В соседней комнате играла музыка. Тихая, сладкая, убаюкивающая. Мне хотелось уснуть под эту музыку, но я не мог, потому что я был охотник. Я лежал в глубоком кресле, я, человек. А там, в другой комнате, должно было появиться сверхсущество. Музыка развивалась, и вот назревал тот самый момент, когда существо должно было появиться. Я весь напрягся: скинув с себя дремоту, встал и вынул из кобуры пистолет. Два шага отделяло меня от жёлтой занавеси, свисавшей до самого полу. Я сделал эти два шага, обернулся и зачем-то посмотрел на край окна, где в этот момент видна была круглая луна. «Сейчас всё решится! – сказал я себе. – Сейчас или никогда!..»
Приоткрыв занавесь, я увидел залитое слабым лунным светом пианино. В неверном свете жёлтой луны оно казалось живым существом. Тяжёлый пистолет в правой моей руке нервно подрагивал, в голове моей образовался какой-то вакуум, я чувствовал себя не то что-бы глупо, я скажу иначе, – моментами мне представлялось, что я величайшее ничтожество и меня вообще нет, а мне только кажется, что я есть. В сравнении с НИМ – кто я был?.. Замечало ли ОНО меня вообще?.. Но пианино играло, повинуясь невидимым рукам, извлекая из себя неземные сочетания звуков. Оно играло уже не первую ночь, но я решил вдруг, что эта ночь будет последней в жизни МУЗЫКИ. Что во мне заговорило – зависть, гордость, желание хоть что-нибудь изменить?..
На моих глазах начало происходить то, что и подтолкнуло меня взять в руки оружие. Я начал различать в темноте силуэт человека, сидящего за пианино. Ещё минута – и он испускал вокруг себя какой-то необъяснимый, загадочный свет. Можно было подумать, что это ка-кой-нибудь лучезарный бог, спустившийся к нам на землю. Я понимал – это момент наивысшего вдохновения и озарения музыканта. Я целыми днями думал над этим и пришёл к выводу, что это и есть уязвимое ЕГО место. Да, я знал, что я подлец, но потому именно мне и хотелось совершить ЭТО.
Я хотел сказать ЕМУ, что я – не пустое место...
Музыка обрушилась на мой мозг и готова была подавить его волю – странно даже, что во мне ещё была какая-то воля и решимость. Но, видимо, ненависть во мне была столь сильна, что ей не было преград, и сама музыка, нечеловеческая, приводящая в оцепенение, от-ступала перед ней. Я поднял пистолет и стал целиться в силуэт, хотя он находился совсем рядом. «Сейчас, я тебя убью! – твердил я мысленно. – Я убью тебя и твою музыку!.. Я ненавижу!.. Нет, ты не выше меня, ты тоже смертен! И музыка твоя умрёт вместе с тобой!..» Главное было – не промахнуться. Но внезапно мною овладела необыкновенная слабость, и пистолет ходил в моей руке, словно подчиняясь чьей-то невидимой силе. Он готов был вовсе выпасть из моих потных, дрожащих пальцев. Я хотел уже было нажать на курок, хотя не был уверен, что попаду в цель, но вдруг что-то во мне запротестовало. Это было больше, чем убийство, это было больше, чем преступление!.. Это был акт совершенно немыслимый! «Не сумасшедший ли я? – возникло во мне подозрение. – Что я хочу сделать?..» Но тем временем рука моя стала твёрдой и сама поправила пистолет, ушедший в сторону. «Я – дьявол!.. – прокричал я мысленно. – Что я делаю?!. Зачем мне это нужно?!. Что я хочу этим сказать?!.»
Во мне возник какой-то неведомый голос, о существовании которого я никогда прежде не подозревал. «Послушай! – обратился он ко мне, и я прислушался. – Не кажется ли тебе, – продолжал голос, – что ты уже раньше слышал эту музыку?.. Так вот – музыке этой ты обязан своим рождением и существованием! Эта гармония – импульс, обращающий пустоту в движение и вечность – в краткий миг сознания, вспыхивающего, подобно искре, от прикосновения друг к другу неподвижной материи и великой жажды к движению, и устремляющегося в познание бесконечности!.. Ты понимаешь, глупец ты этакий, что такое бесконечность терпения?!.»
Такое я сам не мог бы выдумать, это был НЕ МОЙ голос, он как бы вошёл в меня извне. Я широко раскрыл глаза, нижняя челюсть моя отвисла. «Гнусный охотник!.. – кто-то шепнул мне. – Нажми на курок, если ты способен на что-то решиться!..» Что было делать?.. Я был похож на человека, которому опостылела жизнь, но который больше всего на свете боялся смерти. Этот человек сунул голову в петлю, но испугался, что через секунду всё кончится – и от страха умер. Таким образом он сразу убил двух зайцев: избавился от жизни и умер прежде, чем повис в петле. Вот это можно назвать хорошей охотой – убить сразу двух зайцев!
Я не выбросил пистолет с отвращением, но я и не поразил светящийся волшебным, переливающийся фантастическими цветами, огнём чёрный силуэт музыканта. Рука моя взметнулась вверх и я разрядил всю обойму в потолок... Оглушительные выстрелы только ещё более усилили эффект музыки, вписались в неё так, как будто были неотъемлемой её частью. «Охотник!» – кричал во мне один голос. «Музыкант!» – орал другой...
Музыка лилась, ей не было конца. Опьянённый ею, я словно потерял голову. Всё во мне жило, каждая клетка моего существа, всё взывало к жизни. И я подумал о Великом Вечном Терпении...
Вдохновленный музыкант, кажется, начал уставать. Силуэт его понемногу растворялся на фоне чёрного пианино. Зато моя голова раскалывалась от неимоверного напряжения. Я привалился к стене и всё ещё сжимал в правой руке ненужный пистолет, функция которого была исчерпана...
Наконец последние звуки музыки смолкли. Она оторвалась неожиданно, а сердце моё было наполнено ею, и она продолжалась в нём. Я автоматически сунул пистолет в кобуру, висевшую на поясе, подошёл к круглому сидению, где сидело ОНО, сверхсущество. Я опустился на него. Пальцы мои коснулись клавиш – и меня словно обожгло!.. Одинокая луна в углу окна была свидетельницей моего позора.
– Я сыграл свою партию! – прошептал я сухим ртом.
17 апреля 1980 г.
P.S.
Поднять руку на существо более высшего порядка, чем ты сам, при этом вполне отдавая себе отчёт в совершаемом... Тут многое от мести за своё несовершенство. Если по справедливости, то этого не должно быть. Но ведь над Архимедом занесён был меч римского солдата. Как это понимать?.. Не значит ли это, что сама Римская республика уничтожила великого учёного, ибо была более великой, чем Архимед?..
18 июня 1985 г.