Глава 18.
Амфитеатр, в котором по приказу городского магистра устраивались всевозможные захватывающие и грандиозные зрелища, и куда стекалась масса народа, находился на высоком, пологом и ровном склоне. Боги, как будто намеренно создали эту высокую равнину для того, чтобы разместить на ней построенное людьми вместительное каменное здание амфитеатра, которое было видно из любой точки острова. Сверкающий позолотой купол возвышался над зданием, имеющим форму эллипса. Мраморные трибуны, окружающие арену, были построены из белоснежного травертина и поднимались под углом в 37 градусов, что давало возможность хорошего обзора с любой точки трибуны. Возле нескольких арочных входов были установлены статуи богов и Августа.
Когда Ирод тетрарх в сопровождении друзей вошел внутрь амфитеатра, он оказался в широком арочном коридоре. Стены его были украшены барельефами богов, людей и животных. Вдоль стен через одинаковые расстояния были установлены каменные питьевые фонтанчики, вокруг которых стояли круглые скамейки для отдыха.
Вместе с важными и богато одетыми патрициями по коридору в толпе шумно переговариваясь, шествовали простые и бедные горожане. Все они стремились поскорей занять свои места возле арены. К небольшим лоткам прижимались вездесущие торговцы, которые и здесь пытались продать свои товары, предлагая подушки для сидения на трибунах, легкую еду – лепешки, орехи, сладости , яблоки, черешню и персики. Со всех сторон доносились их громкие возбужденные разговоры и смех.
Добравшись до свободных мест третьего яруса, где обычно садились ремесленники, торговцы и гости, посещающие Тиберия, галилеяне присели на свободные места и огляделись вокруг. До полудня, когда должно начаться действие осталось немного времени, а трибуны еще оставались полупустыми. Закария и Кастул поспорили между собой, гадая, что они увидят. Ирод не вступал в спор. Сидел и высокомерно посмеивался, потому что знал, что увидит.
Прошло время, под триумфальной аркой распахнулись ворота, и появилась многочисленная свита, в середине которой с гордым видом шествовал Тиберий в белой тоге победителя. За ними шли музыканты, играя торжественный марш на трубах и рожках. Окинув хищным взором поднявшуюся при его появлении толпу, он улыбнулся и торжествующе помахал ликующему народу рукой. Тиберий сел на нижнем ярусе в кресло из белого мрамора, украшенного позолотой и стоящее на почетном месте. Сзади, вытянувшись во весь рост, расположились стражники. Тиберий поднял руку ладонью кверху. Пора! Подождав, когда стихнет шум, производимый толпой, он сделал знак начинать.
Первыми под грохот барабанов на арену вышли акробаты. Представление длилось недолго. Публика с нетерпением ждала основного яркого зрелища, объявленного еще вчера – казни осужденного.
Наконец, два служителя, одетые в подпоясанные толстыми веревками накидки из крепкой кожи, вытолкнули из решетчатой двери осужденного на казнь. На головах служителей были наброшены коричневые кожаные капюшоны с прорезями для глаз, на руках – длинные кожаные рукавицы, доходящие до локтя.
Раздался гул одобрительных человеческих голосов. Люди не отрывали горящих исступленных глаз от арены и возбужденно обсуждали разворачивающееся действие. Сердце Ирода так же забилось глухими и медленными ударами. Кровь ударила ему в голову. Тетрарх торопливо привстал с места, чтобы лучше видеть. И хотя солнце слепило ему прямо в глаза, Ирод не замечал этого. Столь сильна была в нём жажда кровавого зрелища. Не только Ирод тетрарх испытывал эту жажду. Сидящий рядом с ним, богатый патриций перестал разговаривать с женой и так же весь обратился в зрение и слух. Замерла и его молоденькая жена.
Тем временем, на арене перед тысячами исступленных и любопытных глаз, приговоренный к страшной казни в ужасе смотрел на огромного льва, который лениво вышел из ворот, предназначенных для выхода зверей и гладиаторов. Лев остановился и облизнулся. Спешить ему было некуда. Он наклонил огромную гривастую голову, стал обнюхивать песок. При этом кисточка на его хвост раздраженно подрагивала от нетерпения. Потом лев поднял голову. Как только его взгляд остановился на приготовленной жертве, он напрягся и слегка присел на задние лапы. Однако, зверь пока медлил. Тогда один из служителей решил его подбодрить и с силой ткнул его в мускулистый бок длинным копьем. Сделав это, служитель отскочил. В ответ обеспокоенный лев раздраженно зарычал. Кончик его хвоста задвигался по песку быстрей и ожесточённее.
–Клянусь Юпитером! – воскликнул патриций и повернул возбужденное лицо к Ироду, – почему же гигант медлит? Поймай раба! Поймай! – громко закричал он, вскакивая с места и стараясь своим криком побудить льва-людоеда действовать решительнее. Лицо добропорядочного патриция побагровело от неистового волнения, глаза вылезли из орбит. Он схватился руками за поручень перед собой. Жена его отвернулась и не смотрела на арену. Ей было не по душе столь жестокое зрелище, однако, она не могла встать и уйти.
В порыве возбуждения, Ирод не заметил, как к Тиберию в этот момент приблизился раб с уродливым лицом, и что-то прошептал ему на ухо. Принцепс встал и, сделав публике прощальный жест, незаметно скрылся за тяжелой парчовой портьерой позади его трона, где находился потайной выход.
Закария и Кастул вместе со всеми смотрели на арену. Перед ними разворачивался финальный акт жестокой драмы. В людях, которые в этот момент, подчиняясь единому жестокому порыву, смотрели на арену, исчезло всякое представление о человечности. Все они громко и исступленно закричали , когда панически убегающий человек в последнем рывке и усилии попытался убежать.
Услышав исступленный и ликующий крик толпы, несчастный узник упал без сил. Какое-то время он ещё пытался отбиваться от навалившегося на него огромного желтого льва. Но тщетно! Могучие мускулы огромного льва напряглись. Они волнами перекатывались под его лоснящейся кожей. Обдав жарким дыханием жертву, лев быстро совершил свой последний безжалостный рывок – и сомкнул крепкие челюсти на голове поверженного им человека. Тот еще был жив и извивался в ужасных нечеловеческих муках. Ноги его судорожно бились о пыльную землю, вздрагивающими руками он пытался схватиться за землю и воздух. Из пасти льва вырвался его тонкий визг, переходящий в нечеловеческий вой, но потом и он затих…
В этот момент беснующимися зрителями, сидящими в амфитеатре, овладело дикое исступление, нездоровый ажиотаж и садистское удовольствие, подпитывающее самое себя.
Триумфальный марш акробатов, выбежавших на арену,торжественно завершил кровавое зрелище страшной человеческой смерти. Публика ещё бесновалась, подобная огромному дикому зверю, почуявшему жертву. Казалось, что амфитеатр скоро рухнет от оглушительных криков и топота сотен ног. Людей охватило всеобщее и дикое возбуждение. В их глазах не было ничего человеческого, ни сострадания к убитому зверем узнику, ни страха. Кровь! Повсюду кровь!
Невозможно было объяснить, почему в единодушном жестоком порыве все эти добропорядочные граждане, не отрываясь, смотрели на то, как лев, стиснув огромные челюсти на лице и шее жертвы, рвал и кромсал крепкими клыками живые ткани и кости. В глазах людей, исступленно взирающих на зрелище не было никакой жалости…– только жестокое ликование и смех…
Ирод тетрарх вместе со всеми не мог оторваться от кровавого зрелища, разворачивающегося у него перед глазами. Леденящий душу восторг и одновременно пронизывающий ужас сковали его нервно трепещущее сердце. Зрелище человека, столь мучительно умирающего в этот момент в алой и жаркой пасти огромного льва завораживало и леденило ему кровь. Это зрелище казалось тетрарху великолепным и непостижимым. На ум молниеносно пришли слова Иродиады, которые она произносила в подобные кровавые минуты: « Ирод! Это самое удивительное торжество смерти, которое можно себе представить! Ничто не может сравниться с ним по накалу и возбуждению страсти: ни рождение человека, ни любовь!» И сейчас, как это ни странно, Ирод тетрарх был полностью согласен с утверждением жены. Видение смерти – завораживало его, притягивало, леденило ему кровь и побуждало к действиям.
Над амфитеатром раздавался одновременный и многоголосый человеческий вопль, больше похожий на звериный крик. Неожиданно горло тетрарха сжалось от удушья. Сердце болезненно зашлось, перед глазами появилась внезапная чернота…. Очнулся он лежащим на сидении. Вокруг толпились люди. Закария безжалостно лил ему на голову холодную воду из сосуда. Кастул одной рукой держал возле его носа тряпку, намоченную в уксусе, а другой пытался привести его в чувство, тряся за плечо и хлопая по щекам:
– Очнись, господин! – повторял Закария. Казалось, глаза его выпрыгнут из орбит. В них плескались страх и сочувствие.
–Что со мной? – пролепетал Антипа, ошеломленно озираясь вокруг. Народ уже разошелся на перерыв, рядом с ним остались только друзья и немногочисленные служители.
– Ужасное зрелище взволновало вас, господин. Вы потеряли сознание, – сочувственно отозвался Закария.
– Тиберий видел, как я упал?
– Нет, господин. Он покинул амфитеатр до того, как лев растерзал свою жертву.
–Ты лжешь, желая успокоить меня. Впрочем, это уже не имеет значения! Не понимаю, что со мной происходит? Какие силы тьмы терзают меня? Быть может, это действие колдовства или демонов?– недоуменно пробормотал Ирод. Он поднялся с помощью Закарии и, спотыкаясь, пошел к выходу из амфитеатра.
Начался перерыв. Многие зрители встали и пошли вниз к торговцам за едой, водой и сладостями. А в это время четверо служителей, одетых в кожаные фартуки и рукавицы, убирали останки растерзанной жертвы, сбрасывая их в повозку.
Продолжая развлекать заскучавшую публику, на арене выступали акробаты и жонглеры. Вдоль края разъезжали повозки, украшенные цветочными гирляндами, в которых сидели ярко одетые музыканты. Они развлекали зрителей игрой на трубах и рожках. Зрители отвечали тем, что бросали на арену монеты и хлеб.