Вечер, который будет только завтра

Вадим Гордеев
Мы с Нестеровым пережидали дождь. Сидели на холодном подоконнике в подъезде, смотрели в окно, за которым Москву поливал сентябрьский дождик.

-У меня трояк,- сообщил Нестеров.

-У меня семь рублей с копейками,- порылся я в карманах.

-Пойдём, поедим в «Россию»,- предложил Нестеров.

-Не хочется.

-Куда  думаешь поехать в отпуск?

-Пока не решил.

Изредка опускался и поднимался лифт, бухали двери квартир на верхних этажах.
Ещё позавчера, мы тесно сидели в подшефном Заворово на стульях, табуретках,
на кровати всей  бригадой. Под ногами скрипели давно не крашенные  половицы.
На столе  блестели три бутылки «Гавана клаб», ещё три пустых под столом.
В углу стоял целый мешок душистых  яблок. По случаю уборочной весь август в селе не продавали ни вино, ни водку, только кубинский ром. Мы отмечали завтрашний отъезд домой.
Целый месяц мы сначала грузили мешки с комбикормом в машину, потом развозили их по фермам и складывали под навесами. Просёлки медленно тащились полями от телятника к телятнику. Работалось легко, руки-ноги, словно на пружинах.

-Ну, до новых встреч родимый совхоз!

-Ну, выпьем,- загалдел стол.

-Погнали наши городских!

Выпивали из фаянсовых чашек, закусывали яблоками и чёрным хлебом. Витя из Министерства Морского Флота всё никак не мог подстроить старенькую гитару.
Было накурено. Ещё выпили, закусили, Витя, наконец- то закончил подтягивать гитарные струны, сыграл вступление. …Проходит жизнь, проходит жизнь, как ветерок по полю ржи….,- пели мы уже довольно пьяные и размякшие. К вечеру небо очистилось и стало высоким, через окно было видны редкие точки звёзд.

-Эх, когда ещё мы будем так сидеть…

-Наверное, теперь уже через год,- спотыкались Витя с Нестеровым на крыльце «Товаров повседневного спроса».

Утром из- под крана мы долго пили холодную воду. Голова, как выкипевший чайник.
У правления уже дожидался автобус. Шофёр лениво курил на свежем воздухе.

-Ну, бывайте, ребята, счастливо,- жал нам руки дядя Петя.

Деревенский воздух был густым и вкусным. Над Заворово стояло синее, словно вымытое небо с пирогами облаков. Через дорогу за забором гремела цепью, и громко лаяла собака. Через несколько минут в прошлом осталось село, церковь семнадцатого века с блестящим на солнце крестом, плоские картофельные поля. Автобус свернул на шоссе и поехал всё быстрей и быстрей.
Ещё через три дня у меня начинался отпуск.

-А может, посидим в «Москве» на седьмом этаже? Возьмём по коктейлю, мороженого по два шарика?

- Не хочется.

-Я тоже не очень хочу, просто...,- Нестеров долго прикуривал,- а давай махнём в центр ?

-Давай на Калининский!- спрыгнул я на пол и застегнул «молнию» у ветровки.

В подземном переходе у кинотеатра «Художественный» шаркали ботинки и громко цокали каблуки. После Заворова народу было непривычно много - лица, плащи, куртки, много симпатичных девушек. На большом экране, прямо на торце одного из домов в начале проспекта показывали очередную серию «Ну, погоди!» В «Валдай» попить пива с рыбкой, стояла плотная очередь.

-Может в «Метлу»?

-Нет, давай до «Кропоткинской».

Мы шли по вымытому дождём бульвару, обходя лужи. Осень пахла почему-то арбузами. 
Редкие капли шмякались на голову и плечи, заставляя нас зябко ежиться.

-А давай зайдём к лётчику Пушкину* – а то одичали за месяц среди подмосковного раздолья,- предложил я.

-Давай, а то «Гавана клаб» уже во сне яблоками заедаю.

Мне нравились контрасты: после деревенских пейзажей, резиновых сапог, например, походить по чопорным музейным залам. Натёртые до блеска полы, желтоватый свет люстр, золочёные рамы по стенам с подсмотренной художником чьей-то жизнью.
Перед закрытием посетителей в музее было совсем мало. По пути к импрессионистам глаз упёрся в небольшое полотно «Рынок в порту»  какого-то голландца
семнадцатого века из второго эшелона**. Внутри даже защемило при виде неба с толкотней облаков, сквозь которую косо било солнце. Я стоял в пяти шагах от картины, и чувствовал, что плыву вместе с ними к краю холста. Казалось бы, что я неба такого не видел? Да хоть в Заворово всю последнюю неделю, а тут зацепило…
Нестеров пошёл дальше, а я стоял и всё смотрел, смотрел.
Мне вдруг захотелось уехать куда-нибудь далеко-далеко вслед за этими комьями облаков. Сердце заколотилось, я почувствовал какое-то странное возбуждение – понял, что надо ехать на вокзал за билетом, прямо сейчас, не откладывая. Я себе пока плохо представлял, на какой из семи московских  вокзалов, и куда брать билет. На улице, когда мы вышли, уже  было темно, в небе краснели кремлёвские звёзды и накрапывало. Рогатые троллейбусы неуклюже пересекали Кропоткинскую площадь. В лужах  цветисто плавали блики вечернего города. Порыжевшие деревья блестели в свете уличных фонарей. Вагон метро был полон, люди ехали с работы. С каждой станцией народу всё прибавлялось. Я вышел на «Комсомольской» радиальной, пешком поднялся по длинному эскалатору и, не раздумывая, свернул на пешеходную зебру к Ленинградскому  вокзалу. Вокруг разбавленная портвейном и водкой жизнь. Среди навсегда утвердившейся суеты, пьянчуги с брейгелевскими лицами, военные с толстыми портфелями, коротконогие бабы с детьми. Серенькие пальто, куртки, кепки, платки, чемоданы. Озабоченные лица, тревожные взгляды. Запах пирожков с повидлом на пережаренном масле. Из загустевшей темноты, через репродуктор, растекался объявлениями о начале посадки, отправлении поездов, женский голос. Я нетерпеливо переминался за тёткой на тощих, словно из электрических проводов, ногах. Лица её не было видно. Задев меня плечом, к тётке подошёл мужик с прокуренными зубами и кадыкастой шеей.
В голове какая-то каша: Куда, куда….???- до звона в ушах соображал я.

-До Новгорода два плацкартных,- нагнулась тётка к окошечку кассы.

Потом они с мужиком  долго отщитывали деньги из носового платка.

-Точно! В Великий Новгород!- отлегло у меня.

Кассирша с каким-то отсутствующим лицом упёрлась в меня взглядом.

-До Новгорода один на завтра.

-Купейных нет.

-Давайте плацкарт.

Моя мечта вписалась в названную сумму, ноги обмякли, нервы отпустило.
Я вышел на один из перронов. Поезд пах холодным железом и углем, в окнах между занавесками, видны были отъезжающие. Проводницы переговаривались у дверей вагонов, рядом затягивались сигаретами пассажиры. Потом невидимый локомотив медленно стал утаскивать пассажирские вагоны в осеннюю черноту. Я смотрел на  удалявшиеся красные огни последнего вагона, и чувствовал во внутреннем кармане  куртки  билет на завтрашний поезд, который так же, сквозь ночь, увезёт меня в Великий Новгород.



* музей лётчика Пушкина - музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина.
** картина Эмануэла де Витта "Рынок в порту".


январь, 2014