Может это звучит пафосно, но встречаются, наверное, у каждого человека в жизни люди, которые по прошествии лет затмевают очень многих ярких и интересных личностей. Такие обычные среди остальных людей, ничем не выделяющиеся, они вдруг всплывают в памяти. Всплывают словно огромная льдина в половодье в мутной ангарской воде, вынырнув со дна памяти, расталкивают близко плывущий лёд, сверкая на солнце своими гранями.
Мы, мальчишки, выросшие в послевоенные годы, самой большой и страшной войны, хорошо помним, как «гуляли» бывшие фронтовики в День Победы.
Эти люди , наши отцы и дядьки, собравшись вместе, становились силой огромной и непробиваемой.
Пусть простят меня нынешние десантники, собирающиеся на свой праздник, и тоже старающиеся показать своё единство. Нет, это совсем уже другое.
Тогда мы мальчишками чувствовали гордость за своих отцов, бегали среди подвыпивших мужиков, некоторые из них ещё сохранили кители и гимнастёрки, а грудь у каждого сверкала орденами и солдатскими медалями. И это вызывало не фальшивую праздничную обстановку, а какую - то грусть и радость одновременно.
Это сейчас я понимаю, что среди выживших, вернувшихся с фронта солдат, невидимо витали души погибших. Они носились от сердца к сердцу, пытаясь что - то сказать живым. Они говорили, что в любой войне нет победителей, а есть только погибшие с той и другой стороны. Есть только скорбь.
И живые их понимали, они в этот день становились чище, серьёзнее, не похожие на себя. Все эти души, погибших на войне людей, обитали где-то вместе, им давно было известно что-то неведомое живым. Наверное, только вот в такой день общей скорби, они могли навещать живущих на земле и пытаться что-то сказать им.
Они касались и наших детских сердец, пробуждая в них любовь, друг к другу. Я помню, что мы никогда не дрались в этот день, а взрослые не ругались.
Кончался день, люди расходились по домам, а однажды я с пацанами увидел , как над нашим посёлком, высоко в небе из множества слетающихся искринок образовался сверкающий шар, который пронёсся над Ангарой и исчез далеко за темнеющим горизонтом.
Когда я рассказал об этом бабушке, она произнесла непонятные мне тогда слова: «Там были и твои погибшие дядьки».
Со всеми нашими фронтовиками, разными по характеру и количеству наград, отмечал День Победы колхозный конюх, Пимыныч.
Посёлок у нас большой, в нём жили люди, работающие в леспромхозе, на руднике, в колхозе и даже рыбной артели. Пимыныча знали все. Тихий безобидный, добрейшей души человек. У него было одно ругательство на все случаи жизни, «пим дырявый». У нас на Ангаре пимами зовут валенки, от того и прозвали его Пимыныч. Да ещё он был росту, как говорят, « метр с лишком». Вот и прилипло к нему это прозвище.
Пимыныч прошёл две войны, вначале с немцами, а после и с японцами. Когда его, шутя, спрашивали, как он уцелел, то он отшучивался: « Пули всегда выше меня летели». Но японский осколок всё же зацепил его и снёс черепную кость. Мозг не задел, рана затянулась кожей , и нам мальчишкам было страшно смотреть, как она шевелится от работающего мозга.
Всю войну он провёл в артиллерии, был ездовым , постоянно при лошадях. У него было всего три солдатских медали. За взятие Кенисберга, За освобождение Праги и За отвагу.
Когда Пимыныч напивался, то становился обидчивым, словно маленький ребёнок. Он начинал пугать свою жену тётку Грушу.
« Груса давай мои медали, пойду топиться».
Его жена Груня, но почему-то её все звали Грушей, да она и походила на этот экзотический для нас сибиряков фрукт. Маленькая и полная, но подвижная, она словно каталась по двору, дому, улице.
Тётка Груша прижимала голову Пимыныча к своей груди, поглаживая его лысину и дуя на шевелящийся под синеватой кожей мозг. Иногда Пимыныч всё же уходил на Ангару, там он сидел на берегу и плакал пьяными слезами, пока не засыпал. Приходила тётка Груша, брала его на руки и как ребёнка несла домой.
Я хорошо помню, как однажды Пимыныча пригласила в школу пионервожатая. В те времена любили приглашать фронтовиков, рассказывать пионерам о своих подвигах. Видимо это нужно было для патриотического воспитания детей.
Не всегда понимаем, что патриотизм не насаждается, а вырастает в сердце человека, как трава, на которой он лежал в детстве, глядя в бесконечную синь родного неба.
Обычно к пионерам, комсомольцам приглашали слепого фронтовика дядю Пашу. Он умел и любил рассказывать про войну. Он поговорить был мастак. Однажды он договорился до того , что был защитником Брестской крепости, хотя его призвали на войну в сорок третьем.
А вот Пимыныча пригласили, как воевавшего на Дальнем Востоке с японцами, больше у нас в посёлке таких не было.
Он не понимал, что о войне надо рассказывать не так , как он рассказывал. Вот дядя Паша тот умел говорить о героизме, а Пимыныч рассказывал о лошадях. Он говорил, как тяжело было лошадям в войну и сколько их гибло при бомбёжках и артобстрелах. Рассказывал, что всех лошадей забрали на фронт, а женщины на себе таскали плуг. Он тогда сказал, что лошади должны пахать землю, а не воевать вместе с людьми. После войны лошадей почти не осталось, все погибли на фронте.
Его часто перебивала пионервожатая, пытаясь перевести рассказ в нужное русло: « Вы расскажите о героизме наших людей на фронте».
Но Пимыныч снова и снова говорил о лошадях.
«Зачем этого конюха пригласили?» - с досадой говорила после наша завуч, идейная патриотка, член партии, секретарь всех президиумов и конференций.
А для нас мальчишек война вдруг открылась совсем с другой стороны. Нам стало жалко лошадей , о которых говорил Пимыныч. Мы представляли, как они хрипящие, выбиваясь из сил, тащат тяжёлые пушки по раскисшим весенним дорогам, увязая по брюхо в грязи, а артиллеристы помогают им, толкают эти орудия, а сверху на всех сыпятся фашистские бомбы, разрывающие лошадей и людей на куски.
Ещё я запомнил, как однажды в нашем доме собрались на октябрьские праздники гости. В те времена люди любили встречаться за столом, и почти каждая семья собирала такие застолья. Среди гостей были слепой дядя Паша с женой и Пимыныч с тёткой Грушей.
Дядя Паша, которого, как слепого часто поддерживали и водили женщины и девки, любил «пощупать» их. Он хватался за их титьки, за зад словно нечаянно, но все бабы давно знали эту его слабость и делали вид, словно не понимают. Жена дяди Паши говорила им: « Вы простите, бабоньки, ведь он это не от голода делает, а просто хочет чувствовать себя полноценным мужиком».
Русская женщина отличается от всех женщин мира. Это самая сердобольная женщина. Только у неё преобладает в характере материнская жалость к мужу, мужчине. Никто не умеет так любить, как любит русская женщина. Жаль , что уходит эта любовь от наших женщин и они становятся как все.
Есть прелесть, своя особая прелесть в русском застолье. Здесь тоже всё русское. Бесшабашное хлебосольство, которого нет ни у одного народа. Это русские говорят: « Раз пошла такая пьянка - режь последний огурец».
Мальчишкой я не одну такую «гулянку» наблюдал с лежанки русской печки, задёрнутую ситцевой занавеской. Видел, как подвыпившие мужики «тискали» вдовушек, а те раскрасневшиеся от выпитой бражки, хихикали и отталкивали их , посылая к своим жёнам, которые издали зорко следили за своей « собственностью».
В ту «гулянку» всё шло как обычно. Пока дядя Паша не «пощупал» тётку Грушу.
Пимыныч это увидел и стал разбираться с дядей Пашей.
« Ты чего лапашь то чужих баб, тебе своей мало?»
Дядя Паша задрав вверх голову, слушал , чёрные очки на глазах, сизый зигзастый шрам по щеке, лицо слепого не выражающее никаких эмоций.
А Пимыныч раскалялся от этой неподвижности и начал по - детски бить кулачками дядю Пашу в живот. Слепой поднял руку и стал шарить ей в поисках обидчика.
«Господи, он повредит ему голову, помогите кто нибудь» - завыла тётка Груша.
Мой отец кинулся разнимать их, но зацепившись протезом ноги за лавку, потерял его. Он прыгал на одной ноге, не зная то ли надевать протез , то ли разнимать дерущихся.
Всё уладила моя мама. Она встала и своим высоким чудесным голосом запела: « Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой..» .
Уже через несколько минут фронтовики обнимались и подпевали, а через полчаса смеялись над своими увечьями.
Недавно я был на родине. Ходил по большому кладбищу , отдавая поклон умершим, которых знал при жизни. Дошёл до могилы Пимыныча и его жены тётки Груши. Скромная пирамидка со звёздочкой, под которой покоился маленький , но большой души человек, заставила меня написать этот рассказ. У этого человека не осталось детей, но пусть живёт о нём память. Выпейте за него стопку, помяните его, помяните и множество других таких же русских людей. Маленьких и незаметных, но без которых великие полководцы и маршалы не выиграли бы никогда той страшной войны.
(август 2014)
Публикации: альманах Арина № 26,
Опубликовано: журнал Северо-Муйские огни № 2 апрель 2018г.