ВО САДУ ЛИ, В ОГОРОДЕ...
Повесть
Начало:
http://www.proza.ru/2013/12/10/1304
9. Смысл жизни и сотрясение мозга
Помаленьку Полина выправилась и начала копошиться в огороде, где, хочешь не хочешь, а надо что-то сеять и поливать, чтобы в жизни был какой-то смысл, а не только чёрно-белый телевизор, да и тот не всегда показывает.
Вынужденная физкультура на свежем воздухе, с одной стороны, была ей на пользу, а с другой – причиняла боль, по ночам не дававшую спать. Золотой середины Полина никогда не придерживалась, иначе жила бы до сих пор в своей коммунальной комнате – без горячей воды, кухня общая, удобства в конце коридора.
Всего в жизни надо добиваться через силу, через сопротивление других людей, всё в доме надо делать самой или просить сына, а если не шевелиться и не стараться, огород зарастёт мокрицей, Витя перестанет помогать ей и начнёт пить. Он уже научился напиваться, вот именно что до поросячьего визга, а дальше-то как?
Огород был для Полины вторым смыслом жизни – после Вити. Но сын жил отдельно и по своему расписанию, где много времени занимали работа, семья и поездки на общественном транспорте через весь город, поскольку машину купить ему не за что. Вот у сестры Тони сын смолоду ездит на машине – мать с отцом насобирали на неё денег со своих больших пенсий. Тоня ведь ещё и работала до шестидесяти лет, так что лишняя копеечка у неё всегда набегала.
А у Полины пенсия маленькая – всего сорок процентов от полковничьей, но раньше отставным полковникам платили не так и много, поэтому проценты получились – всего ничего, а своя пенсия у неё была бы ещё меньше, хоть она и работала всю жизнь. Разве это справедливо, что трудящийся человек в старости едва сводит концы с концами?
Полине одной, конечно, хватило бы, человек ко всему приспосабливается, а уж ей-то к бедности не привыкать. Но она ведь и гостинцы внукам покупала, и подарки на все дни рождения, а если что из дефицитных продуктов попадалось или мясо в магазине выносили «красивое», она, если были деньги, всегда на себя и на Витину семью покупала, и сразу отвозила им. Вот и получалось, что за неделю до пенсии в кошельке у Полины пусто – это как закон. Хочешь – не хочешь, а надо идти и занимать у знакомых, не голодать же в мирное время.
К сёстрам с подобными просьбами она старалась не обращаться, чтобы не слушать лишний раз их однообразные нотации. Она с ними даже не спорила: всё правильно, они же люди практичные, у них каждая копеечка с толком расходуется, а Полина для Вити и внуков ничего не жалеет, из-за чего и терпит нужду. То есть сама виновата, а кто же ещё?
В большом городе Полина жила по-деревенски просто. Зимой носила валенки, хотя уже никто, даже старики, на улицу в валенках не выходил, разве что снег расчистить возле дома. А ей валенки всегда нравились – и тепло, и удобно: сунула ноги – и ты уже обута, не надо с молнией возиться.
Ездила она по городу зайцем, да у неё и не спрашивали талончик, потому что видят: бабушка в платке – значит, старая и бедная, у таких обычно не спрашивают. А платок она надевала всегда – летом от солнца, а в остальное время от холода, а зимой даже два сразу. Шапок у неё не было, да и зачем они с её старыми пальто?
Иногда ей отдавали ненужные, но ещё крепкие вещи племянница или сестра Тоня. А другая, Люда, – та последнее отдала бы нуждающейся сестре, но она такая щупленькая, её вещи никому не годились бы, да она и сама их по двадцать лет носила, что после этого останется? Фигура у неё с годами не меняется – лёгкая, как у девушки, всё тот же сорок четвёртый размер, да и то сидит на ней свободно, но меньшего размера в магазинах для женщин не бывает.
Полине всё дарёное нравилось – она не привередливая, да и куда ей наряжаться-то? Конечно, ходила она аккуратно, после огорода всегда переодевалась, прежде чем в магазин пойти. Так сказать, бедненько, но чистенько.
Вот так и наладилась у Полины скромная пенсионерская жизнь, и даже к Витиным шалостям она притерпелась, то есть не было уже ничего необычного в его пьяном виде – это надо переждать, ничего не говоря сыну, чтобы не злить его. Проспится у матери в доме и пойдёт на работу.
Лариса сердилась, что мать ему потакает, позволяя приводить к ней в дом дружков и давая ему денег опохмелиться. Но ведь они всё равно выпьют свою бутылку, раз уж купили, и не одну, если будут пить возле магазина. Там ещё и милиционеры ходят, и пьянь всякая – те, кто вообще не просыхает.
А дома они с ребятами закусят хлебом с колбасой да луком с грядки, поговорят и разойдутся. А Витя ляжет спать, и у неё душа спокойна, что он не свалится где-нибудь под забором по дороге домой. Бывало ведь и так, что сумку терял и деньги у него отбирали, а один раз в больницу попал с сотрясением мозга – так его отметелили какие-то бандюки. А уж вытрезвитель, когда их ещё не закрыли, – это как закон. Сколько денег мать за него заплатила, и всё из пенсии.
Раньше Витя так не пил, да и дружки его не пили. Но с возрастом человек теряет уверенность в жизни и всё ему надоедает, вот он и начинает развлекать себя выпивкой. Может, в компании, после стакана водки он кажется себе лучше, чем на самом деле, – умнее, интереснее для товарищей?
Витя, когда не пьёт, выглядит хорошо – как огурчик. Он быстрый, крепкий и смуглый – не то, что его худая бледнолицая Лариса. У него даже какая-то женщина на стороне завелась – Полина слышала, как он ребятам хвастался. Но в его дела она больше не вмешивалась. Хватит того скандала, что вышел с Ларисой из-за не похожего ни на кого внука. Всё равно Вите придётся жить с женой и детьми – квартира-то одна, и заработана она его матерью, обустроена его руками, обставлена на его зарплату, он оттуда никуда не пойдёт. А если и сходит когда налево, его от этого не убудет и в подоле он не принесёт.
Мать – она и есть мать. Она будет терпеть и переживать, хлопотать и успокаивать, не спать ночами и плакать; радоваться, если хоть в чём-то повезёт её незадачливому сыну. Она его похвалит и похвастается всем знакомым, если он наконец сделает ей парник для огурцов или перевесит покосившуюся дверь, или построит новый сарай вместо сгоревшего (ничего, что за три года – скоро сказка сказывается).
Всё, что растёт у неё на огороде – в первую очередь для Витиной семьи. Варенье из ягод Лариса варит сама, как она любит. Летом иногда приходит сюда вместе с Витей, собирает себе землянику, смородину, вишни. Огурцы, с которыми у Полины бывает столько возни и мороки – целых полгода, – Витя закатывает сам, тоже у себя дома.
Полина иногда ставит в десятилитровой стеклянной банке остатки огурцов – всякие пузатые крючки, но ей-то всё равно, кривые они или ровные. А консервировать у неё нет никакого желания – она может и без разносолов обойтись. Иногда, правда, Витя принесёт ей баночку грибов или огурцов в полиэтиленовом пакете, когда они открывают трёхлитровую банку. Ей ведь одной много не надо.
Здоровья с годами, конечно, не прибывало, но Полина по врачам не ходила, считая это бессмысленной тратой времени. С того времени, как попала в аварию, она боялась не только больницы, но и поликлиники. Иногда занималась самолечением – когда допечёт. Собирала старые таблетки, растирала их в порошок, смешивала с мёдом, если он был у неё, а то и с постным маслом, и делала компресс на больное место. Вроде помогало, ведь лекарство и через кожу может впитываться, как и всякие мази.
Сестра Тоня уж на что любила лечиться, а всё равно после инсульта слегла насовсем. Вдобавок такая капризная стала – всё ей не так, всё мешает, всё раздражает. Полине к ней и ехать далеко, и сил уже нет за ней ухаживать, а что делать? Надо как-то помогать родне. Тонин сын и невестка весь день на работе, так что малолетний внук остаётся без присмотра; дочь тоже работает, да и живёт она в другом конце города. Вот и получилось, что смотреть лежачую старушку ездили по очереди её, скажем прямо, немолодые сёстры – Полина и Люда. А иначе она лежала бы одна целый день, соседи ведь не придут её кормить да переодевать.
Как-то раз Полина садилась в автобус, чтобы поехать к Тоне, да оступилась, или, может, кто её нечаянно толкнул, и она упала затылком о тротуар, сильно ушибла спину, а про голову и говорить нечего – сразу шишка вскочила. Поплелась бедная женщина домой, позвонила Люде, а та не знает, что ей делать: то ли к парализованной сестре Тоне ехать, то ли к ушибленной сестре Полине.
– Поля, ну ты хоть врача себе вызови, может, у тебя сотрясение мозга, – кричала она в трубку своим слабым голоском, зная, что сестра её не послушается.
Скорее всего, было сотрясение: шутка ли – так навернуться! Но врача вызывать Полина не стала – мол, полежу с холодным компрессом, авось само пройдёт. Она ведь упрямая, всё делает по-своему, а если что не по ней – надуется и будет неделю молчать, а потом позвонит как ни в чём не бывало:
– Какие проблемы?
Научилась ведь откуда-то так говорить – наверное, по телевизору слышала.
И всё же без врачей в том году не обошлось, хотя и по другому поводу.
Продолжение:
http://www.proza.ru/2014/01/03/1810