Подружка полтергейста

 «Ужасно не получать похвалы, тогда, когда ты этого заслуживаешь.… Так и заболеть можно!» - говорил это, кажется, Кот в сапогах, утешая Золушку. А меня утешить было некому. Начался дождь, я стояла у выхода из университета и уныло глядела на стремительно разливающуюся под ногами лужу. Я так готовилась к этому экзамену... В кармане неожиданно зажужжал мобильник:
- Лизка! Ты где? – голос подруги вонзился в ухо как ржавая дрель.
- Я ...Еще в универе.
- Ты что, экзамен завалила?
- Нет. На «отлично» сдала.
- Тогда выплевывай непрожеванный гранит науки и дуй ко мне! Мы тебя заждались!
- А разве вы меня сегодня ждете?
- Ну, дает! Ты с этой сессией скоро имя свое забудешь! Быстренько-быстренько! Мы тебя ждем!

Захлопнув крышку мобильника, я принялась соображать, почему именно сегодня меня ждет Алиса. Соображать получалось плохо. К тому же, голос подруги, раздающийся из динамика, всегда вводит меня в некий ступор – от природы обладая низким красивым контральто, в обычном разговоре она способна очаровать любого собеседника. А вот в т
елефонную трубку почему-то орет нечеловеческим голосом, словно уверена, что я нахожусь, как минимум, на Аляске, и к тому же глуха, как пень. Ладно, приеду, там и разберемся.

Зонт я забыла дома, так что пришлось вызывать такси. Усаживаясь, наткнулась взглядом на книжечку, которую кто-то, наверное, забыл в салоне. На кричаще-яркой обложке сплелась в страстном объятии волоокая парочка. Судя по названию, тисненному золотыми буквами, это был любовный роман. «И тогда…я увидела Его…»
 
Ухохочешься.… Никак не иначе – только «Его»! Почему-то так бывает только в душещипательных романах. В жизни, по крайней мере, моей, все намного прозаичнее. Настроение испортилось окончательно. Входя в Алискину прихожую, я сердито осведомилась, по какому же поводу я потратила последние деньги?

Алиса шмыгнула на кухню и выплыла оттуда с тортом:
- С Днем рождения, Лизонька!
- Тетя Лиза!

Из комнаты выскочили и горохом запрыгали под ногами два сорванца – Алискины сыновья-близнецы Федя и Витя. На альбомном листе они нарисовали открытку – четыре пузатых человечка на паучьих ножках весело пляшут вокруг огромного торта со свечами. Дарственную надпись по причине неграмотности изобразить они не смогли, поэтому на обороте Федька оттиснул свой измазанный краской нос.
Я сгребла обоих в охапку и в паузах между поцелуями выяснила, что это не розыгрыш, и у меня сегодня действительно День рождения!

- Лизавета, хватит облизывать акварель с моих сыновей и – марш за стол! Я его весь день от этих короедов обороняю!

Терпеливо выждав, пока я набью едой свой исстрадавшийся за день желудок, Алиса спросила:
- Чего такая кислая, вроде «отлично» получила?
- Ничего я не кислая…
- Я же вижу. Вон лицо унылое какое.
- Алисонька! Ты давно меня знаешь – пора привыкнуть – я с таким лицом живу, и мы с ним вполне друг друга устраиваем.
- И все же? Что, опять профессор Познанский остроумием блистал?
- Сегодня – нет. Просто, возвращая мне зачетку, сказал, что в моих ответах не хватает блеска. Что я ему – алмаз, что ли?
Да ладно тебе! Сессию всю на пятерки сдала, каникулы впереди, вот и наслаждайся жизнью!
- Тебе хорошо говорить! Ты уже свое образование закончила без отрыва производства потомства. Работа хорошая… А я?
- Угу. Закончила. Теперь после трех лет общения с моими сыновьями могу смело преподавать курс « Как выжить в клетке с тигром».   Викторвыплюнинемедленноэтугадость!
(Витек на десерт решил отведать раствор для мыльных пузырей)

Вскоре вся четверка сидела на полу, зачарованно глядя на бесчисленное множество парящих в воздухе пузырей – мы их выдували наперегонки.
- Смотри-смотри! Какие пузыри интересные делать стали! Вот в этом – замок внутри!

Прямо перед моими глазами завис огромный мыльный пузырь. На поверхности его скользили радужные разводы, а внутри был замок на холме! Неожиданно над ним сгустились тучи, сверкнула молния, и… пузырь лопнул, оставив окружающих в недоумении.

- Лиза! Там не было никакого замка! Или… Дети, вы что-нибудь видели?
- Нет, мамочка! Покажи, где замок?
- Там не было никакого замка, Лиза…
В повисшей тишине беззвучно лопались пузыри, а я, покраснев до корней волос, только и выдавила:
-  Наверное, мне показалось. Мне домой пора.
- Лизок, ты на экзамене сегодня что сдавала?
- Легенды о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола.
- Ну, вот и привиделось – отдыхать тебе, дорогая, надо!
- Мне, правда, домой пора.
- Лиза, не сердись! Подожди, вот…
Алиса снова метнулась на кухню и сунула мне в руки два объемистых пакета.
- Что это?
- Торт, салаты, пирожки, подарки! Тебе готовить некогда, а сколопендра, свекровушка твоя, тебя живьем съест, если стол не накроешь.
- Она спросит, где я все это взяла…
- Скажешь, в супермаркете купила. В первый раз что ли?
- Алиса, ты настоящий друг, а не поросячий хвостик! Прости, мне, правда, пора! Добегу – позвоню.

   С колотящимся сердцем я выскочила за дверь, постояла в подъезде, отдышалась.
«Может, правда – показалось?» - думала я, пока под дождем неслась по лужам к дому. Благо, бежать было недалеко – Алиса жила от меня через три дома. Алька на прощание пыталась всучить мне зонт, но руки были заняты пакетами и держать его было нечем.

  Вот и дверь в подъезд я приоткрыла ногой, заглянула в образовавшуюся щель и поняла, что свет в подъезде опять не горит. Протиснулась внутрь, кой-как доковыляла до лифта – не работает. Повздыхав, достала из сумки фонарик и, держа его во рту со стенаниями, поднялась на пятый этаж. На последней ступеньке поскользнулась, сломала каблук и чуть не заорала от обиды – чудный День Рождения! Дождь, замки в пузырях, а впереди – вечер с обожаемой свекровью. Вдруг дверь в мою квартиру распахнулась. На пороге она – Клавдия Петровна. Стоит и смотрит на меня – злую, красную, с фонариком во рту и сломанным каблуком.

- Ну, заходи что ль, горе луковое!
- Добрый вечер, Клавдия Петровна.
- Где шлялась-то весь день?
- Сначала экзамены сдавала, потом вот – в супермаркет зашла.
- Деньжищ-то сколько ухлопала! И по какому поводу, интересно?
- Так ведь День рождения у меня, Клавдия Петровна!
- Подумаешь, дело какое! Чай, не день Конституции. Ну, ладно, вот Коленька вернется – чай пить будем. И ничего-то ты сама не умеешь! Нет, чтобы самой стол накрыть, да мужа порадовать – она в супермаркет бежит! Кто его знает, какими руками они те салаты резали? А это что? – Клавдия Петровна держала в руках рисунок Алькиных мальчишек. – Опять у этой шалавы рыжей была? Сколько раз тебе говорили – не водись ты с ней, что она тебе за подруга? Ты – замужняя женщина, а она родила незнамо от кого!
- Ну, она-то знает, от кого. А остальным знать об этом совсем не обязательно. И вот что: Алиса моя подруга, и это не обсуждается!
- Ой! Это ж надо! В моем дому на старости лет такие оскорбления терплю! И от кого – от невестки! Другая бы на твоем месте в ногах валялась, да благодарила, что такую полоумную в жены взяли – другие-то не шибко зарились!

Я хотела, было сказать, что вообще-то это она находится в моем доме (квартира мне от бабушки досталась), но захлопнула рот и принялась жевать Алискин пирожок. Что правда – то правда, другие не шибко на меня, полоумную, зарились. Да и ссориться со свекровью не хотелось – себе дороже.

- А что это за сверток под ногами, Клавдия Петровна? Я об него уже все ноги отбила…
- Гвозди это. Коленька завтра дачу достраивать едет. Вот – гвоздочки, шурупчики, мелочь всякая. Только где это он таких гвоздей-то набрал? Ржавые все да кривые. Ничего дитям поручить нельзя, даже гвоздей купить. Обязательно всякую дрянь ему подсунут – одна жена чего стоит, прости, Господи. Тоже вот сам выбрал, мать не спросил…
- Да нормальные гвозди!- попыталась я заступиться за мужа – Это они в масле, чтоб не ржавели.
- Значит, масло плохое! – не успокаивалась свекровь – Вон, с них ржа так и капает! Как же это – сегодня он такими гвоздями все сколотит, а завтра все развалится?
- А вы их, Клавдия Петровна, часок с солью покипятите. И ржавчина сойдет, и крепче они будут. Раньше журнал такой был - "Наука и жизнь" так вот там в рубрике "Маленькие хитрости" об этом писали.

   Свекровь, ворча, взгромоздила кастрюлю с гвоздями на плиту, а я, давясь от хохота, побежала к себе в комнату. Нехорошо, конечно, так шутить, но уж очень я на нее за Алису обиделась. Она с детства была моей лучшей и единственной подругой, а тут – шалава…

   Да и детей ее, за неимением своих, я безумно люблю и считаю племянниками, так какое право свекровь имеет их оскорблять? И на Колино лицо взглянуть стоит, когда он маманю, варящую гвозди на кухне узрит. Ничего, как-нибудь обойдется…

   К горлу, как всегда в минуты волнения, подкатил приступ удушья. Я зашарила в сумке в поисках ингалятора. Задыхаясь, сунула наконечник в рот, и в это время в дверь позвонили. Вдохнув порцию лекарства, я чуть не поперхнулась, услышав медовый голосок свекрови:
- Лизонька, детка, открой!
- Иду, Клавдия Петровна! – прокашляла я в ответ.

   Открыла дверь и остолбенела – вместо Коли на пороге стояла бригада медиков «скорой помощи»! Они ринулись на меня и крепко схватили за руки.
- Что происходит? Это какая-то ошибка – мы вас не вызывали!
- Вы лично, может и не вызывали, а вот родные ваши… Наконец-то мы застали Вас дома, Елизавета Сергеевна!
- Отпустите меня! – я рванулась из рук державших меня санитаров, но это было все равно, что отдирать от себя стальные крючья.
- Вот! Видите – опять истерика! На меня бросается, кричит, ревет, сын из дома в ночь убежал – не могу, говорит, мама ее больше видеть. Да вы сами видите, в каком она состоянии – даже задыхается от злости…

   Воздух и впрямь со свистом вырывался из груди – от потрясения вновь начался приступ астмы. Я попыталась успокоиться и дышать ровнее, но…
- Идемте, больная.
- Я не больная! Это какая-то ошибка!
- Ну и чего же вам беспокоиться, если вы не больны? Поедемте, доктор вас посмотрит и тут же отпустит!
- Да не поеду я никуда! – отчаяние накрыло меня с головой и я снова рванулась из цепко державших меня рук, но перед глазами возник шприц с успокоительным. Я сразу остановилась и прошептала, задыхаясь и хрипя:
- Не надо! Я … поеду.
- Вот и славненько.

   Когда я протискивалась в дверь, что-то больно толкнуло меня между лопаток. Я обернулась – Клавдия Петровна со скорбным лицом совала мне в руки зонтик и сумочку.
- Возьми, детка, там же документы…

   Прижимая сумку к груди, я, как сомнамбула, влезла в «Скорую». Мы долго куда-то ехали, потом шли по пахнущим хлоркой коридорам. Наконец меня оставили в маленьком кабинетике с забранным решеткой окном. Все происходящее казалось дурным сном. Я достала из сумки мобильник, набрала номер мужа и, услышав его голос, запричитала:
- Коля! Меня в «психушку» увезли! Забери меня отсюда! Я ничего твоей маме не сделала, а про гвозди я просто пошутила!
- Какие гвозди, Лиза?
- Которые она на кухне варит!
- О-о-о… Лизок! Я сейчас за тобой приеду, но с врачом ты все-таки поговори.

   Отключился! Так… Врачу, пожалуй, про гвозди говорить не стоит – еще правда подумает, что ненормальная.

   В кабинет вошел молодой доктор, сел за стол, и начал заполнять какие-то бумаги. Я сидела смирно, тупо глядя в пол. И вдруг…
- Ну, здравствуй, Терентьева.
- Здравствуйте… Костя! Как же я рада тебя видеть!

   За столом сидел мой бывший одноклассник, Костя Перунов. Правда, в школе мы его за глаза величали «Пердунов», ибо характер у него был прескверный.

   Имелось у него и другое имечко – «Компот». Получил он его за страстную любовь к этому напитку и привычку тырить этот самый компот у одноклассников в столовке.

- Ты не поверишь, как я рад тебя видеть.
   От его тона у меня поползли мурашки по ушибленной зонтиком спине. Он сидел напротив и в упор как-то странно рассматривал меня. От этого взгляда мне стало еще хуже. Неожиданно он сам прервал затянувшуюся паузу:
- Что привело нашу умную девочку в этот дом скорби?
- Честное слово, Костя, я ничего не понимаю! «Скорую» зачем-то вызвала свекровь. Сказала, что я на нее бросаюсь… Но это неправда! Я даже поговорить с ней толком не успела. Сейчас мой муж приедет, может, он все объяснит?
- Приедет, Лизок. Не сомневайся. И очень скоро, так что времени у нас мало. А объяснить все тебе я и сам могу. Вот твоя история болезни. Здесь написано много интересного – на свекровь ты бросаешься, мужа отравить обещаешь, детей рожать не хочешь, говоришь, что тебе духи умерших не велят. И так далее… А сегодня эти духи велели тебе зарезать родную свекровь и мужа. Они тебя боятся. Какая-то ты злая, Лизок…
- Но это же ложь! С чьих слов все это записано?!
- Со слов твоего мужа и его матери.
- Когда это записано?
- Наши люди не в первый раз к вам приезжали. Только перед их визитом ты благополучно исчезала из дома. А твоя семья была не в силах тебя, головой скорбную, удержать.
- Неправда! Все это … неправда! Зачем им это нужно?
- Я знаю, что это неправда.
- Тогда почему я здесь? Отпусти меня, Костя?
- Еще чего! Мне хорошо заплатили, чтобы я состряпал на тебя «дело пострашнее».
- Зачем?
- Да затем, глупая, что им нужна твоя квартира! Отсудить они ее у тебя не могут, у юриста уже консультировались – бабуля твоя постаралась хитро завещание составить.
- И что?
- Сейчас приедет твой муж. Опеку над тобой оформлять. Так что, повторяю, времени у нас мало – только от тебя зависит, поедешь ты сегодня домой, или нет.
- А … у меня нет денег!
- Нужны мне твои деньги. Помнишь, как я хотел тебя в коридоре поцеловать, а ты мне по морде двинула и очки разбила? А потом со своей Алиской рыжей смеялась надо мной?
- Костя, но ведь это было так давно…
- А мне вот до сих пор обидно! Стихи тебе целый год писал, дурак! Только Алиска твоя хуже над тобой посмеялась – дети-то у нее от твоего Коли! И жить она будет в твоей квартире, если ты за ум не возьмешься.

   Я почувствовала, что внутри как будто что-то взорвалось. Голова стала пустой и звонкой, а сердце огромным и тяжелым. Оно с неистовой силой бухало по ребрам, и мне казалось, что я слышу этот стук. Откуда-то издалека я услышала голос:
- Ну, что делать будем?
- Чего ты хочешь?
- Как чего? Ты что, маленькая? Тебя, глупая! Только больше ты меня по морде бить не будешь…
   
   Перед глазами колыхалось какое-то зыбкое марево. Стук в ушах перешел в звон. И тогда… я увидела его…

  Существо в мятом колпачке и каком-то подобии серой рясы, подпоясанной веревкой. За спиной у существа трепетала пара мушиных крылышек. Размером оно было, примерно, с кошку, а рожицу имело преехидную. Может, потому, что огромные глаза у него, как в мультике, вращались в разные стороны, никак не желая  встречаться друг с другом. Я оторопело смотрела на него – существо парило над головой Кости и строило мне рожи. Должно быть, я переменилась в лице, потому что Костя резко обернулся, проследив направление моего взгляда.

- Что там? Опять кого-то увидела? Может, директриса покойная пришла меня пристыдить?
- Отстань, Костя. Никого я не вижу. Я уже давно никого не вижу. Все закончилось.
- А жаль! Я, можно  сказать, и в профессию из-за тебя пришел – очень хотелось знать, по какой причине юные отличницы видят привидения.

   Я старалась не смотреть в сторону странного пришельца. А он с комфортом устроился на полке за Костиной спиной и развлекался тем, что потихоньку ощипывал бутоны с цветущей фуксии.

- Лиза, давай оставим экскурсы в прошлое. Что ты думаешь по поводу всего этого?
- Думаю я, что ты мне, Костя нагло врешь. Этого не может быть!
- Тогда слушай.
Костя достал из ящика стола диктофон, и я услышала голос мужа:
- Вы, доктор в этом лучше разбираетесь, так что состряпайте сами дело пострашнее, чтобы осечки не было.
- А потом что с женой вашей делать будем?
- Если честно, мне бы хотелось, чтобы она осталась у вас навсегда.
- Достаточно?

   Костя выключил диктофон, и смотрел на меня с гадкой ухмылкой, наслаждаясь произведенным эффектом. Я сжала сумку обеими руками и уткнулась в нее лицом. Меня просто тошнило от его самоуверенного вида! И вдруг мне мучительно захотелось, чтобы ничего этого не было! Захотелось пропасть отсюда и оказаться где-то далеко-далеко... Где меня никто не найдет, где не будет ни подруги-предательницы, ни мужа-обманщика, где никому от меня ничего не будет нужно! Господи, помоги мне!

   Вдруг надо мной что-то негромко хлопнуло, мне показалось, что стул из-под меня внезапно выбили, потому что я повалилась на пол вверх ногами. К тому же, свет почему-то погас. Лежа на спине в кромешной тьме, я крепко сжимала в правой руке сумку, надеясь в нужный момент двинуть ей по башке ненавистному психиатру, и напряженно прислушивалась, пытаясь определить по звуку его местоположение.

   Тишина.
 
   Я начала мерзнуть на холодном полу, к тому же весь этот балаган меня окончательно достал, поэтому я подала голос первая:
- Костя! Включи свет, давай поговорим.

   А в ответ – тишина… Ни шороха, ни звука. Странно…

- Костя, мы же взрослые люди, давай договоримся! (Правда, я еще не знала, о чем, но нужно же было что-то делать! Не лежать же в ожидании того, что на голову тебе вот-вот наступят!)

   Для начала я решила перевернуться и сесть. Перевернулась. Уперлась руками в пол, и… меня как током ударило – пол был земляной! И пахло здесь не хлоркой, а сыростью и плесенью. От испуга я чуть не завыла, решив, что меня оглушили и перенесли в какой-то подвал. Ощупала голову – нет, не болит. Вытащила трясущимися руками из сумки фонарик, включила и обомлела. Где я?
 
   Низкий потолок, бревенчатые стены, рядом со мной деревянная кровать с тюфяком, а это что …камин? Меня что, перевезли на чью-то дачу? Дверь! Я бросилась к ней, толкнула и …оказалась на свободе! В лицо мне ударил дождь, рядом в темноте шелестели листвой огромные деревья. Я вертелась на месте, пытаясь понять, где я нахожусь. Сверкнула молния и тогда… я увидела его…
Замок из мыльного пузыря.

    Замок на холме! Шарахнул гром, и я пулей метнулась обратно под крышу. Лязгая зубами от холода, я лихорадочно соображала – видимо, меня куда-то увезли и бросили здесь одну. Вернутся, вероятно, только утром, видимо, надеясь, что ночь я проваляюсь в беспамятстве. Но почему они не заперли дверь? Может, совсем не вернутся? Ладно, до утра я что-нибудь придумаю, а пока надо развести огонь и согреться. Кажется, я видела у камина охапку дров…Дрова оказались на месте, правда, загораться долго не хотели, пришлось в клочья изодрать конспекты для растопки, ну да ладно, сессию-то я сдала…Наконец пламя запылало, в трубе загудело. При свете камина я попыталась оглядеться получше.

   Странное жилье. Меня окружала какая-то допотопная утварь. Глиняные горшки. На каминной полке – глиняные же кувшины и кружки. На столе – медный котел и глиняные тарелки, деревянные ложки. Возле двери – рассохшаяся бочка, на крышке которой стояла еще одна кружка, видимо, в бочке когда-то держали питьевую воду. На стенах и на полу – несколько побитых молью шкур. Но самое главное – в доме не было электричества! Это объясняло отсутствие телевизора и холодильника. Под потолком на крюке болталось некое подобие люстры – медный обруч с остатками оплывших свечей. Может, это музей? Тогда почему на всех предметах такой толстый слой пыли? Здесь что, совсем не убирают?

   Нет, мои измученные мозги отказывались что-либо понимать… Я снова присела к огню, выудила из сумки сигареты и только успела прикурить, как услышала за спиной голос:
- А вот курить – вредно!

   Я чуть не проглотила сигарету! Затылок моментально налился холодом. Я так боялась увидеть кого-нибудь из моих мучителей, что, не оборачиваясь, пропищала:
- Кто здесь?
- Я здесь! Не бойся, я тебя не съем.

   Голос незнакомый… Я продолжала сидеть замерев и боясь пошевелиться.
- Чего ты боишься? Ну, хорошо. Если гора не идет к Магомету – то Магомет идет к горе!
Это было уже выше моих сил – я вскочила, озираясь. В хижине никого не было!

- А я уже здесь!

   Очень странно. Похоже, голос исходил из…камина? Я крепко зажмурилась, повернулась, открыла глаза и тогда…я увидела его… Странное существо в мятом колпаке.

   Оно сидело на каминной полке, верхом на перевернутом горшке. Мне показалось, что у меня самой глаза разъехались в стороны. Я жадно затянулась, зажмурившись, выдохнула дым и открыла глаза. Оно не исчезло! И судя по его виду, собирается остаться здесь надолго.

   Так. Приехали – опять началось! Может, мое место действительно в психушке?
- Куда приехали? Что началось? Неужели тебе хочется обратно в психушку?
- Стоп! Я об этом не говорила! Я об этом – ПОДУМАЛА! Ты что, слушаешь мои мысли?
- А что – нельзя?
- Да кто ты такой? Откуда ты взялся? Откуда я здесь взялась? И вообще, где это – здесь? Где я?
- Ты задаешь слишком много вопросов. Попытаюсь ответить на них по порядку. Я…скажем так, сгусток энергии. Кажется, у людей это называется словом «полтергейст».
- Час от часу не легче! А как тебя зовут?
- А меня не зовут – я сам прихожу! – развеселился полтергейст – Впрочем, это очень старая шутка. Что касается имени, то у меня, его, пожалуй, и нет. Можешь придумать сама, такое, какое тебе нравится.
- Мне никакое не нравится! Хотя, нет – будешь ты… Барклай!
- Почему Барклай?
- Да уж больно на «едрить твою мать» похоже! Впрочем, это тоже старая и глупая шутка…
- Хорошо – называй Барклаем, какая разница? Хоть горшком назови, только в печку не ставь.
- Так мой дедушка говорил, когда меня в школе Лисой дразнили. Нас обеих в школе лисами обзывали. Меня и Алиску – подругу мою. Обе рыжие, у обеих имена лисьи. Мы всегда вместе ходили, у нас иногда даже кличка одна на двоих была – Лиса Алиса. Только нет у меня больше дедушки… И подруги тоже больше нет!

   Все, что накопилось за этот ужасный день, кипело и клокотало в груди, к горлу опять подступил спазм. Размазывая по щекам слезы, я зашарила в сумке в поисках ингалятора.

- Что же ты так кашляешь-то?
- Курю много.
- А куришь зачем?
- Чтобы не кашлять!
- С этим понятно. А что случилось с твоей подругой?
- Ты что, глухой? Ты же был там и все слышал, все, что сказал Перунов!
- Мне не интересно, что сказал Перунов. Мне интересно, почему ты этому поверила?
- Так ведь он запись включил – я сама все слышала!
- Ты слышала только голос своего мужа. Подруга твоя там ничего не говорила.
- Что это значит?
- Что соврал тебе психиатр! Нет, все, что сказано про мужа, к сожалению, истинная правда, а вот подруга твоя здесь ни при чем.
- Откуда ты знаешь?
- Я умею слышать мысли, ты забыла?
- Но зачем он это сказал?
- Чтобы унизить тебя и окончательно сломить твой боевой дух.

   И тут я заревела снова. Барклай помолчал немного, а потом проворчал:
- Странные вы, люди. Верите глазам. Верите словам. Верить надо сердцу. Слышать надо сердцем. А вы не хотите. Поэтому вас легко обмануть.

- Слава Богу, что Алиса тут ни при чем! Какая же я дура! Ну почему все это происходит именно со мной!
- А что именно происходит с тобой? Как же тебя угораздило выйти замуж за этого подонка и дойти до того, что он чуть не отправил тебя в… туда, куда хотел отправить?

   Я помолчала, собираясь с мыслями. Действительно, как же я дошла до жизни такой, что сижу незнамо где и разговариваю с полтергейстом?

- Видишь ли, Барклай… Я иногда вижу то, чего не видят другие. И то, чего мне, по-моему, не положено видеть.

   Я училась в выпускном классе, были зимние каникулы, когда я заболела корью. Провалялась дома три недели, поправилась, прихожу на занятия, вхожу на урок литературы и застаю странную картину. Я немного опоздала,  вошла позже всех. Вхожу и вижу, как директриса наша, Майя Прокофьевна (она у нас литературу вела) стоит и смотрит, на то, как завуч, Татьяна Викторовна,  роется у нее в столе. Я села за нашу с Алиской парту, учебники достаю и спрашиваю тихонько: «Алиса, а что Татьяна Викторовна ищет?» Алиса и говорит: «Сочинения наши. Майя Прокофьевна их куда-то засунула, мы даже не знаем, проверила она их, или нет». Ну, я и спросила - не проще ли у самой Майи Прокофьевны спросить, чем два часа в столе рыться. Видимо, громко сказала, потому что завуч  сразу окрысилась: «Вот ты, Терентьева, раз такая умная, и спроси».
- А ты?
- Спросила… Майя Прокофьевна подошла к шкафу, где у нас методические пособия хранились, и на ящик выдвижной показала. Я подошла, забрала  всю стопку из ящика и на стол рядом с завучем положила. Она разозлилась страшно, кричать начала, что надо было сразу сказать, где лежат сочинения, а не устраивать этот балаган. Я пыталась объяснить, что не знала, пока мне Майя Прокофьевна не показала. А она потребовала бабушку в школу привести, тетради схватила и из класса выскочила. Ребята сидят, глазами хлопают, а потом Перунов и говорит:
- Ну, ты, Терентьева нашла, когда завуча разыгрывать!
- Мне кто-нибудь, наконец, объяснит, что здесь происходит?
- А то ты не знаешь! Майя Прокофьевна умерла вчера – сердечный приступ.
- Как это – умерла? Я же ее вижу!
- Ну, хватит, Лиза! Ребята, она, правда, не знала, у нее же корь была – бабушка никого к ней не пускала, - попыталась заступиться за меня Алиса.

  Я к шкафу обернулась – а там нет никого… Так все и началось. Меня все стали сторониться. За спиной пальцем у виска крутили. На уроке невозможно у доски стало отвечать – обязательно слышался замогильный шепот: «Это ей Майя Прокофьевна  с того света подсказывает». Я боялась рот раскрыть – сразу спазмы в горле начинались. Одна Алиса вела себя, как ни в чем не бывало. А потом бабуля умерла и я совсем одна осталась – родители умерли, когда я совсем маленькая была.

   В университет три года подряд поступить не могла, хотя училась всегда хорошо – на потоке обязательно кто-нибудь из нашей школы оказывался. Начинались смешки, хихиканье, я просто не могла говорить, задыхалась. Если бы не Алиса, не знаю, как вообще выжила бы.

   Впрочем, в университете я тоже сумела «отличиться». На первом курсе  пришла сдавать экзамен по истории. Рядом с профессором Познанским сидел незнакомый старичок в черном костюме. Я поздоровалась с обоими. Взяла билет и поняла, что времени на подготовку мне не нужно, оба вопроса хорошо знала. Стала отвечать сразу. Пока я отвечала, незнакомый старичок внимательно  слушал, но головой мелко покачивал из стороны в сторону, чем несказанно меня раздражал. Я, наконец, не выдержала и спросила, что я не так говорю. Тогда пришла очередь Познанского удивляться, и просить пояснений, с кем я разговариваю. Я испугалась, на старичка смотрю – нет, не исчезает, ничего сквозь него не просвечивает и выглядит он вполне живым. Я приободрилась и говорю – коллега ваш так головой покачивает, я думала, он моим ответом недоволен. Познанский прищурился и спросил, не вижу ли я случайно серебряного перстня с вензелем на руке у коллеги.
- Конечно, вижу, а Вы разве нет?
- Коллега с серебряным перстнем на руке и трясущейся от старости головой – мой педагог, профессор Лебедев. Только преподавал на этой кафедре он тридцать лет назад. Вас, милочка в это время еще на свете не было. Не будете же Вы утверждать, что видите его призрак?
- Нет, что Вы, конечно нет… Это была неудачная шутка. Простите меня, профессор. Я… так наслышана от… всех… какой это был замечательный педагог… вот мне на секунду и показалось, что он присутствует здесь до сих пор. (Я окончательно запуталась и не знала, что мне делать)

   Познанский долго смотрел на меня, а потом сказал:
- Знаете, Терентьева, я наслышан о ваших… странностях. Будем считать, что вы пытались произвести на меня впечатление знанием истории этого учебного заведения. Но это не лучший способ, так что не пытайтесь этого делать больше никогда.

   Вот так и в университете за мной закрепилась слава полоумной. Я перестала здороваться первой и решалась заговорить с кем-нибудь только после того, как убеждалась, что не одна я его вижу. А профессор Познанский после каждого экзамена просит меня кланяться то профессору Лебедеву, то Марку Аврелию, чем регулярно веселит моих однокурсников.

   А потом я познакомилась с Колей. Он встречался с девочкой с нашего курса, что-то там у них не клеилось…Вскоре он начал ухаживать за мной. Ему было совершенно наплевать, что говорят обо мне окружающие. Алиса почему-то его сразу невзлюбила, считала, что он приторный и неискренний. А мне казалось, что он заботливый… Мы с Колей поженились, и они с мамой переехали ко мне. Он сказал, что его мама старенькая и больная и он не может оставить ее совсем одну. И дачу начал строить, чтобы она могла на свежем воздухе чаще бывать.

  Так и появилась у меня в доме эта шустрая старушка со скорбным взглядом. Отношения наши строились по принципу: «Все что ты, Лиза делаешь – плохо! А главное – неправильно». Суп сварила – несоленый, салат нарезала – крупно, пирожки испекла – невкусные и так далее. Словом, обычная история, все как у всех, или почти у всех. Я в последнее время даже завидовать немного Алиске начала – сама себе голова, никто ее не пилит, а главное – дети у нее… Нам же с Колей свекровь объявила, что мы еще сами дети, потомством обзаводиться нам еще рано. Теперь я понимаю, почему… К тому же она напрямую говорила, что от такой полоумной, которая с мертвецами беседует, и дети такие же будут. Как же мне хотелось опять стать такой, как все! Ничего эдакого не видеть и не слышать.

   Барклай вдруг рассердился:
- А зачем тебе быть как все? И кто это все? Перунов? Познанский? Свекровь твоя? Что в них такого хорошего, что тебе хочется быть такой как они?
- А во мне что хорошего?
- Думай! Если Бог создал тебя такой, какая ты есть, значит, для чего-то это было нужно! Он наделил тебя таким Даром, а уж как ты им распорядишься – выбирай. Но постарайся использовать его во благо – это будет твой ответный подарок Ему.
- И от кого я это слышу? От богомерзкого создания – от полтергейста!
- Не рассуждай о том, чего не знаешь, глядишь, умнее будешь выглядеть.
- А кто ты такой, чтобы учить меня жизни? И, может, ты, наконец, скажешь, откуда ты взялся и где я нахожусь?
- Я появился в нужном месте, в нужное время. Обещаешь не хвататься за свой ингалятор, если я скажу тебе, где ты?
- Начало впечатляющее. Но ты не ответил на мой вопрос – что это за странное место?
- Хорошо. Это странное место зовется Липовой Лощиной, находится оно в Англии, а эпоха, скажем так... позднее Средневековье.

   И тут я захохотала! Барклай даже обиделся:
- А что смешного я сказал? Почему ты мне не веришь?
- Потому, что этого не может быть! Как я могла попасть в Средневековье?
- Я тебя перенес! По твоей собственной горячей просьбе, между прочим!
- Что? Когда это я просилась в средневековую Англию?
- Ты хотела оказаться далеко-далеко, где тебя никто не найдет. И вот – Барклай пожал плечиками – все как ты просила.
- Но я же не просила ТАК далеко! И почему именно сюда?
- Как бы тебе понятнее объяснить…   В общем, именно эта дверь в тот момент была открыта.
- А ну, тащи меня обратно!
- Не могу. Она закрылась.
- А когда откроется?
- Откуда я знаю? Если тебя это утешит, я тебе скажу, что тоже застрял здесь с тобой.
- Нисколько меня это не утешает! Как я тут буду жить? Чей это дом? Сюда, наверное, вот-вот хозяева вернутся и выгонят меня на улицу!
- Не вернутся. Это дом местного лесника. Два года назад его и его семью нашли мертвыми в их постелях. С тех пор здесь никто не живет, а дом считают проклятым. Правда, шайка разбойников пыталась здесь заночевать, но их постигла та же участь.
- А теперь эта участь постигнет и меня?! Нечего сказать, помог - как мог. Вот спасибо, так спасибо!
- Всегда пожалуйста! – Барклай шутовски поклонился – Ложись-ка ты лучше спать, а то слишком нервничаешь и много вопросов задаешь.
- И то правда. Сейчас усну, а завтра проснусь в своей постели, и окажется, что все это – дурной сон!
- Спокойной ночи! – Барклай свернулся уютным комочком на дне котла.
- И тебе того же!

   Я попыталась улечься на тюфяке, но скоро поняла, что он кишит какими-то кровососами, наверное, клопами. Я сгребла тюфяк в охапку и затолкала его в камин. В дом повалил едкий вонючий дым. Тогда я вытащила его обратно и выволокла под дождь. Но дождь кончился – пришлось затаптывать самой.

- Да брось ты его, пусть догорает не спеша. – Барклай зевнул.
- Ага! Чтобы твои друзья-аборигены увидели огонь у проклятой хижины и явились сюда с дубьем и дрекольем? – пропыхтела я, исполняя на остатках тюфяка некое подобие тарантеллы.
- А чего тебе бояться? Это же дурной сон?

  Я смерила его уничтожающим взглядом, вернулась в дом, содрала со стены одну из пыльных шкур, наспех выхлопала ее и снова попыталась уснуть. Но не тут-то было! За дверью послышался неясный гул голосов, и в дверь явственно и очень настойчиво постучали!
 
- Что это, Барклай?
- Не что, а -  кто? Аборигены. Пришли с дубьем и дрекольем.
 - Что им нужно?
- Не знаю. Пойди, поговори с ними, что ли. А то еще подпалят дом с четырех концов, и поминай, как звали.
- Я боюсь, Барклай!
- Не кричи! Я могу слышать твои мысли, помнишь? А если ты будешь разговаривать сама с собой, напугаешь их еще больше. Они-то меня не видят и не слышат.
- Хорошо. Я выйду.

   И вышла. Передо мной была толпа крестьян с кольями, рогатинами и факелами. Мальчишка лет десяти потянул за рукав стоящего рядом мужчину и что-то торопливо прошептал. Толпа вздохнула и подалась назад.

- Что он сказал, Барклай?
- Говорит, что видел, как ты выпускаешь дым изо рта. Наверное, видел, как ты курила.
- Вот чудак! Он что сигарет ни разу не видел?
- Представь себе – нет! Табак сюда еще не завезли.

   Пока мы с Барклаем препирались, снова хлынул дождь и загасил факелы. Я достала из сумки фонарик и включила – не могла же я стоять и ждать, пока в темноте меня чем- нибудь огреют по голове!

   И тут …они все заорали благим матом и бросились бежать! Причем в спешке некоторые побросали на землю свои колья.
- Откуда дровишки? Из лесу, вестимо…  - Мстительно пробормотала я, сгребая их в кучу, дабы подбросить в камин.
- Как выскочу! Как выпрыгну! Полетят клочки по закоулочкам! – Верещал Барклай, выписывая под потолком мертвые петли. – Поздравляю тебя, Лиза Великая и Ужасная, с победой над превосходящими силами противника!
- Знаешь что? – Не выдержала я. Меня колотила мелкая противная дрожь. – Убирайся-ка ты отсюда! От тебя одни неприятности! Видеть тебя не хочу!
- Что-о? Вот и делай добро людям после этого! – Барклай завис возле люстры, возмущенно трепеща крылышками. – А жаль. Мы могли бы стать друзьями.

  И исчез. Я спохватилась и заметалась по дому с воплями, призывая его назад, но тщетно. Я обидела его, и он ушел. В опустевшей хижине сразу стало еще страшнее. А вдруг эти люди вернутся? Я, на всякий случай подкатила к двери пустую бочку – по крайней мере, незамеченными они не войдут. Свернулась в комочек под шкурой и не заметила, как заснула.

  Снилось мне, что Перунов душит меня подушкой. От ужаса я проснулась и поняла, что дышать действительно нечем – легкие раздирал дым, голова кружилась и болела. Я скатилась с кровати на пол – там сохранилась тонкая прослойка чистого воздуха, но она стремительно уменьшалась. Встать я не могла – все вокруг плыло и качалось. Тогда я поползла к двери, из последних сил столкнула в сторону бочку и вывалилась за порог. Лежа в мокрой траве и хватая воздух ртом, я вдруг поняла, что чудом осталась жива – еще немного, и я бы задохнулась. Странно, когда я засыпала, тяга была в порядке, и дыма в доме не было, а сейчас он клубами валил из настежь открытой двери. В камине слышалась какая-то возня. Я в страхе отползла подальше от дома и вдруг на трубе увидела Барклая.  Весь перемазанный сажей, он, сердито вереща, что-то пытался вытащить наружу. Поднатужился и… как пробку из бутылки выдернул из трубы существо, подозрительно похожее на него самого, только толстенькое и очень напуганное.

- Тебе что, места другого погреться не нашлось, подлец такой? – Барклай отвесил ему смачного пинка.

  Лежа на боку в траве, я рассматривала нежданного гостя, пока не поняла, что по сравнению с Барклаем он – совсем ребенок. Барклай тряс его, словно фокстерьер дохлую крысу. Существо в ответ только шмыгало носом, размазывая сажу по пухлой мордашке. Так вот как умерла семья лесника – их задушил этот мелкий полтергейст! Откуда он взялся?

  И вдруг перед моими глазами словно замелькали неясные кадры какого-то фильма. Послышались голоса, кадры мелькали все быстрее, что-то входило в мое сознание, причиняя мне невыносимую боль – казалось, голова сейчас лопнет, разлетевшись на куски. Продолжалось это, должно быть, всего несколько секунд, но я увидела и услышала достаточно, чтобы понять, что произошло в доме лесника в ту роковую ночь.

- Отпусти его, Барклай. Он – всего лишь «сгусток энергии», рожденный из страстного желания лесничихи придушить своего мужа. Видишь ли, тот был горьким пьяницей, и в тот день унес из дома последние деньги, оставив всю семью голодной. Верно в народе говорят – алкоголик сам не живет и чужой век заедает. Цепная реакция – его грех породил чужой грех, а поплатилась вся семья… Как страшно…

- Нда. Выходит, что не все полтергейсты одинаково полезны! И что мы с ним будем делать?
- Ничего. Слышь ты, убивец? Работу ты свою выполнил – можешь быть свободен! Иди туда, откуда пришел и не ходи сюда больше! 

 Полтергейст вдруг лопнул, как мыльный пузырь, обратившись в облачко сияющих искорок. Секунду или две они висели в воздухе, пока их не развеял набежавший ветерок!

- Барклай, что я наделала! Я его что – убила?
- Нет. Просто рассеяла. По сути, ты дала ему шанс родиться в другое время, в другом месте и возможно, из чьих-то добрых мыслей.
- А ты видел то, что видела я?
- Частично.
- Что это было? Как я смогла это увидеть?
- Тебе что, в школе не рассказывали, что мысль материальна и каждое деяние оставляет след?
- Но ПОЧЕМУ я это вижу?
- Я тебе уже говорил, - терпеливо напомнил мне Барклай вчерашний разговор, - это твой Дар. И, как я вижу, ты уже учишься обращать его во благо. Теперь этот бедолага уж точно никого в этой хижине не задушит.
- Как хорошо, что ты пришел! Я уж думала, что никогда больше тебя не увижу. Если бы ты не вернулся…
- Я опять оказался в нужном месте в нужное время только и всего. Тебе еще рано покидать этот мир. Посмотри, как он прекрасен!

   Постанывая от боли, я поднялась на ноги и огляделась вокруг. Дом лесника стоял на холме, на самой опушке леса. Внизу, в долине была большая деревня с каменной церковкой. В окнах домов загорались огоньки, из труб потянулся дым, во дворах вовсю голосили петухи.

   А прямо передо мной, на высоком холме был он – замок из мыльного пузыря. Прямо из-за него поднималось солнце, от этого замок казался окруженным неземным сиянием.

   Во впадине у подножья  холма было круглое, как блюдце, озеро. Последние клочья тумана еще висели над ним, цепляясь за густой камыш, но они стремительно таяли под лучами восходящего солнца, и было видно, как в сонной поверхности разбегаются круги – рыбы плескались, завтракая мошкарой. Горизонт за деревней закрывала гряда зеленых холмов, а из-за них к озеру бежала, петляя, узенькая серебряная речка. А над всем этим сияло розово-голубое рассветное небо… Зрелище, открывшееся мне, было настолько прекрасным, что казалось почти нереальным, словно волшебная сказка.

   В реальность меня вернула головная боль. Я ощутила настоятельную потребность умыться и подошла к бочке, до краев наполненной дождевой водой. Слава Богу, никакой мельтешащей нечисти, вроде личинок комаров, я в ней не обнаружила, но зато увидела свое отражение – и какое!

   Волосы вихрами и сосульками торчат в разные стороны, вокруг глаз черными потеками расплылись остатки туши, страшилище, да и только! Хорошенькое зрелище увидели в моем лице вчерашние медики со «скорой», вот и доказывай после этого, что ты не верблюд. Да и свекровь тоже хороша – видела ведь, как я выгляжу и специально ни слова не сказала! Я сунула голову в бочку и постояла, пуская пузыри. Голове определенно стало легче. Тогда я скинула одежду и влезла в воду целиком.
 
   Барклай целомудренно шмыгнул в хижину и оттуда заверещал, взывая к моей совести:
- Вылезай оттуда немедленно! Ты простудишься!
- Не-а. Я редко простужаюсь. К тому же по утрам я привыкла принимать холодный душ – думала, буду меньше кашлять.
- А если сюда кто-нибудь придет?
- Да кто сюда сунется после вчерашней ночи? Нет уж, дудки!

   Я засмеялась и нырнула в бочку с головой. Посидела на дне, задержав дыхание. Холодная вода действовала живительно, боль покидала мое тело. Я вынырнула, хватая ртом воздух, сгребла с лица мокрые волосы и тогда… я увидела его…

   Рыжий мальчишка стоял под большим каштаном и с любопытством смотрел на меня. Кажется, это он вчера говорил, что видел, как я выдыхаю дым. Значит…
- Барклай! Они вернулись! – Заорала я в ужасе.
- Говорил я тебе – вылезай!
- Прогони их, Барклай!
- Я не могу выйти – ты голая!
- А если не выйдешь – буду мертвая! Они сейчас вытащат меня отсюда и сожгут!
- Не сожгут. В Англии ведьм не жгут – их просто вешают.
- Ну, спасибо, утешил! Что мне делать?
- Ничего. Сиди, где сидишь. Мальчишка пришел один – я поглядел в щелочку. Спроси у него, чего он хочет.
- Как я его спрошу? Я же по-ихнему говорить не умею! Хорошо тебе – ты мысли слышать умеешь, вот и издеваешься.
- Ничего я не издеваюсь! Ты тоже умеешь! Мои-то ты со вчерашнего дня слышишь, и ничего! Ты что не заметила – мы общаемся, не раскрывая рта, и ты все прекрасно понимаешь!
- Я думала, это ты делаешь…
- Нет, это ты сама! Важны не слова – в мире людей они почти утратили свое первоначальное назначение – важны мысли и желания!

   Я повернулась к мальчишке:
- Как тебя зовут?
- Лайэм, госпожа.
- Я тебе не госпожа. Чего ты хочешь?
- Я… Заберите меня к себе! Я хочу жить здесь, в этом доме.
- Почему?
- Это мой дом. Я жил здесь с родителями, пока они не умерли.
- Барклай!!! Ты не сказал мне, что мальчик остался жив!
- Не могу же я всего знать. Где твое человеколюбие? Тебе бы радоваться надо.
- Да я радуюсь! Только что я с ним буду делать – мне самой есть нечего!
- Ну… Дал Бог рот – даст Бог и пищу, – философски изрек Барклай, - а чтобы выжить здесь тебе придется подружиться с этим мальчуганом. Он сможет во многом тебе помочь.

   Мальчик переминался в ожидании с ноги на ногу. В глазах его набухли слезы. Я вдруг поняла, что он отчаянно боится, что его прогонят.
- Иди в дом, Лайэм. Мне нужно одеться.

   Как только за ним закрылась дверь, я пулей вылетела из бочки и натянула одежду на мокрое тело. Вытираться все равно было нечем… Я наспех пригладила мокрые волосы и шагнула в дом.

   Лайэм стоял на пороге, крупные слезы скатывались по его щекам и падали на земляной пол. Я обняла его рукой за острые плечи и усадила на кровать. Сама села рядом.

- С кем ты живешь, Лайэм?
- С теткой и дядей. Это мамина сестра и ее муж. Они хорошие люди, но у них полно своих детей, и я чувствую, что в их семье я – лишний.
- А что ты делал здесь вчера ночью один под дождем?
- Я часто сюда убегаю. Сижу на пороге, и мне кажется, что мама и папа живы. Я уснул вчера под окном, проснулся оттого, что промок и увидел свет в окне. А вы научите меня выдыхать дым изо рта?
- Нет. Тебе это будет вредно. А зачем ты привел сюда людей?
- Они сами пришли меня искать. Они ведь знали, куда я убегаю, и не дождавшись вечером, решили, что со мной случилось что-то плохое. Они здорово испугались вчера и договорились, что вернутся потом со священником, отцом Кристофером – пусть он посмотрит, кто поселился в этом доме, ведьма или нет.
- А если они решат, что я ведьма?
- А кто же еще? Только ведьма могла выжить ночью в проклятой хижине. Вроде, они хотят освятить жилище. Если вы – добрая, то вам это не повредит.
- А почему ты меня не боишься?
- Ну… Вы ведь никого не убили и не заколдовали прошлой ночью!
- Логично. Значит, никто не собирается сжечь меня на костре?
- Да что вы! У нас уже есть свой деревенский колдун, и никто его не трогает – его дом  у реки, в самом конце Липовой лощины. Он часто находит какие-нибудь пропажи, вроде заблудившихся коров и лечит больных. Но он не такой уж добрый – как глянет своими глазищами, так прямо мороз по коже. Пожалуйста, заберите меня к себе!
- А что мы с тобой будем есть, малыш?
- Я не малыш! Я уже взрослый! Я могу ловить рыбу, ставить силки на кроликов – отец меня научил, так что голодными мы не останемся. Я еще не знаю, как, но я обязательно вам пригожусь, а уж мешать не буду точно… Вы меня даже не увидите и не услышите – я буду вести себя тихо-тихо…
- А убегать ты от меня не будешь?
- Зачем? Здесь мой дом. Куда же я убегу?
- Ты прав. Здесь твой дом и жить ты будешь здесь. А я буду твоей гостьей, потому что, если честно, идти мне тоже больше некуда. Как-нибудь проживем!
- Тогда пойдемте к дяде Тому и тете Нелли и скажем, что я остаюсь у вас!
- А ты не можешь просто остаться здесь и все?
- Что вы? Они будут меня искать и если найдут здесь, то могут подумать, что вы меня околдовали!
- Хочешь ты этого или нет, - вмешался Барклай, - но тебе придется пойти в деревню и поговорить с его родней. Ты и в самом деле не можешь просто взять и оставить парня у себя. Нет, конечно, можешь, но тогда жди неприятностей.
- А если они не захотят отпустить тебя, Лайэм?
- Ну… тогда вам придется дохнуть огнем и показать, что с вами шутки плохи.
- Еще чего! Тогда они точно тебя не отпустят!
- Лиза! Почему бы тебе просто не пойти туда и сказать: «Будьте так добры, отпустите мальчика со мной»? Я уже теряю последние крохи терпения! – Барклай сердито толкнул меня в затылок.
- Ну, хорошо. Пойдем, Лайэм. Глядишь, палкой по боку не ударят…

  Я закинула сумку на плечо, и мы пошли в деревню. Солнце поднялось уже высоко и вовсю припекало. Воздух был напоен ароматом разнотравья и горячих листьев, в траве звенели кузнечики.

- Наш дом у реки, возле мельницы. – Лайэм нетерпеливо подскакивал рядом, почти таща меня за руку. – Дядя Том, наверное, уже ушел на работу. Он же мельник, с утра у него всегда много заказов. Мы пришли!

Я остановилась у калитки. Во дворе высокая статная женщина развешивала стираную одежду для просушки. Она обернулась к нам, заслышав низкое рычание лохматого сторожевого пса, который вышел из будки и смотрел на меня, показывая зубы, которым позавидовал бы стальной капкан. Женщина разглядывала меня так, будто увидела привидение. Только сейчас я сообразила, что стою перед ней в джинсах и ветровке и выгляжу, по ее мнению, более чем странно.

- Доброе утро! – Поздоровалась я, чтобы как-то сгладить возникшую напряженную паузу.
- Доброе утро и вам, - несколько сварливо отозвалась хозяйка, вытирая руки о передник.
- Доброе утро, тетя Нелли! – пискнул Лайэм из-за моей спины.
- Негодный мальчишка! Куда ты опять пропал? Ну, просто нет с  тобой никакого сладу! Нет, сегодня уж точно Том всыплет тебе по первое число!
- Не всыплет. Я пришла просить вас отпустить мальчика со мной.
- Куда?
- В дом его родителей. В его дом. Это его желание.
- Да кто ты такая, что хочешь забрать у меня родного племянника? Оборванка в мужской одежде! Да чем ты будешь его кормить?
- Не кричи, Нелли. – На пороге дома показался высокий широкоплечий мужчина. – Это ведьма из проклятого дома.

   Женщина охнула и попятилась назад, всполошив шныряющих по двору кур. Муж положил ей руку на плечо.
- Не стоит вам стоять за оградой, мисс. Пойдемте в дом, там и поговорим. Иначе сюда сейчас сбежится вся деревня!
- Правильно! Лучше сесть рядком, да поговорить ладком! – прозвучал за моей спиной развеселый пьяный голос. От неожиданности я чуть не подскочила. Рядом со мной стоял, привалившись к плетню, здоровенный парень.
- Ты, Джим и так уже нализался с утра! Иди-ка своей дорогой! – в сердцах выпалила Нелли.
- Не с утра, а со вчера! И заканчивать сегодня не собираюсь. Нну, если не хотите составить мне компанию, я пошел! – Детина чуть приподнял над макушкой мятую шляпу, повернулся, и, пошатываясь, пошел прочь, оглашая окрестности нескладной песней:
 - Эх, бутылка моя,
   верная подруга!
   Как бы тяжко нам жилось
   нынче друг без друга!

   Мельник неодобрительно покачал головой:
- Джим Уоткинс, наш кузнец. Хороший парень, пока не пьет. Знать, опять попал «золотой» ему в руки. Теперь не успокоится, пока все не спустит.
- Пойдемте в дом, нечего тут торчать у всех на глазах. – Заторопила нас хозяйка.

   В доме сладко пахло свежим хлебом. От голода у меня громко заурчало в животе, мельник улыбнулся, и на чисто выскобленном столе передо мной появилась большая кружка молока и краюха горячего хлеба с сыром. От стыда у меня потемнело в глазах и защипало уши, они стали горячими, хоть прикуривай. Ну, вот, теперь я – деревенская попрошайка!

- Угощайтесь, мисс, - мягко сказал хозяин, - а то, чего доброго, свалитесь в обморок.

   Жена его стояла у печи, сложив руки под объемистой грудью. Серые глаза ее метали молнии, губы дрожали. Не стерпев, она выпалила:
- Да как мы можем отпустить с ней Лайэма? Как они будут жить?
- Угомонись, жена. Парень тоскует по родному дому. Мы не можем вытаскивать его оттуда вечно – пусть уж там живет. Помогать будем, чем можем. Но если я увижу, что вы его обижаете, или учите плохому – заберу его от вас в тот же день! А вам придется покинуть деревню. Теперь мне пора – меня ждет работа. – С этими словами он вышел из дома.

   Нелли сунула племяннику кружку с молоком и присела за стол напротив меня. Некоторое время она молча смотрела, как я ем, потом медленно сказала:
- Не сердитесь на меня, мисс, но вам нельзя разгуливать по деревне в таком виде. Могу я  предложить вам платье моей старшей дочери? Оно не совсем новое, но крепкое и чистое. А в этой одежде вас ждут неприятности…

   Она достала из сундука длинное зеленое платье и нижнюю рубашку из тонкого полотна.
- Лайэм, дружок, выйди – я помогу ей одеться. Знаю, не сладко ему было остаться сиротой в десять-то лет, - сказала она, оправляя на мне платье и стягивая шнуровку на груди, - мать в нем души не чаяла, да и отец, пока трезвый был, тоже… Вырос он, как вольная птица – все с отцом по лесам бродили, тот ему песни пел, да свистульки из веток делал. А потом...какая муха его укусила, Джона нашего, уж и не знаю, только спился он совсем. Все, что в доме было – все на пропой тащил. Думали, замерзнет зимой пьяный под забором, а смерть его дома в постели нашла… Лайэм тогда болел долго, потом плакал, а потом убегать домой начал. Бывало, ночью под окном его находили – свернется в клубочек и спит. Ладно, пусть уж с вами идет, все равно его здесь не удержишь. Хоть зимой бояться не буду, что отморозит себе что-нибудь, под окном-то сидя. – Женщина тяжело вздохнула. – А платье и впрямь вам впору пришлось, носите на здоровье.

   Мою одежду она сложила в торбочку, туда же сунула, обернув тряпицей, буханку хлеба и кусок домашнего сыру.
- Спасибо вам. До свидания. – Я взяла торбу и шагнула за порог. Из-под платья потешно выглядывали кроссовки.
- Идите с Богом. Навещайте нас иногда… Эй, Сэм, чего тебе?

   У дверей топтался, держа в руках шапку, худой паренек с испуганными глазами.
- Джим Уоткинс сказал… что у вас гостит… - он замялся, не зная, как сказать, чтобы никого не обидеть.
- Не знаю, что сказал тебе этот пьяница, но он наврал.
- Нет! Простите, мисс… Я не знаю вашего имени, но мне очень нужно с вами поговорить!

   Нелли, Лайэм и я стояли, как громом пораженные. Во всей этой суматохе мы забыли познакомиться!
- Меня зовут… Мери Поппинс! – Брякнула я первое, что пришло мне в голову. Над моей головой тут же раздались кудахтающие звуки – это Барклай помирал со смеху, зажимая рот обеими руками.
- Ой, не могу! Мери Поппинс - до свидания! Ты еще зонтик достань для полноты картины!

  Я сделала вид, что не слышу настырного полтергейста. Пусть потешается! Сам меня в это втравил, а теперь…
- Мисс Мери! Жена моя сильно болеет, вы не посмотрите на нее?

   Парень умоляюще заглядывал мне в глаза, прижимая шапку к груди.
Этого мне еще не хватало! Тоже мне, лекарь поневоле…
- Почему же вы не позовете вашего колдуна? Я слышала, он хороший лекарь?
- Он был у нас. Пустил ей кровь, но ей стало только хуже. Он сказал, на нее наслали сильную порчу и она умрет. Пожалуйста, помогите ей, я не хочу, чтобы она умирала! – Сэм почти плакал.
 
   От отчаяния я готова была сама зареветь. Что я могу поделать, я же не врач!
- Назвался груздем – полезай в кузов! Иди с ним. – Барклай устроился на моем плече.
- Что я могу? Ей нужен врач!
- Ты видишь, какой квалифицированный специалист имеется у них в распоряжении! Все списал на порчу, и дело с концом! А ты весь справочник по лекарственным травам наизусть знаешь.
- Ну да, в поисках средства от кашля чего только не пробовала, но это ничего не значит!
- Иди, тебе говорят! Может, ты и впрямь сможешь ей помочь? Во всяком случае, если это порча, уж с этим мы точно справимся.
Я вздохнула. Может, все не так страшно? Лечила же я бабушкины хворобы травами – на патентованные средства у нее была аллергия…
- Показывай, где ты живешь.
- Да вот же наш дом – по соседству! – Сэм бегом  кинулся открывать калитку.

   Увидев его жену, я едва не застонала. Она действительно была серьезно больна, не нужно быть доктором, чтобы это понять. Ввалившиеся щеки, серое лицо, под глазами черные круги. Каждый вдох чередовался с приступами мучительного кашля, который выворачивал ее наизнанку… Я попросила ее откашляться и сплюнуть в платок. Ну что ж, хорошо, хоть крови нет.
- Барклай, ей нужен врач! Антибиотики, капельницы, витамины!
- Да где их тут взять, антибиотики-то?
- Что же делать? Судя по кашлю и содержимому платка у нее гнойный бронхит, если не хуже.

   Я лихорадочно соображала. Главная заповедь любого врача « Не навреди!» Но где ж его взять, врача-то?!
Я обернулась к Сэму:
- Почему она на ногах? Ей нужно лежать!
- Колдун сказал, что ей нельзя спать – душа улетит во сне.

   Я была в ярости. Да что же это такое, в самом деле? Ну что ж, если позволить им продолжать в том же духе, женщина точно умрет. И тогда я решилась.
- Ее нужно немедленно уложить в постель. Ей нужен покой, тепло и много свежего воздуха. Днем, если нет дождя, окно должно быть открыто, а дверь – закрыта, чтобы не было сквозняков. А теперь мне нужно свиное нутряное сало, сушеный шиповник, молоко и мед. Конечно, сало лучше бы барсучье, да где его взять…
- Я знаю, где поймать барсука! Отец мне показывал их норы! Я говорил, что пригожусь вам, мисс Мери и пригодился! – Лайэм скакал вокруг меня от восторга.

  Ложку сала я смешала со стаканом горячего молока и подошла к постели больной
- Выпейте это. Это совсем не вкусно, но для вас очень полезно. И постарайтесь уснуть. Я вижу, глаза у вас и так закрываются. Не бойтесь, никуда ваша душа не улетит.
- А как же порча? – Робко спросил Сэм.
- Нет на ней никакой порчи! – Хором заорали мы с Барклаем. Хорошо, что кроме меня его никто не услышал.

  Я заварила шиповник, смешала с медом и велела поить больную в течение дня.
- На ночь она должна снова выпить молока с салом. И пусть не думает вставать после моего ухода и хвататься за работу! Встанет, когда я ей разрешу.

  Я мелко нарезала луковицу и головку чеснока, смешала с медом, и велела Сэму жене дать половину смеси перед обедом, а вторую – перед ужином.
- Чем я могу отблагодарить вас за заботу, мисс Мери? – Сэм робко заглянул мне в глаза.
- Горячо молите Бога, чтобы ваша жена поправилась. Завтра я навещу вас. – С этими словами я вышла и почти бегом направилась к проклятой хижине, которую теперь должна была называть домом.
 
- Что с тобой? Ты так неслась, будто за тобой гнались все деревенские собаки. – Спросил Барклай, когда мы оказались дома.
- Как ты не понимаешь? Я очень хочу помочь ей, но… Я даже свой кашель вылечить не смогла. Что будет, если я не смогу помочь ей?
- Ты сама справедливо отметила, что все в руках Божьих. А ты должна постараться сделать все, что можешь. Что касаемо твоего кашля – тут ни травы, ни таблетки не помогут. Ты кашляешь, когда нервничаешь, или боишься. А боишься ты, зачастую, самой себя. Победи свой страх – и задыхаться перестанешь.
- Легко сказать! Меня сейчас больше всего пугает, что вся деревня решит, что я могу лечить людей, а я… Что будет, если от меня потребуется… ну, я не знаю…роды принять?
- Для этого в деревне должна быть повитуха.
- А если кому нибудь понадобится хирургическая операция, а если…
- Что ты заладила – если, да если! Поживем – увидим.
- Хорошо…
- Куда ты опять собралась?
- В лес. Мне нужны сосновые почки и травы. Пойдешь со мной?
- Еще бы! Тебя без присмотра оставлять нельзя.

   Полдня мы с Лайэмом лазили по холмам в поисках нужных трав. Мы уже набрали и сосновых почек, и листьев малины, шалфея и мать-и-мачехи, и даже корни девясила мы нашли, но вот последнюю травку  найти никак не удавалось. Я уже хотела поворачивать домой, как на каменистом склоне мои ноздри уловили тот самый аромат цветущего чабреца! Называют его еще и тимьян ползучий, но мне очень нравится  его народное название – Богородская трава.

  На обратном пути Лайэм показал мне барсучьи норы и расставил возле них несколько силков.

  День пролетел незаметно. А вечером, когда мы ужинали пойманной в реке рыбой, дверь вдруг распахнулась и тогда…я увидела его…
 
  Высокий худой старик в черном балахоне возник на пороге нашего дома. Его длинные черные волосы пробивала густая седина, а взгляд черных как ночь глаз был  властным и недобрым. Он долго молча смотрел на меня, опираясь на тяжелый посох. Лайэм как-то весь сжался и попятился, прячась за моей спиной.

- Я еще долго буду стоять на пороге, или мне все-таки предложат сесть? – голос старика был звучным и сильным. Чувствовалось, что он привык повелевать людьми.
- Да, конечно. Проходите, присаживайтесь. Может, вы захотите присоединиться к нашему ужину? – пролепетала я, придвигая к нему табурет.
- Я не за этим сюда пришел.
- А можно узнать, зачем?
- Мне стало любопытно посмотреть на ту, что появилась в наших краях, сует всюду свой нос и вмешивается в дела, в которые ей не следует вмешиваться.

  До меня, наконец, дошло, кого я вижу перед собой. Деревенский колдун собственной персоной! Явился урезонить зарвавшуюся выскочку.
- Дело в том, что мне пришлось вмешаться в дело, в которое отказались вмешаться вы. Я, что, по-вашему, должна была спокойно позволить ей умереть?
- А почему бы и нет? Тебе следует понять – не стоит стоять на моем пути.
- Куда же вы путь держите, если шагаете по трупам?
- Не твое дело. Сэм Хиггинс оскорбил меня и должен заплатить за это.
- Смертью своей жены? Что он такого сделал вам, что вы так его ненавидите?
- Ненавижу? Нет. Если бы я его ненавидел, его уже не было бы в живых. Я повторяю – он оскорбил меня прилюдно.
- Как?
- Он высказал рискованное предположение, что корову, которую я отыскал по просьбе одного человека, я спрятал сам, чтобы потом получить с него деньги. Я не выношу, когда пытаются нанести вред моей репутации.
- Это не повод для убийства невинного человека!
- Я ее не убиваю. Я лишь позволил бы болезни сделать свое дело.
- Это одно и то же! А вам, кстати, не приходило в голову, что она молодая сильная женщина и может поправиться сама?
- А почему это не пришло в голову тебе? Потому что ты решила воспользоваться ситуацией и занять мое место?
- Ах, вон оно что! – Я засмеялась. – Так вот в чем причина вашего визита – боитесь потерять работу? Не бойтесь. Мне не нужно ваше место.
- А знаешь ли ты свое? Если нет – мне придется указать тебе на него! Ты всего лишь маленькая наглая дрянь, которая лезет не в свои дела! Да знаешь ли ты, что я могу уничтожить тебя одним движением пальца!

   Он медленно поднялся со своего места и выпрямился во весь рост. Отважный Лайэм схватил хлебный нож и бросился между нами. Старик захохотал, но от его смеха стало жутко. Я отобрала нож и прижала Лайэма к себе.

- Я думаю, вы сказали все, что хотели. А сейчас я вынуждена просить вас уйти – вы пугаете моего приемного сына.

   Я старалась говорить как можно спокойнее, чтобы не выдать своего страха. Горло сдавил знакомый спазм, я начала задыхаться. В глазах колдуна разгорелось недоброе пламя, он начал что-то бормотать. Я не стала выяснять, что он собирается сделать, и опрометью кинулась к своей сумке, вытащила из нее баллончик с дезодорантом и зажигалку. Думаю, никому не надо объяснять, как из этих двух вещей получается огнемет, который я с успехом и продемонстрировала. Я была очень зла!

- Убирайся прочь, старик, иначе я подпалю твою козлиную бороду!
Струя огня действительно едва не опалила ему лицо, но мне уже было не до нежностей. Старик отступил к двери, глядя на меня прищуренными глазами.
- Что ж, это становится интересным. Маленькая злючка пытается кусаться? Хорошо. Сегодня я не убью тебя. Это сделают те самые люди, которым ты так стремишься помочь. Рано или поздно ты совершишь ошибку, и тогда они прихлопнут глупую ведьму из проклятой хижины. Ты не хочешь понять простой вещи – чернь нужно держать в страхе! А ты якшаешься с ними, будто они – твоя родня. В здешних краях бытует поговорка: «Близкое знакомство рождает презрение». Помни об этом, когда будешь зализывать их раны.


  Дверь хлопнула – и его уже нет. Я, задыхаясь, рухнула на кровать и вдруг, неожиданно для себя, захохотала. Барклай встревожено витал надо мной, пытаясь залепить пощечину – думал, бедняжка, что со мной случилась истерика.
- Да что с тобой, Лиза?
- «Рексона»! Никогда не подведет! – Простонала я в ответ, давясь от хохота и одновременно отмахиваясь от назойливого полтергейста. Справившись с приступом внезапного смеха, я посмотрела на Лайэма. Он стоял бледный, как снятое молоко.
- Что с тобой, ты испугался этого противного старика?
- Он хотел нас убить!
- Знаешь, хотел бы – убил бы. И если он действительно так крут, как говорит, ему совсем не обязательно для этого было являться сюда лично. Не бойся. Ты же видишь – мы прогнали его. Ложись спать, утро вечера мудренее.

  Я уложила его в постель и накрыла шкурой. Нда… Надо будет где-то раздобыть для него одеяло…
- На твоем месте я бы не был настроен так оптимистично, - Барклай опять нырнул в котел и устроился там, как в колыбели, - по-моему, ты сегодня нажила себе серьезного врага.
- Ерунда, - отмахнулась я, укладываясь на ночлег, - по-моему, он такой же колдун, как и я.
- Почему ты так думаешь?
- Где ты был все это время?
- Сидел у тебя на плече, если ты не заметила.
- Я-то заметила. А вот он – нет. Тебе не кажется, что колдуну положено  бы видеть такие вещи?
- Это еще ни о чем не говорит. Ты меня видишь, и при этом не являешься ведьмой. А то, что он не упал в обморок при виде меня или твоего «огнемета» может означать, что ему случалось видеть и не такое.
- Что я могу тебе сказать, о мой многомудрый друг? Поживем – увидим.

  Закрыв глаза, я попыталась уснуть. Лайэм уже посапывал на своей кровати. В наступившей тишине стало слышно какое-то тихое пение. Слов не разобрать, чарующая мелодия едва слышно доносилась откуда-то издалека. Некоторое время я полежала, прислушиваясь, потом спросила:
- Барклай, что это? Кто это поет? Так красиво…
- Это русалки. – Барклай зевнул. – Сегодня полнолуние, вот они и водят свои хороводы.
- Русалки?! Где?
- На озере.

  Сон как рукой сняло. Я тихонько вышла из дома. Ночь была теплая, небо чистое, и на этом небе среди сияющих звезд плыла круглая серебряная луна… Над озером клубился туман, но я смогла разглядеть в самой середине призрачный хоровод.
- Не нужно к ним спускаться! – Барклай был тут как тут.
- Что ты, я знаю, что с ними шутки плохи. Но все-таки хотелось бы взглянуть на них поближе…
- И проснуться в следующее полнолуние у них в хороводе?

  Я со вздохом вернулась в дом. Лежа в постели, я продолжала слушать пение русалок. Дивная мелодия зачаровывала, убаюкивала, и я сама не заметила, как крепко заснула.

  Проснулась я от Барклайского вопля. Дело в том, что ничего не подозревающий о присутствии в котле полтергейста, Лайэм подвесил котел над огнем, да и еще и водички в него плеснул, и теперь обожженный снизу и облитый сверху, Барклай выделывал под потолком лихие пируэты, хлопая себя по филейной части тела, а пораженный Лайэм, раскрыв рот, наблюдал, как из под потолка капает вода. Я засмеялась – уж очень потешно все это выглядело. Лайэм поморгал и тоже заулыбался:
- Доброе утро, мисс Мери!
- Доброе утро, Лайэм. Пойдем, проверим силки, может, в них попался барсук?
- Еще как попался! Я уже отнес его Хиггинсам. Велел сало перетопить, а мясо сварить – вы сами сказали, что Бетти нужно усиленное питание. И воду для отвара греться поставил.
- Шустрый мальчик! – Барклай перевел дух и несколько успокоился, правда, присесть куда-нибудь еще не решался.
- Лайэм, ты – просто клад! – С искренним чувством произнесла я. – Что бы я без тебя делала!

   И в самом деле, в течение нескольких следующих дней, пока Бетти была еще очень слаба, и я почти не отходила от ее постели, Лайэм заботился и о себе и обо мне, и о Бетти – стоило мне только заикнуться, и под рукой моментально возникали нужные травы и ягоды, а вечером, когда я возвращалась домой, меня ждал горячий ужин. Лайэм научил меня запекать карпов на углях (их нужно было завернуть в лопухи и обмазать сверху глиной) и тушить крольчатину с грибами, и даже печь хлеб! А уж веселый он был как щегленок, все время что-то напевал вполголоса. Славный Лайэм! Благодаря ему я вдруг снова заметила, что небо – голубое, трава – зеленая, а тополиный пух похож на снег…

    Бетти постепенно поправлялась, и уже начала вставать с постели и выходить во двор погреться на солнышке. Каждый день приносил новые заботы и хлопоты – то сын гончара перекупается в реке и его одолеют чирьи, то кто-нибудь из деревенских ребятишек объестся какой - нибудь дряни, вроде неспелых яблок и мается животом. Люди в деревне были ко мне добры и приветливы.  Прежняя жизнь начала отодвигаться  куда-то в дальние дали, и подергиваться дымкой, как старый сон. Я же успела попривыкнуть к своей новой роли деревенской травницы и уже не так паниковала, когда кто-нибудь обращался ко мне за помощью, тем более, что ничего особо страшного ни с кем, слава Богу, не случалось.

   Вот и сегодня мы с Лайэмом шли лечить Боба Такера, ткача, его замучил жестокий радикулит. Спина у него болела так, что он даже обуться сам не мог. Лайэм нес жужжащий глиняный горшок – там сидели дикие пчелы, которых предстояло усадить Бобу на поясницу. Лечение не из приятных, но, в большинстве случаев, позволяет за десять дней поставить на ноги даже стариков. Мы проходили мимо кузницы, когда из нее послышался зычный голос Джима Уоткинса:
- Да уберите вы от меня эту дрянь, что у вас, денег мельче нет, что ли? Не возьму я ваш «золотой», и не просите!
- Лайэм, а почему Джим не хочет взять золотую монету? И почему кричит, что это дрянь? Я думала,  все любят золото?
- Только не Джим Уоткинс! Как только ему в руки попадает «золотой», он бросает работу, шляется по кабакам, пока не пропьет все до последней монетки.
- А почему?
- Странная история приключилась у них в семье… Отец Джима всю жизнь копил деньги, чтобы выкупить у хозяина кузницу, денежки обменивал на «золотые» и хранил под печкой в горшке. В деревне об этом, понятно, никто не знал, но однажды полез он под печь, чтобы положить в горшок очередной «золотой», хвать – а горшка-то и нет! Ох, и поскандалили Уоткинсы в ту ночь! Джим был самый младший из трех сыновей, ему больше всех досталось – они ведь передрались из-за этого золота, обвиняя друг друга в воровстве. По всей деревне друг за другом с кольями гонялись, только золота так и не нашли. Отец Джима с горя заболел, да и помер, а братья разъехались по другим деревням, оно и понятно – как в одном доме жить, когда каждый считает другого вором? Вот с тех пор Джим и не любит золотых монет.

- Но зачем пропивать все? Ну, разменял монету, ну, выпил, а дальше-то зачем?
- Да в том и беда, что если ему попала рюмка в рот, то остановиться он уже не может. Так и гуляет да безобразничает, пока все деньги не кончатся. А ведь руки у него золотые – все, что хочешь, из железа сделать может, хоть грабли, хоть кружева…
- Доброе утро, мисс Мери! – Ворвался в наш разговор чей-то веселый голос.
Я завертела головой в поисках его обладателя.
- Я здесь, мисс Мери!
Я подняла голову – с крыши своего дома мне весело махал рукой молодой Питер МакНиббл.

- Доброе утро, Питер! Смотри, не свались оттуда, а то девушки будут очень расстроены, если ты не сможешь танцевать с ними по вечерам! (Питер слыл местным сердцеедом).
- Не переживайте, мисс Мери! Если я упаду, вид у меня будет прежалкий, и я просто предоставлю им лишнюю возможность вдоволь поохать надо мной!
Я помахала ему рукой, и, посмеиваясь, отправилась дальше.

   Боб Такер, ожидая нас, по его собственному выражению, все окошки измозолил, и совершенно безропотно подставил поясницу под укусы пяти разъяренных пчел. Только раз и охнул, когда его тяпнула последняя.
- Потерпи, Боб, завтра их будет уже четыре, послезавтра – три, а через недельку мы с тобой, глядишь, и на танцы отправимся.- Засмеялась я, накрывая ткача одеялом.

   Вдруг за окном что-то громыхнуло, а минуту спустя, до нас донесся чей-то отчаянный, полный ужаса крик.

   Я выскочила на улицу – со всех концов деревни к дому МакНибблов бежали люди. Кричала мать Питера, с ужасом глядя на распростертое на земле тело сына. Я протиснулась сквозь набившуюся во двор толпу. Нога Питера ниже колена отходила от тела под странным углом и, по всей видимости, была сломана, но главным было не это. Питер лежал лицом вниз на бороне, и вокруг него медленно расплывалась кровавая лужа. Мужчины сняли его с зубцов бороны и осторожно уложили на землю. Кровь толчками выплескивалась из ран и я с ужасом видела, как из тела Питера вместе с кровью уходит жизнь. Я в отчаянии опустилась на колени рядом с ним. На губах его пузырилась кровавая пена, глаза стекленели, а я ничего не могла сделать! Кто-то сунул мне в руки кусок чистого полотна, я прижала его к ранам на груди Питера, надеясь хоть как-то остановить кровь. Первый раз в жизни мне было по-настоящему страшно. Воздух в легких у меня внезапно кончился, в глазах потемнело… В отчаянии я озиралась по сторонам, надеясь, что кто-то подскажет мне, что нужно делать. Взгляд  упал на крест деревенской церковки, сияющий в лучах полуденного солнца.

- Господи, помоги! – Взмолилась я, в тот миг я отчаянно жаждала помочь Питеру и была готова поделиться с ним жизнью, кровью, всем! – Господи, не дай ему умереть! Помоги мне, Господи!

  Я зажмурилась, пытаясь сдержать льющиеся из глаз слезы. Вдруг меня сотряс странный толчок – как будто огненный стержень прошел через макушку до кончиков пальцев рук, и рукам стало нестерпимо горячо. Я открыла глаза – свет лился с кончиков пальцев! Отбросив пропитавшуюся кровью тряпку, я прижала ладони к ранам на груди Питера – кровь зашипела, как от прикосновения горячего утюга.
- Отче наш! Иже еси на небеси, да святится имя Твое… - Шептала я исступленно, водя руками вдоль его тела. Кровь остановилась, раны на глазах затягивались, и когда я прочла последние слова молитвы и осенила себя крестом, черными струпьями осыпалась на землю. Питер мирно спал, грудь его мерно вздымалась, только лицо по-прежнему было иссиня бледным. Свет с моих рук ушел, будто выключили лампочку. Я, счастливая, посмотрела на крест, благодаря  Господа. И тут…
- Дьявольское отродье! – я не поверила своим ушам и медленно обернулась.
- Вы видели? Огонь дьявольский на ее руках – видели? – Джим Уоткинс обращался к толпе красный от ярости. – Я сам слышал, как она сказала: «Питер, не упади с крыши», вот он и упал, напророчила, проклятая!

  Я растерянно смотрела в лица окружавших меня людей – они становились замкнутыми и враждебными. Люди попятились прочь – между нами словно пролегла невидимая черта.
- Откуда она взялась в наших краях? Что ей здесь нужно? Живет в проклятой хижине, мальчишку у родни отобрала, взяла к себе в ученики. Кто знает, что у нее на уме?
- Джим, ты что, белены объелся? Что вы его слушаете, она же ваших детей лечит! – Сэм Хиггинс встал рядом со мной. Лайэм тут же встал с другой стороны и крепко взял меня за руку.
- Вот-вот! Может, она и наших детей хочет переманить к себе? – Не унимался Джим.
- Насколько я знаю, Джим, у тебя нет детей, так что же ты беспокоишься? – Том, дядя Лайэма, тоже встал рядом.

  Но толпа уже взволновалась, и матери гнали любопытную ребятню прочь, от греха подальше. Теперь они уже боялись меня, а ведь я желала им только добра…

- Пусть она докажет, что сила ее не от дьявола! – Джим подбоченился и с вызовом посмотрел мне в глаза.

   Я растерянно переводила взгляд с одного лица на другое. Я и хотела бы им доказать, но как?
- Как я должна это сделать?
- Очень просто, дитя мое. – Неожиданно услышали мы.

  На дороге стоял старенький приходской священник -  отец Кристофер. Толпа вздохнула и раскололась надвое, освобождая ему путь. Но он лишь поманил меня рукой. Пройдя сквозь строй испуганных людей, я подошла и встала рядом.
- Войди в церковь. Ни одно создание зла не может безнаказанно ступить под святые своды.
- Что же будет, святой отец? – пискнул кто-то из толпы.
- Ничего не будет, если она чиста.
- А если нет?
- Ее поразит молния. – Мягко произнес отец Кристофер. – Не бойся, дитя мое, я вижу – в твоем сердце нет зла. Идем.

   В сопровождении жителей всей деревни, под их взволнованный шепот, мы подошли к церкви. Я улыбнулась Лайэму, перекрестилась и вошла внутрь.

    В церкви было прохладно и пахло разогретым воском от множества горящих свечей. Мне стало так хорошо и спокойно! Лики святых ласково смотрели на меня со всех сторон.
- Я вижу, тебе здесь нравится, дитя мое?
- Конечно. Разве может верующему человеку быть плохо в церкви? – Искренне удивилась я. Вообще-то, я знала, что православным не следует ходить в католический храм, но ведь другого-то нет…

- Лиза! Чего ты застряла? Выйди и покажи им, что молния тебя не поразила, да и ногу Питера нужно посмотреть! – сердито прошипел Барклай, просунув голову в дверь. И тут…глаза старого священника расширились от изумления – он смотрел прямо на Барклая:
- Спасибо тебе, Господи, что дал мне это узреть на старости лет!- слезы умиления так и потекли по его щекам.

   Барклай изумился не меньше него и пулей вылетел наружу. Взволнованный отец Кристофер взял меня за руку и вывел к народу.
- Видите – душа ее чиста, и я только что получил тому подтверждение! Стыдитесь, неразумные! Вы сегодня собственными глазами узрели чудо Господне, и как вы отблагодарили ту, что спасла человеческую жизнь? Попросите у нее прощения, а я пойду молиться Всевышнему, чтобы он смягчил ваши черствые сердца! -  Он перекрестил всех дрожащей рукой и ушел, утирая слезы.

  Люди, стоящие передо мной, больше не были враждебными, просто смущенными и хмурыми. Я долго молча смотрела на них, вспоминая слова Барклая, сказанные не так давно: «Странные вы, люди, верите словам, поэтому вас легко обмануть». Почему чем нелепее ложь, тем проще людям в нее поверить? Почему они так легко поверили Джиму?

   Но вот в толпе мелькнула знакомая фигура в черном балахоне. Мелькнула и пропала, словно черная тень. И тогда на память пришли другие слова: «Я не буду тебя убивать. Это сделают те самые люди, которым ты так стремишься помочь»… Я вздрогнула, будто меня ошпарили кипятком – а не был ли весь этот спектакль подстроен нарочно? Надо бы потолковать с Джимом Уоткинсом  с глазу на глаз.

- Простите нас, мисс Мери! Мы не хотели ничего плохого, просто… Не каждый день видишь такое, вот мы и растерялись… - Толпа согласно загудела. – А Джиму мы бока-то обломаем, чтоб людей с толку не сбивал.

- Не надо, а то мне же придется лечить ваши синяки да шишки. – Проворчала я. – Сэм, Том, пойдемте со мной, мне может понадобиться ваша помощь.

   Когда мы вернулись во двор МакНибблов, Питер все еще спал. Мать его сидела рядышком, обхватив голову руками и покачиваясь, словно китайский болванчик.
- Успокойтесь, миссис МакНиббл. Все самое страшное уже позади. Питер обязательно поправится.

   Я и пикнуть не успела, как она вскочила и крепко обняла меня.
- Спасибо вам, мисс Мери, вы спасли моего мальчика!
- Осторожнее, миссис МакНиббл, - я засмеялась, - а то вы меня задушите, и будет некому лечить ногу вашему сыну.
- Он все еще спит. – Она отступила в сторону, вытирая передником мокрое от слез лицо.
- Придется разбудить – нужно правильно сложить кость. Эй, Питер, проснись, дружок! – Я осторожно погладила его по щеке.

   Питер проснулся и удивленно взирал на то, как мы сообща вправили его ногу и уложили ее в лубки. Мужчины осторожно подняли его, унесли в дом и уложили в постель.
- Очень больно, сынок?
- Нет, мама. Странно, но я совсем не чувствую боли. Боль ушла, как только остановилась кровь. Эх, мисс Мери, не догадались вы мне сразу и ногу полечить…
- Ты уснул, сынок, и не знаешь – тут Джим Уоткинс такое устроил! Так что ей, бедняжке, не до твоей ноги было. Ну, ничего, уж я ему, пьянице такому, устрою выволочку – надолго запомнит, как честных людей оговаривать!
- Не надо, миссис МакНиббл. Бог ему судья, Скажите мне лучше, откуда взялась борона под лестницей? Когда мы проходили мимо, ее там не было, правда, Лайэм?
- Конечно, не было! – удивился Питер. – Я сам еще весной отнес ее в сарай. Да и какой человек в здравом уме полезет на крышу, зная, что под лестницей лежит борона?
- Странно все это. А почему ты упал?
- Сам не знаю. Ступил на лестницу, начал спускаться, чувствую – лечу…
- Что же тебя на крышу понесло?
- Вышел утром во двор, смотрю – у самого конька черепица отлетела. Ну и полез поправить. Если б не вы, мисс Мери, славный бы из меня получился ежик! Бороной-то едва насквозь не пропороло…

  Все засмеялись.

- Ладно, Питер, отдыхай. Теперь лечить тебя будет время. А у меня еще сегодня много дел.

- Это куда ты направилась? – Поинтересовался Барклай, догоняя меня на улице.
- К Джиму Уоткинсу, конечно.
- Зачем?
- Мне казалось, ты умеешь слышать мысли. – Огрызнулась я. – Сдается мне, Барклай, что все это «ж-ж-ж» – неспроста. С чего это ему вздумалось кричать во весь народ, что я – дьявольское отродье? И откуда взялась борона под лестницей? Вот пусть он мне и расскажет, что тут происходит.

   Джим сидел, свесив буйну голову, на скамеечке, возле своей кузницы.
- Стыдить меня пришли, мисс Мери? – Он угрюмо смотрел под ноги.
- Нет, просто поговорить. – Я села рядом. – Расскажи-ка мне, Джим, кто научил тебя кричать всякую чушь? Вряд ли такие мысли самостоятельно пришли тебе в голову.
- Почему вы так думаете?
- Тебе целый месяц не было до меня никакого дела, и тут – такой концерт. Говори, не лги мне – это колдун велел тебе настроить деревню против меня?
- Да. Он пришел ко мне сегодня утром, заказал кованую оградку на могилу матери. Потом сказал, что знает, что вы хотите сбросить сегодня Питера с крыши, ноги ему переломать, чтоб по девкам не бегал.
- Да зачем это мне?
- Говорит, мужиков вы, страсть, как не любите, а Питера особенно, потому что бабник. Потом пытался за оградку золотом расплатиться, ну, я и осерчал… Я ему сразу-то не поверил, а потом разговор ваш с Питером услыхал. А когда Питер и впрямь с крыши упал, во мне как перевернулось что-то, а уж как борону увидал, так и вовсе разозлился. Ну, думаю, попугать – одно, а уж убивать-то парня за то, что он бабник, это совсем другое…
- Так это колдун пытался всучить тебе золотую монету?
- Ну да… И всучил. Я-то думал, он за оградку расплатиться хочет, а теперь выходит, он меня подкупил, чтобы я весь этот сыр-бор устроил.
- Джим, теперь ты веришь, что я не желала Питеру зла?
- Конечно, верю. Надо было сразу насторожиться что что-то тут не так - в наших краях могилы не огораживают...
- А теперь подумай, откуда колдун мог знать, что Питер свалится с крыши, да еще на борону, которую Питер еще весной убрал в сарай?
- Выходит, это его рук дело? Вот мерзавец! Зачем ему было нужно делать такое?
- Он хотел избавиться от меня. Он сам обещал мне, что ваши люди когда-нибудь прихлопнут ведьму из проклятой хижины. Видишь, он хотел все сделать вашими руками, а самому остаться в стороне.
- Только старый греховодник просчитался – и молния вас не поразила, и Питер остался жив, и а деревне никто не усомнится в вашей доброте. А этому старому мерзавцу кости я пересчитаю – на такой позор нас всех выставил и Питера чуть не убил! Нет, ну каков негодяй!
- Погоди, Джим, не кричи. С колдуном ты ссориться не будешь – мало ли на какие гадости его этим можно подвигнуть… Поссоришься ты, а пострадает опять кто-нибудь другой.
- Что же с ним делать?
- Пока не знаю. Но я обязательно что-нибудь придумаю. Скажи лучше, почему ты взял у него «золотой», если ты их так не любишь?
- Видите ли, мисс Мери… - Джим замялся и поник головой – он обещал сделать так, что они не будут больше пропадать.
- Что ты имеешь в виду?
- А то, что ни одна золотая монета не может долежать в моем доме до утра! Куда я их только не прятал – тают, как дым! Ума не приложу, как это происходит! Потому и начал их пропивать – все равно мне не достанутся.
- А это правда, что у твоего отца  пропал горшок с золотом?
- Правда. Вот тогда все и началось. Отец с горя помер, братья разъехались, думал, один денег накоплю, кузницу выкуплю, да братьев обратно позову – мы ведь хотели втроем в кузнице работать, братья-то тоже кузнецы, да где там…
- Лиза, мне кажется, этому горю мы в силах помочь.
- Барклаюшка, миленький, как?
- Должно быть, в округе завелся лепрекон. Делов-то – выследить, да и отобрать награбленное золотишко!
- Да он уж давно его профукал…
- Кто – лепрекон? Глупенькая, лепрекону золото не для того, чтобы тратить, а для того чтобы хранить и приумножать. Да он скорее лопнет, чем расстанется хоть с одной монеткой!
- А как мы его выследим?
- Спроси-ка у Джима, куда он дел монету, что дал ему колдун?
- Джим, ты еще не потратил сегодняшний «золотой»?
- Нет, не успел, а что?
- Не трать. Неси его домой – мы с Лайэмом попробуем узнать, что с ними происходит.

   Полночи в доме у Джима мы сидели за столом и тупо пялились на лежащий перед нами злополучный «золотой».
- Барклай, а тебе не кажется, что это глупая затея? Может, нам надо было спрятаться в кустах? – Спросила я, из последних сил борясь со сном и отчаянно зевая. – Может, он сегодня вообще не придет? Как он узнает, что у Джима опять появилось золото?
- Придет обязательно. Он золото чует как собака – кость.
- Он не подойдет к столу, пока мы здесь втроем сидим!
- Не капризничай! Знаю, что делаю. Жди!

   В воздухе возникла и тихо поплыла нежная мелодия – кто-то играл на дудочке. Надо же, кому-то еще не спится. Мелодия простая, но какая-то трогательная.  Как  будто кто-то сожалеет о том, что не сбылось и никогда не сбудется. Джим уронил голову на стол и захрапел тихонько. Лайэм тоже спал, положив голову на руки. Ладно, уж,  пусть спят, я пока одна покараулю. В уголках глаз защипало, слезы пеленой застилали глаза, а дудочка все жаловалась и тосковала…

- Лиза, проснись! – Барклай тряс меня за плечо. Вот это номер! Оказывается, я сплю с открытыми глазами! Я помотала головой, стряхивая наваждение, и очумело уставилась на Барклая. Он чему-то ухмылялся, крайне довольный собой. Я посмотрела на стол и обомлела – «золотого» не было!

- Барклай, что мы наделали! Мы все проспали! Что я теперь скажу Джиму?
- Не причитай, все идет по плану. Лепрекон усыпил вас своей дудочкой, и удрал к себе вместе с монетой, уверенный в собственной безнаказанности. А из тумана вышел я!

  Бежим скорей раскулачивать этого воришку – я проследил за ним до самого его логова!
- А как же Лайэм, а – Джим? Им не повредит этот колдовской сон?
- Ничего с ними не будет. Ну, может, немного голова поболит с утра, как с похмелья, ну да Джиму-то не привыкать! – С этими словами Барклай порхнул прочь. Ничего не поделаешь, пришлось последовать за ним.

   Луна заметно пошла на убыль, от нее в небе остался только тоненький серебряный серпик, и она едва освещала нам путь. Барклай уверенно продвигался к гряде холмов, которые подпирали деревню с севера. Пробегая мимо церкви, я перекрестилась и побежала дальше – очень страшно было в темноте, где каждая тень казалась дремлющим чудовищем. Странно, даже собаки, казалось, спали зачарованным сном, такая над деревней висела тишина.

   В холмах было еще страшней – они поросли каким-то странным редколесьем, деревья, наверное, были очень старыми, потому что до самых макушек поросли лишайником. Их корявые ветви в неверном свете луны шевелились как щупальца, или чьи-то тощие страшные руки. Поминутно запинаясь о выступающие корни и  цепляясь за ветки кустарника, мы упорно пробирались вперед.

   Наконец, Барклай махнул рукой – пришли, и нырнул в какую-то нору меж корней особо страховидного дерева. Я молча стояла, не особо понимая, что мне нужно делать дальше – по размеру нора не очень отличалась от дома Братца Кролика. Барклай сердито сверкал очами из темноты:
- Ну, что стоишь, как вкопанная? Полезай сюда!
- Ты что, смеешься? Да я застряну там, аки Винни-Пух!
- Лезь, говорю! И не шипи! А то он услышит нас и удерет!

   Я вздохнула, встала на четвереньки и сунула голову в нору. За головой последовали плечи, и вот я уже ползла по-пластунски по узкому извилистому ходу. На нос и за шиворот сыпалась земля, было трудно дышать. Неожиданно лаз закончился, и я головой вперед, рухнула куда-то вниз. Отбила себе все ребра! Кой-как перевернулась, села, и… я будто попала в пещеру Али-Бабы!
   Я сидела на полу небольшого грота – своды его были изукрашены сияющими самоцветами, а вокруг в живописном беспорядке высились кучки золотых монет, старинных золотых украшений, кое-где можно было увидеть золотые ложки, блюдо или подсвечник. У меня под локтем была красивая золотая шкатулка – вот обо что я брякнулась, падая на землю. Да, видимо поганец-лепрекон не один год сооружал эту сокровищницу…

   В середине грота горел небольшой костерок, рядом с ним сидел, любуясь украденным у Джима «золотым» маленький, не выше годовалого ребенка, старичок со сморщенным личиком. На груди у него, поверх зеленого бархатного жилета, висел на тонкой цепочке медальон в виде половинки сердечка, осыпанный крохотными бриллиантиками.

   Услышав шум моего падения, он вскочил и попытался юркнуть в одну из нор,которые в изобилии имелись на стенах грота,но Барклай, как коршун, ринулся на него и теперь крепко держал в своих цепких лапах. Лепрекон подергался немного, но, поняв тщетность своих усилий, затих.

- Ладно, можете радоваться. Вы меня поймали. Чего вы хотите?
- Ты знаешь Закон, - Барклай толкнул его в спину, - а Закон гласит, что пойманный на воровстве лепрекон обязан вернуть украденное и показать поймавшему его клад!

- Но я у вас ничего не крал?
- Ты украл монету у кузнеца.
- Возьмите…- лепрекон нехотя протянул мне «золотой».
- Но это еще не все! Верни все деньги, что ты украл у Джима. И про золото, что ты украл у его отца не забудь, поганец этакий!

   С тяжким вздохом лепрекон приволок из своих закромов глиняный горшок и уставился на него с самым горестным видом – расставаться с награбленным ему явно было нелегко.

- Здесь все. Джимовы монеты я туда же складывал.
- А чего ты именно к нему привязался, что тебе, воровать больше не у кого? Воровал бы в замке, что ли…
- Нет. Замок охраняет колдун! – Мы с Барклаем переглянулись. – Должно быть, хозяин щедро заплатил ему. А вот раньше, пока он не появился в этих краях, - лепрекон мечтательно закатил глаза, - сколько интересного можно было в замке спереть! А Джиму деньги все равно не нужны – пропьет ведь! Он еще благодарен мне должен быть – я все сохранил, до последней монетки!

- Да ведь он и пить начал из-за тебя, бестолочь такая! Чтоб золото тебе не досталось! Ты своим воровством и отца его сгубил, и Джима в пьяницу превратил. Все, разозлил ты меня. Еще раз в деревне появишься – пеняй на себя, выгоню тебя из этих мест и ни крошечки отсюда забрать не дам!

   Я с удовольствием заметила, что лепрекон испугался. Он озирался по сторонам, как будто боялся, что его сокровища отнимут у него прямо сейчас.
- А кулон ты у кого спер? Отвечай, негодник!
- Я не украл его, а нашел! – лепрекон испуганно прикрыл ладошкой свое сокровище. – Он сам меня позвал! Лежал потерянный, один-одинешенек! Украшения не любят оставаться одни, они хотят, чтобы ими любовались. Их ведь для того и делают!
- Ладно, не бойся. Я заберу у тебя только то, что принадлежит Джиму.
- А клад!? – Возмущенно возопил Барклай.
- Клад… Знаешь, не нужен мне твой клад. Отдай мне лучше свою дудку.
- Зачем тебе она?
- Во-первых, без нее ты не сможешь красть в деревне. А во-вторых, не твое дело.

   Лепрекон еще раз вздохнул и протянул мне простую деревянную дудочку.
- Если бы не Закон, ни за что бы с ней не расстался.
- Не сомневаюсь. А как она действует?
- А что тебя интересует?
- Как ты ей усыпляешь? Мне показалось, ты усыпил всю деревню. Что, засыпают все, кто ее слышит?
- Все зависит от того, кого именно ты хочешь усыпить. Захочешь – уснет кто-то один. Захочешь – и усыпишь пол-Англии.

   Лепрекон хитро посмотрел на меня и быстренько потупил глазки.
- Сдается мне, дружок, ты чего-то не договариваешь?
- Нет-нет. Просто мне жалко с ней расставаться.
- А надолго она усыпляет?
- Я же сказал, все зависит от твоего желания. Можно усыпить и навеки. –       Лепрекон гнусно захихикал.
- Ну, смотри! Если с моими друзьями что-то случится, тебе несдобровать! Идем, Барклай, нам пора.

   Я сунула дудку в карман, взяла в руки горшок с золотом – тяжеленный! Смерила взглядом расстояние до норы, из которой я выпала и приуныла.
- Эй, хозяин, как мы отсюда выберемся?
- Тут есть еще один ход. Он довольно большой, вы сможете идти почти в полный рост. Только выйдете на другом конце деревни.
- Все лучше, чем ползти.

   Кряхтя и надрываясь, я еле доволокла окаянное золото до Джимова дома. Задыхаясь от усталости, рухнула на крыльце и простонала:
- Какой идиот мог придумать, что в деревне тихая, спокойная жизнь?!
- Мисс Мери! – На крыльцо вывалился изрядно пьяный Джим. В руке он держал бутыль с вином. – Радость-то какая!   
- Джим, ты что, опять напился? – Возмущению моему не было предела.
- Так с горя принял чуть-чуть…
- С какого еще горя?
- А он решил, что вы вместе с золотом пропали! – Вмешался Лайэм. – Что я тебе говорил – она вернется!

   Я не поверила своим ушам.
- Джим! И ты мог подумать, что я украла твое золото?
- Не-ет! Не украли, а пропали, как мое золото пропадает. Ну, думаю, что я натворил – из-за какой-то монеты погубил вас! – Джим опять хлебнул из бутыли.
- А сейчас зачем пьешь?
- Так на радостях! Уж как я рад, что вы вернулись!

   Я открыла было рот, чтобы наорать на него, как следует, но… По груди Джима разливалось странное зеленоватое мерцание. Я озадаченно наблюдала, как от каждого Джимова глотка оно сгущается и принимает форму. Теперь я не верила  своим глазам – вокруг шеи кузнеца свернулась кольцами призрачная зеленая змея! Хвост гадины свешивался кузнецу на грудь, а  голову она держала вровень с его ухом, что-то тихо ему нашептывая. Словно повинуясь ее приказу, кузнец сделал еще один длинный глоток – змея явно стала плотнее, по ее шкуре пробегали зеленоватые искорки.

- Барклай, скажи, ты тоже это видишь?
- К сожалению, да.
- Что это? Тот самый «зеленый змий»?
- Да. Но если его увидит его хозяин, значит, порок уже полностью овладел им, и  ему недолго осталось жить.
- Но этот «змий» еще совсем прозрачный…
- Это не значит, что он слаб. Но с ним еще можно бороться!
- Это его порок, пусть сам с ним и борется.
- Что вы на меня так смотрите, мисс Мери? Пойдемте-ка в дом, отметим ваше возвращение!
- Скажи мне, Джим, ты когда- нибудь слышал о «зеленом змие»?
- Конечно! – Джим хохотнул. – Так называют пьянство. Уж не хотите ли вы намекнуть, что мы с ним друзья?
- Не намекнуть, а прямо сказать, что вижу эту дрянь у тебя на шее. Он постепенно душит тебя, заставляя пить все больше и больше. Так что друзья вы с ним в буквальном смысле закадычные.

   Джим недоверчиво посмотрел на меня, однако бутыль отставил в сторону. Змея зашипела и заискрилась, точно новогодний фейерверк – ей не нравилось то, что происходит.

- Откуда же там ему взяться? Это что, порча такая?
- Нет. Ты сам ее вызвал, когда решил пропивать свое золото. Потому и монеты твои пропадали. Те, кто дружит с бутылкой – не дружат с богатством.
- И что же я должен делать, чтобы избавиться от него? Не люблю я змей, тем более  волшебных!
- Ты сам сказал, что это не змея. Это – пьянство. Так что думай сам, что ты должен делать.
- А чего тут думать… Я понял. Буду пить – сдохну в нищете. Нет, я не хочу! – Джим размахнулся и решительно забросил бутыль в кусты, где она и разбилась с жалобным звоном. – Все! В жизни больше к этому пойлу не прикоснусь!

   Видимо он говорил совершенно искренне – змея начала съеживаться и бледнеть, но совсем пропадать не желала.
- Помни, как только ты прикоснешься к бутылке, все повторится снова.
- Нет! Если я решил, уж все! Да и разве это жизнь, в пьяном-то угаре… Вот честное слово стыдно, как вспомнил, что пьяный-то творил…

   Все! Змея рассыпалась на мелкие чешуйки! Не зря говорят, раскаяние – прекрасное чувство, оно делает людей чище…

- Мисс Мери, пойдемте завтракать, а то у вас, наверное, с утра маковой росинки во рту не было!

   И впрямь – уже светало, и я ощущала  волчий голод. К тому же все тело ныло и болело, требуя отдыха. Руки так и вовсе просто отваливались, я даже кулак сжать не могла.

- Вот интересно, - сердито сказала я, - а что же ты меня не спросишь, где твой «золотой»?
- Да шут с ним, этим золотом! Одно зло от него, Не брал в руки «золотых» и не буду – есть еще на свете серебро и медь. Тоже неплохо. Пить-то я теперь больше не буду, глядишь, и скоплю сколько-нибудь деньжат, может, хоть дети мои в этой кузне поработают.
- Это что выходит, я зря надрывалась, таща эту тяжесть? Забирай от меня свое добро – смотреть на него больше не могу! – Я указала Джиму на глиняный горшок, с таким трудом отвоеванный у лепрекона.
- Что это?
- Здесь все золото, что исчезало у тебя и твоего отца. Бери, не бойся, больше оно никуда не денется. – Я засмеялась, глядя, как Джим трясущимися руками перебирает монеты.
- Да я всю жизнь теперь буду благословлять тот день, когда вы появились в наших краях! Уж как и благодарить вас не знаю! Мисс Мери, берите, сколько хотите! – Джим попытался подтолкнуть горшок с золотом ко мне и удивился, - Ого, как же вы его одна-то дотащили? Другая его и сдвинуть бы не смогла. А вы, оказывается, крепкая девушка! Не хотите ко мне в кузницу подмастерьем? – Джим захохотал.
- Нет уж! В кузницу ты теперь своих братьев позовешь, как и хотел. А денег я с тебя не возьму – мне чужого не надо. (Барклай за моей спиной горестно охнул)
- Но вот позавтракать не откажусь – я сейчас быка слопать готова!
   
  За завтраком Джим все же не удержался:
- Где же вы золото нашли?
- Барклай помог! – Ляпнула я и сама испугалась. Но слово не воробей…
- Кто это – Барклай?
- А это помощник ее, маленький такой, смешной, с крылышками. – Лайэм сосредоточенно обгрызал толстенный ломоть хлеба с мясом.
- Помощник с крылышками? – Джим изумленно посмотрел на меня.
- А это наш Лайэм шутит! – Я под столом наступила мальчишке на ногу и сверкнула очами.
- Ну и шутки у тебя, малыш! - Джим облегченно вздохнул.
- А вот я сейчас и выясню, зачем ему понадобилось так шутить! – Я схватила Лайэма за ухо и выволокла на улицу.
- Ты почему мне раньше не сказал, что видишь Барклая?
- Так вы ж не спрашивали… Я вообще не сразу понял, что видим его только мы с вами. Да еще отец Кристофер.
- Точно! Я совсем забыла тебя спросить, Барклай, а почему он так обрадовался, увидев тебя в церкви?

   Барклай выглядел смущенным и раздосадованным одновременно.
- Откуда мне знать? Должно быть, он ни разу в жизни не видел ни одного полтергейста!

   Барклай, по своему обыкновению попробовал кувыркнуться в воздухе, но как-то странно завалился на бок. Из его балахончика выпала пара золотых монет!
- Ах ты, воришка! У кого ты украл золото – у Джима, или у лепрекона?
- Почему это сразу украл? Я взял то, что мне полагается, я лепрекона, между прочим, тоже ловил и от своей части клада не отказывался!
- Час от часу не легче! Зачем тебе золото?
- Не мне, а - тебе! Ты ведь денег за лечение ни с кого не берешь…
- И не возьму! Разве можно наживаться на чужой беде?
- Можно подумать, ты чем-то другим способна заработать себе и Лайэму на жизнь! Вот мне и пришлось о вас позаботиться, чтоб вы не голодали.
- Мы не голодаем!
- Летом! А что вы будете делать зимой, когда в лесу не будет грибов, а рыбку придется ловить на морозе?
- Ты прав, Барклай, мать из меня никакая. Если бы не Лайэм, с голоду бы померла… Это не я о нем, а он обо мне заботится.
- Ну вот – опять начался припадок самоуничижения. Выше голову - со мной не пропадешь! И пойдем скорей домой – я тоже устал эту тяжесть таскать, у меня во всех карманах золото.
- И много у тебя карманов?
- Достаточно. Вам с Лайэмом надолго хватит.
- И правда, пойдем домой, Я с ног валюсь, спать хочу. И вымыться бы не мешало, а то я от ползанья по лепреконским норам  на чучело похожа.

   Пока я, стеная и охая, дотащилась до своей хижины, на улице совсем рассвело. Вошла в дом, и…
- Барклай, что это?

   За время нашего отсутствия дом преобразился. На окнах пестрели занавески, на полу – домотканые коврики. На кроватях появились тюфяки, подушки и одеяла. На постели Лайэма стопочкой, аккуратненько сложенная, лежала одежда, необходимая для мальчугана. На моей, поверх одеяла, лежало красивое платье – все было новенькое, с иголочки. В углу мы обнаружили мешок муки, а на столе, закрытые вышитым рушником, душистые пироги, молоко, свежая зелень…

- Откуда все это?
- Извините, вас не было дома, когда мы приходили.

   На пороге стояла незнакомая женщина. Лицо ее было серым и изможденным, а глаза красными и опухшими, как будто она недавно плакала.

- Денег вы ни с кого не берете, так уж мы давно всей деревней сговорились сделать вам подарок. Нелли, тетка Лайэма, сшила для вас одежду – мерок-то ей снимать не нужно было. Все остальные тоже приготовили, что смогли. Вчера мы пришли, но не застали вас дома. Отец Кристофер совершил обряд освящения жилища, так что больше никто не назовет ваш дом проклятой хижиной. – Женщина слабо улыбнулась.

   Я ошарашенно озиралась по сторонам.
- Но я не могу все это принять…
- Не отказывайтесь, пожалуйста, от этих скромных даров. Позвольте людям выразить свою благодарность – они с такой любовью делали все это. Боб Такер, не жалея больной спины, ткал для вас эти половики.

- Батюшки, Лайэм, а пчел-то для Боба мы с тобой не наловили! Ну, вот, спать мне опять не придется.
- У моего мужа есть несколько пчелиных семей, возьмете, сколько хотите. Не беспокойтесь, пожалуйста.
- Спасибо. – Я выжидающе смотрела ей в глаза. Ясно было, что она не просто так здесь появилась в такую рань. Но начинать разговор о своих проблемах первой почему-то не желала. – Как вас зовут?
- Мери. Мери Уорхем.
- Пойдемте на улицу, Мери Уорхем. Мне нужно умыться. Я хотела бы, чтобы вы мне помогли.
- Да, конечно.

   Я пыталась так и этак разговорить ее, пока она поливала меня водой из бочки, но все было тщетно. Наконец, я не выдержала и спросила ее напрямик:
- Скажите, что привело вас ко мне? Чем я могу вам помочь?
   По щекам ее полились слезы, она беспомощно развела руками:
- Я не знаю, сможет ли мне вообще кто-нибудь помочь… Видите ли, все дело в моем ребенке.
- Что с ним?
- Не знаю. Мне кажется, вам лучше взглянуть самой.

   Мы снова отправились в деревню. Лайэм скакал вокруг меня, как молодой козлик – в отличие от меня он хорошо выспался в эту ночь. А я… засыпала на ходу. Но когда мы подошли к дому Уорхемов, сон как рукой сняло. Из-за запертой на засов двери доносился страшный шум, как будто в доме творился настоящий погром. Я слышала звон бьющейся посуды и треск ломающейся мебели.
- Что происходит?
   Мери смотрела на меня умоляющим взором:
- Только не уходите, мисс Мери, пожалуйста! Это сынок мой куролесит. Вот из-за этого я к вам и пришла. Вы можете это как-нибудь остановить?
- Он что, пьян?
- Что вы! – Мери улыбнулась сквозь слезы. – Ему всего три года…
- Что?!

   Я тихонько заглянула в окно. В доме все было перевернуто вверх дном и перебито. Пол усеян черепками битой посуды, мебель разбита в щепки, над всем этим реял пух из порванных подушек, а среди этого бедлама с визгом носился злобный уродец. Терпение мое лопнуло, когда он схватил кочергу и начал вдребезги разносить печь. Я вошла в дом и попыталась схватить его – не тут-то было! Моя рука словно попала в стальной капкан, когда он схватил меня за кисть своей маленькой ручонкой, пытаясь отодрать от себя мои пальцы. Впрочем, удалось ему это без труда – силы у него оказалось побольше, чем у Джима Уоткинса! Я схватила валяющийся на полу холст и накрыла его с головой, надеясь сбить с ног, но холст тут же разлетелся в клочья, а когда мне в голову полетел ухват, я поняла, что пора уносить ноги и выскочила из дома как ошпаренная. Вдвоем с Мери нам с трудом удалось закрыть дверь и задвинуть засов.

   Я присела на крыльцо отдышаться.
- Откуда столько прыти у трехлетнего ребенка? Ничего не понимаю!
- А ты хорошо его рассмотрела? – Подал голос Барклай.
- Когда мне было? Он верткий, как уж…
- Посмотри еще раз внимательно.

   Я снова заглянула в окно. Сыночек Мери Уорхем, видимо, приустал, и теперь сидел на полу, что-то злобно бормоча себе под нос. Я никогда в жизни не видела ничего подобного! Огромная голова, рот полон острых кривых зубов, маленькие злющие глазки, короткие кривые ножки с огромными ступнями, а на руках… по шесть пальцев?
- Барклай. Но ведь это… Не человек?
- Нет, Лиза, не человек. Это гном. Только еще совсем маленький. Гномский ребенок.

  Я застонала. Да что же это такое творится?
- Что ты озираешься, Лиза?
- Веревочку ищу! – Свирепо прорычала я.
- Зачем? - Изумился Барклай. - Удавить его хочешь?
- Нет! Челюсть себе подвязать! Уж больно мне надоело за последнее время поминутно превращаться от изумления в соляной столп с отвисшей челюстью, этак и вовсе потерять ее недолго! Да что ж за жизнь-то у меня – каждый день полтергейсты, лепреконы, гномы! Еще драконов мне не хватало для полного счастья!
- Лиза-Лиза! – Барклай покачал головой. – Тебе давно пора понять, что жизнь прекрасна и удивительна, и главная ее прелесть в том, что она каждый день подбрасывает нам новые сюрпризы.
- Только достаются все они почему-то именно мне! Что я – магнит для нечисти? Где я – там обязательно появляется что-нибудь эдакое…
- Справедливости ради хочу тебе сказать, что вся эта, как ты изволила выразиться, нечисть, появилась в этом мире задолго до твоего рождения. И даже задолго до того, как на этой земле появились люди. Изначально этот мир был их миром, а люди были изгнаны сюда из Рая, в наказание за грехи. Здесь жило множество чудесных созданий, не враждебных, но чуждых человеческой природе. Всех и не перечислить. А нечистью они стали называться, когда к русалкам начали присоединяться души утопленниц, к лешим – души тех, кто удавился в лесу… Теперь их часто путают, а уж боятся всех поголовно. Да и сами эти существа после встречи с людьми изменились, и зачастую, не в лучшую сторону.
- Что же это выходит? Все зло, что нас окружает, исходит только от людей?
- Не все. Но многое. Люди принесли в этот мир свои грехи и пороки, в добавление к тем, что уже имелись у здешних обитателей.
- И что же нам делать?
- Жить, стараясь сделать этот мир чище.
- Но как?
- Каждый должен начать с себя. В грехах нужно раскаиваться и стараться не совершать их вновь, а с пороками бороться, и по мере возможности, побеждать.
- Как у тебя все просто.
- Так и у вас, людей, тоже все просто – ведь вам даны десять заповедей. Не убий, не укради, не прелюбосотвори, чти родителей своих, возлюби ближних и врагов своих, как самого себя и все у тебя будет хорошо!
- А если у меня не получается любить врагов, как саму себя? Я и себя-то любить не умею…
- От того и беды твои. Учись. Ведь жизнь земная дается человеку как испытание перед жизнью вечной, и никто никому не обещал, что она будет легкой.
- Твоими бы устами, Барклаюшка, да мед пить! Ладно, вернемся к нашим баранам, вернее, к гномам. Что нам с ним делать?
- Давай начнем сначала. Пусть Мери расскажет, как он у них появился, хотя, в общем, я и так знаю. Нужно узнать, не как, а когда. Хотя и это предсказуемо.
 
   В доме вновь возобновились шум и беготня. Я обернулась к Мери Уорхем, которая терпеливо сидела рядом, ожидая моего решения.
- Расскажи-ка мне все по порядку, Мери. Когда твой сын стал таким?
- Почти с рождения. Нет, родился у нас с Майклом хорошенький здоровый мальчик, а через три дня подошла я утром к его колыбельке и увидела… его. Я испугалась, побежала к колдуну. Он сказал, что ребенка нашего сглазили и он навсегда останется таким страшным. Я его поначалу все равно любила и жалела, родной сын все-таки… Но время шло, он становился все злее и наконец стало просто опасно находиться с ним под одной крышей – сами видите. А ест он все, что под руку попадает, никак его не накормишь. Если не найдет ничего съестного, может запросто цыпленка или кошку во дворе схватить. Вот и приходится на засов его запирать, чтоб не вырвался, а то жди беды. Вот еще немного подрастет, и засов его не удержит, только не знаю, доживу ли я до этого дня…
- Что же раньше ко мне не пришли?
- Не знаю. Смирились, наверное. Только сегодня мой муж сказал, что уходит от меня,  - Мери разрыдалась и с трудом выговорила, запинаясь на каждом слове, - потому, что наш ребенок… не от него! И растить он его больше не хочет.
- Конечно, не от него, - я фыркнула – это вообще не ваш ребенок. Это гном!
- Что-о?!

   От неожиданности я так и подскочила на месте. Оказывается, Майкл Уорхем все это время стоял за углом дома, и все слышал.
- Как вам не стыдно! – Напустилась я на него. – Ведете себя как… дурак какой-то!

   Майкл тяжело вздохнул. Уши его пылали от стыда.
- Ты уж прости меня, жена. Сам не знаю, что на меня нашло, когда этот чертенок меня с утра кипятком обварил… Я и сам хотел прощения попросить, только не знал, куда ты ушла. Сказала бы – пошли бы вместе. Сил нет все это терпеть, мисс Мери, честное слово!
- Понимаю. А вот чего не могу понять, как это колдун не увидел, что это гном, а не ваш сын?
- А я так вот хорошо теперь понимаю! Когда этот гном подрастать да буянить начал, мы опять к колдуну ходили. Дал он мне корешок – если из кусочка  отвар приготовить, да отваром тем дитятю напоить, он смирнее ягненка становится. Сидит себе целый день у окошка, да бормочет что-то. Только корешок-то со временем заканчивается и приходится к колдуну идти за новым. А берет он за него чистым золотом! Что же он, дурак совсем – от постоянной кормушки отказываться?

   Майкл от возмущения весь побагровел.
- Барклай, объясни, наконец, где их ребенок?
- У гномов, где же еще? Видишь ли, дети у гномов большая редкость. И все как один злющие да прожорливые. А гномы ни пахать, ни сеять не приучены – вот они и наловчились своих детей людям на воспитание, как кукушки, подбрасывать. Но это на время, пока не подрастут. Потом они их забирают обратно. Взрослые-то гномы смирные и едят немного.

- Хорошо. Я поняла. Своих забирают обратно. А человеческих назад отдают?
- Что ты! Пока гном вырастет, ребенка уж и отдавать некому будет. Этому, судя по поведению, лет триста, и это далеко не первая семья, в которой он гостит. Веревочку дать? – Услужливо спросил Барклай, видя, что у меня опять отпала челюсть.

- Да, не мешало бы… - Я перевела дух. – Ну, с этим ясно. А как нам обратный обмен произвести?
- Утащить его на болото, как стемнеет. Посидит  на кочке, один-одинешенек, замерзнет, есть запросит, вот его родители и примчатся. Они свое чадо надолго без присмотра не оставляют. Да не бойся, ничего с ним не случится – здоровье у гномов железное. Только главное, не зевать, и не дать им свою кровиночку втихаря утащить, а то не видать Уорхемам своего сына, как своих ушей!
- А разве они ребенка назад не отдадут? Я думала, ребенок для них – обуза.
- В какой-то мере, да. Человечье дитя ведь тоже пищи и заботы требует, но по сравнению с воспитанием гнома это – сущие пустяки. К тому же, у людей есть то, чего гномы напрочь лишены – это фантазия. Иногда гномы попросту воруют детишек у родителей, воспитывают и обучают их своему мастерству, и тогда из некоторых получаются непревзойденные ювелиры.… Только вот выбраться из гномьих нор на белый свет удается совсем не многим.
 
- Легко сказать – утащить на болото! Да мы его втроем скрутить не сможем!
- А лепреконская дудочка на что? – Удивился Барклай. – Сыграй на ней, да пожелай, чтоб проснулся он уже на болоте.
- Да я и играть-то на ней не умею!
- Я умею! – Лайэм протянул руку за дудкой. – Сейчас уснет, как миленький!
- А если мы всю деревню усыпим? – С сомнением сказала я, передавая дудку Лайэму.
- Тем лучше! Меньше вопросов будут задавать, когда мы его на болото потащим. Шучу-шучу! – Поспешил успокоить меня Барклай.

   Дудочка в руках Лайэма запела что-то нежное и ласковое – шум в доме смолк, а когда мы заглянули в окно, то увидели, что маленький гном, свернувшись калачиком на полу, мирно спит, посасывая палец, как самый обыкновенный ребенок.

   Вечером, когда стемнело, мы завернули крепко спящего гномьего младенца в теплую куртку Майкла и отправились в лес. Луна с небес пропала совсем, темнота была – хоть глаз выколи. Мы молча шли по лесу, ведомые Барклаем, о чем, кстати, чета Уорхемов и не догадывалась. Барклая, меж тем, отсутствие света совсем не смущало. Он вел меня за руку, стараясь, чтобы мы не натыкались на деревья.

   Через некоторое время Майкл внезапно остановился. Перед нами смутно виднелись развалины небольшого домика. Окна без стекол были похожи на пустые глазницы, крыша провалилась, все заросло диким плющом, плети его свешивались даже с колодца. В темноте и тишине стало нестерпимо жутко.

- Воля ваша, мисс Мери, но дальше я не пойду! – Хрипло прошептал Майкл пересохшими губами.
- Почему?
- Дурное это место. Мы в темноте к жилищу старой Магды забрели. Уходить нам отсюда надо!
- Кто это – старая Магда?
- Колдунья она была. Здесь жила, когда ее из деревни прогнали. Здесь и померла – где-то рядом ее могила. Никто из наших по доброй воле и днем-то даже близко сюда не подойдет.
- Барклай, уводи нас скорей отсюда!
- А мы почти пришли. Еще немного пройти вперед – и мы на месте.
- Идемте, или вы больше не хотите вернуть своего сына?

   Майкл судорожно сглотнул и решительно пошел за мной, крепко держа за руку дрожащую жену.

   Над болотом висел сырой туман. Роились светляки и звенели тучи комаров. Гном на руках Майкла завозился и завздыхал, видимо, начал просыпаться. Мы поспешили уложить его на куртку среди болотных кочек и опрометью кинулись прятаться в камышах.

   Он еще немного поворочался на куртке, потом сел и огляделся. И вдруг заплакал тоненько и жалобно.
 
   Губы у Мери задрожали, ведь она три года растила его, как родного сына, и сердце ее теперь разрывалось от жалости. Майкл в темноте погладил ее по плечу. Она прижалась к нему, тихонько всхлипывая, а гном на болоте рыдал все громче и отчаянней. У меня у самой сердце рвалось в клочья, я едва сдерживалась, чтобы не побежать к нему, но Барклай прошипел мне в ухо:
- Терпи!
- А если мы не правы, Барклай? Вдруг это не гном, а, правда, ребенок Уорхемов?
- Тогда почему сюда пришли гномы? Смотри, вон они, за поваленным деревом, ждут, когда это у вас нервы не выдержат, и вы заберете его восвояси.

   И точно – приглядевшись, я заметила под корягой две гномьих головы – их глаза светились в темноте, как у кошек. Поначалу я не обращала на них внимания, принимая за светлячков.
- А они нас видят?
- Думаю, да.
- Тогда какой смысл прятаться?

   Я вскочила на ноги.
- Мери, Майкл, мы уходим! – Громко сказала я, строя Уорхемам страшные рожи, пытаясь дать им понять, что я блефую. Но они, похоже, подумали, что я рехнулась, и в ужасе попятились от меня. Я разозлилась и прошипела:
- Его родители здесь! Надо, чтоб они подумали, что мы его бросаем!

   Мери, казалось, вот-вот упадет в обморок. Майкл подхватил ее и твердо произнес:
- Все, жена, Идем домой, пусть здесь остается, не хочу я больше мерзнуть.

   Мы повернулись и зашагали прочь. Гномий малыш, уже совсем охрипший, жалобно подвывая, засеменил было за нами, но запнулся и брякнулся в жидкую грязь, отчего заорал еще истошней. И тут не снесло ретивое у его родителей, и они кинулись к своему детищу. Тогда между ними встал Барклай и с чувством глубокого удовлетворения произнес:
- Попались, похитители человеческих детей! Вы знаете Закон, а Закон гласит, что пойманный на месте преступления гном обязан вернуть человеческого ребенка и забрать своего!

- Погоди, Барклай, если Уорхемы не первая семья, которая растит этого гнома, значит, они тут же подкинут его кому-нибудь еще!
- Не-ет! – Засмеялся Барклай. – Закон гласит, что они не имеют права этого делать. Они должны были смиренно просить кого-нибудь помочь им с пропитанием и платить за него. А они нарушили Закон, и теперь могут быть жестоко наказаны.

   Гномья чета испуганно переводила глаза с Барклая на меня и обратно. Очень смешно, но по первому взгляду никак нельзя было понять кто из них муж, а кто – жена. Видимо по причине молодости мужичок еще не успел обзавестись бородой, а так… У обоих были одинаково уродливые мордашки, растрепанные волосы до плеч и роста они были одинакового – едва мне по пояс. Одеты и вовсе чудно – в длинные курточки со множеством оттопыренных наружных карманов и карманчиков. И на штанах карманов было не меньше, даже на спинах курток были нашиты карманы!
- Что же мне с вами делать? – Барклай с видом генералиссимуса уселся на кочке.
- Пусть вернут Уорхемам сына и убираются! А если они еще раз попытаются нарушить Закон, уж я позабочусь о том, чтобы они никогда больше не увидели своего ребенка! – я постаралась сказать это как можно свирепее, уж очень потешно они выглядели, виновато моргая и переминаясь с ноги на ногу.

   Услышав мои слова, они радостно закивали и поманили нас за собой. За поваленным деревом мы увидели спящего мальчика, которого Мери с радостным криком тут же схватила на руки. Малыш во сне крепко обнял ее и положил белокурую головку ей на плечо. Трава за нами зашуршала – гномье семейство удирало от нас во все лопатки.

- Пусть бегут! – Барклай махнул рукой. – В этой деревне они теперь точно лет триста не появятся.
 
   На обратном пути нам снова пришлось пройти мимо страшных развалин. Возле колодца я остановилась – меня как будто палкой по голове огрели! Майкл был прав – какое-то зло действительно обитало в этом месте и теперь силилось прорваться в мое сознание. В глазах замелькали радужные пятна, в ушах запищало, будто я погружалась глубоко под воду, стало трудно дышать, колени подгибались. Почуяв неладное, Майкл рывком забросил меня к себе на плечо, схватил за руку жену и бросился бежать от этого страшного места.

   Пришла в себя я уже лежа в своей постели - надо мной склонились встревоженные лица Уорхемов, а Лайэм осторожно гладил меня по плечу.
- Ну и напугали вы нас, мисс Мери! – Майкл облегченно вздохнул.- Говорил я вам, дурное это место, нельзя туда ходить.
- Не пошли бы – сына вашего бы не вернули! – Огрызнулась я, пытаясь сесть. – Где он, кстати?

   Малыш спал в постели Лайэма.
- Барклай, почему он не просыпается? С ним все в порядке?
- Все хорошо, он просто спит.
- Объясни, про какой Закон ты все время твердишь?

  Вы живете по своему Закону - Божьему, они - по своему. Вам оставлены свои заповеди, им – другие. И если люди частенько эти заповеди нарушают, чего же ожидать от них? Вообще-то, без крайней нужды ваши миры не должны пересекаться, но если уж это происходит, кто-то же должен приводить их в равновесие. Видимо в этом твоя задача и состоит.

- Но…я ведь ничего про их Закон не знаю… - Жалобно проблеяла я.
- Всему свое время. – Загадочно ответил Барклай и нырнул в свой любимый котел.

   Тошнота и боль медленно отступали. Осталась только чудовищная слабость, чувствовала я себя, примерно так, как будто меня переехал строительный каток.
- Расскажите мне, что вы знаете о старой Магде?

   Уорхемы переглянулись.
- Да, в общем, немного. Сами мы ее не видели, знаем только то, что о ней старики говорят. Колдунья она была. Настоящая, темная.
- Не много ли колдунов на одну деревню? – Проворчала я, пытаясь сесть поудобнее.
- Она была матерью нашего нынешнего колдуна. Видно, свое ремесло он от нее в наследство получил. Появилась она у нас однажды из ниоткуда в грозовую ночь, прямо как вы, не в обиду будь, сказано, да так и осталась. Вначале помогала она нашим, да только помощь ее впрок никому не шла.

   Попросят ее, скажем, корову заблудившуюся найти. Место-то она укажет, да только корова-то возьми, да и сдохни на следующий день. Попросят ее пропажу какую найти, а потом из-за этой пропажи все не хуже Уоткинсов передерутся, да перессорятся.

   А однажды так и вовсе беда вышла. У женщины одной, Берты Пайк, муж на сторону загулял. Та к Магде побежала, попросила зелье приворотное сварить. Не знаю, что за зелье Магда ей сварила, а только муж Бертин вечером его отведал, а к утру помер тихонько в своей постели. Берта света белого невзвидела, к Магде прибежала, что ж ты, говорит, наделала, а Магда смеется! Ты, говорит, хотела, чтоб твой муж по девкам не бегал – вот он и не бегает больше, тихонько лежит. Кричать начала, что все, дескать, мужики сволочи, что всех их нужно на кладбище рядком разложить, вот всем спокойнее и будет. В общем, собрались мы всем миром, выстроили ей дом у болота, да и выселили ее вон из деревни. Слыхали мы потом, что к ней из других краев приезжали, если кому-то понадобилось постылого мужа или жену на тот свет отправить, или еще за чем нехорошим, да только помогала ли им в этом Магда, мы уж не ведаем. А в нашу деревню она больше не приходила. И мы стороной обходили ее дом.
- Видимо, не все обходили. Кто же отец вашего колдуна?
- Об этом знала только сама Магда, да, может, и колдун знает, только молчит.
- Что вы все «колдун», да «колдун»? Имя у него есть?
- Есть – Грегори. А фамилии никто не знает.
- Грегори. Григорий, по-нашему. Так моего дедушку звали. – Подумала я.

- Однажды пропал в лесу мальчик. Родители все обшарили – нигде нет. Пришлось-таки идти к Магде. Глядь, а сыночек их у нее в доме сидит, на дудочке играет. Мать заревела, отдай, говорит, Магда, нашего сына, а та опять смеется – забирайте, не нужен он мне – сам пришел. Мальчишка на всю жизнь остался «с чудинкой», все бы ему на дудочке играть, да по лесам бродить, а какую он смерть себе нашел, вы и сами знаете – мальчик тот был отец Лайэма. Вот и выходит, что никому в этой жизни Магда счастья не принесла…

- Может, потому, что сама не была счастлива? – Я задумалась. Каково ей было жить изгоем, мне объяснять не нужно. Может, она, как и я, просто не умела пользоваться той силой, что имела? Но у меня есть Барклай, а ей, видимо, помочь было некому… Или помощник был никудышный.

- Мисс Мери, я вижу, вам уже лучше. Теперь вам нужно хорошенько выспаться, судя по всему, вам и прошлой ночью поспать не пришлось. Мы пойдем?

   Мери Уорхем поднялась и взяла спящего ребенка на руки. Я провалилась в сон еще до того, как за ними закрылась дверь.

   Разбудило меня предчувствие какой-то беды. Я села в постели – сердце билось, как сумасшедшее. Кто-то стоял у окна, пытаясь заглянуть в дом.
- Кто это, Барклай?
- Колдун опять к нам пожаловал.
- Что ему нужно?
- А кто его знает? Ясно только одно – добра от него не жди. Он уже битый час кружит вокруг дома.
- Так нужно поговорить с ним.

   Я хотела встать, но Барклай зашипел:
- Сиди и молчи! Если ты пригласишь его в дом – мы пропали!
- Почему?
- Подумай сама – он трижды пытался войти в дом, но не смог даже прикоснуться к двери. Почему? Отец Кристофер освятил жилище и дал нам защиту от зла, пришедшего извне. Теперь темные силы могут проникнуть в дом, только если ты сама их позовешь. Будь осторожна и не приглашай войти кого попало. Теперь ты можешь не сомневаться, этот человек, кто бы он ни был, служит злу! Погоди, кажется, он уходит!

   Барклай осторожно выглянул в окно.
- Ушел. Надо бы посмотреть, не оставил ли он после себя каких-нибудь сюрпризов.
   Я открыла дверь – прямо передо мной в воздухе висела, словно из огня сотканная паутина.
- Как глупо…Неужели, он думал, что я ее не замечу?
- При свете дня, возможно, и нет…
- А что это?
- Сейчас увидим. – Барклай схватил подушку и запустил ее прямо в центр паутины. За дверью полыхнуло, будто там произошел маленький атомный взрыв! Меня отбросило от двери с такой силой, что я врезалась в стену, сползла по ней вниз, и сидела на полу, глотая воздух. В глазах роились разноцветные искры, к тому же я больно прикусила язык.

- У-у-у… Индейцы на тропе войны? Представляю, что бы с тобой было, если бы ты вляпалась туда! – Барклай весь кипел от возмущения.

   Еле ворочая распухшим языком, я попросила:
- Барклаюшка! Верни меня назад. Я так больше не могу. Ты ведь видишь, он не оставит меня в покое, и в конце концов отправит на тот свет. А я не хочу! Мне страшно, Барклай!

- Не реви! Я уже говорил, что не могу вернуть тебя назад, а если бы мог – то куда? Прямо в лапы к твоей свекрови? Вот уж кто точно отправит тебя на тот свет!

- Знаешь, я раньше думала, что плохие люди бывают только в книжках…И если кто-то поступает плохо, то только потому что чего-то не понимает, и с ним достаточно просто поговорить и объяснить, что он не прав. Казалось, что человек этот обязательно изменится и не будет больше делать зла. А теперь я не знаю, что и думать…
- В чем-то ты, конечно, права. Кому-то достаточно просто объяснить – взять, хотя бы, Джима Уоткинса. Но, боюсь, колдун - парень другой закваски и объяснений тут будет маловато.
- Помоги мне хотя бы стать опять такой, как все!
- Зачем? Посмотри, сколько добра ты успела сделать людям с тех пор, как появилась здесь. Разве это не стоит одной-единственной обращенной в пепел подушки? Пойми – ты не можешь быть как все, хотя бы потому, что все люди друг от друга отличаются. Не бывает даже близнецов совершенно одинаковых. Сколько не смотри – не увидишь даже двух одинаковых травинок на лугу. Каждый человек тем и ценен, что он такой – один, и нет второго, совершенно подобного ему. И запомни, Господь еще ни одному человеку не дал креста тяжелее, чем тот может снести на своих плечах, так что брось роптать на судьбу! Представь только – насколько прекраснее стал бы окружающий мир, если бы все друг другу помогали, в нем просто не нашлось бы места для зла…

- Беда только в том, что далеко не все этого хотят.

   Проспала я почти до полудня. Одолеваемая невеселыми мыслями, наскоро позавтракала и отправилась к Бобу Такеру, сегодня предстояло посадить ему на поясницу последнюю пчелу.

   Мы с Лайэмом шли через деревню – от своей калитки мне помахала рукой Бетти Хиггинс. Она совсем поправилась и вовсе не походила на ту бледную тень, что я увидела, впервые переступив порог ее дома.

   У дома МакНибблов меня ждало новое потрясение – Питер разгуливал по двору и никаких лубков на нем не было!
- Питер, как же так? Зачем ты снял лубки?
- А зачем они мне? Не знаю, как вы это сделали, мисс Мери, только вчера я проснулся и понял, что совсем здоров. Это просто чудо! – Питер сиял, как новенькая монета.
- Вот видишь? – Барклай легонько толкнул меня в плечо. – Страшно подумать, что было бы с ним, если бы ты была такой, как все. Разве бы ты смогла ему помочь?
- Вся штука в том, - я уныло вздохнула, - если бы я была такой, как все, колдуну бы и не понадобилось сбрасывать его с крыши на борону.

   Барклай досадливо крякнул и махнул на меня рукой, мол, что с глупой бабой спорить. Лайэм вдруг показал рукой в сторону замка на холме – от него с бешеной скоростью удалялась в сторону леса кавалькада всадников.

- Что это с ними? – Барклай взлетел на макушку старой липы.
– Похоже, они от кого-то удирают, - я прикрыла глаза ладонью от солнца.
- Все может быть. – Питер стоял рядом, глядя, как ветер играет клубами пыли, поднятыми копытами коней. – В деревне поговаривают, что в замке порой творятся странные вещи.
- И что же там творится? – Любопытный Лайэм сразу навострил уши.
- Да так. В конце концов, это всего лишь слухи.
- Чей это замок, Питер? Кто там живет?
- Как это – кто? – Питер удивился.- Хозяин здешних земель - лорд Блэкмор.
- Смотрю я на вас и удивляюсь. Нам (я хотела сказать, на уроках истории, но вовремя прикусила язык) рассказывали, что крестьяне ненавидят своих хозяев, потому что живут в полной нищете и платят непосильные налоги, а у вас, я вижу, и золотые монеты водятся, и о хозяевах вы говорите с уважением.
- Все зависит от самого хозяина. Наш-то живет уединенно, денег на ветер не бросает, да и с нас последнюю шкуру не дерет – за что ж нам его ненавидеть?
 
  Питер, казалось, был искренне удивлен.
- Ладно, не бери в голову, мало ли что болтают глупые люди.
- Какая-то вы сегодня странная, мисс Мери. Вас кто-то обидел? Вы вот-вот заплачете…
- Нет-нет. Все хорошо. – Я побрела прочь и в доме Боба Такера тоже еле сдерживалась, чтобы не зареветь, хотя Боб и демонстрировал чудеса акробатической ловкости, демонстративно подбирая упавшие на пол ложки, и всячески старался меня развеселить. Выслушав излияния его благодарности, я вышла на улицу …и тогда… я увидела его…

   Он стоял прямо передо мной и, казалось, был неприятно удивлен, видя меня живой и здоровой. Старый колдун снова стоял на моем пути, и встреча с ним не сулила мне ничего хорошего. Мы стояли, молча сверля друг друга глазами, и никто из нас не желал уступать другому дорогу. Наконец, он произнес:
- Здравствуйте, мисс Мери.
- Как интересно! Мне желает здравия человек, который сегодня ночью пытался меня убить.
- О чем это вы, мисс Мери?
- О той ловушке, что вы расставили для меня на пороге моего дома. Но вам не повезло – ее жертвой оказалась всего лишь подушка.
- Не понимаю, о чем вы говорите. Со дня нашей первой встречи многое изменилось, в том числе и мое отношение к вам. Теперь я вижу – мы одного поля ягоды, а значит, мы должны дружить и помогать друг другу.
- Ни за что не буду я с вами дружить, и помогать вам обирать людей!
- Зря. Я мог бы тебе помочь.
- Неужели? И в чем, если не секрет?
- Больше всего на свете ты сейчас хочешь стать такой как все. Оно и понятно – нормальные люди с духами не общаются, и посему они всю жизнь будут относиться к тебе с подозрением. А ты всю жизнь будешь чувствовать себя уродом, кем ты, в сущности, и являешься. Тебе всего лишь нужно было попросить меня о помощи.
- Не стану я ни о чем вас просить!
- Отчего же? Ведь я могу тебе помочь. Я вижу, ты боишься меня. Не бойся. Я не причиню тебе вреда. Хочешь быть такой, как все – будь. Но я не уверен, что тебе это понравится.

   Он повернулся ко мне спиной и быстро пошел прочь, потому что со всех сторон к нам бежали люди. Они обступили меня со всех сторон, тормошили, что-то спрашивали, но что – я не понимала!
- Барклай, что произошло?

   А в ответ – ничего. Барклая больше не было со мной! Мне показалось, что окружающий мир вдруг померк, как будто разом выцвели все краски. Лайэм схватил меня за руку и потащил к дому, на ходу что-то объясняя всем, кто собрался вокруг. Речь теперь звучала для меня тарабарщиной, я не могла понять ни слова, как не старалась, и тщетно звала Барклая. Он исчез! Я осталась одна в чужом мире и больше некому было мне помочь… Бойтесь загадывать желания – они исполняются… Ну что, Лиза, ты мечтала стать такой как все – пожалуйста. Только как ты теперь будешь жить?

   До вечера я просидела в четырех стенах, мучительно соображая, что мне теперь делать. Вернуться в свое время я не могла, но и здесь оставаться без Барклая не представлялось возможным… А самое главное – я оказалась беззащитной перед своим врагом и теперь даже из дому побоюсь выйти. Кто знает, какие еще  сюрпризы могут ждать меня за дверью?

   В дверь стучали, но Лайэм решительно задвинул засов, задернул занавески и занялся ужином. Вид у него был очень упрямый и сердитый. Вскоре он широким жестом пригласил меня к столу, но я только покачала головой – есть совсем не хотелось. Неожиданно мальчишка показал мне кулак и сунул тарелку в руки, а сам присел у камина, разбивая кочергой головешки так яростно, словно это были головы его злейших врагов. Я прислушалась – он что-то сердито бормотал себе под нос. Но что? Как же мне снова тебя понять, милый ты мой мальчик? Стоп! Что мне говорил Барклай? Слушать надо не ушами – слушать надо сердцем… Слова не важны, важны мысли и поступки… Что у тебя на сердце, Лайэм?
   Я смотрела в упрямый мальчишеский затылок, рыжий и вихрастый, совсем как у меня…

   В голове вдруг щелкнуло, как будто включили звук в радиоприемнике.
- …  как маленькая! Лепрекона не испугалась, одна целую толпу с кольями и вилами от дома прогнала, а какому-то старому обманщику позволила себя напугать! Большое дело – привидения она видит, есть от чего страдать! Да мне бы половину ее силы, такого бы наделал, а уж призраков бояться бы точно не стал… Как я мечтал маму и папу хоть одним глазком увидеть, сколько времени под окном просидел, но нет! Только Барклая и вижу, да и на том спасибо…
- И что б ты такого наделал, милый ребенок?

   Лайэм вскочил, сердито сверкая очами:
- Бессовестная вы, мисс Мери! Все слышите и молчите! Значит, к вам вернулась ваша сила?
- Какая сила, Лайэм? Нет у меня никакой силы. Без Барклая я – никто и ничто.
- А Джима Уоткинса бросить пить тоже Барклай уговорил? И Питера на ноги тоже он поставил?
- Лайэм, ну не знаю я, как это получилось! Я просто очень хотела ему помочь и… молилась.
- Значит, Господь дал вам эту силу. Именно вам, а не мне, не Джиму, никому другому! И не нам судить, почему. Сказано ведь – неисповедимы пути Господни. И, по-моему, просто грешно вам держать черные мысли. До сих пор Бог вас берег, почему же вы думаете, что он отступится от вас впредь? Что вы такого совершили, чтобы заслужить Его гнев?

- Ты как-то сам сказал – неисповедимы пути Господни. Кто знает, не обратится ли эта сила кому-нибудь во вред? Пользоваться-то я ей не умею…
- Знаете что? Ежли бы да кабы… Пока от вас все видят только пользу, и не зря говорят, что бодливой корове Бог рог не дает. Я вот сколько не просил – так и не смог увидеть родителей. Но мне почему-то кажется, я их еще увижу. Не знаю, как и когда, но это будет!
- Потому ты и пришел ко мне, думал, я смогу тебе помочь? Нет, Лайэм. Только одному человеку удалось воскресить Лазаря из мертвых – но он при этом был сыном Божьим! Мне жаль, но я ничего не могу сделать.
- Несповедимы пути Господни! – упрямо прошептал Лайэм, вновь принимаясь крушить угли в очаге.
- К тому же, я даже Барклая теперь не вижу.
- Потому что его нет. Он улетел в деревню, сказал, что хочет кое-что разведать. И вообще… - Лайэм замялся было, но собрался с духом и выпалил: Это Барклай лечил Питера. Я видел – луч шел от него через ваши руки, так что можете не волноваться, силу вам, так сказать дали взаймы…

   Я так и села. Вот же дура-то я! Возомнила о себе невесть что! Но Барклай тоже хорош – выкидывать у меня за спиной такие штуки, да еще молчать об этом! Ну, доберусь я до него…

   Легок на помине Барклай влетел в дом и заорал:
- Быстрее идемте со мной! Вы не поверите, что он делает!
- Кто?
- Колдун! Он… ворует коров у твоего дяди, Лайэм!

   Значит, нужно снова спускаться в деревню, иначе, уверенный в своей безнаказанности, колдун натворит там дел… Мы выскочили из дома и понеслись вслед за Барклаем.

   Деревня спала. Новорожденный месяц нырял в облаках. В его свете мы увидели, как колдун спокойно удаляется, ведя на веревке корову Тома Фокса. На бегу я в который раз подумала, что сломать каблук на лестнице – это удача. Ведь иначе на моих ногах сейчас не было бы кроссовок! Правда, они очень потешно смотрелись вкупе со средневековым платьем, но это были сущие пустяки!

   Заслышав топот бегущих ног, колдун обернулся, во взгляде его сверкнула неприкрытая злоба.
- Сколько раз я тебе говорил – не стой на моем пути!
- Скажите пожалуйста, с каких это пор деревенская дорога стала вашей собственностью? Стою, где хочу, и вы идите куда хотите, только корову придется оставить. Я вижу, Сэм Хиггинс был прав в своих предположениях.
- Я не говорил, что он не прав. Я только просил его не лезть, куда не просят. Тебя, между прочим, тоже. Вижу, тебе показалось скучно быть «как все». Снова захотелось отличиться? Что ж, и в этом я могу тебе помочь! – Колдун зашипел, как разъяренный кот, швырнул в пыль коровий поводок и удалился, взметнув полами плаща. Вот только почему Лайэм смотрит на меня так странно?

- Пойдем, вернем корову твоему дяде. – Прокаркала я и не узнала своего голоса.

   Лайэм слегка попятился. Я заподозрила неладное.
- Что опять не так?!
- Как бы тебе сказать, чтоб не обидеть? – Барклай вздохнул. – Лиза, ты теперь, мягко выражаясь, даже очень «не как все»… Иди-ка домой, не надо, чтоб тебя сейчас кто-то видел.
- Что это значит? – взорвалась я.

- Это значит, мисс Мери, что вы сейчас старая и очень страшная!

   Лайэм схватил веревку и поволок корову к дому своего дяди, а я осталась на пыльной дороге с чувством тяжелого недоумения. Сама я, за исключением голоса, никаких изменений в себе не ощущала.

- Барклай, посмотри на меня, и скажи, что ты видишь? – потребовала я.
- Не важно, что вижу я. Важно, что завтра увидят люди в деревне. А увидят они древнюю каргу с красными глазами и когтистыми руками. К тому же, у тебя горб и огромная бородавка на носу!
- Все тебе смешно! – возмутилась я.
- Нет! Смотрю я на тебя, и мне не до смеха. – Барклай опять тяжело вздохнул. – А дети так и вообще при виде тебя будут рыдать.
- И что мне опять делать? Как я в таком виде людям покажусь? Как я им объясню, что я – это я?
- Не надо тебе никому показываться! Когда ты внезапно оглохла и онемела, Лайэм всем сказал, что тебе нездоровится после стольких бессонных ночей. Сиди дома, а там что-нибудь придумаем.
- Она сама все сделает! -  Лайэм догнал нас и теперь шел рядом, заглядывая мне в глаза почти с мольбой. – Верно ведь? Сегодня вам уже удалось победить его чары, может, и опять удастся?
- Не знаю, Лайэм. Я, в отличие от него, колдовать не умею. А я еще сомневалась, что он колдун!
- Да уж, глядя на тебя, сомневаться больше не приходится.
- Слушай, Барклаюшка, а может, завтра выйти к людям и рассказать, что это колдун такое со мной сотворил? Они его и выгонят из деревни, как старую Магду?
- Ты думаешь, это помешает ему пакостить тебе?
- Зато это помешает ему пакостить им!
- Вот уж вряд ли. Нет, в наших интересах держать его на виду. Хорошо, что он вообще тебя в лягушку не превратил, а то бы целовала тебя вся деревня до посинения.
- Зачем?
- Глупая ты, Лиза! Сказок, что ли не читала?
- Читала! И сейчас я, видимо, в сказке «Карлик Нос»! Ну, и где мои дрессированные белки и обувь из ореховых скорлупок? – я от злости была готова лопнуть.
- Не ерничай. Лучше думай, как тебе от этого мерзкого обличья избавиться. Средневековые лекари не зря говорили: «Исцелися сам».
- Вот я тебе сейчас кочергой по башке тресну и посмотрю, как ты исцелишься сам!
- Ой, только не надо опять кричать, что это все из-за меня и я тебе только неприятности приношу!
- А кто меня сюда приволок?
- Ну вот, опять за рыбу деньги! Чуть что – сразу Барклай виноват! Лиза, успокойся, наконец, а то когда ты злишься вид у тебя совсем ужасный.
- Ой-ей, мисс Мери, кто это? – у дверей нашего дома мы увидели несколько всадников. – Может, нам не подходить, я боюсь…

- Не бойся. Если верить Барклаю, я сейчас сама кого хочешь напугаю. Кто вы такие и что вам нужно? – спросила я, появляясь из тени.
- Меня зовут Марк. Я управляющий замком лорда Блэкмора, а это – моя охрана. Нам нужна колдунья, которая здесь живет.
- Зачем я вам понадобилась? – удивилась я.

   Троица с удивлением долго меня разглядывала, потом управляющий с сомнением изрек:
- В деревне нам говорили, что колдунья молода и красива.

   Я поперхнулась и закашляла. Вот уж никогда не думала о себе, как о красавице!
- В деревне есть еще колдун, ступайте к нему, если моя приемная мать недостаточно хороша для вас! – Лайэм гневно взирал на всадников снизу вверх.
- Прошу прощения. Я не хотел вас обидеть. Если вы действительно колдунья, мы должны препроводить вас в замок.
- Зачем?
- Об этом вам сообщит лично лорд Блэкмор.
- Но ведь сейчас ночь!
- Дело, по которому я послан сюда, не терпит отлагательств.
- Барклай, что мне делать? – быстро спросила я.
- Идти с ними, конечно! Ты же понимаешь, не пойдешь сама – поведут поневоле. Хозяину здешних земель перечить не стоит.
- Хорошо, я готова идти с вами, но только если Лайэм пойдет со мной! Он не только мой сын, но и помощник.
- Вот и славно.

   К нам подвели оседланного коня. Я в ужасе попятилась:
- Вы что? Я верхом ездить не умею!
- Не страшно. Это очень смирный конь, он пойдет в поводу, держитесь крепче – и все.

  Однако очень смирный конь косил на меня огненным глазом, грыз удила и наотрез отказывался приближаться ко мне.
- Ну что ж, придется потесниться! – я и ахнуть не успела, как оказалась на крупе коня позади охранника и изо всех сил вцепилась в него обеими руками.

   Подлый очень смирный конь сразу успокоился и позволил Лайэму сесть в седло. Барклай же оседлал мое правое плечо и теперь верещал оттуда:
- Высоко сижу, далеко гляжу!
- Послушай, мне не нравится, когда ты используешь меня, как транспортное средство!
- Да? А я думал, тебе так проще со мной общаться. Уж очень глупое у тебя становится лицо, когда ты вертишь головой и ищешь меня глазами.
- Как я рада, что со мной рядом такой галантный и учтивый полтергейст! Как много приятного я слышу от него – и старая-то я, и страшная, и лицо-то у меня глупое!
- Знаешь, Лиза, ты права. Верти головой, сколько хочешь. Умное лицо у тебя или глупое – какая теперь разница? Красивее не станешь. – Обиженный Барклай порхнул к Лайэму и уселся на шею его коня, откуда теперь сердито сверкал на меня своими плавающими глазами.

   С замиранием сердца я смотрела, как опускается подвесной мост и раскрываются тяжелые ворота. Мы проехали по дубовой аллее, спешились, и вот я вошла под своды замка, привидевшегося мне в мыльном пузыре. В свете молодого месяца он выглядел угрюмым и мрачным. Серые каменные стены поросли диким плющом, как жилище старой Магды.

   В замке, видимо, все спали, никто не вышел нас встречать. Управляющий зажег свечу и сам повел нас куда-то по длинным лестницам и коридорам. Наконец мы увидели тяжелую дубовую дверь, из-под которой пробивался свет. Наш провожатый постучал, дождался ответа, мы вошли… и тогда…я увидела его…

   Точнее, их. Пожилой седовласый лорд Блэкмор сидел у камина в кресле с высокой спинкой. Ноги его покоились на спине огромного пса, дымчато-серого красавца мастиффа. Пес издал негромкий рык, пристально глядя на нас налитыми кровью глазами.

- Тихо, Волк. Это наши гости. – Спокойно сказал хозяин и пес положил голову на передние лапы.

   Некоторое время он молча разглядывал меня, а я чувствовала себя замарашкой-Золушкой, невесть как попавшей в королевские покои, и весьма невежливо озиралась вокруг. Внимание мое привлекли три портрета молодого мужчины, очевидно, сына и наследника старого лорда. На одном портрете молодой Блэкмор изображен верхом на коне, на другом – молодой Блэкмор на охоте, кичливо попирает ногой тушу убитого медведя, на третьем – молодой Блэкмор с лютней в руках.

   Сам же наследник сидел, развалясь, в кресле у окна и со скучающим видом следил за летающей по комнате мухой. Нас он не удостоил даже взглядом. Очевидно, муха была для него интереснее.

- Я прошу прощения за то, что потревожил вас в столь поздний час. – Прервал старый лорд затянувшееся молчание и жестом приглашая нас сесть.

   Управляющий тут же подвинул мне свободное кресло, а Лайэм уселся прямо на полу, возле моих ног. Я ласково потрепала его по рыжей вихрастой маковке.

- Дело, по которому я к вам обратился, не терпит отлагательств, как вероятно, уже сообщил вам мой управляющий. К тому же, оно весьма деликатного свойства. Видите ли, за последний год я трижды пытался женить моего сына, и все три попытки потерпели крах по очень странной причине.

   Как только родители невесты приезжали в замок для знакомства, кто-то ночью устраивал в их спальнях форменный погром. Естественно, они все были очень возмущены подобным обращением, и вдобавок, еще и напуганы. Они все уверяют, что вещи ночью двигаются и падают сами по себе, и твердят, что здесь не обошлось без колдовства. Говорят, наш замок приобрел дурную славу, и если так пойдет и дальше, я умру, так  и не дождавшись внуков.

   Последний раз все случилось именно сегодня, и одно очень достойное семейство покинуло нас весьма разгневанным.
- Так вот кого мы видели днем удирающими из замка! – Барклай примостился на спинке моего кресла, его крылышки беспокойно жужжали.
- Но с их отъездом наши злоключения не закончились! Весь замок перевернут вверх дном, слуги напуганы, да и я, признаться, тоже… Я прошу вас разобраться в том, что здесь происходит, и как можно скорее. А сейчас мой управляющий проведет вас по замку, чтобы вы смогли оценить масштабы постигнувшей нас катастрофы, и покажет вам вашу спальню. Марк, позаботьтесь также об ужине для наших гостей.

- Да, сэр. – Управляющий распахнул передо мной дверь и посторонился, давая возможность пройти.

   То, что мы увидели в соседней комнате при свете зажженного канделябра, превзошло все мои ожидания. Здесь словно побывал разъяренный гном! Прекрасные гобелены на стенах располосованы в клочья, картины лохмотьями свисают из рам, все вокруг переломано и перебито! И так везде, где мы побывали. Наконец, управляющий привел меня в большую спальню, которая то ли чудом уцелела, то ли была спешно прибрана к моему приходу. Заспанная служанка принесла холодный ужин и оставила поднос на прикроватном столике. Увидев меня, она тихонько ахнула и удалилась, мелко крестясь. Что ж, понимаю, наверное, зрелище не из приятных.

- К сожалению, мы не знали, что с вами будет мальчик, и приготовили только одну комнату. Завтра я распоряжусь приготовить другую, а пока ему придется спать на кушетке.
- Не стоит беспокоиться. Мы люди простые, в тесноте, да не в обиде. – Брови управляющего взлетели вверх, но он справился с собой и произнес с достоинством: - Как вам будет угодно.

   И вышел. Барклай помирал со смеху, сидя на верхушке кроватного балдахина:
- Ой, не могу! В тесноте! Да эта спальня вдвое больше, чем вся твоя хижина!
- Не смешно! Тут Бог знает, что творится, не могу же я оставить ребенка на ночь одного!
- Да уж. Видно, сильно их припекло, если они ночью помчались за тобой и обращаются теперь, как со знатной леди. В другое время этот лорд Блэкмор в твою сторону и головы бы не повернул.
- А он и не повернул. Я имею в виду молодого Блэкмора. Странно, он сидел с таким видом, как будто все происходящее его вовсе не касается.
- Может, он просто не хочет жениться? В таком случае, все эти погромы – его рук дело?
- Да. Если у него есть шапка-невидимка. Старый Блэкмор говорил, что все гости как один, твердят – вещи двигаются и падают сами по себе, никого не видно.
- У страха глаза велики! Задуй свечи и задерни шторы, и я готов отдать лепрекону назад все золото, если ты в этой тьме разглядишь, кто переворачивает мебель в твоей спальне! Да они были так напуганы, что наверное, и носа из-под одеяла не высунули.
- В чем-то ты прав, Барклай. Надо будет завтра всех порасспросить, что, да как.

   В дверь тихонько поскреблись. Две любопытные девушки-служанки просунули головы в дверь и спросили:
- Мы пришли узнать, всем ли вы довольны, и не нужно ли вам чего-нибудь еще?

   Конечно, я понимала, что они просто пришли посмотреть на страшилище, что появилось в их замке. Представляю, сколько разговоров теперь будет… Но раз уж сами напросились…
- Мне нужно большое корыто и много горячей воды. Я хочу принять ванну. Лайэм, тебе придется побыть в другом месте.
- Конечно-конечно! – Девушки засуетились вокруг мальчика. – Какой хорошенький! Пойдем, мой золотой, на кухне для тебя найдется кое-что вкусненькое!
- Ну, все! Они до утра изведут его расспросами о том, сколько невинных младенцев ты пожираешь на обед, и сколько доблестных рыцарей ты обратила в камень.
- Зато он сам сможет расспросить их обо всем, что творится в замке. Болтун – находка для шпиона, а эти две девушки, по-моему, отчаянные болтушки.
- Уж они ему наболтают. Думай потом, что тут правда, а что выдумки.
- Ничего, разберемся.

   Блаженствуя в мыльной пене, я поняла, как же мне надоело моржевать в бочке с дождевой водой. Мне в очередной раз отчаянно  захотелось домой, в свою квартиру, к горячей воде, телевизору и холодильнику…

   Из забытья меня вырвал гневный женский голос:
- Плебейка в моей спальне?! Как ты посмела явиться сюда?

   Прямо передо мной стояла молодая и очень красивая женщина. Подбородок высокомерно вздернут, дрожащие от гнева руки сжаты в кулаки. Прищуренными от гнева глазами она в упор разглядывала меня. Я выскочила из корыта и закуталась в простыню.
- Тебя привели сюда для утех?
- Каких еще утех? – я попыталась рассмеяться. – Вы смеетесь над бедной старухой!
- Старухой? Ты немногим старше меня! У тебя красивое тело… Наследный лорд Блэкмор решил поразвлечься с простолюдинкой между попытками жениться… Ну что ж, пусть утешается в твоих объятиях, если его больше не интересуют мои.
- Это все какое-то недоразумение! – я растерянно наблюдала, как моя нежданная гостья мечется по спальне.- Я прошу прошения за мой вопрос, леди, но кто вы?
- Кто я?! Леди Элинор Блэкмор, жена лорда Оливера Блэкмора и хозяйка этого дома!
- Постойте, я ничего не понимаю! Зачем сэру Оливеру жениться, если у него уже есть жена?

   Леди Элинор остановилась и тихо вымолвила:
- Я сама ничего не понимаю… Весь мир словно сошел с ума! Моя семья не общается со мной, слуги не выполняют моих распоряжений, все проходят мимо меня, как будто не видят и не слышат. Как будто я призрак!

   Леди Элинор присела на край кровати, слезы текли по ее щекам. Передо мной больше не было надменной аристократки – только смертельно усталая и обиженная женщина.

-  Возможно, леди, потому, что вы и есть – призрак. – Барклай выплыл из-за полога кровати, где он отсиживался все это время.

   Я поразилась произошедшей в нем перемене – его сумасшедшие глаза больше не плавали каждый по своей траектории, а смотрели прямо, печально и сурово. И голос из резкого и визгливого превратился в глубокий и звучный.

- Я – призрак?! – Леди Элинор слегка опешила. – Тогда почему я не помню, что умерла?
- Мне больно вам об этом говорить, но возможно потому, что вы были… убиты.
- Что за вздор? Кому могло понадобиться убивать меня?
- Не знаю. Но, поскольку ваш муж ищет новую супругу…
- Нет! Только не он! Мы с мужем любим друг друга и очень счастливы. Были…
До недавних пор. Потом в одночасье все переменилось. Мой муж вдруг перестал замечать меня и теперь ищет утешения в объятиях этой женщины…
- Поверьте, леди Элинор, меня вы можете не ревновать к своему мужу. То, какой вы видите меня, очень отличается от того, какой меня видит он, и все остальные.
- И что же видят все остальные?

   Я подошла к зеркалу и едва не зарыдала:
- На вид мне лет сто двадцать с хвостиком. У меня седые космы, горб на спине, страшные когтистые руки в старческих пигментных пятнах… Нос крючком, словом, красотка еще та…
- Зачем же ты здесь?
- Меня считают колдуньей и позвали, чтобы я выяснила, кто громит спальни гостей. Теперь мне все ясно. Откуда у вас столько силы, леди Элинор? Расколоть в щепки дубовый комод…
- Я просто хотела, чтобы они ушли. – Жалобно сказала она. – А вы бы, что делали на моем месте? Равнодушно смотреть, как мое место займет другая – это выше моих сил.
- Я понимаю. Не понимаю пока, что мне со всем этим делать?
- Вы говорите, что я умерла. Тогда почему я все еще здесь?
- Возможно, ваше тело не прошло через обряд погребения. К тому же, вы сами сказали, что вы с мужем очень любили друг друга. Видимо, смерть не разорвала эту связь, и эта любовь удерживает ваш дух на земле. – Барклай тяжело вздохнул. – Нам нужно найти ваше тело…

   Утром я поспешила к хозяину замка. Похоже, он, как и я, не смог заснуть в эту ночь. Выглядел он осунувшимся и усталым.
- Скажите мне, сэр, что случилось с женой вашего сына, и почему вы скрыли от меня, что он был женат?

   Лорд Блэкмор пристально смотрел мне в глаза, но молчал. Казалось, в его душе борются какие-то противоречивые чувства. Наконец, он взял себя в руки и произнес:
- Я не думал, что это важно. Да, мой сын был женат. Теперь он вдовец. Его женой была лучшая девушка на свете – леди Элинор. Но она умерла два года назад.
- И где же она похоронена?
- Ее прах покоится в фамильном склепе Блэкморов, рядом с прахом моей жены.
- Я хочу видеть ее могилу!
- Как вам будет угодно. Идемте, я провожу вас.

   Лорд Блэкмор взял со стола подсвечник, и мы вышли в коридор. Навстречу нам шел сэр Оливер. На нем были те же охотничьи сапоги, что и вчера, в руке он держал хлыст. С отцом он не обменялся даже взглядом, просто прошел мимо и все. Лицо его было холодным и равнодушным, но таким красивым! Они с леди Элинор были удивительной парой – словно вовсе и не люди, а два каких-то высших существа, посланных с небес на землю…
   Выйдя из замка, я даже зажмурилась – такое яркое было сегодня солнце. Старые липы ласково шелестели листвой, пока мы шли через сад. Нас окружали прохладные зеленые лужайки и цветочные клумбы, на которых росли незнакомые мне яркие цветы, над которыми гудели пчелы и порхали бабочки. Был здесь даже маленький пруд с сонными карпами, которые лениво подплывали поближе, чтобы отведать угощения из наших рук. Сам замок при ярком свете дня выглядел уютным и мирным.

   Склеп располагался рядом с маленькой часовней. Я вошла туда, и, при свете свечи, увидела надгробие, на которое указал мне лорд Блэкмор. На каменной плите было имя леди Элинор…

- Я надеюсь, что ответил на все ваши вопросы?
- Пока - да.

   Я вернулась в замок в полнейшем смятении. В спальне меня поджидал Лайэм.
- Как дела, малыш? Тебе удалось разузнать что-нибудь интересное?
- Эти трещотки совсем меня извели! Они больше расспрашивали о вас, чем говорили сами. Вы не представляете, какие глупости рассказывают о вас в замке!
- И что же это за глупости?
- Ну, например, что вы можете по своему желанию изменять обличье, можете превращаться в сову или летучую мышь.
- Хотела бы я уметь его менять!
- Говорят, что вы умеете летать по ветру и видите людей насквозь, что в услужении у вас все черные коты в округе, а в горшке на печи сидит пойманный лепрекон, который снабжает вас золотом, потому вы и не берете денег за работу.
- Народ – кривой рот! Пусти брехню с мак – вырастет с кулак… - Барклай возмущенно фыркал.
- Да ладно тебе. Обычное сарафанное радио. – Нетерпеливо отмахнулась я от него. – Скажи лучше, что удалось разузнать о хозяевах замка?
- Девушки, их зовут Агнесса и Мелисса, сказали, что у молодого Блэкмора была красавица-жена.
- Знаю, Лайэм. Она умерла. Вчера ночью мы видели ее призрак, а сегодня – могилу в склепе.
- Они говорят, на охоте ее загрыз дикий зверь!
- В таком случае, он должен был сожрать ее целиком вместе с платьем и всем остальным. – Барклай снова фыркнул.
- Что ты хочешь сказать? – недобрые подозрения зашевелились в моей душе.
- Я ведь тоже был в склепе, Лиза. И видел то, чего не видела ты. Могила леди Элинор пуста! И все это мне, ох, как не нравится!
- Во всем этом кроется какая-то страшная тайна…

   Словно в подтверждение моих слов за окном неожиданно раздался удар грома. Удивленная, я выглянула в окно, и увидела, что окружающий мир переменился. Ветер из ласкового стал грозным и теперь сердито срывал листья с деревьев. Над замком сгустились тяжелые тучи, хлынул холодный ливень. Небо с шипением разорвала страшная молния. Гроза бушевала до самого вечера. Ветер дул с такой силой, что гобелены на стенах колыхались, как живые. А я-то, глупая, думала, зачем нужны все эти пологи над кроватью, высокие спинки и глухие подлокотники у кресел, скамеечки для ног. Оказывается, чтобы защищать от сквозняков! Ибо каменные стены замка продувались, как решето. Шушукаясь и хихикая, Агнесса и Мелисса развели огонь в камине. Их любопытные взгляды уже порядком мне надоели, так что я вздохнула с облегчением, когда они, наконец, удалились.

   Барклай и Лайэм играли в камешки у огня, а я вовсю клевала носом в кресле, завернувшись в теплую шаль, когда в дверь, сопя, протиснулся Волк. Он положил мне на колени свою огромную голову и жалобно заскулил, тело его вздрагивало при каждом ударе грома.

- Ты чего, дурашка, грозы испугался? – удивилась я, и почесала его за ухом.
   Мастиф басовито гавкнул, отошел к двери и остановился, просительно глядя на меня и помахивая гладким, как палка, хвостом.
- Ты чего, Волк? Чего ты хочешь?

   Пес снова подбежал ко мне и потянул за юбку, жалобно повизгивая.
- Что это с ним?
- Похоже, он зовет тебя куда-то. – Барклай оседлал мое правое плечо и нетерпеливо заерзал. – Иди, раз зовут!
- Ну вот, теперь я на побегушках у мастиффа! – Проворчала я, вставая с кресла. – Идем, Волк!

   Пес выскочил за дверь и скачками понесся вперед, иногда останавливаясь, чтобы мы могли догнать его, и нетерпеливо повизгивая.
- Собачка бежит быстрее человека! – отдуваясь, я неслась за ним во всю прыть, Лайэм пыхтел рядом.

   Пес привел нас в подвал, толкнул лапами какую-то дверь и исчез за ней. Я остановилась и прислушалась – за дверью словно рычал дикий зверь, слышался звон и лязг, бессвязные вскрики… Волк поймал вора? Тогда почему он пришел за мной? Я решительно шагнула за порог … и тогда… я увидела его…

   Прикованный к стене, в цепях бился и рычал… сэр Оливер Блэкмор!

   Я застыла на пороге, не веря своим глазам. Утром он был такой равнодушный и холодный, а теперь… Темные кудри всклокочены и перепутаны, серые глаза налились кровью и смотрят как сквозь пелену. На лице застыло выражение беспредельного страха. С улицы донесся новый удар грома, сэр Оливер содрогнулся всем своим могучим телом, крик ужаса сорвался с его губ, искусанных в кровь. Волк, жалобно скуля, метался вокруг него, вскидываясь на задние лапы и пытаясь лизнуть в лицо. Я растерянно наблюдала, как прикованный гигант заливается слезами и бормочет:
- Он пришел за мной…
- Как вы сюда попали?

   За моей спиной стоял старый хозяин замка.
- Волк привел нас. Почему сэр Оливер в цепях?

   Старик молча смотрел на меня. Потом вздохнул и подошел к сыну, которого новый удар грома поверг в совершеннейшее исступление. С губ его теперь рвался даже не крик, а вой…

- Это не Оливер. Знакомьтесь, мой младший сын, сэр Дерек Блэкмор – сумасшедший… Прошу любить и жаловать! Укороти-ка цепи, Патрик, иначе он поранит себя.

  Старый слуга молча исполнил приказ хозяина, и теперь сэр Дерек был распят на стене, словно огромная бабочка.
- Что вы делаете?! Неужели вы не видите – он же просто напуган! А вы пугаете его еще больше!
- Это для его же блага. В такие минуты он опасен для себя и окружающих…
- Это не повод, чтобы держать его на цепи, будто дворового пса! Пес, кстати, бегает по замку совершенно свободно.
- Потому что у Волка сейчас больше разума, чем у моего сына. Он, по крайней мере, отличает своих от чужих.
- Все потому, что свои ведут себя хуже, чем чужие! Лайэм, беги-ка на кухню, раздобудь теплого молока с медом, дружок.
   Я подошла к сэру Дереку. Он стоял, зажмурившись и тяжело дыша. Я ласково погладила его по спутанным волосам, по щеке, заросшей щетиной. Он раскрыл глаза и посмотрел на меня робко и испуганно.
- Дерек, если я сниму с тебя цепи, ты обещаешь вести себя смирно?
   Он с жаром закивал головой и пожаловался:
- Мне больно, они натерли мне руки.

   Я бросила на его отца полный ярости взгляд. Он опустил голову и уставился в пол.
- Освободите его немедленно! – отчеканила я. Патрик что-то сделал с цепями и они с лязгом упали на пол.

- Тетя, а ты кто? – Дерек с любопытством разглядывал меня. Он все еще дрожал, но, освобожденный от цепей, сразу стал намного спокойнее.
- Я… твоя новая няня. Меня зовут мисс Мери.
- Вот хорошо! – обрадовался он. – А ты будешь со мной играть?
- Конечно, буду. Сейчас придет Лайэм, вы будете играть вместе.
- А ты не бросишь меня, как все остальные? Все меня почему-то боятся, а папа сердится…
- Нет, я буду рядом, а если отлучусь, тебе нужно будет просто позвать меня.
- Уведи меня отсюда, мне тут не нравится! Я хочу назад, в свою комнату!
- Конечно, папа сейчас проводит нас туда. Сколько времени вы держите его здесь? – обратилась я к его отцу.
- Последние полгода он был совсем не в себе…
- Полгода? – ужаснулась я. – Да за это время кто угодно сойдет с ума в этом каземате! Как вам не стыдно!
- Вы еще не знаете, на что он способен, мисс Мери. – Старый лорд горько усмехнулся.
- Все равно нужно забрать его отсюда. Пусть приготовят комнату рядом с моей, нужно, чтобы он был на виду…Скажите, а он всегда был таким?
- Что вы, мисс Мери… Еще недавно я был счастливейшим из смертных. У меня было все, что нужно для счастья – сыновья, здоровьем подобные молодым дубам и красавица-невестка, будущая мать моих внуков. А потом Элинор умерла, а Дерек сошел с ума. Я думаю, смерть Элинор так на него повлияла – все ее очень любили. Сначала он просто впал в оцепенение, целыми днями молча сидел у окна, а в последнее время он сам не свой – буйствует, кричит…
- И вы решили его спрятать в подвал, чтобы скрыть от родственников будущих невест его помешательство?
- Кто же отдаст свою дочь в такую семью? Со временем, конечно, мы бы все рассказали той, что вошла бы в этот дом…

   Снова раздался оглушительный удар грома и сэр Дерек нырнул лицом в мои колени. В комнату вошел Лайэм.

- Не бойся! – он покровительственно потрепал наследного лорда по плечу, и сунул ему в руки стакан с теплым молоком. – Видишь, я маленький, а грозы не боюсь.
- Я боюсь не грозы! – голос Дерека перешел на едва слышный шепот. – Здесь, в замке, есть дракон!

   Мы с Лайэмом разинули рты и изумленно переглянулись.
-Да, дракон! – он торопливо зашептал, боясь, что ему не поверят. – Я чувствую, он где-то близко! Спрячь меня, чтобы он не нашел, пожалуйста!
- Конечно, спрячу. Сейчас ты допьешь свое молоко, и мы уйдем отсюда. Только не в твою комнату, а в другую, где он тебя не найдет. Я буду в соседней комнате, а на ночь с тобой останутся Патрик и Лайэм.
- А если дракон найдет меня там?
- Я прогоню его! Не бойся…

   Сэр Дерек шел по коридору, доверчиво держась за мою руку. В спальне он сразу нырнул под одеяло и свернулся клубочком. Отчаянно зевая, он попросил:
- Спой песенку, мама раньше всегда мне пела.
- Хорошо, закрывай глазки:
Ночь пришла. Не плачь, малыш!
В озере шуршит камыш –
То русалок хоровод
Песню тихую поет,
Навевает дивный сон,
Чтоб тебя утешил он.
Ты увидишь в этом сне
Ночь в неведомой стране,
Лес в полуночной красе,
Травы в дымке и росе,
Лик серебряной луны
Над покровом тишины…
Все спокойно. Все светло –
Горе за море ушло…

   Сэр Дерек крепко спал, подложив сложенные ладошки под щеку. Его отец с тоской смотрел на него, меж бровей залегла тяжелая складка…
- Вы сможете помочь ему, мисс Мери?
- Надеюсь. Мне тяжело вам об этом говорить, лорд Блэкмор, но у вашего сына разум трехлетнего ребенка…
- И сила тридцатилетнего мужчины! Помните об этом, находясь рядом с ним.
- Мне кажется, я сумею с ним справиться. – Я погладила в кармане дудочку лепрекона, впрочем, искренне надеясь, что она мне не понадобится.
- Что ты обо всем этом думаешь, Барклай? – спросила я, когда мы остались наедине.
-  Что-то тут не так. Тебе не кажется странным, что после смерти леди Элинор с горя рехнулся не ее муж, а его брат?
- Это, конечно, странно, но меня сейчас заботит другое.
- Что, например?
- Что действительно странно – сыновей у лорда Блэкмора двое, а портретов в кабинете – три.
- Ты хочешь сказать, что есть еще один брат-близнец?
- А почему бы и нет? Барклай, перед тобой, в отличие от меня, открыты все двери. Тебе придется обшарить замок и поискать еще одного лорда Блэкмора.
- Зачем?
- Пока еще не знаю. Но мне кажется, что ключ к разгадке где-то рядом.
- А не проще ли спросить самого старого лорда? – вмешался в наш разговор неугомонный Лайэм.
- Конечно! Проще простого! То-то я смотрю, он взахлеб делится с нами своими семейными тайнами! Если бы не Волк, мы бы не узнали даже о существовании сэра Дерека. Так что, милый Лайэм, придется тебе снова навестить своих подружек, Агнессу и Мелиссу, и побеседовать с ними.
- Только не это! – взмолился Лайэм. – У меня до сих пор голова болит от их трескотни! Не девушки - чисто сороки!
- Хочешь – не хочешь, дружок, а придется!

   Через некоторое время Барклай вернулся с сообщением, что не нашел в замке никаких следов пребывания третьего брата. Я слегка приуныла, но тут вбежал запыхавшийся Лайэм и выпалил:
- Вы были правы, мисс Мери! Сороки сказали мне, что был третий сын, но он погиб на охоте вместе с леди Элинор! Его звали сэр Эдвард…
- На что поспорим, - обернулась я к Барклаю, - что могила сэра Эдварда тоже окажется пуста?

   На следующее утро мы застали сэра Дерека в самом плачевном состоянии. Он сидел у окна, молчаливый и безучастный, глядя в окно совершенно пустыми глазами, и покачиваясь вперед-назад, точно китайский болванчик.

   Барклай пристально глядел на него, порхая над его головой.
- Лиза, ты ничего необычного в нем не видишь?
- Да нет…- я пожала плечами. – А что?
- Он не сумасшедший, тут что-то другое. Спроси-ка у его слуги, не приглашали ли к нему колдуна?
- Патрик! Скажи мне, когда сэр Дерек заболел, сюда приходил колдун?

   Старый Патрик так и затрясся в испуге:
- Зачем ему сюда приходить? Нет-нет! Не было тут никакого колдуна! Как это можно – колдуна в замок пускать?
- Но я ведь здесь. – кротко заметила я.
- Ну …вы-то другое дело. А про того колдуна много нехорошего говорят. Сэр Генри бы никогда его к своему сыну не подпустил!
- Конечно, на цепи-то его держать куда лучше… - Не удержалась я.
- Это все сэр Оливер! После смерти жены его как подменили – злющий стал, что твой вурдалак! Он и придумал брата на цепь посадить, говорит, для его же пользы, а сам… - Патрик с ужасом прошептал, - сам его хлыстом стегал, когда думал, что его никто не видит! Я недавно попробовал заступиться, так и мне перепало…

  Патрик задрал рубаху и показал сине-багровую полосу на боку.
- Ничего, Патрик, пока я здесь, бить его я никому не позволю.
- Дай-то Бог! Разве ж он виноват, что у него с головой непорядок?
- Расскажи мне, что случилось с женой сэра Оливера и его братом, сэром Эдвардом?
- Так знамо что – на охоте задрали их дикие звери. Леди Элинор очень любила верхом в лесу кататься. Птичка она была вольная, в замке ей тесно было… А уж красива и добра была – будто ангел небесный! Они с мужем друг в дружке души не чаяли, все ворковали, как голубки. Он ей баллады сочинял, а она пела по вечерам под лютню, просто сердце радовалось, на них глядючи… А оно вон как вышло – нет у нашего хозяина больше ни жены, ни брата, да и сам он теперь совсем  другой… Сэр Генри так и вовсе зачах, на детей своих глядя. Еще недавно был молодец-молодцом, волосы как смоль, взгляд, как у орла, а нынче от него бледная тень осталась.

   Патрик огорченно махнул рукой и умолк. Лайэм как мог, тормошил Дерека, но того не прельщала ни игра в камешки, ни мыльные пузыри…
- А не пойти ли вам, дети, погулять? Может, на свежем воздухе, да на солнышке, дело лучше пойдет?
- Нет-нет, мисс Мери! – Патрик вдруг смертельно побледнел. – Нельзя ему из замка выходить – беда будет!
- Да брось ты, Патрик! Ты же видишь – он тих, как ягненок.
- В тихом омуте черти водятся! – Патрик обреченно махнул рукой. – Пойду, хоть сэра Генри тогда позову. За дитятей-то глаз да глаз нужен.
 
  Вскоре мы с сэром Генри уже сидели в беседке в тени старой липы, наблюдая, как Лайэм и сэр Дерек со смехом гоняют мяч на лужайке. Было очень жарко, и Дерек то и дело подбегал к Патрику, чтобы напиться из кувшина, который тот держал в руках. Лайэм, запыхавшись, тоже протянул руку к питью, но, к моему немалому удивлению, Патрик пихнул мальчишку в грудь так, что  он упал.
- Лайэм, иди сюда, пей из моего. – Я, конечно, была очень рассержена, но виду старалась не показывать. - Где уж нам, дружок, со свиным-то рылом да в калашный ряд.
- Да ну его… - Лайэм снова умчался.
- Не сердитесь на Патрика, мисс Мери. – Сэр Генри покачал головой. – Он очень привязан к Дереку, почти как к родному сыну.

   Неожиданно сэр Дерек словно взбесился и с ревом понесся за Лайэмом, а тот удирал от него, петляя, как заяц.
- Лайэм, беги сюда! – Заорала я, бросаясь к нему на помощь, но молодой Блэкмор уже схватил мальчишку и поднял над головой, ища глазами место, куда его швырнуть.
- Дерек, милый, отпусти Лайэма! – но ответом мне было лишь безумный взгляд и злобное рычание. На губах его показалась пена, он никого не узнавал…
- Дерек, сынок! – старый лорд протянул к нему руки. – Отдай мне мальчика!

   Тот в ответ хрипло захохотал и бросил мальчугана, как снаряд, прямо отцу на голову! Падая, Лайэм сбил с ног всех нас, я зашарила по карманам в поисках дудочки, но при падении она выпала и исчезла в траве… Слуги повисли на плечах молодого хозяина, но он расшвыривал их с легкостью, как великан лилипутов.

   Старый Патрик с кувшином в руках обмер, словно превратившись в статую и  только моргал с выражением величайшей муки на лице. Сэр Генри, падая, ударился головой о камень и теперь лежал без сознания, тоненькая струйка крови ползла по рассеченному виску. Лайэм, тяжело дыша, ползал рядом со мной, шаря в траве.

- Поделом тебе, самонадеянная дура! – лихорадочные мысли теснились у меня в голове, пока я продолжала поиски. Вдруг я увидела, что сэр Оливер стоит рядом в тенечке и молчаливо наблюдает за происходящим.

- Да помогите же! – заорала я ему. – Держите его, пока он никого не убил!

   Глаза молодого Блэкмора вспыхнули изумлением. Он с секунду помедлил, как-то странно глядя на меня, а потом решительно подошел к брату и, опрокинув его в траву крепко держал до тех пор, пока Лайэм с победным криком не вскочил, держа дудку в руке.

   Пока Лайэм играл на дудочке, я припала ухом к груди сэра Генри – сердце билось неровными толчками, и я хотела было вздохнуть с облегчением, как вдруг увидела то, от чего мое собственное сердце совершило в груди кувырок и провалилось куда-то в желудок - старый Патрик, под шумок, озираясь, выливал в кусты содержимое кувшина! Встретившись со мной глазами, он вздрогнул так, что выронил кувшин, и резво заковылял прочь.

- Хватайте его! – В ярости закричала я, указывая в его сторону пальцем. – В подвал его, в цепи!
- Лиза, ты что, белены объелась? - Изумился Барклай.
- Не я, а сэр Дерек! И не объелся, а… напился. Посмотри сам на его зрачки. Я полагаю, нет нужды объяснять, кто здесь способен приготовить это зелье? – проворчала я, хлопая старого лорда по щекам, стараясь вывести из забытья.

   Я хотела позвать на помощь сэра Оливера, но того и след простыл. Тогда я велела столпившимся вокруг слугам унести в дом и отца и сына и уложить в постель. Затем обернулась к прибежавшему на шум управляющему:
- Вы должны послать в деревню людей и арестовать колдуна. Если сможете, конечно…
- Но почему?
- Только что он пытался убить вашего хозяина руками его собственного сына. Поторопитесь, прошу вас!

   Управляющий исчез с быстротой молнии.

   Я посмотрела на Лайэма – под глазом у него наливался здоровенный фингал, разбитая губа кровоточила.
- Ты как, дружок?
- Да все нормально со мной! – отмахнулся он от моих попыток прощупать его ребра. – Сэру Генри досталось больше моего. Если бы мы не нашли дудку, его сынок бы нас всех в кашу размазал! Что с ним случилось ни с того ни с сего?
- В его кувшине был настой белены.
- Тогда понятно, почему Патрик не позволил мне из него пить… Только зачем Патрику травить своих хозяев?
- А вот об этом мы сейчас его самого и спросим.

   Я пинком отворила дверь в подвал, где еще недавно коротал свои дни сэр Дерек. Теперь на его месте сидел, понурив голову, его старый слуга.
- Отвечай, мерзавец ты этакий, что вы с колдуном на пару затеяли? И не вздумай мне больше врать! – Я была так зла, что едва сдерживалась, чтобы не вцепиться ему в волосы. – Ты хоть понимаешь, что из-за тебя едва не погиб мой мальчик? Говори, иначе я из тебя всю душу вытрясу!
- Да что говорить-то, мисс Мери… Виноват я, очень виноват. Боялся я его очень, колдуна-то. У меня ведь семья – дети, внуки! А он грозился их всех извести, если я не буду делать то, что мне велено.
- И не пытайся меня разжалобить! Отвечай, сэр Дерек ведь не сумасшедший, отчего это он впал в детство?

   Патрик помолчал немного, собираясь с мыслями, а потом решился:
- Хорошо, расскажу уж все, как на духу. Два года назад, вскоре, после того как молодой господин и жена его погибли, прихожу я к себе в комнатку, а он сидит там, колдун-то… Важный, что твой хозяин! И говорит мне – ты чтоль, слуга молодого Блэкмора? Я оробел, конечно, говорю, я, мол, а что? Дал он мне отвар какого-то корня, велел хозяину каждый день в питье добавлять.
- Ну конечно! Гномий корень! Как же я раньше не догадалась?! – С досады я готова была сама себе нос откусить. – Ладно, рассказывай дальше.
- Что уж тут рассказывать, если вы и сами все поняли. Отваром он меня два года исправно снабжал, хозяин от него чисто дурачок сделался, просто сердце кровью обливалось, когда смотрел на него. А в последнее время и вовсе заговариваться начал, все кричал, дракон в замке, боюсь! Всего бояться начал – грозы, темноты, а особливо брата своего. Увидит его, в угол забьется и кричит – уйди, уйди! А тот его хлыстом… Вчера утром снова объявился колдун в замке, еще отвар принес, да велел хозяина напоить. Когда гроза начнется, а потом отца к нему позвать. Я ведь не знал, что за зелье он мне приволок. Думал, хуже уже не будет, а оно вон как обернулось! Я как увидал, что с хозяином от  того питья сделалось, так и обмер весь. Все, думаю, Патрик, смерть твоя пришла – если сэр Генри проведает, что к чему, точно не помилует ни меня, ни семью мою…

- Выходит, еще вчера колдун рассчитывал, что молодой Блэкмор  убьет своего отца… Если бы не Волк, так бы оно и вышло. А сегодня колдун в замке появлялся?
- Был с утра. Как узнал, что вы здесь, так рассвирепел просто. За горло меня схватил, я думал, задушит…
- Как же он в замок пробирается? Ворота ведь закрыты и охрана выставлена?
- Кто его знает, как он это делает, мисс Мери. На то он и колдун… Только несдобровать нам всем, коли он узнает, что и сегодня у меня ничего не получилось.
- Свою задачу ты выполнил, беленой хозяина опоил, можешь так ему и сказать. Но помни, что бы не приносил тебе этот старый греховодник, ничего больше сэру Дереку не смей давать, а иди сразу ко мне!
- Он убьет и меня и вас, мисс Мери…
- Если хоть капля какой-нибудь отравы попадет к твоему хозяину, я все расскажу его отцу, и тогда он точно вздернет тебя на первом же суку – можешь не сомневаться! Кстати, об отраве – а сэр Оливер с чего вдруг стал такой злой, уж не поил ли ты и его какой-нибудь дрянью?
- Нет-нет! Про сэра Оливера и речи не было, колдун о нем и не вспоминал ни разу! А вообще… У него есть свой слуга, у него и спрашивайте.
- Ну, хорошо. Пойдем к твоему хозяину, будешь мне помогать – надо промыть ему желудок.
- Ну, с этим-то я и сам справлюсь, вы лучше отца его попроведайте, а то неспокойно на сердце. Зла-то я ему не желал!
- Нет уж, вместе пойдем. Вдруг он снова на тебя бросится, останется от тебя тогда, Патрик, мокрое место. Поделом, конечно, да ладно уж. Ты еще пригодишься.

   Разбуженный сэр Дерек виновато хлопал глазами и безропотно позволил проделать с собой все неприятные процедуры, а потом ревел, как маленький, и все не мог понять – чего это вдруг он накинулся на отца и Лайэма, и было ему очень стыдно. Лайэм великодушно простил наследному лорду свой фингал и пережитый страх. Сэр Дерек вдруг перестал всхлипывать и сел в кровати:
- Это дракон! Я знал, что он меня найдет и будет беда! Это он заставил меня сделать это!
- Ну-ну, успокойся, Дерек! Никакого дракона мы не видели. Я ведь обещала тебе, что прогоню его, если он придет.
- Про какого дракона он все время твердит? – прошептал Лайэм. – Барклай, ты же обшарил весь замок – есть тут дракон?
- Есть один – на гобелене. Но он ведь не настоящий. Для меня самого его слова – загадка.
- Да бросьте вы! Обычные детские страхи. Он же ведет себя, как трехлетний. Бабушка говорила, что я в три года боялась домового, который, как уверяла, живет в шкафу.
- Ты его правда видела?
- Не помню. Я маленькая была. Скорее всего, нет. Все маленькие дети чего-нибудь да боятся. Наверное, Дереку в детстве рассказывали страшные сказки о драконах, вот и вся причина. Однако, сейчас он вне опасности, чего не скажешь о его отце. Пойдемте-ка посмотрим, как он.

   Сэр Генри лежал в постели, на лбу – мокрое полотенце, по которому расплывались кровавые пятна. Кровь все еще сочилась из глубокой ссадины на виске, а глаз, как у Лайэма, заплывал синяком. Агнесса и Мелисса, шепчась и кудахтая, суетились вокруг, но толку от них было мало. Я попросила их принести таз с холодной водой и чистого полотна для перевязки, и велела им убираться вон. Ссадину на виске я промыла, а к синяку приложила медную монету. Сэр Генри упорно молчал и было видно, что ему не терпится остаться одному. Неприятный разговор далее было откладывать нельзя, поэтому я спросила напрямик:
- Сэр Генри, за что деревенский колдун точит зуб на вашу семью?
- При чем здесь он?
- Ваш сын набросился на вас, потому что в его питье был добавлен настой белены. Я его не готовила, значит, это сделал он.
- Извините, но это полная ерунда! Как он мог попасть в замок?
- Не знаю. Но, судя по всему, в замке он распоряжается так, будто это его  собственная вотчина. Сначала я думала. Что вы в хороших отношениях, раз уж он охраняет ваш замок от вороватых лепреконов.
- Охраняет…   от кого? Я впервые об этом слышу. Да и какие у меня могут быть отношения с деревенским колдуном? Я никогда не пользовался его услугами, и можно сказать, даже в лицо не знаю. Дерек мог умереть! Нужно немедленно схватить этого старого мошенника! Я ему покажу, как покушаться на жизнь моих детей!
-  Не беспокойтесь об этом, сэр Генри. Я взяла на себя смелость послать за ним людей.  Не знаю только, смогут ли они его схватить… Им ведь придется иметь дело не с обычным человеком. Мы не знаем, на что он способен.

  В дверь постучали. Это управляющий вернулся с известием, что колдун исчез из деревни…
- Дело плохо! Сэр Генри, вам придется несколько дней провести в постели, а в замке распустить слух, что вы при смерти. Иначе нам не миновать нового покушения на вашу жизнь.
- Чтобы Блэкмор прятался от…
- Да оставьте вы свою фамильную гордость! И вот что! Вы должны мне рассказать. Что на самом деле случилось  с вашим сыном и невесткой.
- Они погибли на охоте.
- Ложь! Вы не хуже моего знаете, что их могилы пусты! Ну, послушайте, - взмолилась я, - как я могу вам помочь, если не знаю всей правды? Ваши семейные тайны сегодня едва не стоили жизни вам и вашему сыну, надеюсь, это вы понимаете?
Но сэр Генри молчал, отвернувшись к стене.
   
  Я вспылила: "Ну и молчите, если вам так больше нравится! Ваши сын и невестка кем-то убиты, вы сами сегодня едва не погибли, второй сын потерял разум от дьявольского зелья, а вы ничего не хотите изменить! Ваша семья в опасности! Умоляю, скажите мне правду!"
- Ей нужна правда, отец. – Прозвучал позади меня чей-то насмешливый голос. Я вздрогнула. Прислоняясь к дверному косяку, меня в упор рассматривал сэр Оливер.
- Надо же, заговорил! – шепнул мне в ухо Барклай.
- Ей нужна правда! – Снова повторил наследный лорд со злобной ухмылкой. – Так открой ей ее! А я, пожалуй, удалюсь, чтобы не терзать свои уши. Я вижу, ты в порядке, отец, так что могу уходить спокойно. Расскажи ей, как одурачили твоего старшего сына!

  С этими словами он повернулся и пошел прочь, а я смотрела ему вслед, не веря своим глазам. Левая нога сэра Оливера была заметно короче правой, от этого он сильно хромал, и шел опираясь на палку. Но ни в первый день, ни во второй, ни сегодня я не видела у него и следов хромоты! Кого же я видела все это время? Кто остановил драку? Этому могло быть только одно объяснение…
- Ты права, Лизок. Это был сэр Эдвард. Точнее – его призрак.

- С ума сойти! Я видела его с первых минут, как попала в замок! Теперь понятно, почему они с отцом не обменялись ни единым словом – отец его попросту не видит!

- Сэр Генри! - Снова приступила я к расспросам. - Не молчите. Расскажите мне все!
- Мне нечего вам рассказать, кроме того, что я уже вам рассказал.

   Тон старика стал холодным и надменным. Я поняла, что мне пора уходить, иначе нас выставят не только из комнаты, но из замка.
- Вот упрямый старик! – я готова была зареветь от досады. – Носится со своей фамильной честью, как с писаной торбой!
- Посмотрел бы я на тебя, как бы ты делилась своими секретами с первой встречной, если бы твой род, как у него, насчитывал пятнадцать колен дворянской крови! Его можно понять… - Барклай нахмурился.
- Но надо же что-то делать!
- Пойдем в спальню леди Элинор. Подождем, может, она появится и сможет пролить свет на эту темную историю?

   Шло время, но призрак леди Элинор не все не приходил. За окном повисли сумерки, когда Барклай не выдержал:
- Верно говорят, ждать и догонять – хуже нету! Пойдем к сэру Оливеру, потрясем его на предмет информации.
- Пойдем… - Вздохнула я. – Все равно нам больше ничего не остается. Хотя что-то мне подсказывает, что он не будет слишком гостеприимным…

   За дверью стояла тишина. Похоже, сэр Оливер отсутствует. А может, он спит? Я постучала и позвала:
- Сэр Оливер! Можно войти?

   Тишина… Я приоткрыла дверь и заглянула в щелочку – в комнате никого… Возле окна я увидела мольберт, закинутый шалью. Сгорая от любопытства, я проскользнула в дверь и потянула за уголок шали. Нашим взорам открылся набросок углем – на ветке ивы, склонившейся над ручьем, сидел… ангел с лицом леди Элинор!

- Ты явилась сюда, чтобы шпионить за мной, старуха? – Сэр Оливер был бледен от ярости. – Ты шныряешь по всему дому, всюду суешь свой длинный нос, что тебе нужно от меня?
- Я прошу прошения за свое любопытство, но… это так красиво! – я указала в сторону начатой картины.

   Сэр Оливер в бешенстве пинком опрокинул мольберт. Памятуя о рассказах Патрика, я старалась держаться подальше от костыля, что держал в руке молодой хозяин замка.

- Я пришла, чтобы поговорить с вами о вашей жене…
   Он остановился, тяжело дыша и вперив в меня безумный взор:
- Разве мой отец ничего тебе не рассказал? Пожалел своего сынка-калеку… Ты хочешь знать правду о моей жене – так знай! Она бросила меня! Сбежала с моим родным братом! Перед вами – он церемонно поклонился – брошенный муж, единственный из Блэкморов, что удостоился чести стать рогоносцем! Два года назад, в сопровождении верных людей, они поехали кататься в лес, и больше их никто не видел!
- А если с ними случилась беда? Неужели вы не пытались их искать?
- Как же не пытались… Две недели я лично вместе со слугами обшаривал лес, но нам не удалось обнаружить и следов их пребывания. Объяснение этому могло быть только одно – они скрылись вместе. Тогда отец и придумал эту байку об их смерти на охоте, чтобы скрыть наш позор.
- Я прошу прошения, но я не понимаю, зачем ей бежать именно с вашим братом – внешне вы абсолютная копия друг друга?
- Между нами есть одно существенное различие, - горько усмехнулся он. – Ноги у моего братца одинаковой длины! В детстве мое уродство давало мне определенные преимущества – я всегда был любимчиком у матери, а когда мои медведеподобные братцы потели, упражняясь в борьбе и фехтовании, я мог прохлаждаться в беседке и поигрывать на лютне.  Но когда я вырос – оно сыграло в моей судьбе роковую роль…
- Сэр Оливер! У меня есть основания полагать, что ваша жена и брат погибли.
- Тем лучше! Для меня они давно мертвы.
- Ну зачем вы так? Я же вижу – вы до сих пор ее любите!
- Да! Я любил ее больше всего на свете, больше жизни, когда-то я думал, что у нас с ней одно сердце на двоих… - он вытянул из-под одежды золотой медальон в виде половинки сердечка. – Когда-то она носила вторую часть… Но потом она предала и меня, и мою любовь… Теперь я получеловек, ведь у меня осталась только половина сердца. Но должно быть, я сошел с ума, раз изливаю душу какой-то нищей старухе!

  Он сорвал с шеи медальон и швырнул его на пол.
- Можешь взять его себе! Мне он больше не нужен! – С этими словами он, хромая, вышел за дверь.
   А я стояла, глядя на сверкающее на полу украшение. Странно… где-то я уже видела такое! Барклай подхватил кулончик и сунул в карман.
- Лизок! Настало время навестить нашего старого знакомого и узнать, где он взял вторую половину!

   Точно! Такой же кулон был на шее у лепрекона! Только тот был украшен бриллиантами, а на этом были красные, как кровь, рубины…
- Мы должны с помощью лепрекона найти настоящую могилу леди Элинор и доказать ее мужу, что она чиста перед ним! А иначе он окончательно сойдет с ума от ревности.
  Все вокруг уже спали, когда мы тронулись в путь. Здоровьем Лайэма я решила больше не рисковать, и несмотря на все  протесты, оставила его в замке. Вдвоем с Барклаем мы без труда добрались до нашей цели.
   В пещере лепрекона все так же горел костерок и отсветы пламени плясали по вкрапленным в своды самоцветам. Хозяин этого великолепия встретил нас довольно угрюмо:
- Чего опять явились? Я теперь законопослушный лепрекон, сижу дома, ничего не ворую! Так что можете убираться, здесь вам больше нечего искать!
- Ошибаешься дружок. Мы очень хотим кое-что найти и без твоей помощи нам не обойтись.
- Не хочу я вам помогать!
- А придется! В конце концов ничего сложного от тебя не потребуется. Расскажи мне, где ты нашел свой медальон? Да не бойся, я не отберу его! – поспешила я успокоить несчастного, видя, как он двумя руками прикрыл свое сокровище. – Смотри, что у меня есть!
   Я протянула ему кулон сэра Оливера. Глазки лепрекона засверкали алчным блеском, он не мог оторвать взгляд от вожделенного золота. Две половинки сердечка без труда соединялись в одно разбитое сердце, которое у меня на ладони словно истекало слезами и кровью…
- Ты можешь отвести нас туда, где нашел свой медальон? Для нас это очень важно.
- А что я за это получу? – хитро прищурился лепрекон.
- Я отдам тебе этот. Но не раньше, чем мы будем на месте.
- Но я не могу отвести вас туда! Я ведь шел под землей, а по верху я дороги не найду! Разве что вы вернете мне мою дудку…
- Причем здесь дудка? – удивилась я.
- Я не сказал вам об еще одном ее свойстве – она может раздвигать землю.
- А что еще она может?
- О-о-о! Если она лежит у вас в кармане, вы можете без особого труда нести огромные тяжести…
- Так вот как я дотащила до Джимова дома этот неподъемный горшок с золотом!
- …можете слышать зов потерянных или спрятанных золотых вещей, играя на ней, можно не только усыпить, можно кого угодно заставить забыть о чем угодно! Очень полезная вещь…

- Не сомневаюсь. – Я протянула ему дудочку. – Играй, и не вздумай жульничать. Если ты попробуешь заставить нас забыть то, зачем мы сюда пришли – тебе несдобровать.
- Кхм… самому бы мне эта мысль в голову не пришла! Не беспокойтесь, если бы вы пришли сюда в одиночестве, я бы еще рискнул, но с вашим приятелем шутки плохи. Идемте! Только не отставайте от меня, иначе вас попросту раздавит.

   Он поднес дудочку к губам и перед нами в стене пещеры с влажным чавканьем раскрылся узкий проход. Мы не без трепета вступили туда вслед за лепреконом. Двигаться вперед приходилось в кромешной тьме, следуя за голосом дудочки. Земля за нами немедленно смыкалась, и приходилось поторапливаться, чтобы не застрять тут навечно. Воздуха не хватало, к тому же мне было очень страшно, я опять начала задыхаться, пред глазами поплыли радужные круги…

   Сколько времени мы провели под землей, я не знаю, но вскоре мне в лицо повеяла струйка свежего воздуха, и мы с Барклаем оказались в какой-то странной маленькой каморке. Неожиданно, лепрекон выхватил у меня медальон и нырнул в закрывающийся ход. Я попыталась схватить его за куртку, и в моей руке остался кулон леди Элинор, вместе с обрывком тонкой цепочки.
- Вернись, мерзавец! – Заорала я, колотя по стене кулаками. Мне показалось, что я слышу удаляющийся смех.
- Все-таки надул, подлец! – Отдуваясь, я села на пол и смахнула с лица налипшую землю.
- Вовсе нет! – Сказал Барклай в темноте. – Мы на месте.
- Перестань говорить загадками! Я ничего не вижу, где мы?
- На дне братской могилы. Достань фонарик из сумки и посвети. Сама и увидишь…
И я увидела. Под ногами у нас была груда переломанных костей, а прямо передо мной – череп с остатками длинных светлых волос.
- Мы нашли их, Барклай… Но как нам отсюда выбраться?

  Барклай порхнул и исчез где-то наверху. Я посветила ему вслед, но ничего, кроме сужающихся над головой земляных стен так и не увидела. Вскоре он вернулся, чтобы сообщить:
- Лиза, ты не поверишь, где мы! На дне колодца, возле дома старой Магды!
- Нет, я все-таки круглая дура! Ну почему я раньше не догадалась? Это же единственное место, где их не стали бы искать! Помнишь, Майкл Уорхем говорил, что ни один человек в здравом рассудке и по доброй воле и близко сюда не подойдет? И не подошли… Идеальное место для сокрытия следов преступления.
- Но не можем же мы тут вечно сидеть и оплакивать погибших?
- Ты прав. Можешь поднять меня наверх?
- Неет! Тяжела ты, шапка Мономаха, для моих слабых рук!
- Тогда вот что – возьми кулон леди Элинор, отдашь его Лайэму, пусть он покажет его Блэкморам в доказательство того, что мы нашли, то, что искали. Потом покажешь ему дорогу сюда и прошу тебя, не задерживайся, долго я здесь одна не выдержу.
- Одна нога здесь, другая – там!

   Барклай умчался, а я опустилась на землю без сил – на меня волнами накатывали видения. Я с ужасающей ясностью увидела события двухлетней давности: леди Элинор и сэр Эдвард в сопровождении свиты скачут верхом. Вдруг прямо под копыта коню сэра Эдварда  с дерева спрыгивает человек, конь становится на дыбы и сбрасывает седока… и тут со всех сторон полетели стрелы, люди падали на траву, как осенние листья, они погибли, даже не успев понять, что случилось… Трупы убийцы как попало побросали в пустой колодец, а коней загнали в болото, где их и поглотила трясина.

   Я видела все это снова и снова… Потом пришло еще видение – шайка убийц умирает, задыхаясь от дыма, в проклятой хижине…

   Если бы Майкл Уорхем не унес меня с этой поляны, возможно, я увидела бы все это еще в ту памятную ночь, когда мы возвращались с болота, отняв у гномов его маленького сына.

   К тому времени, когда вернулся Барклай, я сидела в колодце сама полуживая от боли и  смертных страданий убитых людей, которые  снова и снова проходили через мою душу и тело, и поэтому не сразу услышала крик Лайэма сверху:
- Мисс Мери! Вы в порядке? Сейчас мы спустим  веревку, обвяжитесь ей покрепче, мы вас вытащим оттуда!

   Вместе с веревкой ко мне спустился Барклай. Я так замерзла, что пальцы совсем не гнулись, и ему пришлось самому закрепить узел. Веревка натянулась, и я поплыла вверх… Сначала поплыла. Люди тянули веревку рывками, и она едва не перервала меня пополам. Задыхаясь, я вывалилась на землю через край сруба и без сил  повалилась на землю ничком. Меня тут же подняли, укутали в одеяло и дали хлебнуть чего-то из фляжки. По жилам заструилось приятное тепло, но голова осталась такой же тяжелой.

- Они все там, на дне. И ваш сын, и невестка, и свита. Их убили те самые разбойники, которых нашли мертвыми в проклятой хижине . – сказала я склонившемуся надо мной сэру Генри.

- Так значит, она все время была здесь… - Сэр Оливер поднял к небу искаженное мукой лицо. Вид его был ужасен. На лице вместо глаз зияли два черных провала. – Почему не я умер в тот день вместе с ней?!

  Он зашатался и упал на колени, его лицо из бледного стало пепельно-серым, на лбу взбухли вены. Теряя сознание, он успел прошептать: «Будьте вы прокляты, небеса, за все, что сотворили со мной»…

   Раздался удар грома, и над телом лежащего сэра Оливера возникло туманное облако. Оно постепенно сгущалось, обретало форму, и я с ужасом увидела, что это – дракон, чудовищное порождение обугленной ненавистью и ревностью души молодого Блэкмора! Уродливая голова, чешуйчатые крылья, зазубренный хвост – все это было как в страшном сне… Парализованные ужасом, мы не имели сил даже отвернуться от этого жуткого зрелища. Я почувствовала, что волосы буквально встают дыбом, а горло перехватил такой мощный спазм, что слезы выступили от удушья. Внезапно я ощутила какое-то движение у себя за спиной, обернулась … и тогда… я увидела его…

    Старый колдун появился из хижины старой Магды и теперь шел вперед, протянув перед собой руки, как слепой. Он пожирал  дракона таким взглядом, каким лепрекон мог бы смотреть на груду золота, величиной до небес. Я, в который раз, мысленно кляла себя за тупость – нужно было сразу искать его здесь! Ведь это для нас избушка старой Магды – проклятое место, а для него-то дом родной! Ну что я за тупица!
- Ты… убийца моих детей! – сэр Генри бросился на колдуна и схватил его за горло, но тот отшвырнул его в сторону, будто ветошь.
- Да! Это я приказал их убить!
- Но почему? За что?!
- Потому что я поклялся извести весь ваш окаянный род! Вы заняли мое место! Ваш титул, и замок, и земли – все это должно было быть моим по праву! Я – старший сын лорда Грегори Блэкмора, я, а не ты, Генри! Я родился на пять лет раньше тебя, но отец отказался меня признать! Даже для родной матери я стал обузой – она ненавидела меня, потому что я был похож на своего отца! Даже дар свой толком передать мне она не захотела! Шли годы, я влачил жалкое существование, не теряя надежды когда-нибудь вернуть себе то, что должно было мне принадлежать! Зарабатывал себе на жизнь, воруя чужих коров… Я! Наследный лорд Блэкмор! Потом я понял, что время мое уходит и решился действовать.

   Я нанял шайку разбойников, зная, что леди Элинор часто совершает прогулки верхом. Но я совершил одну ошибку. Я знал, что у Генри есть сыновья-близнецы, но я не знал, что их трое! И к тому же один из них – урод, который не может сидеть на коне. Я думал, что леди Элинор на прогулке будет сопровождать ее муж, а его братом хотел заняться позднее. Так что эти олухи просто перепутали близнецов. Впрочем, они сделали то, за что им заплатили – убили леди и ее спутника. Дожидаться награды я отправил их в проклятую хижину, зная, что оттуда им живыми не выйти. Мой план отлично сработал – я сделал свое дело и остался вне подозрений. Оставалось только прикончить Генри и его наследника, я ждал долгих два года и уже был близок к достижению цели, но тут в замке появилась ты, дрянная выскочка! Я ведь предупреждал тебя – не суйся, куда не просят!
- Все дело в том, что меня как раз попросили…
- Странно, они общаются с тобой, как будто не замечают твоего уродства. А ведь я постарался сделать так, чтобы ты одним своим видом вызывала омерзение. Что бы такое добавить к твоему облику? Может, ослиные уши? Или парочку рогов?
- Да хоть хвост! – Рявкнул, к моему ужасу, Лайэм. – Людям все равно, как она выглядит, если она приносит добро!
- Знаешь, Лайэм, а ведь ты прав… - Я посмотрела прямо в глаза колдуну. – И мне тоже теперь все равно! Я никогда больше не буду бояться быть не такой как все. Слышишь, никогда! Я буду стараться помогать людям до тех пор, пока смогу!

   Неожиданно я почувствовала, что за моей спиной что-то шевелится. Я закинула руку за шею и мои пальцы ухватили что-то мягкое и скользкое… Я увидела серые мерзкие щупальца с присосками, обвивающие мою шею и грудь.
   
   Рванув изо всех сил, я содрала себя некое подобие спрута и отшвырнула подальше в траву. Он полз ко мне, щупальца пытались ухватить мои ноги, но я дала ему пинка и заорала:
- Что это, Барклай?!
- Твой страх. – Коротко ответил он.

   И тогда я услышала приглушенный вкрадчивый голос – он столько раз звучал у меня в голове…
- Не отказывайся от меня!
- Так вот кто не давал мне спокойно жить?

   С меня будто сорвали невидимые путы. Впервые за долгие годы я дышала полной грудью – я была свободна!
- Ты душил меня всю мою жизнь?!
- Нет, я оберегал тебя от опрометчивых решений! Ты сама позволила мне поселиться в тебе. Я – твой собственный, родной! Именно поэтому ты лелеяла меня и не хотела со мной расставаться. Почему же ты сейчас гонишь меня прочь?
- Тоже мне, домашний зверек! – Я с отвращением смотрела на копошащийся у моих ног комок слизи. – Ты никогда больше не будешь командовать мной. Ты мне не нужен!

   Серый спрут лопнул, словно перезрелый гриб-дождевик! В тот же миг чары колдуна спали с меня, и над поляной пронесся ликующий крик Лайэма:
- Она снова победила тебя, колдун! Мисс Мери, вы снова такая, как  прежде!

   Но колдуну не было до нас никакого дела – он с возрастающим восторгом наблюдал, как дракон, все более материализуясь, пробует расправлять чешуйчатые крылья и разминает страшные когтистые лапы.

- Ничего, мальчик. – Не отрываясь от своего занятия, лениво произнес колдун. – Еще немного, и этот великан станет моим. А с ним я обрету безграничную силу и власть, и мы посмотрим, сможешь ли ты радоваться жизни.
- Жалкий человечишко! – Дракон обернул к нему уродливую морду. – неужели ты возомнил, что можешь повелевать мной?
- Нет, мой господин! – Колдун подобострастно сгорбился. – Не повелевать, а служить вам, преданно и верно!

  Секунду дракон помедлил, из его ноздрей вырывались тоненькие струйки дыма. А потом сказал равнодушно:
- Ты мне не нужен. Ты слишком глуп.

   Из пасти его полыхнула струя огня, и на том месте, где только что стоял колдун, во мгновение ока осталась только жалкая кучка пепла! Поистине, не буди лихо, пока оно тихо…

   Но лихо проснулось и вовсю набирало мощь. Все еще полупрозрачный, но от этого ничуть не менее опасный, дракон наклонился к лежащему сэру Оливеру:
- Ты мне тоже не нужен. Очень скоро я смогу избавиться от тебя. А вот ты, - он медленно пошел на меня – совсем другое дело!

   Взгляд его огненных глаз, лишенных век, был страшен – он парализовывал волю и тело. Передо мной было абсолютное зло, почти во плоти… А у меня больше не было даже дудки лепрекона, чтобы усыпить его!

- Что тебе нужно?  - С трудом выговорила я одеревеневшими губами.
- Старик был мне не интересен – его душа была черна, пуста и никчемна. А ты чиста душой, это же настоящее лакомство! К тому же у тебя есть редкостный дар – тебе доверяют людишки, какую богатую жатву душ я могу собрать с твоей помощью! Ты нужна мне! Впусти меня в свое сердце, и мы покорим весь мир!
Он сделал ко мне еще один шаг, колени мои подгибались, я сопротивлялась его воле из последних сил.

   Между нами порхнул и завис в воздухе Барклай. Голос его прогремел, как мощный разряд грома:
- Я не отдам тебе ее!

   Я подняла туманящиеся глаза и тогда… я увидела его…

   Он словно взорвался ослепительным светом, вместо мушиных крылышек за плечами развернулись два огромных белоснежных крыла! Сотканный из небесного света передо мной стоял… ангел!

   Потрясенный вздох пронесся над землей, а я поняла. Почему отец Кристофер так радовался, увидев Барклая – под святыми сводами церкви он узрел его истинное обличье! От гигантской фигуры ангела исходила огромная мощь, а свет, плещущий из его глаз, был настолько ярким, что я невольно прикрыла глаза рукой. Боль и усталость покинули мое тело, а на душу снизошли покой и умиление, а еще – огромная радость… выходит, Барклай – мой ангел-хранитель?
- Да. Я – твой хранитель. И он не посмеет тебя тронуть. – Голос ангела, словно мощный порыв ветра, пригнул дракона к земле.
- Ну что ж… Тогда мне придется довольствоваться тем, что есть. Но только пока!

   Дракон медленно пошел к сэру Оливеру.
- Нет. – Я вышла из-за спасительной спины ангела. – А его не отдам тебе я!
- Зачем он тебе? – Жутко осклабился дракон. – Его душа потеряна для вас! В ней не осталось ничего святого настолько, что он посылал проклятия небесам! Она увечна так же как его тело.
- Что касается проклятий, то Господь будет ему судьей, а не ты. В его душе еще жива любовь, а значит еще не все потеряно. Оставь его!
- Вот интересно, как ты можешь мне помешать, глупая девчонка?
- Да воскреснет Бог, и да расточатся врази Его! Аминь!

   К моему голосу присоединились голоса всех, кто был на поляне, а когда люди осенили себя крестным знамением, дракон исчез в языках полыхнувшего пламени. На том месте, где он стоял, в земле осталась глубокая трещина.

Сэр Оливер пошевелился и глубоко вздохнул. Его глаза широко раскрылись, он с ужасом смотрел на склонившегося над ним отца:
- Что здесь произошло? И где… - он содрогнулся всем телом, - дракон?
- Благодари ее! – сэр Генри указал в мою сторону. – Его больше нет!
- Так вот о каком драконе все время кричал Дерек… Вот почему он так боялся меня… - Сэр Оливер сжал голову обеими руками. – Спасибо вам, мисс Мери. Только теперь понимаю, каким чудовищем  был…
- Не меня благодарите. Воздайте хвалу Всевышнему за то, что в этом мире еще есть место чудесам!

   На поляне с нами теперь был еще кое-кто. За спиной сэра Оливера рядом с ангелом стояли леди Элинор и сэр Эдвард! Точнее, их призраки…
   Вздох изумления вновь пронесся над поляной, и я поняла, что их видят все!

   Луч света простерся с небес на землю.
- Наше время пришло. Теперь мы свободны, - сказала леди Элинор, глядя на своего мужа. – На прощание мне было позволено увидеться с тобой…
- Почему на прощание? Я не могу вновь потерять тебя!
- Прости, любимый, но я не могу остаться здесь -  нам пора. У меня нет выбора…
- Вы не правы, леди Элинор. – Ангел взмахнул белоснежными крылами. -  Вам предоставили право выбора. Как невинноубиенные жертвы вы можете прямо сейчас вознестись к вратам Рая, а можете остаться здесь и прожить свою  жизнь как посчитаете нужным…
- Это правда? Мы можем это сделать?
- Господь милостив к своим детям. Но далеко не всем дается второй шанс…
- Тогда я хочу остаться! Да простит меня Господь, но Рай для меня здесь, рядом с моим мужем!
- А вы, сэр Эдвард?
- Если это возможно, я бы тоже хотел остаться и пройти свой земной путь до конца.
- Для Всевышнего нет ничего невозможного! Нам всего лишь нужно вернуться во времени на два года назад, в тот день, когда вы еще были живы. Правда, существует одно «но»… Лиза, два года назад тебя не было здесь... поэтому тебе тоже придется вернуться... туда, откуда ты пришла. Ты согласна?
- Разве я могу быть против? Свою семью я создать не смогла, так пусть хоть они будут счастливы. Ради их счастья, я пожалуй, готова на все… Простите, я теперь не знаю, как вас называть…
- Зови, как звала! – рассмеялся ангел, и снова стал таким, каким я привыкла его видеть – маленьким серым существом со смешной мордашкой и жужжащими мушиными крылышками.
- Идемте, теперь нам действительно пора!

  Вслед за Барклаем мы шагнули в луч света и… очутились на лужайке перед замком. Стояло раннее утро, и в лучах восходящего солнца окружающий мир показался мне ослепительно прекрасным! Барклай радостно кувыркался в воздухе, глядя, как обнимаются счастливые Блэкморы.
- Погоди радоваться, Барклаюшка! Нужно немедленно схватить колдуна и разбойников, иначе все повторится вновь!

   Барклай остановился и с изумлением посмотрел на меня.
- Какого колдуна? Каких разбойников? Ты, видно ничего не поняла, Лиза, я ведь сказал – не всем дается второй шанс!
- То есть их просто… нет?
- Конечно. Каждый получил то, что заслужил.
- Погоди, а как же Уорхемы? У них дома снова сидит гном? А Уоткинсы вот-вот передерутся, или уже передрались из-за пропавшего золота?
- Видишь ли, Лиза, благодаря тебе, в жизни этой деревни произошли кое-какие изменения… Блэкморы живы, а колдун и разбойники – нет. В колыбельке Уорхемов сейчас мирно спит их собственный ребенок, а лепрекону запрещено соваться в деревню. Так что никакой ссоры у Уоткинсов не будет, а у Джима на всю жизнь останется стойкое отвращение к спиртному. Все хорошо! Не так ли?
- Но тогда почему я все еще здесь? – робко вымолвила я .
- Мне кажется, у тебя есть еще одно неоконченное дело. – Барклай кивнул куда-то в сторону.

   Я проследила за направлением его взгляда и обомлела – над крышей проклятой хижины курился дымок!

- Значит…  Лайэм! Твои родители еще живы! – Закричала я, но мальчишка уже стремглав несся к воротам замка. Мне оставалось только последовать за ним.
- Мама! Папа! – с ликующим криком он вбежал в дом и так резко остановился на пороге, что я, налетев на него с разбегу, едва не сбила с ног.

   Отец Лайэма лежал на полу – грудь его сжимала своими кольцами огромная лоснящаяся змея, размерами она соперничала с анакондой. Джон смотрел в потолок мутнеющими глазами, судя по всему, жить ему осталось совсем недолго – порок почти погубил его. Медлить было нельзя, а что делать – неизвестно. Ну, клин клином вышибают:  я кинулась на змею и двумя руками сдавила ей шею так, что глаза гадины полезли из орбит. Но это не была слабенькая змейка Джима Уоткинса – она сопротивлялась, и еще как!

  Выпустив свою жертву (Джон сделал судорожный вдох), змея обвилась вокруг моих рук. В голове сразу помутилось, в горле пересохло, как будто я не пила воды несколько недель.  Появилось нестерпимое желание хлебнуть из стоящей на столе бутылки, ноздри ощущали исходящий от нее запах спиртного, как аромат амброзии. Хотя… «Что мне-то может быть известно об аромате амброзии»?! – мелькнуло в туманящемся мозгу, пока  я изо всех сил продолжала давить окаянную змею. Наконец, кольца ее ослабли, и могучий хвост упал на пол.  Лайэм метнулся во двор и, вернувшись с топором, одним махом разрубил ее пополам.

  У обрубка моментально выросла новая голова, и вместо одной змеи у нас стало две! «Новорожденная» с шипением устремилась к своему хозяину. Тот с трудом поднялся на ноги и посмотрел на зареванную жену, на испуганного сына, потом перевел взгляд на отродье, что вновь пыталось добраться до него и с трудом выговорил:
- А я думал, что это сказки, ну... про зеленых змей.  Вижу, хватит с меня. Да и с вас довольно! Больше не пью!

И растоптал змею каблуком! Вторая в моих руках сразу мертво обвисла и осыпалась на пол горсткой зеленых чешуек.  Миг – и нет ничего. Обе истаяли, не оставив следа.

- А вы говорили, бойтесь загадывать желания! – Счастливый Лайэм улыбался от уха до уха. – Но в одном вы правы: они исполняются!
- Да и ты был прав, малыш – неисповедимы пути Господни!

   Вдруг проклятая хижина исчезла и я очутилась у себя дома, в свое комнате! Это  произошло так внезапно, что я даже засомневалась – а было ли все на самом деле? Тихонько приоткрыла дверь и выглянула в щелочку – свекровь, что-то напевая, помешивала варево на плите…

   Сердце привычно ушло в пятки, когда Барклай неожиданно тронул меня за плечо. Так значит, мне ничего не приснилось? Я мгновенно вскипела и набросилась на него с упреками:
- Ты даже попрощаться нам не позволил! Трудно было минутку подождать?
- Долгие проводы – лишние слезы. Кстати, о минутке – у тебя ее нет…

   Боже мой! Сейчас придут санитары, а я – в средневековом платье и кроссовках, перемазанная в земле! Хорошенькое зрелище – просто подарок для санитаров и свекрови…

    Пора действовать: я сорвала с себя одежду и затолкала в диван – подальше от любопытных глаз. Затем на цыпочках скользнула в ванную и встала под душ. Когда накидывала махровый халат, рука нащупала в кармане пачку сигарет… На самом деле, я давно отвыкла от табачного дыма, но  нельзя же показать людям в белых халатах, что я специально дожидаюсь их на лестнице!
 
   В общем, когда бригада «скорой помощи» поднялась к нам наверх, я стояла на лестничной клетке в халате и шлепанцах, дымила сигаретой и с видом глубокого удовлетворения разглядывала свою «зачетку».

- Терентьева здесь живет? – Зачем-то поинтересовались они, пристально меня разглядывая.
- Да, это я. Что вы хотите? Я вообще-то никого не вызывала…
- Ваш муж вызывал.

   Я приготовилась было нести какую-то ахинею, как вдруг в голове молниеносно созрел план – по стечению обстоятельств мы с Николаем были однофамильцами, так что когда поженились, мне даже паспорт менять не пришлось. Тогда мне показалось, что это – Судьба… Ну что ж Терентьева, так Терентьева… А уж которая – дело пятое.
- А-а, понятно. Это он к маме своей вас вызвал – вон она, на кухне суп из гвоздей варит.

  И я широко распахнула перед ними входную дверь. Когда через пять минут мимо меня провели свекровь, шипящую, словно яичница на сковороде, я с выражением трогательной заботы на лице сунула ей в руки зонт…
 - Поверить не могу! – ошеломленный Барклай. – Ты отправила ее в «психушку»!
- Не рой другому яму! – мстительно проворчала я в ответ. – И вообще, я , в отличие от тебя, не ангел…

   На меня вдруг разом навалилась вся усталость последних дней, даже голова закружилась. Нет, все-таки в голове никак не укладывается, что Коля может быть способен на такое… Мои горестные размышления прервал звук поворачивающегося в замке ключа и на пороге предстал муж, впрочем, теперь уже почти «бывший». При виде меня он несколько опешил и попытался спрятать за спину бутылку шампанского. Ого, видимо тут собирались что-то праздновать! И я даже знаю, что…

- Привет, а где мама?
- Там, где ты собирался поселить меня. Люди в белых халатах решили, что ей там самое место.
- А почему они решили, что ей место в дурдоме?!

   Надо же! Даже не отпирается…
- Потому что суп из гвоздей на плите увидели. И повара, что его варил. Но это была не я… Давай, вещи собирай.
- Какие вещи? Теплые, что ли? Там холодно? – Коля выглядел совершенно убитым. Еще бы, такого фортеля от своей мамани он никак не ожидал.
- И теплые и холодные и - вон отсюда! Завтра я подам на развод.
- Еще чего! Не думай, что так легко от нас отделаешься! Но как ты узнала, колдунья хренова?!
- А так и узнала…
- Никуда я не пойду! Меня отсюда вынесут только вперед ногами!

   Он занес руку для удара, но его опередил Барклай, звонко тенькнув по макушке  половником.  Николай схватился за голову, в глазах мелькнуло недоумение – как же так, я перед ним, а ударили сзади? Он завертелся на месте, высматривая своего обидчика, попутно вытирая выступившие от боли слезы. Однако, сдаваться так просто он не собирался и вновь попытался дотянуться до моего лица, мазнув по воздуху растопыренной пятерней.

- И-ых! – выдохнул мой защитник, метнув в его сторону цветочный горшок, брызнувший черепками от удара об стену. В Николая полетело все, что попадало Барклаю под руку. Он мог только отмахиваться и закрывать руками голову.

 Правда, цели достигала только  всякая мелочевка типа ложек да пакетов с солью и мукой. Табуретки и кухонная утварь свистели мимо - калечить горе-заговорщика он не собирался. Я равнодушно наблюдала за творящимся разорением. Впрочем, продолжалось это недолго: вид зависшего и трепещущего перед носом ножа добил супруга окончательно. Барклай с преувеличенно зверской рожей выписывал ножом замысловатые восьмерки, от души потешаясь над Николаем, который с застывшим от ужаса лицом провожал глазами вышеупомянутый предмет.

- Я-то думал, ты дура блаженная… А ты вон что вытворять умеешь…
- Я много чего умею. Так что если вы еще раз сюда сунетесь, вас действительно вынесут вперед ногами. Вещи собирай, и чтоб духу вашего здесь не было…

   Когда он спешно покидал мой дом, было ясно – он не вернется. Я смотрела из окна, как он заталкивает сумки в багажник такси, и почему-то мне было абсолютно все равно, куда и зачем он направляется. На глаза сами собой навернулись предательские слезы.

- Ты чего, жалеешь о нем,  что ли? - Изумился Барклай, присаживаясь на мое плечо. – Нашла о ком, право слово…
- Много ты понимаешь. Чего бы я только не дала, только чтобы все это оказалось дурным сном, а дома бы меня ждала нормальная семья, дети… Даже Лайэм и тот остался там…
- Все еще впереди, глупая! А Лайэм… Кто знает, может, вы еще и увидитесь.
- Если это будет обусловлено тем, что парень снова останется без родителей – благодарю покорно, не стоит!
- Не обязательно так. Я ничего не берусь утверждать, но, что-то мне подсказывает, что это не последняя ваша встреча.
- А насорили-то! А напакостили…

   Я так и подпрыгнула от неожиданности. Собирая в совок черепки, по полу шариком каталось неведомое существо.
- Кто это, Барклай? – Простонала я, не в силах отвести взгляд от нежданного гостя.
- Твой Домовой, который живет в шкафу. Ты, помнится, о нем что-то уже говорила?
Так… Кажется, приключения не закончились…

   Но это, как говорится, уже совсем другая история.