Когда я был маленьким, и мне что-то нравилось, я смеялся. Всем детям нужно смеяться, когда им что-то нравится. А когда детям что-то не нравится – им нужно плакать. И я плакал.
Когда я был подростком, и мне что-то нравилось, я улыбался. Когда что-то нравится, все улыбаются, даже подростки. Улыбался и я. А когда подросткам что-то не нравится, они выглядят равнодушными.
Когда я стал взрослым, и мне что-то нравилось, я оставался равнодушным. И когда мне что-то не нравилось, я оставался равнодушным. И когда мне что-то не нравилось очень сильно, я оставался равнодушным тоже.
Когда я стал намного старше, я заметил, что если мне что-то очень-очень нравится, то на глазах появляются слезы. А если мне нравится не очень – так себе – то я остаюсь равнодушным или улыбаюсь.
Когда я стал стариком, и мне что-то нравилось, я стал плакать. Иногда останавливал любимую запись, чтобы вытереть слезы. Когда что-то нравилось не очень, я плакал меньше. А когда мне что-то нравилось очень-очень сильно, я рыдал так, что был безутешен.
Когда я стал совсем дряхлым стариком, и мне что-то нравилось, я мог и плакать, и улыбаться, и смеяться. И даже, иногда, быть равнодушным.
С течением времени стало не нужно изображать, что мне что-то не нравится.