Это самое первое воспоминание о смерти в моей жизни. Мне было всего пять лет. Жизнь была такой, когда не задумываешься о смысле своего существования и о самой жизни, а просто живешь и дышишь. Вот это море, вот это солнце, вот эта улица и сосновый лес на горе. Это все всегда было, есть и будет. Большой и красивый отец. Добрая мама и ее горячие завтраки по утрам. Только спустя десятилетия, ты назовешь это своим самым светлым временем жизни, детством, своим прошлым.
Мы жили на самом верху горы в Феодосии. Тут находилась ракетная часть. Была ракетная позиция с расчетом ракет, несколько низеньких четырехквартирных одноэтажных домов, где жили семьи офицеров и казарма для солдат.
Первый фильм моего детства, который я запомнил: «Сорок первый». Фильм я смотрел в солдатской казарме, ведь тогда еще не было телевизоров и смотрели то кино, которое привозили к нам в воинскую часть. Солдаты приносили табуретки из своих спальных отделений, и рассаживались. Приходили и жены с офицерами. В импровизированном кинотеатре густо пахло солдатским кремом и портянками.
Один солдат после фильма как-то весело на меня посмотрел и сказал: « Ну, готовь пацан, ножик, скоро во Вьетнам поедешь». Зачем надо было готовить ножик, я понял очень много лет спустя- отца хотели направить во Вьетнам, в то время там шла война с Америкой. Но отцу повезло - его отправили на Кубу, и это уже было после известного Карибского кризиса, и поэтому мне «нож» не пригодился.
Смерть главного героя в фильме «Сорок первый» меня, конечно, меня, пятилетнего, тронула, когда он упал возле кромки моря на песке. Раньше я думал, что на море только купаются и ловят крабов. Эта вообще была первая смерть в моей жизни, которую я увидел, хоть и с экрана.
Но что такое смерть настоящая, я понял месяца через три после этого фильма. Я понял, что смерть, это когда человек, которого ты еще вчера видел, слышал, с которым еще вчера здоровался, сегодня уже не вернется, и ни завтра, ни послезавтра… и никогда в своей жизни больше ты его не увидишь. Этот было жутко, это было страшно, и это было непонятно.
Так произошло с Сергеем. Это был сын начальника штаба. Красивый, загорелый парень в тельняшке. Такие, как в кино про Одессу. Наши домики были напротив. Перед входом в их дом, возле крыльца, летом и весной всегда стояли птичьи клетки. Сергей ловил птичек. Часто сидел во дворе, в тельняшке, что-то строгал ножиком из дерева. О чем мне было разговаривать с ним? Ведь я для него, парнишки, только что закончившего школу, был просто мелюзгой, незаметным муравьем. Поэтому я, голоногое существо в шортах, обычно издалека и молча, наблюдал за ним и его птичками, сидя тихо в смиренной детской позе на своем крылечке.
А потом пришел день, как его не стало. Птички в клетках остались, а Сергея в тельняшке уже не было. За ужином мама рассказала, что Сергей погиб, что его больше нет и что тетя Лиза, его мама, целыми днями теперь будет плакать.
Летом, школьником, Сергей подрабатывал в морском порту. Был шторм, он перепрыгивал с одного катера на другой, и упал в воду.
Ему раздавило голову. Мама так и сказала: «В воду между кораблями упал, и ему раздавило голову…».
Помню, я много раз прокручивал этот последний кадр его жизни в своей маленькой голове пятилетнего мальчишки. Я все это видел, как наяву.
Возле крыльца дома, где он жил, в тени отцветающих акаций, стояла на земле пустая птичья клетка.
Я смотрел в сторону опустевшей клетки и внутри нее даже не видел, а как бы чувствовал присутствие Смерти. Смотреть в сторону дома мне теперь было страшно: там, где я привык по утрам видеть этого загорелого и веселого парня в тельняшке, стояла пустая клетка с маленькой открытой дверцей…