми. Так что с того? Болезни, вши, язвы – все было послано Всемилостивым Богом как наказание за грехопаденье Адама и Евы.
А вдруг?...Неужели сеньора заключила договор с Вельзевулом? Вечная душа в обмен на красоту и богатство? Все возможно. Может статься, ее сын тоже соучастник страшной сделки? Мысль мелькала, все тут же испуганно смотрели на ворону, каркавшую на ближайшем дереве или кошку на ограде, плотоядно поглядывающую на голубей. Наверняка перед ними не животные, но слуги чародейки. Они прочли их мысли. Донесут сеньоре и все, поминай, как звали. Ночью сеньора придет и сожрет их внутренности и высосет мозги! Во сне ли, наяву, без разницы. Все одно пропадать.
Нет, о сеньоре думать плохо было очень опасно.

Лучше помечтать о ее прекрасном сыне.
Все девчонки вздыхали – сеньор Марк необыкновенно, поразительно, изумительно хорош собой.
Служанкам посчастливилось – они жили с ним в одном замке. К тому же мать юного сеньора приказала им мыться каждый день. Поначалу все ужасно боялись. Но потом привыкли. Проклятый грех тщеславия поразил глупышек. Им, видите ли, захотелось быть не менее чистыми и соблазнительными, чем сама сеньора. Порой они даже пахли, как Мария. Чего проще - омытое тело натирать благовонными цветами...

Служанки Жаннет и Жюли дружили с детства. Сеньора, придирчиво их рассмотрев, рассудила, что негоже разлучать подружек, и взяла обеих за справедливую плату в замок.
О да, они были подружками. Но какими разными! К примеру, розовощекую Жаннет отличали скромность и стыдливость, в то время как Жюли, горячая, как огонь под котелком разбойника, с детства привлекала к себе всеобщее внимание. Вскоре Жюли была помолвлена с красавцем Пьером, помощником винодела Гюстава. Свадьбу наметили на лето. К несчастью, за три недели до свадьбы Пьер заболел и умер.
Жюли недолго горевала. Через месяц плотник Клод, прельстившись красотой несостоявшейся супруги друга, обручился с ней. Увы, не состоялась и эта свадьба. На Клода упало тяжелое дерево, чудом не раздробив последнему голову. Нет, он выжил, но свадьбу отложили. Юноша немного помутился рассудком.

Жаннет была одинока. Она не участвовала в играх и забавах сеньоральной молодежи. Нет, девушка ходила лишь на святую мессу, а по ночам мечтала о сеньоре. Судьба готовила служанку к монашеству, но случилось непредвиденное.

Итак, все началось с ее подруги.

Жюли. Лукавая служанка давно и с превеликим удовольствием приметила, что глаза сеньора испепеляли ее почище летнего полуденного солнца. Но служанка, мечтая заполучить сеньора целиком и не делить его ни с кем, кроме, конечно, будущей жены, решила распалить его до крайности.
Однажды юный сеньор, выпивший для храбрости две чаши вина за ужином, пригласил Жюли на ночное рандеву.

- О нет, сеньор, - пролепетала девушка. – Я, право, боюсь. К тому же Клод, мой жених, он…
- Он что? – рыкнул красный как раскаленный меч Марк.
- Он…он любит меня! Простите, сеньор, я не могу! Нет!
Взбешенный Марк взглянул в глаза служанки, дрожащей, как испуганный олененок в лесу. Потом перевел глаза на свои руки, тянущиеся, чтобы обнять красавицу. Усилием воли опустил их. Он ненавидел и презирал то самое слово, которое глупышка посмела произнести.
- Хорошо, - сухо сказал он. – Ты права.
Развернулся и ушел.
«Не слишком ли жестоко я поступила с сеньором?»   

Марк пошел выпить еще вина. Кто, как вы думаете, его встретил?
Да, ее.
Жаннет.
Юный сеньор, не в силах более сдерживаться, переспал с простушкой в своем алькове. О позоре заблудшей стало известно не только Марии, но и крестьянам сеньории.
Всеобщий вердикт – Жаннет, конечно, согрешила, но…но ей крупно повезло. Она станет матерью ребенка рыцаря. Молодые крестьяне скрипнули зубами, но выбора у них не было.
Жюли была в бешенстве.
Мать не спрашивала сына, зачем он это сделал. Мужская природа. Довольные и испуганные глаза сына говорили лучше всякого лазутчика.
Она сделала вид, что ничего не случилось. Правда, перевела Жаннет в часть замка, где находились покои сына. Ситуация несколько усложнилась, когда Жаннет зачала через два месяца. 
Но Жюли, страстно возненавидевшая «лукавую тварь» тоже не сидела сложа руки. Подождав, пока беременная бывшая подруга отвратит Марка животом и изменившимся до неузнаваемости ликом, она встретила его вечером после ужина.
Жюли надела самое красивое платье, натерлась луговыми цветами, омыла голову.
Стоило Марку встретить ее в полутемном коридоре, увидеть ее горящие страстные глаза и губы, шепчущие любовное признание, как он забыл обо всем на свете…   

Прошло еще несколько месяцев.
Жюли также забеременела.
- Все, о мать моя, решил я окончательно – женюсь! – с притворной твердостью сказал Марк, вошедший утром к ней в опочивальню. Мария, расчесывающая волосы, молча взглянула на отражение сына в венецианском зеркале. Тот увидел глаза матери, сглотнул и опустил голову.

Марк побаивался Марию. Больше святой инквизиции и гораздо больше черных ворон, цыган и смеющихся зайцев, танцующих под волчий вой – слуг дьявола.

- На ком? – спросила Мария. Мать, смирившаяся с потерей Жаннет - хорошей, верной и скромной служанки, не ожидала, конечно, от сына такой прыти. Она, заметившая живот Жюли, придумала способ решить щекотливый вопрос. Пусть Жаннет и Жюли родят младенцев и останутся при них кормилицами, а потом воспитательницами. Будут получать достойный пансион. Сын или дочь – дитя рыцаря. Негоже роду де Босэ отказываться от бастардов. «Да, сынок мой вскоре станет отцом. Вдвойне! Повзрослел! (Ему исполнилось пятнадцать.) Матери Жозефины будет, конечно, неприятно узнать об этом деле, но я это улажу!»
- На красавице Жюли! – пробормотал Марк. Всю его храбрость сдуло, словно ветром. Зачем он вообще пошел к матери? Увез бы ее и втайне женился. Глупец! Про Жаннет он и думать забыл.
Мария гордилась сыном. Еще бы, Марк происходил из древнего рода, был помолвлен с хорошенькой и богатой невестой, прошел школу пажа при дворе его высочества. Через три года герцог должен был посвятить его в рыцари. Марк де Босэ был красив. О да. Умел читать, писать и говорить по-гречески и на латыни. Разве могла устоять любая глупая женщина перед ним? Нелепая идея!

- Думаю, сынок, мы поступим вот как, - ласково заговорила мать. Марк отлично знал этот тон – притворно уступчивый, но настоять на своем, когда мать говорит так – бесполезный труд. Она переспорит. Она кого угодно уломает. Ромейка.– Я уже говорила с Жюли, Жаннет и священником об этом деле. Итак…

Она объяснила сыну ее план. Намекнула, что при дворе его высочества могут неправильно понять сумасбродную затею рыцаря. А если про то прознает семейство Ледигьеров...
Марк услышал и его пробил холодный пот. Нет, не реакции невесты он испугался. Гораздо более ему не понравился намек матери на возможное недовольство герцога. А если его не посвятят в рыцари?...

- Кроме того, - ты всегда сможешь навещать свою несравненную Жюли, ребенка, а также Жаннет с чадом, - присовокупила Мария. – А когда дети вырастут и будут достойными этой чести, ты сделаешь их пажами.
- А вдруг родится дочери? 
- Что ж, отдадим их до времени в монастырь. А там посмотрим.
- Я люблю Жюли, - запротестовал Марк.
- Я знаю. Но ты – рыцарь. Помни об этом, друг мой. 

Спустя месяц мать заметила страстные взгляды, которыми обменялись Марк и новая служанка Мадлен.
Поначалу Марию это забавляло. Какой горячий юноша!
Но поразмышляв, она поняла – это уже слишком.

«Ну, довольно. Если так пойдет дело, крестьяне взбунтуются. На ком они будут жениться, если все молодые девушки будут ходить тяжелыми, а потом воспитывать бастардов? И будут правы, хотя…хотя придется потопить их бунт в крови. Да, а потом, кто потом будет работать и платить подати? Пожалуй, надо женить сына! Тем более мать Жозефины проявляет недовольство, и я ее хорошо понимаю. Пусть Марк работает на своей пашне!»

Будущей жене Марка исполнилось тринадцать.


















Марк де Босэ и Жак Дебре




Марк отлично помнил тот день. Он раскрыл заспанные глаза. Потом полежал в кровати, вспоминая страшного дракона и черный замок. Да, сокровища уплыли. На сей раз. Посмотрел в окно. Хмуро и, судя по всему, холодно. Хорошо, что в комнате тепло. Мать распорядилась, чтобы у него топили – стены замка были слишком толстыми, и весеннее солнце прогревало их недостаточно сильно. Слуги, боявшиеся Марию и любившие юного сеньора, усердно выполняли ее приказ.
Потный, веселый и счастливый, он оделся, обулся, потом нырнул в часовню, наспех прочитал молитвы, поцеловал крест и пошел умываться. Холодная колодезная вода вам не игрушки.

- С сегодняшнего дня ты начнешь заниматься с Жаком Дебре, сын мой, - сказала мать за завтраком.

Он, насупившись, сидел за обязательной миской фруктов. Ну, яйца и куриное мясо с хлебом он давно съел - проголодался. Сильно разбавленное вино Марк выпил одним махом. А персики и виноград…Он не любил фрукты, но мать настояла на том, чтобы он ел их постоянно. Приходилось терпеть гадость. Он давно знал – в деревне никто не питался так, как в замке. И не умывался. Кроме них. Марк бы давно восстал против унижений, которым подвергали его, сына рыцаря, если бы не мать. Она настояла, чтобы Марк выполнял все ее распоряжения. А всем известно – Мария де Босэ – мудрейшая из женщин.
 
Марк возликовал. Наконец-то. Пришло время. Потом подумал. Он знал, конечно, Жака. Принялся вспоминать. Да-а-а-а… Гм… Но… Жак не служанка, которую можно ущипнуть и не послушаться. Он немного побаивался его. От него пахло не только потом, вином и человеческими выделениями. Нет. Жесткий запах металла. Это не аромат матери. Запах войны – он его пугал, чего уж говорить. Руки Жака были все в шрамах. Лицо – сдержанное. 

- Расскажи мне о Жаке, - попросил он.
- Ну, что я могу сказать? Он был верным оруженосцем твоего отца. Участвовал с ним во всех походах.
- Даже в том, в котором отец был убит?
- Да.
Марк проглотил разжеванный и измочаленный во рту кусок персика. Посмотрел на мать – какая же она красивая женщина. Самая лучшая на свете. Ему повезло, что и говорить.
- Скажи, мать моя, а Жак…а Жак будет меня бить, если я не буду его слушаться? - дрогнувшим голосом спросил Марк.
Мать глянула на струсившего сына. Улыбнулась.
- Нет, конечно. Но я тебе советую делать то, что он скажет. Жак будет учить тебя обращаться с мечом и копьем, научит ездить верхом. Когда ты подрастешь, будешь вместе с его высочеством воевать против еретиков, сарацин и прочей нечисти. Врагам плевать, что ты – знатный сеньор. Тебя они будут стараться убить в первую очередь.
- Почему? - Какая несправедливость. Он так хотел жить.
- Потому что ты – рыцарь. Но если ты с детства станешь искусным воином, научишься ездить верхом, то тогда никто не сможет с тобой справиться.
- Правда? – возликовал успокоенный Марк. Матери он верил свято.

Все просто – если мать решила, что с ним будет заниматься Жак Дебре, значит, она нашла лучшего воина во всей Бургундии.
Что до других атрибутов рыцаря… 

 Охоту Марк очень не любил с самого раннего детства – скучно, в лесу кусали всякие гады. К тому же однажды случилось горе - свирепый кабан убил любимую псину Марка. Он вздохнул. Несчастный Серж. За верность Господь должен пожаловать ему место в собачьем раю. Священник сказал, что в рай или ад могут попасть только люди, но Марк втайне верил – такие, как Серж, более чем достойны милости Господа.

Он вспомнил, как было дело. Мерзкий кабан выскочил из засады, неожиданно увернулся от рычащей своры и бросился на Сержа. Другие псины повисли на боках животного, но как бы  не так. Один удар длинных клыков противного белесовато-желтого цвета, и Серж покатился по земле со вспоротым брюхом, дрыгающими лапами и выпученными глазами.
Подоспевшие охотники копьями остановили разбушевавшегося зверя. Но Сержу это не помогло.

Марк слез с пони и подошел к умирающему другу.
- Бедняга, - сказал он, кладя руку на голову трепещущей псины. – Ты пал в неравном бою, как настоящий собачий рыцарь.
Пес высунул язык и попытался лизнуть руку любимого хозяина, который, не стесняясь, громко заплакал. Через мгновение Серж затих.

Учить играть его в шахматы вызвался отец Жозеф, который еще показывал ему латинские буквы.
Ну, а сочинять стихи. Хо-хо. Он с рождения умел читать на языке ромеев «Илиаду».

Тупая арфа подождет вполне. Глупость, недостойная внимания бургундского рыцаря.

Марк пошел в оружейную. Она представляла собой большое помещение с высоченными стенами, уставленное доспехами и оружием. По углам в оружейной стояли высокие деревянные чурбаны. 

Жак был занят с одним, возился со спины, Марк не видел точно, что он делает.
Марк подошел к нему ближе.

- Привет, Жак! – громко сказал мальчик.
- Добрый день, сеньор, - Жак обернулся к Марку.
- Что ты делаешь?
- Посмотри!

Марк так и сделал. По всему чурбану были закреплены здоровенные куски сырого мяса. Он принюхался.

- Противно пахнет. А зачем ты это сделал?
- Хочу предложить тебе разделаться с этим мясом, - Жак протянул ему тяжеленный кинжал, острый как клинок брадобрея. Марк взял в руки оружие. Отошел от Жака. Поднял обеими руками кинжал и нанес сокрушительный удар по «сарацину», трусливо исчезнувшему в самый последний момент.
- Попробуй так же по мясу, - предложил Жак.
- Это легко. Я разрублю злодея и избавлю замок от ужасного проклятия. 

…А другого мечом по плечу возле выи, огромным
Резко ударив, плечо отделил от хребта и от выи …

Продекламировав, он подошел к чурбану, размахнулся, и ударил по мясу изо всех сил. Шмяк! Никакого толка. «Враг» остался на месте, его самого обрызгало мясными глупостями, а Марк не удержал кинжал и уронил тяжелую штуковину на пол. Кинжал упал с неприятным дребезжащим звоном.
- Попробуй еще раз.

Марк был уязвлен. Позабыв про «Илиаду», он нанес новый, сокрушительный удар. Проклятое мясо, словно заколдованное, осталось практически целехоньким, а он чудом не вывихнул кисть.
Тогда разозлившийся Марк подошел поближе и попытался проткнуть «врага» прямо в сердце. Тщетно.

После десятой попытки усталый Марк уронил кинжал.
- Замучился.
- Здесь, сеньор, нужна не сила, но ловкость, - с этими словами Жак, поднявший кинжал, подскочил и нанес один удар. Потом другой. Третий.
Марк во все глаза смотрел на чудеса. Все куски мяса были разрублены. И совсем непохоже, что Жак сильно утомился.
- Как так?
- Смотри.
Жак поднял кинжал.
- Самое главное – не руби мясо. Секи его. Зри.

Он медленно повел кинжалом.
- Отточенное железо само найдет дорогу. А теперь!
Кинжал со свистом обрушился на очередной кусок мяса и через мгновение Жак уже выдергивал оружие из чурбана.

- Помни, сеньор, если будешь бить со всей силы, только руки утомишь, а врагов не убьешь, только напугаешь или ранишь, может быть. А потом они обязательно очнутся и нанесут удар в спину.

Зачарованно наблюдавший за кудесником Марк согласно кивнул головой. 
С этого дня Марк принялся часами изголяться в оружейной. Мать, терпеливо снабжавшая его свежим мясом, только вздыхала. Столько денег потрачено. Но понимала – Жак знает толк в искусстве обращения с оружием как никто другой.  Потом ей в голову пришла счастливая мысль – зачем изводить скот, если можно попросить Жака научить сеньора стрелять из лука. В лесу - по кабанам и оленям. Марк, мол, научится стрелять. К тому же по живой и быстро бегущей мишени. Про расходы благоразумная гречанка решила не говорить. Ни к чему.
Рассудительный Жак согласился с сеньорой.

Через несколько месяцев Марк, решивший щегольнуть силой перед матерью, позвал ее в оружейную.
Накануне Жак помог ему застрелить матерого кабана. Пока они разделывали тушу, Марку пришла в голову счастливая мысль – показать матери свою доблесть.
Мария встала вместе с Жаком в углу. Ей срочно нужно было в виноградник Луизо – там завелся странного вида червь, но не уважить сына она не могла, конечно. А виноградник подождет. 
Марк не торопился. Он вынул кинжал, потрогал острие. Клинок был жутко острый – Жак умел править оружие. Потом с самым серьезным видом подошел к чурбану. На всякий случай он не стал декламировать стихи из «Илиады». После. Может быть. Размахнулся и…хрряссь! Мясо было рассечено, а кинжал глубоко проник в чурбан.

- Браво! – Восторженно воскликнула Мария. Довольный Марк, с трудом вытягивающий кинжал из чурбана, с подозрением взглянул на нее. Уж не насмехается ли она? Но нет, он, сын, знал мать отлично. Мария не притворялась нисколько.
Потом мать с подошедшим к ней сыном одновременно взглянули на Жака.

- Хороший удар. – Жак был немногословен. – Начнешь, сеньор, делать тоже самое, но с костистым мясом. Люди ведь состоят не только из мякоти, но и из костей.
- Когда? Я хочу прямо сейчас.
- Дай мне два часа времени.

Марк, обуреваемый великодушием, открыл было рот, чтобы предложить свою помощь, но вспомнил - время обеда. То-то сил совсем не осталось. Надо поесть.
Помощница кухарки - черноволосая Мари, он знал, изготовила жаркое по-ромейски. На столе также его ждал горячий хлеб, сырые овощи, орехи, вино. Он вспомнил белую шею и озорную улыбку Мари и стиснул кулаки. Да…Надо, надо поесть. Совсем оголодал. А поможет он в другой раз. Может быть.

После обеда осоловелый Марк нехотя пошел в оружейную. Вообще он хотел прилечь поспать, но отказываться от своих слов? Рыцарю это негоже.
Мясо с костью? Чепуха. Через три месяца кабанья нога разлеталась от одного удара.
«Подлый кабан, подбежавший внезапно, был рассечен как пушинка».
Мясо, обложенное металлическими пластинами? Чего проще. Немного времени, и «гнусный ахеец (он симпатизировал траянцам – те проиграли. Из-за капризов вшивых олимпийских «богов»), блистающий медью, был им повержен на землю сырую».

Костлявое мясо, обложенное металлическими пластинами? Это была сложная задача, но Марк справился. Помогла ему, как всегда, «Илиада». «Злой Агамемнон, вскричавший в испуге ужасном, пустился бегом от героя. Но шлемоблещущий Марк труса догнал и душу его он навеки исторгнул ударом могучим».  « Дядюшка Пьер, вскричавший в испуге ужасном, пустился бегом, как трусливый зайчишка. Но шлемоблещущий Марк труса догнал и к Люциферу отправил ударом могучим».

…- Запомни, сеньор, твой меч – олицетворение твоей чести и доблести. Следи за ним хорошенько. Чисти. Точи. Люби. Общайся с ним. Поверь -  в сражении твой благодарный «друг» не раз спасет твою жизнь…

…- На войне всякое может случиться, поэтому тебе нужно научиться метать дротики.
Дротики! В «Илиаде» все герои сражались на пиках...

…Рек он – и, мощно сотрясши, поверг длиннотенную пику,
И ударил жестоко противника в щит круговидный:
Щит светозарный насквозь пробежала могучая пика…

…- Запомни, сеньор, копье – не острая и длинная дубина с железным острием. Это могучее и страшное оружие. Тот, кто умеет с ним обращаться, с легкостью переколет целый отряд меченосцев, даже не позволив им приблизиться.
Тяжелая задача выпала Марку. Но постепенно он научился…

…- С сегодняшнего дня, сеньор, задача посложнее, - На одном конце столба был прикреплен отвратительного вида деревянный сарацин с поперечной палкой, на другом – мешок с песком. Если ты попадешь копьем точно между глаз сарацина, рычаг не повернется и мешок с песком не ударит тебя.
- А если не попаду? – Заинтригованный Марк подошел к сарацину. Экая мерзкая морда, в левом ухе серьга, нос свисает чуть ли не до подбородка. Неужели все сарацины такие уродливые?
- Если не попадешь, то мешок собьет тебя с ног. Поначалу ты будешь тренироваться без доспехов, потом в них.
- Но я хочу в доспехах, - запротестовал Марк.
- Они тяжелые, и ты рискуешь сломать себе что-нибудь, коли упадешь с лошади после удара мешка.

Марк вспыхнул, потом задумался. Жак прав. Он всегда прав. Доспехи, они, конечно, помогали сохранить их владельцу шкуру, но какими же тяжелыми они были! Какими тяжелыми! А если упасть с лошади, то…Возвращаясь к доспехам. Жак-ловкач придумал для сеньора легкий шлем с толстенной ватной подкладкой изнутри. Жарко было носить этакую штуковину на голове, конечно, но безопасно. Зимой вату заменял мех.

- Хорошо, клянусь кишками Люцифера!
Задача оказалась настолько сложной, что Марк смог поражать цель, одновременно сочиняя или декламируя стихи только на второй год обучения.

…- Сегодня, сеньор, мы будем биться левыми руками.
- Почему?
- А вдруг правая будет ранена во время боя? Надо уметь владеть обеими, не так ли?
- Согласен…

…- Сегодня, сеньор, мы будем сражаться тупыми мечами. Деревянными они бились с раннего детства Марка – рыцарь, будучи совсем юным, не воспринимал сие всерьез. Скорее как игру.
- Ты победишь. Я знаю, - вздохнул Марк. Как ему хотелось быть таким же искусным воином (то была правда), как Жак!
- Может быть. Но ты сделай все, чтобы этого не случилось.
- Обещай, что никогда не будешь меня жалеть и мне поддаваться! – попросил Марк.
Жак раскрыл рот, потом закрыл. Принялся думать. Как быть? Сеньор еще хиловат для серьезной схватки. Можно не рассчитать удар и изувечить ненароком.
- Тогда я подготовлю мечи.
- Я хочу настоящими.
- Я знаю. Но тебе нужно научиться… 

Как-то раз Жак попросил сеньора встать рано и прийти не в оружейную, а в конюшню. 
На следующий день Марк пришел ни свет ни заря. Он думал, что поймает Жака, который наверняка припозднится.
Ничуть не бывало. Жак оседлывал вторую лошадь. Первая стояла наготове.
- Мы проведем три дня в лесу. Будем считать, что мы в походе.
Марк возликовал. Что-то новенькое, интересненькое, чудненькое!

……………..
Через две недели Марк, по обыкновению, собрал вечером своих юных вассалов. Местом, на сей раз, служила сгоревшая церковь.
Мальчишки были потрясены. Во-первых, сеньор был жив. После болезни! Всем было известно, что зачастую страдания плоти посылаются Господом в преддверие смерти. Люди пытались спасти свои шкуры, но порой не помогал даже проверенный способ – кровопускание. Конечно, больному нужно было выпустить гнилую кровь, чтобы он поправился. Местный брадобрей Жофруа отлично вспарывал больную плоть, но жизнь и смерть в таких случаях были в руках Господа. А тут извольте - здоровый сеньор! Кухарка по большому секрету рассказала вдовой сестре мельника, что для его исцеления сеньора применяла чудодейственные мази, ромейские порошки и заморские микстуры.
   
- Да, друзья мои, то была незабываемая поездка, - так начал сеньор свой рассказ.

Мальчишки дружно опустили глаза и заерзали. Языки прямо чесались расспросить все мельчайшие подробности, любопытство терзало их, как газы вздувшееся брюхо сдохшего кабана. Но никто, памятую о чрезмерно горячем нраве сеньора, не осмеливался это сделать первый. Марк заметил и покровительственно усмехнулся.

- Все началось с того, что мы с Жаком, надев тяжелую броню, выехали из моей сеньории и устремились в дальний лес Сен-Буа. Долго ехали. Выпили вино, съели весь хлеб и мясо, пересмотрели всех красоток, сияющих как ночные звезды. – Зрители засопели. - Проезжаем мы, стало быть, через лес. Вдруг начинается. - Стой, ни с места, - раздается грубый голос, больше похожий на звериный рык. – Давай денежки, да поживее! Я, не колеблясь, выхватил меч и стал отыскивать врага очами. Никого. Проклятье! Трусы попрятались, завидев, как поблескивает мой клинок ужасно острый. Жак, тем не менее, удержал мой благородный рыцарский порыв.  – Нет, сеньор, - тихонько прошептал он. – Может статься, нас поджидает ловушка впереди. Я счел его слова благоразумными и вложил меч в ножны. – Кто вы такие? Где? Кому давать деньги, покажитесь? – Слезайте немедля с лошадей, бросайте мечи в сторонку, вытаскивайте кошели со звонкими дукатами. Потом ступайте прямо. Иначе смерть!
- Ах, сеньор, держу пари, то была гнусная ловушка, - не удержался «мажордом» Раймон, сын плотника Жерома.  – Должно быть, впереди вас ждала волчья яма!?
- Не совсем, - коротко бросил слегка недовольный Марк. – Другая ловушка. Мудрый и опытный воин Жак стал тянуть время. Лошади беспокоятся, перебирают копытами, удерживать их становится трудновато. Тем временем лукавец Жак тихонько снял лук и незаметно подвинул колчан. Разбойники, наконец, не выдержали. Вот показалась голова с черной повязкой, закрывающей левое око. Тогда немедля Жак снарядился выстрелить и выпустил пернатую подругу прямо в правый глаз злодея. Точный выстрел! Ха-ха-ха! Пораженный негодяй, тихонько хрюкнув, сполз на землю. Тогда начался кавардак, клянусь честью! Разбойников оказалось много, то тут, то там стали мелькать их буйные косматые головушки! Я тоже пристроился стрелять, наметил цель – одного на редкость заносчивого малого со сломанными черными зубами. Только собрался выстрелить ему, да прямо в глотку – как вдруг мой верный Жак мне тихо: - Нет, сеньор, не наповал. Пусть свалится, да прямо перед нами. Резонно, промелькнула мысль. Я выстрелил прямо в коленку оборванцу. Попал. Ха-ха! Он, заревев от невыносимой боли, попытался было ринуться в бой. Но не удержался, закачался и как корзина со свежим виноградом упал прямо перед копытами скакунов. 
Марк замолчал.
- Что было дальше, сеньор? – не выдержали слушатели, позабывшие обо всем на свете.
Марк, стоически выдерживая паузу, усмехнулся, многозначительно поигрывая блеснувшим на огне кинжалом.
- Дальше? Сеть. Перед копытами скрывалась широченная сеть с толстыми веревками, клянусь святым Марком. Разбойник угодил прямо в нее, точнехонько в середку! Сеть с ужасно кричащим раненым злодеем взлетела вверх, а мы приготовились к атаке.
Но вот показались злодеи. Много, прах меня побери! Все вооружены: кто дубиной, кто луком, кто вилами. Один злодей, тот даже нес меч,  вообразите. Не выдержав такого оскорбленья, я поразил его первым. Стрела вонзилась дерзкому прямо в пах! Недурно, подумал я тогда. Визжит, как боров на скотобойне! Отныне ты, дружок, не сможешь более плодить мерзавцев,  тебе подобных.
Он опустил глаза и чуть не прыснул. Слушатели дружно держали руки у себя на чреслах. 
- Вперед, за славную Бургундию! – вскричал тогда я и выхватил меч. Мой верный Буцефал - изящный друг игрилищ рыцаря, он скакнул на одного, того, что с вилами. Удар копытом – негодяй летит в сторону, как трусливая утка. Вот слева показался другой мерзавец. Исчадье ада, он попытался срубить коня топором! Но у меня в руках был меч, а когда в руках у меня оружье грозное, то берегись – пощады никому не будет!
Все вздрогнули. Увлекшийся Марк встал, вытянув рук с кинжалом. 
- Удар по голове – враг повержен. Другой сзади взметнул дубиной, хотел угодить мне в спину. Я, почти не целясь, отразил выпад нахала. Повернул Буцефала и…
- И что???
- Не трожь меня, могучий рыцарь! – в панике заверещал он, упав на колени. - Я подскажу, куда мы увели карету с сицилийской принцессой.
- Тогда показывай, иначе смерть, клянусь спасением! – громко воскликнул я, взволнованный донельзя. Нет, не из страха, но от беспокойства за принцессу.
- Жак, тем временем, перестрелял оставшихся злодеев. Как куропаток. Да, он, право, знатный воин! Честное слово рыцаря! Итак, что мы имеем? Трясущегося грубияна, кучу убитых негодяев. Но то пустяки. Самое главное – где-то враги скрывают пленную принцессу. Какой там лес Сен-Буа! Спасти ее высочество – вот цель рыцаря! Итак, злодей повел нас скрытою тропой через густые буераки. Мы пересекли болотце с громко квакающими лягушками, засохший ручей с ивой, увядшей, должно быть, от тоски глубокой. Наконец перед нами показался большой дом с заколоченными окнами. Наш проводник тихонько свистнул – должно быть, то был условленный сигнал. Из дома вышел какой-то великан с густой рыжей бородой.

- Где принцесса, негодяй? – воскликнул я, направляя коня прямо на разбойника. 
Великан был, конечно, преогромный. Но трус изряднейший. Он упал на колени и взмолился о пощаде.
- Я пожалею тебя, быть может, коль скажешь мне, где вы скрываете принцессу!

Великан охотно согласился. Подозрительно быстро, промелькнула у меня мысль. На всякий случай я взял в правую руку меч, а в левую – кинжал. Жак остался с лошадьми и первым пленником снаружи. И что вы думаете?
- Что???? – хором спросили все.
- Не успел я войти в дом, как слева и справа на меня набросились два рослых негодяя. Ха-ха! Мерзавцы не подозревали, что у меня в руках оружие. Два удара, и оба подонка пали, как осенние листья в могучую бурю! А проводник, лукавец, обернулся. Он думал, что меня заполонили. Опешил верно, клянусь святым крестом, увидев свежие трупы. Испугался! Затрясся! Хотел бежать, но я уже держал меч у него возле шеи.
- Не советую! – вежливо предупредил я его. – Наконец длинный коридор, по которому мы шли, закончился. Мы вошли в большую комнату, устланную звериными шкурами. А там…
Марку и самому захотелось увидеть, что же было в комнате, поэтому он не стал тянуть.
- Там сидела дева, прекрасная, как Елена, жена Менелая. Чудные глаза блестели, как два лесных пруда в лунную ночь. Кожа сверкала, да почище серебра, не сравнимого с ней, кожей, в благородстве. Румяные уста, шепчущие святую молитву.
- Благодарю тебя, о рыцарь, - прошептала она, опустив очи долу. 
Возбужденный Марк замолчал. Он, привстав, принялся крутить кинжалом в разные стороны.
- Чуть позже выяснилось, разбойникам удалось захватить в плен дочь короля обеих Сицилий, несравненную Клер. Мы, конечно, с величайшим почетом препроводили красавицу в ближайший монастырь. Принцесса было возмечтала выйти за меня замуж, конечно. Возможно, стал бы я со временем королем, как знать? Но я, как настоящий рыцарь, ей рассказал про мою грядущую свадьбу с Жозефиной де Ледигьер. Тогда приунывшая было принцесса мне обещала написать письмо по приезду домой, клялась в вечной дружбе и приязни. На этом история спасения принцессы чудной, увы, закончена. По дороге обратно случился небольшой конфуз. Брат одного из убитых разбойников, прознавший про баталию, поклялся отомстить. Он спрятался с луком в укромном месте, а когда мы проезжали место памятного для одних, и горестного для других сражения, пустил в меня коварную стрелу. К счастью, рана была не опасна. Мать, когда мы вернулись домой, совершенно исцелила меня чудесным снадобьем ромейским. Вот почему меня так долго не было, мои верные вассалы. Лечился.
- А убийца? Он так и ушел от наказанья? – пролепетал один из слушателей.
- Убийца? – удивился Марк.
- Ну тот, кто выпустил в вас стрелу, сеньор!
- Ах да, - вспомнил рассказчик. - Ну, Жак застрелил его практически немедля. Стрела попала прямо между глаз, испробовал лукавец мерзкий пред смертью сталь закаленную! 

Мальчишки были потрясены. Конечно, никто из них не сомневался в героических достоинствах их несравненного сеньора. Подумать, что все это могла быть сказка? Нет-нет. Никто бы не осмелился. Они дружно упали на колени и принялись наперебой клясться сеньору в вечной покорности, целовать руки. Кое-кто даже прослезился.
Марк благосклонно принимал знаки их учтивости. «Надо будет втайне попросить Жака - ничего, никогда и никому не рассказывать про наш неудачный, право слово, поход. Рыцарю не пристало лгать. Ну, разве, иногда пофантазировать немного!» 

В действительности он совершенно не по-героически простудился, когда решил отказаться от теплых шкур, предложенных Жаком, и лечь как он на землю. В первую же ночь похода славного! Утром проснувшийся Жак с ужасом обнаружил – сеньор серьезно болен! Он отвез его в замок, где мать страдальца две недели колдовала над сыном, а потом взяла с него честное слово рыцаря – прислушиваться к советам Жака. Если они пойдут в поход в другой раз. Марк, очень не любивший отстаивать рыцарскую честь в словесных поединках с матерью, уступил.
В очередной раз хитрость превозмогла глупость. Вернее, мудрость помогла мужеству. 












































Амброзия




Однажды, после занятий на мечах с Дебре в оружейной замка, уставший до чрезвычайности сеньор Марк де Босэ пошел отдыхать. Он с помощью слуги снял доспехи и взял из тайника чудесное снадобье. Потом…потом он лег на пол, раскинув в стороны ноги и руки. Закрыл глаза. Как прекрасно предаться сладостным и упоительным мечтаниям после того, как он смог впервые за долгое время рассечь мечом два куска сырого мяса. А совсем скоро мать будет читать вместе с ним любимую «Илиаду» - подарок богов. О-ла-ла! Согрешил совсем некстати. Конечно, не «богов», но Бога. Надо будет не забыть исповедоваться, не то гореть на веки вечные в аду.
Так, что будет вскоре? Он задумался. Потом вытянул руку и принялся складывать пальцы. Через год и три месяца герцог ждал его при дворе, чтобы там он - Марк де Босэ, уже прошедший школу пажа и посвященный в рыцари, смог в полноте научиться рыцарскому обхождению, куртуазности и манерам настоящего придворного. Всему остальному его успешно обучали священники, мать и доблестный Дебре. 
- Однако каково, - вспомнил и засмеялся довольный Марк. – Сегодня рассек кусок мяса два раза подряд. Точнее, два куска! Две головы презренных полетели с плеч от руки сеньора де Босэ! То бишь меня! Ха-ха! А что будет на войне против проклятых  сарацин? Вот услада! Вот блаженство! Совершить невиданные подвиги и умереть, конечно, на Святой Земле. Она увидит и поймет – любовь меня на чудеса сподвигла.  С другой стороны…

Он представил себе, как он – знатный рыцарь его высочества, спасает принцессу, попавшую в плен. Действия происходят вблизи границы с Аскалоном – то город в Святой Земле. Разумеется, кортеж принцессы атакован. Подлые измаилиты устраивают засаду на пути следования ее высочества к ожидавшему ее сиятельному брату с младой супругой. Коварные магометане! Они перебили слуг и лошадей. Осталась карета, где находятся вопящая от смертельного ужаса служанка – несносная бургундка с обольстительными черными глазами и пышнейшим бюстом. К слову, к слову. Служанка непременно должна быть таковой – Марк с детства питал чрезмерное уважение, любовь и нежность к женской красоте и любил тайком разглядывать моющихся в пруду по приказу матери юных служанок. Марк созерцал обнаженных красавиц, при этом что-то происходило в голове, глазах и ушах, должно быть, кровь приливала. Девушки, догадывающиеся об исступленно разглядывающем их юном сеньоре, не стеснялись и вели себя настолько вольно, что алый как заря Марк не выдерживал и убегал в оружейную, хватал самый тяжелый меч и рубил по деревянным макетам. Только щепки в разные стороны летели, вот какие сильные удары наносил возбужденный до исступления сеньор.
Но вернемся к сцене освобождения царственной пленницы.
Измаилиты добили раненых слуг, оруженосцев и рыцарей и, гнусно хихикая, неспешно подходили к карете, где восседала принцесса. Крики? Откуда же? Ах, да. Ну, мы оставим несносную служанку в покое. Она прелестна, но не служанка рождена для восхождения по золотым ступенькам трона. Нет, нет, ее державная соседка, царица Красоты.   

- На помощь, о сеньоры, - тихонько шепчет принцесса. Она настолько чудесна, что... Марк с живостью принимался в мечтах описывать ее высочество, потом вскакивал, хватал меч и рубил по макету. Дебре подивился бы его могучим ударам, право слово. 

Отбрасывал меч в сторону - он тяжело звенел, а Марк ложился на пол вновь.
Итак, последняя голова злодея, скрежеща гнилостными зубьями и сверкая выпученными глазами, летит на землю. Марк поднимает забрало.
Пауза, она длится недолго. Находившаяся в полуобморочном состоянии от смертельного ужаса принцесса понимает – угроза миновала и перед ней - спаситель. Она осторожно раздвигает занавесь кареты, выглядывает. Сцена, представшая ее прекраснейшим очам, внушает ей такое омерзение, что не привыкшая к подобному принцесса, издав негромкий стон, откидывается, трепеща, на бархатную подушечку. В уголке кареты трясущимися губами читает молитвы полумертвая от леденящих душу звуков сражения служанка. Ее грудь обнажена - ей, безусловно, не хватает воздуха.
Герой терпеливо ждет. Обдумав хорошенько дело, он с легкостью соскакивает с коня, надежно привязывает последнего, вкладывает меч в ножны и подходит к карете.  Двери последней слегка открываются.
Рыцарь и принцесса обмениваются взглядами. В его очах пылает огнь восхищенья. Глаза ее сияют теплой благодарностью.

- Прости, принцесса, тебе я преподнес так много тягостных минут своей несносной неуклюжестью. Как  я, презренный, могу вину свою загладить? 
- О счастье, я свободна, - восклицает принцесса. Потом с пленительным лукавством. - Но кто ты, рыцарь?
- Всего лишь бедный крестоносец. Нечаянно узнав о страшном бедствии, которое тебя должно было постигнуть, я оседлал коня и бросился на выручку. Теперь же…
- О нет, не говори так, рыцарь. Тебе навеки благодарна я.
- Благодарю за прощенье.
- Представься, я прошу.

Марк так и делает. Служанка приходит в себя, но с присущей женщинам забывчивостью не прячет грудь, сияющую, как глаза совы в безветренную лунную ночь. Нет, она поглядывает на чернобрового красавца-рыцаря. О да, сеньор достоин многочисленной награды. «Увы, я не одна. Со мной принцесса. Право, жаль! Но…но мы вернемся ко двору, а там, как знать?»

- Ужели поразил ты врагов всех до единого? – Принцесса делает знак, и кормилица нехотя набрасывает на статные плечи легкую накидку. 
Но благородный рыцарь не смотрит на букет прелестей служанки. Нет, он целует протянутую ему блистательную ручку рожденной властвовать.
- Что ждет нас далее, поведай, рыцарь?
Он задумался.
- Вполне враг может собрать сюда бесчисленную рать. Почту за честь я пасть перед прекрасными очами, но потеряешь ты свободу. Увы, к тому нас отдых может привести законный.
- А вместе со свободой и честь я потеряю непременно, спасения вкусив нектар. 
- Пожалуй. Обрезанным злодеям она несвойственна.
- Но предлагай, ужели не имеем мы решенья сей загадки страшной?
- Нет, напротив. Готов сейчас же предложить я помощь.
- Какую же?
После паузы. Рыцарь созерцает заходящее солнце, песчаные буруны, чахлую растительность, колышущуюся на ветру, испуганную прелестницу-служанку в полупрозрачной накидке и Ее.
- Мы вот как сделаем. Я посажу служанку и тебя на моего коня, а сам пойду пешком. Направимся мы к замку, в котором твой отец, владетель скипетра, хранит достаточное войско.
- А долго ль ехать нам?
- Не больше часа.

Принцесса разглядывает прекрасного рыцаря. Как неожиданно поспела помощь. Как чудно. Итак, они вернутся, а потом. Потом, после горячих молитв она падет к ногам отца и умолит последнего даровать ее спасителю в благодарность ленные владения и графский титул. Вместе с ними рыцарь обретет законное право с честью поднимать забрало шлема на блистательных пирах и…и просить ее руки. Несносную служанку она спровадит. И тогда…

- Едем, не мешкая.

Рыцарь аккуратно посадил прекрасную принцессу и обольстительную служанку, взял в руку поводья. Повел скакуна, нимало не почуявшего тяжесть от прелестного груза. Час спустя, как и предсказывал герой, они пришли к воротам замка. По дороге рыцарь рассказывал принцессе о Бургундии. О ее властителях могучих. О рыцарях отважных. О лесах, озерах, реках и речушках, полях, но самое главное – виноградниках. Как неспешно летают полусонные насекомые в них летом…Крестьяне ставят корзину за корзиной, смахивая капельки пота. Им жарко…

- Чего ты хочешь, спаситель дочери любезной? – орлиным взором князь окинул фигуру рыцаря, склоненного в почтительном поклоне.
- Державный мой отец, дозволь мне слово молвить? – принцесса молвила и густо покраснела.
- Говори.
- Настолько скромен рыцарь, насколько и отважен. Молю, пожалуй ты ему владения обширные и графский титул. За верность наш герой, бесспорно, заслужил награду…

- Восстань, граф! – услышал Марк де Босэ сиятельнейший голос отца принцессы лучезарной. Он зрит и видит – вот, довольная принцесса улыбается их будущему счастью, безбрежному, как океан любви…

- Марк, сын мой!
Он очнулся. Голос матери.
- Что, мать моя?
- Ты опять сегодня мазал ноздри амброзией? Тебе хорошо известно – в ней сладкий и дурманящий яд. Хочешь стать никчемным трутнем, как твой дядя?

Случилось так, что мать Марка, желая избавить сына от зловония, царившего повсюду, приучила регулярно мыться слуг и чистить замок. А сыну она настоятельно рекомендовала не только омывать тело. Ему, совершавшему регулярные визиты чести, она придумала хитроумный способ уберечься от вони. По совету героя Менелая из «Одиссеи», захватившего в плен морского старца и намазавшего, во избежание тюленьего смрада, себе ноздри амброзией, она неосмотрительно посоветовала делать то же самое сыну, используя ароматическую смолу. Позднее сын приучился к регулярному мытью, да и необходимость в смоле отпала. Но Марк похитил из спальной комнаты матери немного чудесного снадобья – от него становилось так легко и отрадно, а мечты, одна смелей другой, навещали его снова и снова. Чего проще - намазать ноздри смолой и поблаженствовать немного. Есть ли что сладостнее? Он вспоминал «Илиаду», плещущихся в пруду обнаженных служанок, горячее бургундское с пряностями, рассекающий цель меч.

Чуть позже мать, заметив исчезновение амброзии, сразу раскусила, кто был виновником. Что делать? Она решила посоветоваться с епископом – родственником ее мужа. Сей муж во многом разделял мнения сеньоры относительно всеобщей грязи и зловония, читал греческих философов, и, по слухам, был поклонником учения Аристотеля.

- Вот что я скажу тебе, Мария, - поразмыслив, сказал его преосвященство. – Конечно, затея твоя была недурна, но, подозреваю, сын твой станет вскоре рабом привычки мазать ноздри амброзией. Вспомни несчастного Пьера, брата твоего мужа. Он настолько пристрастился к вину, что стал, по сути, верным слугой Бахуса. Не станет ли Марк рабом другого псевдобожества, таящегося в сладком яде амброзии?
- Что ты предлагаешь? – встревожилась Мария.
- Я предлагаю следующее: пусть сын и дальше совершает омовения – здоровее будет. Но перестанет мазаться амброзией. В конце концов, при дворе запахи не лучше, да и во время похода воины совсем не думают о телесной чистоте. А посему вонь там стоит преизряднейшая. Пусть попривыкнет.
- Еще один вопрос у меня к тебе.
- Говори.
- Мой сын прекрасно говорит на языке ромеев и знает «Илиаду» наизусть.
- Я очень горжусь юным Марком, - искренне сказал епископ.
- Благодарю. Но к латыни и ученью Церкви он не питает излишне теплых чувств. Виной тому священник – пьяница, лодырь и прелюбодей. Все смеются над ним, а отцу Жозефу хоть бы что. Хотела попросить я об услуге. Не мог бы ты заменить нашего священника на более достойного мужа? Последний смог бы, я уверена, внушить сыну любовь к латыни, ученым мужам прошлого, святой Библии.

Епископ слушал и совершенно не удивлялся. Бургундское священство повсеместно «славилось» пристрастием к вину и женщинам. Последние по-разному именовались, но жили со священниками, рожали от них детей-бастардов и порой вызывали своим возмутительным поведением такое омерзение к Церкви, что не случайно повсюду появлялись разные зловредные секты. Особенно в этом «преуспело» Тулузское графство. Преуспело настолько, что вынудило Святейшего Отца запретить читать Библию дома и объявить против сектантов крестовый поход.

- Что ж, - сказал епископ после паузы, - ты права, моя любезнейшая родственница. Я подыщу Марку ученого мужа. Не беспокойся об этом. 



































Уроки со священниками




Марк ненавидел ходить к отцу Жозефу. Да и вообще - изучать скучную латынь не пристало будущему рыцарю. Мать, которая в юности прочитала не одну книгу и знала наизусть «Илиаду», рассказывала разные истории гораздо интереснее скучнейшего из смертных. Про загадочный Восток, про павшую за грехи сказочно богатую империю ромеев в начале тринадцатого столетия от Рождества Христова, про легендарные сокровища Карла Великого, про благородного Роланда, про Тристана и Изольду, про Кримхильду, про животных, птиц, драконов, сарацин, вино, любимую Бургундию.
А этот толстяк…Мало того, что он издавал омерзительную вонь почище любой свиньи, был обладателем жирного и потного лица с крохотными глазками, так он еще и пил не хуже почтенного дяди Пьера.
Да, дом де Босэ славился на всю округу знатными виноградниками, но пить по два кувшина каждый день?
 Он отлично знал – мать тоже страсть как не любит отца Жозефа и только притворяется любезной с ним. Ей, кстати говоря, это прекрасно удавалось. Скрывать свои подлинные чувства. Отец Жозеф даже не подозревал, какое омерзение вдова сеньора де Босэ питает к нему, зато догадывался о чувствах мальчика. Но разум старого пьянчуги отказывался признавать за собой какие-либо изъяны. Все дело в латыни! О да, мальчишка, как и все рыцари, ненавидел благородное ученье!
Да, отец Жозеф держал дома любовницу. Вся деревня знала об этом, а ему хоть бы что. Она называлась то ли кухаркой то ли домработницей, но подлинный смысл ее пребывания в доме священника заключался не только в этом. Отвратительно! Спать вместе с отцом Жозефом? Святые угодники! 
Все мальчишки, которым Марк со смехом пересказывал диковинные истории про толстого священника, были единодушны – им с «жирным боровом» очень крупно не повезло.

- Представляете, сегодня я был в гостях у «жирного борова»! – сказал он вечером, сидя у костра, где его отряд готовил новое невиданное зелье, могущее превратить любой камень или деревяшку в драгоценный слиток чистого золота. Как? Очень просто – нужно было взять святой воды и поставить ночью на огонь, бросить в кипящую жидкость три перчинки, две ягоды свежего винограда, одну ветку засохшего дуба, рядом с которым по-христианскому обычаю должна была быть захоронена мышь. Старый заколдованный сарацинский меч ( в качестве последнего выступал сломанный клинок, взятый в оружейной замка ). Ах, нет! Еще  бросить в котел вечную серебряную монету. Важная составляющая чудесного снадобья, к слову. Но самое главное – святая молитва! Да! Именно молитва святому Марку, небесному покровителю сеньора, должна была помочь сварить чудесное зелье! Мальчишки сомневались, впрочем, в духовной силе похоронного обряда. Они полагали – в этом деле никак не обойтись без священника или монаха. В остальных компонентах зелья они были твердо уверены. У сеньора была мать, которая знала все на свете! Наверняка сеньор прочитал рецепт в одной из ее волшебных книг.      
Мальчишки терпеливо сидели возле костра и ждали продолжения. Тихонько булькала вода, из котла торчала рукоять меча «проклятого сарацина», шипела головешка, на которую капнуло волшебное зелье. Счастливчик Симон, находившийся ближе всех к «будущему сокровищу», уже приготовился взять его украдкой.  Почерневшие от копоти и зависти мальчишки прокляли злосчастную судьбу, не позволившую им сесть на месте Симона - тупоголового грязнули.
Конечно, всем до смерти хотелось спросить, что же изучил сеньор? Среди мальчишек господствовало мнение – священник знает тайное заклинание, благодаря которому ночью он становится могучим и прекрасным героем. Иначе зачем тогда пышногрудая Мадлен согласилась жить с ним под одной крышей? И вот сеньор пожаловал к отцу Жозефу. Неспроста. Неужели напоил его вусмерть, чтобы тот спьяну проболтался про чудесное снадобье?   

Но нет.

- Вообразите, я опять изучал поганую латынь! – сказал, как сплюнул, сеньор.
- И только?
- Да! Конечно, мне хотелось пойти к нему домой не только для глупостей, недостойных чести рыцаря, но чтоб узреть прелести красотки Мадлен! - хохотнул рассказчик.
Мальчишки понимающе закивали головами. Да уж, если не тайна чудесного снадобья, то что еще могло сподвигнуть сеньора пойти к «жирному борову»? Конечно, шанс лицезреть нагую прелестницу. А там…
Мальчишки засопели.

- Сейчас надо прочитать молитву! Час пробил! – громко и внушительно произнес Марк. – Всем отойти!
Мальчишки бросились врассыпную. Жиль, правда, успел заметить, как Симон схватил «драгоценность» и сунул за пазуху. Ну и ладно, золота на всех хватит! Лишь бы похоронный обряд был учтен святыми как законный!

Марк величаво поднялся, встал перед костром, вытянул правую руку и закрыл глаза.
- О святой Марк, лучезарный небожитель! Прошу, ниспошли благодать твоей веры на это чудесное снадобье. Я обещаю тебе и клянусь честью рыцаря, что отдам на богоугодные дела одну десятую часть добычи! Я обещаю…

Мальчишки с суеверным страхом внимали загадочному заклинанию, слушали, как шумят от дьявольски холодного ветра покачивающиеся ветви деревьев, наблюдали искры и дым, вылетающие из костра, чуяли доносившийся до них неприятный запах. Неужели? Неужели? Неужели сейчас они узрят загадочное превращенье грязной кипящей воды в чудесное снадобье? Или черный котел… он превратится в сверкающую чашу из червонного золота, украшенную драгоценными каменьями? О небеса! Каждый станет богачом! Мадлен? Ха-ха. Все самые красивые кокотки короля Франции почтут за величайшую честь поужинать с ними, богатыми и знаменитыми! Золото – оно открывало любые двери, тем паче женские! 
……
Домой насупившийся сеньор шел медленно. Говорить не хотелось совершенно. В чем была причина неудачи? В чем? Он силился найти подвох и не мог. А может…, а может в другой раз вместо монеты бросить живую…живую бабочку? О да! Конечно! Она из червяка превращается в летающее чудо! Надо, надо попробовать!

Симон, невзирая на насмешки и хохот товарищей, решил не выбрасывать головешку. А вдруг ночью она превратится в драгоценность, когда он втайне от родителей и сеньора помолится своему святому? Наверняка тот гораздо сильнее святого Марка! Он опасливо взглянул на хмуро бредущего впереди сеньора, но решил промолчать. На всякий случай.   

Когда к ним приехал отец Бернар, Марк его поначалу даже не заметил. Маленький, неприметненький, с огромным носом и свежевыбритой тонзурой. Ничего особенного. Дурного запаха, он, впрочем не почуял.

- К нам приехал новый священник, - объяснила ему мать. – С тобой он будет заниматься латынью. Его зовут отец Бернар.
Марк скривился.
- Зачем мне латынь, клянусь всеми святыми? Я же не собираюсь стать священником.
- Как знать, может быть, тебе она пригодится.
- А почему он не пахнет?
- Ну, это ученый муж. Говорят, он знаком с трудами самого Гиппократа и с благословения епископа пользуется его мудрыми советами, то есть совершает омовения. 
Он попытался припомнить. Имя совершенно незнакомое.
- Кто это?
- Известнейший ученый-медик, который жил задолго до рождества Христова в земле современных ромеев.
- Разве он был христианин?
- Конечно, нет.
- Но позволительно ль читать подобные труды?
- Ты читаешь «Илиаду», не так ли?
- Ну, разве можно сравнивать, - протянул Марк.
- Позанимайся с отцом Бернаром, увидишь, - загадочно ответила мать.

На другой день Марк сидел в своих покоях. Из щелей дул противный холодный ветер, поэтому он попросил принести горячего вина. Принесли, но вот незадача – не успел он осушить кубок, как появился отец Бернар собственной персоной.
Он придирчиво осмотрел незнакомца. И вблизи он не пах. Мелковат. Нос действительно большой. Глаза блестящие и очень умные. Марк сразу почуял – пред ним далеко не глупец.
Отец Бернар, в свою очередь, бросил несколько взглядов на покои рыцаря и на самого сеньора. То, что в комнате было холодно, он не заметил. Привык. Высокие потолки. На полу и стенах – шкуры животных. Очевидно, убитых сеньором. Кровать большая, украшена красивой серебряной вязью. Несколько стульев. В углу – оружье грозное. Блестит. Да, Марк де Босэ, как все рыцари, заботился о своем мече больше, чем о душе. А что сам сеньор? Какие у него глаза! Отец Бернар знал от его преосвященства, что юный Марк де Босэ знал наизусть «Илиаду», прекрасно владел оружием и очень любил женщин. Даже слишком. Глаза Марка его впечатлили – столько огня. Как заинтересовать его? Отец Бернар слегка улыбнулся – он придумал.

Марк встал с кровати, подошел и поцеловал протянутую ему руку.

- Добрый день, отец Бернар. Выпьешь вина? Нынче холодно, - Марк был сама любезность. Как ни крути, священник будет совершать таинства в их церкви, учить его проклятой латыни и принимать его исповедь.
- Спасибо, сын мой, с большим удовольствием, - весело ответил присевший на стоящий рядом стул отец Бернар.

Марк взял серебряный колокольчик, вышел из комнаты, позвонил. Потом сел напротив.
 «Почему сеньор так напряжен? Держу пари, сеньор уверен, что я, как мой незадачливый предшественник, буду учить его правильно произносить слова святой мессы?»
«Чего он тянет? Поглядывает, улыбается тихонько. Нет, на дурня он совсем не похож. Интересно, знает ли он «Илиаду» наизусть, как мы с матерью? Наверняка читал.»
«Не говорит первый. Ждет, пока мне принесут вино. И сам не пьет. Ведь это невежливо, а у рыцарей куртуазность на первом месте. Решено – не буду притворяться. Расскажу о книге, которую люблю сам.»
«И кравчий медлит. А сегодня я мог пойти к Жаннет и посмотреть малыша. Но вместо этого…»

Наконец, вино принесли. Отец Бернар поблагодарил кравчего - пучеглазого Жака, попробовал вина. Закрыв глаза, сделал еще глоток. Потом третий. Понюхал напиток. Марк с любопытством наблюдал за его манипуляциями.

- Уверен, многие уже говорили, что у вас прекрасное вино. Это действительно так. Букет отменный, - он принюхался к напитку, - это вино пахнет жимолостью, розами и орехами.
- Да, - невольно удивился Марк. Так могли сказать только специалисты, да и пил он как знаток. Ему пришла в голову одна мысль. Неужели, неужели отец Бернар похож на дядю Пьера и прошлого священника? Неужели тоже вкушает нектар богов по ночам? Да, так и есть. Все яснее ясного. Ну и дела. Избавились от одного пьяницы, так извольте – другой, ему на смену. Ишь, глазки поблескивают.

Священник посмотрел на нахмуренный лоб рыцаря.
  - Держу пари, ты думаешь, что я на короткой ноге с вином? Не так ли?
Марк не выдержал и смущенно засмеялся.
- Разве нет?
- Нет. Я больше люблю читать. Видишь ли, вино затуманивает разум и мешает быть внимательным. Иногда я люблю выпить. Когда замерзну, например. Но я не поклонник Бахуса.

Марк с невольным удовольствием посмотрел на слегка качающегося на стуле священника. Он не врал. К тому же интересно рассказывал.

- Мне говорили, что ты знаешь наизусть «Илиаду». Это правда?

Марк вспыхнул.
- Внимай.
…Так охраняли трояне свой стан: но ахеян волнует
Ужас, свыше ниспосланный, бегства дрожащего спутник;…

(Илиада. Песнь девятая «Посольство»)

Он произнес стихи на греческом и с триумфом взглянул на священника. Что, мол, скажешь? Тот внимательно выслушал, подумал, потом кинул головой.

- Ахейцы собираются пойти к Ахиллесу – просить его вернуться к стенам Трои, не так ли? – по-французски спросил священник.
- Да, - с удивлением сказал Марк. Как такое возможно? Как?
- Я люблю «Илиаду». Конечно, я не знаю ее наизусть - не настолько учен, но люблю читать Гомера, - священник перехватил удивленный взгляд Марка, но не подал вида, что понял, о чем тот подумал.
- Прекрасно, - с нескрываемым облегчением признался Марк. – Приятно разговаривать с ученым человеком. Мать говорила, ты можешь помочь мне с латынью?
- Тебе она не нравится, не так ли?
Марк засмеялся.
- Нет.
- У тебя есть жонглеры в замке?
- Постоянного нет, но они к нам частенько заходят. Да и мать моя умеет играть на мандолине и петь, как жонглер.
- А сам ты любишь это пение?
- Да.
- Есть что любимое среди того, чем балуют жонглеры?
- Не считая «Илиады»?
- Да.
- Сказание о Роланде, - не колеблясь и не раздумывая ни секунды, - ответил Марк. 

Священник улыбнулся про себя. Естественно. Трудно было ожидать что иное.  Рыцари все без исключения любили героическую повесть о благородном герое. И ненавидели предателей и коварных сарацин.

- А ты знаешь «Песнь о Нибелунгах» и «сказание о Тристане и Изольде»?
- Не очень хорошо, - честно ответил Марк.
- Хочешь, я поведаю тебе про Тристана и Изольду?
- Да.   

Священник, не торопясь, рассказал сеньору самую героическую и романтическую историю на свете. Марк сидел не шелохнувшись. Ветер по-прежнему дул в щели, но про холод и остывшее вино он забыл совершенно. Он был очарован. И страстно захотел повидать Жаннет. Почему ее? Он не знал. Инстинктивно.

- Вот это да!
- Тебе понравилось?
- О да! О да! Любовь – самое прекрасное, что может быть на свете! – восторженно воскликнул Марк. Потом, с паузой. – Скажи, отец мой, что сталось с ними после смерти? Ведь соединились они, будучи в могилах?
Священник сделал вид, что задумался. В мире рыцарской куртуазности говорить, что сия история – выдумка от начала до конца, что Тристан и Изольда – прелюбодей и прелюбодейка и судьба их была бы весьма плачевна… Это неосмотрительно.

- Я не знаю, сын мой, - сказал, внутренне прося у Бога прощение за грех лжи, священник.

Марк вскочил, потом сел, потом снова вскочил. Потом опять сел, посмотрел на кубок, схватил и выпил остатки. 

- Клянусь честью, жена Тристана – круглая дура!
- Может статься, всего лишь влюбленная женщина? – улыбнулся священник.
- Оставь, - с нетерпением махнул рукой Марк. – Она же знала, что Тристан любит другую, Изольду-белокурую! Вместо того, чтобы проявить милость и отпустить влюбленных, она, через свое жестокосердие, убила их, несчастная! Ох уж эти женщины!
- А что ты думаешь о муже Изольды - белокурой?
Рыцарь потер руками брови. Ему, откровенно говоря, не очень понравилось, что короля-рогоносца тоже звали Марк.
- Не знаю, право, - вырвалось у рыцаря. – Он куртуазен, безусловно. Его сеньор. Но разве вина Тристана и Изольды, что случилось то, что случилось? Такова была воля Божия, не так ли? Разве не помог Бог Изольде пройти огненное испытание? Не означает ли сие, что Он был на их стороне?
- Хочешь, мы будем читать эту историю вместе? – спросил священник.
- С огромной радостью! – откликнулся просиявший Марк.
 
Вот как хитроумный отец Бернар начал приучать рыцаря к латыни. Забегая вперед, скажу – ему это удалось. После «Тристана и Изольды» было «сказание о Нибелунгах» потом «Песнь о Роланде». Нежно пекущаяся о возлюбленном сыне, Мария не пожалела денег, чтобы купить все эти сочинения. Да, книги в ту пору стоили баснословно дорого, но оно того стоило.   
 
















































Виноделие. Соседи




Приземистые коричнево-желто-зелено-сине-фиолетовые виноградники, засаженные бесчисленными рядами -  они казались особенно нарядными и веселыми, когда наступала пора уборки урожая. Слуги, кряхтя, стеная и украдкой подъедая сочные ягоды, собирали тяжелые гроздья в большие желтые корзины. Их, по приказу сеньоры, аккуратно расставляли в пирамидки.
Вокруг виноградников, привлеченные шумом, потом, кровью от исколотых рук и ног работников, неспешно носились многочисленные насекомые, упрямые и на редкость зловредные. Ладно, если то были бабочки. Красивые, яркие и глупые твари - они озабоченно порхали с ветки на ветку, не обращая ни малейшего внимания на людскую суету. Правда, работники от них устало отмахивались. Они мешали. Впрочем, не так, как оводы и иная мошкара. Последние кусали и пребольно.

Крестьяне пришли в виноградники сеньора де Босэ, чтобы продолжить сборку очередного, богатого урожая, из которого искусные виноделы сеньоры рассчитывали сделать отменный, превосходный, восхитительный напиток богов - терпкое, ароматное, сладкое, пахнущее медом, мускатом, цветами, миндалем и поджаренным хлебом вино. Оно было настолько восхитительным - вино с виноградников де Босэ, что пробуждало у менее успешных соседей острую зависть, возбуждало склоки и раздоры. Но ссоры ссорами, а факт оставался фактом - лучшее вино делалось только в монастырских виноградниках.

До времени.

Маргарита де Сент-Эмери и Мария де Босэ сидели в прохладной беседке и вели прощальную беседу.  Правда, доверительной, несмотря на все ухищрения Маргариты, она так и не стала.

- Как вам удается создавать такие прелестные букеты? - любезно улыбаясь, спросила Маргарита де Сент-Эмери, кузина мужа. Она приехала в гости к Марии, критически оглядела новое платье последней, простое, но подчеркивающее изысканную белизну ее рук и шеи, внимательно осмотрела уборку урожая, отведала нового вина и теперь собиралась домой. – Вы, должно быть, знаете секреты древних виноделов Греции? Расскажите мне, прошу! Моя любезная подруга! Мне так хочется узнать правду!

Вино ромейки, к слову, было таким душистым, легким и приятным, что Маргарита выпила большую чашу, даже не заметив. Лишь в голове затренькали серебряные колокольчики и игриво запели веселые соловьи.
Улыбающаяся в глубине души Мария едва притронулась к своей чаше. О да, она отлично знала, что почтенная родственница, никогда не любившая мужа, испытывает к дому де Босэ целую гамму чувств, от приторно-сладковатой неприязни до страшной ненависти. С чем это могло быть связано… угадайте. Сравните неуклюжий каменный дом с покосившейся крышей, гордо именуемый супругами де Сент-Эмери «дворцом чести, остроумия и приязни» с прекрасным замком де Босэ.   Сравнение явно не в пользу «рыцаря чести, остроумия и приязни», не правда ли?
Но дело было не только в этом. Если бы…Дом, на худой конец, можно было перестроить или возвести настоящий дворец. А что? Поехать в Константинополь и найти спрятанные сокровища нечестивых василевсов.  Об этом, правда сказать, мечтали не только мальчишки, но и почтенные супруги де Сент-Эмери. Найти много-премного золота, и все - конец унизительной бедности! Жалкие Босэ увидят славу древнего рыцарского дома де Сент-Эмери воочию.
И сгниют от зависти.
Нет, нет. Дело было не только в этом.
Она страстно мечтала увидеть Марию в гробу. Почему?
Мария была красива, вот почему. В то время как Маргарита…Верная спутница последней – ненависть, была, пожалуй, не менее выразительной и пылкой, чем большие черные, когда-то прекрасные глаза, сверкающие на дряблом и увядшем личике тридцатилетней дамы, зачастую забывающей, к своему стыду, о своем почтенном возрасте.

Счастливая потаскуха! Урвала богатенького мужа, сплавила его куда подальше и забавляется с молоденькими любовниками по ночам! 
Очень странно и немного подозрительно, что Мария де Босэ собирает сказочные урожаи! Она, должно быть, привезла из Константинополя секреты, благодаря которым хитренькая гречаночка богатеет не по дням, а по часам, в то время как честные христиане в поте лица зарабатывают себе на скудное пропитание. Таков был вердикт Маргариты, озвученный на пиру у сенешаля его высочества.
Правда, первую часть безусловной и испепеляющей правды она бережно хранила и лелеяла в глубине своего маленького, на редкость черного и лживого сердечка, прогнившего, как виноградная кисть, случайно оброненная на прошлой сборке урожая в грязную и зловонную лужу.

Соседи и священники ей, признаться, не верили. Всем было известно, что Мария днем и ночью пропадает на своих засаженных виноградом полях, советуется с монастырскими виноделами, ведет переписку с творцами чудесного напитка из Бордо, Шампани, Арманьяка и даже далекого острова Кипр - королевства Лузиньянов , ездит на ярмарки, читает трактаты, посвященные изготовлению напитка богов. Да еще мудро управляет от имени сына леном и воспитывает, правда сказать, весьма своеобразно, юного Марка де Босэ, горячего и пылкого, как дневное солнце на Святой Земле. В то время как супруг Маргариты, почтенный Робер де Сент-Эмери, наряду с братцем убитого в бою со схизматиками мужа Марии, достойнейшим Пьером де Босэ, денно и нощно дегустируют дешевое и крепкое вино, придумывают хитроумные планы, как сжечь колдунью на костре Святой Инквизиции, устраивают мелкие пакости успешной гречанке. Последняя, не обращая ни малейшего внимания на двух бездельников, благоразумно вела свое обширное и процветающее хозяйство.
«Но почему, - оправдывала разгоряченная Маргарита свою зависть на исповеди, - почему Мария выглядит так свежо? Разве это не подозрительно? Уж не поклоняется ли она бесам в обмен на юность, красоту и богатство?»

- Все очень просто, - ответила Мария, - я, глупая женщина, советуюсь с мудрыми монастырскими виноделами, спрашиваю ученейших мужей по всему христианскому миру, читаю трактаты мудрых виноделов прошлого. Кроме того, я приказываю слугам перед давкой тщательно мыть ноги водой, настоенной на луговых цветках.
- И что же они советуют? Должно быть, какие-нибудь особенные молитвы неведомым святым?
Маргарита совсем не слышала.
- Не совсем. Они говорят когда, как, почему и что надо делать. Предлагают не лениться и побольше времени уделять обработке земли, а не...
Не договорив последнюю фразу, Мария закусила нижнюю губу, румяную и свежую, как у двенадцатилетней девчонки. Она сболтнула лишнее.
Да, Мария не ошиблась. Маргарита была в ярости. Как посмела ромейская шлюха оскорбить ее мужа и обвинить его в тунеядстве? Кроме того, Маргарита, как и подавляющее большинство знатных бургундцев того времени, не умела ни читать, ни писать.

- Как интересно, - промолвила мадам де Сент-Эмери, еле сдерживаясь. – Что ж, любезная Мария, мне, пожалуй, надо ехать домой. Пора.
Сказав последнюю фразу, Маргарита села в свою старую колченогую карету, стоящую неподалеку, дала знак кучеру, и через несколько минут исчезла из поля зрения.
Мария покачала головой и направилась в донжон. Нужно было дочитать интересный трактат отца Себастьяна о пользе и вреде для винограда солнечных лучей, а после позаниматься с сыном.    



















Разбойники




Поздним осенним вечером мальчишки и Марк сидели вокруг костра и зачарованно наблюдали, как в адском пламени вначале очень медленно, а потом быстро, с противным и жалким хрустом сгорают три проклятых «сарацина».
Конечно, они не отказались бы сжечь живого пленного мавра, но его не было, поэтому «сарацинами» на сей раз стали крысы.
Как страшно и жутко заверещали «сарацины», когда мальчишки торжественно бросили их в яму, наполненную горящим хворостом.
Мальчишки трепетали от восторга при виде смерти. Например, они обожали ходить в Дижон, где вешали очередного преступника. По дороге мальчишки спорили, как на сей раз умрет злодей.
Веревка сломает ему шею, ставлю денье, кричал один.
Нет, это нечестно, краснел от негодования другой. Будут вешать вора, а значит, он заслуживает того, чтобы помучиться и повеселить публику. Он будет задыхаться медленно, кожа на лице перед смертью примет сине-багровый цвет, язык вздуется, глаза выпучатся. Вот как случится непременно!
Вы ничего не понимаете, изрекал третий. Вор преставится заранее. Окажется настолько хлипким, что когда палач накинет ему веревку на шею, негодяй умрет от ужаса. Увидите!
 
Крысы пытались вырваться на волю, но куда там. Яма была глубокой и широкой, а рядом с ней стояли «стражи сеньории» с палками наготове. Один удар был особенно удачным. Дымящаяся крыса, совершенно немыслимым образом подпрыгнув, оказалась на краю яму. Еще мгновение, и она точно улизнула бы в лес. Но нет, точный удар палкой, и крыса взвилась в дымящийся и искрящийся ночной воздух. А потом камнем рухнула в костер. Больше ее никто из присутствующих не видел. Сполохи дьявольского пламени пожрали плоть презренной! Ха-ха! Ну, разве омерзительный запах давал знать какое-то время о случившемся.   
Все одобрительно хохотнули. Крысиная попытка спасти свою никчемную шкуру почти удалась. Но и удар, который нанес Жан, сын плотника Жозефа, был не менее успешным. Он даже не ударил, а поддел ее. Очень ловко. Да, не случайно Марк пожаловал Жану почетное звание конюшего. Сам сеньор де Босэ, с присущей ему мудростью распределил, кто из юных вассалов станет в его сеньории сенешалем, кто канцлером, а кто хранителем печати. Сам Марк скромно именовал себя императором.

- А ты знаешь, сеньор, что случилось вчера возле старого пруда? – спросил его кравчий, черноволосый паренек с красными бородавчатыми пальцами по имени Андрэ.
- Нет.
- Проклятые разбойники напали на воз с вином. Вообрази, избили и связали возницу и охранника, украли все вино и увели кобылу с повозкой. По счастью, не убили никого.
- Клянусь кишками Люцифера, исчадья ада вконец обнаглели! – Марк был в ярости. Что за манера? Все честные люди должны служить Богу, Церкви и сеньору, воспитывать детей, отдыхать после работы за чашей вина, наслаждаться общением с женами. Священники должны крестить детей и отпевать умерших, служить мессу и молиться за процветание Бургундии. Купцы вести торговлю. Виноделы – изготавливать вино. Крестоносцы – изгнать из Иерусалима нечестивых сарацин. Женщины – быть прекрасными и желанными. Мужчины – сильными и храбрыми.  А эти существа не делали ничего из вышеперечисленного. Ровным счетом.

Да, в последнее время разбойники вконец обнаглели. Они, никчемные лодыри и убийцы, похищали не принадлежащее им добро, уводили скот, незаконно охотились и ловили рыбу. А вот совсем недавно произошел и вовсе вопиющий случай. Оборванцы напали на мельницу сеньории Босэ, жестоко избили старого Жерве с сыном и украли всю муку. Мать Марка была в ярости. Она немедленно отправилась в Дижон просить прислать военный отряд, чтобы очистить округу от зловредных трутней. Увы, ей отказали. Мол, у собиравшегося в поход герцога каждый воин был на счету, да и что, разве сеньория Босэ лучше прочих уделов герцогства? Все одинаково страдают от разбойников. Коротко говоря, не добившаяся своего Мария вернулась домой очень хмурая.

- Что ты посоветуешь сделать, мать моя? – спросил ее Марк. Он разузнал все подробности. 
- Посылать возы с усиленной охраной, что еще?
Марк промолчал. Про себя он решил – надо собрать военный отряд и уничтожить нечисть.
На другой день он принялся за дело – создавать для будущих наступательных операций армию из вассалов своей сеньории. Предварительно объяснив, для чего он это делает.

Поначалу никто в сеньории не воспринял всерьез очередную затею Марка. Всем был известен его горячий нрав. Ну, покуражится, и довольно. Но нет, Марк с  помощью Жака Дебре принялся учить вассалов сеньора вести боевые действия. Учить их работать с копьем, стрелять из лука. Юные крестьяне выучили, в каких случаях рог зовет в атаку, а в каких призывает удерживать захваченные позиции любой ценой, что такое двойное ложное отступление, как стрелять зажженными стрелами и еще многое другое.

Наконец, свершилось. Через несколько месяцев отряд Марка выступил в свой первый военный поход. Крестьяне и Мария, понимавшие его исключительную важность, нехотя дали добро на войну против «демонов». Так, с легкой руки священника, все называли разбойников.
А какой великолепный фураж и отменное вино воины взяли с собой. Право слово.
Итак, Марк облазил все подозрительные места, прошел вдоль и поперек лес. Ничего. Разбойники как в воду канули.
- Струсили, презренные твари, - рассудил Марк, ведя свою армию назад. У Жака Дебре, впрочем, было особое мнение.

И что вы думаете? Вечером того же дня разбойники дерзко похитили три бочки нового отборного вина, которое Мария собиралась выгодно продать одному дижонскому купцу. Его увозили вечером, На телеге, везущей вино, сидели два рослых крестьянина с длинными дубинами. В качестве охраны.
На сей раз случилась трагедия. Жак, доблестный вассал Марка де Босэ, решил не следовать примеру трусливого Рауля, бежавшего при одном виде злодеев.
- Они были огромными как великаны, - захлебываясь слезами, врал беглец потом. – Серые, с рогами и горящими глазами. Вооружены копьями и острющими мечами. Нет, не справлюсь  с этими монстрами, рассудил я. И отступил до времени. Говорю вам – это нечисть, никак не иначе!
А Жак решил вступить в схватку с «великанами». К несчастью для него, она оказалась последней.  И Мари, супруга Жака, стала вдовой. Да, Марку в глубине души нравилась черноглазая Мари, но после случившегося проявлять к ней признаки участия и приязни? Он уважал Жака – честного вассала, до конца исполнившего свой долг.   

- Что ты думаешь, Жак, по поводу сего дела? – спросил Марк Жака Дебре. Они сидели в беседке, пили вино и обсуждали план кампании.
- Это очень похоже на предательство, сеньор, - твердо сказал Жак.
- То есть как это?
- Когда мы пошли в поход, нас предали. Кто-то из участников или тех, кто знал о нем, сообщил злодеям о сем деле, когда, куда и как мы идем. Вот почему мы никого не нашли.
Марк задумался. Да, похоже на правду. Но если они пойдут снова, результаты будут такие же. Об этом он сообщил Жаку. Тот кивнул.
- Да. Нам нужно вычислить предателя. А пока я предлагаю сделать вот что…

Отборное старое вино Марии де Босэ особенно удавалось виноделам сеньории. Может, все дело в том, что его хранили в дубовых бочках, освященных на мощах святого Этьена? Все в Дижоне, Бургундии, Франции, да и во многих уголках христианского мира отдавали должное ее чудесному напитку. Но… отправлять в сеньорию обозы за подарком богов? После убийства слуги? Мария с явным неудовольствием отметила, что вырученных от продажи вина денег становится все меньше и меньше...

Телега, забирающая большие бочки из винной кладовой сеньории Босэ, была самой обыкновенной. Она тяжело и уныло заскрипела, когда слуги поместили на нее пять здоровенных дубовых бочек. Слева и справа уселись два вооруженных охранника - коренастый мужик с бородой и другой, помоложе, тоже бородатый. Оба молчали. Лошадь тихонько заржала, и они тронулись в путь.
Неприятности начались, когда они приблизились к сеньории Сент-Эмери. Во-первых, идущая через густой лес дорога. Словно злой дух накидал на ней целую кучу гнилых деревьев. Что делать? Проводники остановили лошадь и сошли на землю – расчистить дорогу.
Поднатужившись, они взяли первое бревно, когда услышали звук, от которого бросили дерево и метнулись к телеге.
То был свист. Яснее ясного, чей он и зачем.
Да, так и есть. Из леса вышли четверо злодеев. Один был вооружен топором, другой длинной пикой, еще двое угрожающе размахивали дубинами.
Вожатые сняли с телеги два дротика и два больших кинжала. Последние они засунули за пазухи, а дротики положили для метания в правые руки. 

- Они не похожи на разбойников. Ведут себя как-то странно, - тихо сказал тот, что постарше. 
- Да. Давай переколем мелкую шушеру, а одного захватим в плен. Нужно узнать, кто они такие.
- Хорошо, сеньор. Тогда оба сделаем вид, что перепугались до смерти, дрожим от ужаса. Я метаю копье в крайнего справа.
- А я бью по голове толстого «демона», того, что в центре. Потом метаю копье в крайнего слева. Потом оба бросаемся на разбойника с топором и валим его. Нужно подойти как можно ближе. Сможешь их уболтать?
- Попробую. В случае чего мечем копья в крайнего справа и крайнего слева и атакуем по центру.

Разбойники тем временем приближались. Неспешно, полукругом. Да и чего им было бояться? Двух бородатых ротозеев, которые наверняка и сражаться-то не умеют толком?

- Не трогайте нас, доблестные господа, - захныкал старший. Копье в его правой руке затряслось.
- Тогда бросайте вино и убирайтесь к дьяволу, - приказал высокий головорез с топором. 
- Господин накажет нас! - зарыдал тот, что помоложе.
- А мы и вовсе убьем! Для вас что лучше – помереть или таки остаться в живых?
Бородатые простофили затравленно переглянулись.
- Но госпожа будет разгневана! Ведь пропадет очередная партия ее вина! – заплакали они.
- Ничего, зато вы поставите свечки святому Жилю, - усмехнулся злодей. – За спасение шкур!
- Вы обещаете, что не будете убивать нас? – с робкой надеждой спросил тот, что помоложе и сделал еще несколько неуверенных шагов навстречу злодеям. Копье он волочил по земле, держась за древко возле наконечника. Экий дуралей! Даже копье не знал, как держать правильно! Безмозглый идиотишка!  Теперь между несчастными олухами и разбойниками было не более двенадцати футов.
- Хоро..
Он не договорил. Стремительный прыжок и древко копья с быстротой молнии обрушилось на его кудлатую голову. Смачный стук, и поверженный разбойник упал, как бык на бойне.
В следующую секунду копье старшего «олуха», промелькнув в воздухе, вонзилось в пузо серого копьеносца. Он заорал от боли и рухнул на землю. Все произошло так стремительно, что разбойники только и успели понять - дела совсем плохи. Они дружно повернули и попытались удрать, но им не повезло. Копье молодого «дуралея» вонзилось в спину одному, а тот, что постарше с кинжалом в руке с легкостью догнал последнего разбойника. Пинок по ногам – тот кубарем полетел в кусты, чудом не сломав себе шею.

Итак, битва у телеги с вином закончилась полным триумфом переодетых Жака и Марка де Босэ. Они связали первого разбойника с огромной сине-красной шишкой на голове, который начал очухиваться и стонать. Кляп в рот - он заткнулся до времени. Остальные разбойники, как коровы на скотобойне, были согнаны к телеге и поставлены на колени. Разбойник, которого Жак поразил в брюхо, затих.
Уцелевшие, один из которых был легко ранен в спину, были в таком ужасе, что не сопротивлялись и почти не голосили. Наверное, не верили. Ну как же, легкое и веселое приключение, за которое они получили по три звонких туринских дуката от «благодетеля», превратилось в кровавый кошмар! Конечно, иначе и не скажешь. «Толстый», схлопотавший копье в живот, похоже, умер. «Высокомерного Филиппа» связали, и ничего хорошего ему, судя по всему, не светило. Уж больно лихо два бородача разделались с ними!

Довольные Марк и Жак стояли и смотрели на добычу.
- Неплохой улов, сеньор, - с удовлетворением кивнул головой Жак. Марк опустил голову и шумно вдохнул и выдохнул через нос – Жак редко хвалил его, а он так любил, когда его хвалят.  Ну, одно дело мать или служанки, это понятно, он к этому привык. И совсем другое – опытный воин, за честную баталию. Недурственно!
- А с этими что делать? – с притворным недоумением спросил Жак, пиная ногами пленников. Те на всякий случай затравленно заголосили. Жак уже решил про себя – здорового пленника вместе с главарем на допрос, а раненного Марк должен будет добить. Мальчик должен был убить человека. На то он и рыцарь – пора привыкать к смерти врага, павшего от твоей руки.
- Может, переколем их дротиками? Ты одного, а я другого? На спор – кто убьет с первого удара? – предложил Марк. Разбойники услышали и истерически завопили – умирать в их планы никак не входило. Тем более без исповеди – это же верный способ попасть в ад. А он был чертовски близок. Они дружно испортили свои серые холщовые туники, плакали, вопили, кричали и рыдали. Все без толку.
- У меня другая идея, сеньор. Ты случайно не попал первому по виску, когда ударил?
Марк покачал головой.
- Бил прямо по центру.
- А что, если взять не одного на допрос, а двух? На всякий случай. Отвезем их в Дижон, поспрошаем каждого порознь и сверим их показания. Надо выяснить, кто стоит за их преступлениями, а это надежный способ. А то один наплетет небылицы. Вдвоем одинаково врать будет посложнее. Будут молчать - познакомим их с «испанским сапогом».
- Ты кого-то подозреваешь? – спросил Марк.
- Да, но нужны признания головорезов.
Марк задумался. Звучало убедительно.
- А раненный?
- Предлагаю тебе добить его сеньор. Снесешь ему голову кинжалом на спор. Я ставлю кубок старого подогретого вина с ромейскими пряностями – ты убьешь злодея с четвертого удара.
- С первого! – возразил тут же вспыхнувший Марк.
- С четвертого! – упорствовал Жак.

Кровь ударила Марку в голову. Не обращая внимания на окутавшую деревья густую темень и истошные вопли, вонь и слезы приговоренного, он вытащил кинжал, прицелился и нанес удар тому по горлу. Неудачно – только кровавые брызги в разные стороны. Еще один. Еще. Марк снес голову преступнику с четвертого удара.
Ослепленный, он очнулся только тогда, когда голова с шевелящимися губами полетела на землю. Марк и оставшиеся в живых разбойники уставились на обезглавленное тело. Обеспокоенная лошадь заржала, злодеи не по-человечьи заголосили, а Марк, бросив кинжал, побежал блевать в кусты.
Когда он вылез, было уже тихо. Жак слегка придушил злодеев, и те заткнулись. Сейчас он уговаривал лошадь не бузить. Чудо – она успокоилась. Марк по секрету знал - Жак безумно любил лошадей. Может быть, даже больше его самого, своего сеньора.

- В замок? – сипло спросил Марк, не смотря на труп.
- Давай сразу в Дижон, сеньор. Только умойся вначале – ты весь в крови.

Несколько часов спустя Марк сидел в трапезной герцогского замка. Рядом с ним стояла чаша с вином, любезно предоставленная кравчим его высочества. Он сидел один – знакомые рыцари и придворные герцога, узнав через Жака Дебре о случившемся, благоразумно решили не подходить к юноше.
Этого просто не могло быть!
Невозможно!
Кошмарный сон, не иначе!
Он помотал головой, хлебнул вина.

- Ну, можно себя уверять, что этого не может быть, но факт, черт меня побери, вещь упрямая - сказал сам себе Марк, скрежеща зубами. – Но как? Как такое возможно? Чтобы рыцарь из древнего прославленного рода оказался оборотнем? Бог и все его ангелы! Дьявол! Ублюдочная судьба!

Палачам герцога даже не пришлось примерить злодеям испанский сапог. Последние, дрожа, рассказали всю правду - что, кто, где, когда. Вот только правда оказалась настолько неприятной, слизкой и дурно пахнущей, что «виновник» разоблачения - сеньор Марк де Босэ, слушал и не мог поверить собственным ушам.
Верховодил шайкой де Сент-Эмери!
Собственной персоной!
Этого просто не могло быть! Рыцарь! Родственник отца! Его двоюродный дядя - он оказался проклятым перевертышем!

- Ты не виноват в случившемся, поверь - спокойно сказал мажордом его высочества, с сочувствием поглядывая на юношу.

Они вышли из пыточной, оставив палача, его подручных, охрану и злодеев в самой мрачной комнате замка. Мажордом - двоюродный кузен отца Марка и близкий родственник несчастного де Сент-Эмери, относился к Марку с искренней симпатией. Да его все любили. Женщины за то, что он был красив и куртуазен. Мужчины за храбрость, правда, переходящую во время боя в дикую, слепую, зачастую неосмотрительную  ярость. Род де Босэ восходил к младшей ветви угасшего королевского рода Меровингов, что говорило само за себя. Покойный отец сеньора отличался редким мужеством. Мать сеньора, что управляла от имени сына леном, делала это настолько успешно, что вина сеньории Босэ прославились далеко за пределами не только Бургундии, но и Франции.

- Но как такое вообще могло случиться? – заплакал от бешенства Марк. – Если бы я знал…
- Зависть - страшная штука, мальчик мой, - ответил мажордом. – Не вини себя – ты избавил герцога от негодного вассала, бросившего чрез свой неслыханный позор тень на всю Бургундию.
- Но он же рыцарь! Он рыцарь! – скрежетал зубами Марк, не слыша.   
- Он – слабый и грешный человек. Сие многое объясняет.
Марк раздул ноздри и взглянул на спокойного де Виана. Неужели последнему не привыкать к тому, что рыцарь, родственник в конце концов оказался совсем не тем, за кого он себя выдавал? Мажордом кивнул головой. Он угадал, о чем подумал де Босэ.
- Знаешь, Марк, я долгое время при дворе, насмотрелся всякого. И хорошего, и плохого. К сожалению. Такие случаи имеют место быть, увы.
- Что ждет несчастного де Сент-Эмери? – Марку неожиданно пришла в голову мысль о последствиях.
- Его лишат рыцарского звания, - с печалью ответствовал мажордом. – Герб де Сент-Эмери публично разрубят…
Марк, содрогаясь, слушал подробный рассказ мажордома о том, что ждало злополучного. Ужас!
- …жену его отправят в монастырь для покаяния перед грядущей смертью…
- А лен бывшего рыцаря? – Марк с отвращением произнес слово «бывшего». 
- Его высочество решит, когда вернется, что с ним делать.
Марк кивнул головой. Глупый вопрос можно было и не задавать. 













Жозефина де Ледигьер

Прелестная Мария-София-Жозефина-Антуанетта де Ледигьер была дочерью знатного бургундского сеньора Филиппа де Ледигьер, служившего его высочеству в восточных походах вместе Симоном де Босэ. Когда у Симона родился сын, а у Филиппа дочь, сеньоры договорились – дети поженятся, когда настанет время. Герцог, узнав об их намерении, поддержал эту идею.
Жозефина, как и подобает дочери знатного и богатого сеньора, могла не беспокоиться, как пустоголовая крестьянка, о хлебе насущном. Мать и воспитательница старались говорить с будущей женой рыцаря на тонкие, изысканные темы, рассказывали о необыкновенных подвигах благородных героев.
По достижении девицы восьмилетнего возраста ее отдали в женский монастырь, находящийся неподалеку от родового замка.  Там Жозефину должны были научить читать Священное Писание, писать, привить манеры знатной дамы.

Через четыре года Жозефину препроводили обратно домой. Мать-настоятельница ввиду физических изменений воспитанницы решила – девица готова к супружескому ложу.

- Тебе понравилось в монастыре, дитя мое? – спросила мать, когда ее привезли обратно в замок.
- Ах, мать моя, там ужасно скучно, - сморщилась Жозефина. – Какое счастье, что я скоро выйду замуж. Право, я думала, что сойду с ума и никогда не вырвусь из монастыря.
- Ты знаешь за кого ты выйдешь замуж, конечно?
- Да.
- Тебе нравится сеньор Марк, твой будущий муж?
- О да! – просияла Жозефина. – Он благороден и отважен, как настоящий крестоносец.
- А также богат, красив и знатен, - присовокупила воспитательница, с улыбкой слушавшая признания девушки.
- Да! Да! Да! – радовалась Жозефина.
Мать сделала паузу.
- Тебе известно, как рождаются дети, не так ли?
- Ну, об этом еще до монастыря я узнала.
- И как же?

Жозефина рассказала. Мать покачала головой – дочь в самом деле созрела для супружеского ложа. Достойной матроне, правда сказать, немного не понравилась грубость, с которой Жозефина описала детали соития. Благородной даме не пристало изъясняться, как простой служанке.


Ах, какое прекрасное подвенечное платье сшили Жозефине! Сказочное! …

После знатного пира довольную чету де Босэ препроводили в спальню. Благоразумная кормилица положила под широченную кровать священные амулеты – частицу Креста Господня, ноготь святого Жиля и косточку убиенного гнусными сарацинами священника, имя которого она, глупая старуха, подзабыла.
Жозефина была взволнована и слегка озадачена – накануне свадьбы мать жениха собственноручно омыла ее тело и избавила от волос в местах, сокрытых от посторонних глаз. Ну и ладно, омываться полагалось перед свадьбой, конечно. Но потом мать жениха присовокупила нечто странное.

- Помни, дитя мое, завтра ты станешь супругой моего любезного сына. У нас в семье принято мыться каждый Божий день, что ты и будешь делать.
- Но разве это не опасно для здоровья, мадам? – удивилась и встревожилась Жозефина.
- Напротив. Взгляни на меня.
Жозефина так и сделала. Да, Мария де Босэ была прекрасна – густые черные волосы, выразительные глаза, белая кожа. Она восторженно поцеловала руку матери Марка. 
- Вы неподражаемы.
Рука Марии издавала легкий аромат фиалки – она с легкостью узнала запах.
- Спасибо. Кроме того, ты будешь избавляться от лишних волос, а в известные нам дни ты будешь особенно бережно следить за…
Она наклонилась и прошептала что-то на ушко невесте.
- Я хочу также чудесно пахнуть, как и вы. Хочу, чтобы мой муж грезил обо мне днем и ночью!
Мария засмеялась.
- Прекрасно! Все мои мази, благовония, воды и духи к твоим услугам! – Потом невзначай. – Конечно, ты знаешь, что случится с тобой на супружеском ложе в первую брачную ночь? Или мне дать тебе пару советов?
Ах, и она туда же. Право, как с маленькой девочкой. С ней, взрослой тринадцатилетней девицей!
Жозефина, морщась, рассказала ей все, что видела и слышала.
- Прекрасно, - как ни в чем не бывало произнесла Мария. – Но все-таки позволь мне кое-что добавить.
Она, наклонившись, вполголоса подробно объяснила ей кое-какие детали. Поначалу недовольная, в конце Жозефина слушала ее очень внимательно. Она, глупая женщина, думала, что все знает. Нет, безусловно, советы матери мужа были весьма полезны.
- В ларце, что я тебе подарю, ты найдешь все необходимое, - прибавила Мария. – Не считая драгоценностей, конечно.
- Когда я смогу все это увидеть?! – просияла Жозефина. 
- Завтра.

Это было замечательно, чудесно, прекрасно, сказочно, восхитительно, упоительно, прелестно…

Юная Жозефина умерла через десять месяцев во время родов.   Мать мужа, несмотря не все ее ухищрения, не смогла помочь ей. К счастью, она успела сделать главное - родить мальчика.

 






Юг IV




Его высочество Юг IV родился в 1212 году от Рождества Христова. Став герцогом, будучи шестилетним отроком, он правил страной мудро и пользовался заслуженной любовью христианских государей, вассалов, епископов, купцов и простых жителей герцогства.
Когда он был молод, страной управляла от имени его высочества его мать, достойнейшая Алиса де Вержи. Во Франции государем был Людовик IX, знаменитый и благочестивый король, денно и нощно радеющий о благоденствии Церкви.
В 1229 году семнадцатилетний герцог женился на Иоланде де Дре, дочери влиятельного графа. Герцогиня родила ему сыновей: Эда, Жана и Робера, а также дочерей: Алису и Марго. Вторую жену герцога звали Беатриса из Шампани, дочь графа Тибо I. Вместе с графством последний был королем Наварры.
Будучи двадцатипятилетним, герцог приобрел земли к востоку и югу от герцогства. 
Позднее герцог принял участие в двух Крестовых походах, что, безусловно, говорило в его пользу как истинного поборника христианства.
К несчастью для него, два его сына – Жан и Эд скончались, оставив только дочерей. Выгодные браки, которые заключил его высочество, женив сыновей на дочерях владетельных баронов, не увенчались, таким образом, успехом. 

Вот какому выдающемуся государю поклялся в верности до гроба наш герой.



   


















Турнир




Очарованная толпа сошлась в главном – главный приз заслуживал Марк де Босэ – высокий рыцарь в нарядных доспехах. На щите у него был выгравирован герб, конечно, но он был потерт в результате многочисленных схваток. Люди видели только изображение золотого льва – символ ярости и отваги.

Турнир в герцогстве Дофинэ, организованный блистательным союзником его высочества – герцогом Югом IV, отличался размахом, свойственной всем бургундцам. Жители Дофинэ, не привыкшие к новой и невиданной для них роскоши, были  пленены, восхищены и околдованы.
Сеньор Марк де Босэ приехал одним из последних,  и герольд отвел ему маленький и непритязательный шатер.

После состязания жютэ – молодых участников, только что посвященных в рыцарей, начался тиост – поединок на копьях.

Поначалу никто не обращал на него никакого внимания. Сразившись с бароном де Шарни, Марк де Босэ одержал уверенную победу. Что же, многие рыцари бились на равных с самым богатым бароном герцогства, возомнившим себя новым Крезом.

Потом начались чудеса.
Можно было сказать, что граф де Лозен, отнесшийся свысока к неизвестному доселе рыцарю, был не готов к поединку. Но факт оставался фактом – он потерпел чувствительное поражение.
- Откуда приехал рыцарь де Босэ? – спрашивали все друг у друга. – Кто его возлюбленная? Конечно, он достойный воин, но... Сейчас ему предстоит нешуточное испытание!

Наступила очередь незнакомца сражаться с самим бароном де Вивоном. Это был опытный и храбрый крестоносец, которому симпатизировали все, включая герцога, и, как поговаривали, вдовствующая графиня де Монпансье – кузина государя. Схватка на лошадях, не выявившая победителя, была короткая и очень ожесточенная. Рыцари дружно разбили копья и, спешившись, ринулись с обнаженными клинками друг на друга, как голодные коты на жирную мышь, греющуюся на теплом солнышке. Они проявляли чудеса ловкости и выносливости, все зрители, дружно затаив дыхание, смотрели, как незнакомец и барон разбивали щиты друг друга, обмениваясь яростными ударами. Редкими, но страшными по силе.
Толпа безумствовала. Симпатии пришедших разделились. Одни утверждали, что главный приз заслуживает де Вивон. Да, соглашались другие – де Вивон, безусловно, выдающийся рыцарь, но и Марк де Босэ проявил себя как блистательный воин.
На ристалище вышел герольд, и толпа замерла.  Герцог велел подать сигнал об окончании поединка. Герольд провозгласил, что два достойных и могучих воина нужны святой Матери-Церкви для поединков более значительных, чем сегодняшняя схватка. Рыцари поклонились друг другу, и пошли в свои палатки, сопровождаемые криками одобрения и приветственными возгласами толпы.

…Так он сказал и, взмахнувши, послал длиннотенную пику.
В щит семикожный ужасный он пикой своею ударил, -
В яркую полосу меди, что сверху восьмою лежала.
Кожаных шесть в нем слоев пронизала блестящая пика,
В коже седьмой задержалась. Тогда в свою очередь быстро
Богорожденный Аякс размахнулся огромною пикой
И поразил ею Гектора в щит, во все стороны равный.
Щит светозарный насквозь пролетела могучая пика,
Гекторов панцирь пронзила, сработанный с тонким искусством.
И против самого паха хитон Приамида рассекла...

(Гомер «Илиада»)

На следующий день было «сражение» между хозяевами вкупе с бургундцами и рыцарями Священной Римской Империи. Состязание, в результате которого погиб германский рыцарь (он получил тяжелую рану и истек кровью, лежа на ристалище) закончилось почетной ничьей. Марк де Босэ храбро сражался на стороне бургундцев, но не запомнился вдающимися подвигами. Впрочем, все рыцари достойно бились за честь своих «армий», и выделить одного героя было весьма трудно. 

Правила требовали назвать победителя. 
Встревоженные царедворцы сообщили его высочеству - у барона де Вивона открылась старая рана, полученная им при отступлении из Святой Земли, и он по настоянию придворного лекаря вынужден отказаться от дальнейшего участия в турнире. Рыцарю и пораженной толпе сообщили о болезни барона. Тогда он громко провозгласил, что «благородная кровь де Вивона, пролитая, возможно, по его вине, заслуживает только одного – безоговорочного признания победителем турнира прославленного крестоносца, о чем он смиренно просит его высочество».

Толпа рукоплескала.
Однако правила есть правила. Герцог, которого отличали не только благородство, но и здравомыслие, провозгласил победителем Марка де Босэ и предоставил ему право получить почетный приз – изящную и легкую кольчугу с серебряной каймой из рук самой принцессы. По слухам, самой желанной невесты всех королевств, герцогств и графств христианского мира.

Никогда еще в своей жизни он не боролся за столь восхитительный приз. Он влюбился в Принцессу сразу, едва только увидел. Да, Марк де Босэ прекрасно знал, что шансы его на взаимность равны нулю – он не был принцем, но он, как и все рыцари той славной эпохи, верил в чудеса.
Королевой турнира Марк назвал принцессу, что вызвало живейший отклик у толпы. Иные скептики шептали – «лукавый царедворец хочет подлизаться». Но всякий, кто хоть раз видел ее высочество, понимал – это осознанный и искренний выбор победителя. 

- Не хочешь ли ты обнажить свою голову, рыцарь? – спросила, не удержавшись, новоявленная королева. Его подвели к помосту, на котором восседал его высочество с дочерью. Герцогу сообщили о том, что Марк де Босэ дал обет не снимать шлем до тех пор, пока он своими глазами не увидит чуда.
- Хорошо, я сделаю это, - ответил победитель. Толпа дружно охнула и прилипла к ограде, ожидая увидеть лицо героя.
- Нам сообщили о твоем пожелании, почему ты сейчас его хочешь нарушить? – Герцога, как и всех зрителей, снедало любопытство. Конечно, сейчас ему захотелось повнимательней разглядеть своего доблестного вассала, оказавшегося настоящим Ахиллом.  Но он держал в руках скипетр, дарованный Богом – символ не только верховной власти, но и абсолютной справедливости и беспристрастности. На подвластной ему земле.
- Потому, ваше высочество, что я увидел чудо, - взволнованно ответил рыцарь.
- Какое? – спросила, не удержавшись, принцесса. – Прости мое любопытство.
- Я увидел Тебя!   

…Каменьем драгоценным наряд её сверкал,
А лик, как роза утром, был нежен, свеж и ал.
Когда б ей повстречался хулитель самый злобный, —
И тот изъяна б не нашёл в красавице подобной.
Как меркнут звёзды ночью в сиянии луны, —
Когда она на землю взирает с вышины,
Так дева затмевала толпу своих подруг.
Не диво, что у всех мужчин забилось сердце вдруг…

(Песнь о Нибелунгах)

          Принцесса посмотрела на пылающее лицо рыцаря и ласково улыбнулась.
- Я знаю, рыцарь, ты недавно понес тяжелую потерю – умерла твоя любимая супруга, - принцесса была хорошо осведомлена о своем новом поклоннике – сеньоре де Босэ. – Урожденная де Ледигьер, не так ли?
- Да, ваше высочество, Жену мою звали Жозефина-Антуанетта-Мария де Ледигьер де Босэ. Она умерла сразу после родов.
- А ребенок? – взволнованно спросила принцесса. – Кто родился? Надеюсь, мальчик?
- Да. Слава Богу, мальчик жив и здоров. Сейчас он с бабушкой – моей матерью.
- Как вы назвали его?
- Жаном-Мари-Кристофом-Пегиленом-Робером-Франсуа.
Принцесса помолчала. Взглянула на пылающее лицо рыцаря.
- Я скорблю, рыцарь, о случившемся горе. Уверена, юный Жан вырастет здоровым, верным и красивым рыцарем.
- Благодарю вас.
- И я позабочусь о нем, - не удержалась принцесса.
Марк посмотрел на покрасневшее лицо принцессы. Ноздри его раздулись – от принцессы приятно пахло чудесными духами.
- Спасибо, прекраснейшая повелительница.











































Война





Бандиты Бургундии взвыли – против них сеньор Марк де Босэ, которого попросил герцог, начал полномасштабную войну. Их убежища, места потайных встреч и нападений – все становилось известно рыцарю, который, не мешкая, обрушивался на злодеев, колол и рубил тех, кто оказывал сопротивление, и вешал бездумно сдавшихся в плен в расчете на милость сеньора. 
Поначалу никто из разбойников, которых, к сожалению, в герцогстве развелось бесчисленное множество, не воспринял угрозу всерьез. И напрасно. Они встревожились, когда сеньор уничтожил банду «жирного» Шарля - хитрого и злобного швейцарца. К сожалению для Шарля, прочная веревка выдержала его тушу, когда слуги де Босэ вздернули его на восемь футов повыше к небесам.
Потом настал черед Себастьяна «Волкодава». Он вместе с вернувшимися с крестового похода воинами, вступившими на скользкий путь воровства и разбоя, промышлял тем, что грабил и убивал суконщиков и менял Дижона. Миг – и банда исчезла, словно ее никогда не было.
Потом «Ядовитый Колодезь». Он вздумал перехитрить сеньора и поймать его в ловушку в лесу «двенадцати бургундских дев». Так прозывалось лесное урочище недалеко от славного Лангра. И что же вы думаете случилось? Когда «Ядовитый Колодезь» упал на землю с раздробленным черепом, перепуганные разбойники побросали оружие и взмолились о пощаде. В таких случаях сеньор с оруженосцем уезжали, а его слуги мастерски вывешивали сушиться на солнышке тех, кто еще совсем недавно внушал жителям Бургундии смертельный ужас.
Конечно, всех в особенности поразила бесславная кончина Жозефа «Бычьего Глаза»!  Бесстрашный и неукротимый разбойник кричал, вопил и голосил, как юная служанка, попавшая в плен к сарацинам, когда его, взятого живьем, повели к дубу с предупредительно свисающей веревкой.    

- Откуда ему все становится известно? – рычали злодеи. – Должно быть, его мать – греческая ведьма, она выспрашивает у дьявола! Надо, надо бежать из проклятой Бургундии! Не то нас всех здесь переколют или перевешают!
- Да здравствует доблестный сеньор! - пели ему хвалебные песни счастливые торговцы во всех графствах Бургундии. – Виват спасителю коммерции! 
- Блестяще! - с удовлетворением кивали головами сеньоры, - рыцарь де Босэ проявляет незаурядную смекалку, мудрость и хитрость настоящего полководца. Как он окружил банду рядом с мостом Нов-Сен-Пьер…Разбойники, поняв, что их песенка спета, собирались дерзко прорваться на свободу. Что ж, их пропустили. К ограде монастыря! Только для того, чтобы скрывающиеся лучники перестреляли их, как зайцев!
- Мой храбрый рыцарь, - герцог пребывал в полном восхищении, - я доволен, что это дело поручено тебе. Торговля государства преуспевает. – Герцог заметил, как слегка  скривилось выразительное лицо де Босэ. – Не думай, что занимаешься чем-то постыдным. Поверь, это совсем не так. Мой долг следить, чтобы бургундская казна была полна, чтобы крестьяне и торговцы честно работали и платили подати. Видишь ли, Марк, если бы не твоя бесстрашная и мудрая помощь, сокровищница была бы пуста, а крестьяне разбегались бы в поисках лучшей доли, кто в Италию, а кто во Францию.  Как тогда смогли бы мы собирать войско для борьбы с сарацинами? Строить города и замки? Покупать оружие? Нет, друг мой, ты оказал мне неоценимую услугу. Но как тебе удается узнавать обо всех злодействах «демонов»?
- Спасибо, государь, на добром слове. Как? Мы с Жаком - моим верным слугой, рассудили – деньги на войну необходимо тратить в любом случае. В этом нам помогали любезные торговцы.  Но либо тратить на фураж, вооружения или новых лошадей, либо на подкуп.
- Ты находил предателей среди разбойников? – засмеялся герцог.
- Да.
- Да, кстати, мой добрый рыцарь, принцесса просила за тебя. – Лицо рыцаря вспыхнуло от удовольствия, герцог приметил. – Она знает, что ты прекрасно говоришь на языке ромеев, не так ли?
- Да.
- И знаешь наизусть «Илиаду»?
- Да, государь.
- Прекрасно. Окажи милость – научи мою дочь изъясняться по-ромейски. А как случится новый поход против неверных, я буду очень рад видеть средь моих крестоносных вассалов и тебя, мой друг.
- Твое слово для меня закон, государь.

Случилась, впрочем, одна нелепость. Во время одной из последних стычек Марк схлопотал удар в голову. Один из удирающих разбойников остановился и в отчаянии метнул в него тяжелым булыжником, который угодил в шлем рыцаря. Казалось бы, пустяк, не правда ли? К несчастью для Марка, все оказалось не совсем так. Вернее, совсем не так.
Поначалу Марк не обратил на случившееся ни малейшего внимания. Но с тех пор солнечный зной стал для него невыносимым. Тот дерзкий негодяй, к слову, был схвачен и повешен, разумеется. Но палящие лучи солнца...Марк отныне с трудом выносил лето. А на Святой Земле жара отнюдь не легкая. Нет, испепеляющее пекло. И когда герцог отправился в новый поход против сарацин, случилось страшное...

- Мой верный рыцарь, - обратился к нему герцог, - я уезжаю. Король Луи  ждет меня.
- Мы уезжаем, государь?
- Я. Хотел просить тебя остаться в Дижоне во главе охраны замка. Знаю, что на тебя могу положиться совершенно, да и домочадцы будет в полной безопасности.

Потрясенный Марк опустил голову. Как? Не поехать в качестве крестоносца в Святую Землю? Немыслимо! Этого просто не может быть! То – дурной сон! Мечтать всю жизнь о званье крестоносца, и вдруг такое!

- Я знаю, - герцог с симпатией посмотрел на лицо рыцаря, на котором застыла гримаса чудовищного потрясенья, - я знаю, рыцарь, ты – добрый христианин, и ты мечтал поехать вместе со мной.
- Да, - сумел выдавить Марк.
- Но сейчас ты немного не здоров. Поверь, рыцарь, палящий зной Святой Земли тебя наверняка сгубил бы. Я знаю. Поправляйся, и в следующий раз со мной пойдешь ты непременно. Я обещаю.
- Но разве, государь, мы не одержим победу  в нынешнем походе? – удивился Марк.
- Думаю, что нет, - герцог был честен.

Итак, герцог с армией уехали, а Марк де Босэ остался.






























Жизнь при дворе – дневник Марка




15 мая. Сегодня меня представили как начальника охраны замка. Большинство рыцарей и придворных уехали в качестве крестоносцев вместе с королем Франции и его высочеством. Как, впрочем, и следовало ожидать. Они поехали освобождать Святую Землю, а я нет. До сих пор не могу поверить в это. Мечтать с самого детства о чести стать крестоносцем. Увы, вынужден остаться в Дижоне, в то время как другие счастливцы поехали без меня. Право, я благодарен матери, что могу писать. Это очень интересно. Два слова о замке. Главная зала, где стоит серебряный трон его высочества, украшена иконами, вывезенными из разграбленного Константинополя и статуями греческих богов. А ее высочество… Сказать, что она ослепительно прекрасна... Словами ее красоту и совершенство передать невозможно. О, как чудесно ее лицо с нежным румянцем и огромными глазами. Фигура… я видел только изящные руки и нежную шею. А сколь совершенен ее наряд, блестящий, но теплый. Или, быть может, добрая душа хозяйки согревала инкрустированную изумрудами холодную парчу и вышитый золотом атлас? Воистину, она – моя Дама.

16 мая. Ходил на исповедь. Невыносимо понимать, что я, быть может, никогда не стану крестоносцем. Решил, что не буду описывать все связанное с Церковью. Месса происходит каждый день, конечно, но описывать ее не хватит бумаги. Она, бумага, очень дорога.
23 мая. Играли в камбок. С присущей ему куртуазностью, рыцарь де Труа-Кер передал мне копью для метания. К счастью, я не промахнулся. Принцесса была очень довольна.
1 июня. Две недели был занят исключительно тем, что организовывал работу охраны замка. Она - охрана до сегодняшнего дня находилась в плачевном состоянии. При желании, внезапное нападение врага, и замок тотчас бы капитулировал. Например, французского короля. Впрочем, этого не может быть. Государь – верный вассал короля Франции. Но кто знает.
Государь доверяет мне, рассчитывает на мою помощь.
Касательно работ. Разумеется, понадобятся большие расходы. Написал письмо его высочеству,  в котором подробно объяснил суть дела, во сколько обойдется строительство оборонных редутов, как, когда и в  какие сроки будут вестись работы. Но я клянусь честью и даю слово рыцаря – дело того стоит. Главная и самая серьезная задача – отремонтировать донжон.
В отхожем месте – дурная и несвежая солома. Использовать ее не очень приятно. Кроме того, в замке нет манеры, как у нас, собирать отходы человека ежедневно. Надо посоветоваться с матерью, как, не оскорбляя честь живущих в замке герцогини, ее дочерей, придворных и слуг, решить сию проблему. В замке явственно ощущается неприятный запах.
Начал заниматься греческим с Принцессой. Конечно, здесь больше веселья и куртуазности, но так отрадно видеть, с какой пленительной неловкостью она произносит дивные слова на незнакомом для нее языке ромеев. Впрочем, он совсем не труден. Латынь, помнится, далась мне с гораздо большим трудом.
5 июня. Продолжаю руководить работами – очень занят. При дворе играли в мяч.
6 июня. Выяснил, как при дворе борются с дурным запахом изо рта. Раньше думал, что холодная вода утром во рту творит чудеса. Оказывается, не только. Как оказалось, герцогиня, Принцесса, остальные используют вино с травами. Сразу после принятия пищи ее высочество распорядилась, чтобы все не только омывали руки, но и тщательно ополаскивали рот. Для этого они используют вино с травами, реже ароматный уксус. Попробовал. Приятный и свежий запах изо рта. Надо будет рассказать об этом матери.
9 июня. Клянусь честью, я очень рад, что знаю греческий. Принцесса так обворожительна.
10 июня. Ее высочество с Принцессой сегодня принимали ванну. Как бы я хотел быть рядом. 
25 июня.  Принцесса выяснила, что я большой любитель читать. Она настояла, чтобы я пересказал ей «Илиаду» на греческом и сказания о Тристане и Изольде. Прекрасную историю про Роланда и историю про Нибелунгов новоявленная Кримхильда, конечно, знает.
29 июня. Сегодня при дворе играли в кости на деньги. Я не играл. Принцесса, завидев, что я не поставил ни единой серебряной марки, спросила о причине. Рассказал ей про дурня Антуана. Несчастный глупец – мой вассал, проиграл в кости очень крупную сумму денег. Что ж, денег у него не было, а отдавать долг пришлось. И что случилось, ласково спросила Принцесса. А то, что он полез ограбить храм, ответил я. За сие неслыханное святотатство его, когда поймали, немедленно повесили. Естественно. Он еще дешево отделался. Могли сжечь. Я был его сеньором, но ничего нельзя было сделать. С тех пор я зарекся играть в кости на деньги.
30 июня. Странно, но я простудился. Летом. Удивительно, не правда ли? А все просто объясняется. В моих покоях много щелей, из которых зачастую ночью дует прохладный ветер. Погода переменилась, так что.
4 июля. Ее высочество соблаговолили пойти посмотреть на казнь одного вора. Я остался в замке - лечился тем, что пил много горячего вина и ел всякие целебные корешки и травы. Того глупца повесили.
12 августа. Ходили на ходулях. Весело и забавно.
25 августа. Сегодня при дворе играли в шахматы. Ах, сколько куртуазности у старого сенешаля, барона де Сен-Поль. Было очень приятно смотреть, с какой любезностью он, маститый игрок, пытался состязаться с Принцессой. Когда она, заметив его уловки, обиделась и даже топнула ножкой, сенешаль обыграл ее в три хода. Все смеялись. Тогда я рискнул сыграть с Сен-Полем. Мы были куртуазны, но дамы настояли – играть всерьез. Я проиграл. На глазах у Принцессы. Проклятье.
28 августа. Играли в мяч. Дамы были обворожительны. Конечно, они знали, что я несчастный вдовец. Впрочем, в Дижоне есть шлюхи, так что мое вдовство мне не помеха нисколько. Жаль супругу - мадам де Босэ. Несчастной Жозефине еще не исполнилось пятнадцать лет, когда она отдала Богу душу. Что же, такова была воля Божия.
30 августа. Узнал под страшным секретом, что троюродная кузина ее высочества, Мари де Вержи проявляет ко мне повышенный интерес. Очень плохо, потому что не быть куртуазным с дамами я не могу, но она… Кончается бумага, поэтому продолжу после… 


 

Посольство




В тронной зале было беспокойно. Напряжение словно повисло в воздухе. Все придворные знали – из армии к герцогу по спешному делу приехал посланец. Какому – можно было только догадываться. Но все подозревали самое плохое.

- Государь, савойцы неожиданно осадили приграничный форт наших доблестных союзников в Дофинэ, - объявил запыхавшийся посланник графа де Шолюза, командующего герцогскими силами. – К счастью, мы отбили первый штурм, но к крепости подтягиваются главные силы противника, а запасы воды и пищи ограничены.
Итак, началось. Бароны возмущенно зашептались, одна фрейлина упала в обморок. (Позже выяснилось – он был связан с ее беременностью.) Государственный казначей и канцлер терпеливо ожидали реакции герцога.
- Это война, - медленно сказал он. – Бог свидетель, мы хотели мира. Желали успешной и выгодной торговли. Но нас вынуждают взять в руки оружие. Что вы думаете, бароны?
- Ваше высочество, что еще нам остается? Весь христианский мир знает – вы искали путь без крови и насилия, - сказал барон де Гар.
- Да, государь, похоже, война - это единственный путь. Но правда на нашей стороне, а посему Бог дарует нам  великую победу! – заметил казначей.
- Мне кажется, ваше высочество, нам нужно послать герольда с нашими предложениями о переговорах. Так мы выиграем время и сможем собрать армию, - рассудил канцлер.

Все, включая герцога, согласились.
- Кто готов поехать в качестве посланника? – спросил он. – Сразу скажу – путь предстоит опасный. В лесах много разбойников.
- Позволь мне, государь, - громко сказал Марк де Босэ. До этого момента он скромно стоял в уголке, внимательно слушая советы баронов. Но герцог спросил – кто хочет рискнуть?
- Я дам тебе письмо, передашь его герцогу, - спокойно сказал он.
- Да, государь.
- Один ты не поедешь, конечно. Сейчас мы решим, кто из рыцарей будет тебя сопровождать.
- Слушаю, государь.
«Пусть грозит мне смерть, но она услышит обо мне! Да, клянусь душой, я могу написать ей прощальное письмо и знать – она его непременно прочитает!»

…Заживо был ими Гектор в дому своем горько оплакан:
Не было в сердце надежды, что он из губительной битвы
Снова воротится, силы ахейцев и рук их избегнув...

(Гомер «Илиада»)


В Савойе




Рыцарь возвращался. Вопреки его ожиданиям, савойцы не причинили посланнику никакого вреда. Напротив, он и его свита были любезно приняты самим герцогом. Его высочество прочитал письмо и задумался. Рыцарь терпеливо стоял в ожидании.
- Мне будет приятно, храбрый рыцарь, если ты с рыцарями придешь сегодня вечером во дворец на пир, - сказал он. – Отныне между нашими странами больше никогда не будет войны. Отметим это!
- Да здравствует герцог! – воскликнули все.

Во дворце царили шум и веселье.
Посол, уже привыкший к роскоши двора его высочества, был, тем не менее, впечатлен.
Новый дворец герцога из драгоценного мрамора был ярко освещен. Раздавались шумные и приветственные возгласы, мелькали слуги, несущие блюда с отборной дичью, тихо беседовали степенные маршалы, ярко гремели трубадуры, лилась торжественная музыка, громко пели жонглеры.
Считалось, что у герцога самые красивые пажи. Он посмотрел – весьма обыкновенные. Да, они были все покрыты серебряными позументами. Ну и что с того? Да, менестрели - очень нарядные. Но и при дворе его высочества они были на зависть многим государям.

- Какое событие, к нам приехал доблестный рыцарь из Бургундии, - воскликнул увидевший его шут. – Вот добрый знак! Не хочешь ли ты поменяться со мной местами – сюда, по слухам, едет править необыкновенно красивая женщина и, наверное, быть шутом при дворе герцога будет поинтереснее, чем собирать подати с крестьян, будучи простым рыцарем?
- Спасибо, друг мой, - Марку ужасно не понравился наглец, но он представлял государя, а посему решил себя сдерживать. – Я уж как-нибудь сам решу, что мне делать!

     Весельчак открыл рот, чтобы пошутить еще раз, но, почувствовав неладное, решил не искушать судьбу. Тон рыцаря был очень холодный, а взгляд – так, бывало, смотрел герцог на затравленного на охоте вепря. На редкость кровожадный. Наверное, рыцарь скор на расправу.

- А-а-а-а, сеньор бургундский посол, - приветливо сказал великий сенешаль герцога Роже де Брюн. Он уже знал, что его высочество собирается жениться, и был доволен. Мир – рассудил он, всегда лучше войны. Тем более союз, скрепленный благословением свыше - браком.
- Добрый день, барон, - сказал Марк. – Скажи, сколько времени мне нужно находиться во дворце, чтобы не обидеть его высочество?
- Его высочество хочет отметить твой приезд, - сухо сказал сенешаль. – Смотри сам, но полагаю, с твоей стороны, рыцарь, неблагоразумно будет уходить рано. Или ты хочешь нанести обиду  герцогу?
- Нет, что ты.
Загремел рог, призывающий к ужину.
- Слышишь? – сказал де Брюн. – Зовут к столу!
Марк вздохнул. Он был посланником его высочества, поэтому не мог позволить себе просто уйти. 
- Проходи, рыцарь, - спокойно сказал сенешаль. – Проходи во дворец.

…Царь Агамемнон старейшин ахейских собравшихся вводит
В царскую сень и пир предлагает им, сердцу приятный.
К сладостным яствам предложенным руки герои простерли…

(Гомер Илиада)

Придворные, почтительно приветствуя герцога и друг друга, шли не торопясь.
Одна дама заметила незнакомца. Осмотрела. Улыбнувшись, она подошла к нему.
- Ты не проводишь меня в залу, рыцарь? – спросила она. Бароны  возмущенно переглянулись – это было слишком. Конечно, все в герцогстве мечтали о мире и благополучном завершении неприятностей у границы и желали, чтобы войны не было, но это было чересчур. Баронесса де Сар недавно схоронила мужа. Это была очень умная и высокообразованная женщина. Красивая и дерзкая, она не боялась бросать вызов обществу. Сейчас она стояла перед всеми, поигрывая поясом, украшенном топазами. В черных волосах блестел золотой обруч.
- С огромным удовольствием, - Марк был польщен. Черноглазая дама была действительно очень красива. Ее не портил даже украшенный серебряной нитью шиньон, завитый, по мнению всех, слишком вызывающе.

Загремели рога, призывают к парадному обеду. Зашумела главная зала дворца.
- Меня зовут Жервеза де Сар, - мягко сказала она. – А тебя, насколько мне известно, зовут Марк де Босэ.
- Да, - кивнул он. – Мне очень приятно.
- Ты сядешь рядом, рыцарь? Расскажешь о Бургундии?
- Конечно!
Слуга поставил перед ним золотой кубок, нож и маленькие серебряные вилы.
Он растеряно поглядел на диковинный предмет. Баронесса лукаво посмотрела на рыцаря, оказавшегося в сложной ситуации.
- С помощью этого хитроумного инструмента можно есть мясо. Так гораздо удобнее. Впрочем, если ты, рыцарь, привык использовать только нож, то...
- Спасибо за то, что объяснила мне.
В зал  вошли прислужники, несущие кувшины с водой и полотенца для омовения рук.

- За мир! – провозгласил герцог, поднимая кубок.
- За мир!- воскликнули все.
Марк проголодался, поэтому он с большим удовольствием принялся за жаркое, приготовленное по обычаю савойцев.
- Ты знаешь, наш герцог – доблестный охотник, и он поразил вот этого вепря собственной рукой, - указала на новое блюдо баронесса, позволяя слуге положить себе на тарелку немного. 
Марк промолчал. Подумал, взял кубок с вином и стал пить. Вот странно – это было бургундское.
Оленина была, по его мнению, пережарена.
Принесли лебедей с орехами.
Потом домашнюю птицу с чрезвычайно острым соусом.
Приготовленных по-гречески зайцев.
А вот и рыба в красном вине. Он попробовал – карпы.
«Повару надо отрубить уши! Лебеди, зайцы, рыба – за все это скорый на расправу герцог приказал бы колесовать!»
Баронесса, утолившая голод, спокойно посмотрела на черноглазого рыцаря. Он был хорош собой, но молод и чрезвычайно глуп. Или влюблен? Тогда зачем она пыталась вскружить ему голову? Может быть, она хотела разозлить барона де Вуара и общество? Оно ей так надоело.
Может быть, она хотела выйти замуж вновь? Предпосылки были – она была достаточно молода, богата и миловидна. А герцога нетрудно было уговорить – он был очень податлив.
Нет, наверное, сатана хотел искусить ее.
Или она не знала подлинную причину своего излишне дерзкого поведения?
Перед ними поставили очередные блюда – кулебяки с мясом. На стол поставили чашки с гвоздикой, мускатным орехом, перцем, имбирем, привезенными из Венеции. Пряности были необходимы, чтобы, вкусив их, отведать все вина с пиршественного стола.
Потом принесли фрукты и сладости.
Затрубил рог – наверное, герцог собирался сказать речь.
Так и есть.
- Друзья, - сказал, вставая, герцог. – Сегодня с нами за одним столом сидят рыцари, которые принесли мне очень добрую весть. Да, они привезли письмо от бургундского герцога Юга. Я прочитал его и задумался. У него, как вам всем известно, прекрасная дочь. А я недавно овдовел… Так вот, герцог великодушно согласился одарить любовью меня и свое драгоценное дитя.

Все, затаив дыхание, ждали.
- Сейчас я могу сказать вам открыто – я женюсь на дочери герцога Юга! Свадьба состоится на Пасху!
- Браво! – восторженно закричали все. – Да здравствует герцог!
- Спасибо всем. Давайте выпьем за мою будущую жену и рыцаря из Бургундии, привезшего добрую весть о помолвке!
Все, включая Марка и сопровождавших его бургундских рыцарей, встали.
- Спасибо вам, государь и вам, добрые сеньоры, - поблагодарил их побледневший посланник. – Спасибо!
Он держался из последних сил, потом дождался, пока все перестанут смотреть на него, и рухнул на свое место. Закрыл глаза. «Значит, так было угодно Богу!»
Он уже не обращал внимания на жонглеров, поющих о славном императоре Шарле, восстановившем великую империю римлян, на баронессу, которая всячески пыталась его разговорить, на веселое представление скоморохов.
- Ты хочешь сыграть в шахматы, дорогой посол? – предложил Марку герцог.     Он заметил – рыцарь заскучал.
       - Ах, как мило, - улыбнулся сенешаль. Очень плохо - посланник побледнел и почти ничего не ест.  – Наш великий государь оказывает тебе великую честь, рыцарь. – Не так ли? Ты сыграешь? 
              Сенешаль  отлично помнил желание Марка уйти пораньше. Наверное, рыцарь себя плохо чувствовал. Но отказать герцогу? Он не посмеет.
- Да, ваше высочество, для меня это большая честь, - почтительно сказал Марк. Какая пытка. Он посмотрел на герцога. Тот был уже немолод. Говорили,  свою первую жену он, страшный ревнивец, избил до смерти за то, что она слишком любила общество одного молоденького пажа. Того, он, кстати, уморил голодом. Впрочем, то были пустые слухи. Он знал только – первая супруга герцога умерла, и он собирался жениться. Вот и все. 
Слуги принесли доску из слоновой кости, расставили фигуры. Он хорошо играл, и после первых ходов понял - его соперник – игрок не менее искусный. Герцог грамотно выстроил оборону короля, активно использовал фигуры на флангах. Когда королевская пешка герцога выдвинулась вперед, он понял, что проиграет.  «Хорошо, мне не придется притворяться. »

- А сейчас, государь, позволь мне уйти, - сказали губы Марка.
- Почему? – спросил герцог. – Зачем так рано?
- Я – рыцарь бургундского герцога. Безбожные монголы наступают, и мой государь нуждается в каждом верном мече! – ответил он. Рыцарь не прибавил, что эта причина – не единственная.
Никогда в жизни доспехи не казались ему столь тяжелыми.
- Я вижу, ты побледнел. Наверное, ты плохо чувствуешь. Хочешь, мой лекарь сейчас сделает тебе кровопускание? Эй, лекаря сюда!
- Нет, государь, мне нужно просто немного отдохнуть перед дорогой, - торопливо сказал Марк.
Тот кивнул и передал ему ответ - запечатанное красным сургучом письмо. Рыцарь должен был  вручить его лично его высочеству. В нем было согласие герцога на брак с прекрасной принцессой.












Трактир




В трактире, сразу после возвращения, Марк веселился вместе с доблестными рыцарями, составившими  компанию посланнику. 
- Эй, смерд, еще вина! – закричал Марк хозяину. Тот взглянул на лицо рыцаря и бегом понес вино в залу, где отдыхали сеньоры. Опыт подсказывал ему – дело пахнет дракой. Лицо рыцаря, оскорбившего его – оно говорило о том, что тому не терпится пролить кровь.
         Тем временем рыцари активно обсуждали новость – святейший папа Александр  назначил в Париже генеральных инквизиторов Франции. Да, благодарение Богу, Бургундия жила, так сказать, сама по себе, но злые языки утверждали – новому папе не терпелось очистить Церковь от ересей. По всему христианскому миру. Включая их родину.
          Наверное, его святейшество хотел успеть, ведь приближался Судный День – рыцари и простые смертные были в этом совершенно уверены. Вот почему в 1229 году в Тулузе появился трибунал Святой Инквизиции для поиска, выявления, суда и наказания еретиков. Чуть позже Святейший Папа Григорий обязал христиан следовать решениям трибунала.

- Да, весело будет, клянусь душой, если Франция, а потом и Бургундия превратятся в новую Окситанию, - заметил сеньор де Бартэ. 

         Так называлась область к югу от Франции, где в начале 13-го века в течение 20-ти лет бушевал крестовый поход против катаров – еретиков, посмевших поднять голос на Церковь. По слухам, крестоносцы уничтожили бессчетное количество зловредных нечестивцев.
- Неужели в нашем герцогстве столько катаров? – усомнился Марк де Босэ. – Не могу в это поверить. За всю свою жизнь не встретил ни одного, клянусь крестом Господним. А вы, сеньоры?
         Рыцари заверили его, что они тоже не знают ни еретиков, ни людей, знающих таковых.   
- Это все, крестьяне, мерзкие рабы. Неблагодарные твари ищут любой способ взбунтоваться против сеньоров. А вера – только повод, - процедил де Вион, кузен мажордома его высочества. – Клянусь евангелием, Святая Инквизиция, зажарив парочку смутьянов, поможет нам держать их в узде.
          Все дружно согласились. Ленивые собаки вконец обнаглели, и несколько костров помогут баронам и Церкви удержать ситуацию под контролем.
          Рыцари приказали хозяину принести еще вина и решили сменить тему. Эта была опасной. Нет, они с рождения не боялись ничего и никого на свете. Но сгореть на костре по подозрению в разжигании ереси? Не хотелось закончить жизнь столь постыдно и навеки запятнать свой герб.
- Вам известно, сеньоры – недавно на рыцарском турнире погиб рыцарь Арман де Монтини? – спросил Марк де Босэ. Об этом ему сказали на недавнем пиру у герцога. – Рыцарь получил рану и умер от потери крови. 
- Вот глупая смерть, - смакуя вино, заметил де Бартэ. – Теперь судьба доблестного и отважного воина, прославившегося ратными подвигами – вечно гореть в аду. Что ж, такова воля Божья!
- Почему? – с любопытством спросил Марк. – Почему он должен гореть в аду?
        Рыцари переглянулись. Наверное, никто не сказал ему.
- Потому что Церковь не отпевает павших на турнирах чести и не хоронит их на освященной земле, - пояснил де Бартэ. 
       Да, покачали головой рыцари - доблестному сеньору крупно не повезло. 
- А вы слышали, сеньоры о том, что военачальник греков Мишель  стал регентом никейского императора Жана ?        – спросил с важным видом де Вион.

      Нет, это была новость. Рыцари зашумели. Кто знает, может быть, его святейшество соберет наконец крестоносную армию для защиты Константинополя и окончательного разгрома греков и уничтожения схизмы?

- Что он замышляет? Как вы думаете? – спросил Марк де Босэ.
  Рыцари задумались.
- Трудно сказать, что у схизматиков на уме. Полагаю, Мишель еще немало попортит крови нам – добрым христианам, - сказал де Бартэ.
- А вам известно, что Мишель воевал на стороне проклятых сарацин? – двоюродный брат де Виона приехал из Константинополя и много слышал о враге истинной веры. О нем он рассказал рыцарю.
- Как так?- спросил Марк. 
- Клянусь спасением души. С детства сей стратег мечтает о короне ромейского василевса, и никейский император Теодор , приказал схватить его, но Мишель убежал к измаилитам. Турецкий султан даже дал ему армию пленных ромеев, чтобы остановить монгол, но безуспешно. 
           Греция. Она будоражила воображение. Как жаль, что не они захватили Константинополь. Участник похода - рыцарь де Виллардуэн утверждал в свое время - сокровища павшего Города были необъятны. Никогда со времени сотворения мира не доставалась отважным столь богатая и неисчислимая добыча! Что ж, ее получили другие счастливцы. Но слава объединителей Церкви их не минует. В этом рыцари были твердо уверены. А это значит – война со схизматиками. До победного конца.
- Говорят, Марк, ты знаком с Илиадой на языке Гомера? – спросил сеньор де Бартэ. – Об этом мне сказали при дворе.
- Ну да, - сказал он, пожимая плечами. – Ведь моя мать – ромейка. Император Жан для объединения и укрепления мира в стране повелел многим рыцарям, в том числе моему покойному отцу, жениться на знатных ромейских женщинах империи.  Язык Гомера для меня такой же родной, как и французский.
         Рыцари заволновались – де Босэ необдуманно приравнял язык проклятых схизматиков к французскому? Марк заметил всеобщее смятение и поднял руку.
- Я хотел сказать, - поправился он, - что мне – рыцарю бургундского герцога Юга, говорящего на французском, хорошо знаком греческий язык. В детстве мать три раза в неделю разговаривала со мной только на нем.
        Рыцари немного успокоились.
- Скажи нам что-нибудь из «Илиады», - попросил де Вион. – Поверь, для нас это будет большая честь.
- Да, - зашумели рыцари. – Окажи милость, продекламируй нам из «Илиады». Просим!
- Хорошо, - согласился Марк. – Но вы, почтенные рыцари,  не сочтете меня сумасбродным жонглером, случайно затесавшимся в компанию высокородных сеньоров, не так ли?
        Рыцари засмеялись.
       Марк встал, поклонился группе рыцарей, набросил на доспехи темную скатерть, взятую с соседнего стола и взял в руки меч. Все затаили дыхание.

Пой, богиня, про гнев Ахиллеса, Пелеева сына,
Гнев проклятый, страданий без счета принесший ахейцам,
Много сильных душ героев пославший к Аиду,
Их же самих на съеденье отдавший добычею жадным…

(Гомер Илиада)
             
- Эй ты, жалкий трубадуришка, - услышали все пьяный голос, говорящий на скверном, но вполне понятном французском. – Отправляйся назад в свой вонючий Пелопоннес и не мешай честным людям отдыхать. Греческая шлюха, вот ты кто!

     Это был Паоло Фоццо, помощник венецианского посланника по вопросам поставок бургундского вина ко двору дожа и не только. Волею судьбы синьор Фоццо пришел вместе с товарищами в трактир и напоролся на группу подвыпивших рыцарей. К несчастью для себя, Паоло после позорной и безрезультатной ночи, проведенной в борделе, был сам пьян в стельку. 
- Тихо ты, - зашипели на него испуганные венецианцы. – Это рыцари его высочества. У тебя две головы? Он же мог слышать.

    Сеньоры за своим столом застыли, с изумлением и недоверием разглядывая венецианцев, осмелившихся посягнуть на святыню - оскорбить рыцаря.
   Марк повернулся в сторону незадачливого Фоццо, сбросил скатерть и медленно пошел к нему навстречу, поигрывая мечом и декламируя:

…Горло белело его; для души там быстрейшая гибель.
В это-то место копьем Ахиллес богоравный ударил,
И через нежную шею насквозь острие пробежало.
Ясень ему меднотяжкий гортани однако не пробил,
Чтобы с Пелидом он мог, говоря, обменяться словами.
В пыль опрокинулся он…

(Гомер Илиада)

    Произнеся последние слова, Марк подбежал к злополучному венецианцу  и, размахнувшись, одним ударом снес тому голову.
    Трепет и ужас охватил собутыльников, когда обезглавленное тело их товарища упало и затряслось на грязном полу, а кровь забила фонтаном. Они с животными криками побежали вон из трактира. 
- Ну что, мой глупый друг, - сказал Марк, приподнимая за сальные и спутанные волосы отрубленную голову венецианца. На лице последнего застыло выражение изумления, губы трепетали. – Ты осмелился оскорбить рыцаря? Что же, передавай привет Люциферу!
    Он бросил голову на стол и вышел.

    Когда Марка уже не было, рыцари, зачарованные стихами Гомера на звучащем в диковину языке и тем, с какой легкостью Марк де Босэ отрубил голову пьяному венецианцу, вздохнули с некоторым… облегчением. Когда у де Босэ в руке был меч, рыцарь становился совершенно неуправляемым. Словно в него входили сто разъяренных ангелов преисподней. Они прекрасно помнили, сколько слуг вероломного Бриана – «жестокого рыцаря из подворотней», он лишил жизни, когда армия его высочества взяла после долгой и кровопролитной осады вражеский замок. С какой неслыханной яростью Марк де Босэ бросался на защитников поверженной  твердыни! А после с преспокойным видом пошел вместе с рыцарями в бордель и веселился там до утра.   

- Что теперь сделает его высочество? – вполголоса спросил сеньор де Фарси. Он попробовал вино, принесенное хозяином, наблюдая, как в трактир вошли солдаты герцога. Им объяснили, что случилось, и они ушли. Потом слуги вынесли обезглавленный труп венецианца за ноги вон, а кровавую лужу засыпали землей.
- Рыцарю не повезло, - с видом знатока заметил де Вион. – Скорее всего, венецианец входил в свиту посла от дожа к его высочеству. А тут такой конфуз. Клянусь святым Августином, епископ-венецианец вполне может наложить суровую епитимью на Марка де Босэ, хоть он и привез доброе послание от савойцев. И герцог не посмеет спорить с его преосвященством.

Рыцарь был сразу принят герцогом. Тот, еле сдерживая нетерпение, взял письмо и буквально проглотил его. Все, включая посланника, увидели, как усталое и бледное лицо его высочества засияло улыбкой.
- Сегодня ты принес нам добрые известия. За это ты получишь новые ленные владения и титул барона в Солунском королевстве! – воскликнул герцог. – На прошлой неделе я, по всемилостивому изъявлению императора Бодуэна, стал королем Солуни.
- Благодарю тебя, государь! – почтительно сказал восхищенный рыцарь. – Клянусь служить тебе верой и правдой до конца своих дней, и да поможет мне Бог!
Он встал на колено и поцеловал протянутую ему венценосную руку.
- Друзья, - взволнованно сказал герцог. – Войны не будет!
Всем присутствующим не терпелось спросить почему, но они не осмеливались.
- Вы хотите узнать причину? – улыбнулся герцог. - Моя дочь скоро станет герцогиней Савойи! В честь этого знаменательного события я хочу посвятить в бароны десять рыцарей, включая сеньора де Босэ.
- Да здравствует его высочество! – радостно закричали все. Канцлер слегка улыбнулся, наблюдая за всеобщей радостью. Глупцы еще не знали. Подвох заключался в том, что герцог разделил на десять бароний Солунское королевство, принадлежавшее ранее французам, захватившим часть Ромейской державы, а ныне – грекам. Сомнительно было, чтобы греки собственноручно отдали солунское королевство бургундскому герцогу.   

Дворец гудел. Все, начиная от самых  знатных вельмож герцогства и заканчивая забойщиками скота, ликовали.
- Не будет войны, - удовлетворенно говорили бароны. – Значит, мы не понесем расходов. И армия не ослабеет перед новым крестовым походом против сарацин или схизматиков. Государство не обеднеет.
- Свадьба даст нам несколько дней отдыха после роскошного герцогского пиршества, - радовались слуги. – А может быть, принцесса будет разбрасывать золотые монеты? Кто знает, может быть, нам повезет, и мы ухватим пару дукатов?
«Итак, все кончено. Принцесса выйдет замуж и уедет навсегда. А я останусь. Неужели такова моя незавидная участь? Не будет этого! Впрочем, наверняка скоро очередной крестовый поход. Если нет, я испрошу согласия его высочества и оправлюсь странствовать. Моя судьба – служить  моей Принцессе! Совершить ради нее блистательные подвиги! Она услышит непременно! Да, клянусь душой! Правда, есть венецианец, которому я отрубил голову. Что ждет меня?»

Он выпросил аудиенцию у герцога и был немедленно принят. Государь ласково шутил с покрасневшей, как рак, дочерью. Фрейлины, стоящие рядом, аплодировали и смеялись. Он окинул взглядом принцессу. О странных запахах Марк, живший восемь лет при дворе, уже забыл думать. Да, прекрасным было ее лицо с сияющими глазами, темно-синими, как небо после дождя. Совершенной фигура под роскошным одеянием, выточенная, должно быть, из слоновой кости. Чудесной улыбка, пленяющая своей искренностью. Но отныне Принцесса принадлежала другому.

«…….!»
- А, барон, - поприветствовал его герцог. – Мне приятно тебя видеть в добром здравии и…- Он внимательно посмотрел на спокойное и сосредоточенное лицо рыцаря. – Ты, верно, озабочен? Что случилось?
- Спасибо, государь, что так беспокоишься о своем верном вассале, - почтительно сказал рыцарь. – Со мной все в порядке. Вот только…
- Что? – с живостью перебила его принцесса. – Расскажи нам.
Они посмотрели друг на друга.
«Прощай навсегда!»
«Определенно, с бароном что-то не так. Но зачем он пришел? Чего он хочет?»
Принцесса не сомневалась в его чувствах, и ей было приятно видеть столь достойного поклонника.
«Мне нужно подарить шнур любви сеньору де Босэ! А еще…а еще надо будет попросить отца, чтобы рыцарь поехал со мной к моему будущему мужу в качестве… почетного эскорта. Отрадно будет видеть в чужой стране знакомое лицо, слышать признания в любви на языке Афродиты. Да и герцогу будет приятно. Надеюсь, он выше ревности.»
Она раскрыла рот, но он опередил ее.
- Государь, - заговорил он. – Благодарю тебя за великую милость, коей я недостоин. Выслушай мою исповедь!
- Что все это значит? – нахмурился герцог. – Поясни, прошу тебя.
- Ты, верно, утомился, барон, - торопливо заговорила принцесса. – Мы не в церкви, и мой отец – не священник, чтобы отпускать грехи. Да, ты устал, должно быть. Пойди и отдохни.
- Спасибо за участие, - тихо, но твердо перебил ее рыцарь. – Позвольте мне закончить.
- Говори, - попросил герцог.
- Когда я вернулся из своего странствования, то, решив отдохнуть с дороги вместе с рыцарями, оказавшими мне честь поехать вместе со мной в Савойю, пошли в ближайший кабачок. Сеньоры попросили меня продекламировать что-нибудь из «Илиады». Я начал, как вдруг какой-то венецианец посмел назвать меня, рыцаря, греческой шлюхой!
Герцог с дочерью дружно ахнули.
- Он оскорбил тебя?- изумился герцог. – Может быть, ты ошибся? Может быть, он обращался к кому еще?
- Нет. Я накинул на себя скатерть под видом плаща, - пояснил рыцарь. – Доспехов не было видно, а кроме меня никто не декламировал на греческом.
- И что было дальше?
- Я отрубил нахалу голову, - закончил Марк.
Герцог нахмурился. Это определенно были очень плохие известия. Венецианец состоял в свите посла, а ссориться с дожем ему совсем не хотелось.
Что делать?
Принцесса сидела как на иголках. Конечно, отец – мудрый человек и найдет правильное решение. Но какое?
- Не буду скрывать, барон, ты чрезвычайно огорчил меня, - медленно заговорил герцог. – Наглец наверняка приехал вместе с посланником дружественного государства... Мне нужно посоветоваться с его преосвященством монсеньором епископом касательно этого дела. Прошу тебя, приходи завтра.

На следующий день гром грянул – Марк де Босэ должен был во искупление греха убийства помощника венецианского посланника в мирное время пойти в Рим.
Пешком.
Один.
Марк молча выслушал приговор епископа – на лице его не дрогнул ни один мускул. Он не жалел о том, что обезглавил смерда – была задета его честь. Как еще он мог поступить?
- Я напишу письмо его святейшеству, - добавил герцог, - где изложу суть дела и попрошу тебя помиловать. В Риме папа примет тебя, простит твои грехи. Потом ты можешь возвращаться. Разумеется, как подобает знатному барону и отважному рыцарю.
- Спасибо, государь.
- Кого ты посоветуешь мне в качестве управляющего твоими ленами на время  епитимьи?
- Мою мать,- подумав, сказал Марк. – Она помогала мне с опекуном управлять имением, приобрела большой опыт. А дядя Пьер…он удручен печалями.
Герцог усмехнулся. Он отлично знал, что Пьер де Босэ – поклонник Бахуса.
- Хорошо, - сказал он. – Да будет так. 

Путешествие




Ранняя осень в Умбрии. Одинокий странник шел по темному лесу. Деревья сиротливо жались друг к другу, пытаясь согреться от неожиданно холодного пронизывающего ветра, обрывающего остатки зелени с куцых сучьев.

- Наверное, пришло время развести огонь, - решил он. Странник собрал большую кучу хвороста, приготовил смоляную бумагу, взял камни и вдруг ясно понял – за ним кто-то наблюдал. Он терпеливо развел костер, вытащил из котомки кусок копченой свинины и ячменную лепешку.
- Эй, вылезай поужинать, - крикнул он. – Я знаю, что ты здесь.
Кусты зашуршали. Через секунду сполохи вспыхнувшего огня осветили человека в рваных тряпках. Горящие глаза, худое заросшее лицо, покрытое гноящимися шрамами, спутанные волосы. В руках он сжимал большую дубинку.
- Приветствую тебя, добрый человек, - сказал путник. – Если с миром твой приход, садись, поешь.
- Деньги! – гаркнул разбойник, угрожающе размахивая дубинкой. – Я убью тебя, если ты не отдашь мне все до последней полушки. А я знаю - денежки у тебя есть. Нюхом чую.
Да, кошель странника не без материнской помощи был полон дукатами.
- Как интересно, - заговорил он, еле сдерживаясь. – Я приглашаю тебя разделить со мной трапезу, а вместо благодарности ты смеешь мне угрожать?
- Хватит болтать, - яростно зашипел разбойник. – Или ты даешь мне деньги, или…
Он остановился и уставился на путника. В руках того блестел кинжал.
- Ты что-то сказал? – спросила жертва.
«Сейчас я выпотрошу наглеца, клянусь распятием!»

Разбойник яростно закричал, подогревая стремительно тающую решимость ограбить, и бросился на него. Он попытался сразу нанести сокрушительный удар по голове путника, но тот ловко уклонился. Разбойник наступал, отчаянно размахивая дубинкой. Вот только несчастный не знал, что перед ним – рыцарь, который очень хорошо знал, что делать в такой ситуации. Жак Дебре не зря ел свой хлеб.
В глазах разбойника заискрился дикий ужас. Наверное, то были сполохи смерти. Он никак не мог поразить цель, время шло, разбойник начал выдыхаться, и уже с трудом поднимал дубинку.
- Ты грабил честных людей долгие годы, - зловеще говорил уклоняющийся влево и вправо путник. – Ты пользовался тем, что сильнее. Вернее, думал так. Не хотел трудиться. А сейчас ты, по своей глупости, напал на дичь, которая тебе не по зубам. Ты - покойник! И скоро твое мертвое тело будут жадно пожирать черви, а душу – люто истязать демоны. На веки вечные!

…Так Менетида героя, уже погубившего многих,
Гектор великий копьем низложил и душу исторгнул.
Гордый победой над ним…

(Гомер Илиада)

- Заткнись! – заорал разбойник. Он поднял дубинку и с остервенением бросился на путника в очередной раз. Тот снова отступил. Разбойник на секунду зазевался и забыл про кинжал. Эта потеря внимания стоила ему слишком много. Клинок вонзился ему сначала в живот, а потом в горло.
- Ну, вот и все, - сказал путник, без сожаления поглядывая на скорчившуюся в предсмертной агонии фигуру злодея. – Тебе крупно повезло – перед смертью ты услышал о том, как пал Патрокл. Передавай привет Калигуле, глупец!
- А-а-а-а-а-а-а-а! - хрипел и плакал разбойник. Как же ему не хотелось попадать в преисподнюю! Как отчаянно он цеплялся за жизнь!
Через несколько минут все было кончено.

Темнело.
Что делать?
Он оттащил труп в сторону от тропы и скинул в яму. Потом рыцарь наспех помолился, выпил вина, умылся и лег спать.

……………..
- Марк, пойдем с нами, - зашептал Симон де Ледигьер. – Ты должен это увидеть!
Рядом с Симоном стоял бедовый Жофруа де Стен.
- А что? – загорелся он.
- Сегодня придворный врач будет готовить «чудо-лекарство» для его высочества.
Последнюю фразу брат Жозефины произнес таким тоном, что Марк невольно вздрогнул.
- Да что за лекарство такое?
- Увидишь, - усмехнулся де Стен. – Тебе понравится эта «вкуснятина». 

Охрана пропустила пажей его высочества в комнату придворного лекаря – синьора Барони. Ученый муж, закончивший Салернитанскую медицинскую школу, узнал о новом чудодейственном лекарстве – «божественной воде». Для получения эликсира нужно был взять труп здорового при жизни человека, порезать его на мелкие кусочки и сварить, читая святые молитвы. «Бульон» и был лекарством.
Обо всем этом пажи, хохоча, рассказали Марку по дороге.
- Не поверю, пока не увижу своими собственными глазами, - вырвалось у Марка.
Де Стен и де Ледигьер засмеялись.
- Пойдем тогда.

Когда он вошел к синьору Барони, то первое, что он увидел, был огромный медный чан, возле которого колдовал лекарь.
Он тихонько подошел поближе. Потом еще. В чане что-то странное варилось. Или кто-то? Марк наклонился и похолодел – в булькающей воде он  увидел лицо убитого им разбойника.
- Ты убил меня, пожалев несколько монет, и теперь я горю в вечном огне! – простонал, открывая глаза, мертвец. – Почему ты такой жестокий?
………………
Марк дико закричал и… открыл глаза.
Опушка леса, где он пристроился на ночь, хранила тайну. Он резво вскочил, одной рукой крестясь, а другой - хватая за кинжал.
Потом покрутил головой и облегченно вздохнул.
Утро выдалось на редкость солнечным. Ручей, словно старый добрый волшебник, нес чудесную влагу своей невесте - земле. Радостно зачирикали птицы – они приветствовали добрую старушку – природу. «Ты заснула до весны, - говорили пернатые, - только помни – мы ждем. Смотри не проспи!»
- Какое счастье, это всего лишь кошмар!   
Расслабившийся Марк помолился, умылся, позавтракал и отправился в путь.
Когда он остановился, чтобы отдохнуть и перекусить, то услышал человеческий голос.

Кто это?
Навстречу ему, громко распевая, шел монах в грязной черной рясе.

- Altissimu, onnipotente, bon Signore,
tue so' le laude, la gloria e l'honore et onne benedictione.
Ad te solo, Altissimo, se konfano,
et nullu homo ;ne dignu te mentovare.
Laudato sie, mi' Signore, cum tucte le tue creature,
spetialmente messor lo frate sole,
lo qual'; iorno, et allumini noi per lui…

       Монах пел и нелепо размахивал руками.
«Это итальянец! Сразу видно, никогда не державший меч. Маленький, плюгавенький, вонючий, как все монахи, должно быть. Гм...  Придется говорить на языке Цицерона, но это того стоит, клянусь святым престолом. Ведь я поцелую рясу странствующего монаха, а значит – получу отпущение грехов на целых пять лет!»

- Доброе утро, отец мой, - любезно сказал Марк. Он не любил латынь, предпочитал греческий и французский. Но на латыни говорили все мало-мальски образованные люди, поэтому…
- О-ла-ла! - воскликнул монах. – Кто ты такой?
       Марк объяснил.
       Монах внимательно слушал и разглядывал Марка. Глаза у него были выпученные и слезящиеся.
- Что ты пел, отец мой? – спросил Марк. Ему не понравилось молчание, случившееся сразу после его откровенности.
       Монах улыбнулся.
- Это гимн брату-солнцу. Его написал великий святой Церкви – Франциск Ассизский.
- О чем эта песня? – Марк никогда не слышал подобное пение. Ему понравилось. – Садись рядом. Я вижу, ты немного устал.

     Монах послушно сел и задумался. Наверное, переводил.
- В ней мы благодарим Бога. Возносим Ему хвалу за все, что видим. За наших братьев и сестер: солнце, луну, звезды, ветер, воздух, облака, погоду. За воду, за огонь, за землю. За сестру смерть.

     Марк был растроган. Раньше он слышал только пение жонглеров. Прославляющее возвышенную любовь рыцаря к прекрасной принцессе. Ему особенно нравилась песнь о бургундской принцессе Кримхильде из истории про нибелунгов и, конечно, сказание о Тристане и Изольде.
- Я не спросил тебя, отец мой. Кто ты такой?- мягко спросил Марк. Давно у него на сердце не было так тепло.
- Я? Никто, - весело отвечал монах. 

    Марк был озадачен. Что это такое? Он осмеливается… насмехаться? Да нет, не может быть. Но…Внезапно он все понял – монах потерял разум.
Это многое объясняло.
- Но у тебя есть имя? – терпеливо спросил Марк.
- Меня зовут кающийся грешник, - улыбнулся монах.
       В любой другой ситуации такая дерзость была бы поводом для удара мечом по шее. Но в этот раз Марк не обиделся. Перед ним был славный монашек, сошедший с ума и радостно говорящий ему об этом.
- Как тебя называли родители?
- Пьетро, - сказал монах после длительной паузы. Наверное, несчастный вспоминал свое имя.
- Куда ты идешь, отец Пьетро?
- В Иерусалим.

       Марка совсем не удивил его ответ. Многие пытались пойти в Святой Город, захваченный сарацинами. Кто с миром, а кто и с мечом. Горожане и жители предместий. Простые смерды, знатные вельможи и короли, в числе которых был славный Ришар  - украшение рыцарства . Повинуясь призыву папы Иннокентия, туда недавно пошли даже дети . Но, очевидно, Богу угоднее было их забрать к Себе, и на небесах разом появилось несколько десятков тысяч маленьких грязных ангелов. А Иерусалим стремились вернуть те, кто умел держать в руке меч.

- Кто такой Франциск Ассизский? – спросил Марк. Кажется, он слышал это имя. Но в памяти оно не отложилось совершенно.
     Монах был потрясен.
- Ты не знаешь, Кто это? – недоверчиво уточнил он.
Марк покачал головой.
- Нет. Угощайся.
    К счастью, во фляге еще оставалось вино, а в сумке – хлеб и мясо.
    Они, помолившись, подкрепились.
После трапезы Марк предложил монаху немного денег – тот испуганно отшатнулся.
- Нельзя! – воскликнул он, крестясь.
- Что такое? – удивился рыцарь. – Потрать их но богоугодное дело, если тебе они не нужны.
- Я не могу взять ни денье, - объяснил монах нерадивому христианину. – Я дал обет бедности.
- На что же ты покупаешь себе еду? – спросил Марк с любопытством.
- Но ведь ты меня накормил, - улыбнулся монах, - а таких людей Бог посылает постоянно. Денег я не беру. Мне дают хлеб, вино. Этого довольно.

    Потом монах рассказал Марку все, что знал о Великом Святом Матери Церкви. Дон Франческо происходил из славной и достопочтенной семьи торговцев сукном. Когда он был молод и горяч, дон веселился и радовался жизни. У него всегда было много денег, поэтому Франческо заказывал самое лучшее вино и самую нарядную одежду. Только одно его удерживало от бездны – любовь к нищим, внушенная, конечно, Самим Богом.
    Марка передернуло. Он терпеть не мог попрошаек.  Те, по правде сказать, к нему обращались очень редко. Наверное, боялись.

- Однажды, когда дон был в Риме на поклонение святым мощам, дон отдал нищим все деньги, а потом поменялся с одним одеждой и встал с протянутой рукой. Потом вернулся домой. А потом, когда он возвращался домой вместе с друзьями после одной пирушки, он понял – так больше жить  не может и не будет. Он остановился. Благодать Господа осияла его. Друзья стали смеяться над ним – Франческо хочет жениться. Вот хитрец.
 - Вы правду сказали, — сказал Франческо, — я задумал взять невесту, более благородную, богатую и красивую, чем вам когда-либо приходилось видеть.
- Кто она? – закричали друзья.
- Бедность!
- Да, - восторженно пел монах, - святой Франческо пришел домой, но ненадолго. Как-то раз он, поехав по делам, раздал все деньги своего богатого отца-торговца. А потом и вовсе покинул отчий край.
- Почему? – спросил Марк с любопытством.
- Отец избил его в наказание за потерю крупной суммы денег и запер в чулане. Но позже мать освободила его. И тогда дон Франческо, боясь отца, навсегда ушел из дома и пошел по земле, прославляя Небесного Отца, - последнюю фразу Пьетро произнес с необыкновенным умилением.

     Марк сидел, как оплеванный. Он так кичился древностью своего рода, гордился тем, что он – рыцарь и крестоносец в будущем. Сеньора де Босэ восхищала его любовь к прекрасной Принцессе. Оказывается - то был тлен. Все гораздо проще… И во сто крат сложнее…Но  легко ли растоптать рыцарскую честь?
«Какой же я осел, клянусь спасением!» Марк на мгновение замер в ужасе. Он совершил богохульство. В очередной раз. Поклялся! А если Бог покарает его, грешника? Что его ждет там?
Он вспотел.

- Отец мой, - прервал он монаха, - ты примешь мою исповедь?
- Да, сын мой, - обрадовался тот.
        Через полчаса озадаченный дон Пьетро сидел и тер себе переносицу. Марк закончил говорить, получил отпущение грехов и в ожидании смотрел на монаха. 
- Ну, что скажешь, отец мой? – взволнованный Марк не выдержал и схватил монаха за руки.
- Все хорошо, сын мой, - тихо прошептал тот. – Все прекрасно. Ты покаялся, и чист как ангел. Слава Богу за  чудесный день!

       Последнюю фразу монах произнес таким тоном, что Марк затрепетал.
- Я такой великий грешник?
- Мы все – грешники, сын мой, - ответил монах, не глядя на рыцаря.
- Что мне делать? Как искупить свою вину? Вдруг я умру до прихода в Рим? – Марк был в ужасе. – Наложи на меня епитимью, если считаешь это полезным для моей души.
     Монах озадаченно нахмурил лоб. Потом улыбнулся – он придумал.
- Сделай вот что, сын мой. Разденься, как праотец Адам до грехопадения, донага, встань перед сияющими лучами возлюбленного брата – солнца, закрой глаза и произнеси молитву святого Франческо сто раз.
- Какую? – просиял тот. Он не верил своим ушам.
- Помоги мне, Господи, Не столько искать Утешение, сколько утешать, Не столько искать Понимания, сколько понимать, Не столько искать Любви, сколько любить,- благоговейно сказал монах. – Это не вся молитва целиком. Но ты ее не забудешь, я верю. Оставшуюся часть я прочитаю за тебя сто раз, стоя на коленях. Ты согласен? Ты умеешь считать?

     Сеньор де Босэ с радостью поцеловал монаху руку.
- Благодарю тебя, отец мой. Да, умею.
- Слава не мне, но Богу!- засмеялся дон Пьетро.
     Восторженный Марк лихо снял с себя одежду. Потом монах указал рыцарю, куда встать. Заметив, что монах стыдливо отвернулся, Марк со слезами опустился на колени и закрыл глаза. 
- Помоги мне, Господи, Не столько искать Утешение, сколько утешать, Не столько искать Понимания, сколько понимать, Не столько искать Любви, сколько любить! - Марк шептал, и каждое слово наполняло его сердце невыразимой радостью и трепетом.
«А что, если пойти по стопам святого Франциска?... Нет, в самом деле…. Вернусь домой, продам имение, обеспечу мать, а остальное раздам нищим. А потом пойду в Иерусалим!»
     Чудесные и благочестивые сестры - мечты пришли к рыцарю. Он – презрев суетный титул барона, следует по стопам Господа. К нему присоединяются другие рыцари, охваченные покаянным порывом. Потом он организовывает орден. Аналогичный ордену тамплиеров – рыцарей Храма Соломона. А потом они вместе отвоюют у сарацин Иерусалим. Наверное, он, сраженный стрелой, падет в бою. Но это будет того стоить! Ведь Сам Господь возблагодарит его в вечности…
…Марк, верхом на арабском скакуне, в изломанных и покрытых грязью доспехах, со штандартом Святейшего Отца появился во главе доблестных рыцарей  у ворот Иерусалима. Толпа забурлила. Молодые женщины кричали в упоении – они удостоились созерцать непобедимого рыцаря, сотворившего великий подвиг во славу Бога. Старушки плакали от счастья – наконец-то! Свершилось то, о чем они молились днями и ночами. Их тленные останки похоронят на христианской земле. Мужчины рукоплескали мужественному воину – он не побоялся во главе небольшого войска бросить вызов проклятым сарацинам. Те презрительно хохотали, когда герольд нового для них ордена, суровый и молчаливый, привез им краткое письмо бургундского барона. «Уходите во имя мира, и останетесь живы!» Да, они смеялись. А сейчас их смердящие трупы валялись вперемежку с теми героями, кто оставил все во имя самой благородной и прекрасной мечты – освобождения Святой Земли!  Священники и монашествующие с одобрением взирали на того, кто своим необычайным подвигом соединил Церковь. Они по своей глупости и гордости не могли слышать, о чем ласково и призывно говорил Спаситель, обращаясь к первому Святейшему Отцу – Святому Апостолу Петру: "И Я говорю тебе: ты – Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее…" .
– О, как мы наказаны за свою гордыню! Мы не хотели слышать слов Господних, мы отказывались верить, что Он говорил о Ней, мы отвергали эту мысль, считая, что она от лукавого. Теперь нам все понятно! Именно в Риме пребывает Глава всех христиан. Да! А те, кто не верит – отступники, разъединяющие Тело Христово. Отныне мы принадлежим Святой Церкви! Навеки веков! – так со стыдом вещали друг другу кающиеся схизматики. 
Возможно ли было предположить такое? Разве могли христианские государи, погрязшие в суетных, пустых и преходящих мечтаниях, презренной гордости и отвратительных и богомерзких пороках, объединить усилия, чтобы освободить Иерусалим?
Нет.
Сам Бог был против них. Он не захотел победы силы.
Нет.
Он ждал победы веры.
И она пришла!   
- Слава доблестному сеньору де Босэ!
- Слава великому рыцарю, освободившему нас от проклятых сарацин!
- Слава герою!

…С раннего утра все время, как день разрастался священный,
Тучами копья и стрелы летали, и падали люди.
Но лишь приблизилось солнце к средине широкого неба,
Взял промыслитель Кронид золотые весы, и на чашки
Бросил два жребия смерти, несущей печаль и страданья, -
Жребий троян конеборных и меднодоспешных ахейцев.
Взял в середине и поднял. Ахейских сынов преклонился
День роковой. До земли опустилася участь ахейцев.
Участь троянцев наверх поднялась до широкого неба...

(Гомер Илиада)

А потом прилетела она. Сестра-смерть оседлала отравленную стрелу подлого изменника и поразила героя в шею…
 
    … Когда Марк де Босэ очнулся, солнце давно перевалило за экватор. В лесу было не так громко, как бывает днем. Наверное, мохнатые братья пошли спать, улыбнулся Марк.

- Отец мой, я понял, что буду делать, вернувшись из Рима, - восторженно заговорил Марк, возвращаясь к месту, куда сложил одежду. – Я продам все, что имею, и стану воином-монахом. Как братья-тамплиеры. И отправлюсь в крестовый поход. 
       Отец Пьетро не ответил.
«Наверное, молча радуется за меня!»
     Улыбающийся Марк подошел к месту, где он разделся.
     Ничего.
     Никого.

- Наверное, я перепутал место. Отец мой? – позвал он.
     Марк терпеливо перерыл весь участок, где могла быть одежа и монах, но не нашел ни францисканца, ни кинжала, ни облачения, ни кошелька с деньгами. Он зябко поежился.
- Что это такое? Дьявольское наваждение?
     Другой час, потраченный в поисках и горячих молитвах, прошел впустую.
    «А что…а что, если этот монах – не настоящий! Но обманщик. Увидел, что я в богатом одеянии. Узнал, что я – рыцарь, исполняющий епитимью. А значит, с деньгами. Вот и прикинулся святым. И обдурил, как последнего осла!»
    Эта неожиданная мысль, простая и дерзкая, заставила Марка похолодеть еще больше.
- О святые небеса! – вскричал он. – Прошу вас, развейте злые чары и помогите мне найти мою одежду и почтен…и встретившегося мне монаха-францисканца по имени Пьетро!

     Тщетно. Стало жутко холодно. Неужели…неужели  он стал жертвой разбойника?
     Что делать?
- Ничего не поделаешь, - скрипнул зубами Марк. – Придется облачиться в одеяние разбойника! А когда я встречу того, кто столь нагло посмеялся надо мной и святой верой…я не просто убью его! Нет, клянусь святым крестом! Я сварю живьем святотатца, и да поможет мне Бог!
     Голый рыцарь с живостью – подгонял лютый холод, бросился в кусты, куда бросил мертвеца. С омерзением раздел труп человека, которого он – Марк де Босэ, убил собственными руками.
     Осмотрел. Облачение царя Соломона?...Нет, Грязное вонючее тряпье, какое не одел бы даже нищий! К тому же дырявое и в пятнах крови!
- Эта одежда слишком опасна! Пахнет мертвечиной! Но…у меня есть выбор? Хорошо хоть размер его деревянных опорок подходит вроде. Чума на Пьетро и всех его родственников! И на мою глупую голову!
             Марк бросился с наследием  убитого разбойника к реке, тщательно прополоскал его и понюхал. «Не уверен, что стало лучше».

- Поделом мне!   
На рынке




Субботним утром на рынке городка П. в итальянской Умбрии было, по мнению Марка, очень шумно. Наверное, он преувеличивал. Просто его, уже привыкшего к тишине леса, на мгновение оглушили скрипящие телеги, зазывающие честной народ лукавые торговцы, бой часов на ратуше, веселые солдаты, получившие жалованье. 
     Стража не хотела пропускать оборванца. Пришлось объяснять, что он – рыцарь, исполняющий епитимью.
     Ему поверили.  Несмотря на лохмотья, стражники сразу поняли, что он – не простой крестьянин.
На благородное проихождение «оборванца» указывали аристократические черты лица и слишком белые руки.

      Поначалу народу было немного. Но вот из окрестных деревень на телегах, а кто и просто пешком приехали, пришли и приползли крестьяне. Одни вели скот, другие везли свежую речную рыбу в огромных корзинах, муку в бочках, забитую с утра птицу. Крестьяне тащили тяжелые мешки с фруктами, кувшины с вином и маслом, горячий хлеб на грубо сколоченных подносах. Услышав запах свежеиспеченных лепешек, он сглотнул. Постоял немного, решаясь.
Да, Марк де Босэ происходил из древнего рода. Он мог гордиться этим обстоятельством. Вот только рыцарь не мог съесть свои тщеславные мысли на завтрак или обед. Он так хотел горячего хлеба, а денег не было ни денье! Рыцарь вдохнул полной грудью запах людей и горячего хлеба. Воровато огляделся и, крадучись, медленно пошел в сторону булочника.
В двух шагах от него остановился и стал раскладываться приехавший на телеге, нагруженной всякой всячиной, бородатый торговец  в серой рубахе. Он поставил на землю глиняную посуду – кувшины, тарелки, кружки. Телега уехала. Торговец посмотрел на людей, подумал и вытащил из сумки нож, кусок хлеба с ломтем соленой свинины и луковицей. Перекрестился и принялся неторопливо жевать. Путник, у которого заурчало в животе, тоскливо посмотрел на него.
«Счастливец, сегодня у него есть еда. А у меня уже третий день нет ничего, кроме травы!»
- Эй, народ, налетай, - весело кричал толстый булочник. – Хлеб у меня, что надо! Проживете вы сто жизней, как птица феникс, но, клянусь святым Паоло, никогда вы не сможете отведать ничего лучше.
К нему подошла пожилая женщина в темной накидке.
- Почем? – спросила она.
Торговец назвал цену.
- Дорого, - сморщившись, сказала она.
- Женщина, не гневи небеса, - укорил он ее. – Покажи мне место, где продают дешевле?
- Да я что, не знаю цен на зерно? Или думаешь, что у меня вместо головы кочан капусты? Эх, ты пытаешься выжать из нас, честных горожан, последние соки. А-а-а-а-а! Я поняла. Ты печешь свои лепешки из золотой муки!
Путник стал рядом с ними и равнодушно посмотрел на группу алебардщиков, которые прошли мимо. 
- Женщина, да я тебе говорю, если уступлю хоть самую малость, пойду с протянутой рукой. И поделом.
- Посмотри на ратушу, - вдруг сказала женщина. – На крыше сидят голуби. Даже они сейчас смеются над твоими ценами.
Путник подошел еще поближе. Запах горячего хлеба сводил его с ума. Он посмотрел на спорящих, оглянулся и, схватив лепешку, быстро пошел прочь.
К несчастью для него, торговец посудой все видел.
- Воры, украли хлеб! – закричал он. – Лючано, у тебя украл лепешку молодец в рванье, что крутился рядом.
Путник, прижимая дымящуюся добычу к груди, побежал изо всех сил к воротам. Оставаться было крайне неблагоразумно, потому что за воровство наказывали очень строго -  отрубали руку.
- Держи вора! – закричал булочник. – Держи его!
«Пошел, что называется, в святой Рим! Солдаты, клянусь душой, не будут накладывать на меня епитимью, а разом оттяпают ручонку!»
Путнику повезло. Охрана рынка была далеко, а сам торговец побоялся оставить лоток. Он посмотрел на улепетывающего преступника и вздохнул.
- Что за люди! – сказал он. И так продаешь хлеб себе в убыток, да еще и украсть все норовят!
 
Через несколько минут к нему подошел молодой начальник охраны рынка.
- Что случилось? – спросил он.
Ему рассказали о краже, описали преступника и указали, в какую сторону он побежал.
- За мной, - скомандовал ретивый воин двум подошедшим лучникам. – Поймаем злодея и накажем его! Чтобы другим неповадно было!



















Аббатство




Через десять минут сумасшедшего бега запыхавшийся вконец путник остановился. Он был в двух шагах от высоких стен бенедиктинского аббатства, стоящего на берегу небольшой речки. В ста шагах от него находилась мельница. Наверное, принадлежавшая монахам. Он испуганно обернулся и облегченно вздохнул – никто его не преследовал. Марк равнодушно посмотрел на высокие белесые стены и с жадностью принялся за еду.

- Какое счастье! – довольно хмыкнул он, жуя. – Я поем горячего хлеба! Клянусь спасением, рассказать кому – ни за что не поверят!
Лепешку он прикончил мигом.
- А монахи, как я погляжу, очень любят выпить. Жаль, у меня нет ни капли.
Марк отметил густые заросли виноградника.

Шум.
«Мне послышалось?»
Он обернулся и похолодел – несколько всадников скакали в его сторону. Наверное, погоня!

Путник подбежал к монастырским воротам и постучал изо всех сил.
- Откройте, святые небеса!

Ничего.

- Откройте же, клянусь святым Марком!

Молчание.

- Да откройте же! – в отчаянии крикнул он.

- Что такое?
Ворота открылись – на пороге стоял пожилой привратник в мирской одежде.
- Что такое? – переспросил он. – Это ты стучал, бродяга?
- Поосторожнее в выражениях, глупец, - вспыхнул Марк. - Я хочу поговорить с отцом настоятелем. Шевелись!
Тот постоял немного, подумал и кивнул головой. Наверное, его испугал тон, с каким человек в кровавом рванье, но с лицом, указывающим на благородное происхождение, потребовал встречи с синьором Бернардо.

-Пожалуйста!
Они прошли пустынный двор и вошли внутрь.
Шли довольно долго. На них никто не обращал внимания, Марк сосредоточенно думал, что сказать настоятелю, чтобы остаться с обеими руками. Кажется, придумал.
В келье настоятеля стояли кровать и стол. На стене – изящное распятие из слоновой кости, вывезенное, должно быть, из Константинополя. Отец Бернар молился, когда они вошли.
- А, брат Клименто, приветствую тебя, - сказал он привратнику. Тот облобызал протянутую руку.
- Отец мой, я привел сюда человека, который стучал в дверь и заявил, что хочет вас видеть, - сказал он.
Настоятель посмотрел на странника. Глаза его заискрились. Потом на привратника.
- Ты можешь идти,  брат, - сказал он тому.
Тот поклонился, поцеловал протянутую руку и вышел.

Чудеса, да и только!
Перед путником стоял его учитель латыни – отец Бернар.

Святые угодники!
Перед отцом Бернаром стоял Марк де Босэ, больше похожий на… короля нищих.

- Отец Бернар! Меньше всего на свете думал вас увидеть здесь и при таких удивительных обстоятельствах, - с облегчением выдохнул Марк де Босэ.
- Да! – сказал не менее пораженный настоятель. – Ты чрезвычайно удивил меня, рыцарь! Что случилось? Почему так странно выглядишь?

Марк только собрался с духом и раскрыл рот, как в дверь постучали.
На пороге вновь появился привратник.
- Отец мой, за воротами городская охрана. Они заявляют, что в монастырь проник вор, укравший на рынке ценные вещи. Требуют немедленно выдать преступника! – сказал привратник, пялясь во все глаза на странника. Нетрудно было угадать, кто являлся злодеем, посмевшим проникнуть в святую обитель.
- Скажи ему, чтобы он подождал, - приказал настоятель. Потом посмотрел на странника. – Как все это понимать?
«Хвала небесам, я встретил знакомого человека! Ему нужно только правду сказать!»
- Отец Бернар, ты примешь мою исповедь? После нее тебе все станет ясно, -  сказал покрасневший от стыда Марк де Босэ.
- Хорошо, - кивнул головой настоятель.

Странник рассказал все.
Про то, как он обезглавил венецианца, осмелившегося оскорбить его. Епитимью. Путешествие. Мошенника, укравшего его одежду и деньги. Злополучную лепешку. Сказать, что он покарал смертью преступника, ему не пришло в голову. Напротив, он помог честным селянам, избавив их от угрозы.
- Это все, сын мой? – тихо спросил настоятель. Ему стоило большого труда, чтобы не расхохотаться, когда он услышал о том, как сеньор остался, в чем мать родила.
«Рыцаря обдурил ловкий мошенник!»
- Да, клянусь честью, - ответил странник.
- Не клянись, - автоматически сказал отец Бернар.
- Прости, вырвалось нечаянно – плохая привычка.
Настоятель сел на кровать и в задумчивости стал стучать пальцами об стол.
- Это промысел Божий, что ты пришел сюда, спасаясь от погони. Прости меня, о почтенный сеньор, что поначалу не признал тебя...Бог привел тебя сюда... Хотя, конечно, твой путь не закончится стенами этого монастыря... Вот что я хочу предложить тебе, сеньор де Босэ. Вернее, смиренно попросить. Я знаю - твоя достойная мать учила тебя говорить, читать и писать на греческом. У нас в аббатстве  много манускриптов на языке Платона и Аристотеля. Но мало монахов, знающих греческий. Поэтому я прошу тебя помочь братии с переписыванием манускриптов. Когда отдохнешь от дороги.
Вместо ответа благодарный Марк де Босэ припал к его руке и облобызал перстень.
- Спасибо за понимание.

Они покинули келью и практически сразу напоролись на группу возбужденных монахов.
-  Да, братья?
- Отец, охранники не уходят, - взволнованно сказал молодой монах. – Они требуют, чтобы им выдали преступника.
- Требуют? – с иронией переспросил настоятель.
- Именно так.

Священник вышел за территорию аббатства.
- Я – настоятель этой обители. Слушаю вас.
Начальник рассказал о беглом злодее и потребовал выдать негодяя.
- Да, мне известна эта история. Он здесь. Я принял следующее решение – путник во искупление своего греха станет послушником на время и поможет нам в библиотеке.
- Но он вор, отец! Мы хотим публично наказать его на рынке. Мы требуем от имени его высочества - выдайте нам преступника, - начальник охраны был молод и горяч. К тому же тут был вопрос сохранения лица.
- Немедленно уходите! Как смеете вы говорить здесь таким образом? – в гневе настоятель был страшен.
- Но…
- Власть герцогов и королей не распространяется на Церковь. Мы - смиренные рабы Бога - подчиняемся только Святейшему Отцу! Прочь отсюда, пока я не наложил на вас сурового наказания! Немедленно!
Охранники переглянулись и пришпорили лошадей.

Монахи обители стояли и выжидающе смотрели на странника и настоятеля.
- Вот, братья, хочу вас познакомить. Перед нами – сеньор Марк де Босэ из Бургундии, отважный барон его высочества герцога Юга и добрый слуга Святой Церкви, идущий в святой Рим пешком для исполнения епитимьи. Какое-то время он будет жить с нами.
Монахи продолжали разглядывать путника. Перед ними стоял высокий черноволосый человек с крепкими зубами, похожий на грека. В лохмотьях попрошайки, покрытый пятнами крови.
Перевели взгляд на отца настоятеля. Священник был в их обители недолго, всего три года, но все привыкли к его решительности. Если отец Бернар делал что-то, он брал на себя ответственность и никого не боялся.
Кроме Бога, конечно.
- Любезный брат Сильвестр, - позвал настоятель.
Из толпы показался полный бретонец.
К своему изумлению, Марк увидел, как настоятель сделал несколько жестов.
Бретонец послушно кивнул и ушел.

Настоятель и Марк де Босэ остались наедине.

 «У него необычное выражение лица. Столько страстей. Наверное, он очень любил принцессу, сеньор Марк де Босэ, рыцарь из Бургундии. Ненавидел врагов!»
«Брат Бернар – достойный человек! А этот монастырь – то, что мне нужно. Отдохну немного.»
- Прости мое любопытство, отец Бернар, но что означали твои жесты?
- У нас в обители свой язык жестов. Чтобы не говорить, я руками попросил брата Сильвестра принести нам pigmentium в мою келью, - пояснил настоятель.
- Что-что?
- Вино с пряностями.
Марк вздохнул. Если бы месяц назад ему сказали, что он в грязном рубище будет стоять перед аббатом в Италии, он ни за что бы не поверил.
- Ты голоден, сеньор? – мягко спросил Марка отец Бернар.
При вопросе в животе у него забурлило. Он вспомнил упоительный вкус горячего хлеба.
- Да, очень.
- Сейчас я попрошу братьев тебя накормить. Только имей в виду, - лукаво заключил брат Бернар. – Бенедиктинское аббатство – не дворец герцога, и кормить тебя здесь отборной дичью никто не будет. Овощи, яйца, хлеб, бобы. Наш девиз – не ешь искусно приготовленное мясо и не пей сладкое вино, но «молись и работай».
- Хорошо, - Марк де Босэ улыбнулся впервые за долгое время. «Подают тут хотя бы вино? Или только воду?»
Настоятель внимательно посмотрел на сеньора.
- Мы, следуя заповеди святого апостола Павла и имея разрешение святого Бенедикта, пьем вино. Как и все грешные люди.
Удивленный Марк покачал головой.
- Я как раз хотел спросить об этом.
- Я заметил. Что ж, добро пожаловать в нашу скромную обитель. О тебе, сеньор, я дам распоряжения. Подожди в моей келье.
Отец Бернар ушел.

Через полчаса в дверь постучали.
- Добро пожаловать в обитель, дорогой брат Марк, - пришедший монах был невысоким и плотным человеком. – Меня зовут отец Роджер. Бог, по своей великой милости, направил меня в эту святую обитель, чтобы я был здесь наставником новициев.
- Кто такой новиций?
- Так называются новички.
- А кто я?- глупый вопрос, но отец Роджер его прекрасно понял.
- Конверз, или обращенный. Ты примешь часть монашеских обетов, кроме главного – святого пострига. Отец настоятель даст тебе труд во искупление грехов. Я советую тебе, брат Марк, прочитать сочинение святейшего папы Григория Великого «Собеседования о жизни италийских отцов и о бессмертии души». В ней есть часть, посвященная святому Бенедикту. Потом – сам устав.
Марк немного подумал. Посмотрел на стол – на нем лежали бумага из грубой свиной шкуры, чернила и перья.
- Очень много для меня нового. Ты не против, любезный брат, если я запишу все это? Отец настоятель попросил меня переписывать греческие рукописи. Вспомню, как это делается. Как ты считаешь, отец настоятель не будет против?
Если отца Роджера и поразили слова Марка, он ничем не выдал своего изумления. Хотя причины были.
«Что ж, благодаря Богу появились небеса и земля. Наверное, Ему не трудно сотворить рыцаря, могущего писать на греческом.
- Думаю, он не случайно оставил здесь все для письма, - сказал брат Роджер. – Пиши.
- Повтори, пожалуйста, любезный брат.   
«Рыцарь быстро учится. Стал называть меня любезным братом!»
- Как вы тут живете? Как я тут буду жить? – поправился Марк.

Наставник новициев кивнул головой.
- Прежде всего несколько слов о самом аббатстве. В нем есть храм, ризница, зал капитулов, кельи, где отдыхают братья и конверзы, трапезная, где они вкушают пищу, умывальня, больница, галереи, сад, галереи. Есть свои постройки: хлебный амбар, пекарня,  прачечная, хлев, конюшни. Два последних пристанища – одно для мирян, другое для братьев.
- Последних пристанища?
- Кладбища. Ночевать ты будешь ночевать не в дормитории, где отдыхают братья, но в отдельной келье. Братья ложатся спать рано.  Примерно в семь часов вечера. Живем мы так: в половине первого ночи – всенощная. Потом братья снова идут спать. В половине пятого начинается утреня. После – сон. Окончательно мы просыпаемся с восходом солнца – в шесть часов. Совершаем омовение.
- Омовение? – приятно удивился Марк. – Я был уверен, что здесь не умываются.
- Мы умываемся. Так распорядился отец настоятель. Кроме того, мы каждую субботу убираемся в общине, два раза в месяц стираем свои носильные вещи. В баню ходим каждый месяц и регулярно моем голову.                - Прости, а разве не должны монахи смирять свою плоть? – Марка переполняло изумление.
Брат Роджер улыбнулся. Новичок не знал о них ничего. Тем лучше.
- О чем будет думать без конца скребущийся монах? – спросил отец Роже. – О вшах или о Боге?                - Я понял, продолжай, прошу тебя, - ответил Марк.                - В шесть часов – молитва. Потом – первый канонический час. Примерно в восемь часов – утренняя месса. После нее мы молимся. Наедине. Потом – третий час, после которого – месса.                - Что такое часы? – не удержался Марк.                Брат Роджер немного подумал.                - Особые молитвы.                - Спасибо. Продолжай, пожалуйста.               
 - После мессы братья трудятся во славу Божью. Отец Бернар сказал мне, что ты будешь переписывать рукописи. После шестого часа – трапеза. После – отдых. Сейчас хорошая погода, поэтому после молитв многие братья будут работать в саду. После работы – служба, за которой следует ужин. Молитвы. Спать мы ложимся примерно в семь часов вечера.
Молчание.
Отец Роджер смотрел, как рыцарь записывал все, что слышал.                «Хорошо, что он так быстро пишет. Плохо, что не так, как принято у нас». 
- Теперь я скажу немного о нашем внутреннем устройстве. Святой Бенедикт оставил нам устав. Согласно ему, в нашей обители отец Бернар является Его заместителем, поэтому мы все должны его слушаться во всем, чтобы он не сказал. Настоятельно прошу тебя следовать этому правилу.
- Хорошо, - кивнул Марк. На бумаге он отметил – «настоятель – отец Бернар - викарий Христа и глава аббатства».
- Первым помощником отца настоятеля является приор. У нас это отец Климент.
- Так его зовут?
- Да. Над десятком монахов главенствует декан. В нашем аббатстве деканов – одиннадцать человек, а всего у нас спасаются сто восемь монахов. Ты будешь записывать их имена?
- Нет.
- Хорошо. Но некоторых стоит. Так вот, эконома обители зовут отец Михаил. Мы называем его келарь. Он закупает для монастыря провизию, следит за работой мельницы, пивоварни, прудов, где мы разводим рыбу.
За келью, где мы храним деньги, отвечает отец камерарий. Его зовут отец Пий.  Старшим певчим, или прекантором, является отец Себастьян. Он также работает в скриптории. Он разрезает и шлифует пергамент, осуществляет правку манускриптов, переплетает их.               
«Что за странное имя!» - Себастьян? – уточнил Марк. - Он из Кастилии, - пояснил отец Роджер. - Скриптором или хранителем канцелярии, является отец Симон.
За матрикулу, или книгу записей, отвечает матрикулярий – отец Павел.
За монастырские сокровища отвечает ризничий. Отец Марк. 
Больницей в обители занимается санитарный брат. Отец Андрей. Отец Андрей также собирает в саду лекарственные травы.
Отец-госпиталий, которого зовут отец Бриан, отвечает за странноприимство.
Милостыню бедным раздает елемозинарий, которого зовут отец Петр.
Марк услышал имя и скрипнул зубами.
- Все в порядке?- спросил монах.   
- Да, прошу тебя, продолжай.
- Несколько слов о визитаторах. Они проверяют, все ли в порядке в аббатстве. Не только в нашем, но вообще. На прошлой неделе в святую обитель приходил достопочтенный отец Тимофей. Он проверил, как мы тут. Слава Богу и Пресвятой Деве - отец-визитатор убедился, что у нас благословенная тишина и доброустройство, - с гордостью прибавил отец Роджер.

- За кухню отвечает повар, а за порядок в трапезной – трапезничий. Отец Генрих. Он, кстати, из Англии, как и я. Повара зовут отец Тит. Отца-апокризиария, который дает нам благословенную пищу во время трапезы, зовут отец Стефан. За библиотеку отвечает отец Марк.
Все вопросы, связанные с жизнью в общине, мы решаем на собрании, которое называется капитул.

Раздался звук колокола.
- Прекрасно, - сказал отец Роже. - Сейчас мы пойдем вкушать пищу. Я только прошу тебя – ни слова в трапезной и постарайся не шуметь. Тебе все принесут, не беспокойся.
- Что делать мне? – спросил Марк.
- Молча следи за всем, что мы делаем, и поступай также. Пожалуйста, не заглядывай в тарелки к соседям и не верти головой. 

  После тщательного омовения рук, они проследовали в трапезную. Неизвестный Марку толстый монах указал ему, куда встать.                Потом пришел аббат. Сотворил молитву.                Марк заметил, как какой-то человек приготовился читать, и монахи с  облегчением вздохнули. Он не знал, что сегодня чтецом является брат Николай, читающий громко, звучно, а главное - быстро.
 
 - Первая степень смирения, - начал чтец, -  есть, когда кто страх Божий всегда полагая себе пред очи, всячески бегает забвения; но всегда помнит все, что заповедал Бог, равно как и то, что презирающие Бога пойдут за грехи свои в геенну; …всякий час блюдет себя от грехов и прегрешений, мыслию, словом, очами, руками и ногами, отсекая свои страсти, но прежде всего желания плоти.   
Вторая степень смирения есть, если кто, не любя своей воли, не находит удовольствия в том, чтобы исполнять свои пожелания, но делами подражает Господу.
Третья степень смирения есть — чтобы по любви к Богу, со всяким послушанием подчиняться меньшему...
Четвертая степень смирения есть — чтобы в самом послушании на дела трудные и сердцу своему противные… хранить молчаливое, но благодушное... терпение и... не отступать назад...
Пятая степень смирения есть — чтобы худых помышлений… или дел худых... не утаивать от аввы своего…

Чтец закончил. Настоятель благословил братьев,  кушанья принесли, и все, включая Марка, с удовольствием принялись за еду.   

Через четыре недели Марк сидел на своем месте в скриптории и переписывал  монастырским почерком  поучения палестинского монаха по имени Дорофей.  Отец настоятель не решился доверить Марку Библию или сочинения Аристотеля. Вместо этого он дал ему свитки малоизвестных святых.
Ими никто не занимался.

В скриптории трудилась большая часть братьев. Каждый сидел за собственным столом. Братья писали, используя гусиные перья. В специальных рогах они хранили сделанные из капустного сока чернила красного и черного цвета. Писали на шкурах, изготовленных из мертворожденных телят. Острым ножом они разрезали страницы, пемзой и ровными дощечками  размягчали и шлифовали пергамент. Когда книга была написана, монахи перевязывали  кожаными веревочками  пронзенные специальной иглой страницы.   

«…Вот я вам показал различие: понимаете ли? Вот вы слышали, что такое начальное смущение и что раздражительность, и что такое гнев и что злопамятность. Видите ли, как от одного слова доходят до такого зла? Ибо если бы ты сначала укорил самого себя, терпеливо перенес слово брата твоего и не хотел бы отомстить ему за себя и на одно слово два или пять слов, и воздать злом за зло, то избавился бы от всех этих зол. Посему и говорю вам: всегда отсекайте страсти, пока они еще молоды, прежде нежели они вкоренятся и укрепятся в вас и станут удручать вас, ибо тогда придется вам много пострадать от них: потому что иное дело вырвать малую былинку, и иное – искоренить большое дерево…
…Поверьте, братья, что если у кого-нибудь хотя одна страсть обратилась в навык, то он подлежит муке, и случается, что иной совершает десять добрых дел и имеет один злой навык, и это одно, происходящее от злого навыка, превозмогает и десять добрых дел. Орел, если весь будет вне сети, но запутается в ней одним когтем, то чрез эту малость низлагается вся сила его; ибо не в сети ли он уже, хотя и весь находится вне ее, когда удерживается в ней одним когтем? Не может ли ловец схватить ее, лишь только захочет? Так и душа: если хотя одну только страсть обратит себе в навык, то враг, когда ни вздумает, низлагает ее, ибо она находится в его руках по причине той страсти. Посему-то я и говорю вам всегда: не допускайте, чтобы какая-либо страсть обратилась вам в навык, но подвизайтесь и молитесь Богу день и ночь, чтобы не впасть в искушение. Если же мы и будем побеждены, как человеки, и впадем в согрешение, то постараемся тотчас восстать, покаемся в нем, восплачемся перед благостью Божиею, будем бодрствовать и подвизаться. И Бог, видя наше доброе произволение, смирение и сокрушение наше, подаст нам руку помощи и сотворит с нами милость. Ибо Ему подобает всякая слава, честь и поклонение. Аминь…»   

Звон колокола.
«Отдых!»
Марк собрался выйти прогуляться, как вспомнил свои записи, которые начал вести с первого дня пребывания – усталость как рукой сняло.
Он с удовольствием посмотрел на свое сочинение. О словах отца Дорофея думать не хотелось совершенно.

«Это, конечно, не «Илиада», но как знать, возможно, в старости напишу о своих похождениях поподробнее!»

«Молчание делает праздным. Отец Бернар сделал внушение. Понедельник. Отец Стефан принес pulmentium , яйца, вкусный сыр, aletta  , вареный хлеб , фрукты, отменное вино, сладкие пирожки. Здесь царит такая неимоверная тишина.» 
«Вторник. Я не проснулся при первом звуке колокола, и мой проступок будет рассматриваться на обвинительном капитуле.  Аббат увидел мою печаль и сказал, что напишет письмо его преосвященству и расскажет обо всем, что случилось. В письме он будет умолять епископа о замене «римской епитимьи» на мое пребывание в обители. Говорят, кузен отца Бернара – влиятельный священник при дворе Святейшего Папы. Начинаю привыкать к братьям.»
«Среда.  В аббатство приходили бедные. Им дали одежду, обувь, еду, немного денег. «Каждого приходящего в монастырь должно принимать так, как будто это сам Христос», – сказал Учитель. Елемозинарий - отец Петр поручил каждому брату по несколько человек. Мне – нет. Я был в галерее и смотрел, как братья под пение псалмов омыли бедным руки и ноги. От них так дурно пахло, что даже я почувствовал. Бедные братья. С отвращением заметил, с каким вожделением на меня поглядывал один брат. Наверняка содомит. Как сильно мне захотелось убить его. Матерь Божья.» 
«Четверг. Читал устав святого Бенедикта». 
«Пятница. Продолжил чтение».
«Суббота. В аббатстве умер брат Иаков. Он умерщвлял плоть плеткой, похожей на flagrum  , от чего тяжело заболел. Кровопускание и святая молитва не помогли. К умирающему пришли все братья. Иаков прочитал Confiteor  . Потом все спели Credo  . Брат Иаков умирал тяжело. Трясся, всхлипывал, плакал. Все ушли. Рядом с братом Иаковом остался брат Стефан. Он стал читать о Страстях Господних»…   
 «Понедельник.  Сегодня в аббатстве состоялось бритье. Слышал при этом пение. Говорят, так братья скрывают крики тех, кого бреют. К счастью, я получил разрешения отца Бернара бриться один». 

- Брат Марк, тебя зовет отец настоятель, - вполголоса заметил его сосед – отец Лука.
Марк поднял голову. Действительно, стоящий у входа отец Бернар делал такие выразительные и красноречивые знаки, что не заметить было трудно.
Он подошел к отцу Бернару.
- Есть разговор, сын мой, - сказал настоятель. – Пойдем в мою келью.
Когда они пришли, отец Бернар запер дверь на замок.
- Прости меня, отец Бернар. Увлекся чтением…
- Все в порядке, - сказал аббат.
-  Сын мой, - начал без предисловий настоятель, - ты должен отправиться в Константинополь.
Марк был так поражен, что не нашел, что сказать.
- Садись, рыцарь.

Он послушно плюхнулся на стул.
- Сегодня я получил письмо от моего кузена. Его преосвященство монсеньор Урбан – епископ при дворе Его Святейшества.   Он описывает ситуацию в Романии. Святая Церковь там сейчас испытывает трудности. Ты когда-нибудь слышал о никейском императоре Михаиле Палеологе?
- Вот как, - удивился Марк. – Значит Мишель - император…
Настоятель с уважением посмотрел на рыцаря. Сеньор де Босэ был очень неглуп, а главное - его не нужно было ничему учить. Он либо знал, либо схватывал на лету. Вот только чрезмерно горяч. 
- Да, Михаил Палеолог – регент и никейский император с прошлого, то есть 1259 года от Рождества Христова. Хуже того, около города Кастория произошла битва между войсками Палеолога с одной стороны и воинами Эпирского деспота, сицилийского короля и герцога Ахайского Вильгельма де Виллардуэна. Союзники потерпели страшное поражение. Вильгельм попал в плен. Схизматики, пишет мой кузен, спят и видят себя в Константинополе. Не в качестве гостей или послов. Нет. Они мечтают о том, чтобы восстановить свою империю со столицей в Городе. Император Бодуэн в который раз обращается ко всем христианским государям с просьбой о помощи. Недавно стало известно – Михаил ведет переговоры с генуэзцами.
- Зачем?
- Он ищет союзников в борьбе с его величеством императором Бодуэном. Императора поддерживает Венеция, а Генуя недавно проиграла войну именно венецианцам. Кроме того, Михаил недавно уступил его величеству императору Бодуэну на поле брани. Но по сравнению с битвой под Касторией то событие - эпизод. 
- То есть Михаил ищет флот, которого у него нет, а генуэзцы мечтают отомстить венецианцам руками схизматиков, - задумчиво проговорил Марк. – Дело выгодно и тем и другим.
- Да, - кивнул настоятель. – Все так. Но ты понимаешь, что это значит для Матери Церкви?
- Святой Отец опасается, что после ромейской победы со схизматиками договориться будет гораздо сложнее, - сказал Марк.
Настоятель был не искушен в интригах сильных мира сего, поэтому такая проницательность его поразила. Он забывал, что сеньор де Босэ был не последним человеком при дворе его высочества герцога Юга. 
- Да. Его величество император Бодуэн умоляет Святейшего Отца о новом крестовом походе против схизматиков, но государи не спешат на помощь. Новая чума – монголы, да простит меня Господь, навели ужас на христиан и язычников.
- Кто же тогда может помочь императору Бодуэну? – спросил Марк. – Выходит, дело его безнадежно?
- Нет, - энергично  замотал головой отец Бернар, - не говори так, рыцарь.  Императору может помочь прежде всего Бог. Плюс неприступные стены Константинополя. Плюс опытные и отважные рыцари, готовые прийти на помощь христианскому государю. К тому же прекрасно говорящие на языке Гомера.

Марк понял. Речь шла о нем.
Значит – Константинополь.

- Когда?
- Чем скорее, тем лучше, - честно ответил настоятель. – Поезжай, и да благословит тебя Бог и Пресвятая Дева.   
Марк задумался.
- Куда и как мне ехать?   
- На венецианской галере.
«В Венецию? К проклятым торгашам?»
- То есть сначала в Венецию? – нахмурился Марк. - Но я  собирался в Рим. Там должен был надеть свои доспехи, встретиться с Его Святейшеством…
- Прекрасно. Так и сделай. Святой Отец благословит тебя на дорогу.
- А его высочество герцог Юг? Я – его вассал, - сказал Марк, немного подумав.
- Прежде всего ты – сын Святой Церкви. Я попрошу в письме моего преосвященного кузена – он напишет твоему сеньору и попросит его отпустить тебя в Город.

Они посмотрели друг на друга. Судьба. Разве могли отец Бернар и сеньор Марк де Босэ представить себе, что встретятся в аббатстве при столь странных и загадочных обстоятельствах?

- Отец Бернар, - не удержался Марк,- у меня большая просьба.
- Да, сын мой?
- Я описываю свои похождения. Не сочтите это признаком гордыни, но не можете ли вы мне дать в дорогу чернила, перья и пергамент?
Настоятель нахмурился. Конечно, они стоили денег. Но...
- Да, сын мой, - кивнул головой настоятель. – Я все сделаю.   























Рим




…«Рим. Я принял ванну, переоделся. Был на приеме у Его Святейшества. Это самый прекрасный день в моей жизни – я видел Самого Папу! Я общался с Викарием Христа! И получил Отеческое благословение на дорогу. Он происходит из благородной семьи Сеньи, давшей нам, грешным, Святейшего Отца Иннокентия. Накануне исповедовался. Рассказал обо всем на свете.
Был в борделе. Местные шлюхи - грязные и хитрые твари, но неплохо знают свое дело.
Сегодня, 13 октября 1260 года, я отправляюсь в Венецию - богатейший город в христианском мире».
































Венеция




Неприступную твердыню торгашей надежно охранял верный страж, который никогда не спал и был всегда начеку.
Море.
Город Венеция находился на островах, соединенных между собой бесчисленными мостами. За многие тысячелетия до Рождества Христова на землях республики, поклоняющейся ныне золотому тельцу, жил народ энетов, которые и дали название городу. В середине шестого века, когда Западная Римская империя превратилась в легенду, Италию заполонило племя лангобардов. Спасаясь от варваров, епископ Павлин обосновался на островке под названием Градо. У поселян совсем не было пахотной земли, а посему они волей-неволей связали свои жизни с кормильцем, щедро одаряющем их рыбой и прочими тварями. После захвата лангобардами Равенны, принадлежащей Романии, Венеция осталась последней итальянской твердыней ромеев. Островитяне ловко воспользовались этим, и с удовольствием занялись торговлей между бывшими провинциями Западной Римской империи – нынешними варварскими королевствами,  и Романией.
Они не умели пахать землю и строить совершенные по красоте соборы. Нет. Венецианцы знали только одно – деньги. Маммона поглотил их разум и превратил «торгашей» в своих верных рабов. 
У «торгашей» хранились мощи Святого Марка. Они до IX века хранились в Александрии. Венецианцы в 828 году тайно вывезли мощи под видом товара.
Шли годы. Венеция все более и более богатела. Алчные «торгаши» уже не могли довольствоваться малым. Они протягивали руки ко всему, что плохо, по их мнению, лежало. Строили фактории по всему христианскому миру и на землях сарацин, покупали и продавали пряности, рабов, шелк. Но самое главное – они строили корабли.
Венеция стала хозяином Адриатического моря. Чуть позже, в конце XI века, была подписана Золотая Булла с ромейским василевсом Алексеем Комниным. В обмен на помощь на воде, схизматики позволили венецианцам свободно торговать на рынках империи. «Торгаши» пришли и увидели, сколь богата, надменна и … глупа Романия. Они затаились. И спустя столетие смогли направить крестоносное войско в нужное для себя русло.
Против Константинополя.

«Плавал сегодня на богато украшенной гондоле. Все местные жители практически не ходят пешком. Мало земли. Они используют лодки.  Клянусь Святым Марком, венецианцы – самый странный народ на свете. Лодочник, жующий гвоздику, очень удивился, когда я предложил ему серебряную монету. Мне позже объяснили – местные жители расплачиваются не золотом или серебром, но перцем или шафраном. Пряностей привозится в город неисчислимое множество. Золота привозится столько, что хватило бы на строительство десяти Венеций.
Ходил в бордель. Мне приватно порекомендовали его при дворе.
Ел диковинные орехи из Сирии. Маленькие и с твердой скорлупой.
Придворные сказали мне, что нужно быть осторожнее. В венецианских водах много разбойников.
Когда ехал обратно, на мою гондолу сверху свалилась огромная куча человеческих отходов. Немедленно приказал лодочнику остановиться, чтобы снести голову наглецу. Увидел, кто это сделал. Женщина. Придворный, который плыл со мной, сказал, что она сделала это без всякого злого умысла - жители выбрасывают все ненужное в море и на сушу, коей практически нет. У нас, впрочем, тоже самое делают жители Бургундии, но только на землю. Вспомнил, что она крикнула по-итальянски  что-то.  Предупреждала, должно быть.
Видел коней , вывезенных из Константинополя.
Ходил в собор Святого Марка на поклонение мощам апостола. Храм еще строится.
Золотой алтарь. Воистину, Константинополь следовало захватить ради одного этого чуда. Выполнен в греческом стиле. Он весь золотой. Много чудесных икон, украшенных драгоценными камнями.
Венецианцы удивляют беспрестанно. Они не стыдятся того, что все их реликвии украдены. Но гордятся этим. Каждый год они проводят обручение своего герцога с морем. В Праздник Вознесения Господа  их герцог садится на корабль, который называется Буцентавр , выплывает в море и бросает перстень и говорит: «Desponsamus te, mare. In signum veri perpetuique dominii». («Мы обручаемся с тобой, море, в знак истинной и вечной власти»).  Почему Святейший Отец не запретит им это язычество? Клянусь спасением, их поклонение Маммоне и морю отвратительны. Неужели они совсем не думают о вечном?

…Думал, что в тот же он день завоюет Приамову Трою.
Муж неразумный! не ведал он дел, устрояемых Зевсом…

(Гомер Илиада)

Напротив собора замок венецианских герцогов – дожей. «Властитель четверти и полчетверти Римской Империи»  герцог Реньеро   любезно принял меня. На его гербе белые полосы на голубом море. О том, что я снес голову слуге посла, не сказал ни слова.












Константинополь




«Павшая Троя ждет меня. Туда я отправлюсь на галере «Сан-Стефано». Святой Дорофей, моли Бога о мне, грешном...»
   
За много веков до рождества Христова возлюбленная Зевса Ио, обращенная ревнивой женой громовержца в корову, поселилась в окрестностях бухты Золотой Рог, где родила девочку по имени Кероэсса. Дочерью Зевса пленился могучий Посейдон – повелитель морей. От их брака появился Визант – основатель города. Босфор – пролив, соединяющий Черное и Мраморное моря, переводится с языка фракийцев как «Коровья крепость». С именем Ио связывают и фракийское название пролива, соединяющего Черное и Мраморное моря.
Шли годы. Беззаботные жители Византия – города, находящегося на стыке Европы и Азии, вполне наслаждались мудростью и прозорливостью основателей города. Они получали огромные прибыли не только с исключительно выгодной торговли, но и за проход кораблей из Средиземного моря в Черное и обратно.
В первом веке город вместе с провинциями Вифиния и Понт вошел в состав Римской империи, а когда во втором веке неразумные горожане поддержали Песценния Нигера - противника императора Септимия Севера, последний, взяв мятежный Византий, стер его с лица земли. Сын Септимия – Антонин Каракалла, восстановил город и нарек ему имя Антония. 
Страшные гонения, которые обрушили языческие императоры на первых христиан, закончились с приходом к власти Константина.

11 мая 330 года мудрый и дальновидный император узрел в Византии преимущества с военной, экономической и стратегической точек зрения. Он не любил Рим и официально перенес столицу в Византий. Позже город был назван в честь Константина Константинополем. Были построены гигантский форум, театр, цирк, термы, дворец Буколеон. Отовсюду император привозил в город драгоценное наследие античного мира. Стены города были возведены в три ряда. Вместе с ними было построено девяносто шесть башен и семь ворот. Крепостной ров, вырытый между стенами, был глубиной десять метров и шириной двадцать метров. После смерти в 395 году римского императора Феодосия некогда единая страна окончательно разделилась на Западную и Восточную империи.

Западная Римская империя вскоре пала под натиском варваров.

Восточная устояла, а Константинополь – столица империи, превратился в сказочный город неисчислимых богатств и сводящей с ума роскоши, возбуждавших зависть и алчность. Его беспрестанно осаждали варвары. Константинополь пытались захватить авары, о нем мечтали гунны. Со временем к ним присоединились персы, арабы и русские. О нем грезил весь мир, но Бог и Пресвятая Богородица защищали творение великого императора.
Благочестивые жители самого прекрасного города на свете, считавшие себя римлянами, не только читали святые молитвы. Они сохранили культуру, образование и науку античных времен.
На рынках итальянские, арабские, армянские, еврейские купцы предлагали роскошные и немыслимые товары, услаждавшие любую прихоть.
В термах велись горячие богословские и философские диспуты.
Улицы Константинополя украшали стройные колоннады, прославляющие Бога и человека.
Столица ромеев потрясала размерами. Крупнейшие христианские города в то время были меньше и беднее ничтожнейшего из кварталов Константинополя.
А вершили судьбу города и страны ромейские императоры - василевсы. 
Величайший из них – равноапостольный Константин  подарил миру чудо под названием Город. Император Юстиниан , лелеявший мечту о восстановлении Римской Империи, вел многочисленные победоносные войны с варварскими королевствами – осколками Римской Империи. Казалось, мечта его станет явью. В VI-м веке войска императора сокрушили в Африке и Италии армии вандалов и готов. Казалось, еще чуть-чуть и свершится - Юстиниан, подаривший миру совершенные законы, воцарится над всеми жителями вновь единой и могучей державы.
Но воля Божья заключалась в другом. Властители, пришедшие на смену Юстиниану, не творили, но мечтали. Прошло немного времени, а они потеряли все то, что собирал всю жизнь великий император.
Иные беззаконники, такие как нечестивый Фока , пролили реки крови. Не случайно Господь покарал злодея, позволив коварным персам захватить Иерусалим. Христианская земля застонала и заплакала под гнетом злобных язычников, посягнувших на святыни.  Тогда сын ромейского вельможи, по крови армянин, благородный Ираклий   отвоевал у нечествцев Палестину. Ромеи с радостью и восхищением взирали на триумф героя. Никто не знал, конечно, что Бог посылает христианам новое и куда более страшное испытание – арабов. Как огненный смерч и нестерпимая чума, магометане прошлись по Палестине, Сирии и Северной Африке, захватив оные. Случилось это испытание в первой половине седьмого века. Ослепленные победами, сарацины вторглись в Испанию и покорили ее. Франки с ужасом и трепетом ожидали, когда вместо низвергнутых святых крестов арабы водрузят полумесяцы - символ своей власти. Но в 732 году в сражении при Пуатье христианское войско Карла Мартелла  поразило врагов.
Жители Константинополя рукоплескали великим василевсам, нехотя повиновались недостойным, осуждали злых, свергали и ослепляли ничтожных. Обуреваемые страшной гордыней, они с презрением взирали на не ромеев, коих именовали варварами. А те, позабыв обо всем, кроме денег и мести, захватывали новые земли, некогда принадлежавшие восточным императорам.
Прошли века – эпохи славных побед и страшных поражений, великих василевсов и грязных узурпаторов, блистательных подвигов и чудовищных злодеяний. Империя стремительно уменьшалась – на ее землях оседали арабы, славяне, варяги, турки и прочие варвары.
Императоры, правившие страной в конце двенадцатого столетия и не отличавшиеся ни умом, ни храбростью, ни благочестием, окончательно погубили Романию. Достаточно сказать, что император по имени Алексей III Ангел , свергший и ослепивший своего брата Исаака II Ангела , ни мало не заботился о несчастной стране, но думал лишь о пиршествах и забавах. «Какую бы бумагу ни поднес кто василевсу, он тотчас подписывал, будь там бессмысленный набор слов, и если бы проситель требовал, чтобы по суше плавали на кораблях, а море пахали, или чтобы переставили горы на середину морей, или, как говорится в басне, чтобы Афон поставили на Олимп». Так отмечал о василевсе ромейский ученый муж по имени Никита Акоминат.     Впрочем, такова была воля Божия - схизматики заслуживали сурового наказания.

Оно пришло в памятном для всех 1204-м году…

После завоевания Города венецианский дож, фландрский граф Бодуэн, маркиз Бонифаций Монферратский и другие христианские бароны разделили покоренную страну. Часть земель получил новоизбранный император Бодуэн .
Венецианцы обрели несколько городских кварталов, многочисленные фракийские земли и острова, включая Крит.
Княжество Ахайю возглавили сеньоры Гийом де Шамплит и де Вильгардуэн. Афинское герцогство – сеньор де ля Рош.
Христианские бароны и рыцари получили справедливые уделы в Романии. Деду Марка де Босэ - сеньору Бриану, достался лен в Солунском королевстве. То была обширная и плодородная земля, которая некогда принадлежала монастырю схизматиков.   
Оправившееся греческое население империи с настороженной радостью обрели полноту учения Церкви. Впервые с 1054 года патриархом в Константинополе стал христианин - венецианец Томмазо Морозини .
Пребывающие в ереси схизмы греки разбежались, как тараканы и образовали свои собственные государства.
В Эпире князем стал Мишель Ангел . В Азии схизматики с присущей им гордостью и высокомерием устроили две империи. Трапезундскую, на южном побережье Черного Моря, удержало за собой семейство Комнинов.
В Никее утвердился после гибели Константина XI Ласкариса  утвердился Теодор Ласкарис .
Блистательный Бонифаций, грозный и могучий христианский властитель солунского королевства, без труда овладел греческой землей, которую вероломно захватил ромейский вельможа Лев Сгур. Беотия, Аттика и Фессалия покорились и стали уделом короля.  Увы, в 1207-м году Бонифаций погиб, став жертвой болгарских козней, а в 1222-м году королевство было окончательно захвачено схизматиками.
Августейший  Бодуэн, гроза еретиков, не рассчитал свои силы и неосмотрительно пошел войной против болгарского царя Калояна. 14 апреля 1205 года армия императора потерпела под стенами Адрианополя ужасное поражение, а сам Бодуэн попал к болгарам в плен, где сгинул.  Отметить следует гнев Божий, что пал на болгарского царя. Он, словно волк, ринулся на греческие земли и принялся беспощадно истреблять жителей. Ромеи прозвали царя Калояна собакой. А потом демон ушел в преисподнюю. В 1207году.

Но вернемся к нашему повествованию.

Латинским императором стал брат злополучного - достойнейший Анри, граф Фландрии. Новый властелин сумел привлечь на свою сторону греков, когда отказался помогать кардиналу Пелагию воцерковлять схизматиков насильно. Очарованные подданные называли Анри новым Аресом, с восхищением взирая на процветание и веру, которую нес стране  император. Он примирился с болгарами и в знак своих добрых намерений женился на царевне последних Марии.  Но недолго радовался и рукоплескал ромейский народ деяниям храброго и мудрого государя. В 1216-м году  Богу угодно было забрать к Себе Анри.
В 1217-м году христианские бароны избрали нового императора. Им стал Пьер де Куртене, муж сестры покойного Анри – Иоланты. Через несколько месяцев после того, как Пьер де Куртене был коронован святейшим папой Гонорием III, он был разбит болгарами и попал в плен. Говорят, от рук последних император принял мученический венец.
В 1220-м году бароны избрали императором сына Иоланты Филиппа, маркграфа Намюра. Последний счел себя недостойным возложить на себя венец Константина, и государем стал Робер де Куртене, брат Филиппа. 
В 1228-м году Робер умер, и императором стал Бодуэн II - одиннадцатилетний отрок. 
Бароны пригласили регентом и соправителем храбрейшего Жана, короля Иерусалимского. Дочь последнего, прекрасная Мария, стала супругой юного Бодуэна.
Когда доблестный Жан скончался в 1237-м году, Бодуэн II остался один…









Бодуэн II




1 мая. Наш корабль подплыл к стенам Константинополя. Он выглядит совершенно неприступным для атакующей стороны. До нынешнего дня я думал, что стены моего замка выдержат любую осаду. Увидел стены Константинополя. У меня нет слов. Для меня загадка, как храброе, но небольшое крестоносное войско смогло захватить Город в 1204 году. Рыцарь де Валлардуэн – участник сражения сказал, что на одного крестоносца приходилось две сотни защитников. Но Город пал. Воистину, такова была воля Божья. Крестоносцам не понадобилось даже строить корабль и прятаться внутри, чтобы завоевать новую Трою.  Осмотрел город. Внутри он не выглядит так величественно, как снаружи. Даже более того. Изнутри он производит очень жалкое и унылое впечатление. Немало сожженных и разрушенных дворцов, храмов и твердынь.

…Ворота те были сплоченные крепко                Створы двойные, высокие: два изнутри их запора…

(Гомер Илиада)

2 мая. Сегодня встретился с его величеством императором Бодуэном II. Двор у него маленький и бедный. Он был очень рад моему приезду. Сказал немало добрых слов в мой адрес. «Новый Приам» – самый несчастный христианский государь. Клянусь святым Дорофеем, судьба императора весьма плачевна. У него нет главного – армии. И денег, чтобы нанять воинов. Константинополь защищают торгаши - венецианцы. Если бы схизматики знали о том, какими жалкими силами располагает его величество, они немедленно пошли бы на штурм и с легкостью захватили город.  Рыцарь де Биар, что приехал в Константинополь вместе с послами французского короля, сказал мне втайне – дело Бодуэна совершенно гиблое. Помочь ему может только армия крестоносцев. А кто может ее собрать? Святейший папа Александр? Сеньор де Биар сказал мне – бароны сейчас не думают о Константинополе, но с тревогой ждут орды монголов, что захватили Китай, азиатские княжества и земли схизматиков-руссов. Никто не даст императору Бодуэну ни одного воина.  Более того, говорят, что Мишель Палеолог договорился с генуэзцами, которые готовы предоставить ему корабли в обмен на торговые привилегии .  Иными словами у Палеолога есть все для завоевания города – армия, флот, деньги. У государя Бодуэна нет ничего. Город защищают только могучие стены и небольшой отряд венецианцев. Местные жители, которых очень  мало для такого огромного города, скрываются по домам. Их пылащие ненавистью взгляды очень красноречивы. Понятно, на чью сторону они станут в случае атаки Палеолога.
3 мая. Его величество очень обрадовался, когда узнал, что я говорю на языке ромеев. Сказал ему, что мой дед был вассалом императора Бодуэна I. Государь в восторге подскочил на своем троне. Старом, бедном и потертом, к слову. Император сказал, что должен обдумать, чем я смогу быть полезным. Потом  спросил меня, возможно ли, если бургундцы ему придут на помощь? Ответил, что герцог мне ничего не говорил. Он вздохнул и отпустил меня.
4 мая. Сеньор де Биар сказал мне несколько слов про государя. Для того, чтобы заплатить проклятым торгашам, его величество продал королю Луи  все свои владения во Франции. Он продал королю терновый венец Спасителя, бывший в его владении со времени захвата города. Чтобы добыть денег он даже сына своего Филиппа  оставил в залог венецианцам. За принца заплатил кастильский король Альфонс , увлекающийся звездами.
5 мая. Был на службе в Святой Софии. На свете нет более величественного христианского храма. Фрески храма совершенны. Да, говорят что греки – схизматики, отрекшиеся от истинной веры. Не знаю, как это чудо красоты стоит в Константинополе. К слову, в храме почти не было ромеев. Венецианцы и французы в основном.
Я стал графом Милетским. Государь пожаловал мне новые владения, удерживаемые Никейской державой. Для того, чтобы осмотреть свой лен и вступить в законные права, мне нужно всего лишь победить Мишеля Палеолога и его армию в открытом сражении. Сеньор де Биар, мой новый преданный друг и союзник, сказал, что он сам – владетельный барон д’Арта. Вот только лен его лежит в Эпире, а земля принадлежит грекам. Заметил, с какой завистью де Биар разглядывал мой меч, а потом доспехи. С утра тяжело двигал ногами. Тайно пошел на служение схизматиков, благо я говорю на их языке…
6 мая. Клянусь распятием, мне жутко не понравилось то, как де Биар расспрашивал меня про мой лен в Бургундии. Ну да, знаю, что земля моя богата, но…не пристало рыцарю пещись о деньгах.
7 мая. Все думал, с кем сравнить императора Бодуэна. Похож ли он на Приама, царя павшей Трои? Нет, у того был шлемоблешущий Гектор, армия, что десять лет сражалась с ахейцами и подлыми олимпийскими богами. Правда, сын его пал в битве с Ахиллом.

…Сыну Пелея ответствовал старец Приам боговидный:                «Нет, не сяду я, Зевсов любимец, доколе мой Гектор                В куще лежит, погребенью не преданный!                Дай же скорее, дай сим очам его видеть!                А сам ты прими искупленье:
Мы принесли драгоценное. О, насладись им, и счастлив                В край возвратися родимый, когда ты еще позволяешь                Старцу мне бедному жить и солнца сияние видеть!»…

(Гомер Илиада)

7 мая. Был в местном борделе. Клянусь честью, местные шлюхи не идут ни в какое сравнение с моей бедной женой, не говоря же о Жюли и Жаннет. Они отвратительны.
8 мая. Шел на прием к государю, и случайно увидел, как император отдает своему мажордому драгоценный перстень. Подумал поначалу – то подарок. Но нет, увидел позже, как мажордом передал перстень торгашам, для которых дворец императора – дом родной и лавка в придачу. Неужели у злополучного государя нет денег даже на еду? Чтобы купить вина и мяса, он втайне продает украшения, доставшиеся ему от матери? Клянусь святым Дорофеем, мои вассалы живут богаче Бодуэна.   
9 мая. Константинополь – самый злосчастный город на свете. Кому он достался в удел? Торгашам и безумцам. Венецианцы знают только одно – деньги. А люди, потерявшие рассудок, среди которых император Бодуэн, живут пустыми и суетными надеждами.
10 мая. Кажется, священники и монахи совершенно не знают, что делать с ромеями. Отцы подобны беспомощным овцам. Только и знают, что говорят о том, что высокомерные схизматики откололись от истинной Церкви. Я слышал диспут двух священников. Один – схизматик. Другой – сын Церкви. Клянусь святым Дорофеем, у меня нет слов. На виду у всех отец потерпел полное поражение. Ромей засыпал его изречениями Святых Отцов. Священник же стоял и повторял, как попугай, одно и то же. Написал письмо матери – возможно, она посоветует какое-либо средство против тяжести в ногах.
10 мая. Как мне стыдно за Церковь и за то, что я – ее сын. Слышал разговор двух почтенных на вид священников. Один хвалился перед другим, что раздобыл много драгоценных икон и отправил оные во Францию. Другой завистливо слушал. Вначале хотел рассказать об этом де Биару. А потом передумал, о чем совершенно не пожалел. Рыцарь де Биар…с ним не просто.
11 мая. Бодуэн принимал послов Святейшего Отца. Совершенно точно – крестоносцы не придут на помощь. Его величеству сказали немало любезных слов по поводу его священной миссии, как государи восторгаются мужеством императора. Все сказанное – пустые слова. Бодуэну не поможет никто, кроме Бога.  Если на то будет Его воля. Писать нет ни малейшего желания…    


























Ранение




25 июля 1261 года император Бодуэн II поручил сеньору де Босэ одно простое дело. Надо было помочь священникам изгнать из одного аббатства схизматиков и передать оный представителям Церкви.
С недобрыми предчувствиями сеньор де Босэ возглавил небольшой отряд. Сам он представлял императора. В отряд, кроме рыцаря, входили несколько венецианских воинов, священник, четверо доминиканских монахов и судья.  Почему к отряду присоединился рыцарь де Биар? В недобрый час случилось это.
Вначале все шло благополучно. Судья прочитал указ императора, венецианцы встали перед воротами обители.
Но после случилось неожиданное. Группа монахов-схизматиков, явившаяся словно из преисподней, с легкостью прорвала венецианскую цепь и встала в кучу возле дверей. Изнутри слышался шум – другие монахи шли на помощь.

- Что вы делаете, безумные люди? – строго сказал возмутителям спокойствия Марк де Босэ на греческом.

Они опешили. Монахи лицезрели перед собой закованного в броню франка, говорящего с ними на их языке. На голове у него, правда, был не шлем, а подбитая сталью меховая шапка.
 
- Не бойтесь, я знаю греческий и буду переводить, - предложил монахам Марк де Босэ. Он сделал вид, что не замечает кровожадных взглядов, которые бросали венецианцы на схизматиков. Сердце заныло – простое на первый взгляд дело запахло кровью.

Из толпы вышел высокий человек.
- Мы смиренные и почтительные к власти франков рабы Божьи, обитающие в сей обители, просим вас разъяснить, что происходит?
- Как твое имя?
- Отец Павел.
- По приказу императора и святейшего патриарха, отец Павел, обитель передается Церкви, - сказал судья.
- Но обитель принадлежит нам.
- Больше нет. Его величество император Бодуэн, верный сын Святой Матери Церкви, издал указ, по которому лишает схизматиков права здесь находиться. Святейший патриарх поддерживает законное намерение государя. Немедленно убирайтесь.
Разъяренные монахи сгрудились вокруг высокого монаха. Тот что-то сказал, они отступили и запели.
- Что нам возиться со схизматиками? – закричал один венецианец. – Бейте их, ребята.
Удивительное дело – монахи совершенно не испугались бросившихся на них вооруженных  венецианцев. Вместо того, чтобы бежать куда глаза глядят, они встали на колени.
Марк с ужасом и отвращением отметил, как один венецианец пронзил копьем молодого послушника. Другие закричали, заголосили, запели еще громче. А потом они…смирились. Избиение младенцев в Вифлееме, не иначе.
Почему он сделал это? Защищать схизматиков было по меньшей мере глупо. Но разве мог он, рыцарь, поступить иначе? Спокойно созерцать кровопролитие и не помочь беззащитным монахам, пусть ошибающимся?
Нет.
Марк де Босэ не помнил, что случилось. Кажется, он выхватил меч и направил коня на сошедших с ума торгашей, набросившихся на схизматиков, точно лютые волки...

… Очнулся Марк от визга улепетывающих со всех ног венецианцев. Он удивленно посмотрел на окровавленный меч,  трех мертвецов, напуганных сатанинской яростью франка монахов.

Дальше – вспышка и пустота.































В больнице




Слепяший шум. Рыцарь открыл глаза и застонал от боли - голова раскалывалась. Лежал он на кровати в маленьком помещении. На стене – черный крест и икона Божьей Матери. Возле кровати стоял незнакомый ему бородатый человек в черной рясе.
«Греческий монах, должно быть! Святые угодники!»

- Где я? – простонал он.
- Ты говоришь по-гречески, рыцарь? – спросил его монах. – В больнице при храме святого Георгия. С тобой, хвала небесам, все в порядке. Ты не умер.  Милосердный Господь подарил тебе жизнь.
Он вспомнил кое-что и в панике задрожал.
- А мой конь? Мой меч?
Монах вздохнул. «Эти рыцари неисправимы! Едва не отдал Богу душу, а думает о суетных вещах!»
- С ними все в порядке.
Марк облегченно вздохнул. Потом вспомнил – его спрашивали.
- Да, говорю. Что случилось? Кто ты?
Незнакомец, представившийся отцом Иоанном, рассказал о том, что случилось за время его болезни.

25 июля  ромейский полководец Алексей Стратигопул без боя вошел в Город. Император Бодуэн и латинский патриарх бежали на венецианской галере в неизвестном направлении. Позднее бывший император объявился в Афинах. Потом, по слухам, Бодуэн уехал во Францию. Население со дня на день ждет, когда в Константинополь прибудет августейший император Михаил Палеолог. Храм Святой Софии готовят к великому для всех ромеев дню, когда на чело государя возложат венец василевса.   
- Что случилось со мной? – прохрипел Марк.
-  Другой рыцарь, что был вместе с тобой, нанес тебе неожиданный и страшный удар мечом по голове. Тебя спасла меховая шапка, но ты упал с коня. Он хотел добить тебя, но испугался шума, который подняли входящие в Город ромейские войска. Подумал немного и ускакал. Мы не знаем, что сталось с ним, венецианцами, судьей бывшего императора Бодуэна и западными монахами. Они словно испарились.
- Почему ты возишься со мной? Я не схизматик.
Монах улыбнулся.
- Но ты был ранен. Мы должны были помочь. Откуда ты так хорошо знаешь греческий, рыцарь?

Марк рассказал.

- Значит, ты наполовину ромей? – уточнил монах.
-Я – рыцарь бургундского герцога. Родной язык для меня – французский, - отрезал Марк.
- Конечно, конечно, - заторопился монах. 
- Что теперь?
- Ты, благодарение Богу, пришел в себя. Монахи отнесли тебя в больницу, где тебе помогли.
- Я в больнице? – удивился Марк. Он вспомнил многочисленные случаи гибели христиан от рук эскулапов. – Почему я до сих пор жив? Это чудо!
- Да, - кивнул головой монах. – Это промысел Божий. Теперь несколько слов о твоем будущем. Я знаю, тебя это волнует. Ты совершенно свободен. Можешь уехать в Бургундию сегодня, если хочешь.
- Но я ваш враг. Я – вассал бургундского герцога, сеньор Марк де Босэ.
Марк не прибавил, что он граф Милетский вдобавок. Зачем?
- Нет, не враг нисколько. Ты помог братьям святой обители, спас их от неминуемой гибели. Ты похож на ромея, говоришь по-гречески. Неужели мы предадим тебя смерти? В радостные дни нашей великой победы? 
 
Марк вспомнил, благодаря кому оказался в больнице.
- Зачем де Биар хотел убить меня? – спросил он. Нет, не к отцу Иоанну обращался его вопрос. Может быть, себя он спрашивал?
- Не знаю, - подумав, ответил монах.
- Значит, я свободен? Герцог ждет меня.
- Да. Можешь уехать на генуэзской галере в любое время.

Обрадованный Марк попытался вскочить с кровати, но не преуспел в этом деле. Он почти без чувств повалился на кровать. 
Марк де Босэ не знал, что разговаривает с епископом Иоанном Диомидом, знаменитым на всю ромейскую державу ученым лекарем. Просвещенный епископ Иоанн читал труды не только Гомера, Аристотеля и ромейской царевны Анны, написавшей «Алексиаду», но был знаком с сочинениями Гиппократа, Галена и Авиценны.
Ему рассказали про тяжело раненного франка, спасшего от верной гибели ромейских монахов и говорящего по-гречески, и попросили помочь. Заинтересовавшийся епископ, следующий в медицине золотым правилам Гиппократа, буквально вытащил рыцаря с того света.

          «Я – свободен. Хвала небесам. Сегодня же сяду на галеру проклятых торгашей и поеду в Рим, а потом ко двору его высочества!»
- Где ты служишь? – спросил он монаха, когда очнулся. 
-Сейчас я подвизаюсь в Константинополе, но если будет угодно Богу, конец жизни хочу провести на горе Афон.
- Где это?
- В Греции. Это святое для всех ромеев место.

Монах произнес эту фразу таким тоном, что Марк невольно вздрогнул.
«Проклятая слабость... Вот достойный монашек. Интересно, читал ли он Гомера?»
 
- …Что ты, о конь мой, пророчишь мне смерть?
 Не твоя то забота!      Слишком я знаю и сам,
 что судьбой суждено мне погибнуть            
     Здесь, далеко от отца и от матери. Но не сойду я…

- С боя, доколе троян не насыщу кровавою бранью.                Рек — и с криком вперед устремил он коней звуконогих,… - с готовностью подхватил монах.
- Ты знаешь? – поразился Марк. – Клянусь святым Дорофеем, ты – первый человек, кто смог процитировать Гомера вслед за мной.

Епископ молча разглядывал франка. Он был так похож на ромея, говорил по-гречески, помнил наизусть Гомера, клялся святым Дорофеем... 
- Ты знаком с трудами аввы Дорофея? – мягко спросил он.
-  Да, я переписывал в аббатстве «Душеполезные поучения».
- Что ж, - сказал епископ после длительной паузы, - слава Богу, ты познакомился с его трудами. Тебе понравилось?
- Да. Его мудрость и прозорливость произвели на меня большое впечатление, - честно сказал Марк. – Скажи, я могу уйти прямо сейчас?
- Тебе нельзя ехать – как лекарь я решительно запрещаю тебе это.
Марк подумал.
- Сколько времени мне нужно так лежать?
-Ты крепкий рыцарь, поэтому двух дней будет вполне достаточно. Кстати, как раз через два дня в соборе Святой Софии состоится повторное помазание на царство василевса Михаила. Думаю, государю приятно будет видеть столь храброго рыцаря, знающего греческий. Может быть, государь сочтет это добрым знаком, - сказал монах.
- Знаком чего?
- Того, что между нашими странами воцарится мир. 
Марк задумался.
- Хорошо. Приду с радостью.
………………………………………..
Марк, покачиваясь, стоял в храме Святой Софии и… плакал. Он опустил забрало, чтобы никто не видел его позора. В первый раз в своей жизни он рыдал, когда, будучи маленьким, сильно ушибся. Сейчас все не так было. Он слышал торжественное и дивное песнопение, лицезрел патриарха, воздевшего руки к небу, стоящего на коленях василевса Михаила, чудесные иконы, сияющие лица нарядных бородатых мужчин и черноглазых женщин.
«Боже мой…Боже мой! Я словно в раю. Мне говорили – то злобные схизматики…Боже мой…монах что-то говорил про Афон. Пойти туда? Но как? Я – вассал герцога и не могу…что делать? Святой Дорофей, моли Бога о мне, грешном…знаю. Вернусь обратно к герцогу и умолю его высочество направить меня тайным посланником ко двору василевса.»

Марк слишком хорошо знал, что будет с ним, если он уйдет по своей воле на Афон – гнездилище схизматиков. Его заочно лишат звания рыцаря, обесчестят на веки вечные доблестное имя отца, отнимут у него ленные владения и передадут их в другие руки. Сына отдадут на воспитание дяде - поклоннику Бахуса. Вырастет такой же тунеядец. Мать его будет побираться, пока не околеет, как собака, от голода. Если раньше ее, как ведьму не сожгут на костре Святой Инквизиции.
Нет, он не мог такого позволить.

«Вернусь ко двору, поставлю с согласия его высочества вместо матери на управление леном надежного человека, отправлю мать в надежное место и… поеду в Константинополь в качестве тайного посланника! А потом – Афон, быть может…»
Он задрожал от радости. Забрало звякнуло. Он поднял его, нисколько не беспокоясь о красных глазах, кои могли заметить не в меру любопытные придворные. 
«Слава Богу за все! Святой Дорофей, моли Господа обо мне, грешном!...»







































Расслабление и выбор Марка




Раннее утро. Вернувшийся после многолетнего отсутствия домой Марк де Босэ лежал на кровати под двумя толстыми меховыми подкладками. Рядом – Жаннет.

К слову о последней. Она, став женщиной, похорошела так, что глаз не отвести. Вместо застенчивой, немного неуклюжей и робкой девушки, безропотно отдавшейся распаленному юноше в свое время, она превратилась в настоящую женщину. Пылкую и верную, добрую и мужественную, решительную и уступчивую.   Но самое главное и ценное качество, которое Мария и домочадцы с радостью отмечали в Жаннет, было то, что она любила Марка и принимала его таким, каков он есть.  И никогда не судила.
Одно время всем казалось – связь сеньора с Жаннет была вспышкой страсти, не более. Да, она зачала и родила бастарда, но положение ее в замке оставалось шатким. Ее домогались. Она всем отказывала.

Потом случилось это. Ее прекрасная, умная и честолюбивая подруга, казалось, завладела сеньором целиком. Но она умерла при затянувшихся и сложных родах. Чуть позже умерла и несчастная девочка – чудом родившаяся дочь сеньора Марка.
Потом сеньора. Любил ли он ее? Скорее, с радостью отмечала Жаннет, Марк относился к последней с уважением и нежностью. Конечно, воцарившись в замке, сеньора изгнала Жаннет вместе с отпрыском с глаза долой. А потом умерла и сама сеньора. Во время родов. Мальчик выжил. Его на воспитание взяла бабушка Мария.
Потом сеньор уехал ко двору его высочества. Изменял ли он ей? Скорее всего. Марк был слишком горячей натурой, чтобы стать добровольным монахом и ждать неизвестно чего и кого.

А она продолжала ждать. Жаннет выучилась читать и писать по латыни, подумывала втайне от всех начать учить язык ромеев и прочитать «Илиаду».
И ждала.

Однажды к ней посватался Филипп - сын мельника. Она ему нравилась – Жаннет это сразу поняла. Казалось, отказать красивому, сильному и богатому вассалу сеньора – страшная и непоправимая ошибка. Ох, как пожалеет Жаннет о своем отказе.
Но что случилось вскоре?
Решительно ничего. Жаннет продолжала воспитывать сына, а раздосадованный Филипп женился. И все.
Больше к ней никто не сватался, никто ее не домогался. Наверное, все понимали – их ждет неминуемый отказ. 

Маленький Марк, по манерам похожий на отца, воспитывался в замке. Не вместе с наследником, конечно, но. Все понимали – мальчик со временем станет пажом сеньора. Кстати говоря, малыши были похожи. Все-таки родные братья по отцу.

А потом сеньор вернулся. Похудевший, загорелый. Он странно прихрамывал, волочил ноги и впадал в бешенство при любом поводе. Но он был жив.
- Жанно, - сеньор так называл ее ласково. Он погладил ее плечо и поцеловал в макушку. - Я хочу вернуться в Константинополь.
 
Жаннет затрепетала. Сеньор опять уезжает. Вернется ли он? Абсолютно неизвестно. Возможно, сеньор сгинет там, в своей Романии. Или останется при дворе императора схизматиков и женится. Даром, что язык ромеев для него родной. С ним могло произойти все, что угодно. А с ней? Да, сеньора Мария по-своему любила девушку и никогда не обижала. Да, ее уважали в замке. Но молодость и красота уходили безвозвратно.

  - Когда? – робко спросила Жаннет, целуя руку сеньора.
- Ты не спрашиваешь, один я поеду или нет? – улыбнулся Марк.
Жаннет вздохнула. Что толку? Если сеньор что решал, он становился упрямым, как бык.
- Прости.
- Нет, не один.
- А с кем? – не удержалась Жаннет.
- С тобой. Вдвоем.

Жаннет возликовала. Наконец-то. Пришло ее время! Да! Как могла она отблагодарить любимого? …

- Я решил сделать следующее, - вернулся запыхавшийся Марк к разговору через полчаса. – Сделать все необходимые распоряжения. Наследник вырастет и станет сеньором де Босэ. Марк будет его пажом.
- Но ты - вассал его высочества, - прервала сеньора Жаннет.
Он поморщился.
- Я знаю. Но это решаемый вопрос. Я поеду как бы с секретной миссией. Государь – король Солуни, а она принадлежит ромеям. Есть и торговые вопросы.
- А на самом деле?
- На самом деле я хочу посетить Афон.
- Что это такое? – с любопытством спросила Жаннет.
- Святая для всех ромеев гора. А потом, быть может, мы навсегда останемся в Романии.

Он очень хотел сказать, что долго думал и решил принять истинную христианскую веру. Но не отважился.

Сеньор не поехал. Очень сильно хотел, но не смог. Он хромал и спотыкался все больше, пока однажды Мария, лучшие бургундские врачи и их священник не пришли к неутешительному, но  единогласному мнению.

Расслабление.
Такова была воля Божия.