Часть седьмая. О`Брайен в недоумении
О`Брайен очнулся от жуткого холода. Было темно, хоть глаз выколи. Он попытался пошевелиться, но не смог - тело не слушалось. Страшно болела голова. Он лежал на бетонном полу совершенно голый.
В ушах звенела тишина. О`Брайен затаил дыхание и напряг слух, но так ничего и не услышал. Он так прилежно вслушивался, что ему стало казаться, что он слышит шум собственной крови. А может это не кажется? Он вроде бы когда-то слышал, что в замкнутом пространстве начинаешь слышать шум собственной крови.
«Стоп! А где я, а что со мной случилось?»- у него возникла куча вопросов. Но в голове было совершенно пусто и кроме мысли о шуме крови, в голову больше ничего не приходило. «А кто я?» - эта мысль была самой страшной: ты неизвестно кто и неизвестно зачем здесь, зачем существуешь. Ты вроде бы и есть, и в то же самое время тебя нет, нет как чего-то… Он не мог подобрать слово - как личности что ли?
Это ощущение пустоты, безличности и беспомощности не столько от того, что не можешь пошевелиться, сколько от того, что ты никто, было просто невыносимым. О`Брайен пытался выбраться из этого душащего чувства небытия, боролся, пытался что-то сдвинуть не сколько в теле, сколько в душе, но не смог. От этого он стал чувствовать невыносимую боль, душевную боль, да, именно душевную, а не физическую.
Эта борьба забрала единственную каплю сил, которая у него была, и он снова потерял сознание.
Когда он очнулся, все было также - тьма, жуткий холод, бетонный пол. Сколько он так пролежал, было трудно понять. Двигаться он по-прежнему не мог. О`Брайен почувствовал, что хочет пить. Жажда становилась все сильнее, становилась просто невыносимой. «Пить…», - он то ли произнес это вслух, то ли про себя - он уже не мог этого понять, потому что начал бредить.
Ему казалось, что он находится среди сотен больных. Вокруг сновали санитары и медсестры. Он все время просил пить, но к нему так никто и не подходил…
Когда О`Брайен снова очнулся, ему стало казаться, что он начинает умирать. Спустя какое-то время он почувствовал, что у него появилось немного сил. Неимоверным усилием воли он перевернулся, потом еще. Он почувствовал, что уперся в покрашенную стену. Она была холодной и чуть влажной. О`Брайен стал лизать капли на стене, они были с каким-то ржавым привкусом. Когда он уже не мог доставать капли, он даже не из последних сил, а не понятно из каких, чуть-чуть продвинулся вперед. К счастью, капель здесь было чуть больше. Но это не удовлетворило его чувство жажды, а разожгло ее еще больше. О`Брайен откинулся на спину, чтобы немного передохнуть.
Он провел рукой по голому телу - кожа да кости, провел рукой по голове- на ней была повязка с засохшей кровью. «Раз кровь засохла, значит не перевязывали давно, - пришла ему в голову мысль, - ну, и влип я, только во что? И где я? И кто я?» - эти вопросы, особенно последний, были мучительно невыносимы.
О`Брайену страшно захотелось спать. «А, вдруг, я больше не проснусь?» - с ужасом подумал он. Неимоверным усилием воли он заставил непослушное тело проползти вдоль второй стены. Через полтора метра от угла, он нащупал железную дверь. Дверь была в железной лутке и плотно к ней прилегала. О`Брайен провел рукой по двери и лутке, сколько мог достать из своего лежачего положения. Ни ручки, ни замочной скважины он не нащупал - поверхность была совершенно ровная, - сплошной лист железа с небольшим количеством заклепок.
«Вот это замуровали! И кому это я так насолил? Может постучать? А хуже не станет? Но не умирать же в этой камере! Надо подумать… А может меня сюда бросили специально, чтобы я умер от голода и жажды? Главное не отчаиваться. Что же делать?..» - задумавшись, он не заметил, как заснул.