Иногда обычные бумажные будни судебного пристава-исполнителя прерываются так называемыми «выездами на исполнение», то есть непосредственно по месту жительства должника с целью выяснения всех обстоятельств, описи, ареста, изъятия имущества со всеми вытекающими последствиями.
Передо мной стоял деревянный одноэтажный домик дореволюционной постройки с прохудившейся крышей, прогнившими стенами и надломленной входной дверью. Мне, как приставу, предстояло пообщаться с хозяевами этого дома и, по возможности, конфисковать хоть что-нибудь ценное из их имущества для оплаты непомерно высокого долга по кредиту. И, хотя я был по этому адресу впервые, мне уже заранее был известен весь характер нашего будущего общения: они будут в полусонном состоянии разводить руками, обещать в ближайшее время устроиться на работу и расплатиться со всеми долгами, но это в лучшем случае. Чаще всего разговоры начинались и заканчивались матерной руганью и попытками рукоприкладства.
Я постучал в дверь.
- Кто? – спросил меня за дверью женский приятный голосок.
- Служба судебных приставов-исполнителей, - тарабанил я заученный текст, - вы являетесь должником по исполнительному производству…
Не успел я договорить, как дверь слегка приоткрылась, и сквозь темноту я увидел робкую молодую девушку, которая поспешила ускользнуть внутрь дома.
Войдя в прихожую, я оказался посреди бардака из потрёпанной обуви, одежды, пустых бутылок, коробок, пакетов, каких-то инструментов. Осторожно переступая через оставленные на полу предметы, я поспешил перебраться в зал.
Посреди зала стояла она: худенькая, высокая девушка с длинными прямыми русыми волосами, одетая в старые синие джинсы и не менее старую кофту с оттянутыми рукавами, в рваных тапочках. Из-за волос я практически не видел её лица.
Зал был просторным, но казался он таким скорее от нехватки мебели. В одном углу стояла кровать, на которой спал человек, завёрнутый с головой в ватное одеяло. В другом – старенький шкаф с телевизором, собранным предположительно ещё до рождения этой молодой хозяйки.
«Брать тут нечего», - пролетела в моей голове надменная мысль.
- Вы знаете, что в связи с вашей задолженностью по кредиту, я во исполнение решения суда имею право описать и изъять любое ваше ценное имущество, кроме жизненно необходимого? - обратился я к девушке, протягивая ей копии исполнительных документов.
Когда она взяла бумаги и поправила волосы, чтобы рассмотреть их, я впервые увидел её лицо. На несколько секунд я потерял дар речи. Это было лицо ангела с нежным наивным взглядом, тонкими алыми губами, ровным аккуратным носом и бархатными, чуть порозовевшими щёчками.
- Я ничего в этом не понимаю, - ответила она и протянула документы мне обратно, - я знаю, что мой отец должен денег банку, но его сейчас нет дома, а мама – вот, болеет, спит.
Она кинула взгляд на спящего в углу человека.
Впервые в моей практике я не знал, что ответить. А что ещё я хотел услышать от молодой девушки, очевидно не имеющей юридического образования? Я зачем-то забрал у неё из рук эти серые скучные бумажки и долго ещё стоял молча, не в силах отвести глаз от её лица.
Целый вихрь мыслей пролетел в моей голове за эти секунды. Я не мог понять, как, зачем, почему так происходит, что среди этого ужасного бардака живёт та, которая достойна быть принцессой на любом балу? Раньше мне казалось, что в природе всё устроено логично: люди и звери рождают себе подобных. Но тут моя логика оказывалась бессильной. Почему здесь? Почему прекрасный цветок растёт в таких условиях? Что это? Закон всемирного баланса? Инь и ян? Если где-то всё очень плохо, то обязательно должно появиться что-то очень хорошее?
Она вроде бы хотела прибраться, но, посмотрев на меня, остолбеневшего, слегка улыбнулась.
- Вы собираетесь забрать у нас всё ценное имущество? Ну что ж, забирайте.
Я вышел из оцепенения, глубоко вздохнул и огляделся.
Она уже хотела уйти в другую комнату, но я вдруг, неожиданно для себя, сказал:
- Самое ценное, что есть в этом доме – это вы.
Эти слова, казалось, не шокировали её. Она снова улыбнулась мне, и я почувствовал невероятную лёгкость, как будто огромный булыжник свалился с моих плеч.
Вдруг неожиданно, посреди ясного летнего дня, пошёл ливень, и капли сквозь прохудившуюся крышу стали падать на её волосы. В этот момент, мне стало казаться, что это сон. Девушка не стала убегать от капель дождя, а осталась стоять и смотреть на меня, словно ей настолько привычно стоять под дождём внутри своего дома, что это перестало быть чем-то необычным. Капли застывали и блестели на её ресницах, губах, кончиках волос.
- Спасибо, - ответила она, - я конечно не сильна в законах, но, насколько я знаю, в нашей стране людей за долги не забирают.
Я улыбнулся ей в ответ и кивнул.
- Вы совершенно правы.
Мне не хотелось вот так просто уходить, но и оставаться уже было бессмысленно. Пока я собирался с духом, чтобы попрощаться, ещё один вихрь мыслей вдруг пронёсся в моей голове. Нет, это не правильно – думать, что вот эти условия – обязательные для прорастания такого цветка. Иначе я сам, желая иметь такую красавицу-дочь, специально стал бы создавать для себя и неё нечеловеческие условия проживания. Нет, такая логика – не только ошибочна, но и опасна. Если и применим в данном случае какой-либо великий закон природы, то не закон всемирного баланса, а скорее – закон вечной победы добра. Это тоже самое, как прорастание цветка сквозь асфальт. Разве это не победа? Разве это не доказывает, что в мире всё доброе однозначно сильнее и способно выжить даже в самых экстремальных условиях? Или же, вернувшись к прежней логике, можно утверждать, что асфальт – единственное условие для роста цветка? Нет, этого не будет утверждать даже школьник.
- Ну, я тогда пойду, - скромно сказал я, растеряв всю былую самоуверенность.
- До свидания, всего доброго, - ответила она мне, но вдруг её глаза покраснели, зашмыгал нос, пропала улыбка, а возле ресниц появились новые капли, но уже не от дождя, - вы знаете, к нам постоянно приходят какие-то люди, требуют денег, угрожают, но… нам нечего им дать, у нас едва хватает денег на еду.
В порыве чувств я сделал шаг к ней, словно желая обнять, но вдруг опомнился.
- Я бы простил вам все долги только за одно прикосновение к вашей ладони.
Она закрыла лицо руками и отвернулась.
- Пустые слова, - услышал я сквозь слёзы.
В этот день, когда уже уходил от её дома, я понял, что буду приходить сюда каждый день, и однажды заберу её в новую жизнь, в ту, которой она достойна. Завтра я обязательно приду к ней с букетом цветов.