Так получилось, что для меня именно Саратов, стал тем городом, где я начал свою карьеру, как журналист, хотя закончил МГУ, и в Москве было много возможностей остаться работать еще в середине 80-х годов.
В 1986 году перед входом в нынешнее издательство «Слово», а тогда оно называлось «Коммунист», висело всего две таблички: «Заря молодежи» и «Коммунист». Так назывались две самые главные и единственные газеты в Саратовской области – одна была для молодых людей, то есть для комсомольцев, другая для тех, кому уже за тридцать - для коммунистов и пенсионеров.
Газета «Заря молодежи» была органом Обкома ВЛКСМ, газета «Коммунист» органом Обкома КПСС. Ни шагу влево, ни шагу вправо.
За что освистали писателя Бондарева?
В «Заре Молодежи» я начал работать с осени 1986 года, в конце 1987 года меня взяли в штат, и это было большой честью в то время. Чувствуете разницу - надо было проработать как минимум год, и только потом тебя брали в штат, да и то, если освобождалась лишняя ставка. А теперь в штат принимают, едва человек перешагнул порог редакции.
В конце восьмидесятых на страницах газет почти не было политики. Даже отдела такого, отдел «политики» не было.
В «Заре молодежи» был отдел пропаганды. Пропаганда была, политики - нет.
В Саратове в марте 1989 года побывал писатель Юрий Бондарев. Я встречался с ним во время его выступления перед избирателями. Прославленного в советское время писателя, уже на излете советской эпохи, особо «демократически» настроенные господа, уже ни во что не ставили. А ведь тогда, выступая перед студентами Саратовского пединститута, кандидат в депутаты СССР писатель Юрий Бондарев говорил вещи очень правильные. А публика почти откровенно над ним издевалась и насмехалась. Например, помню довольно-таки ехидный и провокационный вопрос, который задал студент исторического факультета СГУ:
-На партийной конференции в своем выступлении вы сравнили перестройку с самолетом, который взлетел, но не знает, куда приземлиться. Не считаете ли вы, что в «самолете» начинается паника, пора запастись «парашютами»?
-Мы достигнем цели только тогда, когда придем к согласию. Как мы можем через плюрализм прийти к нему? Во всех катаклизмах, которые случались с нашей страной, нас спасало только согласие.
Что было неверного в тех словах? Теперь даже праздник есть с таким названием - «День примирения и согласия». Однако тогда, демократически настроенный зал, и не думал слышать ни о каком согласии и шумел.
И писателя освистали. Ну, а мне, запретили писать вообще о той встрече.
Сказали: «Это не в духе времени».
Митинг у памятника первому демократу
В декабре 1989 года в Саратове была попытка организации митинга возле памятника Чернышевскому активистами саратовского отделения «Демократического союза». Работая нештатным корреспондентом газеты «Труд» я получил редакционное задание написать об этом событии. Задание закончилось… задержанием и препровождением в Волжский РОВД, где меня потом лично «обрабатывал» начальник городской милиции Александр Косыгин.
О том, что планируется митинг, власти знали. Ворота в центральный парк города Липки были заперты. Возле Липок стоял спецавтомобиль с решетками на лобовом стекле, внутри сидели бойцы в касках. Явно не случайно, чтобы не собиралась толпа, возле памятника первому демократу России Чернышевскому разобрали плиты, пригнали технику и заполнили площадь рабочими строителям.
Улица Радищева была перекрыта милицией. Два активиста попытались прорваться сквозь оцепление к площади, но их грубо остановили. Одного из них - Андрея Деревянкина, когда он с плакатом на груди бежал к памятнику Чернышевскому. Его сбили дверцей легковой машины, «случайно». Пробегал мимо. Открыли, и ударили так, что упал. Его и еще одного демократа скрутили, и затолкали в воронок.
Меня тоже бдительные милиционеры вычислили в толпе и попросили пройти, хотя ни блокнота, ни фотоаппарата, ни диктофона в руках не было. Сам Александр Косыгин, главный милицейский начальник города читал мне лекцию, что мол, «журналисту надо было спросить разрешения на присутствие на этом мероприятии», что «журналисты начинают проявлять самостоятельность».
Были слова и похлеще. «Пока я в городе начальник милиции, ни одного фашиста здесь не будет»- горячился Александр Михайлович. Потом, спустя несколько лет, мы с ним мирно встречались даже у него на квартире, когда его незаслуженно попросили из органов, и я встал, на его сторону, и как мог в своих публикациях защищал его. Это было в 1995 году. Его уволили с поста руководителя УВД города в августе 1993 года.
Сам Косыгин главную причину своего увольнения видел в том, что он активизировал борьбу с организованной преступностью. Непосредственным поводом для увольнения послужил конфликт бывшего руководства мэрии с руководителем УВД Саратовской области.
Косыгин осмелел до того, что на расширенном заседании коллегии УВД области взялся за критику начальника УВД области Булгакова, а критиковал он в первую очередь, отношение к кадрам - за полтора года было уволено из аппарата УВД около 50 руководителей профессионалов. Почти два года понадобилось Косыгину, чтобы добиться справедливого восстановления в должности начальника УВД города через суд. И добился.
Ну а тогда, в 1989 году, я был очень зол на Косыгина, и по поводу того конфликта вышла даже публикация в «Труде»: «Пройдемте, вы задержаны»… Это была первое мое столкновение с официальной властью. И далеко не последнее.
Подполковник КГБ и автономия немцев Поволжья
Коммунистически режим сдавал позиции. Первыми его могильщиками стали журналисты и независимая пресса. Она появилась в Саратове в 1990 году. Не покидая «Зари Молодежи» я стал, не особо, это афишируя, работать в «Саратовском листке» с мая 1990 года.
Время интересное. Яйца, сахар, а самое главное, водка, вино и сигареты по талонам. Помните?
Газета «Саратовский Листок» выходила до революции. И вот, группа молодых людей, посчитав, что они ничем не хуже тех, дореволюционных журналистов, и, тем более, что начиналось веяние возрождать все несправедливо забытое к жизни, возобновили выпуск газеты «Саратовский Листок».
Первый номер газеты вышел в мае 1990 года, тиражом 20 тысяч экземпляров.
Одна из тем, которой мы постоянно посвящали свои материалы, теперь уже, наверное, мало кто и вспомнит - проблема воссоздания Немецкой АССР на территории Саратовской области. Скажи тогда кому-нибудь, что СССР развалят демократы правители! Какое там «воссоздание» автономии!
Самым ярым противникам автономии был Иван Петрович Кузнецов, директор местного главка по строительству объектов мелиорации. Он стал одним из главных героев наших критических публикаций.
Тогда журналисты издевались, в буквальном смысле слова, над ним. Теперь, спустя 14 лет, понятно, что этот умудренный жизнью человек говорил тогда вещи вполне трезвые и здравые. Напротив, демократическая пресса, упиваясь свободой (и мы в том числе), призвали к «перестройке» и к борьбе с такими вот кузнецовыми.
Известный московский журналист из «Литературной газеты» Игорь Гамаюнов написал статью «Комендант «Брестских крепостей» в августе 1990 года. Статья была перепечатана в нашей газете, и мы считали себя после этого, ну очень жутко смелыми.
В той статье журналист, например, цитировал выступление Кузнецова на совещании с руководителями в конференц-зале мелиоративного ведомства:
«Кузнецов: «Я скажу, кто, такой Ельцин: авантюрист и бонапартист! А Попов и Станкевич… Дней через 10-12, или через месяц, узнаете, кто они… Дело в Москве раскрыто на 20 миллионов взяток! В них завязаны Попов, Станкевич и им подобные. Так что ликовать не надо - и тот настрой, который есть в нашем аппарате, надо ломать. Горбачев потом встретился с первыми секретарями. Ну, тут первые секретари как врезали ему».
Не без явного смакования, журналист процитировал в статье фрагменты из своего разговора с Кузнецовым, (о них чуть ниже), а завершил свою статью выводом: «А может, быть, Кузнецову и его соратникам нужен взрыв? Чтобы угробить реформы?…Да неужели сейчас, когда решается судьба страны, а значит, быть или не быть таким, как он у руля, пожалеет Кузнецов землю и людей, на них живущих?»
Так прокомментировал журналист то, что сказал ему тогда в разговоре Кузнецов. А что крамольного и плохого было сказано?
« Как вы относитесь к переходу на рыночную систему?» Это был вопрос журналиста. Кузнецов ответил: « Не готовы мы».
« А к фермерству?» «Неперспективно это».
Не без усилий подполковника и сотрудника центрального аппарата КГБ СССР, работавшего тогда в Управлении по защите советского конституционного строя, стало известно, кто же на самом деле являлся основным противником воссоздания немецкой автономии в Поволжье. Да, этот был на самом деле, Кузнецов. И он не скрывал этого.
Об этом Кичихин написал в статье «Анатомия шовинизма» в немецкой газете «Нойес Лебен». Почему действующий сотрудник центрального аппарата КГБ СССР опубликовал статью в немецкой газете?
На редактора, кстати, оказывалось активнейшее давление руководящими сотрудниками центрального аппарата КГБ, чтобы статья не вышла в свет. А вот 12 редакторов центральных советских газет и особо обрабатывать не потребовалось - они отказывались печатать статью подполковника.
Я встречался с Кичихиным в Москве осенью 1990 года, и он мне рассказывал, что приезжал в Саратовскую область с десятидневной командировкой. Побывал в Марксе, в Красноармейске, встречался с людьми. После окончания командировки он написал подробный рапорт руководству на имя председателя КГБ.
В рапорте Кичихин предлагал, изложив обстановку в Саратовской области, провести официальное расследование на уровне прокуратуры СССР фактов нарушения законодательства о национальном равноправии. Вопрос стоял тогда очень серьезно- партийный аппарат противодействовал всеми своими силами воссозданию автономии, и дело дошло даже до откровенного неприятия немцев русским населением.
Были случаи, когда немцем отказывали в приеме на работу на руководящие должности, были случаи прямых угроз. К рапорту Кичихин приобщил видеокассету, где группа молодых людей на антинемецком митинге в Красноармейске выкрикивала в адрес немцев: « Мы вас будем резать, мы вас будем убивать».
Рапорт чекиста был направлен в ЦК КПСС, да там и застрял. Глухое молчание как руководства КГБ по этой проблеме, так ЦК КПССС, вынудило Кичихина пойти на крайний тогда шаг- опубликовать статью. Когда и это не помогло, он вышел на Красную площадь, и там организовал пикет. Так и простоял там весь свой очередной отпуск.
Майор милиции Игорь Лыков
Была в моей журналистской судьбе еще и война с КГБ. Эта война началась со знакомства с майором милиции Игорем Лыковым. Для меня она закончилась без особых осложнений, а для Игоря - гибелью. Он был убит выстрелом из пистолета в собственной квартире в мае1995 года. Убийство так и не было раскрыто.
Разоблачать, срывать покровы тайн в начале девяностых было особенно модно.
Я принимал участие в двух международных конференциях в Москве, назывались они «КГБ: вчера, сегодня, завтра». Интересно, что главными организаторами этих журналистских тусовок, были американцы.
На конференции присутствовали журналисты из разных стран мира, бывшие и действующие работники спецслужб. Кроме этих двух международных конференций, побывал я на третьей, и называлась она «Распространение информации после холодной войны», организатором, который был журнал американский журнал «Нейшн».
Эта конференция была тесно связана с теми, двумя. Теперь, много лет спустя, понятно, какие цели ставили эти мероприятия, организованные, я так думаю, не без влияния, а может быть, и прямого участия ЦРУ.
Например, на второй конференции я познакомился даже с бывшим директором ЦРУ. Это был 1993 год, октябрь. Мы, участники, после заседания, собирались ехать в гостиницу «Россия» отдыхать.
В центре холла стоят: бывший генерал КГБ Олег Калугин, бывший директор ЦРУ (фамилию уже не помню). Разговаривают о чем-то. Рядом с ними я, вроде как тоже что-то поддакиваю, тактично встревая в разговор.
И вдруг, влетает в холл Дома журналистов Наталья Геворкян, журналистка, и кричит: «Красные взяли мэрию». Никто ничего еще ничего не знал. Москва жила в напряжении. Олег Калугин, услышав о том, что «красные взяли мэрию», сказал: «Ну, теперь будет кровь. Много крови…». Так и было.
В тревожном и подавленном состоянии, потому что неизвестно, чем вся эти события могли закончиться, участники конференции, а нас было к этому времени человек тридцать, поехали в гостиницу «Россия», и там мы надолго засели в ресторане.
На той же конференции был и майор милиции Игорь Лыков из Саратова. В ту ночь, под пиво и волжскую воблу, привезенную им на конференцию, он о чем-то горячо спорил в своем номере с американскими журналистами, пришедшими брать у него интервью. Он раздражался, говорил им, что, мол, «Дело не в политике, я милиционер, хочу, чтобы в милиции работали честно…», и так далее.
Я, пытался ему объяснить, что бесполезно говорить с этими тупыми америкашками, потому что они вытаскивают его на разговор о политике. Но он уже завелся.
Ну, а на следующий день, как истинный опер, он быстро-быстро исчез из Москвы и вернулся в Саратов.
Тоже сделал и я, после того, как попал на Арбате под пули снайпера: «Нет, подумал я тогда, такие подвиги не для меня. Домой, в Саратов».
С Игорем Лыковым я познакомился, когда работал в местной городской газете «Саратов». Он пришел в редакцию сам, и предложил интересную тему. Я написал. Так начались наши неформальные отношения. А потом, как-то, Игорь меня позвал к себе в райотдел (работал он в ЛОВД в порту Саратов) попить чаю.
Когда я пришел, он закрыл дверь изнутри, и сказал : « У тебя есть полчаса, не больше. Читай внимательно, делай выписки, а я потом, если будут вопросы, прокомментирую». И он дал мне две маленькие книжечки в мягкой обложке серого цвета. На книжках был гриф: «Сов. Секретно». Это был приказ № 0030 от 1 августа 1980 года за подписью министра МВД Щелокова и приказ № 0015 от 7 июля 1989 года за подписью Бакатина.
Первый касался нормативных основ агентурной работы в органах милиции, второй, бакатинский, назывался «О мерах совершенствования агентурно-оперативной деятельности органов внутренних дел по борьбе с преступностью».
КАКОЙ я документ читал, я понял только потом, когда ходил на допросы к следователю Козлову в здание КГБ на улице Дзержинского. У меня до сих пор хранится более десятка повесток. На допросы я ходил, как на работу, и просиживал там по два, три, а иногда и по нескольку часов.
Без преувеличения, я был первым (да, скорее всего, и единственным) в стране журналистом, кто читал этот приказ, и более того, делал из него выписки. В нашей профессии, как никогда развит профессиональный снобизм. Каждый считает себя гением. А остальные коллеги по цеху - так, ерунда. Когда я, позвонил в «Литературную газету» и предложил им статью об агентурной работе, мне сказали всезнающим, и деланно усталым голосом: «Да знаем, писали уже об этом не раз». Моя робкая попытка сказать, что моя статья уникальна, или как сейчас говорят, эксклюзивна, и основана на документах, со ссылками на первоисточник, была напрасна. Однако потом, обо мне и о Лыкове писали центральные газеты, журналы, и даже зарубежная пресса. В Саратов приезжали журналисты брать интервью у Игоря, и у меня.
Надо сказать, после прочтения того приказа, у меня возник легкий шок. Слова «Полицейское государство» обретали реальный смысл: агенты, или как их в народе называли и называют, стукачи, именно РАБОТАЛИ на профессиональной основе, получали за это деньги, имели льготы, право на отпуск, в городах существовали явочные и конспиративные квартиры. Работали даже резиденты. Целое невидимое государство, существующее по своим законам…
Вот кое-какие выписки из того приказа, которые потом легли в основу нескольких статей, опубликованных в газете «Саратов» в марте 1992 года, под общим названием: «Резидент выходит на связь. Агентурная работа: как это делается».
После статьи, через три месяца, было возбуждено уголовное дело по факту разглашения государственной тайны.
«Агентами могут быть только беспартийные граждане, не моложе 18 лет, способные по своим разведывательным возможностям, личным и деловым качествам устанавливать связи с лицами, обоснованно подозреваемыми в подготовке и совершении тяжких преступлений…
Вербовку осуществляют на добровольных началах, после всесторонней, тщательной проверки и изучения кандидатов…
Квалифицированному агенту может быть установлено месячное содержание…
Резидентами могут быть граждане не моложе 25 лет, заслуживающие полного доверия…резидент является посредником между агентами.
В целях эффективного использования агентурного аппарата оперативный сотрудник поддерживает с ним регулярную связь путем осуществления непосредственных встреч, применения обусловленных способов бесконтактной связи, с использованием почты, телефона, абонентского почтового ящика, тайника и т.п через резидента и агента-связного… использование телефона и других технических средств связи для передачи сообщения допускается лишь в экстренных случаях с применением заранее согласованных фраз.
Оплата агентам проживающим в районах Крайнего Севера - от 100 до 400 рублей, в Московской и Ленинградской областях, в столицах союзных республик - от 100 до 250 рублей, в остальных местах - от 70 до 200 рублей… Платным агентам, резидентам раз в год предоставляется отпуск.
Для создания благоприятных условий для проведения встреч на конспиративной квартире и явочной квартире с агентами и резидентами, разрешается приобретать чай, кофе, сахар, табачные и другие изделия на сумму 10 рублей раз в месяц на каждой квартире. Расходы оформляются актом.
Содержать явочные квартиры могут граждане, не моложе 18 лет, заслуживающие полного доверия.
Содержать конспиративные квартиры могут граждане, не моложе 25 лет, заслуживающие полного доверия и официально выступающие под соответствующей легендой и по документам прикрытия».
После статьи, через три месяца, было возбуждено уголовное дело по факту разглашения государственной тайны.
Когда я закончил тогда делать выписки из секретных документов, то спросил Игоря: « А тебе, зачем все это надо, а если вдруг будут неприятности по службе, не боишься?».
«Все молчат об этом, всем наплевать, что происходит, должен кто-то говорить об этом!» - ответил он.
Много позже я понял, зачем это ему надо было. А точнее, почему ему это надо было. Он искренне боролся с Системой и хотел ее сломать. О недостатках в работе с агентами, о том, что система работы с ними порочна, он выступал даже на офицерских собраниях.
При этом, он был настоящим профессионалом и сыщиком от Бога. Он видел вокруг себя махровым цветом расцветающую коррупцию и как мог, боролся с ней. Если бы мы хотели реально бороться с бандитами и преступниками, то таких, как Лыков надо было бы беречь, помогать им. А на него устроили гонения, и объявили предателем.
А он искренне считал, как он мне говорил, что оперативную работу, в том состоянии, в котором она существовала тогда, надо было менять, так как разлагающе действовала не только на самих агентов, но и на оперативных сотрудников. В качестве примера он рассказал мне, как некий Иванов и Петров были задержаны за кражу.
Иванов после задержания «колется», становится агентом и работает на опера в камере. Он «стучит» на Петрова. Находясь в СИЗО Петров получает редкие передачи от своих близких с воли. А вот агент Иванов, за то, что стучит, имеет гораздо больше привилегий, потому что он в хороших отношениях с опером, на которого работает.
Так вот, Игорь был против подобной уродливой, как он искренне считал, системы. Он был сторонником так называемых доверительных отношений между оперативным сотрудником и агентом. Я не раз был свидетелем, когда к нему домой приходили какие-то люди, явно не из его круга. Однажды пришел совсем юный парень, о чем-то поговорили с Игорем в коридоре. Потом Игорь говорит: «Да вот, парнишка приходил, советовался, как быть. Завтра на кражу зовут».
Когда вышла статья об агентурной работе, то подозрение сразу же пало на него, поскольку о моем контакте с ним прекрасно знали и в конторе и в милиции.
Шум после выхода статьи был колоссальный. Мне рассказывали, как один опер позвонил своему сослуживцу и спросил : « Ты читал статью в «Саратове»? Нет? Ну, тогда прочти, и на работу можешь больше не выходить».
Вскоре после выхода статьи в редакции газеты «Саратов», а мы к тому времени уже сидели в издательстве «Слово», появились два таких крепких, сбитых мужика в костюмах. Спросили меня. Представились, как ответственные работники МВД из Москвы, показали документы. Разговор свелся к одному. Товарищи из Москвы хотели в неформальном разговоре со мной выяснить, откуда мне стало известно содержание совершенно секретного приказа.
В беседе со мной эти два товарища очень искренне, почти по-отечески сказали мне, после того, как все-таки не услышали от меня того, что хотели: «Вы знаете, Сергей Юрьевич. Сейчас жизнь-то страшная какая? Всякое бывает. Придете домой, а там нет ваших близких, нет вещей. И это - в лучшем случае. А в худшем - на полу труп, и в теле восемь дырок».
Цитирую дословно, как и было сказано. Еще спросили: « Что же вы, Сергей Юрьевич, хотите нас без агентов оставить? Ведь после ваших статей люди к нам не пойдут. Об агентах у нас много писали. Но вы, Сергей Юрьевич, всех переплюнули».
Через некоторое время это «всякое» и случилось, но без «дырок» и «трупов».
В июне 1993 года по факту публикации статьи в «Саратове» «Резидент выходит на связь» местным Управлением Министерства безопасности было возбуждено уголовное дело о разглашении государственной, и я стал проходить по этому делу свидетелем. На первом допросе я отказался от дачи показаний. Отказался и от чая, предложенным следователем Константином Козловым. Он пытался как-то раскрутить меня на беседу.
Потом в кабинет зашел начальник следственного отдела и тоже принялся говорить со мной по «душам», не для протокола. Я молчал, как партизан. С Лыковым мы условились - молчать до последнего, а что до приказа, так мало ли – подкинули в почтовый ящик журналисту. Может такое быть? Почему нет?
После первого допроса, а он продолжался что-то около четырех часов, в кабинет зашел огромный такой дядя, два с лишним метра. Не помню его фамилию, но позже я узнал, что он отвечал в конторе за наружное наблюдение.
Спустя некоторое время был один неприятный эпизод. Я гулял со своей женой по городу, и она заметила за нами «хвост».
Человек, шел за нами неотступно через центральный проспект города и до самой набережной. А потом он «проводил» нас до дома, где мы жили. Это в километрах двух от набережной.
«Хвост» был вполне реальным, причем, из тех, демонстративных, когда объекта разработки хотят запугать, психологически надавить.
Мы дошли до дома, человек перебежал на другую сторону улицы. Скрылся в подъезде. На следующий день на двери дома появилась, сделанная на двери мелом надпись: «Береги жену». Потом я этого субъекта видел еще несколько раз «случайно» на проспекте.
Кстати, сразу же после возбуждения уголовного дела происходило еще много таких «случайных» встреч.
Один знакомый пытался меня подпоить, каждый раз «случайно» встречаясь со мною на проспекте. Другой, из интеллигентов, «случайно» встречаясь со мной на проспекте (кстати, минут через пятнадцать, когда я выходил из дому), пытался завести разговор на тему: « Да зачем тебе все это надо, что спокойно не живется». Ну и, наконец, третий «случайный» знакомый жил от моего дома в ста метрах, и в то время работал в охранной фирме. Как потом он мне признался, он был резидентом в системе ОБХСС. Как-то этот резидент предложил мне съездить с ним на рынок Сенной. Помните 1993 год? Ничего ведь не было. Пиво считалось просто недоступной роскошью. Приехали на рынок Сенной, он спускается в подсобные помещения. Там с ним здороваются, раскланиваются. Потом выносят ему две трехлитровые банки пива, мясо. Что надо было от меня этому резиденту? Наверное, установить со мной контакт и выведать информацию. Помню, в разговорах со мной он всячески поливал грязью Лыкова, и, наверное, это было частью его работы в отношении меня.
Но и этим дело не закончилось. Как я уже упоминал выше, в 1993 году я поехал в Москву на международную конференцию «Распространение информации после холодной войны».
Там тоже, совершенно «случайно» меня поселили в одном номере гостиницы «Россия» с журналистом из Свердловска. Как я потом узнал, всех остальных гостей этой международной конференции расселили по одноместным номерам.
В первый же день знакомства этот журналист Володя, как он мне представился, взял быка за рога. Рассказал о себе и сообщил, что он - подполковник КГБ в отставке. Много рассказывал об агентурной работе. Заводил речь и о Лыкове.
В ресторане Дома литераторов, где участников конференции ждал просто царский ужин из нескольких горячих блюд, разных напитков и другой снеди, этот Володя ни грамма не пил, сидел, слушал.
Помню, там прекрасно вел себя Артем Боровик. Что называется, засунул за пояс америкашек, которые не могли и двух слов связать за столом. Артем произнес тост сначала на русском. Потом на английском языке. Говорил минут двадцать.
Кстати, он потом мне помог, и дал слово на конференции, и в своем выступлении я рассказал о том, что в Саратове возбудили уголовное дело по факту разглашения государственной тайны. После выступления, я отдал жалобу прокурору Валентину Степанкову лично в руки. В октябре 1992 года из Генеральной прокуратуры пришел ответ, что уголовное дело возбуждено законно, но уже позже, в марте 1994 года, мне пришло письменное уведомление от Приволжского транспортного прокурора В. Седова: «Уголовное дело, возбужденное УМБ Саратовской области по факту разглашения государственной тайны, прекращено Приволжским транспортным прокурором за отсутствием в Ваших действиях состава преступления».
Пиком этого уголовного дела был обыск в моей квартире. Его провели за три дня до Нового года. Причем, пикантность ситуации состояла в том, что вместе с Константином Козловым, обыск в моей квартире производил следователь Олег Петров, с которым к тому времени мы были близко знакомы, так как он стал ухаживать за сотрудницей газеты «Саратов» Галиной Лопатиной, и мы часто собирались одной компанией за одним столом.
Обыск проводили в декабре, за три дня до Нового года. В начале восьмого постучали в дверь. Пока домашние завершали утренний туалет, чекисты терпеливо сидели на кухне. Потом вошли в зал, и начали обыск. Все корректно, без грубостей. Искали, секретные бумаги в квартире около часа. ( незадолго до обыска я сжег реальный документ - агентурное сообщение из следственного изолятора).
Понятым были два курсанта из училища МВД, которые, конечно же, «случайно» в начале восьмого утра проходили мимо моего дома.
Следователь Козлов перелистывал журналы мод, сочинения Ромена Ролана, тетради, словари... По ходу дела задавал и вопросы, увидев, например, мои конспекты. «Это вы, Сергей Юрьевич, конспектировали работу «Ошибки марксизма-ленинизма?».
Следователь искал выписки из того самого секретного приказа. Не нашел. Изъяли только небольшую записную книжку с номерами телефонов.
Когда следователь Козлов опустился с табуретки на пол (так ему было удобнее искать среди вороха бумаг на крышке шифоньера), то произнес дословно, следующее: «Ну и жук же вы, Сергей Юрьевич».
Мы оба, полагаю, понимали, о чем идет речь. Незадолго до обыска к нам в гости зачастила подружка жены. Мадам еще та была. С наклонностями аферистки. Не знаю, что меня дернуло, но когда она пришла в очередной раз, и тоже, как бы «случайно» в гости с бутылкой вина и коробкой конфет, я что-то сказал ей типа такого:
«Да ну и хрен с ними! Пусть ищут, что хотят, не найдут. Вон бумаги - там лежат, на шифоньере».
Может быть, «заложила» меня и не подружка. Не исключено, что квартира прослушивалась.
Игорю Лыкову конечно, пришлось куда тяжелее, чем мне. Несмотря на скромную должность дежурного в ЛОВД Саратовского речного порта, майора Игоря Лыкова знали в Саратове многие, потому что многим он помогал и делал это бескорыстно.
За 25 лет службы в органах внутренних дел, он задержал более тысячи преступников, и был награжден медалью «За безупречную службу» третьей степени.
Врагов у него было больше, чем достаточно. Кому понравится мент, да еще такой слишком честный, который хочет, чтобы и коллеги по работе были такими же?
Его дважды увольняли из милиции, и оба раза он восстанавливался через суд, около двух десятков взысканий было объявлено ему, девять раз в отношении него возбуждались уголовные дела. И всякий раз он доказывал в суде, что все обвинения были против него сфабрикованы. Более того, он добивался привлечения к ответственности тех, кто клеветал на него.
Он часто говорил о своей смерти: «Меня не остановишь. Можно только убить».
Дней за пять до его гибели я зашел к нему на работу, потом он подвез меня до издательства «Слово» на своих далеко не новых «Жигулях».
Он занимался в то время сразу несколькими опасными делами, в том числе и финансовыми махинациями в «Саратовэнерго», расследованием преступлений банды рэкетиров.
Занимался он этим в «свободное от работы время» (впрочем, сам он говорил, что у милиционера свободного времени быть не должно, и он всегда находится на службе).
Сказал мне за несколько дней до гибели, что у него скоро будут такие «убойные документы» о коррупции в высших эшелонах областной власти…
Это была наша последняя встреча и я уже не выдержав его «революционного» накала, спросил: «А может, хватит, не надоело? Детей твоих жалко…». Но он как всегда, тогда только отмахнулся.
В тот же день он уехал в Москву, в Генеральную прокуратуру. По возвращению из Москвы его убили.
2 мая 1998 года поздно вечером, он был убит в своей квартире в доме на Бахметьевской. Это в двух шагах от Октябрьского РОВД. Следствие так и не нашло убийцу.
Дверь Игорь, когда к нему приходил кто-нибудь домой, всегда раскрывал резко и сразу наотмашь, и никогда не спрашивал: «Кто там?». Не спросил и в тот роковой день.
Видимо, убийца знал об этой привычке Игоря и стрелял в упор, как только дверь раскрылась. Стрелял, как говорили потом, профессионал - сначала в руку, потом в грудь.
Как потом установило следствие, стреляли из пистолета, который выдается только высшему милицейскому составу.
В доме были дети - дочь Лида и Илья. После полученных смертельных ранений Игорь нашел в себе силы захлопнуть дверь перед убийцей, прошел три шага на кухню и упал. Попросил вызвать «Скорую» и милицию. Врачи приехали, когда майор уже не дышал, он умер на руках сына.
Часа за три до своей смерти Игорь прислал мне сообщение на пейджер: « Сергей, найди меня. Я дома. Есть новости. Лыков».
В тот вечер я к нему домой не пошел, а рано утром пейджер противнее обычного, пропищал, и принес страшную новость: «Убит Игорь Лыков».
Я собрался, пошел к зданию речного вокзала. Возле входа в дежурную часть стояло несколько милиционеров, они молча курили. Я подошел и спросил: «Это правда?».
Потом пришел к нему домой. Здесь еще работала следственная бригада, милиционеры. Спросили меня, не звонил ли мне кто-нибудь вечером, я сказал, что нет, не звонили.
Народу на похоронах Игоря Лыкова, было, наверное, около тысячи, а может быть и больше.
С именем Игоря Лыкова было связано несколько громких расследований. Например, он помог найти след в раскрытии убийства председателя Совмина Киргизии. Это было так.
В 1982 году Лыков и его помощник старший инспектор угрозыска Александр Карпов задержали на речном вокзале крупного мошенника рецидивиста. Звали этого человека Сергей Васильевич, и из 54 лет он отсидел 33 года.
Когда задержали этого Сергея Васильевича. Лыков был дежурным, так что времени для беседы с этим Серегем Васильевичем было много - целая ночь. Лыков умел находить к людям «ключики». Подобрал и к этому Сергею Васильевичу и тот рассказал ему всю свою жизнь, проговорили они часов десять.
Уже под утро он рассказал Лыкову историю убийства на озере Иссык- Куль председателя Совета министров Киргизии в 1979 году. Дать официальные показания в КГБ этот человек наотрез отказался. Но Лыков пришел сам в КГБ и рассказал чекистам о деталях убийства. Вскоре оно было уже официально раскрыто.
Разоблачил Лыков и нескольких сотрудников из секретного подразделения, работавших в бюро криминального поиска (так называемая «наружка»). История разоблачения была долгой, Лыков тогда поймал с поличным нескольких милицейских разведчиков - они продавали израильские металлические телескопические дубинки, что было противозаконно, потому что это- холодное оружие.
Как удалось выяснить Лыкову, дубинки делали на оборонном предприятии, а его, как известно, курировало КГБ. Но официальных мер в рамках Закона тогда никто не принял - ни к изготовителям дубинок, ни к продавцам. А было продано более 10 дубинок. Единственно, чем отделались разведчики из милиции - это предупреждением о неполном служебном соответствии.
В приказе начальника УВД Саратовского облисполкома Булгакова было написано следующее:
« 28 апреля 1992 года разведчик подотдела скрытого наблюдения бюро криминального поиска лейтенант милиции Коновалов после отработки 1-2 смены, в свободное от работы время, встретив двух старых знакомых по их приглашению пошел с ними в ресторан «Центральный». Просидев там до позднего вечера и выпив изрядное количество спиртного, Коновалов оказался свидетелем возникшей там драки….
Приказываю: за появление в нетрезвом виде в местах общественного пользования, лейтенанта милиции Коновалова разведчика подотдела скрытого наблюдения бюро криминального поиска предупредить о неполном служебном соответствии»
Лыков не побоялся пойти даже против одного из самых секретных подразделения милиции- разведки. Кстати, потом после этой истории он мне говорил, что из-за того, что произошла огласка, и разведчиков расшифровали, всей милицейской разведке пришлось менять базу, которая находилась где-то в районе Сенного рынка.
Он искренне полагал, что его работа поможет навести порядок в Системе.
«Но что ты можешь сделать один» - спрашивал я его. Он был далеко не идеалистом, и понимал, что против ветра весьма проблематично что-то серьезное сделать. Он отвечал: « Я создаю прецеденты. Потом, после меня, людям будет легче бороться за свои права».
И он прав. Ведь чем была сильна и сильна до сих пор Система? Тем, что обычный человек ее боится. А ведь она уязвима, если только знать, с какой стороны к ней подобраться, но при этом, обязательно, со знанием закона.
После гибели Игоря Лыкова его враги, а их было очень много, вздохнули с облегчением.
Официальная власть тоже хранила молчание. Ведь был убит правозащитник.
А когда у нас власть их защищала?
Стерлиговы: бизнесмен и генерал
Второй визит Германа Стерлигова в Саратов остался незамеченным для многих. Пока мы с ним шли по проспекту Кирова, его так никто и не узнал. Он примчался в Саратов в сентябре 1993 года на своем черном джипе.
О том, что Герман приехал в Саратов, мне сообщил один из его сподвижников по Русскому Национальному Собору. Мы зашли с Германом в кафе «Аромат» возле магазина «Чай». Я заказал две чашки кофе.
Наша встреча в кафе проходила накануне октябрьских событий, когда Ельцин танками разогнал парламент. В сентябре было особенно ясно - намечается что-то очень серьезное. Поэтому оппозиция пыталась как-то противодействовать планам Ельцина.
Герман приезжал в Саратов по заданию своего однофамильца, генерала КГБ Стерлигова - председателя исполкома Думы Русского Национального Собора. Зачем именно приезжал, так и не сказал. Известно только, что эта организация собиралась переходить к решительным действиям – планировалось созвать съезд русского народа, и он должен был бы назначить «подлинно национальное правительство России». Так говорилось в Обращении оргкомитета РНС к депутатам.
Герман рассказал мне тогда, что с бизнесом он покончил, что продает свою личную коллекцию картин: «Патриотическому движению нужны деньги».
Герман, как тогда я его понял, был уверен, что «поднимется волна протеста». Он почти угадал - через месяц волна поднялась, но, широко не разлившись, опустилась.
После этого визита бывшего бизнесмена, Саратов почти также тихо посетил и сам генерал Стерлигов. Я так же, встречался с ним. Но кроме каких-то декларативных заявлений, с его стороны, о том, что «Россия в опасности и надо объединять усилия для борьбы», я так ничего конкретного и не услышал.
Так же незаметно, как и приехал, генерал исчез, видимо поняв, что в Саратове идеями РНС мало кто не проникнется.